Принцип мести Зверев Сергей

Часть 1

Я взглянул на свои командирские: цифра в окошке показывала, что до конца света, если верить предсказаниям астрологов, осталось всего одиннадцать дней. Стрелки часов замерли где-то в районе пяти. Это означало, что до конца смены целых два с половиной часа. Я готов был безжалостно вычеркнуть их из своей жизни, даже ценой приближения апокалипсиса.

Служба в офисной, или, как ее еще называют, «столбовой», охране весьма муторное дело. Весь день ты стоишь на входе, словно каменное изваяние, а мимо тебя снуют посетители и клерки, едва ли подозревающие о том, что ты существо одушевленное, но опасливо тебя обходящие, поскольку идол, караулящий «калитку», вооружен. Мне говорили об издержках этой профессии, и с течением времени я стал ощущать их на себе: настроение мое перед заступлением на пост падало, затем наступала «агрессивная депрессия»: я проваливался в какую-то черную пустоту, и бороться с этим состоянием было практически невозможно.

Но мне не приходилось выбирать. После неудачи с «Приват-сервисом» у меня уже не было никакого желания тащить на себе такой неподъемный груз, как детективное агентство. Попытка открыть охранное предприятие также не увенчалась успехом: мои спарринг-партнеры по школе боевых искусств уже заполнили эту нишу – часть из них стала «чохами», частными охранниками, часть подалась в криминал, остальные, такие же неприкаянные, как и я, в поисках возможности хоть как-то подзаработать, соглашались на все. «Крыш» было так много, что если бы какой-нибудь художник вдруг задумал графически изобразить, к примеру, систему безопасности «Лира-банка», в котором я подвизался, у него получилась бы пагода.

Место охранника я получил случайно: как-то, зайдя в валютный отдел, чтобы поменять на рубли последнюю сотню баксов, я столкнулся в дверях с начальником секьюрити и попросил у него закурить. Надо сказать, после известных событий на теплоходе «Гермес» лицо мое изрядно пострадало, превратившись в наглядное пособие для кружка челюстно-лицевой хирургии; многочисленные шрамы и отметины придавали ему своеобразный криминальный шарм, отчего моя природная ласковость едва ли угадывалась за угрюмым фасадом, а слегка вздернутый нос говорил не о чувстве юмора, а о садистских наклонностях. Поэтому, когда я обращался к незнакомым людям с вопросом или какой-нибудь пустяковой просьбой, реагировали они, как правило, нервно.

Начальник секьюрити торопливо полез в карман за сигаретами, а потом вдруг спросил, где я работаю и не хочу ли пройти собеседование на предмет трудоустройства. После беглого изучения моих анкетных данных он предложил мне войти в штат «столбовой» охраны с зарплатой 150 – 200 долларов в месяц. Для меня это были приличные деньги, и я без всяких предварительных условий согласился, хотя, как выяснилось позже, любая операционистка «Лира-банка» получала на порядок больше.

А потом потянулись серые безликие дни, стояние на часах и невыносимо долгое ожидание какого-то хронически запаздывающего чуда. Или катастрофы. Ведь отсутствие перемен к лучшему чем-то сродни катастрофе.

Я в который раз взглянул на часы и постарался абстрагироваться от окружающей меня действительности. Еще два часа. И одиннадцать дней. Весьма утомительное это занятие – ждать конца света. Даже если он действительно наступит и предсказательский зуд многих поколений облечется в библейское пророчество. Но сколько было их, предсказаний, полчища Нострадамусов предвещали тьмы апокалипсисов, а «Лира-банк», чтоб ему лопнуть, как стоял, так и стоит. Атака Юпитера кометой Шумейкера закончилась ничем. Последняя надежда на метеорит, который, по последним научным данным, должен шлепнуться на головы беспечных парижан. Учитывая погрешность в расчетах, можно предположить: в самый последний момент он круто изменит свою траекторию и по закону подлости рухнет на наш многострадальный город...

Я поймал себя на мысли, что уже почти хочу этого. Чего угодно, лишь бы не торчать истуканом перед дверью и не пялиться на плакат с надписью «Соразмеряйте свои потребности со своими возможностями», на котором изображен рыбак с удочкой, восседающий на огромной рыбине, заглатывающей крючок.

Да, сегодня мир готов ко второму пришествию Христа меньше, чем когда бы то ни было, но больше, чем когда бы то ни было, готов к Армагеддону.

Я боролся с пустотой, пронизывающей меня, подобно болезнетворным бактериям, всеми доступными мне способами, но все было тщетно. Афоризмы не рождались, легкость и изящество слога, тонкая лисья усмешка на кончике пера – все эти вольтерьянские штучки не вытанцовывались. Когда-то мне удавалось совмещать чтение Библии с торговлей бананами в подземном переходе, однако в банке было строжайше запрещено заниматься самообразованием в службное время, и потому любая литература автоматически попадала в разряд крамольной. Единственным моим собеседником, оппонентом и психоаналитиком был я сам. «Будь глубже своего ума, – советовал я себе, – мудрее своего характера, дальновиднее своей интуиции. Ты не можешь допустить, чтобы с тобой случилось несчастье, постигающее всех – быть одним из многих. Будь Вселенной, себя познающей...»

Мимо меня, мимо Вселенной, себя познающей, протопали, даже не взглянув, два гиппопотама при галстуках.

– Недавно Демидович провел тендер между пятью фирмами, торгующими фанерой, – сказал один из них.

– Пошел ты со своим Демидовичем и со своей фанерой в задницу, – беззлобно отозвался другой. – Я хочу отдохнуть хоть пару недель...

У всех свои проблемы. В августовскую жару пик деловой активности, как известно, спадает. А проблемы остаются – как обнаженные ребра коралловых рифов. Кому-то они не дают покоя даже в отпуске. Большие деньги – большая радость.

Я подошел к зеркалу и попытался придать своей хмурой физиономии оттенок самодостаточности, присущей швейцарам и охранникам крупных фирм. Образина, взглянувшая на меня из зеркала, обдала меня такой смертной тоской, что мне сразу расхотелось гримасничать. Хорошо быть мертвым и лежать на пляже.

Из умывальника, расположенного в коридоре, вышла смазливая операционистка. Ее крохотные ладошки работали как пропеллеры.

– После мытья рук нельзя стряхивать воду на пол, – сказал я, – меня еще бабушка учила.

– Это почему же? – холодно осведомилась она неожиданно низким грудным голосом.

– Есть такая примета: от этого черти плодятся.

Она пренебрежительно пожала плечами и, ни слова не говоря, удалилась в операционный зал. Я еще не совсем освоился с банковской табели о рангах. Что ж, эта фея из компьютерного домика прозрачно намекнула мне, кто есть кто. Соблазнить ее на ближайшем междусобойчике было делом моей чести. Думаю, жена одобрила бы мой выбор и сочувственно отнеслась к побудительным мотивам, которыми я при этом руководствовался.

Не в силах более находиться в душном закрытом помещении, я вышел на свежий воздух и остановился на гранитных ступенях, ведущих к главному входу. Над моей головой ослепительно сияла золотая лира. Прохожих было мало. По противоположной стороне улицы пробежала длинноухая дворняга. Возле маленького продуктового магазинчика собака замедлила ход и посмотрела на висящий снаружи замок. «Закрыто», – подумала она. «Почему так рано?» – задался вопросом я, но ответа не нашел. Какая-то пожилая женщина с внешностью домохозяйки спросила меня, как пройти в народный суд.

– Насчет алиментов, – зачем-то уточнила она. – Сноха замудохала.

Я объяснил ей. Она ушла. Затем из-под помпезного античного портика служебного входа выскочил председатель правления банка, востроносый господин с вытянутой шеей, и прямиком направился к своему автомобилю – «Мерседесу» цвета индиго с круглыми фарами. Дюжие телохранители бежали за ним, как юные натуралисты за редким экземпляром местной фауны. Глава «Лиры» обошел машину и с удовольствием покачал ее, опершись руками о багажник. Казалось, еще немного, и он приступит к подготовительным ласкам с тем, чтобы в дальнейшем довести ее до оргазма. Я давно заметил: есть такой тип мужчин. Отношения с женщиной они склонны проецировать на личный автотранспорт. Их жены почти стопроцентно ревнивы.

Банкир не удостоил меня своим драгоценным вниманием: он нечасто снисходил до обслуживающего персонала и уж тем более не опускался до общения с простыми охранниками. Когда «Мерседес», удивленно взирая на мир выпученными глазами, укатил, я вновь погрузился в душевную кому. Обычное состояние обычного человека – безмыслие, в лучшем случае манипулирование озвученными картинками ближайшего прошлого или воображаемого настоящего. Я давно заметил: процесс мышления начинается только по принуждению или по конкретному поводу. Председатель правления банка Дробышев Алексей Дмитриевич со своей навороченной тачкой занимал меня мало. И вообще, плевать я хотел на его тачку.

Я ничего не жду, ни на что не претендую. Просто хочу понять, куда я попал тридцать три года назад. В моем возрасте сын плотника из Назарета создал величайшую религию на земле, а Будда уже совершил большую часть своих аскетических подвигов. Впрочем, я не об этом. Человечество есть волна, бегущая к земле обетованной...

За моей спиной раздался характерный щелчок. Кто-то снял пистолет с предохранителя? Моя рука машинально потянулась к наплечной кобуре. Я медленно повернул голову и увидел слегка подержанную, но все еще привлекательную блондинку с пышными волосами, которая тщетно пыталась добыть огонь из зажигалки со сбитым кремнем. К ее полным чувственным губам, накрашенным ярко-красной помадой, прилипла сигарета. Наверное, если бы Мэрилин Монро благополучно вышла замуж, она выглядела бы такой же усталой. Хотя и менее вульгарной. Наверное, всю жизнь эта блондинка мечтала купаться в роскоши, а когда ее мечта осуществилась, обожралась своим счастьем. Небрежно висящее на бретельках слегка помятое «простенькое» платьице за тысячу долларов подтверждало мою догадку.

– Чего уставился? – не презрительно, а как-то даже полупрезрительно проговорила она. – Помоги даме прикурить.

– Эта сигарета очень идет вам, – сказал я, не обращая внимания на ее тон. – Но если бы я был волшебником, я превратил бы ее в орхидею.

Черт меня дернул флиртовать с ней. От бесконечного стояния в «привратницкой», от этого постылого времяпрепровождения сатанеешь настолько, что готов уже на все, даже на заигрывания с богатой женщиной бальзаковского возраста. Лень – двигатель прогресса, скука – двигатель любви. Впрочем, в моем случае это чувство в его наиболее распространенной – поверхностной – форме имеет под собой несколько иное основание: если я осмеливаюсь любить, то я бросаю вызов той жизни, которая каждый день склоняет меня к ничтожеству.

Блондинка смерила меня долгим изучающим взглядом, повертела сигаретой и, немного подумав, бросила ее на тротуар.

– Почему ты торчишь на улице, а не внутри, как это положено по инструкции? – вдруг поинтересовалась она неожиданно властно.

– А вы что, новый начальник службы безопасности?

– Не твое дело.

После этой фразы мне окончательно расхотелось флиртовать с ней. Пусть годзилла выдумывает для нее комплименты и упражняется в галантности. Кто она такая? И почему так разговаривает со мной?

– Я иногда спрашиваю себя: а что, распоряжение начальства разве не повод задуматься? И прихожу к печальному выводу. Увы, не всегда.

На всякий случай я решил быть необидчивым и предельно толерантным.

– Это почему же?

– Внутри помещения обзор ограничен. Чтобы владеть обстановкой, мне нужно видеть все.

– Ладно, расслабься, – милостиво разрешила она. – Духота какая, с ума сойти. На меня жара действует отупляюще. Вообще жаркая погода.

– А на меня всякая погода действует отупляюще.

– Вижу, парень ты неглупый, проехаться по ушам умеешь. Ты давно здесь работаешь?

– Ваши документы...

– Что? – опешила она.

– Должен же я знать, кому выбалтываю секреты фирмы. Может, вы промышляете финансовым шпионажем или готовите покушение на моего шефа. У вас в корсете нет отравленного кинжала?

– Значит, ты здесь недавно, – усмехнулась она. – А кем до этого работал?

– В графе «Разное». Вообще-то моя основная специальность – ваятель женских грез. Я помогаю ненадолго забыться. На большее в этой жизни рассчитывать нельзя.

Она взглянула на меня по-новому, сквозь нежную дымку своих серо-голубых глаз.

– А телохранителем ты когда-нибудь был?

– Да. Уитни Хьюстон осталась мной весьма довольна. Мы с ней даже снялись в фильме с одноименным названием. Ладно, пойду немного по коридору погуляю, от рук отобьюсь, – сказал я, открывая входную дверь с эрмитажной ручкой.

– Стой, ты куда пошел? Ты не туда идешь. Садись в автомобиль.

Она уже диктовала мне свою волю. Кому это может понравиться?

– Попрошу обращаться со мной, как с ценным железнодорожным грузом, – сказал я спокойно и одарил ее вежливой ледяной улыбкой.

– То есть?

– Не переправлять толчками, не пропускать через горки.

– Не ершись. Я просто хочу знать, что ты собой представляешь.

– Мне известна разница между контрольным выстрелом и предупредительным.

С этими словами я закрыл за собой дверь. Перед зеркалом мне захотелось продублировать свою вежливую ледяную улыбку, но получилось совсем не то, что я ожидал увидеть. Я назвал бы эту мимическую композицию «рабочим оскалом секьюрити». Глупый разговор. Да и как еще может вести себя мужчина со слаборазвитой инфраструктурой (дом – работа без вариантов) с богатой женщиной? Обычный выпендреж, натужное остроумие и мучительное желание казаться значительнее, чем ты есть на самом деле. Но я не выгибал спину, не заискивал, когда меня гладили по головке, не бросался на все блестящее и не ловил вожделеющим взором волшебный миг удачи. Может быть, это и есть то, что мы называем достоинством.

Как говорил знаменитый сыщик Ниро Вульф, распоряжаться событиями мы не можем, но должны делать так, чтобы они происходили. Оказывается, пять минут досужей болтовни с состоятельной дамой могут значить для карьеры рядового охранника больше, чем годы упорных тренировок и все его предыдущие заслуги. Мои профессиональные качества не интересовали никого – решающую роль в продвижении по службе сыграла моя способность говорить женщинам приятные, ласкающие слух вещи. Поэтому когда на следующий день я занял свой пост, начальник службы безопасности огорошил меня известием:

– Ты здесь больше не работаешь.

И ухмыльнулся – широко и многозначительно.

– То есть как? – спросил я, испытывая нарастающую внутреннюю потребность встать на дыбы.

– Ты переведен в «личку».

Это означало, что с сегодняшнего дня я стал телохранителем со всеми вытекающими отсюда последствиями – новый босс, новая зарплата, новый график работы, ну и, конечно же, новые заморочки.

– И знаешь, кого ты будешь оберегать от дурного глаза?

– Начальника валютного отдела? – предположил я в шутку.

– Бери выше. Жену Дробышева.

Услышав фамилию председателя правления банка, я сразу сообразил, с кем имел дело вчера и кому так опрометчиво представился «ваятелем женских грез».

– Получать будешь от пятисот и выше. Но дамочка не подарок. Никто больше двух недель не выдерживает.

– Если она попросит потереть ей спинку в джакузи, я возьму расчет...

– Нет, тут другие прибамбасы. Очень капризный характер. И самое главное – у нее куча денег и масса свободного времени. Баба просто с жиру бесится – магазины, презентации, казино... Сам понимаешь, дорвалась до сладкой жизни.

– Понимаю, – сказал я, не зная, радоваться мне или печалиться ввиду такой перспективы.

– Что я должен делать? Куда бежать, за что хвататься?

– Езжай прямо сейчас по адресу...

Начальник службы безопасности протянул мне желтый приклейной листочек с домашним адресом и пожелал ни пуха ни пера.

Спустя полчаса я подошел к огромному, напоминавшему нагромождение сказочных теремов дому, построенному по спецзаказу нескольких сверхбогатых семей, и нажал кнопку домофона. Дверь мне открыл вахтер с бицепсами Шварценеггера. По внутреннему телефону он связался с госпожой Дробышевой и, получив подтверждение, предложил мне подняться на третий этаж. На лифте.

– Спасибо, я пешком.

– Здесь нет лестницы.

– А если я застряну?

– Лифт имеет автономный источник питания.

– Хотел бы я работать в этом доме лифтом...

Жена банкира встретила меня так, словно я был мелким домашним животным, которому не разрешается запрыгивать не диван, лежать на подушках и грызть веточки герани. Своим подчеркнуто пренебрежительным отношением к моей непритязательной особе она сразу поставила меня в определенные рамки, выходить за которые я не имел права.

– Найди музыку, – сказала она, даже не поздоровавшись со мной.

Я мельком взглянул на горы аппаратуры, встроенной в темно-вишневую стенку, и без труда отыскал ручку настройки радиоприемника. На розовом стеганом халате своего «объекта» я старался не акцентировать внимание. Человек, для которого я пустое место, сам является для меня таковым.

– Как говорил один ди-джей, музыка стимулирует работу слухового аппарата, – заметил я мимоходом.

– Дурак твой ди-джей.

Из динамиков полилась медленная расслабляющая музыка изумительной красоты.

– Оставь. Будем считать, что с первым заданием ты справился.

– На сегодня я могу быть свободен? – учтиво поинтересовался я.

На сей раз она жестко сфокусировала на мне свой взгляд. В нем сквозило недовольство. И ни намека на улыбку.

– Будешь шутить, когда выполнишь остальные тридцать три.

Она опустилась в кресло, обитое тканью с узором леопарда (я не удивился бы, окажись она действительно шкурой леопарда), и на миг закрыла глаза. Потом широко распахнула их и судорожно, словно утопающий, заглатывающий порцию воздуха, вздохнув, сказала:

– У нас еще есть сорок минут перед тем, как отправиться в супермаркет и дом моделей. Расскажи мне о себе.

– Зачем? Вы уже наверняка навели обо мне справки.

– Между анкетой и человеком дистанция огромного размера. Не тяни, все равно я выужу из тебя всю информацию.

Я в двух словах рассказал ей, где родился и где крестился. Она иногда перебивала меня, уточняя кое-какие детали.

– А слабости у тебя есть? Спиртное, наркота, женщины? – поинтересовалась она.

– Есть. Как бывший военный я хорошо ориентируюсь в пространстве. Однако у меня слабо развит абстрактно-логический аппарат.

– То есть?

– Не понимаю, зачем я вам нужен. Ведь вы даже не удосужились посмотреть меня в деле.

– Главное, не кулаки, а голова. А с головой у тебя все в порядке. С головой ты дружишь.

За эту характеристику я мысленно поставил ей арабскую цифру «пять». Но экзаменовка продолжалась.

– Чем ты занимаешься в свободное время? У тебя есть хобби?

Я перебрал в уме все свои увлечения за последние десять лет и не нашел ни одного, достойного упоминания и хотя бы приблизительно подходящего под это определение. Библия, восточные единоборства и коллекционирование солдатиков не в счет. Приключения? Их было более чем достаточно, хотя к моим нынешним обязанностям они отношения не имели.

– Мое единственное хобби – работа, – бодро доложил я.

Пожалуй, так оно и было: работа постепенно превращалась для меня в дурацкий смысл дурацкой жизни и вытесняла все иные потребности.

– Будешь крутить хвостом, пойдешь туда, откуда пришел и даже дальше, – прищурившись, сказала она.

– Люблю делать что-нибудь по дому, своими руками, – честно признался я. – Затирку окон, например...

– А это еще что такое?

– Конопатка оконных рам паклей, смоченной в цементном молоке.

– Что еще?

– Демеркуризация люминесцентных ламп и ртутьсодержащих приборов, ремонт зонтов и вставка змеек, изготовление домашней мебели – шкафов, книжных полок, табуретов. Из подручных средств.

Я не стал добавлять, что мое самое любимое занятие – лежать на диване и препарировать время, разгадывая его загадку и разрабатывая способы бегства от него. Думаю, мое признание было бы неправильно истолковано.

По радио зазвучала реклама бензовозов из Пензы. Я подошел к музыкальному центру и крутнул ручку настройки. Комната наполнилась звуками рок-н-ролла.

Она молчала, думая о чем-то своем и сосредоточенно глядя в окно, наполовину прикрытое жалюзи. Настал мой черед обратиться к ней с вопросом.

– Как мне прикажете обращаться к вам? Я до сих пор не знаю вашего имени.

– Называй меня Светлана.

– Странно.

– Что тут странного?

– Мою жену зовут так же.

– Впредь постарайся не путать дом с работой, а меня – со своей женой.

Я почувствовал, как передо мной опустился полосатый шлагбаум и перевел дух. Это многое упрощало – круг моих обязанностей обозначился, и сводились они лишь к обеспечению ее личной безопасности, не считая мелких текущих поручений. Что, собственно, и требовалось доказать.

– И последнее, – подвела черту Светлана. – Ты можешь гарантировать, что со мной в твоем присутствии ничего не случится?

– Вы не могли бы выражаться поконкретнее?

– Не могла бы. Я спрашиваю – ты отвечаешь.

– Такой гарантии не даст вам и сам Господь Бог. Черный ворон тоже смертен.

– Что ты хочешь этим сказать?

– При хорошо организованном нападении погибают все: и «объект», и его телохранители, сколько бы их ни было.

Она задумчиво покачала головой, как бы взвешивая шансы сохранить свой покой в первозданной чистоте и девственности, и деловито произнесла:

– Вот ключ от гаража, вот от машины. Гараж в подвале. Через пять минут выезжаем. Ты водил когда-нибудь «Крайслер»?

– В автошколе ГАИ, – сказал я.

Она не уловила иронии в моих словах и вряд ли даже расслышала их. Мысли ее были заняты предстоящими покупками.

Кое-как выполнив ее второе поручение, я припарковался во дворе и в ожидании своего «объекта» откинулся на спинку водительского кресла. За штурвалом «Крайслера» мне еще сидеть не приходилось. Жизнь сделала ослепительный вираж, смысл которого был мне еще неясен. Энтузиазма по этому поводу я не испытывал, хотя мое туманное будущее представлялось мне интересным и вызывало жгучее любопытство. Сменив свой скромный костюмчик на что-нибудь более приличное, я мог бы, пожалуй, производить впечатление приличного человека. Вот только на кого и зачем? И нужно ли это мне?

Спустя полчаса Светлана соблаговолила спуститься вниз, оставив свои апартаменты под попечительство вахтера с рельефной мускулатурой, и села в автомобиль.

– «Звездный», – бросила она.

И мы поехали в «Звездный», самый навороченный супермаркет в городе, где она обычно делала покупки.

При выезде из арки я краем глаза заметил движение на обочине – за нами увязался какой-то невзрачный «жигуленок» кремового цвета. Верный своей привычке не упускать деталей, я на всякий случай «сфотографировал» его номер. Затем свернул в глухой проулок и вырулил на параллельную улицу.

– Что за фокусы! – тут же напомнил о себе мой «объект».

– Меры предосторожности. Мне не нравится тип, который висит у нас на хвосте.

Кремовый «жигуленок» выскочил из проулка вслед за нами.

– Плюнуть и растереть, – хмыкнула Светлана. – Больше никакой самодеятельности. Едешь только туда, куда я приказываю.

– Воля ваша.

В супермаркете мы пробыли довольно долго. Из водителя «Крайслера» я переквалифицировался в рулевого тележки. Едва поспевая за Светланой, я наполнял «потребительскую корзину» продуктами, на которые она указывала пальчиком; к концу первого часа у меня уже рябило в глазах от колбас, окорочков, консервных банок и пакетов.

– Пошевеливайся, не спи на ходу, – поторапливала меня она.

Возле женского туалета она позволила мне сделать небольшую передышку. Эту паузу я решил использовать в интересах ее же безопасности: вышел из супермаркета и, делая вид, что направляюсь к ближайшему табачному киоску, прошел мимо кремового автомобильчика. Водителя в нем не было. На всякий случай я осмотрел машину на обратном пути. Взгляд зацепился за матерное слово, нацарапанное гвоздем на дверце. Теперь я мог идентифицировать эту тачку из тысячи ей подобных.

– Ты где шлялся?

Возмущению Светланы не было пределы.

– Я не думал, что вы так быстро.

– Я все делаю быстро. Ты не ответил на мой вопрос.

– Ходил за сигаретами.

– Ты же не куришь.

– В новую жизнь – с новыми привычками, – сказал я, испытывая сильный соблазн высказаться иначе. «С тобой не только закуришь...»

– Еще раз отлучишься без разрешения – пролетишь с премиальными, как фанера над Парижем.

Она произнесла – «фанэра».

– Следуй за мной.

В доме моделей Светлана занималась бесконечными примерками – то ей не нравилась расцветка платья, то не устраивал фасон, и уж совсем не укладывалось в голове, откуда берутся такие цены. Выглянув из кабинки для переодевания, она подозвала меня.

– Застегни молнию на спине.

– Я телохранитель, а не фрейлина, – попытался возразить я.

– Делай, что говорят.

Мне пришлось подчиниться. Затем она попросила расстегуть молнию и, нимало не стесняясь моего присутствия, стала стягивать с себя облегающее ее фигуру платье. Я деликатно вышел из кабинки: у меня не было никакого желания «путать дом с работой», а жену с сексуальным «объектом», который я подрядился охранять.

– Сейчас едем домой, выгружаем весь этот хлам из багажника, затем обедаем в ресторане и пилим в массажный салон. После этого парикмахерская и вечерний коктейль, – обрисовала мне дальнейший план действий Светлана.

– Во сколько я освобожусь?

– Я сообщу об этом дополнительно. И мой совет тебе на будущее: не задавай лишних вопросов, я этого не люблю. А теперь вперед, заре навстречу.

Кремовый «жигуленок» куда-то исчез, но ненадолго. Как только мы вышли из ресторана (пока Светлана обедала, я болтался возле гардероба), он объявился на противоположной стороне улицы под другими номерами. Но слово, нацарапанное гвоздем на дверце, красноречиво свидетельствовало о том, что перед нами те же лица, те же персонажи. Наши преследователи не успели перекрасить свою колымагу в «мокрый асфальт» или «сафари» и не особенно заботились о сохранении инкогнито: они разглядывали нас с подлинно научным интересом, как команда Ива Кусто обитателей подводного мира через толстые стекла батискафа, и даже обменивались при этом репликами. Вряд ли эта компания могла представлять серьезную угрозу для моего «объекта». Но не мешало бы выяснить, с какой целью нас пасут и как долго это будет продолжаться.

– У вас нет тайных недоброжелателей? – поинтересовался я у Светланы.

– У каждого, кто богат, есть недоброжелатели, – сказала она.

– И вы не имеете при себе драгоценностей?

– Золотая цепочка за штуку баксов драгоценность?

– Думаю, да...

– Ты всегда такой подозрительный? – не скрывая своего раздражения, спросила она, когда мы уже подъезжали к массажному кабинету.

– В этом суть моей работы. Надо быть начеку.

– Ну и флаг тебе в руки. Пока я буду приводить себя в порядок, заправь и помой машину. Можешь где-нибудь перекусить. Кстати, о твоей маниакальной осторожности...

Она уже самостоятельно выбралась из «Крайслера», отказавшись от протянутой ей руки, и разговаривала со мной вполоборота, стоя под вывеской, на которой значилось: «Афродита. Женский клуб».

– Я не нашла в твоей анкете никаких сведений о боевых наградах. Согласись, для бывшего военного...

– Вот что меня отличает, так это ленинская скромность, – сказал я. – Между прочим, вождю мирового пролетариата была вручена всего одна награда – орден Труда Хорезмской республики.

– Ты даже это знаешь. Ладно, до пяти ты свободен, – сказала она и под мелодичный перезвон колокольчиков скрылась за дверью женского клуба. Не знаю, как насчет массажа, но этот клуб был пионером в нашем городе. По части мужского стриптиза.

После того как все указания моего босса в юбке были неукоснительно выполнены, я позволил себе заехать домой что-нибудь перехватить. Жена долго не могла прийти в себя, узнав, кем я с сегодняшнего дня работаю, и беспрестанно выглядывала в окно, опасаясь, как бы кто-нибудь не угнал сияющий ослепительной белизной «Крайслер». У меня замечательная жена. Правда, в последнее время она начала толстеть. Критика справа и слева, спереди и сзади неизменно приводила к прямо к противоположному результату – моя вторая половина продолжала добреть, как на дрожжах. Что ж, хорошего человека должно быть много; избыток веса с лихвой компенсировался ее душевными качествами, и я легко с этим мирился. Надо сказать, женился я поздно и вполне осмысленно. В том возрасте, когда все нормальные люди уже разводятся, мы переживали семейную идиллию, наш брак вступал в фазу своего расцвета. Гармонично дополняло нашу совместную жизнь наличие ребенка. Я хотел, конечно, мальчика, но появилась девочка – Настюшка. Я любил этого маленького человечка всеми фибрами своей души, но от своих милитаристских планов по поводу сына не отказывался.

Чтобы сделать жене приятное, я похвалил ее прическу.

– Что ты, это же просто хвостик, – зарделась она.

– Это не просто хвостик. Это чубчик наоборот. Ну, я поехал. Когда вернусь, не знаю. Очень много работы...

Если бы я знал, до какой степени пророческими окажутся мои слова...

Выходя из дома, я увидел на детской площадке соседскую семью.

– Где папа? – тонюсеньким голоском вопрошала мамаша.

Их сынишка, двухлетний бутуз, усиленно вертел головой, но своего родителя, выглядывавшего из-за дерева, не видел.

– Где папа? Где прячется?

– Кто где прячется? – спросила девочка, проходившая мимо.

Я подумал о том, как много пришлось пережить моей жене и скольких опасностей ей удалось избежать, – она чуть было не осталась вдовой с ребенком на руках. Все эти годы не прошли для нее бесследно. А сколько треволнений ей еще предстоит пережить?

Между тем мой ненормированный рабочий день продолжался. В назначенное время я подогнал «Крайслер» к женскому клубу и принял на борт трех «афродит» – Светлану и двух ее подруг, жен «новых русских», развлекающихся в отсутствие мужей. По длине их ног и совершенству маникюра можно было предположить, что они никогда не держали в руках ничего тяжелее пилки для ногтей; их холеные лица, идеальный загар и бархатистая кожа свидетельствовали о сверхтщательном уходе за телом. Одним словом, они были похожи на дорогостоящих шлюх и одеты соответственно – глубочайшие разрезы от бедра, оголенные животы, спины и плечи. К моему удивлению, их непрерывный щебет перемежался отборным матом – новая элита не стеснялась в выражениях. Меня они воспринимали как деталь автомобиля, без которой автомобиль не способен сдвинуться с места. Лишь при подъезде к дому Светланы одна из «ледей» обратила на меня внимание:

– Это твой новый еб...рь?

Восточный тип ее лица, не выражавшего ничего, кроме праздного любопытства и скуки пресыщения, в моем представлении плохо сочетался с ненормативной лексикой.

– Так, Тяни-толкай, принеси-подай, – махнула рукой Светлана.

– Ну и рожа. А почему он все время молчит?

– Лучше молчать и слыть идиотом, чем заговорить и развеять все сомнения, – пришел на выручку своему боссу в юбке я.

– О, какой нестандартный ум! А как он в постели?

Я отвлекся от управления автомобилем и, повернувшись к ней, сказал:

– Если вам нужен специалист в области прироста населения, то вы не по адресу.

– А он душка, – хихикнула раскосая.

– Смотри на дорогу, – резко одернула меня Светлана.

«Работенка не бей лежачего», – подумал я, уже начиная подозревать, что «вечерний коктейль» станет серьезным испытанием для моей моральной устойчивости. Но в данный момент меня занимало другое: где «жигуленок» кремового цвета? Он так и не появился. Мы остались без эскорта. На всякий случай я удвоил бдительность – отсутствие хвоста могло быть плохим предзнаменованием.

Благополучно добравшись до дома Светланы, мы поднялись в ее квартиру и заняли большую угловую комнату, служившую одновременно оранжереей. Хозяйка и ее гости вольготно расположились на овальном диване возле журнального столика, я устроился поодаль. Поскольку я был единственным мужчиной, в мои обязанности входило обслуживание дам: время от времени я разливал напитки и обновлял содержимое стола запасами из холодильника.