Полудемон. Месть принцессы Гончарова Галина

А Вайс с утра пораньше отправился в книжную лавку, в которой – он это точно знал – из-под полы приторговывали еще и магическими книгами.

Там и был приобретен первый учебник некромантии для сына. «Записки некроманта-практика Альфреда Люциуса, мои первые шаги, ошибки и их исправление».

Эту книгу Рене выучил от корки до корки.

День Джок провел у него в комнате. Когда настала ночь, Рене уложил пса обратно в его могилу. И как-то, он сам не знал как, отпустил его душу. Кто сказал, что у животных нет души? Рене мог бы поклясться, что душа Джока, улетая вверх, задорно тявкнула ему на прощание. И словно мокрый холодный нос ткнулся в ладонь. «Не грусти без меня, мальчик. Мы еще побегаем наперегонки по весеннему лугу».

Рене начал заниматься некромантией всерьез. Тайно. Явно, на людях, сын ученого Вайса изучал историю искусств, как и его отец. Когда Рене исполнилось двадцать лет, Вайс Гирр умер. Рене получил его должность в Королевской Геральдической школе и быстро осознал, что ему – мало. Мало денег. Мало возможностей. Да и дар некроманта надо было использовать. Иначе возникала опасность самопроизвольного выброса магической энергии. Рене недолго думал. Его скрыли маска и плащ с большим капюшоном. В таком виде юноша и постучался в лавку амулетов, предлагая свои услуги тем, кто стоит по другую сторону закона. Он оказывал услуги различным людям. Мог вызвать призрака, поднять покойника, призвать усопшего, вызвать демона, узнать, жив или мертв человек, навести или снять порчу – все перечислить было сложно… Единственное, чего он никогда не делал, – не использовал свой талант для убийства.

Но и одного таланта было достаточно, чтобы травить его, как зайца.

Рене было тридцать пять, когда умерла Маргит, его мать, – и юноша остался совсем один на свете. Зато с домом и деньгами в кармане. Жениться он не торопился, справедливо полагая, что жена может и не одобрить его… увлечение. А за некромантию теперь полагалось сожжение на костре.

Жить хотелось больше, чем жениться. А для удовлетворения похоти существовали и доступные девицы из веселых домов.

Рене попался, когда случайно увидел юную Кассандру Лайкворт. Девушка приходилась племянницей одному из преподавателей богословия – суровому и истинно религиозному Герману Лайкворту, с которым Рене постоянно полемизировал на занятиях.

То, что казалось некроманту вполне обычным и даже обязательным для юных учеников – то есть рассеянность на уроках, невнимание, невыученные задания, самовольные отлучки и прогулы, в глазах Германа превращалось чуть ли не в преступление. Размахивая руками, он перечислял прегрешения попавшихся к нему в лапы учеников перед всей школой и отправлял их на конюшню для вразумления. За что и получил от учеников прозвище «Богомол». Мало того, своих дочерей Герман вообще воспитывал в монастыре и собирался из них сделать монашек.

Сам Рене отлично об этом знал. Как и об отношении Германа к религии. К некромантам. К женщинам, наконец.

Кассандра была дочерью его недавно умершего старшего брата. Алексиус Лайкворт, в отличие от Германа, был ценителем прекрасного во всех его видах, будь то отличное вино, дорогие ткани или прекрасные женщины. Он жил со вкусом, не отказывая своей дочери ни в чем. И до семнадцати лет Кассандра жила как маленькая принцесса. А потом у Алексиуса случился спазм сердца. И Кассандра на долгих пять лет превратилась в сиделку при своем отце. За это время семья слегка обеднела, но не сильно. Хватило бы Кассандре на приданое. Но девушка выйти замуж и оставить отца отказалась. Дочерняя любовь. А когда отец умер, оказалось, что все его состояние переходит к брату. Так составил завещание еще их отец. Кассандре же выделяется приданое, когда она решит выйти замуж.

Не то чтобы Герман запрещал племяннице выйти замуж или уговаривал удалиться в монастырь. Понимал, что поздно такое проделать, да и брат не одобрил бы. Просто мужа он ей собирался подыскать в соответствии со своими представлениями о хорошем человеке. Молодого, порядочного набожного парня из порядочной и очень верующей семьи. И каково это было Кассандре? За время болезни отца девушка привыкла быть себе полной хозяйкой. Более того, ее отец к религии относился примерно как к червякам. Я иду. Они ползают. Мы друг другу не мешаем, но и пересекаться с ними незачем. А зачем? Что человеку обсуждать с червяками?

Во время правления Александра Раденора такое отношение к церкви было нормальным и даже слегка приветствовалось. Это его сыночек, Рудольф, чтоб его Искушающий лично сожрал, начал потихоньку давить на всех, кому была безразлична церковь.

Кассандра же была копией своего отца. Ей было безразлично, что, как, зачем… Ей и в голову не приходило вставать затемно, чтобы на рассвете попасть в храм на службу. Молиться? Зачем? Если Бог – добр, он и так увидит, что зла она никому не делала. Если же нет – моли, не моли…

Высказывать все это дядюшке она не стала. Девушке хватило ума разобраться, к какому человеку она попала в руки, и принять самый скромный и богобоязненный вид. Покрыла слишком яркие волосы платком, заказала одежду поскромнее и потемнее, вдохновенно цитировала Заветы Светлого Святого – а в душе откровенно потешалась над дядюшкой.

Почему так?

Бороться она все равно не смогла бы. При первом же бунте дядюшка мог избить ее, посадить под замок, объявить сумасшедшей, заточить в монастырь, как своих дочерей, – правосудие Рудольфа давало ему все карты в руки. Оставалось притворяться покорной. И ждать своей минуты. Человека, за которого можно будет выйти замуж и избавиться от омерзительного родственника.

Но кого выбрать? Сначала вопрос стоял именно так. Потом Кассандра задалась другим вопросом – как найти такого человека? Потому что ее дядюшка общался только с такими же закоренелыми и закостенелыми в своей вере существами. Людьми Кассандра назвать их не могла. Так, не пойми что. В глазах – пустота, в голове – Заветы Светлого Святого, на языке – молитва. Кому-то нравится, а кто-то и травится.

И Кассандре были предложены на выбор два вдовца – один с восемью, а второй с пятью детьми – и молодой человек ее возраста, отличавшийся крайней набожностью и по этой причине не решавшийся даже заговорить с девушками. Кассандра подозревала, что если она выйдет замуж за этого ребенка, то так и останется навек девушкой. Вряд ли этот истинно верующий даже подозревает, что детей не находят на грядках. Кроме того, он был на полголовы ниже Кассандры, у него были узкие плечики человека, который ни разу в жизни не занимался физическим трудом, и омерзительный белый налет на губах. Девушке постоянно хотелось сплюнуть при виде этого зрелища. Она бы жалела мальчика, будь такой ее братом. В роли ее жениха же он вызывал только тошноту. Не настолько уж девушка отчаялась, чтобы решиться на подобное замужество.

Пришлось вести себя с мальчиком настолько чопорно и холодно, что бедняга стал сначала заикаться в ее присутствии, а потом исчез из ее жизни, сообщив Герману, что его племянница – просто алмаз и так тверда в своей вере…

Вдовцы тоже не привлекали. Обладатель восьми детей отличался вдобавок к набожности редким сластолюбием. И постоянно норовил облапить девушку или потискать под столом ее ногу. Кассандра представила себе, что ее ждет рядом с подобным похотливым козлом, – и ее затрясло. Постоянные роды, после которых даже не дают передохнуть. Измены? Да лучше б изменял, но – нет! Вера не позволяет! А загонять женщину своей «верой» в могилу?! Это – как? Небось не лопнул бы за пару недель от воздержания! Плюс еще восемь детей.

Этого жениха Кассандра отшила еще решительнее. Хватило несколько раз подлитого в его кубок сильного слабительного. И, конечно, длинной булавки. Которая, по странному совпадению, оказывалась открытой в тот момент, когда мужчина пытался полапать ее под столом. Получив шесть или восемь дырок в руке, он стал воздерживаться от подобных «ухаживаний». А сильное слабительное, которое действовало три-четыре дня, и вовсе заставило отказаться от визитов к Герману Лайкворту. Жениться он хотел, но на домашней курице, а не на дикой кошке. Если сейчас – слабительное, кто сказал, что потом не будет яда?

С третьим кандидатом не понадобилось даже и этого. Увидев полное отсутствие интеллекта и свет веры в глазах второго вдовца, Кассандра стала заводить в его присутствии – и, заметим, в те моменты, когда дядюшка оставлял их наедине, – речь о том, что мечтает жить в монастыре! И служить Светлому Святому. Через две-три луны до кандидата в мужья дошло, что ему тут не обломится, – и он оставил Кассандру в покое.

И дядюшка принялся приискивать новых мужей. Спору нет, он действительно хотел для своей племянницы самого лучшего, то есть мужа как две капли воды похожего на самого Германа. Набожного и рассудительного.

Вот только Кассандра такого мужа не хотела. Лучше уж сразу – головой на мостовую. Все быстрее, чем умирать каждый день, задавливая в себе последние искры разума, веселья, искренности, живости…

Поэтому девушка стала еще более набожной. Дядюшке и в голову не пришло, что, молясь по пять раз в день и бегая в храм по три раза, его племянница использует это время, чтобы погулять по городу, пострелять глазками по сторонам, а там, глядишь, и найти себе кого-нибудь.

С Рене они встретились чисто случайно. Кассандра шла с дневной службы, а Рене, с вечера немного перебрав после выгодного заказа от гильдии воров, остался ночевать у профессионально милой и услужливой девушки. И ближе к обеду, расплатившись с ней за услуги, направлялся домой.

Погода была вовсе не божественной. Ветер пригнал с моря тучи, хлынул дождь – и Рене пришлось переждать его в лавке пекаря. Туда же через несколько минут вбежала и Кассандра. Встряхнулась, сбросила с плеч промокший плащ – и некромант замер. Кассандра не была красавицей в классическом понимании этого слова. Слишком рыжие волосы, чуть раскосые зеленые глаза, белая кожа, украшенная на переносице несколькими веснушками, слегка неправильные черты лица – слишком крупный смеющийся рот, слишком резкие и высокие скулы, но разве это имело значение?

Когда сердце внезапно замерло, а потом застучало так, что даже дышать стало сложно. И что-то тихо шепнуло в глубине души: «Если ты ее упустишь, дурак, всю оставшуюся жизнь жалеть будешь!»

И Рене решился. Пусть он выглядел непрезентабельно после вчерашнего! Неважно!

Важно было другое. Узнать, кто его красавица и откуда. Остальное можно будет сгладить потом.

Надо сказать, Кассандру он не испугал. Отца своего она видела и более растрепанным после веселых пирушек. Скорее наоборот, вид Рене доказывал, что человек это хоть и состоятельный, но не чурающийся радостей жизни. А после общения с дядюшкой для Кассандры это было большим достоинством. Возраст? Ну да. Рене было уже почти сорок. А Кассандре – двадцать четыре. Она не успела выйти замуж до того, как болезнь свалила ее отца, а потом, когда переехала к дядюшке, стало поздно. Дядя постоянно напоминал ей, что она – перестарок. И вряд ли найдется хоть кто-то, кто на нее позарится. Но дядя оказался не прав.

Нашелся.

Разговорившись – ливень длился чуть ли не полчаса, – Рене и Кассандра удивились, что не встретились раньше. Нашли много общих тем для общения. И с радостью отметили определенную общность взглядов. Рене как некромант вообще мало уважал обычаи, нравы и традиции. Не говоря уж о религии. Что ему было – уважить ее и самосжечься? Ага, уже побежал в храм, только штаны подтянуть осталось.

Кассандра же, как женщина, кругозор которой формировался отцом и собственно ею самой, привыкла к свободе. И встретив в Рене уважение и понимание – расцвела.

Некромант зачастил в храм. На дневную службу, когда ему это позволяли занятия. Кассандра и так ходила туда три раза в день. Рене ждал ее после службы и провожал домой. Они разговаривали, шутили, смеялись…

Через две луны Рене решил, что именно эта женщина ему и нужна.

Кассандра приняла такое решение намного раньше, поэтому согласие на его предложение руки и сердца последовало незамедлительно.

Препятствием оказался уважаемый и благочестивый Герман Лайкворт. Рене он любил, как кошка – трёпку. И к просьбе выдать за него племянницу отнесся без малейшего понимания. Некромант получил решительный отказ. Девушку заперли в своей комнате. Что ж, это было предсказуемо.

И Рене, откланявшись и напоследок обозвав будущего родственника последними словами, перешел к плану «Б».

Некромант не умел взламывать запоры и замки. И похищать прекрасных дам – тоже. Зато с этим прекрасно справились его знакомые из гильдии воров, которым некромант оказывал частые услуги, не делясь с законом ни сведениями о клиентах, ни гонорарами. Клиентов все устраивало. Некроманта – тоже. Кассандру вытащили из дома быстрее, чем ее дядюшка прочел бы молитву. Остальное тоже не составило труда. Слуга Светлого Святого за небольшую плату обвенчал вполне совершеннолетнюю и отдающую себе отчет в происходящем девицу с таким же разумным и взрослым некромантом – в своей профессии молодожен, правда, не признался.

Явившемуся утром дядюшке были предъявлены запись о браке и простыня с доказательством того, что брак состоялся.

Уважаемому Лайкворту это решительно не понравилось, но деваться было некуда. Совершеннолетием для женщин считался двадцать второй год, Кассандре было даже больше. Надежда выдать ее замуж умирала с каждым днем. Поэтому дядюшка плюнул племяннице на порог и отправился домой.

Молодожены счастливо прожили два года. Пока в городе не разразилась эпидемия лиловой ветрянки. Название было забавным. Сама же болезнь…

Она летела на крыльях ветра. Передавалась с прикосновением. С укусом блохи. Да что там, достаточно было даже просто потрогать тряпку, которой вытирали пот больного, чтобы заразиться. И ветрянка выкашивала целые города. Днем все было как обычно. К вечеру температура начинала повышаться. Больной два дня метался в жару. На третий день покрывался лиловой сыпью. На четвертый сыпь переходила в мелкие, но ужасно болезненные язвочки, которые через два дня расползались вширь, превращаясь в настоящие ранки, а еще через два-три дня человек умирал. Исключений не было. Были те, кто умирал раньше – и те, кто умирал позже. Почему ее не лечили?

Потому что лиловая ветрянка не была болезнью в полном смысле этого слова. Наполовину болезнь, наполовину проклятие, вот уже несколько сотен лет летающее по миру. История возникновения болезни была печальна. Когда волшебница, обладающая магией жизни, внезапно влюбляется в некроманта – им не дадут жить спокойно.

На замок, где счастливо жили и экспериментировали влюбленные, напали фанатики, истово верующие в Светлого Святого.

До сих пор неизвестно, что именно там произошло. Магов убили. Обоих. Замок спалили. Очевидцы умерли через достаточно короткое время. Больше пяти лет не прожил никто из людей, участвовавших в убийстве. Мало того, умирали и их родные и близкие.

А потом несколько отчаянных голов решили покопаться на развалинах замка – вдруг чего да найдется в подвалах?

Они заболели на второй день после возвращения из замка. Тогда вымерла вся деревня. И еще несколько. И три города, прежде чем остановили эпидемию.

Маги жизни были бессильны. Они говорили, что это – обычная ветрянка, только измененная. Извращенная и усиленная. Проклинали экспериментаторов. Возмущались. Пытались найти средство от болезни. Перепробовали все. От растений до магии. Но все было напрасно.

Для излечения ветрянки требовался квалифицированный некромант.

Потому что болезнь была предсмертным проклятием двух влюбленных. Болезнь, которую изучала маг-целитель, чтобы бороться с ней, стала последним проклятием некроманта – и как всякое проклятие могла быть снята только некромантом. После этого вылечить остаточные симптомы не составляло труда для любого мага жизни.

Рене был более чем квалифицированным, потому и не заболел. Некромант, не умеющий защититься от чужих проклятий?! Ха! А вот Кассандру он отстоять не успел. Дорогая супруга – отлично знавшая, чем занимается муж, и ни капли не возражавшая! – пыталась поддерживать хорошие отношения с дядюшкой. Зачем? А вот затем. Герман Лайкворт был известен своим благочестием. Разве станет он дружить с женой некроманта?! Да никогда. Даже с женщиной, мужа которой просто подозревают в чем-то плохом, – и то не станет. Этим надо было пользоваться. И Кассандра регулярно навещала дядюшку, выслушивала его проповеди, ходила с ним в церковь, приносила пирожки собственного изготовления по праздникам, одним словом, подлизывалась как могла. Особенного зла она на дядюшку не держала, понимая, что благочестивый Герман искренне хотел ей добра. Просто у них разное его, добра, понимание. Что поделать. Ну, дурак. Но не злобный же.

Хотя Кассандра отлично сознавала, если дядюшка узнает, что ее муж некромант, – непременно донесет. Так что ж. Значит, он не должен об этом узнать. Вот и все.

Дядюшка заболел одним из первых. И Кассандра, в тот день бывшая у него. Тем и была опасна лиловая ветрянка, что первый день был почти обычным. Никто не знал, от кого может заразиться. У больного только чуть темнели вены, становясь из голубых – лиловыми.

Рене сразу же увидел, что жена – больна. Стоило ей переступить порог. Прочитать в ауре супруги болезнь-проклятие для некроманта не составило труда. И он тут же взялся за ее лечение. Снять проклятие было делом пары часов. Дать дорогой супруге настойку от обычной ветрянки и проследить, чтобы в ауре не осталось даже следа болезни – и того проще. Собрать все вещи супруги и посадить ее в спешно нанятую карету – вот это самое сложное.

Кассандра решительно не хотела ехать. Незачем. Болезнь ей уже не опасна. Второй раз лиловой ветрянкой никто не заражается. Она останется с мужем. И вообще, она беременна!

Рене, отлично знавший о беременности – некромант же! Какой опытный некромант не сможет различить число душ рядом с собой? – понял, что логические доводы на Касси сейчас не подействуют. И вплотную занялся успокоением дорогой супруги. Это заняло два часа. Очень приятных, надо сказать, часа. Но и потом Кассандра не хотела ехать. Убедило ее только обещание мужа приехать, как только закончится эпидемия.

Рене не обольщался. Луну, пока идет эпидемия, он будет нужен. Потом его захотят убить. За что? Хм, был бы некромант, а костер найдется. Так что по окончании эпидемии придется уезжать. Но чтобы не бедствовать на новом месте, надо продать все имущество. А Касси, любимую и обожаемую, надо отправить из города заранее со всеми деньгами, которые удастся собрать.

И Рене бросился искать семью, которая так же захочет уехать из города. Хотя бы на время.

Долго искать не пришлось. Через два дома от него жил кучер, водивший почтовые кареты. Услышав от некроманта про лиловую ветрянку и увидев доказательства – характерное изменение цвета вен с синего на лиловый у одного из своих детей, Рубен Шихли готов был целовать некроманту руки и ноги. За предупреждение и спасение.

Они выехали в тот же день. В карете Рубена, который обязался доставить Касси в Лимдор – небольшой городок на границе с Риолоном. И опекать там до приезда за ней некроманта – или человека, которому некромант отдаст письмо и кольцо.

Оплатой стало безукоризненное здоровье семьи кучера, который увозил из города живую и здоровую Кассандру, а заодно свою мать, жену и двоих детей. Пока никто еще ничего не узнал. Пока не началась паника. Не вспыхнула эпидемия. Не перекрыли дороги. В Лимдоре собирались переждать и они – пару лун, пока не пройдет эпидемия. Но на всякий случай некромант дал супруге несколько хороших защитных амулетов, настроенных на альтернативное отражение непроизнесенной злой воли. А в переводе на нормальный язык так: если владельцу такого амулета кто-то пожелает подохнуть – издохнет сам. Пожелает ногу сломать – и сам окажется на костылях. Пожелает сгореть – хорошо, если сам спасется от пожара.

Надолго таких амулетов не хватало, но Рене искренне надеялся найти свою супругу раньше, чем в них кончится сила.

Кассандра рыдала и обещала дождаться.

Рене проводил карету до ворот и отправился к магу жизни.

Глупо?

Да!

Смертельно опасно?

Да!

Он не мог поступить по-другому.

Просто не мог.

Благородство? Идиотизм? Наивность?

Сложно подобрать определение для ведущих его чувств.

Он знал, что некромантия объявлена вне закона. Знал, что выздоровевшие люди потом побегут к холопу Светлого, исповедуясь и каясь, чтобы их «не запачкала темная скверна». Знал, что его может просто разодрать на клочки озверевшая толпа.

Он все знал.

Но это был его дом. Его город. Его люди, с которыми он разговаривал на улицах и выпивал в трактире. Вместе молился и вместе нарушал закон. Смеялся и танцевал на праздниках. Через два дома от него жила Фаншетта Мерло – симпатичная когда-то девчушка, в которую он был тайно влюблен в юности, а теперь счастливая толстушка, мать шестерых детей. Она каждый раз улыбалась Рене, а ее муж, знаменитый на весь город сапожник, частенько приглашал его в гости. Дети лезли к Рене на колени и просили рассказать сказку «пло лыцалей…».

Если он уедет, они все наверняка умрут. Ведь у них нет денег на лечение. Да и некроманты не страдают любовью к людям и желанием помогать закону.

Рене же…

Он никогда не был отверженным. А когда у него появилась Касси – стал еще и на редкость счастливым некромантом. И стал задумываться о людях.

Трактирщик дядюшка Дженн. И его три хорошенькие дочки, разносящие тяжелые подносы и очаровательно краснеющие от каждого грубого слова. В таверну дядюшки Дженна ходили даже благородные господа, потому что там никто не смел даже повысить голос. Не то что грязно выругаться, а просто заорать на соседа.

Тень Ришель. Ночной король, с которым Рене работал уже почти двадцать лет. Еще тогда, когда Тень был просто удачливым мелким воришкой, а Рене только-только пробовал свою магию. И его сынишка. Дитя беглой монахини, умершей при родах. Единственный и нежно любимый своим отцом.

И множество других людей, которых Рене почти не знал. Но и бросить не мог.

Маг жизни встретил Рене профессионально приветливо, и Рене не стал терять времени. Он снял маскировку с ауры, быстро объяснил, что к чему, и попросил мага пойти с ним к Герману Лайкворту.

Германа удалось вылечить до появления язв. Нельзя сказать, что он радостно принял жизнь из рук некроманта, но Рене злобно рявкнул, что если дядюшка его жены желает помереть, пусть убивается сам! Ему Касси ни в жизнь не простит смерти единственного близкого человека. И вообще, если дражайший родственник желает помереть – нельзя ли отложить это на после эпидемии?! Сейчас каждый здоровый человек будет на счету!

К градоправителю отправились все вместе.

Градоправитель приказал закрыть ворота. И вывесил черные флаги с красными кругами.

Эпидемия.

Через два дня на дороге встали королевские отряды.

Его величество Рудольф Четвертый не прислал ни лекарей, ни магов. Он просто объявил, что каждый, кто попытается выйти из города, будет расстрелян. С большого расстояния. Из арбалетов.

Ночью вокруг города жгли кольцо костров.

А Рене работал.

К нему толпой шли люди. Те, кто был здоров, приводили больных. Стража ходила по улицам. В мародеров стреляли без предупреждения.

Десять тысяч человек. Или чуть больше. Много это или мало?

Вроде бы небольшой городок. Но когда надо лечить как бы не по сотне человек в день…

Маги жизни могли чуть замедлить болезнь, могли вылечить, но только после того, как некромант снимет проклятие. До этого болячка не поддавалась никакой магии жизни.

Сколько проклятий в день может снять некромант?

Рене обнаружил свой предел очень быстро. Проклятие, как и болезнь, разрасталось с каждым днем. И если проклятия первого-третьего дня болезни он мог снять без особого труда, то проклятия пятого дня давались ему намного труднее. А на седьмой день… Вылечить такого больного он мог. Но не больше одного-двух в день.

Некромант мог спасти в день не больше тридцати человек с легким проклятием. Или десять – с тяжелым. Это – если пользоваться своей природной силой. Если пользоваться амулетами – он мог помочь всем пришедшим. Но амулеты были не бесконечны. Некромант буквально падал с ног. Целители постоянно пичкали его укрепляющими, поддерживающими – и еще кучей разных травяных отваров и снадобий. Это привело к тому, что Рене резко похудел и осунулся. Снадобья хоть и помогали, но гораздо хуже, чем обычным людям. Конфликт магии жизни и смерти, знаете ли. А если приходится пить их не ложками, а чашками, чтобы хоть как-то помогало, жди побочных эффектов.

И все равно он не справлялся. Он спал по три часа в сутки – только бы хоть на каплю восстановить силы, кашлял кровью, белки у него стали красными, как у вампира, уже на третий день эпидемии…

Но всем, в том числе и ему, было ясно, что луну он так не протянет. Сожжет себя.

И тогда градоправитель решился на крайние меры. Тюрьмы были… ну, пусть не полны, но там ждали суда и следствия и грабители, и убийцы. Вот и пускай послужат людям. Если принести подлеца в жертву, можно получить силу?

Можно.

Тогда – работай, некромант! В подвале у градоправителя… Ах, лучше у тебя дома? Там и пентаграмма, и оборудование? Хорошо. Если ты так хочешь – пожалуйста. Сколько подонков в сутки тебе надо? Два? Три? Десять?

Рене запросил три штуки. Хватило бы и двоих, но лучше иметь запас.

С жертвоприношениями дело пошло легче. Да, это грязная работа. Да, для того, чтобы получить из человека нужную некроманту силу, его приходилось долго, хотя бы пару часов, пытать. Пытать всех сразу Рене не мог и поэтому взял в помощники городского палача, который вместе с семьей – жена и два сына – заболел чуть ли не в первый день. Рене успел снять с них проклятие до основного потока больных, и палач готов был целовать ему руки и ноги. Что-что, а такая мелочь, как вера в Светлого Святого и вопли о злых и жестоких некромантах, его не останавливали. Для палача все было просто. Рене вылечил его семью. Быстро. Бесплатно. Мог бы уехать, как только узнал об эпидемии. Но остался. Раскрыл всем свою тайну и помогает людям. Так что же – он плохой только потому, что некромант?

Ну тогда и кузнец, кующий мечи, – тоже плохой. Он же оружие делает, которым убивают. И палач тогда тоже – плохой. Просто потому что палач.

Одним словом, когда градоправитель предложил палачу поработать по специальности, только не публично на площади, а в подвале у некроманта, чтобы тот мог зарядить амулеты и дальше лечить людей, – палач даже и не подумал отказываться.

Наоборот – с радостью согласился.

И снял большую часть забот с плеч Рене. Теперь некромант мог выгадать еще три-четыре часа на помощь людям. Добавим, что снятие проклятия занимало от десяти минут до получаса у самых безнадежных – и эти три-четыре часа становились спасением еще для нескольких больных.

Эпидемия пошла на спад спустя двадцать пять дней. Кто-то умер. Кто-то выжил. Но новых заболевших не появлялось. Рене не считал, скольких он спас.

Некромант работал еще почти пять дней после окончания эпидемии. Новых больных не появлялось – и город вздохнул с облегчением. А некромант начал собираться в дорогу.

То есть собрался он уже давно. Дом был продан градоправителю за хорошую цену. И сверху еще добавлена внушительная премия из казны. Самые ценные артефакты – надежно спрятаны, а оставшиеся он отдал друзьям из воровской гильдии с просьбой отвезти их в Лимдор.

Собранные сумки стояли у изголовья некроманта. Лошадь? Ее можно будет найти за городской стеной. Пусть не самую лучшую, но хоть какую-то. Он отлично умел ездить верхом. Даже на неоседланной лошади. Когда от этого умения может зависеть твоя жизнь – стараешься освоить все как можно лучше.

Ночью пятого дня Рене грубо разбудили встряхиванием за плечо. Первой мыслью невыспавшегося некроманта было: «Пришибу, подниму и опять пришибу. Мучительно».

Второй: «Кажется, я опоздал удрать».

Третьей: «Не понял?..»

У кровати некроманта стоял благочестивый Герман Лайкворт и держал в руках тяжелый теплый плащ. Увидев, что Рене открыл глаза, он тряхнул некроманта еще сильнее.

– Поднимайся. У нас почти нет времени.

– Что случилось? – спросил Рене, вылезая из кровати. – Кто-то заболел…

– Нет, – буркнул благочестивый. – Все здоровы. А за тобой придут через два часа.

Рене быстро начал одеваться.

– Кто придет?

– Светлые слуги. Отряд Карающих.

– Как это мило с их стороны, – прошипел Рене, застегивая штаны. – Целый отряд Карающих на одного-единственного усталого некроманта? А почему так мало?

Иронии Герман не понял. И пихнул Рене в руки плащ.

– Возьми. Пригодится. Больше пока не пришло. Слуга Светлого Святого, к которому я хожу на исповедь, сегодня посвятил меня в их планы. Ему известно, что эпидемия закончилась. Новых больных нет. Со всех старых ты проклятие снял. Через несколько часов в город войдут войска.

– Ворота заколочены и завалены изнутри.

– Зато есть потайной ход в церкви. – В комнату вошел градоправитель. – А еще два потайных хода, которые не указаны на картах, знаю я. Коня дать не могу, там он не пройдет. Но искать тебя буду долго и упорно, по всему городу. И погоню задержу, насколько смогу.

Рене молча кивнул и закинул сумки на плечо. Немного поколебался.

– Почему вы мне помогаете? Я же некромант.

В следующий миг некромант получил подзатыльник от градоправителя.

– Тебе что – думать не о чем? Дурак ты, а не некромант. И я дурак. Надо было тебя на день раньше отправить.

– Догнали бы, – вздохнул Герман. – Там еще и пятеро ищеек. Сейчас они войдут в город, поэтому ты и сможешь выйти. И даже уйти. И вообще… Ну разве ты – зло? Тебе полгорода жизнью обязано.

– Вряд ли. Я меньше спас… – попытался пошутить Рене, но его опять не поняли. Что поделать. Благочестивый Герман Лайкворт в принципе не подозревал о существовании чувства юмора.

– Ты – некромант. Но и у тебя есть шанс спасти свою душу.

– Этим Касси занимается, – вздохнул Рене. – Если бы не она, я бы тут не остался.

– Привет передашь племяннице. И… это… пишите, что ли, хоть иногда?

– Обещаю.

За разговорами трое людей вышли из дома, который уже не принадлежал некроманту, и направились вниз по улице. Градоправитель давал Рене последние указания:

– Ходу уже лет пятьсот. Ведет он под холм, а на поверхность выходит примерно в трех километрах отсюда. Это еще в пределах кольца, но там уж тебе придется самому. Все Слуги и ищейки войдут в город, а ты спокойно преодолеешь окружение. Ты ведь это можешь, некромант?

– Ночь – наше время, – пожал плечами Рене.

– Вот и замечательно. Все деньги находятся в купеческой компании «Астинор и сыновья». Кроме тебя, их никому не выдадут. И только после предъявления перстня. Вот возьми.

В руки Рене перекочевало тяжелое теплое кольцо. Некромант примерил его на большой палец. М-да. Даже туда – великоват. Соскользнет. Пришлось закрепить сверху еще одним кольцом.

– Благодарю вас.

Остаток пути они проделали молча. Градоправитель подошел к опоре моста через реку, что-то подвигал, вытащил несколько камней, нажал…

Рене крепко пожал своим провожатым руки и пошел вниз по старой винтовой лестнице.

Столбы паутины, буквально стоящие от потолка до пола, и горы пыли более чем убедили его в секретности хода. Чувствовалось, что тут лет сто никто не ходил. А то и больше.

Но ход стоял. Рене мысленно поблагодарил неведомых строителей. И еще раз, когда запорный механизм второй двери сработал, выпустив его – в церкви, в деревушке рядом с городом. Рене даже и не подумал отряхиваться или приводить себя в порядок. Пыль скроет его лицо лучше любой маски.

Как оказалось, рядом с этой деревушкой остановился один из отрядов королевских солдат. Рене чуть подумал, а потом просто призвал Ночь. И темнота укрыла его своим плащом, делая некроманта незаметным для глаз людей.

Под покровом темноты ему удалось выйти за пределы цепи костров. А в ближайшей деревне – привести себя в порядок и украсть коня. Хотя украсть – громко сказано. Рене честно оставил в конюшне золотую монету, еще прежнего государя, на которую можно было купить двух таких кляч. На это ушел весь остаток ночи, но дело того стоило. И утром по дороге ехал всадник вполне пристойного вида.

На него не обращали внимания. Едет – и пускай себе. Может, это наемник. Или приказчик. Или просто решил переселиться отсюда подальше.

День прошел спокойно. А на следующее утро он ощутил направленное на себя светлое заклинание. Поисковое.

Искали по следу его магии. И Рене принял решение – оторваться от погони. А если не удастся, то уничтожить ее.

И направил коня в сторону Торрина.

Скалы ему вполне подходили. Но… Рене мог оценить опасность.

По пятам за ним шли не меньше десяти слуг и холопов Светлого. Не меньше двух магов, остальные наверняка воины. Сможет ли он справиться с ними?

Только при очень большой удаче.

Погоня постепенно приближалась, а он вот уже третий день не мог найти подходящего места для боя.

Я, как обычно, отправился в горы. Пошляться – на пару дней. Анри и Рик уехали в соседнее графство на ярмарку, а мне было откровенно тоскливо в замке. И я нагло удрал. Подумаешь, поругают, когда вернусь. Зато пару дней побуду в горах, наедине с собой – и с ветром. Почему у меня нет крыльев?

Я забрел достаточно далеко от дома. И вдруг решил – а зачем мне возвращаться? Погуляю вдоль дороги, подожду Анри с Риком – и встречу их. Организую, так сказать, сюрприз. Главное, не попадаться воспитателям в руки первые минут двадцать. Потом остынут.

И я вот уже день слонялся у дороги в полном одиночестве. Оно и понятно. Просто так к нам в Торрин даже больной на всю голову не поедет. Зачем? Тут ведь даже не захолустье, а самая что ни на есть глухоманистая глухомань. Никуда отсюда не уедешь и не уплывешь, ничем, кроме рыбы, не разживешься. А про серебро и мы, и местные – все молчат как рыбы, хорошо представляя, чем это может кончиться. Наедет куча всякой мрази, обложат всех дикими налогами, потом заявят, что рудник королевский – и все будут пахать на нем бесплатно. Но в три раза больше.

Нет уж, промолчать – оно завсегда выгоднее.

Когда раздался стук копыт, я чуть удивился. А вот когда издалека пахнуло моей силой, такой знакомой и привычной…

Прохладным и сумрачным ветром некромантии. Повеяло, чуть отпустило, и словно холодная темная змейка проскользнула рядом.

Некромант.

Достаточно сильный.

Едет сюда.

Конечно, мне стало интересно. А вам бы н..? Первый некромант из-за границы Торрина! И конечно, я не мог его пропустить или отпустить просто так. Любопытство кусалось не хуже отряда блох, так что я огляделся вокруг. Ага!

Место было выбрано удачно. Как раз такое, чтобы можно было спрятаться и выскочить неожиданно. А потом подняться повыше по скалам, чтобы Анри не успел надрать мне уши… от радости.

Недолго думая, я спрятался за большим камнем и принялся наблюдать.

Вскоре из-за поворота показался конь. Зомби – это-то я определил сразу. Некромант поднял его и заставил служить себе после смерти.

Сам некромант оказался мужчиной лет сорока или чуть постарше… хотя сейчас он выглядел на все шестьдесят. Усталый, осунувшийся, грязный, затравленный и потрепанный. Да, погоня никого не красит.

Я легонько свистнул и приотпустил свою силу на волю.

Некромант охнул и свалился с коня на землю.

Я выскользнул из своего укрытия и встал перед ним.

– Привет?

Мужчина ушел в глубокий обморок.

Представляю, что он испытал. Едешь ты, бежишь, думаешь, как оторваться, и тут здрасьте-нате. Из-за скалы выходит полудемон. Полудемоненок. Симпатичный, конечно, но откуда он вообще взялся в горах? Пришлось приводить гостя в чувство. Чем? Воды было мало, обошлись оплеухами. Их у меня всегда было достаточно.

Очнувшись, мужчина последовательно попытался заорать, бросить в меня заклинанием и удрать. Конечно, ничего этого я ему не позволил. Угостил еще парочкой оплеух и поинтересовался:

– Ты что делаешь на моей земле?

Надо отдать Рене должное, в разум он пришел быстро. Да и внешность моя была для некроманта не в новинку.

– Ты тут живешь?

– Да. А ты некромант?

– Да.

– Это за тобой? – Я кивнул в ту сторону, откуда через пару часов должна была показаться погоня. Я уже чуял их магию.

Липкое, светлое, хищное…

Кто сказал, что тьма – зло, а свет – обязательно добр?

Болваны!

Выйдите на солнце и постойте под ним подольше – то-то добра получите! Все хорошо в меру, и концентрированный Свет убивает не хуже Первородной Тьмы. С умом надо подходить, с умом, а не уши подставлять под развешивание чепухи! Тьфу!

– Д-да…

– Драться сможешь?

Рене неуверенно кивнул. Я усмехнулся.

– Тогда поможешь чем сможешь. Их надо будет убить и спрятать так, чтобы век не нашли. Ты откуда?

За эти три часа я успел выспросить всю историю жизни Рене и довольно кивнул. Некромант мне был нужен. Марта, конечно, умница, но сильных некромантов мало не бывает.

О себе я тоже кое-что рассказал. Что зовут меня Алекс, что я тут живу, что мне «светлячки» ни к чему… Остальное пусть Рик рассказывает, он старше и умнее. Вот.

Рене смотрел недоверчиво, но моя внешность была моим главным доводом. Да и одежда, и оружие…

– Что ты предлагаешь? – наконец родил он.