Плутовки Смолл Бертрис
В Уайтхолле было трое ворот. Уайтхоллские препятствовали простолюдинам проникать в королевские владения. Королевские и Холбейнские позволяли придворным пройти в парк и находились в противоположных концах дворца. Королевские выходили из парка прямо на улицу. Холбейнские находились прямо рядом с королевским залом приемов. Покойный отец короля намеревался еще раз перестроить Уайтхолл, чтобы придать ему единый стиль, но у его сына не было на это средств. Все же интерьер отличался роскошью, и именно это запоминали люди, описывая Уайтхолл. Все внешнее уродство меркло, когда рассказчик вспоминал изумительные гобелены, резьбу по дереву и камню, лепные украшения, изящную мебель и поразительные картины лучших художников нынешнего и прошлых поколений.
Карета герцога Ланди остановилась в Большом дворе, и ливрейные лакеи тотчас принялись разгружать багаж и открывать дверцу экипажа. Хорошо вышколенные, они сразу узнали королевского родственника и стали низко кланяться. Мажордом велел им нести вещи в покои герцога и приветствовал вновь прибывшего.
– Доложить о вас его величеству? – осведомился он.
– Разумеется, – кивнул Чарли и, взяв жену под руку, направился в свои покои. У двери уже ждал молодой паж.
– Его величество, – начал он с низким поклоном, – желает вашего немедленного присутствия, милорд герцог.
Чарлз слегка поморщился от пронзительного голоска, но все же улыбнулся ребенку, которому на вид было не более семи лет.
– Когда именно?
– Немедленно, милорд.
Герцог вздохнул и, вручив плащ камердинеру, поцеловал жену.
– Не жди меня, – обреченно пробормотал он.
– Не буду, – ответила та с легкой улыбкой.
Чарлз последовал за пажом через прихотливо вьющиеся коридоры к королевским апартаментам. Мальчик ввел его в личный кабинет Карла Стюарта, где уже сидел хозяин. При виде кузена он расплылся в улыбке и знаком велел пажу удалиться.
Дождавшись ухода мальчика, он воскликнул:
– Добро пожаловать, Чарли!
– Почему в приемной так мало людей? – удивился герцог, но тут же понимающе кивнул: – А, так у вас снова болит голова, милорд, верно?
– Слишком много людей, кузен, не понимают, до чего же тяжелый труд быть королем. От меня ожидают, что я в любую минуту буду к услугам подданных. Иногда я очень устаю от этого.
Герцог кивнул, налил себе и родственнику изысканного красного вина из графина на буфете и вручил королю кубок.
– Садись, – приказал король, и оба Стюарта устроились перед камином на стульях с высокими спинками, обитых бархатом. – Приходится иногда притворяться, чтобы получить хоть минуту покоя.
– Знаю, и мне следовало бы сразу все сообразить, как только увидел пустую приемную. Придворные терпеть не могут, когда вы их прогоняете. Вы – солнце и луна, вокруг которых вращаются так много созвездий и звезд двора. Они не любят, когда вы для них недоступны.
– Поужинай со мной вдвоем и расскажи все новости, – попросил король, потянувшись к сонетке.
– Я привез ко двору матушку и трех ее внучек. Решили поохотиться на мужей! – объявил Чарлз, широко улыбаясь.
– Блистательная Жасмин здесь? Чудесно! – воскликнул король. – Самая невероятная старушка из всех, которых я встречал в своей жизни. А девушки? Твоя дочь, племянница, которая жила с тобой последние несколько лет… их я знаю. А третья?
– Младшая дочь моей сестры Фортейн, из колоний, – ответил Чарлз и замолчал, выжидая, что скажет король, но в это время дверь открылась и на пороге появился паж.
– Что прикажете, ваше величество?
– Ужин на двоих, Джорджи. И не беспокоить меня никому, кроме лакеев, которые принесут еду. Никого не впускай!
– Да, ваше величество, – ответил мальчик и снова закрыл дверь.
– Та девушка, что убила мужа? – поинтересовался король.
– Ваше величество, я не знаю правды, – признался герцог.
– Зато твоя мать знает, – хмыкнул Карл. – Уж она не позволит человеку с дурной репутацией переступить порог своего дома, будь он хоть трижды родственником! Она ничего тебе не сказала?
Чарли покачал головой.
– А ведь я спрашивал, – признался он, – но матушка твердит, что только сама Фэнси имеет право поведать о случившейся трагедии.
– Фэнси? – заинтересованно переспросил король.
– Ее христианское имя – Френсис, но в детстве она коверкала его, и получилось Фэнси. С тех пор ее так и прозвали.
– Какая она?
– Похожа и на Синару, и на Дайану, а те пошли в бабку моей матушки. Правда, есть и небольшие различия. Синара унаследовала от матери голубые глаза. У Дайаны – фамильные зеленые глаза Лесли, а у Фэнси – ярко-бирюзовые, как у матушки.
Король тихо ахнул.
– Есть и кое-что другое. У моей дочери и Дайаны – соблазнительные родинки, как у леди Жасмин. Мама называет их пятнышком Моголов. Родинка Дайаны, в точности как у ее бабушки, примостилась между левой ноздрей и верхней губкой. У Синары она на том же месте, только справа. У Фэнси же вообще ничего нет. И хорошо: иначе их было бы трудно различить.
– Восхитительное прибавление к нашему двору, – кивнул король. – Помню, когда ты в прошлом году представлял мне девушек, их появление вызвало настоящий ажиотаж. По-моему, им даже дали прозвища.
– Да. Дайана стала Сиреной, мою же дочь отныне зовут Син, хотя не уверен, что мне нравятся подобные наименования, – улыбнулся герцог. – И собираюсь достаточно ясно дать понять всем, кто желает уделить внимание моей дочери и племянницам, что не допущу никаких вольностей, а если вы, кузен, присоедините свой веский голос к моему, думаю, мы сумеем избавиться от распутников и охотников за приданым.
Король согласно кивнул:
– Сколько им сейчас, Чарли?
– Синаре и Дайане – пятнадцать, Фэнси – шестнадцать, а в самом начале весны уже исполнится семнадцать.
– Какой чудесный возраст! – обрадовался король. – Женщины, которым перевалило за двадцать, становятся ужасно утомительными, хотя лично я могу вынести даже двадцатипятилетнюю.
– А как поживает миледи Каслмейн? – поддел Чарли царственного кузена.
– Темпераментна и требовательна, как всегда, – мрачно буркнул король. – Однако ее величайший недостаток заключается в том, что с годами она стала интересоваться политикой. Пытается давать мне советы в государственных делах и частенько протестует против моих решений. Мне это не нравится, Чарли. Былая страсть к Каслмейн угасла. Я сделал ее герцогиней Кливленд и наделил наших общих отпрысков титулами и состояниями. И все же она старается вести себя так, словно этих пяти лет не было. Я бы покончил с ней, но ведь она так просто не уйдет! Теперь я стыжусь, что буквально навязал ее Екатерине, когда мы только что поженились.
Чарли ничего не ответил на признание кузена, ибо в свое время откровенно заявил, что некрасиво и неумно унижать таким образом милую и очаровательную португальскую принцессу.
– У меня появился кое-кто еще, – шепнул король, блестя глазами.
– Я и не считал, что ваше величество собирается принять обет целомудрия на этом этапе жизни, – сухо заметил Чарлз. – Вы назовете имя дамы, или мне угадать?
– Ты давно не был при дворе, кузен, и представить не можешь, на кого пал мой выбор. Она актриса. Некая Нелл Гвин. Никогда еще не встречал столь милой девочки.
– В таком случае, кузен, я поздравляю вас с находкой.
– Каслмейн в бешенстве, – фыркнул король. – Пока я не афишировал связей с другими женщинами, она могла делать вид, будто по-прежнему держит мое сердце в своей жадной длани. Теперь же все выплыло наружу, и думаю, что ее влияние рано или поздно ослабеет. Она назвала Нелли маленькой оборванкой, а та ее – фурией. Не представляешь, какие потешные сцены они устраивают на людях! Но Нелли очень почитает королеву. Она хорошая девчонка, Чарли, и понравится тебе.
– Если Каслмейн не любит ее, – честно ответил Чарлз, – значит, я уж точно полюблю.
– У нее невероятно едкое остроумие. Она называет Каслмейн знатной шлюхой, а себя – шлюхой подзаборной. – Король громко рассмеялся.
В этот момент в дверь постучали, и паж впустил слуг с подносами. Они быстро расставили блюда и удалились. Паж закрыл за ними дверь. При этом никто не произнес ни слова. Кузены принялись накладывать еду из блюд, мисок и тарелок, содержавших ледяных устриц, креветок, сваренных в белом вине, бараньи отбивные, большую индейку, фаршированную хлебными крошками, шалфеем и яблоками, артишоки, с которых капало масло, крошечные картофелинки, хлеб и сыр. На буфете красовалось блюдо с яблоками, испеченными с сахаром и корицей и густыми золотистыми сливками. Чарли налил еще вина. Мужчины с аппетитом принялись за еду.
– Расскажи побольше о Фэнси, – попросил король, энергично жуя. – Слухи, распространяемые лордом и леди Толливер, на мой взгляд, совершенно непристойны.
– Учитывая то, что Толливеров на свадьбе не было и никто не знакомил их ни с Рэндолфами, ни с Деверсами, я бы не обращал внимания на все их измышления. Их не посвящали в семейные тайны этих двух родов. Помните, кузен, мою племянницу никогда не обвиняли в преступлении и не вызывали в суд вашего королевского величества. Случившееся, несомненно, стало трагедией для всех, кого оно коснулось, и оба семейства решили молчать.
– Она тоскует? – допытывался король.
– Сейчас уже меньше. Фэнси – молоденькая девушка, как ее кузины, однако уже успела встретиться с бедой. Твердит, что больше не выйдет замуж, но, думаю, все изменится, когда она найдет благородного человека, который ее полюбит. Покойный муж, очевидно, пользовался немалым успехом. Фэнси призналась, что его считали самым красивым мужчиной в колониях. Не пойму, почему мой зять согласился на этот брак. Вероятно, как все имеющие дочерей отцы, обожал и баловал ее.
– Никогда не думал, что придет такой день, когда ты появишься при дворе в роли опекуна трех молодых девушек, – усмехнулся король. – Помню тебя галантным молодым человеком, ухаживавшим за прекрасной Бесс.
– Это было давно, – вздохнул Чарли. Лицо его на мгновение погрустнело, но он тут же тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от тяжелых мыслей. – Мы с Барбарой родились в один день, так что семнадцатое сентября этого года мы встретим уже пожилыми людьми. Нам обоим хорошо за пятьдесят, и ничего тут не поделаешь. У вас хорошая память, ваше величество, если вы помните те беспечные дни.
Король усмехнулся.
– Передай мне блюдо с яблоками, – велел он и, получив лакомое блюдо, положил себе два яблока и залил сливками.
– Самые простые блюда иногда бывают вкуснее сложных, – заметил Чарлз, следуя его примеру.
– Твои девушки здесь, в Уайтхолле? – осведомился король, сунув в рот ложку.
– Нет, в Гринвуд-Хаусе, с мамой. Отем и Гейбриел никогда не бывают в Лондоне, но, пока дом принадлежит им, здесь живут все, кто приезжает в столицу.
– А как там Отем?
– Стала настоящей сельской жительницей, преданной матерью и хлопотливой хозяйкой. У нее уже пятеро малышей от Гейбриела, – засмеялся Чарли. – Ее старшая дочь-француженка, мадемуазель д’Олерон, живет в своем поместье в Клермоне. Маделайн – истинная дочь своего отца и любит Францию гораздо больше Англии. Что же до Марго, дочери короля Людовика, та по-прежнему живет с Отем. Но Людовик сказал, что, как только девочке исполнится двенадцать, он потребует ее к своему двору. Она тоже больше француженка, чем англичанка. Уже проводит большую часть времени в Клермоне, с сестрой. Отем трудно отпускать их от себя, но Мэдди уже четырнадцать, и ей скоро придется выбрать мужа. Поговаривают о молодом наследнике Аршамбо. Если это свершится, тогда оба поместья можно будет объединить, – объяснил Чарли.
Король кивнул. Он хорошо понимал подобные вещи. Именно таким образом богатые остаются богатыми. Именно таким образом достигаются влияние и могущество.
– Отем была восхитительной любовницей, хоть и на короткое время. Что за манеры! Что за воспитание! Что за стиль! Она знала свое место и умела вовремя и с достоинством удалиться. Я всегда восхищался этими ее качествами.
– Ваше величество знает, что она намеренно обольщала его? – спросил Чарлз. Прошло немало времени, но ему всегда становилось неловко при воспоминании о выходке сестры.
– Ах, кузен, – рассмеялся король, – мне до сих пор трудно определить, кто кого обольстил.
– Она хотела титул и дом, – вздохнул Чарли. – Мне трудно представить, что женщина может быть настолько откровенной в достижении цели.
– И я наградил ее всем, что она пожелала, – усмехнулся король.
– А если бы Гейбриел не попросил ее руки? – поинтересовался Чарли.
– Но он попросил. Я бы сдержал слово при любых обстоятельствах, Чарли. У меня слабость к сговорчивым леди, и это знают все на свете.
– А дамы из моей семьи, похоже, имеют слабость к Стюартам.
– Это верно, – признал король.
Неожиданно за стеной поднялся шум. Дверь распахнулась, обнаружив королевского пажа, пытавшегося удержать герцогиню Кливленд.
– Черт побери, Джорджи, – раздраженно протянул король, – это еще что такое?
– Я слышала, что вы больны, – процедила Барбара Вильерс, леди Каслмейн, отстраняя мальчика. – Но на мой взгляд, вы кажетесь вполне здоровым.
Чарлз поднялся и поклонился герцогине Кливленд.
– Барбара! Я слышал, вы удалились от двора, и посчитал, что вы чудесным образом обрели мудрость, как и подобает в ваши лета.
– На вашем месте, милорд герцог, я не стала бы упоминать о возрасте, – огрызнулась леди Каслмейн. – Вряд ли вы сами можете претендовать на близкое знакомство с юностью.
– Я не посылал за вами, Барбара, – вмешался король.
– Что?! – взвизгнула она. – Посылают за служанками, сир, а я герцогиня. Было время…
– И давно прошло, моя дорогая леди, – как всегда, бросился на защиту кузена Чарли и, встав, предложил ей руку. – Могу я проводить вас куда пожелаете, мадам?
– Ублюдок! – прошипела она.
– Но, мадам, это и без того все знают. Тут нет никаких тайн. Вы просто подтвердили очевидное, – издевательски пропел Чарли. Он никогда не любил эту сварливую, скандальную особу и теперь злорадствовал, видя, что король дал ей отставку.
Дверь снова распахнулась. На пороге стояло самое очаровательное создание на свете: личико сердечком, полные губки, завлекательные ямочки на щеках, коротко остриженные каштановые локоны, блестящие зеленовато-карие глаза. Несмотря на то что она походила на мальчишку, округлости фигуры были вполне женственными.
– Разве мы собирались забавляться втроем, дорогой? – с невинным видом осведомилась она, широко раскрыв глаза. Чарли заметил, что на ней была одна лишь непристойно прозрачная ночная сорочка из черного шелка, щедро украшенная кружевами.
Маленький паж взирал на эту сцену с раскрытым ртом. Но тут герцогиня Кливленд осыпала короля градом оскорблений. Даже Чарли был поражен изобретательностью и красочностью ее лексикона. Схватив разъяренную ведьму за руку, он силой вытащил ее из королевских покоев.
– Замолчите, мадам! – прогремел он.
– Как вы смеете?! – завопила леди Каслмейн и, размахнувшись, закатила ему пощечину. К ее великому удивлению, герцог парировал удар и приказал королевскому гвардейцу:
– Его величество желает, чтобы эту женщину немедленно увели из дворца. Сегодня ночью вход для нее запрещен.
С этими словами он повернулся и отошел. Вслед ему полетел пронзительный крик:
– Вы еще об этом пожалеете, милорд!
Не-совсем-царственный-Стюарт круто повернулся. Янтарные глаза зловеще сверкнули:
– Нет, мадам, если кто и пожалеет об этой сцене, так это вы. Неужели у вас совсем нет стыда? Ваше время кончилось. Имейте достоинство удалиться без скандала, прежде чем станете объектом публичного презрения. Нет ничего более позорного, чем открыто брошенная фаворитка короля. Где ваша гордость? Или вы давно с ней распростились? Я не могу поверить в это, так что скорее всего вы просто глупы, как утверждают окружающие.
На секунду лицо леди Каслмейн смертельно побледнело и тут же залилось багровой краской. Губы беззвучно шевелились. Она подняла было кулак, но рука тут же упала. Наконец она повернулась и устремилась прочь, преследуемая по пятам королевским гвардейцем, спешившим выполнить повеление его величества и вывести ее из дворца.
Чарли сильно потер лицо. У этой сучонки тяжелая рука.
Однако он тут же улыбнулся. Ему нравилась сельская жизнь в Куинз-Молверне, но, кровь Христова, до чего же хорошо вернуться ко двору!
Глава 3
Король развалился на своем резном, обитом парчой троне, разглядывая гостей, входивших в зал приемов. Сегодня на нем были костюм фиолетового бархата, чулки кремового шелка, вышитые золотыми букетами, и подвязки из золотой парчи с огромными розетками, в центре которых сверкали бриллианты. Такие же розетки украшали его туфли. Рядом сидела королева Екатерина Португальская, дама милая и добрая, но, на взгляд мужа, не слишком красивая. Все же ее общество всегда было приятно, а единственный недостаток заключался в неспособности иметь детей и дать королю законного наследника. Вина, очевидно, лежала на ней, поскольку у короля было великое множество бастардов, как от знатных, так и незнатных женщин. Бедняжка Екатерина, однако, была не способна зачать. Правда, раз-другой в ней загорался огонек надежды, но все кончалось ничем. Его жена бесплодна. Ему следовало бы развестись с ней и жениться снова. Вся Европа посчитала бы это совершенно справедливым, но Карлу слишком импонировали нежность и покорность жены. Что, если новая супруга в отличие от прежней не захочет смотреть сквозь пальцы на бесконечные измены мужа? Кроме того, у короля был наследник в лице брата Джеймса, герцога Йоркского, чья жена уже подарила ему двух сыновей.
Внимание короля внезапно привлекло пятно яркого бирюзово-голубого цвета. Он присмотрелся. Так и есть, кузен Чарли вместе со своей семьей как раз входил в зал, ведя под руки двух дам: элегантно одетую вдовствующую герцогиню Гленкирк и столь же грациозную жену Барбару. За ними следовали три молоденькие девушки. Именно среди них была та, что в бирюзовом. Король узнал в той, на ком было алое платье, дочь Чарли. Темно-розовое на редкость идет девочке Гленкирк. Значит, особа в бирюзовом бархате с серебряными кружевами и есть мистрис Френсис Деверс, имя которой у всех на устах.
– Я вижу герцога Ланди, – пробормотала королева, – и узнаю всех, кроме дамы в голубом. Кто это, сир?
– Его племянница из колоний, мистрис Деверс, – шепнул он в ответ. Что за красавица! Похожа на кузин и все же в чем-то другая!
– Убийца?! – потрясенно ахнула королева. – Герцог пользуется вашим к нему расположением!
– Нет, дорогая. Я уже говорил с Чарли. Хотя подробности случившейся трагедии и скрыты от всех, кроме прямых участников, ей не предъявляли обвинений. Можешь быть уверена, что леди Жасмин не взяла бы девушку под свое крыло, будь тут дело нечисто. Заметила, как она похожа на кузин? До чего же очаровательная картина!
– Но леди Толливер сказала… – начала королева и осеклась при виде повелительно поднятой руки мужа.
– Чарли заверил меня, что Толливеры не присутствовали на свадьбе мистрис Деверс и ни с кем из семьи не знакомы. Они просто повторяют сплетню, которую слышали, когда навещали в Уильямсберге свою дочь. Я уже послал секретаря с приказом поговорить с ними и предоставил возможность выбора: либо они прикусят свои злые языки, либо покинут двор. Я должен был бы сам прогнать их, но, боюсь, это только даст пищу новым слухам. – Король погладил жену по руке. – Ты, разумеется, вольна принять любое решение, дорогая, после того как поговоришь с мистрис Деверс. И я надеюсь, что ты поделишься своими мыслями со мной. Ты знаешь, как я ценю твое здравое суждение в подобных вещах.
Королева зарумянилась, на мгновение став почти красавицей.
– Отсюда она не выглядит чересчур опасной, сир, – тихо согласилась она.
– Нет, – засмеялся король, – не выглядит.
Зато ее губки так и просят поцелуя.
Темные глаза хищно прищурились. Нужно подумать… Они в прямом родстве? Нет, вообще ни в каком. Ее мать – Линдли. Отец – сын какого-то мелкопоместного ирландского дворянина. И все же она – племянница его кузена. Но вдова и не девственница.
Ее красота влекла его, однако он достиг возраста, когда в любовнице ищут чего-то большего, чем красота.
– Сир, они идут сюда, – вернула его к действительности королева.
Не-совсем-царственный-Стюарт заметил оценивающий взгляд своего кузена. Заметил и распознал: слишком хорошо он успел узнать значение этого взгляда. Но он предназначен не Синаре и не Дайане… Кровь Христова!
Он тут же выбросил из головы страшное подозрение. Разумеется, королю не терпится узнать тайну Фэнси, тем более если вспомнить о скандале, окружавшем ее имя. Это всего лишь любопытство, ничего более. У короля уже есть восхитительная новая любовница.
Достигнув подножия трона, герцог Ланди низко поклонился.
– Повелитель, – учтиво произнес он и, взяв изящную ручку королевы, поцеловал. – Моя госпожа!
Король с приветливой улыбкой встал.
– Кузен! – воскликнул он, словно не виделся с Чарли много месяцев. – Добро пожаловать ко двору!
Сегодня Карл был неотразим в костюме фиолетового бархата. Пуговицы на длинном, доходившем до бедер сюртуке были сделаны из бриллиантов, обрамленных филигранной золотой оправой. Кружевные жабо и манжеты переливались золотом. Темные густые локоны падали на широкие плечи. Даже спустившись с трона, он казался на голову выше всех присутствующих.
– Ах, мадам, – вкрадчиво начал он, целуя руку Жасмин, – будь я только лет на десять постарше…
Не всякая женщина была способна равнодушно выдержать взгляд этих горящих глаз.
– А я на шестьдесят лет моложе, ваше величество… – искренне рассмеялась Жасмин. – И все же вы обладаете силой зажигать огонь в моем старом сердце, ибо я всегда питала слабость к Стюартам, свидетельством чему служит мой сын.
– Вижу, вы не потеряли своего остроумия, мадам, – восхищенно заметил король и обратился к герцогине Ланди. – Моя любимица Барбара! – объявил он, целуя ей руку.
– Ваше величество, здесь есть другая дама, которая может претендовать на этот титул, – запротестовала герцогиня.
– Уже нет, – бросил король небрежно, так что окружающие наверняка услышали. – Темно-зеленый идет вам, мадам. А вы, Синара? Добро пожаловать во дворец, моя прелестная кузина. И вы тоже, милая Сирена. Но среди вас есть дама, с которой я еще не знаком.
– Моя племянница, мистрис Френсис Деверс из колоний, сир, – объявил Чарли. – Но те, кто знает и любит, зовут ее Фэнси. Не знаю, встречались ли вы, сир, с моей сестрой Фортейн. Фэнси – ее младшая дочь.
Король взял руку Фэнси в теплые ладони:
– Моя дорогая Фэнси, я рад, что вы вернулись домой, в Англию.
Он поцеловал ее тонкие пальчики, но не отпустил.
– Пойдемте, дорогая, я представлю вас королеве.
Фэнси на какой-то момент забыла о необходимости дышать. Синара сказала, что король очарователен, и оказалась права. Вспомнив об этикете, девушка присела и смущенно пробормотала:
– Ваше величество так добр. Благодарю вас, сир.
Когда он привел ее к королеве, Фэнси снова сделала реверанс:
– Какая честь для меня быть представленной вашему величеству! Я и не мечтала, что увижу когда-нибудь свою королеву.
Она застенчиво улыбнулась.
«Бедное дитя, она еще дальше, чем я, от тех, кого любит…» – подумала королева, протягивая унизанную кольцами руку, которую Фэнси немедленно поцеловала.
– Мы счастливы приветствовать вас в Англии и при дворе, мистрис Деверс, – приветливо кивнула королева и тут же произнесла довольно рискованную фразу: – Надеемся, что скорбь нескольких последних месяцев забудется в обществе родных и друзей. Вы желанная гостья в моих покоях, мистрис Деверс.
Ошеломленная, Фэнси не совсем поняла, что имела в виду королева, но все же у нее хватило ума сообразить, что монаршее одобрение получено.
– Благодарю, ваше величество, и, поверьте, ваша доброта меня сразила.
– И мое благоволение всегда с вами, – тихо прошептал король, целуя ее руку в последний раз, прежде чем выпустить.
С другого конца комнаты за этой прелестной сценкой с кислым видом наблюдала Барбара Вильерс, леди Каслмейн.
– Он уже планирует ее обольщение, – прошипела она стоявшему рядом джентльмену.
– Дорогая кузина, – ответствовал герцог Бекингем, – не могла же ты ожидать его вечной привязанности? Ты и без того удерживала его дольше остальных. Получила богатство и положение для всех своих детей. Чего еще желать? Ты никогда не станешь королевой, Барбара. Даже ты могла бы уже это осознать.
– В последнее время его так и тянет в грязь, – пробормотала Барбара. – Сначала эта шваль из сточной канавы, именующая себя актрисой, теперь волоокая колонисточка.
Джордж Вильерс, герцог Бекингем, только рассмеялся ее досаде.
– Нелл Гвин очень забавна, что же до племянницы Чарли, она только что прибыла, и скандальные слухи тянутся за ней шлейфом. Король просто сгорает от любопытства, и ничего более. Но если даже это не просто любопытство, какое тебе дело, дорогая кузина? Больше это не твоя забота. Взгляни в глаза правде и смирись. Король покончил с тобой.
– Он ищет женщин помоложе, чтобы убедиться в собственных силах и доказать себе, что старость еще далеко. А мне уже двадцать шесть.
– Да, первый цвет юности уже облетел, но ты все еще красива и, стоит лишь пожелать, нашла бы себе богатого мужа.
– Не нужен мне муж, – отрезала она. – Зачем такое бремя? У меня был царственный любовник, и всякий другой в сравнении с ним покажется ничтожеством, стоящим куда ниже! Как могу я стать чьей-то любовницей, после того как спала с королем?! К хорошему быстро привыкаешь, а этот подонок отбил у меня вкус к другим мужчинам! И я ненавижу его за это!
– Тебе необязательно быть любовницей, Барбара. Устрой свою жизнь, как пожелаешь. Сама бери любовников, много и разных. Тогда ни один мужчина не сможет сказать, что ты принадлежишь только ему и только он владеет королевскими объедками.
– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне! – почти взвизгнула Барбара так пронзительно, что стоявшие рядом с ней и герцогом стали оборачиваться.
– Тише, милая кузина, – прошипел он. – Надеюсь, ты не желаешь привлечь внимание придворных сплетников, особенно теперь? Не дай бог тебя начнут жалеть.
– Ты иногда бываешь таким грубияном, Джордж, – тихо сказала она, снова взглянув на короля, продолжавшего следить за кузеном и женщиной в голубом. – Кровь Христова, Джордж! Ты видел драгоценности колонисточки? Я уверена, что все это принадлежит ее бабке. У старой вдовы невероятно богатая коллекция украшений! Помню, я видела ее однажды, когда была ребенком. На ней были рубины величиной с яйцо малиновки! Интересно, кто унаследует ее богатство?
– У нее много родных, – объяснил герцог Бекингем.
– Но есть же такие счастливцы, которым удастся жениться на этих девчонках! – выпалила леди Каслмейн, наблюдая, как предметы ее зависти удаляются от трона.
– Заметила, как он на тебя смотрел? – прошептала Синара Фэнси. – Когда ты присела, его глаза так глубоко нырнули в твой вырез, что я думала, он уже больше не сможет их поднять.
– Честно говоря, его взор опалил меня, – призналась Фэнси. – Он не красив, и все же есть в нем что-то влекущее. Взгляд его просто завораживает, однако я почувствовала в нем и доброту.
– Да, говорят, к своим женщинам он более чем добр, – продолжала Синара.
– И чудесный любовник, – поддразнила ее Фэнси. – Хотя для меня остается тайной, откуда все это может быть известно девице из хорошей семьи.
Она озорно дернула темно-каштановый локон кузины.
– Во всякой сплетне есть доля правды, а я люблю посплетничать, – ухмыльнулась Синара. – Кроме того, у него немало бастардов… сыновей и дочерей. Он признал всех и наделил титулами и деньгами. Женщины, которых он любил, обожают его, если не считать леди Каслмейн, которую он бросил ради актрисы.
– Господи, – рассмеялась Фэнси, – откуда ты все это узнала?
– Я умею слушать, – усмехнулась Синара, но тут же, став серьезной, вздохнула: – Кровь Христова! Дайана уже окружена поклонниками. И ты еще удивляешься, что ее прозвали Сиреной? Между нами тремя почти нет разницы, и все же они летят на нее, как пчелы на мед! Не понимаю, Фэнси! Что в ней такого, чего нет в нас?
– Ну, – задумчиво протянула кузина, – ты славишься гордостью и острым язычком. Меня считают убийцей, и я никому здесь не известна. Наша милая кузина, напротив, отличается невероятным обаянием и идеальным характером.
– Но я Стюарт! – запротестовала Синара.
– Следовательно, почти недостижима, – пояснила Фэнси.
– В таком случае что толку иметь модные платья и бабушкины драгоценности, если никто не обращает на меня внимания? – пожаловалась девушка.
– Не волнуйся, обратят на нас обеих, – пообещала Фэнси. – Мы обе красивы и богаты – качества, которые благородные джентльмены находят наиболее привлекательными в незамужних девушках. – Она вдруг горько усмехнулась. – Но веди игру осторожно и не слишком доверяйся поклонникам, Син, – посоветовала она. – И никогда не верь тому, что говорят мужчины, если не хочешь кончить, как я, и стать навсегда несчастной.
Второй раз за вечер ей захотелось плакать. Она нетерпеливо смахнула слезы с ресниц. Синара заметила это, но ничего не сказала.
– Пойдем, – позвала она. – Нечего отдавать Сирене всех джентльменов. Кроме того, она не слишком хорошо представляет, что с ними делать. Давай разделим ее добычу!
– Договорились, – улыбнулась Фэнси и, взяв под руку Синару, направилась к третьей кузине.
Королевский прием длился до полуночи. Гости сплетничали, танцевали, играли в карты. Так ознаменовалось начало сезона. Кузины договорились, что, когда все закончится, они встретятся с бабушкой в парадном дворе, где будет ждать экипаж, и сейчас вместе шагали через весь дворец к условленному месту. Неизвестно откуда взявшийся джентльмен, вежливо поклонившись, сказал Фэнси:
– Я Уильям Чиффинч, мистрис Деверс. Король приглашает вас к ужину.
Прежде чем Фэнси успела ответить, вмешалась Синара:
– О небо! Вы должны сказать его величеству, что моя кузина, к величайшему сожалению, не сможет принять его приглашения, поскольку мы должны немедленно встретиться с бабушкой, вдовствующей герцогиней Гленкирк.
– Однако, – добавила Фэнси, приседая, – его величество окажет мне огромную честь, если повторит приглашение, принять которое я буду более чем счастлива.
– Разумеется, мадам, – кивнул доверенный слуга короля и, снова поклонившись, отошел.
– Король пригласил тебя на ужин, и ты отказала? – ахнула Дайана, пораженная дерзкой смелостью кузины.
– Глупая гусыня! – поддела Синара. – Когда король приглашает даму на ужин, это означает, что она пойдет на десерт. Сегодня он увидел Фэнси впервые, так что если не получит ее, его пыл разгорится во сто крат сильнее. Многие молодые женщины потеряли честь и репутацию, поскольку, с готовностью приняв первое приглашение, настолько наскучили королю, что не получили второго.
– Странно, что он вообще выбрал меня, – пробормотала Фэнси.
– Ты красива и к тому же вдова, – пояснила Синара. – Королю в голову не пришло бы приглашать невинных девушек вроде меня или Дайаны.
– Судя по тому, какие советы ты даешь нашей кузине, я не раз сомневалась в существовании этой самой невинности, – бросила Дайана. – Откуда тебе столько известно о мужчинах и их повадках?
Синара покачала головой:
– Не знаю, настолько ли я умна, но мне кажется, что в общении с джентльменами большую роль играет здравый смысл. Когда легко получаешь желаемое, сразу теряешь всякий интерес. А мужчины, как я заметила, в душе остаются прежними мальчишками, постоянно жаждущими чего-то волнующего. А что волнующего можно найти в легко доставшейся добыче? Кстати, Фэнси, ты удивила меня, заявив, что примешь приглашение его величества в следующий раз. Это правда?
– Да, – спокойно призналась кузина.
– А я считала, что с мужчинами у тебя покончено, – удивилась Синара.
– Я говорила, что не хочу мужа, – поправила Фэнси, – и предпочитаю быть любовницей короля, чем замужней женщиной. Фаворитка, как мне кажется, сохраняет свободу до тех пор, пока верна любовнику. Кроме того, я бы с большим удовольствием стала любовницей короля, чем обычного человека. Король показался мне добрым.
– А вот тут миледи Каслмейн может с тобой не согласиться, – ухмыльнулась Синара. – Король порвал с ней, и она вне себя от злости.
– Я не знаю всей ее истории, – заметила Фэнси, – но она в постели короля обеспечила будущее свое и детей. Все они богаты и титулованы. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она сама отошла бы в сторону и сохранила дружбу короля, вместо того чтобы злить его, закатывая истерики.
– Но, Фэнси, – встревожилась Дайана, – разве мы не лучше миледи Каслмейн? Неужели тебя больше влечет шаткость положения любовницы, чем достойное место супруги порядочного человека?
– Жена и любовница находятся в одном положении: на спине, – хихикнула Синара.
– Син! – упрекнула Дайана, краснея.
– Не расстраивайся, милая кузина, – утешила Фэнси. – Нет никакой гарантии, что король, получив отказ, снова пригласит меня на ужин.
Они подошли к карете, где уже сидела Жасмин. Ливрейные лакеи помогли им усесться, и дверца закрылась. Колеса экипажа загремели по булыжной мостовой.
– Король пригласил Фэнси на ужин! – выпалила Синара.
Читать бесплатно другие книги:
