Пирамида Хакера Северцев Петр

После своей речи губернатор скромно отошел в сторону, дав понять организаторам, что панихида завершена и пора осуществлять вынос. Далее, как заведено по ритуалу, эстафету перехватили женщины, которые начали всхлипывать, реветь и голосить. Дюжие молодцы подхватили на плечи гроб и потащили его к выходу. Толпа медленно двинулась к выходу по свежеразброшенным цветам. Впереди несли портрет усопшего, видимо, пятнадцатилетней давности, времен окончания им университета.

Я вместе с толпой устремился на выход. На свежем воздухе, на сентябрьском солнце, мне стало значительно лучше. Я закурил сигарету и стал наблюдать, как участники мероприятия грузятся кто в поданные казенные автобусы, а кто и в свои собственные автомобили. Потянулся и я к своей „пешке“.

Я уселся за баранку и тут снова заметил приближающуюся к моей машине по проезжей части даму, столь бесцеремонно привлекшую мое внимание во время панихиды. Женщина сняла темные очки, вытирая слезы. Я был удивлен силой душевных переживаний, отразившихся на ее лице.

„А вот эта красавица, наверняка, неподдельно переживает смерть министра“, – подумал я.

Женщина быстро водрузила темные очки на прежнее место и, не дойдя до машины, вдруг вынула из кармана блузки ключи и открыла припаркованный передо мной темный „Фольксваген-Гольф“. Усевшись за руль, она какое-то время сидела без движения. Затем она быстро завела мотор, выкрутила баранку в крайнее положение и с пробуксовкой стартовала с места. Все это время я следил за ней с неослабевающим вниманием, и как только „Фольксваген“ отделился от тротуара, я так же быстро завел свой „Жигуленок“ и устремился вслед за ним. Честно говоря, я еще сам не знал, зачем я еду за этой женщиной, но мне не хотелось упускать ее из вида.

Несмотря на оживленность движения в городе, темный „Гольф“ уверенно лавировал в потоке автомашин и мне составляло немало труда на своем рыдване удержаться за ним и не потерять его. Раза два на перекрестках я чуть не создал аварийную ситуацию, проехав на зажигающийся красный свет, не обращая внимания на скрип тормозов уходящих от столкновения со мной автомобилей. Я был так увлечен погоней за красивой незнакомкой, что неожиданно для себя обнаружил, что мы далеко удалились от центра и въехали в микрорайон Солнечный.

„Фольксваген“ нырнула на одну из небольших улочек и остановился у кирпичной пятиэтажки. Преследуемая мной водительница вышла из автомобиля, который мигнул ей вслед включившейся сигнализацией, и прошла в подъезд дома под номером 57/59 по улице Трахова.

„Неужели я прожег столько бензина только для того, чтобы сопроводить эту даму домой?“ – подумал я. Я разозлился на свою глупость и, круто развернувшись, отправился обратно для бесед с людьми, которые составляли Губернский Экономический Совет.

Мои расчеты сбылись достаточно точно: как я и ожидал, к поминальному обеду, который должен был состояться в ресторане гостиницы „Славия“, народ стал подъезжать к пяти часам. За это время на всякий случай я успел перекусить, нанеся визит вежливости к одной из своих старых знакомых.

Видимо, погоня за незнакомкой запустила дремавшие физиологические процессы, сексуальная мощь во мне возросла, и потребовалась ее существенная корректировка в меньшую сторону.

В 17.15 я припарковал „Жигули“ на платной стоянке у гостиницы, которая к этому времени уже была достаточно заполнена.

В этом месте поминки были устроены специально для определенного круга лиц, которые считали себя элитой местного общества. На входе в ресторан стояли два дюжих охранника, один из которых был с рацией. Посчитав рацию символом власти, я обратился к нему, назвав свою фамилию.

Как это часто бывает, я ошибся, поскольку символом власти в данный момент был список приглашенных, который находился в руках у другого охранника. К моему вящему удовольствию, я в нем значился. Надо запомнить дату – день моего включения в состав элиты общества.

Однако я не стал наглеть и скромно устроился в дальнем конце П-образного стола. Публика подходила довольно вяло, но через пятнадцать минут зал заполнился, люди расселись и стали чего-то ждать. Как выяснилось, ждали губернатора, который прибыл как всегда в последний момент.

В качестве основного инструмента поминания использовался „Смирнов“. К нему прилагались бутерброды с черной и красной икрой, осетриной и прочими пищевыми атрибутами состоятельных людей. Как и следовало ожидать, собравшиеся не молчали.

Губернатор на сей раз открыл эстафету поминальных речей. Как и у гроба, речь его была краткой и емкой. Он меньше говорил о достоинствах покойного, а больший упор сделал на то, что и как он и его окружение сделает для скорейшего раскрытия совершенного преступления. В самом факте раскрытия у него сомнений не было никаких.

„Уж не обо мне ли он столь высокого мнения?“ – подумал я.

Мне даже показалось, что он слегка посмотрел в мою сторону.

Однако я поторопился. Губернатор сообщил, что создана следственная группа, в состав которой вошли представители прокуратуры, МВД, ФСБ и кого-то там еще. Эта группа вплотную должна была заняться расследованием убийства. Ямцов призвал всех собравшихся помогать работе этой группы и всячески ей способствовать. Выступившие после губернатора ораторы все как один дали понять, что они всячески поддерживают Ямцова в его начинаниях и готовы приложить все усилия для достижения намеченной цели.

По данной схеме выступали почти все ораторы, однако со временем наметилась странная тенденция – все больше места в их речах отводилось восхвалению губернатора и все меньше – тому, из-за чего они все здесь собрались. Я уже испугался, что поминки превратятся в громогласный панегирик лидеру региона, как он вдруг встал и покинул мероприятие.

Данный уход послужил сигналом для большинства присутствующих – началось более неформальное общение. Это выразилось в том, что многие поднялись и пошли курить.

Так поступил и я, направив свои стопы к моему знакомому Передрееву, который уже начал отыскивать меня взглядом.

– Помните, на панихиде я вам показывал троицу людей – Лагутина, Бойко и Иванова?

– Да, конечно.

– Я уже поговорил с ними, особых возражений поговорить с вами у них нет.

„Господи, какое счастье“, – про себя подумал я, слегка задетый за живое, что они не возражают.

– Отыскивайте их, представляйтесь и беседуйте, – предложил мне Передреев.

Первым я заметил выходящего из зала Лагутина. Я ускорил шаг и догнал его уже в дверях.

– Добрый вечер, – сказал я. – Если не ошибаюсь, вы Лагутин. Меня же зовут Мареев. Обо мне вам говорили.

– Кто?

– Передреев.

Лагутин бросил на меня колючий взгляд из-под дымчатых очков и спросил:

– Что вас интересует?

– Вообще-то вам должны были объяснить и это. Но думаю, что это не секрет – я частный детектив, расследующий обстоятельства убийства Евгения Зимина. Мне нужна информация, я хотел бы с вами поговорить.

Лагутин, задумавшись, провел холеными белыми пальцами по усам, и серьезно сказал:

– Сегодня неподходящий для этого день. Вы не находите?

– Нет, – ответил я.

– С моей точки зрения, лучше перенести разговор на завтра.

– Поскольку эта точка зрения является доминирующей, так мы и поступим.

– Вот моя визитка, позвоните мне в час дня в офис, – так же серьезно ответил Лагутин, пропуская мои колкости мимо ушей. – Вам передадут информацию о том, где меня можно будет найти.

Он повернулся и не прощаясь уверенным шагом направился к выходу. Я не успел даже откланяться.

„На нет и суда нет“, – подумал я. Я не стал особо огорчаться, и принялся искать остальных членов „святой троицы“. Эти двое тоже решились не задерживаться – их я заметил также направляющимися к выходу.

Господи, кто же будет жрать оставшуюся в изобилии на столе осетрину? Видимо, чиновники средней руки – у них наверняка небольшая зарплата… Времени обдумать детально подобную херню у меня не было, и я решил взять быков за рога (если это было применимо к моим будущим собеседникам).

Я твердым шагом направился навстречу Бойко и Иванову.

– Господа, – сказал я, когда до столкновения оставалось три шага. – Моя фамилия Мареев, я частный детектив, вам обо мне должны были говорить.

Они остановились и быстро переглянулись.

Первым отреагировал Бойко:

– Что вы хотели от нас услышать? – в его голосе звучали детские оттенки, которые очень вязались с его пухленьким розовым лицом и слегка приоткрытым ртом, как будто он всегда был чем-то удивлен.

– Информацию, касающуюся Зимина и его деятельности.

– Какого рода информацию? – вступил в разговор Иванов. На его худом, несколько аскетичном лице я прочел некое напряжение.

– Давайте так – я буду задавать вопросы, вы будете отвечать или отказываться, ссылаясь на какие-либо причины.

Ведь диалог у нас не принудительный, а добровольный.

Молодые люди еще раз переглянулись, и Иванов сказал:

– Нам уже надо ехать, если хотите, поехали вместе и поговорим по пути.

Выбора у меня не было, и я сказал:

– Отлично.

Мы вышли на улицу и подошли к темной „Вольво-850“, где сидел истомившийся в ожидании шофер. Я сел за спиной шофера, чтобы мне было удобно видеть севшего впереди Иванова и пристроившегося рядом со мной Бойко.

Я продолжил активничать. Вопросч сразу обоим:

– Как давно вы знали Евгения Зимина?

– Достаточно давно, – сухо ответил Иванов.

– Лет десять, – подтвердил Бойко.

– То есть когда он еще работал в органах?

– Да, – нехотя согласился Иванов.

Бойко и на сей раз был более откровенен:

– У нас были тогда мелкие неприятности с законом на экономической почве, мы уже тогда занимались предпринимательством.

– Какого рода?

– Вам что, всю биографию рассказать? – колко спросил с переднего сиденья Иванов.

– Тогда это называлось фарцой, но, уверяю вас, это к делу не относится. Просто Евгений уже тогда мыслил дальше, чем другие, и, будучи порядочным человеком, помог нам решить некоторые проблемы с законом. Он вошел в наше положение, тогда еще совсем молодых парней, комсомольских работников, первый раз съездивших за рубеж, – рассказывал Бойко.

– Он и в дальнейшем помогал вам на стезе бизнеса?

– Как только начались реформы, и мы занялись предпринимательством легально, он помогал нам в тех случаях, когда возникали проблемы с криминальными структурами.

– То есть „был крышей“?

– Не в том смысле. Закон он никогда не нарушал, – возразил Бойко.

„Это в нашей стране-то… Просто святой… Ангел господен“, – подумал я.

– И уже несколько позже, когда он ушел из органов, поняв, что его предназначение в жизни – бизнес и политика, мы пригласили его на главные роли в коммерческие структуры, которые сами к тому времени создали и развили. С его приходом дела пошли еще лучше. Он предприниматель от Бога, – патетично воскликнул Бойко.

– Однако в этом качестве он работал немного, года два, а потом ушел в Правительство, – заметил я.

– Не черта было лезть в политику, – мрачно проговорил Иванов, глядя на фары встречных автомобилей.

– Он хотел пойти дальше, перейти в новое качество, поднять планку в целях, – пояснил Бойко, – бизнес для него был лишь средством в достижении этих целей.

– При таких амбициях должно было быть немало завистников, желающих порушить эти планы. Вы кого-нибудь конкретно подозреваете?

Оба разом замолчали.

– Если откровенно, – опять не выдержал первым Бойко. – то представить себе кого-то конкретно я не могу. Да, недоброжелатели были, но открытых непримиримых врагов лично я просто не знаю. Евгений умел обделывать свои дела так, чтобы не доводить до серьезных конфронтаций с кем бы то ни было. Надо отдать ему должное, дипломатом он был весьма неплохим.

– Были ли у кого-то личные мотивы пойти на такой шаг? Может быть, кто-то сильно пострадал от деятельности Зимина?

– Да конечно, были, были, – взорвался Иванов. – Были и люди, были и мотивы. Но чтобы отважиться на убийство – таких я не знаю. Хотя я допускаю, что многого о жизни Зимина не знаю, в том числе и личной.

– А как обстоит дело с экономическими мотивами? Может быть, старые долги, взятые обязательства, которые не были выполнены? Знаете, сейчас это модно – молодые бизнесмены, взяли кредит, а отдавать нечем – поставщик подвел…

Они как-то разом бросили на меня недоуменный взгляд:

– Если вы слушали нас внимательно, то должны были понять, что Евгений – не молодой бизнесмен, – с недовольством в голосе сказал Бойко. – А опытный талантливый делец. К тому же он уже два года не занимается конкретным бизнесом, все его дела ведут ближайшие сподвижники, в том числе ваши покорные слуги. Если уж были к кому-то претензии, то к нам.

Ничего отдаленно напоминающего то, что вы имеете в виду, в последнее время не происходит. Все фирмы имеют устойчивый положительный баланс, финансовое положение банка „Элвис“ вообще ни у кого не вызывает никаких сомнений.

– Мы устойчиво развиваемся на протяжении многих лет, – подтвердил Иванов.

– А на чем основано такое преуспевание в период экономического кризиса? – спросил я.

– На хорошей работе и высоком профессионализме, – безаппеляционно ответил Иванов.

– А если по-конкретнее?

– Без комментариев, – резко обрубил Иванов.

Я перевел вопросительный взгляд на более говорливого Бойко, но тот демонстративно отвернулся к окну.

– Хотите добрый совет? – вдруг неожиданно спросил Бойко.

Я согласно кивнул.

– Попробуйте копнуть бытовуху, так, кажется, у вас это называется. Я не знаю ничего конкретного о личной жизни Зимина. Жил он как и все мы, достаточно много работая. Но чем черт не шутит… Может, какой-нибудь ревнивый шизофреник-муж и грохнул его?

Я откинулся на спинку мягкого, обтянутого дорогой кожей сиденье и закурив сигарету, сказал:

– Ревнивый муж был бы слишком простым решением задачи для человека такого масштаба.

Глядя в окно на проезжающие мимо огни домов, я задумался о нашем разговоре. Снова никакой стоящей информации: общие фразы, экскурсы в историю, видимое благополучие в делах. Я почти был уверен в том, что в этих людях явно чувствовалось недоумение по поводу произошедшего, какая-то странная растерянность. Причем это не было растерянностью бойцов, лишившихся командира – они были не первый год в бизнесе и могли развиваться без Зимина, однако что-то их пугало и напрягало. Что – я не мог понять.

– Неплохо бы в этом разобраться, – уже вслух сказал я.

Они не обратили внимания на мои слова, так как сами глубоко задумались. Я попросил шофера остановить машину.

Попрощавшись со своими попутчиками, я быстро поймал такси и отправился обратно к „Славии“, где меня поджидала оставленная на стоянке автомашина.

Добравшись поздно вечером до дома, я в который раз за последние дни понимал, что Приятеля загрузить по большому счету мне нечем. Тем не менее, всю информационную скудность, имевшуюся в наличие, я в подробностях представил на его рассмотрение (от списка лиц, присутствовавших на похоронах до номера машины прелестной незнакомки) и, не собираясь просматривать его аналитические выкладки, лег спать.

На следующий день ровно в час дня (я предположил, что банкиры любят точность) я набрал номер, указанный в визитке Лагутина. Как и следовало ожидать, мелодичный женский голос сказал:

– Банк „Элвис“. Приемная председателя правления. Добрый день.

– Меня зовут Валерий Мареев. Мне нужен господин Лагутин.

– Одну минуточку, – замялась секретарша и, видимо, в продолжение этого включила мелодическую заставку в телефоне.

Я внутренне выругался, поскольку терпеть не мог электронный ремикс известной пьесы Бетховена „К Элизе“. Это, к счастью, продолжалось недолго, и голос секретарши пропел мне следующий текст:

– Уважаемый господин Мареев! К сожалению, Василия Андреевича сейчас нет в банке, но он оставил адрес, по которому вы можете его найти. Это спортивный комплекс завода техстекла. На вахте о вас сообщено.

– Спасибо, – поблагодарил я ее за пение и положил трубку.

Через двадцать минут я был на проходной. Охранник на вахте, пристально разглядев меня и мое удостоверение, сверил мою фамилию со списком присутствующих и прогудел:

– Второй этаж, волейбольный зал.

На входе в зал меня снова остановили, на сей раз люди крепкого телосложения в штатском, видимо, личные охранники кого-то из игроков, вполне возможно, что Лагутина. Пройдя очередной тест-контроль, я наконец попал в спортзал.

Игра была в самом разгаре. Две команды пузанов сразили копья на волейбольной площадке в отчаянной борьбе за сброс парочки-другой килограммов своего веса. Единственным выделявшимся на этом фоне игроком был предмет моего интереса Василий Лагутин.

Он играл ярко и самозабвенно. Понаблюдав за его игрой минуты три-четыре, я подумал, что можно сказать, что играл он в чем-то ожесточенно. Он прекрасно действовал на приеме, бросаясь за самыми сложными мячами, умно и грамотно раздавал пасы, играя роль разводящего, но наиболее ярко он раскрывался в роли атакующего. Мощными кинжальными ударами он вбивал мяч в площадку соперников: мне показалось, что он не просто играет, а снимает мощнейшее нервное напряжение.

Это выражалось не только в игре, но и в агрессивных репликах, отпускаемых им партнерам по команде, которые не соответствовали классу его игры и смотрелись на порядок хуже.

В наблюдениях за игрой я провел еще минут двадцать-тридцать, пока наконец соперники лагутинской команды проиграли очередную партию с унизительным счетом 2:15. Пузаны повалились в изнеможении, вытерев площадку мокрыми от пота костюмами „Рибок“ и „Адидас“. Какая радость для уборщицы – после этого ей можно было особо не трудиться.

Лагутин же молча оглядел валяющиеся тела, взял сумку и пошел в раздевалку, по пути кивнув мне, чтобы я следовал за ним.

– Надо отдать вам должное, – начал я. – Вы как молодой олень среди стада быков. Вам что, доставляет удовольствие истязать несчастных толстяков?

– Надо же как-то разряжаться, – буркнул он.

– Видимо, их жены будут вам благодарны за поддержание своих мужей в хорошем тонусе, – предположил я. И добавил: – Но думаю, что не сегодня. Они, похоже, уже никакие.

Мы вошли в широкую раздевалку, по стенам которой стояли шкафчики. Справа был вход в душевую.

– Вы ждали долго, пять минут ничего не решит. Подождите, я сполоснусь.

Не дожидаясь ответа, он исчез в душевой, из которой он действительно появился очень быстро, обмотанный по пояс в полотенце. Не шибко стесняясь меня, он снял полотенце и принялся одеваться. Я заметил, что у Лагутина хорошая спортивная фигура – дельтавидные мышцы спины заиграли у него, когда он натягивал трусы.

Одевшись, банкир тут же устремился к выходу. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Спустившись на первый этаж, мы зашли в комнату, которая раньше была красным уголком. Там уже стояли горячий самовар и блюда со сдобью.

Усевшись на диван, Лагутин налил себе чаю и наконец спросил:

– Какие у вас вопросы? Мне несколько неловко, вы потеряли много времени, а я боюсь, что вряд ли подброшу вам что-нибудь интересное. Могу сказать вам искренне: для меня убийство Евгения совершенно непонятно. Это было как гром среди ясного дня. И все же если рассматривать какую-то версию как основную, то наиболее перспективной мне кажется убийство по личным мотивам.

– Могу я узнать, почему вы так считаете?

– Версию политического убийства я считаю маловероятной – не те масштабы, не тот уровень, не та политическая ситуация.

Область находится под твердым контролем одного политического лидера, серьезной оппозиции практически нет, а внутренние разборки не имеют такого накала, чтобы браться за пистолет.

Лагутин отхлебнул чаю и продолжил:

– Что касается бизнеса… Зимин отошел от непосредственного руководства финансовыми операциями, все силы отдавая работе в министерстве. Никаких невыполненных обязательств перед бизнес-партнерами нет. В этом я могу вас заверить потому что сам курирую все эти процессы. У Зимина в бизнесе от меня секретов не было.

Следовательно, остается одно. Попробуйте покопать личную жизнь Евгения. Думаю, именно там может быть ключ к разгадке этого преступления.

Я неожиданно спросил Лагутина:

– А что вас заставило пойти на беседу со мной, если нам практически не о чем говорить?

– Вам, видимо, не сказали, но сейчас уже не вижу смысла скрывать, что заказчиком расследования является группа людей, входящих в Губернский Экономический Совет. Могу пойти дальше и раскрыть вам мотивы, побудившие нас пойти на частное расследование. Несмотря на то, что я вам сказал выше, данное убийство может быть следствием чего угодно.

Попросту говоря, мы ни хрена не понимаем, что происходит, – даже сквозь дымчатые очки я углядел ту страсть, которую выражали глаза Лагутина. – Для того чтобы разобраться в ситуации и работать с более сложными версиями и ходами, мы должны исключить самые простейшие версии, а именно убийство на бытовой почве или на каких-то личных мотивах. Для этого были наняты вы. Вот, собственно, и все, о чем я могу вам сказать.

Чем скорее вы это сделаете, тем быстрее вы снимете ту неопределенность, которая воцарилась в делах и умах.

– К сожалению, мое время истекло, я должен ехать, – поставив чашку на стол, Лагутин решительно поднялся.

Поздно вечером я подводил итоги двухдневного расследования.

Они были скудны, и к помощи своего Приятеля я прибегать не стал. За два дня я переообщался с хреновой тучей всяких чинуш и бизнесменов, и каков результат? Главным было то, что они все твердили о своем непонимании причин происшедшего, ведущей версией они считают бытовую версию и сведение личных счетов. При этом лишь один Лагутин откровенно сказал, что ведущей эту версию они называют потому, что просто хотят убедиться, что ни политика ни экономика здесь ни при чем.

Смущало, однако, некое разночтение в подходах к расследованию Лагутина и Передреева: последний назвал мне в качестве наиболее вероятной экономическую подоплеку преступления. „А может быть, действительно, бытовуха?

Какие-нибудь тайные связи..?

Наутро я все же решился побеспокоить Приятеля. Это дело все меньше и меньше начинало мне нравится, и мне требовался хороший советчик. Каково же мое удивление, когда на стандартное приветствие и пожелание послушать от него что-то путное, выразившиеся в извечно русском вопросе:

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Приятель не сильно задумываясь выдал мне два пожелания:

1. ПОРА НАВЕСТИТЬ ПЕРЕДРЕЕВА НА НОВОМ МЕСТЕ (МИНИСТЕРСТВО ЭКОНОМИКИ)

2. ЗАНЯТЬСЯ ЛИЧНОСТЬЮ ТАТЬЯНОЙ БУЛГАКОВОЙ (ИСКАТЬ ТАМ ЖЕ)

Слегка отойдя от недоумения, я спросил:

ОТКУДА ИНФОРМАЦИЯ ПО ПРЕДЛОЖЕНИЮ 1?

КТО ТАКАЯ ТАТЬЯНА БУЛГАКОВА?

на что получил банальный и не менее убийственный ответ:

1. ПРЕССУ НАДО ЧИТАТЬ… (УКАЗ ГУБЕРНАТОРА N 589 ОТ 7.09. „О КАДРОВЫХ НАЗНАЧЕНИЯХ“ – С 8.09 ПЕРЕДРЕЕВ П.В. НАЗНАЧЕН МИНИСТРОМ ЭКОНОМИКИ ТАРАСОВСКОЙ ГУБЕРНИИ)

2. ТАТЬЯНА ИВАНОВНА БУЛГАКОВА – ЛИЧНЫЙ СЕКРЕТАРЬ МИНИСТРА ЭКОНОМИКИ ЗИМИНА Е.К.

Если бы не моя врожденная интеллигентность, я бы присвистнул от удивления. С назначеньицем вас, Павел Викторович… А кто такая Булгакова, разберемся по ходу… Я слегка воспрял духом, получив наконец конкретные указания Приятеля, вышел из дома и завел свою „ноль-первую“.

Подъезд к зданию министерства экономики был весьма затруднен. Мне пришлось отъехать значительно дальше, чтобы найти свободное место для парковки – вокруг самого здания разрешалась стоянка только служебных автомобилей. За время, которое я затратил на поход от машины до здания, я успел выкурить сигарету.

Министерство экономики располагалось в современном здании из стекла и металла высотой в пять этажей. В вестибюле, как положено, стоял постовой, которого слегка смутило мое безаппеляционное требование пропустить меня к только что назначенному министру. Наконец я убедил его позвонить в приемную и назвать мою фамилию. Он смутился еще больше, когда узнал, что меня без особых проволочек пригласили туда пройти. Я поднялся на второй этаж и решительно открыл дверь с надписью „Приемная“.

Отделка данного помещения могла смутить, конечно, любого провинциала, но я насмотрелся этого евродизайна вволю и он меня поразить не мог. Поразило меня другое, а именно вид женщины, сидевшей за столом. Это была та самая незнакомка, которую я с усердием преследовал позавчера через весь город.

Как это принято у секретарш, она поднялась навстречу „дорогому гостю“ и красивой женским голосом с некоторой пикантной хрипотцой (скорее всего, следствие систематического курения) спросила меня:

– Я так понимаю, что вы Мареев?

– Да, а что, это заметно?

Дама понимающе улыбнулась и сказала:

– Одну секундочку, – она указала мне глазами на кресло и направилась в кабинет министра.

Я следил за ней неотрывно, пока она не скрылась за дверью.

Сегодня она была еще более обворожительной, чем на похоронах (впрочем, это неудивительно). Налет трагичности исчез с ее облика, что выразилось практически во всем. На ней было бордового цвета платье широкого покроя, которое при ее упругой и уверенной походке развевалось как паруса большой красивой яхты. Правда, для эстета формы ее были слегка обильны, но мне нравится богатство фигуры. Лицо разгладилось от мешков под глазами, которые показались мне синими-синими как первое окно „Лексикона“.

Выплыв из кабинета, она вновь обворожительно улыбнулась мне какой-то искренней улыбкой и широко раскрыла дверь.

Передреев также показался мне сегодня более свежим, чем в первую нашу встречу. Возможно, это определялось его костюмом: на сей раз это был светло-серый „Штальман“. Он также улыбнулся мне, хотя и не столь обворожительно, как его новая секретарша. По сравнению с улыбкой последней его гримаса показалась мне просто вызывающей. Но все же я оценил положительные подвижки в его психике и еще более энергично, чем в первый раз, пожал ему руку, сопроводив это словами:

– Мои поздравления.

Про себя же подумал: „Смотри не облажайся на новом месте…“ – Собственно, я ненадолго. У вас, я понимаю, по горло работы – надо принимать дела в неожиданно обезглавленном ведомстве.

Передреев вмиг стал прежним. Он слегка насупившись поблагодарил меня за поздравления, пригласил сесть за стол перед собой и вопросительно на меня воззрился.

Страницы: «« 12

Читать бесплатно другие книги:

Книга представляет собой справочное пособие по эффективным техникам психологического консультировани...
Самым большим заблуждением является представление о бесконечности жизни. Но в ста годах всего 52 мил...
Жизнь – это наша марафонская дистанция. Если терять силы на стрессах и неприятностях, то едва ли мы ...
Сегодняшние Афины – город с долгой историей, центр античного мира и молодая столица индустриального ...
Пригороды Санкт-Петербурга почти три столетия славятся дворцово-парковыми ансамблями. В данном издан...
История индийской культуры насчитывает тысячелетия. Древние мастера создавали удивительные произведе...