100 великих событий XX века Непомнящий Николай

1922

Открытие гробницы Тутанхамона

Ученых и археологов всего мира всегда интересовали гробницы египетских фараонов, так как в них можно было найти много ценных и интересных для науки предметов. Однако погребения фараонов Древнего и Среднего царства были разграблены полностью. Долгое время не удавалось обнаружить ни одной целой царской гробницы времен Нового царства. Таким образом, подлинная обстановка царских погребений древнего Египта все еще оставалась неизвестной.

Открытие в 1922 г. гробницы Тутанхамона было одним из волнующих археологических приключений XX века и большим событием в египтологии.

Однажды известный археолог Говард Картер случайно приехал в Луксор и узнал, что на западном склоне горы, возвышающейся над Долиной царей, обнаружена неизвестная до того гробница. Шайки грабителей, пользуясь тем, что во время войны труднее стало поддерживать порядок, активизировались и бесцеремонно шарили по Фиванскому некрополю.

Глубокой ночью Г. Картер вместе с вооруженными рабочими поднялся на шестисотметровую гору, где незадолго до того сражались конкуренты. Здесь он увидел веревку. Она круто спускалась по отвесному склону. Снизу доносились приглушенные звуки. Там лихорадочно работали грабители. Отвязав их веревку и привязав свою, Г. Картер, недолго думая, соскользнул по ней на дно узкой расщелины, где находился вход в гробницу. Не теряя присутствия духа, Г. Картер предложил грабителям либо немедленно убраться, либо остаться здесь, потому что веревку в случае отказа он уберет. До гребня скалы было 43 м, а до дна долины – 73. Грабителям ничего не оставалось, как уступить.

Говард Картер на пороге гробницы Тутанхамона в Долине Царей

В дальнейшем Г. Картер при финансировании лорда Карнарвона исследовал эту гробницу, хотя подступиться к ней оказалось делом очень нелегким, она была сплошь заполнена щебнем. С осени 1917 г. Г. Картер приступил к раскопкам этой гробницы, он хотел полностью очистить дно Долины от щебня. Проходил один раскопочный сезон за другим, миновали 1918, 1919, 1920 и 1921 гг., тысячи тонн щебня убраны со дна Долины, тысячи фунтов стерлингов израсходованы – все напрасно. Результаты далеко не соответствовали затраченным усилиям и средствам: обнаружены лишь две недостроенные гробницы да жертвы закладки у входа в одну из них.

Так же безуспешно завершились раскопки зимы 1921/22 г. После некоторых колебаний лорд Карнарвон и Картер решили испытать счастье еще раз в раскопочную кампанию зимы 1922/23 г. 28 октября 1922 г. Картер приехал в Луксор и приступил к работе.

Чтобы добраться до дна Долины на участке перед гробницей Рамсеса VI, следовало убрать остатки лачуг.

На это ушло три дня. Под ними находился слой щебня и грунта примерно с метр толщиной. 4 ноября, когда Картер пришел, по обыкновению, утром на место раскопок, ему сообщили, что под полом первой же снесенной хижины и залегавшим под ней слоем щебня показалась ступенька примерно в 4 м под входом в гробницу Рамсеса VI. Мелькнувшая надежда на успех подгоняла рабочих; они стали копать с удвоенной энергией. За первой ступенькой появились вторая, третья, четвертая. Через два дня верхнюю часть лестницы расчистили со всех сторон. Сомнений не оставалось – обнаружен вход в чью-то гробницу. Но тут же возникли опасения: быть может, гробница осталась незавершенной или ее давным-давно опустошили воры, как большинство усыпальниц Фиванского некрополя.

К вечеру показался верх замурованного входа. На обмазке ясно виднелись оттиски печатей с изображением шакала – священного животного, бога бальзамирования Анубиса, а под ним девять связанных пленников – по три в ряд. Это была хорошо известная печать царского кладбища. Таким образом, гробница явно предназначалась для лица весьма высокопоставленного.

Лорд Карнарвон находился в эти дни в Англии. Предчувствуя большой успех, Г. Картер, будучи человеком порядочным и добросовестным, не считал удобным продолжать раскопки в отсутствие того, кто их оплачивал. Поэтому он приостановил работы и отправил 6 ноября в Англию телеграмму: «Наконец сделал в Долине чудесное открытие: обнаружил великолепную гробницу с нетронутыми печатями. Засыпана до Вашего приезда. Поздравляю».

23 ноября лорд Карнарвон прибыл в Луксор. На следующий день ведущую в гробницу лестницу вновь откопали. Теперь уже до конца – все шестнадцать ступеней. Внизу замурованного входа ясно различались оттиски печатей – среди них несколько с именем Тутанхамона. Интуиция и опыт не обманули надежд Г. Картера: гробница найдена. Но в этот момент сомнение и беспокойство вновь овладели присутствующими. На облицовке двери сверху отчетливо было видно, что ее некогда вскрывали, и притом, вероятно, дважды. И тут, очевидно, побывали грабители.

Утром 25 ноября, после того как самым тщательным образом на рисунках и фотографиях запечатлели оттиски печатей, разобрали каменную стену, преграждавшую вход. За ней, доверху засыпанный щебнем и камнем, шел наклонный коридор высотой 2,5 м и шириной 2 м. Рабочие приступили к расчистке коридора. Следы, оставленные грабителями, становились все более явственными: целые алебастровые сосуды и их осколки, черепки, расписные вазы, печатки все чаще и чаще попадались среди щебня. К вечеру значительную часть галереи очистили, но до конца так и не дошли.

Наступило утро 26 ноября – дня, который стал для Г. Картера «самым чудесным днем жизни». После полудня, когда от входа по коридору прокопали 10 м, показалась другая дверь, также замурованная и запечатанная печатями Тутанхамона и царского некрополя. И здесь виднелись следы взлома. У самого входа лежала превосходной работы деревянная полихромная портретная голова Тутанхамона, как бы вырастающая из подставки, имеющей форму цветка лотоса.

Решающий миг наступил. Из коридора вынесли последнюю корзину щебня. В левом верхнем углу двери Г. Картер пробил отверстие – там, где за тысячелетия до этого его проделали грабители. Изнутри вырвалась струя нагретого воздуха, которым почти тридцать веков назад дышали люди, последними оставившие гробницу. Просунутый в дыру щуп двигался свободно. Следовательно, за дверью завалов нет. Г. Картер осторожно поднес к отверстию свечу. При ее трепетном свете он увидел то, что не доводилось видеть до него ни одному египтологу, да едва ли доведется когда-либо еще увидеть. На мгновение он лишился дара речи.

А теперь ненадолго предоставим слово ему самому, потому что никто лучше не сможет передать чувства, испытанные им от представшего зрелища:

– Впечатление было грандиозное, смутное, подавляющее… ни о чем подобном мы даже не мечтали. Перед нами была комната, настоящий музейный зал… полный всевозможных предметов. Некоторые казались нам известными, другие совершенно ни на что не походили, и все они были навалены друг на друга в неисчерпаемом изобилии.

…Прежде всего справа от нас выступили из темноты три больших позолоченных ложа… Боковыми сторонами каждого ложа служили фигуры чудовищных зверей… головы их вырезаны с потрясающим реализмом… Затем еще дальше направо наше внимание привлекли две статуи, две черные скульптуры фараона в полный рост. В золотых передниках и золотых сандалиях, с булавами и посохами в руках, со священными уреями-хранителями на лбу, они стояли друг против друга, словно часовые.

Это были главные предметы… Между ними, вокруг них и над ними громоздилось множество других вещей: сундуки с тончайшей росписью и инкрустацией; алебастровые сосуды, некоторые с прекрасными сквозными узорами; странные черные ковчеги; из открытой дверцы одного из них выглядывала огромная золоченая змея; букеты цветов или листьев; красивые резные кресла; инкрустированный золотом трон; целая гора любопытных белых футляров овальной формы; трости и посохи всевозможных форм и рисунков. Прямо перед нашими глазами, на самом пороге комнаты, стоял великолепный кубок в форме цветка лотоса из полупрозрачного алебастра. Слева виднелось нагромождение перевернутых колесниц, сверкающих золотом и инкрустациями, а за ними – еще одна статуя фараона.

Однако никаких признаков погребения, ни саркофагов, ни мумии не было и в помине. Присутствующие решили было, что открыт еще один тайник. Но когда внимательнее вгляделись в правую стенку комнаты, где, устремив друг на друга пристальный взор, стояли деревянные покрытые черной краской статуи фараона – изображения его Ка, то между ними заметили еще одну замурованную дверь. Появилась надежда, что за нею имеются и другие помещения и в одном из них, быть может, укрыт саркофаг с мумией царя.

27 ноября с рассветом работы возобновились. Прежде всего в гробницу провели электрическое освещение. Одновременно фотографировались и зарисовывались печати на второй двери. Затем разобрали ее и вошли в переднюю комнату. Как ни хотелось Г. Картеру, лорду Карнарвону и другим археологам проникнуть за манившую их своей загадочностью дверь, об этом нечего было и думать. Для того чтобы убрать обмуровку, неизбежно пришлось бы сдвинуть с места кое-какие предметы. Могло случиться и худшее – некоторые из них могли быть повреждены, чего, разумеется, следовало всячески остерегаться. Один из непререкаемых законов современной археологии гласит: ничего не может быть взято или сдвинуто с того места, где находилось в момент открытия, пока не будет точно зафиксировано на плане и сфотографировано, а в случае необходимости и зарисовано. Особенно хрупкие предметы следует подвергнуть тут же предварительной консервации – в противном случае возможен непоправимый ущерб.

Г. Картер принял единственно правильное с научной точки зрения решение: вскрыть замурованную дверь лишь тогда, когда в передней комнате будет завершена вся работа и ее полностью освободят.

В тот день еще одно открытие ожидало Г. Картера. При более тщательном осмотре передней комнаты выяснилось, что под одним ложем, стоявшим направо от входа в юго-западном углу, пробит лаз. Оказалось, что здесь имеется еще одна замурованная дверь, в которой осталось незаделанное отверстие.

Соблюдая величайшую осторожность, дабы ничего не повредить и не сместить, Г. Картер прополз под ложем через брешь в помещение, получившее впоследствии название боковой комнаты или кладовой. В отличие от передней комнаты, имевшей 8 м в длину и 3,6 м в ширину, она была значительно меньше: 4 м в длину и 2,9 м в ширину. Пробраться в кладовую было просто невозможно: ее сплошь загромождали самые разнообразные предметы. Тот из воров, что пролез сюда сквозь пролом, переворошил решительно все, а содержимое ларцов и сундуков просто вывалил на пол. Кое-какие вещи он передал своим сообщникам в переднюю комнату, где те их бросили, поскольку они показались им недостаточно ценными. Естественно, что заняться кладовой можно было также только после того, как будет очищена передняя комната.

Теперь, когда картина стала более или менее ясной, следовало подумать об организации работы и ее методах. Прежде всего, каждую вещь, как уже упоминалось, надо было сфотографировать и нанести на план, а в случае необходимости подвергнуть предварительной консервации. Затем найти подходящее место для лаборатории: ведь все следовало описать, более тщательно отснять, возможно, заняться реставрацией и, наконец, упаковать для перевозки в Каир. Для всего этого необходимы были самые разнообразные материалы и, конечно, прежде всего люди – опытные специалисты: археологи, эпиграфисты, химики-реставраторы, художники, фотографы.

29 ноября 1922 г. состоялось торжественное открытие гробницы в присутствии ответственных лиц, а на следующий день ее осмотрел директор Службы древностей. Теперь этот пост занимал профессор Пьер Лако. Тогда же, 30 ноября, в «Таймс» появилась заметка под заголовками «Египетское сокровище. Важное открытие в Фивах. Длительные поиски лорда Карнарвона». Далее следовал текст, в котором говорилось, что находка гробницы «обещает быть наиболее сенсационным открытием века в области египтологии». Затем давалось краткое описание обнаруженных предметов, основанное на первых, не совсем точных впечатлениях.

Обеспечив надежную охрану гробницы, Г. Картер 6 декабря отправился в Каир для закупки всего необходимого. Что касается лорда Карнарвона, то он возвратился в Англию, надеясь позднее вновь приехать в Египет.

В Каире Г. Картер не только запасся нужными ему материалами и оборудованием, заказав в первую очередь надежную стальную решетку, но и договорился о сотрудничестве с опытными и надежными специалистами. К нему перешли фотограф Г. Бертон и два чертежника. Обещал помощь археолог А. Мейс. Директор Химического департамента, знаток древнеегипетского ремесла и технологии А. Лукас также охотно согласился оказать содействие. Впоследствии к ним присоединились один из лучших знатоков египетского языка, профессор А. Гардинер, и не менее известный историк профессор Д. Брэстед.

В середине декабря Г. Картер вернулся в Долину Царей и, установив прежде всего стальную решетку перед входом в переднюю комнату, с 18 декабря принялся за работу.

Когда из передней комнаты был вынесен последний предмет, в ней оставались только стоявшие по сторонам замурованного входа две статуи Ка фараона, огражденные досками. Теперь можно было приступить к вскрытию запечатанной двери. И вот этот день, 17 февраля 1923 г., со страстным нетерпением ожидаемый всеми, наконец наступил.

Когда Г. Картер, соблюдая максимальную осторожность, пробил в перегородке небольшую брешь и просунул в нее электрический фонарь, перед ним на расстоянии метра замерцала стена, сделанная будто из чистого золота. Работа продвигалась медленно; ведь камни, которыми была замурована дверь, могли обрушиться внутрь и повредить все, что там находилось и еще оставалось невидимым, да и оттиски печатей хотелось сохранить.

Брешь постепенно увеличивалась. Когда она стала достаточно широкой, то выяснилось, что золотая стена – это не что иное, как бок огромного позолоченного ковчега. Только через два часа утомительной работы Г. Картер передал последний камень помогавшим ему Мейсу и Коллендеру. Наконец путь был свободен. Пол помещения, куда предстояло проникнуть археологам, располагался более чем на метр ниже уровня передней комнаты. Менее метра оставалось между ней и стенками ковчега. Осторожно спустившись, Г. Картер с фонарем в руках двинулся вдоль ковчега. Как только он дошел до угла, дорогу ему преградили две великолепные вазы из алебастра. Отметив место, где они стояли, Г. Картер передал вазы коллегам, Мейсу и Коллендеру, а сам отправился дальше.

Ковчег почти полностью заполнял погребальный покой, как назвали это помещение. Он имел 5 м в длину, 3,3 м в ширину и 2,73 м в высоту, всего ковчегов было четыре, вложенных друг в друга. В последний ковчег был вложен огромный желтый саркофаг из кварцита. Распростертыми руками и крыльями его обнимали изваянные на углах богини-хранительницы. После того как был вскрыт саркофаг, нетерпеливому взору избранных, допущенных в этот день в погребальный покой, предстало вначале нечто темное и бесформенное – это были покровы из полотна. Но когда их сняли, ослепительно засверкало золото. Крышка деревянного, покрытого золотой фольгой гроба изображала Тутанхамона. Гроб покоился на носилках и заполнял весь каменный саркофаг. Он имел 2,25 м в длину. Распростертые крылья богинь Исиды и Нефтиды заключали его в свои объятия. Скрещенные на груди руки царя, сжимавшие скипетр и бич – символы власти фараона, были сделаны, как и его голова, из массивного золота. Глаза, выполненные из арагонита и обсидиана, имели необыкновенно живое выражение. Специально подобранным сплавом золота художник стремился как можно точнее воспроизвести цвет тела. Две эмблемы – коршун и кобра – символы Нехебт и Буто, богинь Верхнего и Нижнего Египта, покровительниц власти царя, – венчали лоб фараона. На них был надет маленький, сплетенный из васильков венок, как предполагает Г. Картер, последний дар юной вдовы Анхесенпамон своему безвременно умершему супругу. Васильки цветут в Египте в конце марта – начале апреля. Таким образом, погребение Тутанхамона состоялось, вероятно, в это время.

Вскрытие первого антропоидного гроба состоялось лишь в 1924 г., в связи с кончиной лорда Карнарвона, но дальнейшее финансирование взяли на себя его родственники. Когда был вскрыт этот гроб, то исследователи обнаружили второй антропоидный гроб длиной около 2 м. Он изображал Тутанхамона в образе Осириса. Инкрустированный разноцветным стеклом, передающим цвета яшмы, бирюзы и лазурита, гроб во многом напоминал первый. Его также украшал орнамент из перьев, но изображения богинь-хранительниц Исиды и Нефтиды были заменены змеей Буто и коршуном Нехебт. Оба гроба так точно и плотно прилегали один к другому, что разнять их оказалось чрезвычайно трудно. Тщательность, с которой они были подогнаны, мешала извлечь серебряные гвоздики с золотыми шляпками, закреплявшие крышку второго гроба.

Два дня ушло только на то, чтобы обдумать план действий. В конце концов решили поступить следующим образом. С большими усилиями удалось выдернуть гвоздики на 6 мм; больше не позволял промежуток между гробами. К ним прикрепили проволоку и подвесили гроб к лесам. В наружный гроб ввинтили петли, через них пропустили канаты и с помощью блоков опустили нижнюю часть первого гроба вглубь саркофага. Таким образом, удалось отделить его от второго, который остался висеть на проволочных тягах. Прочными досками закрыли отверстие саркофага и на этот помост опустили второй гроб.

Тем же способом подняли крышку второго гроба. Под ней оказался третий – он также изображал умершего фараона в облике Осириса. До уровня шеи его скрывал полотняный, красноватого цвета покров. Когда его сняли, оказалось, что весь гроб (длиной 1,85 м) сделан из массивного золота. Он весил 110,4 кг. Лицу постарались придать портретное сходство с Тутанхамоном. Украшения этого гроба сочетали в себе орнамент и изображения обоих первых гробов. Поэтому на золотой поверхности крышки, выполненной способом перегородчатой эмали, выделялись красочные фигуры Исиды, Нефтиды, Буто и Нехебт. Но и этот гроб извлечь стоило больших усилий, правда, уже по другой причине. При погребении на него вылили смолистые благовония в таком количестве, что, застыв, они намертво склеили его со вторым гробом. Крышка золотого гроба закреплялась восемью золотыми шипами. После того как ее приподняли за ручки, показалась наконец тщательно обернутая, подобно гигантскому кокону, погребальными пеленами мумия фараона с сияющей золотой маской. В небольших нишах, выдолбленных в стенах погребального покоя, стояли магические фигурки. На них были начертаны заклинания, долженствующие «отразить врага Осириса (т. е. усопшего), в каком бы виде он ни появился». Хотя и не вполне, но задачу свою они выполнили. Мумия Тутанхамона оставалась не потревоженной на протяжении более трех тысячелетий.

В настоящее время саркофаг с мумией Тутанхамона и все найденные там сокровища хранятся в Египетском национальном музее в Каире.

1922

Открытие инсулина

После того как в 1922 г. канадские ученые Фредерик Бантинг и Чарльз Бест получили в ходе экспериментов гормон поджелудочной железы инсулин, сахарный диабет перестал быть фатальным заболеванием. Открытие инсулина признано величайшим достижением двадцатого века, а Фредерик Бантинг был удостоен Нобелевской премии. Он мог стать баснословно богатым человеком, но, как истинный ученый, передал все права на инсулин Торонтскому университету, в котором работал. Не прошло и года, как производство инсулина было поставлено на коммерческую основу. Благодаря инсулину больные диабетом, которые раньше умирали, остаются живы.

14 ноября – день рождения Бантинга – по решению Международной диабетической федерации (IDF) объявлен Всемирным днем диабета. На нашей планете около 130 млн больных сахарным диабетом, только в России их около 10 млн. С каждым годом больных становится все больше: стрессы, ослабление иммунной системы, недоедание, загрязнение окружающей среды, продовольственные суррогаты, генетическая предрасположенность могут спровоцировать болезнь, к тому же во многих странах увеличивается продолжительность жизни, и это тоже вносит свой вклад в заболеваемость – увеличивается число стариков-диабетиков. Нередко диабет возникает у детей и подростков – в так называемой инсулинозависимой форме (другая форма диабета – когда инсулина в организме вырабатывается достаточно, но он не усваивается). Если болезнь не лечить, развиваются тяжелые осложнения: поражения сосудов глаз, почек, нижних конечностей (нередко приводящих к ампутации), и неизбежно наступает инвалидность. Нет другого заболевания, при котором в течение всей жизни приходится так тщательно ежедневно лечиться – необходимы 3 инъекции инсулина, средства для контроля уровня сахара в крови (тест-полоски, глюкометры), разовые шприцы-ручки, не говоря уже о психологической поддержке, в которой нуждаются больные и их семьи. В этом смысле диабет, пожалуй, самое «дорогое» заболевание. Во всем мире давно поняли, что выгоднее лечить диабет, то есть с помощью инъекций инсулина поддерживать нормальный уровень сахара в крови и стабилизировать заболевание, чем иметь дело с его осложнениями. Это позволяет уменьшить число инвалидов, потребность в госпитализациях, дорогостоящих препаратах и т. д. Заботу о больных диабетом цивилизованное государство берет на себя. И от того, как оно позаботится об этих людях, будут ли они обеспечены бесплатными и качественными лекарствами, зависит их жизнь.

Канадский ученый Фредерик Бантинг

При наличии факторов, предрасполагающих к развитию диабета (ожирение, повышенное давление, родственники с этим заболеванием и т. д.), особенно важно выявлять болезнь на ранних стадиях и своевременно начинать лечение.

1922

Образование СССР

Крах самодержавия в России в 1917 г. привел к ее развалу на десятки отдельных, номинально суверенных, государственных образований. В процессе укрепления своей власти большевики искали новые формы политического объединения земель бывшей Российской империи – полезные для пришедшей власти и привлекательные для населения. Исторически необходимая работа по собиранию русских земель велась большевиками еще в ходе Гражданской войны. После ее завершения потребность в юридически корректных формах объединения вышла на первый план.

Еще в годы Гражданской войны сложился военно-политический союз советских республик. В 1919 г. ВЦИК РСФСР при участии представителей других республик издал декрет «Об объединении Советских Республик: России, Украины, Латвии, Литвы, Белоруссии для борьбы с мировым империализмом». Признавая независимость и право республик на самоопределение, было решено объединить их военные, хозяйственные, финансовые и железнодорожные организации. В сложных условиях войны удалось создать единую военную организацию республик. Однако к началу 1922 г. ситуация значительно изменилась.

Герб СССР

Шесть советских социалистических республик – РСФСР, УССР, БССР, Азербайджанская ССР, Армянская ССР, Грузинская ССР – и две народные советские республики: Бухарская (бывшее Бухарское ханство) и Хорезмская (бывшее Хивинское ханство) продолжали сближение уже в условиях мира. Укреплялись экономические и политические связи. Вот некоторые факты:

– в конце 1920-го – начале 1921 г. правительство РСФСР выделило Армянской ССР денежную ссуду в 3 млрд руб., направило эшелон с товарами первой необходимости, 325 тыс. пудов зерна, 5 тыс. пудов сахара;

– из Азербайджанской ССР в Армению было послано 50 вагонов хлеба, 36 тыс. пудов нефти;

– в 1920 г. в составе РСФСР были провозглашены Туркестанская и Киргизская автономные республики, всего в состав РСФСР входили 8 автономных республик и 11 автономных областей;

– в 1920–1921 гг. между РСФСР и другими республиками были заключены договоры о военно-хозяйственном союзе;

– в 1922 г. на Генуэзской конференции делегация РСФСР представляла все советские республики;

– в марте 1922 г. Грузия, Армения и Азербайджан заключили договор об образовании Закавказской Социалистической Федерации Советских Республик (ЗСФСР).

В августе 1922 г. по предложению Политбюро ЦК была создана комиссия для подготовки к очередному пленуму ЦК вопроса о взаимоотношениях РСФСР и независимых национальных советских республик. Председателем комиссии был И.В. Сталин, который еще с момента создания первого Советского правительства возглавлял наркомат по делам национальностей. K тому же за Сталиным еще с дореволюционных времен закрепилась репутация специалиста по национальному вопросу. В комиссию входили: В. Куйбышев, Г. (Серго) Орджоникидзе, X. Раковский, Г. Сокольников и представители национальных республик – по одному от каждой. Сталин подготовил проект резолюции, предусматривавший вхождение Украины, Белоруссии, закавказских республик в РСФСР на правах автономных республик. Вопрос об остальных республиках оставался открытым. Сталинская резолюция получила название проекта автономизации. ВЦИК и Совет народных комиссаров (СНК) РСФСР становились высшими органами государственной власти в новом государстве, а большинство наркоматов республик подчинялось соответствующим наркоматам РСФСР. Проект Сталина был разослан для обсуждения в ЦК компартий республик. Его одобрили ЦК КП Азербайджана и Армении. Против выступил ЦК КП Грузии, заявив, что объединение в форме автономизации преждевременно, объединение хозяйственной и общей политики необходимо, но с сохранением всех атрибутов независимости. Фактически это означало оформление конфедерации советских республик, основанной на единстве военной, политической, дипломатической и частично – хозяйственной деятельности.

ЦК КП Белоруссии высказался за сохранение существующего положения. ЦК КП Украины проекта не обсуждал, но заявил, что исходит из принципа независимости Украины.

На заседании комиссии 23 и 24 сентября 1922 г. (под председательством В.М. Молотова) принимается проект Сталина. Грузинский проект отклоняется. При этом комиссия предполагала свое решение после его одобрения на Пленуме ЦК передать национальным ЦК как директиву к исполнению. Пленум был назначен на 5 октября. Материалы обсуждения направили Ленину в Горки.

Ознакомившись с материалами комиссии, Ленин встречается с вызванным в Горки Сталиным и убеждает его изменить параграф 1 проекта. В тот же день Ленин пишет для членов Политбюро письмо «Об образовании СССР», в котором подчеркивает, что РСФСР должна признать себя равноправной с другими республиками и «вместе и наравне с ними» войти в новый союз. Надо полагать, что такая формула была единственно приемлемой, возможной к реализации без новой гражданской войны. В конце сентября Ленин беседует с председателем СНК Грузии П. Мдивани, с членами ЦК КП Грузии. Он, считавший вопрос «архиважным», убеждается, что Сталин склонен торопиться. Поэтому Ленин советует проявить максимум осторожности и терпимости в решении национального вопроса в Закавказье.

Однако Сталин был недоволен ленинской критикой. Генеральный секретарь заявил, что позиция Ленина означает «национальный либерализм». По-прежнему Сталин полагал, что ВЦИК РСФСР должен стать высшим органом в новом союзе. Тем не менее, понимая, что в результате вмешательства Ленина комиссия не примет его предложений, Сталин переработал свой проект и указал, что новая резолюция – лишь «несколько измененная, более точная формулировка» старой, которая «в основе правильная и безусловно приемлемая».

6 октября 1922 г. Пленум ЦК одобрил позицию Ленина и принял на ее основе новую резолюцию. П. Мдивани на Пленуме настаивал на том, чтобы Грузия входила в СССР не через Закавказскую Федерацию, а непосредственно.

Не обошлось без казусов. В Тифлисе Серго Орджоникидзе, возглавлявший парторганизацию Закавказья и одновременно представлявший ЦК, Москву, ударил одного из бывших членов ЦК КП Грузии, сторонника Мдивани. Этот случай в Грузии было воспринят как продолжение старой царской политики, прикрытой названием «коммунизм».

В Грузии сложилась чрезвычайная ситуация. Большинство ЦК КП Грузии выступило за непосредственное вхождение республики в СССР, тем самым возражая против решений октябрьского Пленума ЦК. Закавказский крайком партии во главе с Орджоникидзе осудил эти действия как национал-уклонизм. Сталин заявил, что в Грузии свил гнездо социал-национализм. В ответ грузинский ЦК ушел в отставку.

В ноябре бывшие члены ЦК КП Грузии обратились с жалобой на действия Серго в ЦК РКП(б). Ленин подчеркивал в это время, что тут речь идет не о борьбе партий с местным национализмом, а о методах этой борьбы. К каждой нации требуется пролетарское отношение. Больше мягкости, осторожности, уступчивости, величайшей деликатности, что не исключает, конечно, принципиальности.

Политбюро ЦК направило в Грузию комиссию во главе с Дзержинским, 12 декабря Ленин беседует с вернувшимся Феликсом Эдмундовичем. На следующий день – резкое ухудшение здоровья. Позднее Ленин говорил, что это дело на него «очень тяжело повлияло» (ПСС, т. 45, с. 476). Комиссия, даже не расспросив обиженных, не проверив фактов, признала действия Орджоникидзе правильными.

Как только Ленин почувствовал себя лучше, он диктует свои заметки «К вопросу о национальностях или об “автономизации”». Грузинский инцидент Ленин напрямую связывает с политикой советского бюрократического государственного аппарата, «который на самом деле насквозь еще чужд нам и представляет из себя буржуазную и царскую мешанину, переделать которую в пять лет… не было никакой возможности». «При таких условиях очень естественно, что “свобода выхода из союза”, которой мы оправдываем себя, окажется пустой бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ». «Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого “социал-национализма”. Озлобление вообще играет в политике… самую худую роль». Ленин требует примерно наказать Орджоникидзе, доследовать или даже расследовать вновь материалы комиссии, а политическую ответственность «за всю эту поистине великорусско-националистическую» кампанию возложить на Сталина и Дзержинского, людей, как известно, нерусских.

Ленин в данном случае четко следовал за Карлом Марксом, считавшим, что сознательность социалистов следует проверять на национальном вопросе. Поэтому не случайно Сталин всячески затягивал передачу материалов Ленину, который поручил своим секретарям собрать все по этому вопросу. Ленин, возмущенный «грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского», готовился выступить на съезде с речью о национальном вопросе и написать брошюру («вопрос архиважный»), – однако не успел.

Путь реализации Союза тем не менее был предопределен.

Можно, конечно, объяснять позицию Ленина его большей гибкостью, желанием придать Союзу привлекательную юридическую форму («…не следует зарекаться заранее никоим образом от того, чтобы в результате всей этой работы вернуться на следующем съезде Советов назад, т. е. оставить союз советских социалистических республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов»), однако некоторые другие его высказывания заставляют усомниться в непредвзятом отношении к русскому народу: «Прежде всего необходимо понять, что интернационализм со стороны угнетающей или так называемой “великой” нации… должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически» (ПСС, т. 45, с. 359, 361–362).

18 декабря 1922 г. Пленум ЦК принял проект Союзного договора. Утвердить его должен был Союзный съезд Советов, открытие которого назначили на 30 декабря.

Делегаты I Союзного съезда Советов стали собираться в Большой театр с раннего утра. Из тумана выплывали экзотические фигуры в халатах, диковинных одеждах, белых чалмах, ушанках из лисьего меха. Мелькали привычные кожанки, серые шинели. Необычны были даже среди этого пестрого моря фраки и крахмальные воротнички дипломатов.

В первом часу дня на сцену поднялся член Президиума ВЦИК П.Г. Смидович. Участник трех российских революций, член партии с 1898 г., он открыл съезд и долго не мог говорить – аплодисменты прервали речь старейшего делегата.

Наконец, перекрывая затихающий шум, Смидович начал: «Единодушная воля трудящихся Украины, Азербайджана, Грузии, Армении и Белоруссии слить обособленные советские республики в единое целое, в мощное государство союза социалистических советских республик выражена на съездах Советов Украины, Белоруссии и Закавказской Федерации. Эта воля с неописуемым энтузиазмом поддержана представителями трудящихся РСФСР на заседании Х Всероссийского съезда Советов… Резолюцией, принятой на этом съезде, подтвержден как основа союза принцип равноправия республик, добровольного вхождения их в союзное государство с сохранением для каждой права свободного выхода из него.

Эти принципы лягут в основу предлагаемого делегациям договора… мы объединяемся в единое государство, образуем единый политический и хозяйственный организм. И каждая рана извне, каждая боль внутри на какой-либо отдаленной окраине отзовется одновременно во всех частях государства и вызовет соответствующую реакцию во всем организме Союза…»

С докладом об образовании СССР выступил И. Сталин. Зачитав текст Декларации и Договора об образовании СССР, Сталин предложил принять их без обсуждения. Наркомнац оставался верен себе. Но по предложению М.В. Фрунзе оба документа были приняты в основном и направлены на доработку. Почему кто-то должен решать за делегатов? Пусть и они примут участие в работе, за этим их и послал в Москву народ. Окончательная ратификация документов откладывалась до II съезда Советов. «Этот путь, – сказал Фрунзе, – как будто кажется длиннее, но нам приходится считаться с тем, что и то дело, которое мы сейчас с вами начали, является делом чрезвычайной важности, делом, над созданием которого стоит потрудиться не один и не два месяца, с тем чтобы и результаты вышли наиболее совершенные».

Главы делегаций первыми подписали Договор и Декларацию. От РСФСР – М.И. Калинин, от УССР – М.В Фрунзе, Г.И. Петровский, от ЗСФСР – М.Г. Цхакая, от БССР – А.Г. Червяков. Создание Союза было юридически оформлено. Делегаты избрали ЦИК СССР в составе 371 члена и 138 кандидатов. Большинство представлять не было необходимости. Л.Б. Красин и Г.М. Кржижановский стояли у истоков партии, как и Н.К. Крупская. Первыми советскими наркомами стали А.Г. Шлихтер (земледелия), И.В. Сталин (по делам национальностей), Н.А. Семашко (здравоохранения), Ф.Э. Дзержинский (пред. ВЧК, нарком железнодорожного транспорта), А.Д. Цюрупа (продовольствия). Полководцы и герои Гражданской войны, деятели науки и искусства. Был избран и Бела Кун – один из организаторов КП Венгрии (а также участник массовых расстрелов белогвардейцев в Крыму).

Экономические сдвиги, происходившие в стране после введения НЭПа, расширение местной инициативы, демократизация жизни общества отразились и на национально-государственном строительстве. На территории Средней Азии возникли Узбекская и Туркменская ССР, вступившие в 1925 г. в СССР, и Киргизская АССР в составе РСФСР. Шел процесс ликвидации старого имперского наследия. В 1924 г. ряд районов с преобладанием белорусского населения был передан из РСФСР в БССР.

Совершенствовались автономные отношения. В первой половине 20-х гг. в составе РСФСР были образованы автономные республики – немцев Поволжья, Бурят-Монгольская и др. Аджарская и Абхазская автономные республики появились в Грузии. В Азербайджане права автономии получили Нахичевань (АССР) и Нагорный Карабах (АО). В составе УССР образовалась Молдавская АССР.

На протяжении первого полугодия 1923 г. шла работа по выработке Конституции СССР. Она велась под руководством ЦК РКП (б) и ЦК КП союзных республик. Активное участие в работе конституционной комиссии приняли представители всех союзных республик. Было принято решение о создании в составе ЦИК двух равноправных палат: Совета Союза и Совета Национальностей.

Летом 1923 г. сессия ЦИК утвердила и ввела в действие Конституцию. Окончательное утверждение должно было произойти на II съезде Советов в январе 1924 г. Верховным органом власти провозглашался съезд Советов. Делегаты на него избирались на губернских или республиканских съездах. При этом сохранялось преимущество для рабочих: от городских советов и т. п. один делегат от 25 тыс. избирателей, а от губернских съездов один от 125 тыс. Сохранилось ограничение политических прав, установленное Конституцией 1918 г. В 1922–1925 гг. к выборам не допускалось от 2 до 9 % населения старше 18 лет.

Были созданы союзные наркоматы, ведавшие внешней политикой, вопросами обороны, транспортом, связью, планированием. Ведению верховных органов власти подлежали, кроме того, вопросы границ СССР и республик, прием в Союз. В решении остальных проблем республики были суверенны.

31 января 1924 г. II съезд Советов СССР утвердил Конституцию. Председателем СНК в связи со смертью В.И. Ленина был назначен А.И. Рыков.

Советский Союз не пережил XX век. Когда испарился «идеологический клей», скреплявший конструкцию, неустранимые национальные противоречия, казалось бы, успешно преодоленные большевиками в ходе социалистического строительства, разорвали государство. «Мина замедленного действия» – возможность выхода республик из Союза – была заложена в далеком 1922 г. В.И. Лениным.

1924

Смерть Ленина[5]

Вопрос о смерти Ленина, скончавшегося 21 января 1924 г., следует считать величайшей государственной тайной и одним из отправных моментов советской истории.

В конце 1920 г. началась болезнь Ленина, от которой он так и не смог оправиться. 3 марта 1921 г. Ленин пишет записку Каменеву, впервые опубликованную в 1989 г.: «Вижу, что на съезде, вероятно, не смогу читать доклада. Ухудшение в болезни после трех месяцев лечения явное […]. На съезде и пленуме Цека важен и мой доклад. Очень боюсь, что ни там, ни здесь не смогу. […] Имейте в виду, что обмен коротенькими записочками […] нервы выносят лучше разговоров (ибо я могу обдумать, отложить на час и т. д.). Оч[ень] прошу поэтому завести стенографистку и чаще посылать мне (перед Пол[ит] Бюро) записки в 5—10 строк. Я подумаю час-два и отвечу».

У гроба В.И. Ленина

Думать час-два над запиской в 5—10 строк – это уже не Ленин октября 1917 года!

Отметим также, что 1921 г., когда писалась записка Ленина, – год введения НЭПа – второго, после Брестского мирного договора, «оппортунистического» шага Ленина. По непопулярности в кругах партийно-коммунистической номенклатуры НЭП мог сравниться только с Брестским миром. Точнее – компромисс на внутреннем фронте (НЭП) явился следствием компромисса на фронте внешнем (Брестское соглашение). А поскольку именно об этом и предупреждали многочисленные противники Брестского мира, от Троцкого до левых коммунистов, провозглашение НЭПа, по их мнению, было со стороны Ленина обманом и издевательством над партией. Ленин создавал систему, при которой всевластный, но голодный коммунист должен был мирно сосуществовать с бесправным, но сытым нэпманом.

Такое униженное положение партийного актива было самой благоприятной почвой для новых заговоров, конкретными предпосылками которых были, во-первых, оставление Дзержинского – извечного политического противника Ленина – во главе ГПУ и на посту наркома внутренних дел; во-вторых, выдвижение Сталина на пост генсека весной 1922 г.; в-третьих, первый удар у Ленина, произошедший 25–27 мая.

Не позднее 10 июня Ленин оказывается изолированным в Горках людьми Дзержинского (разумеется, под предлогом необходимости покоя и лечения). Об этом становится известно из письма Л.П. Серебрякова от 10 июня наркому социального обеспечения А.Н. Винокурову. Загадочным образом письмо это оказалось в редакции «Таймс» и, разумеется, было опубликовано (2 августа 1922 г. в обратном переводе с английского берлинской белоэмигрантской газетой «Руль»): «Возвращайтесь, как можно скорее. Дела пришли в такую путаницу, что необходимо будет напряжение каждого нерва для группы, чтобы восстановить ее старое положение. Левые настаивают на немедленном созыве партийного съезда, но если это будет сделано, мы будем банкротами и получим жалкое меньшинство. […] С Ильичем дело так плохо, что даже мы не можем добиться к нему доступа. Дзержинский и Смидович охраняют его как два бульдога от всех чужих и никого не допускают к нему, или даже во флигель, в котором он живет. Я считаю эту тактику бессмысленной, так как она ведет только к распространению легенд и самых невероятных слухов.

Еще не совсем ясно, кто эти трое, которые должны составить директорию. ЦИК снял кандидатуру Рыкова. Правда, что Каменев сильно за него борется, но мы хорошо понимаем, что Рыков ему нужен только как ширма, как лояльная креатура. Что касается Сталина, то он решительно отказывается работать с Каменевым, поведения которого в Лондоне он еще до сих пор не забыл. В то же время среди нас закипают семейные ссоры, как раз в момент, когда они нам менее всего нужны. Более всего раздражает меня Радек, занявший таинственную позицию в одно и то же время по отношению к ЦИКу и к нам, в особенности в отношении Троцкого. Он и Склянский всегда вместе. Он вертится вокруг Лебедева, вообще конспирирует или может быть что-то подготовляет. Были слухи, что эти люди создают новое трио, с Троцким во главе, но я думаю, что это все клевета, так как в настоящее время никто не может выступать открыто, кроме Дзержинского, а хваленая популярность Троцкого просто миф.

В провинции что-то начинается. Во всяком случае Кремль ежедневно осаждается всякого рода делегациями и носителями петиций из отдаленнейших углов, и они являются не от имени советских учреждений, а от всякого рода кружков и групп, которые возникли независимо от контроля партийных органов. Многие из них самые настоящие русские крестьяне, отношение которых к правительству теперь совсем не так благоприятно, как оно было раньше. Чувствуется, что там в этих далеких их углах созрело новое настроение, и я вовсе не уверен, что оно в нашу пользу. Меня очень смущает мысль, что мы были слишком поглощены нашими действиями за границей и недавним нашим первым “министерским кризисом”, что мы потеряли контакт с крестьянским настроением и не будем в состоянии приноровить его в надлежащий момент к нашим целям. Я уже обращал на это внимание, но все наши глубоко поглощены собственными ссорами и соперничеством и не обращают внимания на мои слова, за единственным исключением Сталина, который, кажется, единственный человек, видящий вещи так, как они есть.

Мы среди острого экономического кризиса, Москва перегружена товарами. Никто их не покупает, и они циркулируют среди узкого кольца спекулянтов, которые в конце концов исчезают с горизонта. Спекулянтский элемент начинает теперь утекать из России за границу. Это симптом, не очень благоприятный, для новой экономической политики. Действительно, Ларин уже давно нас об этом предупреждал. С каждым днем положение становится все более запутанным. Я не знаю и не вижу, каков будет конец всей этой поразительной кутерьмы. Необходимы самые героические средства, чтобы дать событиям благоприятное направление. Именно поэтому я и пишу вам и прошу приехать в Москву как можно скорее. […] С коммунистическим приветом. Ваш Серебряков».

Итак, уже 10 июня речь шла об изоляции Ленина Дзержинским, о том, что Дзержинский единственный партийный руководитель, открыто претендующий на пост Ленина, о создании в противовес Ленину (с одной стороны) и притязаниям Дзержинского (с другой) «директории». Как мы знаем, туда вошли Сталин, Зиновьев и Каменев.

Можно было бы считать, что «Таймс» опубликовала фальшивку. Однако 18 июня, всего через 8 дней после написания письма Серебряковым, все та же газета «Руль» опубликовала следующую заметку.

«Официальное сообщение о болезни Ленина.

Опубликованное советским правительством сообщение о болезни Ленина гласит:

Бывший председатель Совета народных комиссаров Владимир Ильич Ленин-Ульянов страдает тяжким переутомлением, последствия которого осложнились отравлением. Для восстановления своих сил товарищ Ленин должен на продолжительное время, во всяком случае до осени, удалиться от государственных дел и отказаться от всякой деятельности. Его возвращение к политической работе представляется вероятным после продолжительного отдыха, так как, по мнению медицинских авторитетов, восстановление его сил возможно».

Комментируя это сообщение в редакционной статье «Отставка Ленина», газета писала: «Когда же, однако, состоялась его отставка? Почему о ней не объявлено? Подал ли он сам в отставку или его заставили уйти? Болезнь Ленина классифицируется как переутомление, осложненное отравлением. […] Но если так, если Ленин уже бывший председатель, если на его место не избрана тройка, то кто же его заместитель? Есть ли таковой? Почему об этом умалчивается в такой критический момент?»