Ледяное сердце Северины Воронова Мария

Став, как культурно выразился сегодня Леша, бизнес-леди, первое, что она сделала – выкинула весь эрзац, оставив только памятные вещицы. Если посуда, то фарфор, если приборы – то серебро, и так далее.

Но была одна вещь, которую Северина не выносила больше, чем эрзац, – это антиквариат. Она не могла пользоваться вещами, побывавшими в чужих руках. Увидев как-то старинный серебряный чайник, Северина обомлела от его красоты, сфотографировала и заказала такой же, хотя покупка антикварного обошлась бы дешевле. Да и выглядел он все равно солиднее своей современной копии…

Манерно придерживая крышечку, Северина налила чай и представила, как напротив сидит Тоборовский. Что с ней? Она тысячу лет не мечтала!

Странно, она-то думала, что прикосновение к прошлому вгонит в жестокую депрессию, а вышло наоборот. Откуда взялся этот азарт в ее равнодушном сердце?

Последние годы она жила уныло. Не радовали ни успехи в бизнесе, ни деньги, получаемые в результате этого успеха. С каждым годом дело становилось все стабильнее, элемент риска сводился почти к нулю. Благодаря разумной финансовой политике нищета не грозила ей даже в случае банкротства, а привычки к роскоши она так и не завела.

Управленческие решения, смелые авантюры – все, что увлекало ее в начале карьеры, стало рутиной. Приелись и развлечения. Несколько лет назад Северина заметила, что фильмы раздражают ее, она не погружается в происходящее на экране, а хладнокровно наблюдает за попытками артистов изображать те или иные чувства.

С раннего детства она обожала читать. Не так самозабвенно, как Тоборовский, но все же каждый день предавалась этому занятию. Теперь книга, даже самая интересная, не могла захватить ее. Она, скорее по привычке, чем из интереса, одолевала несколько страниц и откладывала томик.

Путешествия не привлекали совершенно. Столько пришлось помотаться, открывая точки в разных городах, что теперь Северину охватывало уныние при одной мысли о самолетах и гостиницах. Нет, жизнь решительно не приносила радости.

А сейчас скука отступила, пусть под влиянием недостойных чувств. Ну и что? В конце концов, уныние – смертный грех, а злорадство – нет.

Так, может быть, одержать еще одну победу? Когда-то она была нокаутирована, но поднялась. И имеет право на матч-реванш.

Инга вышла из операционной только в четыре и, морщась от усталости, почти на ощупь отправилась к себе в кабинет. Глаза после микроскопа отказывались смотреть на мир.

Рабочий день закончился, но Грегори нужно забрать из спортшколы только в шесть. Есть целый час, чтобы восстановить силы. Она собиралась посидеть в тишине с чайными компрессами на глазах, но быстро поняла, что этот план реализовать не удастся. Под дверью кабинета маялся доцент Побегалов с кожаной папкой в руках.

Все понятно. Типичная манера непризнанных гениев и просто самолюбивых людей, которым не удалось занять руководящую должность. Спорить с начальником по каждому поводу, а если вдруг не удается отвертеться от задания, выполнять его геройски, таким образом, чтобы начальник мучился острым чувством вины. Доцент писал обзор литературы для их статьи и воткнул туда все, что знал по хирургии кисти. Инга попросила переделать сообразно с объемом и предметом исследования и дала сроку целую неделю. Совершенно незачем являться на следующий день, якобы ты ночь не спал, работал и теперь поджидаешь самодурку-начальницу, когда спокойно мог бы идти домой.

Подавив вздох, Инга впустила его в кабинет и нажала на кнопочку чайника. Что ж, для двух глаз нужны два пакетика…

Весь коллектив считал доцента Побегалова занудой, кем он, безусловно, и являлся, но Инга обожала этого высокого рыжего мужчину. Иногда он, не выходя из образа скучного педанта, говорил такие остроумные вещи, что просто не верилось. Особенно к месту это бывало в ночные пятничные дежурства, когда медики просто захлебывались в потоке пьяных, травмированных или заболевших. Невозмутимый доцент высился в человеческом водовороте, как утес. Вот являлся гражданин со сломанными ребрами.

– Что случилось? – спрашивал Побегалов.

– Ударился о парапет.

– Угу. А парапет к нам, видимо, попозже зайдет.

Или вариации на тему клятвы Гиппократа. Большинство людей сейчас желает, чтобы медики выполняли их самые нелепые капризы, мотивируя свои требования именно этой клятвой. Но, поскольку налицо не только моральная, но и интеллектуальная деградация, мало кто правильно называет имя великого врача древности. Доктора присягают и Герострату, и Пифагору, и Демократу, и Гепарду, и бог знает кому еще. А когда пациент сказал Побегалову, что тот давал клятву Домкрату, тот сказал: «Тсс! Гиппократ – это в медицине тот-кого-нельзя-называть».

Инга ни разу не видела, чтобы он потерял самообладание, а несколько лет назад и вовсе произвел революцию в ее сознании. Однажды заболел хирург из их поликлиники, и потребовалось временно посадить кого-то на прием. Жребий пал на Побегалова, который тогда трудился дежурантом и в часы работы поликлиники был свободен. Подобные штучки вообще противоречат трудовому законодательству, никто не может заставить человека работать больше, чем на ставку. Существует перевод по производственной необходимости, но в таком случае с доцента должны снять все дежурства. Естественно, делать этого никто не собирался, бедному Побегалову предстояло пахать и там и тут. Доцент, впрочем, не сильно возмущался, поскольку подобная практика достаточно распространена в медицине. Но неожиданно его поймала заместительница, контролирующая выписку больничных листов, и потребовала, чтобы он сдал ей зачет по бюллетеням. Мол, в стационаре врачи не умеют выписывать больничные, а в поликлинике – это их основной хлеб. Побегалов задумался. Вздохнул. Почесал в затылке. «То есть вы хотите сказать, если я зачет не сдам, то в поликлинике работать не смогу?» – спросил он своим скучным голосом, и больше к нему никто с этим вопросом не подходил.

Инга, обладательница ярко выраженного комплекса отличницы, пришла в замешательство. Как так? Это же заместитель главного врача! Нужно выполнять указания руководства, пусть они и кажутся идиотскими! Руководитель старше и опытнее, и, вероятно, умнее, у него есть стратегический план, а твое дело – в рамках этого плана решать тактические задачи, которые перед тобой поставят. Да просто невозможно не слушаться!

А этот эпизод разом перевернул ее мировоззрение.

Улыбнувшись собеседнику, она быстро пробежала глазами текст. Хорошо, что он распечатал на бумаге и крупным шрифтом, с экрана Инга сейчас читать бы не смогла.

– Превосходно, – сказала она искренне.

– Спасибо. По зрелом размышлении я нашел ваши замечания абсолютно справедливыми и с удовольствием привел работу в соответствие с ними.

– А…

От витиеватых речей доцента ее потянуло в сон.

– Кстати, Инга Валерьевна, слыхали последнюю врачебную тайну?

– Нет, откуда?

Она пожала плечами. Удивительно, Побегалова никто особенно не любит, он кажется замкнутым и нелюдимым, а узнает обо всем первым. А Инга вроде бы дружелюбная, но никогда ничего не знает.

– Ректор собирается на пенсию, и знаете, кого прочат на его место?

– Понятия не имею.

– Наше молодое дарование, профессора Волчеткина!

Инга вздрогнула и едва не покраснела. Покосилась на доцента. Нет, кажется, обычный брюзгливый вид. При мыслях о греховной связи у него в глазах появляется эдакая ленинская хитринка, а сейчас ее нет. Хорошо же они с Русланом маскируются, если даже этот великий сплетник не догадывается об их отношениях.

– Неожиданная новость, но, с управленческой точки зрения, решение правильное. Волчеткин молодой, инициативный, с опытом руководящей работы. Прекрасный кандидат. – Инга очень надеялась, что ее голос звучит равнодушно.

Побегалов, недолюбливавший Руслана, ждал от нее, наверное, другой реакции. Ну да, обидно сознавать, что сопливый аспирант, пришедший на кафедру, когда ты уже был доцентом, вдруг становится руководителем. А ты как был доцентом, так и остался.

Он довольно кисло попрощался и ушел, а Инга прилегла на кушетку с чайными пакетиками на глазах. Не хотелось признаваться себе, но мысль о предстоящем назначении Руслана вызвала у нее не радость, а тоску. Как это отразится на их отношениях? Вдруг Руслан подумает: «Что позволено профессору, не позволено ректору» – и разорвет с ней связь? Внимания к его персоне станет больше, он будет все время на виду. Когда они смогут выкроить время для свиданий? Если сейчас они запросто бегают друг к другу попить кофейку, и это никого не настораживает, то после назначения Руслана они не смогут видеться в течение дня, слишком разным станет их служебное положение.

Исчезнет даже жалкая иллюзия совместной жизни, которую она поддерживает общением на работе. Останутся еженедельные встречи в Ингином доме, которые скоро превратятся в удовлетворение физиологической потребности для Руслана и в унизительную повинность для нее.

Сейчас она должна ощущать радость и гордость за любовника, но вместо этого настроение совсем испортилось. И от предчувствия, что Руслан предаст ее ради должности, и от осознания собственного эгоизма. Прекрасный карьерный рост, великолепный шанс для любого мужчины! Надо прийти в восторг, она же любит Волчеткина – значит, желает ему самого хорошего.

Ах, если бы она была его женой!

Инга представила себя на приеме по случаю вступления в должность. Вот она, в длинном шелковом платье, с высокой прической и букетом в руках, встречает гостей. Улыбается мужчинам, не касаясь, целует женщин… Госпожа ректорша…

Картинка получилась такой яркой, что Инга скрипнула зубами.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она взяла планшет и зашла на сайт «Северина». Инга не создавала себе кумиров, но почему-то симпатизировала этой женщине, с нуля поднявшей такой колоссальный бизнес.

Инга не любила готовить и частенько заказывала еду из «Северины», которую они с Грегори поглощали с огромным удовольствием. А рецепты тех ужинов, которыми она пыталась кормить Руслана, были почерпнуты из кулинарной передачи «Северина на кухне».

Так получилось, что она с детства привыкла к спортивному стилю в одежде. Всякие там оборки, цветы, кружева и рукава-фонарики считались в семье ужасающей пошлостью. Теперь же Инга надолго застревала возле витрин недавно открытого модного дома «Северина», с восторгом разглядывая образцы этой пошлости.

В «Северине» создавали одежду для обычных женщин, без особых изысков, но Инге ужасно нравились эти кофточки и платья.

Кроме приятного вида вещи были еще непривычно хорошего качества и стоили недорого по сравнению с аналогами из бутиков. Соответственно, в «Северине» ходила вся страна, ассортимент там был достаточно богатый, чтобы не бояться выглядеть «инкубаторскими».

Но Ингу каждый раз от покупки удерживало сознание, что придется полностью менять гардероб. Понадобятся соответствующие туфли и сумочка, и все остальное. В результате выйдет не та сумма, которую одинокая мать может себе позволить.

Включив запись последнего интервью Северины, Инга закрыла глаза. У этой женщины было еще одно редкое в нынешнее время достоинство – культура речи. Слушать ее было приятно, независимо от того, о чем она говорила.

Дослушав до конца, Инга улыбнулась. Любимое дело и удача… Да, пожалуй, универсальный рецепт успеха. Ее собственная трудовая биография подтверждает этот тезис Северины, пусть и не в таких ошеломляющих масштабах.

Какое удивительное творение природы – человеческая рука. Тончайший инструмент, способный создать все что угодно, и в то же время чудесный проводник любви и добра. Для Инги с детства руки человека были важнее, чем его лицо, именно по ним она составляла впечатление. Недаром художники за портреты «с руками» запрашивали гонорар вдвое больше. И Руслана она полюбила, увидев его крупные сухие кисти…

Поступив в медицинский институт, в общем, случайно, она всерьез заинтересовалась строением человеческой руки. В том, что все студенты воспринимали как сложнейший раздел анатомии, ей виделась поэзия, и знания ложились на ум словно сами собой, как плохие стихи, которые запоминаются раз и навсегда.

После первой сессии она стала заниматься на кафедре общей хирургии у пожилой дамы-доцента, специализировавшейся в хирургии кисти. На третьем курсе опубликовала первую научную работу, к шестому – создала «задел» для будущей кандидатской.

Инга усмехнулась. Любимое дело и удача – это да, но нельзя забывать еще один секретный ингредиент. Как знать, удалось бы ей поступить в аспирантуру, если бы не роман с заведующим кафедрой? Нет, она была достойна этого места по всем параметрам, но, не будь этих отношений, ее могли бы оставить за бортом. С другой стороны, любовь к начальнику разрушила слишком многое в ее жизни, чтобы считаться удачей.

Судьба улыбнулась ей позже, когда аспирантура подходила к концу и Инга готовилась стать ассистентом кафедры. Прекрасная перспектива для молодого врача, но Инга пребывала в унынии, чувствуя, что жизнь повернула куда-то не туда. Тягостные и бесперспективные отношения, которые оба называли любовью, оправдывая этим измену и ложь. Положение вечной студентки. Научная руководительница научила ее многому, и Инга была благодарна ей от всего сердца, но… Несмотря на то что Инга умела теперь все то, что и наставница, и даже несколько больше, ей предстояло ходить в ученицах, пока та не уйдет на пенсию. Чем меньше доцент оперировала сама, тем больше и напористее она контролировала Ингу. Кроме того, с возрастом у руководительницы появилась излишняя консервативность, она накладывала вето на новые методики, которые ученица хотела бы внедрить. Инга ценила свою наставницу, ценила ее огромный опыт, но, видимо, как для родителей дети всегда остаются детьми, так и для учителей ученики всегда остаются учениками.

Поскольку Инга начала заниматься хирургией на первом курсе, а не в интернатуре, как большинство однокурсников, она была уже состоявшимся и самостоятельным специалистом, когда те только учились держать скальпель. И было непонятно, что, оставшись на кафедре, она скоро потеряет это преимущество, станет такой же, как другие, тут она достигла потолка, и останется только ждать, когда ребята к ней подтянутся.

Пребывая в унынии, Инга заступила на суточное дежурство, обязательную повинность для всех аспирантов. Клиника не относилась к больницам скорой помощи, поэтому тут не бывало большого наплыва больных и пострадавших. По договоренности с ближайшей подстанцией, привозили пару аппендицитов «для учебного процесса», а в основном работа сводилась к вечернему обходу и измерению давления у бабушек.

Часам к восьми дежурные хирурги садились ужинать с вином, а Инга падала на койку за шкаф. На нее не обижались: дежурство – единственная возможность выспаться для молодой одинокой матери.

Но в этот раз что-то пошло не так. На ближайшем перекрестке произошла крупная авария, и пострадавших, недолго думая, доставили к ним в приемный покой. Каким-то чудом рядом оказались адекватные граждане, сумевшие быстро сориентироваться на местности.

Итак, перед дежурной бригадой встала задача оказать помощь сразу семи пострадавшим. К этому никто не был готов, в их тишайший приемник не поступало больше одного пациента за раз.

По идее, ответственный должен был все организовать, но он сразу схватил тяжелого больного и убежал в операционную вместе со вторым хирургом. Остальные тоже как-то растерялись, и пришлось распоряжаться Инге. Вспомнив курс организации и тактики медицинской службы (вот уж не думала, что пригодится), она распределила пострадавших по тяжести состояния. Диагностировав внутрибрюшное кровотечение, она вспомнила, что одна из постовых сестер – в прошлом операционная, и направила ее быстро открыть второй блок. Больного отправили туда в сопровождении третьего хирурга и терапевта, которому Инга присвоила статус ассистента, несмотря на яростное сопротивление. Сама осталась в приемном покое зашивать раны и оформлять истории. У одного пострадавшего оказалась травма кисти, и он думал, что пальцы придется отнять. Обычные травматологи так бы и поступили, но Инга предложила «попробовать сохранить».

Оказав всем первую помощь и убедившись, что состоянию пациентов ничто не угрожает, она приступила к реконструктивной операции.

Инга выбрала проводниковую анестезию, больной оставался в сознании, поэтому они успели познакомиться и даже немного подружиться.

Через неделю пациент пришел к ней на контрольный осмотр, но вместо дежурных конфет предложил место заведующей отделением хирургии кисти в одной из ведущих клиник города. Он оказался крупным чиновником и устроил ее судьбу как по мановению волшебной палочки. «Я разбираюсь в людях, – сказал он, – неизвестно, кому я оказал большую услугу, вам или клинике».

Чиновник сделал ей еще один царский подарок. Ее кандидатская была на ученом совете сочтена такой важной и фундаментальной работой, что Инге сразу присвоили звание доктора наук. Беспрецедентный случай в медицине.

Инга тяжело вздохнула, вспомнив ощущение тоски и пустоты, охватившее ее после защиты. Вот я доктор наук, и что? Счастья как не было, так и нет. Ученая степень не обнимет вечером, не скажет: не бойся, малыш, я все решу…

Стоило столько работать ради этого… ничего!

Если бы новые подчиненные знали, как тяжело у нее на душе! Как она заставляет себя улыбаться, когда хочется рыдать, как приходится до боли сжимать кулаки, чтобы не схватить телефон и не позвонить любимому человеку. Инга решила, что переход на другую работу – хороший повод прекратить связь, не имеющую перспектив, и, наконец, устроить свою судьбу. Разве она думала, что наступит на те же грабли!

Очень плохо тогда было молодому доктору наук, но она сумела взять себя в руки. Она состоялась как врач и как ученый, теперь предстояло освоить роль управленца.

Сама модель хирургического коллектива – одна звезда и «мои помощники» – казалась ей порочной. Инга учила своих докторов всему, что знала, и позволяла им выполнять самые сложные вмешательства, стоя на ассистенции. Как говорится, делегировать полномочия, но не ответственность. В числе прочих ингредиентов успеха Северина назвала бережное отношение к людям. Искренними ли были ее слова или это пресловутая «корпоративная этика», бог весть. Инга была согласна с бизнес-леди в том, что к сотрудникам надо относиться с уважением и справедливостью, но и только. Тезис «незаменимых нет» она в целом считала справедливым. Конечно, все люди разные, и, чтобы управлять людьми, нужно их знать. И не только их возможности, но и особенности и предпочтения. Например, один доктор готов часами задерживаться на работе, лишь бы его никто не торопил, а другой – быстрый, энергичный, все переделает, но каждая минута, проведенная на службе сверх рабочего времени, для него мучительна. Просто нужно каждому поручить тот круг обязанностей, которые у него получаются. А когда у человека что-то хорошо получается, он делает это с удовольствием.

За несколько лет она подняла свое маленькое отделение до статуса городского центра хирургии кисти. К ним стремились, и если не было очереди пациентов на полгода, то только потому, что Инга старалась ее не создавать. При грамотной организации можно успеть все. Возможно, у истоков дела действительно должны стоять уникальные специалисты, самозабвенно преданные делу, но в дальнейшем для процветания предприятия лучше организовать все так, чтобы любого человека можно было заменить в любой момент.

Кроме клинических и научных достижений центру хирургии кисти сопутствовал еще и финансовый успех. Это было самое прибыльное подразделение в клинике, поэтому администрация любила Ингу и всегда шла ей навстречу. Стажировки, современное оборудование, расходные материалы – все предоставлялось по первому требованию, ибо «отобьется».

«Всего у меня в избытке, – думала Инга, – кроме счастья».

Раз в неделю Александра обязательно приезжала в город. Муж завозил ее домой по пути на службу, а вечером забирал. Кроме домашних дел у нее были обязанности старшей по подъезду, которые она возложила на себя несколько лет назад и выполняла с удовольствием. В их «сталинском» доме подобралась очень приличная публика, без этого «советского» страха – не дай бог случайно сделать что-то хорошее для другого человека. Всем хотелось, чтобы в подъезде было чисто и приятно.

Уловив эти настроения, Александра, как домохозяйка, взяла дело в свои руки. Сначала появилась консьержка, потом сделали нормальный ремонт.

На лестничных клетках прижились растения – те, которые Александра опасалась заводить в квартире из-за крупных размеров. Гранаты, китайские розы, фикусы и агавы разрослись лучше, чем дома. Быстрее и пышнее цветы росли только в рентгеновском отделении клиники мужа.

По стенам висели разные репродукции, а в холле стоял стеллаж, где жильцы организовали что-то вроде библиотечки.

Входя в дом, Александра всякий раз чувствовала удовлетворение. Настоящий европейский шик, образец для подражания.

Она пешком поднялась к себе на шестой этаж. Цветы растут очень буйно – просто ботанический сад. Смотреть приятно, но ухаживать за ними становится все сложнее.

А вдруг на следующей неделе ей не захочется приезжать? Вдруг наступит такая жара, что одна мысль о раскаленной машине и выхлопных газах вызовет дурноту? А хоть бы и нет, забот хватает и без того, чтобы бегать по этажам с лейкой. В конце концов, она жена профессора, а не прислуга.

Александра приготовила себе кофе, задумчиво помешала его, хотя всегда пила без сахара. Когда она только начинала кампанию за благоустройство подъезда, возня с цветами выглядела уместно. Теперь это немножко выходило за границы обычного хобби.

Поправив волосы и растянув губы в неискренней улыбке, она спустилась этажом ниже и позвонила в старую, еще деревянную дверь.

Та резко отворилась, и на пороге показалась долговязая женщина с помятым лицом. Увидев Александру, она молча повела подбородком и осталась стоять на пороге.

Александра поздоровалась и, сообразив, что приглашать ее в дом не собираются, продолжила:

– У меня есть к вам предложение.

– Опять? Я уже сказала, что ничего не стану сдавать на ваши идиотские затеи!

– Нет-нет! Напротив, я хотела предложить вам заработать. Нужно заботиться о цветах в подъезде. Поливать, подкармливать по графику, словом, ничего сложного. Все займет не больше двух часов в неделю, и я, конечно, подскажу, что надо делать.

– Нет!

– Простите?

– Не буду. Я цветы не люблю.

– Но, насколько мне известно, вы нуждаетесь в деньгах, а тут такой необременительный заработок…

– Не ваше дело.

Александра почувствовала, что начинает злиться. Эта женщина одна тащила двоих детей и престарелую мамашу на зарплату то ли медсестры, то ли воспитательницы. Александра с пониманием относилась к тяжелым жизненным обстоятельствам соседки и не настаивала, когда та отказывалась сдавать деньги на подъезд. Более того, она делилась с ней старыми Катюшиными вещами, а Виктор помог, когда старушку госпитализировали.

– Послушайте, но вы тоже живете здесь. Хоть как-то поучаствуйте…

Соседка фыркнула:

– Какие ко мне претензии! Коммуналку я оплачиваю в срок, а вся эта фигня мне не нужна. Мало ли что вам еще в голову взбредет… Скажите спасибо, что я позволяю тут держать ваши горшки. Они пол-лестницы занимают, повернуться негде, а я терплю.

– Но…

– Оставьте меня в покое! Я ничего вам не должна.

И тетка довольно бесцеремонно захлопнула дверь.

Вздохнув, Александра пошла за лейкой. Как говорится, цветы сами себя не польют.

Она занималась цветами, и за этой механической работой разговор с соседкой почему-то не шел из головы. Как можно быть такой наглой и неблагодарной особой? Хотя это так типично для некоторых людей – считать, что все им должны.

Александра посмотрела в окно и неожиданно увидела Катю, медленно бредущую домой. Сердце екнуло, по всей фигурке и несвойственной дочери вялой походке было ясно – случилось что-то нехорошее. Александра сбежала вниз и обняла Катю. Та плакала.

– Катюша, солнышко, что случилось?

Дочь только всхлипнула.

– Говори скорее!

От плохого предчувствия подкосились ноги. Должно было произойти что-то действительно страшное, чтобы довести до слез уравновешенную и оптимистичную Катю.

– Мне отказали… Должны были подписать контракт на днях, а сегодня позвонили и сказали, что взяли другую актрису.

Александра подавила вздох облегчения. Главное, все живы и здоровы, а сериал – дело наживное.

Они поднялись в квартиру. Александра уложила дочь на диван и укрыла пледом. Взяла в свои ладони ее безвольно повисшую руку, поцеловала. Как она любила эту маленькую ручку!

Обычно, если оба родителя красивы, дети получаются невыразительными. Александра знала об этой особенности природы и хотела, чтобы родился мальчик, для которого блеклая внешность не станет большой проблемой. Но появилась Катюша и сразу развеяла все опасения.

К шестнадцати годам она стала такой красавицей, что Александре иногда становилось страшно. Ей казалось, что дочь слишком хороша для этого мира.

Самый распространенный стереотип, что красивая женщина обязательно глупа, тоже был не про Катю.

Девочка хорошо училась и собиралась в медицинский, по стопам отца, но неожиданно попала в театральный институт, ради забавы отправившись с подружками на прослушивание.

В прошлом году она получила диплом, поступила в один из ведущих театров, правда, пока была занята только в эпизодах. А недавно прошла кастинг на главную роль в новый сериал. И вот, когда, казалось бы, все решено, ей объявляют, что на роль берут другую. Если бы отказали сразу! Но дочь целый месяц жила в предвкушении интересной работы! Сериал готовился для центрального канала – значит, после показа Катя сразу стала бы артисткой с именем. У нее появилась бы уверенность в завтрашнем дне, а теперь вдруг объявляют, что ничего не будет! Все снова надо начинать сначала. А как будут злорадствовать коллеги в театре, просто страшно подумать!

Александра погладила дочь по спине. Как жаль, что прошли те времена, когда она могла ее защитить и утешить! Когда материнские объятия уберегали Катюшу от всех опасностей этого мира… Теперь не скажешь: «Это горюшко не горе» – и не поведешь дочь в магазин игрушек, глядя, как быстро высыхают слезки на щеках при виде новой куклы!

Когда Александра сталкивалась со сторонницами сурового воспитания, ей всегда хотелось сказать: это так быстро проходит! Оглянуться не успеете, как ничего не сможете сделать для ваших детей. Пользуйтесь моментом, пока в ваших силах подарить им счастье.

– Принести тебе водички? Или чайку?

Дочь только плакала, уткнувшись лицом в подушку.

– Я позвоню сейчас отцу. Полгорода ему обязаны, найдет административный ресурс.

– Нет! – всхлипнула Катя. – Мне дали понять, что там серьезные люди. Мы только поставим папу в неудобное положение.

Александра вдруг подумала, что готова поставить Витю в любое положение, лишь бы только дочь была счастлива. Недостойная мысль для хорошей жены, с усмешкой подумала Александра и потянулась за мобильным, но Катя заметила ее движение и крепко взяла за руку.

– Серьезно, мама, не звони, – сказала она глухо.

Поцеловав дочь в мокрую и горячую от слез щеку, Александра пошла за водой и льдом. Артистке нужно беречь лицо.

– Может, оно и к лучшему, Катюша, – сказала Александра мягко, – все же для женщины главное – семья. А если начнешь сниматься, о женихах будет подумать некогда.

Катя всхлипнула последний раз и улыбнулась:

– Мне иногда кажется, что вы с папой израсходовали весь запас личного счастья, положенный нашей семье. На мою долю не осталось…

– Не говори глупости. У бабушки с дедушкой тоже счастливый брак, и Витины родители живут хорошо и дружно. Так что семейное счастье – это у нас наследственное, – засмеялась Александра, – не волнуйся, доченька, все будет хорошо. Надо только знать два секрета.

– Какие еще секреты?

– Я тебе сто раз говорила, но, так и быть, повторю еще. Во-первых, надо выбирать в мужья человека, который любит свою работу. Мысли его будут заняты делом, а не пустым выяснением отношений. А второй секрет: женщина должна, условно говоря, свить гнездо. Как говорила бабушка, мужчина может уйти от женщины, но из дома – никогда. А вторая твоя бабушка выражалась более прямолинейно: как же он уйдет, если не знает, где лежат его трусы? Вот и вся формула женского счастья.

Катя состроила выразительную гримаску:

– Ничего себе формула – ежедневный адский труд! Но других рецептов, видно, нет. Как фигура. Хочешь быть стройной – всю жизнь ограничивай себя в еде, занимайся спортом и не верь в чудодейственные средства.

Александра кивнула, радуясь, что дочь отвлеклась от своего горя.

– Определенно, тебя бог отвел! – сказала она убежденно. – Еще неизвестно, что они там снимут! Скорее всего, чушь и тоску зеленую. Я ведь домохозяйка, посматриваю сериалы и хочу тебе сказать, что достойных среди них – раз-два и обчелся. Впечатление такое, что сценаристы – это люди, искусственно выращенные на второсортных мелодрамах.

– Мама, виноград, конечно, зелен, но не до такой степени. Самый идиотский фильм лучше, чем ничего.

Александра покачала головой:

– Если ты снимешься в халтуре, то всегда будешь ассоциироваться у зрителей с халтурой и скукой.

– Наверное, ты права. Но именно этот сериал был очень даже неплохой. Я уже приготовилась стать звездой, даже решила, куда потрачу гонорар… И вдруг как гром среди ясного неба!

– Ладно, ладно! Пойдем лучше чайку попьем. Не переживай, Катюша.

– Хорошо, мамуль, не буду. В конце концов, я ничего не потеряла. Все мое при мне.

Александра понимала, что девочка храбрится и просто не хочет расстраивать мать слезами. Может быть, надо поскорее уехать и не мешать горевать.

Она поцеловала Катю в макушку, вдохнув аромат густых русых волос. Сочувствуя дочери, она в то же время подспудно радовалась, что съемки отменились. Это сумасшедшая, потогонная работа, ночные смены, распущенные люди (Александра не была знакома с людьми из киноиндустрии, но почему-то заочно считала их таковыми). А если бы сериал имел успех и к Кате пришла настоящая слава? Посыпались бы новые предложения, бесконечные съемки, где тут думать о семье?! Самое страшное, что девочка может увлечься, окунуться в водоворот пустых страстей, а когда опомнится, будет уже поздно.

Важнее всего на свете любящая семья, это Александра знала твердо. Головокружительный успех, мировая слава, огромные гонорары – все это не имеет никакого значения, если приходит беда. Александра тихонько постучала по ножке стола. Она не относилась к тем родителям, которые с легкостью призывают на голову своего ребенка всевозможные удары судьбы, лишь бы он образумился. Нет, больше всего на свете она хотела, чтобы Катина жизнь была счастливой и безмятежной. Но если вдруг, не дай бог… Рядом должен быть мужчина, готовый разделить с ней горе. Родители не вечны, и вообще, женщине нужен муж, а не папа с мамой.

Кажется, молитвы матери были услышаны. Катя недолго полежала на диванчике, потом ожил ее айфон. Александру забавляла эта манера молодежи – переговариваться сообщениями. Вот и сейчас дочь села по-турецки, пальцы, как сумасшедшие, порхали по сенсорному экрану, телефон отзывался энергичным «ку-ку», и вот уже слезы высохли, а на губах появилась улыбка.

Вот и хорошо. Можно спокойно ехать на дачу. Среди друзей Катя быстрее развеется. Достав из кошелька пятитысячную купюру, Александра сунула ее под подушку, как прятала для маленькой дочери конфетку или яблоко. Пусть устроит вечеринку по случаю провала или небольшой утешительный шопинг.

Виктор легонько сжал ее колено:

– Не переживай, Сашуля. Им же хуже.

Александра рассеянно кивнула, глядя на дорогу. Редкие и чахлые деревца по обочинам покрылись свежей зеленой листвой, трава поднялась высоко. Скоро появятся первые цветы… Как быстро летит время! Кажется, еще вчера она смотрела на голые ветви, будто нарисованные тушью на тяжелом сером небе, и гадала, доживет ли до следующего лета.

– Это недоразумение, скорее всего, – продолжал муж, – завтра же позвоню и все улажу. Я не последний человек в этом городе, да и объективно лучше нашей Кати им не найти. Она такая у нас талантливая и красивая. В тебя пошла.

Он на секунду оторвал взгляд от дороги и тепло улыбнулся жене. Александра благодарно пожала руку, лежащую на рычаге коробки передач. Как она любила этот несокрушимый оптимизм мужа! Он видел столько человеческих страданий, столько горя, столько примеров, когда неумолимая болезнь перечеркивает все планы, что очень многие вещи казались ему всего лишь мелкими неприятностями. Жизнь – короткая и довольно хрупкая штука, поэтому надо радоваться каждую минуту и беречь друг друга.

Ссоры в их супружеской жизни Александра могла бы пересчитать по пальцам, а такого, чтобы они бойкотировали друг друга, не бывало никогда.

После поворота дорога пошла вдоль берега озера. С другой стороны был крутой косогор. Песчаная почва осыпалась, выветривалась, обнажая корни старых сосен. Кое-где земля настолько просела, что деревья держались в ней самыми кончиками узловатых корней и казались чудовищами, которые сейчас побегут, перебирая корнями, словно лапами.

– Боишься, Сашуля? – как-то она рассказала мужу о своих ассоциациях, и теперь он всегда подшучивал над ней, проезжая этот участок.

Александра улыбнулась.

Все хорошо, откуда же у нее на душе это царапающее беспокойство? Она прислушалась к себе. Может быть, волнуется, что дочь в квартире одна? Конечно же, нет! Катя – здравомыслящий человек и не наделает глупостей, в этом на нее можно положиться. Тогда в чем дело? Откуда это ощущение?!

Разговор с соседкой? Ну да, обидно, что за хорошее отношение в ответ получаешь хамство, но, живя в нашей стране, пора привыкнуть к такому порядку вещей. Многолетняя практика Вити это подтверждает. Он говорит, что именно пациенты, в которых вкладываешь душу и которых буквально спасаешь от смерти, строчат жалобы на докторов. Мораль сказки про аленький цветочек только одна, назидательно заметил Виктор, если ты спасаешь человека от верной гибели, делишься с ним кровом и пищей, он обязательно заберет у тебя самое дорогое. Во всяком случае, плюнет в душу.

Соседка ее несомненно обидела, но тревогу вызвало что-то другое.

Нахмурившись, Александра перебрала в памяти весь сегодняшний день. А, вот оно! Фраза дочери о том, что они с Витей вычерпали весь лимит семейного счастья. Неужели это правда? Если подумать, они поженились на первом курсе, а Катя окончила институт и все еще не замужем.

Александра вздохнула. Ее жизнь была слишком безмятежной и счастливой для реальности и слишком скучной для сказки. Неужели она обокрала свою дочь?

От этой мысли стало так грустно, что она едва не расплакалась.

Александра родилась, что называется, с серебряной ложкой во рту. Ей посчастливилось появиться на свет в любящей и счастливой семье. Родители обожали единственную дочь, при этом ухитрились не испортить ее своей любовью. Александра вспоминала раннее детство, как чудесную сказку, в душе до сих пор жило чувство волшебства в новогодние сумерки.

Красивый ребенок, она со временем превратилась в красивую девочку, а потом девушку. У нее была немножко старомодная красота, безупречный овал лица и высокие скулы. Друзья родителей находили, что она похожа на Грету Гарбо, а Александра переживала, потому что в моде были сдобные мягкие мордашки с высоким начесом.

И все же она считалась в классе первой красавицей. Отец служил секретарем горкома партии, имел доступ к «дефициту», и Александра была всегда одета, как куколка, что в те времена имело колоссальное значение. Красавица, умница, из хорошей семьи, что еще нужно?

Родители привили ей хорошие манеры. Вспоминая свое прошлое, Александра могла поклясться, что не была ни заносчивой, ни высокомерной. Со всеми сложились ровные отношения, но даже задушевной подруге Лидке она стеснялась открывать душу. Александра считалась яркой девочкой, заводилой, и мало кто знал, что больше всего ей нравится сочинять истории и записывать их в специальную тетрадку. В шестом классе она, смущаясь, показала свои сочинения родителям. Папа отдал ее рукопись машинистке и переплетчику. Так появилась почти настоящая книга «Приключения Ани». Истории про обычную школьницу с удовольствием читали все подружки Александры и даже учителя. Успех окрылил ее, и продолжение последовало довольно быстро. Но за это время подружки выросли, у них появились совсем другие интересы, а в восторгах учителей Александре чудилась фальшь. Как взрослые натужно восхищаются корявым детским рисунком. Но она тоже выросла, перестала быть ребенком, и умиление больше не было ей нужно. Мама сказала, что писательство вообще очень ненадежное дело, слишком богемная специальность для женщины. Нужно выбирать профессию, которая не помешает выполнить основное женское предназначение – жены и матери. Александра была с ней согласна, и на этом литературную карьеру забросила. Может быть, зря? В ее жизни было много счастливых минут, но иногда она думала, что самую чистую радость испытала, когда сидела вечерами за письменным столом и в уютном круге света от настольной лампы сочиняла «Приключения Ани».

Кроме того, в школьные годы Александра серьезно занималась танцами, но папа настаивал, чтобы она вела общественную работу. Мол, это хорошо для будущего. Да и ему не придется краснеть, рассказывая сотрудникам об успехах любимой дочери.

К сожалению, в ее время пионерская и комсомольская работа была настолько формализована, что система сама отторгала людей со здоровой психикой и моралью. Понимая этот кризис, папа устроил Александре протекцию в знаменную группу. Почетная должность, не требующая никакого насилия над собой.

Будучи крупным партийным руководителем, папа, по его собственному выражению, «работу на дом не брал», то есть не вел в кругу семьи политических бесед, а мама была папиной женой и не задумывалась над такой ерундой, как устройство общества.

Но Александра, сколько себя помнила, считала строительство коммунизма дикой глупостью. Детским здравым смыслом она улавливала, что взрослые занимаются какой-то бессмысленной и опасной деятельностью, но почему-то это ощущение никак не влияло на ее отношения с папой. Он был самый лучший, и все.

Неприятие официальной идеологии не привело ее к бунтарским идеям, как некоторых одноклассников. Тогда многие в поисках духовных опор прибились к запрещенному Ленинградскому рок-клубу. Александра не заразилась эпидемией протеста, хотя иногда тайком слушала кассеты, позаимствованные у подружки Лидки. Была одна группа, песни которой бередили спокойную душу Александры, оставляя чувство томительной пустоты и тревожного ожидания чуда. Точнее, не сама группа, а ее лидер, высокий сухопарый юноша. Один раз она потратила все карманные деньги, купив у Лиды подборку фотографий, для конспирации пришлось взять фото нескольких групп, чтобы проницательная подруга не догадалась о ее влюбленности. Вечерами Александра тихонько включала магнитофон, слушала музыку и вглядывалась в фотографию фронтмена, сочиняя романтическую историю любви, которая никогда не сбудется.

Она была приличной девочкой, конформисткой, прекрасно понимающей, что нужно не менять мир, а занять в нем достойное положение.

Знаменная группа – это три человека: как правило, две девочки и крепкий парень-знаменосец. Он проносит на торжественных мероприятиях флаг школы, а девочки маршируют рядом, держа руку в пионерском салюте. Потом знамя водружают рядом с президиумом, и все трое стоят по очереди в почетном карауле, пока идет собрание. А потом: «Равнение на знамя!» – и уход тем же порядком.

Когда Александра перешла в десятый – тогда выпускной класс, – старый знаменосец окончил школу, и на его место назначили Виктора, новенького юношу, семья которого по служебной необходимости переехала из Москвы.

Новичок сразу привлек всеобщее внимание. Уже в годы ранней юности, когда большинство парней выглядят как эскиз своего будущего облика, Витя был настоящим красавцем. Когда он в парадной форме, с прекрасной выправкой, чеканя шаг, проносил знамя на линейке, то, пожалуй, был единственным аргументом, способным зажечь пламя коммунистических идей в девичьих сердцах.

Александра встретила Виктора приветливо, но равнодушно. Он тоже был слишком дружелюбным, чтобы заподозрить влюбленность. В тот год система, видимо, предчувствуя скорый крах, переживала пароксизм идеологической работы. Знаменную группу постоянно дергали на какие-то линейки, сборы, торжественные заседания, собрания ветеранов и т. д. Ребята много времени проводили вместе, и Александра узнала, что Витя не только очень красивый, но еще умный, энергичный и целеустремленный человек. Он мечтал стать врачом, как его родители, упорно готовился к поступлению в институт и злился, что прогулки со знаменем отнимают столько времени. Но это было необходимо для хорошей характеристики.

О своем будущем Александра не волновалась. Во-первых, ей было все равно, чем заниматься, во-вторых, папа устроит ее в любой институт. Она хорошо танцевала, обладала не очень сильным, но приятным голосом и музыкальным слухом, и вкупе с интересной внешностью это сулило успех на актерском поприще.

Устроить дочь в театральный было вполне в папиных силах, но мама сказала категорическое «нет». «Артистке не видать семейного счастья!» – заявила она, процитировав известную фразу Раневской, мол, поклонников толпы, а в аптеку сходить некому. Творческие профессии не для порядочных женщин. Подумав, папа с ней согласился, а вслед за ним и Александра. Она иногда выступала на школьных концертах, танцевала и пела и имела успех, но это никогда не вызывало у нее того душевного подъема, без которого нет настоящего артиста.

Самые подходящие профессии для женщины – это врач и педагог. Естественные науки Александру не прельщали, поэтому она решила стать учительницей. Так случилось, что преподавательницы русского языка и литературы в ее школе выглядели бесформенными клушами, а математички и англичанки были элегантными женщинами. Поэтому Александра выбрала специальность учителя математики.

Ей было неудобно идти в университет. Как-то стыдно со своими рядовыми способностями занимать место настоящего таланта только потому, что папа – секретарь горкома партии, и Александра готовилась в педагогический, не слишком усердствуя. Нужно было фантастическое стечение обстоятельств, чтобы она провалилась.

Тем с большим уважением она наблюдала за тем, как Виктор использует каждую минуту для подготовки.

Несмотря на выпускной класс, ребята больше думали о любви, чем о будущей профессии. Влюбленность носилась в воздухе, как вирусы гриппа во время эпидемии, и Александра волей-неволей подхватила эту болезнь. Она прекрасно помнила день, когда сказала себе: надо и мне влюбиться. Был март, она смотрела в окно на умытое ясное небо, на серый ноздреватый снег и сосульки, блестящие в лучах солнца. Да, пора спрятать фотографии этого страшного рокера, или лучше подарить девчонкам-фанатам, перезаписать кассету и полюбить живого человека. Надо влюбиться в Витю. Александра надела джинсы, фирменную куртку «Адидас» и красные, в цвет сумки, резиновые сапоги. Это был последний писк моды. Сумка называлась «банан», а сапоги – «бахилы».

Сейчас Александра сгорела бы со стыда, заставь ее кто-нибудь появиться в таком виде, но тогда ужасно гордилась собой.

Она шла по улице, бесстрашно наступая в лужи и подставляя лицо солнечным лучам. Кровь кипела от радости. Она нашла свое предназначение в жизни. Полюбила Витю.

Потом было все, что сопутствует первой любви. Замирание сердца, неловкость, слезы. Попытки разгадать взгляд или жест, увидеть в нем смысл, который объект любви в него не вкладывал. Очень плохие стихи. Вселенская тоска и прочее…

Александра мучилась целый месяц, но чувствовала, что именно эти переживания придают жизни смысл. Некоторое утешение приносила только кассета любимого рокера.

Она с ужасом думала, что будет, если Витя полюбит другую девочку, и ревниво следила за ним. Вите достаточно было дать кому-нибудь списать «домашку», чтобы Александра начинала хоронить себя.

Да, времечко было жуткое. Многие посмеиваются над своей первой любовью, но Александра слишком хорошо помнила, как страдала тогда. Она вспоминала эти дни своей юности с тем же чувством, с каким ветераны войны думают о самых горячих сражениях. Запоздалый ужас и изумление, что выжил.

Жутко подумать, что жизнь могла сложиться иначе! Если бы не тот апрельский вечер, когда они, продрогшие и с мокрыми ногами, вернулись с торжественной линейки районного масштаба, проводившейся почему-то в сквере, возле памятника героям.

Все устали, хотели есть, поэтому быстро разбежались, а Александра с Витей остались зачехлять знамя.

В школе было непривычно тихо, спустились сиреневые весенние сумерки. Не говоря ни слова, ребята шагнули друг к другу. Александра закрыла глаза, почувствовав губы Вити на своих губах.

Она, стесняясь себя, своей неловкости, положила руки ему на плечи и с замиранием сердца почувствовала, как его ладонь ложится ей на грудь. Первый поцелуй оказался слишком дерзким, но страх и растерянность ушли под натиском чувства сбывшейся мечты.

Она бросила короткий взгляд на мужа и тихонько засмеялась. Трудно узнать того пылкого юношу в сегодняшнем мужчине. А тогда она едва устояла под его натиском… Только когда Витина рука поднялась слишком высоко по ее бедру, Александра опомнилась и выскочила из его объятий. Взъерошенные, они смотрели друг на друга сумасшедшими глазами.

Так началась их любовь. Они не выставляли напоказ свои чувства, инстинктивно опасаясь людской злобы. В школе они вели себя как ни в чем не бывало, но так здорово было обмениваться тайными взглядами, мимоходом, будто случайно, касаться друг друга. И от воспоминания о вчерашнем поцелуе подкашивались ноги.

Вернувшись из школы, Александра начинала гипнотизировать телефон. Уроки она делала, только чтобы отвлечься от мучительного ожидания Витиного звонка. Он серьезно готовился в медицинский, и видеться они могли не каждый день.

Почти сразу Александра обо всем рассказала маме. Та навела справки о дочкином возлюбленном, в принципе одобрила кандидатуру и приобрела Александре несколько новых нарядов. Потому что девушка прежде всего должна хорошо выглядеть. Мама с удовольствием помогала ей собраться на свидание, каждый раз напутствуя: «Не делай глупостей!»

А потом наступило время, которое Александра старалась не вспоминать. Она называла его «провал» и больше всего на свете хотела, чтобы эти два месяца изгладились из памяти.

Незадолго до выпускных экзаменов Витя сказал, что они должны сосредоточиться на учебе. Что сейчас решается их судьба, и пока непозволительно отвлекаться. У Александры до сих пор наворачивались слезы на глаза, когда она думала об этом разговоре. Ей нужно было понять самой, когда он перестал звонить и больше не приближался к ней в школе, чтобы обменяться прикосновениями.

Нужно было смириться, а она, глупая, догнала его по дороге домой. Прошло больше четверти века, а она и сейчас обходит стороной тот книжный магазин, возле которого услышала холодные взрослые слова: «Мы должны думать о будущем».

Что она могла ответить? Повернулась и пошла, а мир вокруг стремительно терял краски, и о будущем без Вити совсем не хотелось думать.

Кое-как она сдала выпускные экзамены и очень удивилась, получив обещанную медаль. На выпускной бал Александра не пошла. Она мечтала появиться там с Витей и танцевать с ним, а идти одной не имело смысла. Смотреть, как он танцует с другими девушками, было бы слишком больно, она не выдержала бы.

Александре вдруг очень захотелось курить. Четверть века семейной жизни… Много произошло за этот долгий срок. Но Александра не простила мужу только этот злосчастный выпускной, которого у нее не было. Каждый раз, когда она об этом думала, в душе вскипала такая едкая и горькая обида, что хотелось ему как-нибудь отомстить.

Поэтому она похоронила это воспоминание.