Особенности национальной милиции Серегин Михаил

А за стеной разыгрывалась трагедия не хуже шекспировской.

Бандиты наступали на тетю Клаву, все настойчивее предъявляя свои требования.

Что-то они тянули с развязкой и финки с кулаками в ход не пускали.

Повариха, судорожно вцепившись в свою ношу, медленно отступала, пятясь назад точно по направлению известного нам подвала. Расставаться с жизнью ой как не хотелось. Но, с другой стороны, с синими курами тоже.

Женщина почувствовала, что она к ним как-то привязалась, просто сроднилась, поскольку накануне у нее были гости и дома из съестного ничего не осталось. А Минька в самый рост пошел, ему сейчас белок требуется.

Тетя Клава столкнулась с подвалом, почувствовав холод стены и горячее дыхание в ее отверстии.

– Пора, – шепнул один из сидящих в подвале.

По команде высокий, одернув форму и смахнув с нее пылинку, ринулся по ступенькам вверх. Дверь подвала с лязгом захлопнулась прямо перед его носом, оставив курсанта в недоумении размышлять над случившимся.

Это роковое «пора» услышала и тетя Клава, быстро приложив его к сложившейся ситуации и обо всем догадавшись. Похоже, у бандитов есть сообщники, сидящие в засаде. Нервы бедной женщины не выдержали (они вообще у нее были шаткими после того, как Агафон ушел). Вспомнив учения в школе милиции, на которые порою тетя Клава украдкой поглядывала, с громким криком «Ки-я» она занесла над головой обе руки и обрушила их на одного из злодеев. Вместе с ударом рухнули на его голову семь кило замороженного продукта, упакованного в болоньевую сумку, поскольку кур тетя Клава из рук не выпускала.

Ноги у вымогателя подкосились, в голове что-то щелкнуло, и мир временно отключился.

– Антон, – растерянно произнес второй, безвольно выронив финку из рук.

Сквозь очки вырывалось наружу сочувствие к корешу. Бандит оказался душевно ранимым, способным к сочувствию. Но тете Клаве некогда было наблюдать за внутренней борьбой и переживаниями второго, потому как из подвала рвалась к нему подмога в лице высокого с чулком и гражданина поменьше, но без маскировки. Целенаправленно впечатав во второго преступника гордость американского дядюшки Буша и подхватив повыше подол юбки, чтобы не мешал, дородная повариха бодро припустила прочь.

Но не суждено было тете Клаве скрыться с места преступления раньше времени. Судьба приготовила ей новое испытание, не хуже первого.

Двое в подвале прекрасно слышали все, что творилось на улице, звук тяжелых ударов красноречиво говорил о незапланированных жертвах, что придавало невольным пленникам сил. После бесславного поражения второго нападающего курсанты поднажали и снесли дверь с петель, придавив ею что-то мягкое в зеленом.

– Я вас спасу! – крикнул тот, что в чулке, протягивая руки к тете Клаве и бегом направляясь в ее сторону.

От женщины с расшатанными нервами, пережившей секунду назад злостное нападение, можно ожидать все, что угодно. Ободренная успехом, она зацикленно повторила боевой прием. Синие куры опять сослужили ей добрую службу, отправив нового злоумышленника в нокаут. Оставался четвертый, в нерешительности остановившийся на месте бывшей двери.

Тетя Клава, вскрикнув, поднесла руку ко рту.

Сумерки окутывали растерянную фигуру дымкой таинственности, не давая ясно различить черты человека. Но даже в темноте Клава узнала это лицо, эту фигуру. Нет, его она ни с кем не спутает.

– Агафон, – слабо пролепетала она, выронив из рук тяжелую сумку и оставшись перед любимым мужчиной совершенно беззащитной.

Лежащая на чем-то дверь неожиданно пошевелилась, приподнялась, явив взору перепачканные в земле руки в зеленом, и с силой встала на свое прежнее место, сбив тем самым романтичное видение.

– Мы их сделали! – довольно выкрикнул пенсионер в трико, поднимаясь на ноги. – Можете теперь ничего не бояться.

Путь свободен.

Насчитав плюс к четырем поверженным еще и пятого хулигана, повариха охнула, подхватила сумку с бронебойным содержимым и лихо припустила к своему дому, справедливо предположив, что от греха нужно уйти подальше, поскольку, возможно, поблизости еще с десяток преступников прячется.

Как и куда удалилось зеленое трико, никто не видел.

* * *

Федор Ганга очнулся с гудящей головой, в незнакомом темном дворе. Где он, что здесь делает и как сюда попал, Федя не помнил.

Состояние было как с похмелья, разве что желудок не болел и во рту не так гадко. Ганга тяжело поднялся и на автопилоте порулил в неопределенном направлении, постоянно спотыкаясь, не отдавая себе отчета в том, куда он идет и почему несознательно покидает своих друзей, беззащитно распростершихся на тротуаре. Он помнил только одно: нужно спасти какую-то женщину, зачем-то сделать широкий жест.

– Красавчик, мимо не проходи. Ого, какой ты веселый.

И черный. Валютный, что ли? Продолжить праздник не желаешь?

Потребовалось усилие, чтобы поднять взгляд от земли и посмотреть вперед. Перед Федей стояла молодящаяся женщина в униформе труженицы древнейшей профессии: чулки сеточкой, короткая красная юбка и чрезмерно открытая давно опавшая грудь. Федор проморгался, с натугой соображая, что он, собственно, хочет.

– Вас спасать надо? – напрямик спросил Ганга, замечая, что перед глазами стали прыгать как ненормальные желтые и ультрафиолетовые круги.

– Это уж как тебе понравится, – многообещающе прищурив глазки в улыбке, сказала работница ночной смены. – Можно и со спасением, наручники у меня есть.

– Тогда я тебя спасу, – заявил Федя. И больше он ничего не помнил.

3

Утро в Высшей школе милиции началось для капитана Мочилова с головной боли. Он проверял написанные вчера контрольные и ужасался.

По совершенно непонятной причине лучший курс на поверку оказался абсолютно неподкованным с теоретической точки зрения. У повидавшего всякое на своем веку капитана слезы наворачивались при прочтении особо талантливых сочинений, а месячный запас валерьянки неумолимо таял. Из всего, что сдали ему курсанты, выходило, что лучшим в группе является Пешкодралов, парень старательный, но известный тугодум, еле набирающий необходимое количество удовлетворительных оценок, чтобы кое-как переползать на другой курс.

Мочилов рассеянно окунул платок в графин с цветами и протер разболевшийся лоб. В учительской никого не было. Все ушли на занятия, а капитан никак не мог решиться последовать их примеру. У него как раз должно было начаться занятие в своей группе. Что он им скажет?

Что назначает старшим Пешкодралова? Это же курам на смех. На кафедру, четко печатая шаг, решительно вошла лейтенант Костоломова, габаритами своими ничуть не уступающая высокому, атлетически сложенному Ганге, а волей и умением здраво мыслить самому полковнику Подтяжкину. У нее первая пара была свободна, отчего она и оказалась в этот час в учительской.

Костоломова недоуменно остановилась напротив Мочилова, являвшего собой достаточно жалкое зрелище. По столу, за которым он сидел, в живописном беспорядке были разбросаны листы, на которых капитан во время раздумий изобразил гелевой ручкой танки, самолетики, бронетранспортеры и зенитные установки; все это искусство было порядком подмочено расплескавшейся водой из графина, в котором еле выживали последние переломанные нервной рукой капитана две ромашки. К мокрому лбу приклеился один лепесток, отчего Мочилов смахивал на мудрого ламу. Костоломова внимательно оценила новый имидж коллеги.

– Капитан, вас что-то беспокоит? – сделала она верное предположение.

– Как вы догадались? – удивленно приподняв бровь, спросил Мочилов. От движений мышц лица лоб собрался гармошкой, отчего лепесток упал, являя собою молчаливый ответ на поставленный вопрос. – Ах, да, – догадался капитан и стал поспешно собирать разбросанные листы. Не признаваться же в том, что твои подопечные, которых ты на каждом углу расхваливал, тупее идиотов. – Просто… жарко.

Костоломова понимающе кивнула, многозначительно взглянув на градусник, где ртутный столбик тщетно силился переползти от отметки пятнадцать к шестнадцатому делению.

– Контрольную своим давали? – попробовала она подойти с другой стороны.

– Да так… – силясь придать голосу безразличие, неопределенно ответил капитан, выдав тем себя с потрохами.

– И результаты, конечно, отличные.

– Да, да, – чересчур уверенно, но немного суетливо сказал Мочилов.

Костоломова понимающе кивнула и выудила из графина скомканную вгорячах работу Зубоскалина.

– Попробую отгадать, это была лучшая работа.

Жалкие останки контрольной безвольно повисли в мужественных дамских пальчиках лейтенанта. Красные исправления, в изобилии пестрящие на листке, как сорняки на колхозном поле, кричали о вопиющей безграмотности индивида, написавшего сей научный труд.

Мочилов сник, жалостливо дернув подбородком. Костоломова хоть и была человеком волевым, но, надо заметить, женщиной, а оттого в ее глазах промелькнуло сочувствие. Лейтенант поставила стул напротив, спинкой вперед, и, оседлав его, положила подбородок на крепко сцепленные кулаки.

– Я знаю третий курс как облупленных, они умные ребята, но с характером. Почему-то они не захотели проявить свои знания, из чего я сделала вывод, что контрольная эта необычная. Я отгадала?

«Поистине прозорливый ум у этой женщины!» – восхищенно подумал Мочилов и рассказал ей все о задании.

– А кто такие дурковеды? – удивилась Костоломова.

Она была прекрасным преподавателем боевых искусств, а вот в терминологии современного сыскного дела немного подкачала.

Не по профилю.

– Специалисты по разрезанию сумок, – машинально произнес капитан.

– А курсанты об этом знают?

Мочилов медленно нацелил глаза на твердый взгляд Костоломовой, попытался вслепую определить место дислокации своего носового платка, но, не сумев это сделать, просто налил из графина горсть и умылся желтоватой водой. На третьем курсе тема о карманниках, дурковедах и прочих мелких правонарушителях им же самим запланирована только на следующую неделю. Какой же он дурак, не смог сразу догадаться, в чем дело! Им просто не хочется соваться в неизвестное дело. Ну ладно, он им сейчас покажет, как шутки шутить с капитаном Мочиловым.

Решительно встав и пожав руку гордой собственной прозорливостью Костоломовой, капитан сгреб в охапку все научные труды третьего курса, не забыв прихватить мокрые остатки работы Зубоскалина, и целенаправленно ринулся к двери.

* * *

В кабинете криминалистики страсти накалились до предела.

Шум стоял неимоверный. Несмотря на то что звонок на занятие пятнадцать минут назад был дан, никто и не думал приглушить голоса, чтобы преподаватели о них не дай бог не вспомнили. Похоже, курсанты вообще не заметили того, что в кабинете странно отсутствует пунктуальный до ненормальности Мочилов. Курсанты столпились вокруг высокой черной фигуры, служащей неплохим ориентиром, и наперебой выдвигали версии.

– Федя, не иначе как запоздалый переходный возраст у тебя начался. Ага. Я слышал, бывает такая болезнь, задержка в развитии. Ты по ночам как, простыни не портишь?

– Да зараза это. Слишком крупные для угрей.

– Может, аллергия? Чего вчера ел?

– Что в столовой давали.

– А ты перловку как, перевариваешь?

– Да ерунда все это, ребят. Раньше ж он ее жрал, и ничего. Никаких аллергий не было.

Ганга тяжело вздохнул. Не было. Его некогда красивое, загорелое от природы лицо (и не только лицо, но этого не было видно под форменной одеждой), словно художником-авангардистом, было изрисовано красными волдырями самых различных размеров. Кое на каких из них красовались гнойные головки. Федор был чрезвычайно удручен именно этим обстоятельством, поскольку на темной коже гнойники выделялись своей девственной белизной, делая парня похожим на перекрасившуюся божью коровку.

– Стойте, стойте, ребята, – прервал размышления товарищей Кулапудов. – Давайте все по порядку. Проведем следственный эксперимент, в натуре. Необходим сбор данных.

Все попритихли, ожидая дальнейших действий Вениамина. Несмотря на то что в прошлом он вел совсем не праведный образ жизни, Венька был товарищем серьезным, башковитым, на особенном счету у преподавателей.

Во многом ему помогала, как это ни странно, подпорченная биография.

В юности Кулапудов не раз состоял на учете в милиции, держал в страхе весь район, а потому о крупных и мелких криминальных элементах знал не понаслышке. Короче говоря, в школу милиции он пошел с достаточным багажом знаний, что помогло выделиться среди своих однокашников и вырваться далеко вперед по успеваемости. Пожалуй, слишком далеко.

Теперь он везде, где надо и где не надо, старался проводить следственные эксперименты, изображал из себя следователя, перемежая в своем лексиконе профессиональную терминологию с феней братвы. Веня всегда переходил на прежний свой лексикон, когда волновался.

– Попробуй вспомнить как можно подробнее все, что ты делал вчера. Может быть, твои показания нас наведут на след.

Напряги чердак и начни с харчевни.

Федор изо всех сил постарался напрячь чердак, но ясности в немногих обитающих там мыслях было мало.

– Я плохо помню. Ударился вчера головой, – попытался оправдаться Федор.

– Где, когда и при каких обстоятельствах?

Если бы Федор был белым, он бы покраснел. Во всяком случае, такое случилось с братьями Утконесовыми и – небывалый случай – с самим Диролом. Ганга закашлялся.

– Вечером на улице напали.

– Да ну! – искренне удивился Пешкодралов.

– Сколько их было? Во что одеты? Особые приметы есть?

Паспорт ты их запомнил?

– Что?

– Лица, говорю, лица их видел?

Зубоскалин с близнецами все больше наливались пролетарским цветом.

– Да что ты пристал к парню? – попытался замять тему Дирол. – При чем здесь сыпь?

– Сейчас и узнаем, – отрезал Кулапудов. – Так как насчет фейса?

– Не помню я.

– Хорошо, – сказал Вениамин, попытавшись изобразить на лице, что это совсем не хорошо. – Что дальше было, тоже не помнишь?

– Помню. Я встретил проститутку.

– Опаньки! – восхищенно воскликнул Венька, с размаху хлопнув ладонью о ладонь. – Ганга профурсетку снял!

Не ведал я, что ты у нас чушка. Дивишь ты народ, Федька, дивишь!

Ганга смущенно молчал. Тяжелый вздох обреченного человека вырвался из его груди.

– Вот где шавка зарыта, – продолжал восхищаться собственной прозорливостью Кулапудов. – Поймал ты, друг, сифилис, поверь моему опыту. Знаю, что говорю. – Он повесил руку на плечи друга и уже серьезнее добавил: – Сочувствую.

Решив, что на этом его миссия закончена, Венька сполз со стола, на котором сидел, и прошествовал к своему месту у входной двери.

Ганга молящими глазами посмотрел ему вслед.

– И что же теперь делать?

– Да уж не в медпункт идти. Там сразу все начальству доложат. А за это выговор или еще что похуже. Попал ты, Федя, попал.

Ганга обреченно склонил голову. Факт встречи с проституткой был налицо, это он помнил точно. Потом, правда, все расплылось, как в тумане. Вроде бы она его повела куда-то. Сказала, что там спасать удобнее, не поддувает. Дальше какой-то коридор с затхлым запахом.

Больше он не помнил. А проснулся Федор почему-то на улице. Кстати, как это почему? Не оставлять же ей клиента у себя на хате. Трудовая ночь-то еще была вся впереди.

– Не тоскуй и радуйся, что я у тебя есть, – снова подал голос Кулапудов. – Скажу тебе один рецептик, как рукой снимет.

– Уверен? – с надеждой спросил Федя.

– На себе пробовал. Бери ручку и конспектируй…

Ганга достал из нагрудного кармана ручку, открыл тетрадь по криминалистике на последней странице и приготовился писать. Несколько однокашников последовали его примеру. Польщенный всеобщим вниманием Венька принял эффектную позу, облокотившись о дверь, и приготовился говорить.

Дверь открылась наружу, и Кулапудов, не удержавшись на опорно-двигательном аппарате, оказался коленопреклоненным прямо перед взъерошенным Мочиловым, из-под форменной фуражки которого выглядывала мокрая челка, а отдельные смятые листы контрольных посыпались на пол из зажавшего их кулака.

Картина получилась трогательная. Капитан от столь глубокого к своей персоне почтения впал в умиление. На этом дальнейшая судьба Кулапудова Вениамина Арнольдовича на ближайшие пару недель была решена окончательно и бесповоротно.

При появлении преподавателя разрозненные части будущей российской милиции, а на данный момент учащиеся третьего курса, в мгновение ока дислоцировались на свои места и замерли в выжидательно-истуканской позе. Ганга умудрился стоять по стойке «смирно» с подогнутыми коленями, дабы скрыть за невысокой спиной Пешкодралова факт наличия на его лице подозрительной сыпи. Кулапудову тоже пришлось подсуетиться.

Коротко извинившись, он пробежал на свое место и вытянулся.

Мочилов приземлился на преподавательский стул прежде, чем посадить аудиторию. Ворох контрольных он положил прямо перед собой на стол и примял их ладонью, чтобы не загораживали класс.

– Я изучил ваши работы. – Капитан обвел курсантов пронизывающим взглядом, от которого словно по команде все отвели глаза.

Один Пешкодралов честно смотрел на Мочилова, поскольку он писал контрольную как всегда старательно. Иначе он бы не смог. Не догадался бы. – Феноменальные работы, мне очень понравились. Никогда еще я не читал ничего лучшего.

Немой вопрос застыл на лицах курсантов. Федор забыл маскироваться за спинами. Леха зарделся, польщенный похвалой.

Довольный произведенным эффектом Мочилов откинулся на спинку стула, сцепив руки на намечавшемся животике, сладко сощурив и без того небольшие глазки. Он еще им покажет, как подобные контрольные сдавать. Хорошо, что ему, а если какому другому преподавателю такое в руки попадет? Стыда ж не оберешься.

– Результаты отменные. Трудно было из этого, – Мочилов потряс над головой охапкой контрольных, осыпающихся, как листва по осени, – выбрать лучшее. Но я старался. Надеюсь, вы признаете мой выбор объективным. – Капитан бросил влюбленный взгляд на только что валявшегося в его ногах курсанта. – Командовать операцией по поимке дурковедов будет Кулапудов.

Венька обреченно обмяк на своем месте. Шпаной он командовал, братве, став постарше, указания раздавал, дома родителей строил. И тут опять. Ну когда же на пенсию?

– В помощники назначаю… – Мочилов внимательно обвел аудиторию взглядом. В отместку за контрольные можно было в помощники Пешкодралова поставить. Пусть мучатся под его мудрым руководством.

Но это же все дело заранее завалить. Глаза капитана наткнулись на огромную фигуру, изо всех сил старающуюся укомплектоваться за партой и спинами. Значит, укрывается от ответственности, – курсанта Гангу.

Не ожидавший столь почетного назначения, Ганга выпрямился во весь рост, удивленно открыв рот, и хлопнул увеличившимися раза в два глазами.

– Кстати, Ганга, купите «Окси-10». Должно помочь.

* * *

У курсанта Ганги голова раскалывалась от пережитых волнений.

Мало того, что Мочилов повысил уровень трудности занятий, вдохновленный «отличными» контрольными, так еще и рецептик Кулапудов продиктовал.

Врагу не пожелаешь. Где это он, Федор, раздобудет мочу ребенка до пяти лет? О чем Венька думал? И, главное, деваться ему некуда. Не в медпункт же идти с сифилисом. Правильно Кулапудов говорит, попал он, причем по уши.

После занятий, предварительно переодевшись в штатское, чтобы не позорить мундир, Ганга вышел на улицу с твердым намерением обнаружить лиц раннего детского возраста, желательно почему-то мальчиков. Чем естественные продукты жизнедеятельности мальчишеского организма отличаются от той же жидкости, выработанной внутренними органами девочек, Федор не знал, но решил действовать точно по рецепту.

Повезло практически сразу. Только Федя отошел от ворот школы, как увидел ребенка, сидящего на скамейке и сковыривающего с коленки засохшую болячку. Конопушки густо усеивали его нос, а соломенные волосы непослушно лезли в глаза. Солнце запуталось в них. Мальчик, увлекшись своим делом, старательно высунул кончик языка, прикусив его. Ганга залюбовался наивным детским личиком. Когда-то и сам таким был.

– Малый, тебе сколько лет? – как можно доброжелательнее, чтобы не задеть ранимую детскую психику, спросил Ганга.

– А тебе че за дело, мусор недоделанный. Иди в свою школу и строй там опера от души. А если возраст тебя мой интересует, так несовершеннолетний я пока, десять мне. Так что отчаливай свой баркас, здесь тебе ловить нечего.

И не успел Ганга опомниться, как светлое видение соскочило со скамейки, убежав в подъезд. Федор стоял как оплеванный, мучительно соображая, как это пацан догадался, что он в школе милиции учится.

На лбу, что ли, написано?

– Смотри, курсант вышел, – услышал он девичий полушепот за спиной. – Они здесь по утрам территорию убирают.

Я его давно заметила.

Девушки еще о чем-то пошептались и свернули за угол. Так, один вопрос сам собой отпал. Теперь второе: как найти ребенка? Да, кстати, лучше поменьше. Венька говорил до пяти лет, а этому аж десять.

Как они, пятилетние, выглядят? Если возраст в два раза меньше, значит, искать нужно ребенка где-то вполовину от этого. Ганга мысленно прикинул.

По колено.

Часа два курсант Федор Ганга шатался по центральным улицам города, присматриваясь ко всем мальчикам, более-менее подходящим по росту. Попадались почему-то дети либо выше, либо чуть ниже намеченного ориентира. Но основная проблема заключалась не в этом. Можно было выбрать и ниже колена, даже лучше. Но такие все сплошь попадались почему-то с родителями. Недоверчивые мамаши тревожными взглядами окидывали высокого черного парня, подходившего слишком близко к их детям и отмерявшего чего-то, чуть ли не тыча коленями в ребячьи затылки.

После двухчасовой охоты Ганга устало опустился на лавку, находящуюся на остановке. С такими темпами он и в пятилетку не управится.

Нужно было что-то придумывать.

Ганга поднял голову и напротив увидел кованые витые ворота, на которых разноцветными, веселенькими буквами было написано: «…етский пар…» В безнадежном, казалось, деле появился и забрезжил слабенький луч надежды.

Просияв, Федор вскочил и, крепко приобняв старушку, с чувством расцеловал. Бабушка от неожиданности поперхнулась булкой, но парень этого уже не видел. Он несся на всех парах к заветной цели, оставляя позади краснеющую от удушливого кашля спасительницу.

4

Сколько там было детей! У Федора глаза разбежались, лишь только он оказался под сенью цветущих лип. Молодые родительницы, толкая впереди разномастные коляски, прохаживались взад-вперед по асфальтированным дорожкам. Выросшие из неходячего возраста детки забредали в траву, как опытные сыщики изучая все, что в ней попадалось. Федора сразу же обогнала парочка на скейтах. Но эти были выше положенного размера.

Так, детей он нашел. Следующая и основная задача – установить с одним из них контакт, склонив на дачу ингредиента для лекарства. Что ж, будущий следователь должен уметь внедряться в любой коллектив, даже если в этом коллективе не все могут говорить.

Внимательно окинув взглядом видимое пространство парка, Федор оценил обстановку и решил начать с площадки, на которой располагалась песочница. Там сконцентрировалась основная масса детей подходящего размера. Что самое приятное, мамочки сидели чуть поодаль, на лавочках, по-видимому, очень увлеченные беседой друг с другом.

Молодой здоровенный парень нестандартной расцветки, легко перешагнув невысокий бортик песочницы, присел на корточки рядом с серьезным малышом, безнадежно пытающимся «испечь кулич», и взял бесхозно валяющийся совок в руку.

– Ты не так делаешь. Давай помогу.

Федор вспомнил детский свой опыт, раскопал ямку поглубже, наложил сырого песка в ведерко, перевернул его и постучал совком сверху.

Ловкое движение руки, ведерко снимается, и – вот оно чудо – аккуратненький маленький холмик в наличии. Федя победоносно посмотрел на малыша, ожидая восхищения и благодарности.

– Я не такой хотел, – насупился мальчик и, сморщив личико, постарался заплакать.

Это в планы внедрившегося в детский коллектив Ганги не входило.

Следовало срочно поправить дело, дабы родительницы не вмешивались в него.

– Сейчас будет другой, – не успев подумать, быстро сказал Федор.

Мальчик заинтересованно посмотрел на странного дядьку и плакать передумал. Но тут перед Гангой возникла и встала новая задача, не менее сложная. Федор знал только один способ производства куличиков.

Как исхитриться и изобразить другой вариант, он не знал. Немного подумав, парень остановился на простом варианте решения проблемы – изменить химический состав сырья, то есть исключить из него Н2О.

Насыпав в ведерко песка сухого, Федор повторил процедуру с переворачиванием и похлопыванием совочком по ведерку. Результат вышел малоутешительный: просто бесформенная кучка песка и никаких радующих глаз геометрических граней строения.

– Это не кулич, – однозначно сделал заключение мальчик, в силу своего возраста являющийся неплохим экспертом по куличикам.

Ганга и сам видел – получилось не совсем то, что он хотел. Неудача не заставила его опустить руки. Наоборот, у него появился какой-то спортивный азарт. Федор не привык пасовать перед трудностями.

Он найдет этот новый способ, черт его подери, чего бы это ему ни стоило.

– Сейчас все будет путем, – увлеченно сказал «большой дядька» и на следующие пятнадцать минут забыл о малыше, с головой погрузившись в решение нелегкой проблемы.

Ребенок посидел на корточках минуту, две, десять. Живая детская натура, требующая постоянного действия и игр, не находила выхода скопившейся энергии. Попросту мальчику стало скучно. Он встал с корточек и, обиженно поджав губки, направился в сторону лавочки с родительницами, чего, конечно же, не заметил азартный Ганга.

– Мама, он у меня ведерко с совком отобрал, – хныча сказал малыш, потянув за юбку одну из молодых женщин.

Все мамаши, как по команде, обернулись на песочницу, ожидая увидеть злостного хулигана-мальчишку, которому не мешало бы хорошенько оттрепать уши.

В песочке увлеченно ковырялся здоровенный детина, росту которого позавидовал бы любой волейболист. Вещественное доказательство его правонарушения – ведерко – так и мелькало в руках, то переворачиваясь вверх дном, то обратно. Возникли серьезные подозрения по поводу нормальности странного субъекта. За спиной у мамаш неожиданно возник и вырос знакомый уже нам гражданин, пенсионер, спортсмен, шпион и еще мало ли кто. Короче говоря, это было зеленое трико, в данном конкретном случае изображающее из себя отдыхающего в парке.

– Этот подозрительный элемент – маньяк, – со знанием дела шепнул неорганизованной группе родительниц пенсионер. – Он нападает на женщин и пристает к детям.

Сделав свое черное дело, шпион юркнул за ствол тополя. Наживка была проглочена мамашами целиком, с потрохами. В мгновение ока разбившись по парам: мама – ребенок, родительницы увели своих чад подальше от намечающейся опасности. Мамаша обиженного малыша вырвала из рук не сообразившего, в чем дело, Ганги ведерко с совком, бросила с упреком:

– Стыдно, молодой человек, – и поспешила домой, волоча за руку сопротивляющееся чадо.

Только теперь Федор заметил, как опустела песочница. Это показалось подозрительным. Может, пока он занимался решением своей проблемы, произошло какое-нибудь правонарушение? Злостный акт вандализма?

Хотя следов разыгравшейся трагедии при беглом осмотре не обнаруживалось.

Ганга вышел из песочницы и устало опустился на лавочку.

Нужно было хорошенько все обдумать, да и просто отдохнуть. Время подходило к ужину, желудок потихоньку начал требовать пищи. А дело по добыче ингредиента оставалось на мертвой точке.

– Не возражаете, я присяду? – спросила девушка.

Перед собой она везла коляску премилой расцветки в стиле кубизма.

Федор кивнул в ответ и снова погрузился в свои мысли. Но подумать спокойно не удалось. Девушка, устроившись на скамейке, засюсюкала пассажиру коляски, а затем и вообще вытащила его наружу. Подгузник у ребенка был мокрым. Именно этот факт побудил Гангу задать вопрос.

– Сколько вашему?

– Пять.

Как громом ударило Федьку. Так вот они какие, пятилетние!

Они еще даже не умеют ходить! А он тут дурочку валяет в песочнице, к великовозрастным подросткам пристает. Ну и мороки с этими детьми. Как только женщины в них разбираются?

– Мы уже большие, – говорила мамаша, обращаясь почему-то к ребенку, – нам уже пять месяцев. Да, Русланчик?

Черт, опять промашка. Может, спросить у нее, как выглядят пятилетние? Пора ему, Ганге, учиться проводить допросы и просто опрашивать население.

– Скажите, – стараясь придать голосу как можно больше вежливости, начал он, – как выглядят пятилетние дети?

– Как всякие дети, только пяти лет, – удивленно вскинув брови, ответила молодая мамаша.

– Нет, я имел в виду, какого они роста?

Девушка пробежала глазами по асфальтовым дорожкам и указала пальцем в сторону одной из них.

– Вон там девочка лет пяти.

– Я хотел бы мальчика, – поправил Ганга.

Мамочка недоверчиво окинула взглядом назойливого парня, однако ничего подозрительного не заметила.

– Тогда вон тот.

Федор посмотрел по направлению указующего перста, и бальзам надежды пролился на его измученное сердце. Одинокий мальчик, ростом ниже колена, стоял у большой афиши заезжих аттракционистов и внимательно ее изучал. Федя снялся с места и в мгновение ока был уже напротив пацана. По дороге курсант понял, что нужно принимать решительные действия и переходить от выжидательной позиции к решительным действиям. Иначе к ужину он не поспеет.

– Малый, ты писать хочешь? – напрямик спросил он у ребенка.

– Нет, – нисколько не удивившись, ответил потенциальный производитель ингредиента для лекарственного средства.

Это усложняло задачу. Но Ганга вошел в азарт и отступать не собирался.

– А газировку любишь?

Малыш кивнул.

– Хочешь, я тебе куплю?

Тот отрицательно покачал головой.

– Мне дядя Семен уже три стакана купил. Аж в животе булькает.

– Ничего, все равно захочешь, – убежденно сказал Федор. – Жди меня, я сейчас.

С такой завидной скоростью бегают разве что на Олимпийских играх либо от медведя-шатуна, разбуженного зимой и злого до ненормальности.

Ветер свистел в ушах, а прохожие шарахались в стороны, пропуская курсанта, маньяка и сифилитика в одном лице. За семь с половиной секунд Федор добрался до ларька, за две купил двухлитровую бутылку газировки, вывалив из карманов всю мелочь, не считая и не дожидаясь сдачи, и опять же в семь с половиной секунд вернулся обратно. Пассивно-медлительный мальчик даже не заметил временного отсутствия нового знакомого.

– Пей, – всучил Ганга здоровую бутылку мальцу в руки.

– Да я не хочу.

– Хочешь! – повысил голос доведенный до отчаяния курсант.

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Это дело честному детективу Владимиру Танину по прозвищу Китаец казалось несложным. Надо всего лишь ...
Для бизнесменов города Тарасова настали черные дни: один убит точным выстрелом из пистолета, «Линкол...
Повесть входит в сборник: «Вольный стрелок: Киллер рядом – к покойнику; Дочки-мачехи.»...
В морской пехоте служил, срок мотал, в подпольном бизнесе работал – значит, имеешь авторитет и можеш...
Казалось бы, постройка свинарника – не такое уж сложное дело. Но только не в случае, когда оно поруч...
Вся штука в том, успеет ли остановиться электричка. Она останавливается. Сейчас, сейчас откроется дв...