Песни северного ветра Щуров Алексей
Старая и непростая баллада
А, братец, спой вчерашнюю нам песню!
Послушай, мальчик, старая, простая.
Вязальщицы, работая на солнце,
И девушки, плетя костями нити,
Поют ее; она во всем правдива
И тешится невинностью любви,
Как старина.
У. Шекспир. Двенадцатая ночь, или что угодно.1
Как ни странно, но герцог Орсино, персонаж шекспировской комедии «Двенадцатая ночь», довольно емко и лаконично раскрывает суть любой народной песни, в том числе и баллады. Прав был и он, прав был и Шекспир, в эпоху которого баллады были так популярны и служили для развлечения. Однако по-настоящему интерес к народной балладе пробудился только в XVIII веке, когда народные тексты принялись записывать.
Это и не удивительно, ведь как и любое произведение, существующее исключительно в устной форме, баллада претерпевает массу превращений. Один и тот же текст может насчитывать примерно до двух десятков вариантов исполнения, как в случае с самой знаменитой английской балладой «The Twa Sisters» («Баллада о двух сестрах»). А может быть и единственный вариант, дошедший до нас, благодаря сначала любителям, а потом уже и ученым-фольклористам, как в случае с текстами «The Twa Knights» («Два рыцаря»), «Young Peggy» («Юная Пегги») или даже с «Alison Gross» («Алисон Гросс»).
Изначально баллада – синкретичный жанр. Это был обрядовый игровой танец, сопровождаемый аккомпанированием на простейших музыкальных инструментах и незамысловатым текстом с припевом, или рефреном. Да и само слово баллада (balada, baladeta), впервые зафиксированное в рукописи провансальской поэзии XIII века, происходит от окситанского balar – танцевать. Позже баллада становится одним из жанров куртуазной (придворной) поэзии и проникает в Англию после норманского завоевания. Лебединой песнью придворной баллады становится знаменитая «Greensleeves» («Зеленые рукава»), авторство которой до сих пор не установлено, и по некоторым предположениям, оно могло бы принадлежать Генриху Тюдору VIII, посвятившего признания возлюбленного своей фаворитке, а потом и второй супруге Анне Болейн.
Между тем, английская и шотландская народная баллада отличается от литературной рядом стилистических приемов.
Первое, на что можно обратить внимание – не разбивка текста на четверостишья или в некоторых случаях шестистишья, а на количество слогов в строках. Для современного читателя, воспитанного на лучших образцах классической поэзии, оригинальные английские тексты однозначно покажутся дикими и примитивными, однако, не стоит забывать, что любой фольклорный текст – прежде всего устная импровизация, поэтому такие несовпадения или навешивания слогов в строке для большинства текстов скорее закономерность. Так звучит одна из строф баллады «Rose the Red and White Lily» («Алая Роза и Белая Лилея»):
Now Sweet Willy’s gane to the king’s court, (9)
Her true-love for to see, (6)
An Roge the Roun to good green wood, (8)
Brown Robin’s man to be (6).
В скобках после каждой строки указывается количество слогов, подсчитанных во время прочтения текста. Равное количество слогов наблюдается только в четных строках, но и этот принцип может не соблюдаться. Вот как это отражено в переводе одного из вариантов баллады о гордой красавице Маргарет:
Наряды ей шили из шелков, (9)
Привозимых из-за морей, (8)
Она любовалась своей красотой (11)
Много дней и ночей (6)2
В некоторый случаях может изменяться и ритмический рисунок текста, причем такие изменения могут носить довольно частый характер даже в тексте одной баллады. В переводе баллады «Fair Jannet» («Красавица Дженнет») внутри четвертой строки встречается цезура, нарушающая гладкость стиха:
«A French lord maun I wed, father?
A French lord maun I wed?
Then, by my sooth», quo Fair Janet,
«He’s ne||er enter my bed».
«За старого Галльского лорда, отец?
Быть Галльскому лорду женой?
Клянусь! – говорит она. – Никогда
Не де||лить ему ложа со мной!»3
Иногда ритмический рисунок внутри текста оказывается произвольным, что еще один раз подчеркивает импровизационный характер исполнения той или иной баллады на прмере одного из вариантов «Queen Eleanor’s Confession» («Исповедь королевы Элеонор»):
Our queen’s sick, an very sick,
She’s sick an like to die;
She has sent for the friars of France,
To speak wi her speedilie.
«I’ll put on a friar’s robe,
An ye’ll put on anither,
An we’ll go to Madam the Queen,
Like friars bath thegither».
«God forbid,» said Earl Marishall,
«That ever the like shud be,
That I beguile Madam the Queen!
I wad be hangit hie».
The King pat on a friar’s robe,
Earl Marishall on anither;
They’re on to the Queen,
Like friars baith thegither.
Королева больна, очень, очень больна,
Дух испустит она вот-вот;
Двух монахов из Франции к своему
Одру королева зовёт.
Лорду-маршалу король говорит,
Такую речь он ведёт:
«Двух монахов из Франции в этот час
Королева при смерти ждёт.
Извольте, лорд-маршал, рясу надеть,
Я тоже надену рясу;
Мы будем королеву вдвоём
Готовить к смертному часу».
«Избави Бог, – лорд-маршал сказал, —
Смертельна её вражда.
А вдруг она заподозрит обман?
Повешен я буду тогда».4
Импровизация также накладывает свой отпечаток на рифмовку. В четверостишьях чаще всего рифмуются односложные слова, по типу take-bake (кровь-любовь) в четных строках. Такая же рифмовка часто встречается и в двустишьях, разорванных рефреном. Этот принцип рифмовки становится сквозным, если речь идет о шестистишьях (take-bake-make, кровь-любовь-морковь). Очень редко рифмы может и не быть. Также есть случаи, когда слово может зарифмовать само себя по типу king-king (король-король), did-did (сделала-сделала), her-her (ее-ее). В русской переводческой традиции принято избегать двух последних приемов, однако, не следует забывать, что такая скудость или отсутствие рифмы связано с недостатком времени что-либо обдумывать: баллады исполнялись на ходу, а для слушателей было важно содержание и чувства, описываемые исполнителем. К тому же, не будем забывать, что все эти «огрехи», пинаемые отечественными критиками и теоретиками стихосложения, мастерски возводит в ранг художественного приема Роберт Бернс, и С. Я. Маршак, невзирая на свойственное ему желание облагородить переводимый текст в тех же народных балладах, волей-неволей был вынужден сохранять эту народную стилистику в лирике Р. Бернса. Так, в варианте баллады «Sheath and Knife» («Ножны и нож»), в первой строфе нет рифмы в двустишьи, разорванном рефреном, зато рифмовка рефрена совпадает (кровь-любовь):
It is talked the warld all over,
The brume blooms bonnie and says it is fair
That the king’s dochter gaes wi child to her brither.
And we’ll never gang doun to the brume onie mair.
В переводе, включенном в этот сборник, тип рифмовки рефрена соблюдается, однако, оказываются зарифмованными и нечетные строки:
По миру летит людская молва
Рактиник цветет, как его не любить
Королевна от брата сынка родила
За цветами больше нам не ходить5
Пример двустишья, разорванного рефреном из «Баллады о двух сестрах» («The Twa Sisters»):
There were twa sisters in a bower,
Binnorie, o Binnorie.
There came a knight to be thier wover
By the bonny mill-dams of Binnorie.
К двум сестрам в терем над водой
Биннори, о Биннори
Приехал рыцарь молодой
У славных мельниц Биннори.6
Пример четверостишья с отсутствием рифмы в балладе «Queen of Scotland» («Королева Шотландии»):
«In Reekie’s towers I hae a bower,
And pictures round it set;
There is a bed that is well made,
Where you and I shall sleep».
Однако в переводе этой строфы из соображения благозвучия рифма присутствует:
– Во Град Дымов поедем мы,
В картинах мой покой;
На ложе славном эту ночь
Ты проведешь со мной.7
И, наконец, пример рифмы из одного слова, баллада «Young Peggy» («Юная Пегги»):
«Tho my father saw me in Jamie’s arms,
He’ll see me there again;
For I will sleep in Jamie’s arms
When his grave’s growin green».
Хоть видел отец меня с Джемми,
Увидит еще с ним меня;
Умрет он – в объятьях Джемми
Крепко буду спать я.8
Все собиратели фольклора фиксируют все эти «огрехи» стиля, равно как и диалектные особенности каждого текста. Конечно, с первой книгой Аллана Рэмзи «The Tea-Table Miscellany» («Стихи за чаепитием») (1724) было не все так просто. Да, А. Рэмзи собирал лубки – рукописные списки баллад, работал в Адвокатской библиотеке со знаменитым Баннатейнским манускриптом (XVI век), который был первым собранием шотландских народных баллад, но в силу того, что церковь в то время получила право контролировать типографии, этот первый сборник так никогда и не был напечатан массовым тиражом. Книга А. Рэмзи получилась далеко не тематической. Кроме народных баллад в него вошли некоторые стихотворения самого А. Рэмзи, его друзей, а также несколько стихотворений времен правления Англией Карла I и Карла II. Сам А. Рэмзи предлагает столь шутливое название для своего сборника, предлагая свои песни туда, где «e’en while the tea’s fill’d reeking round» («дымится налитый чай»), позаимствовав цитату из журнала «The Spectator» («Зритель») (1711) Джозефа Аддисона и Ричарда Стила, призывавших вытащить все философствования, а также рассуждения о морали, сдобренные остроумием, из каморок и библиотек, школ и колледжей в клубы и собрания, в кофейни и чайные дома. Безусловно, А. Рэмзи ввел балладу не только в кофейни и чайные дома, но и усадил ее на скамьи библиотек, колледжей и даже университетов, потому что интерес к народной балладе подхватили епископ Томас Перси и Дэвид Херд.
О Томасе Перси, епископе Дромора и капеллане Георга III, можно сказать немало: редактор, публицист, переводчик, поэт, критик, издатель народных баллад. Он вспоминал, как на заднем дворе в куче дров нашел старую, почти непригодную рукопись с записями баллад и песен. Многих страниц в рукописи уже не было: слуги использовали ее для растопки. Сам Т. Перси писал, что «вырвал у служанки рукопись, которой та хотела растопить очаг». Поэтому во многих текстах были лакуны. Т. Перси восстановил недостающие фрагменты баллад, дописав их, как подсказывала ему фантазия и – точно так же, как и А. Рэмзи, – отполировал язык, сделав его более литературным, причем правке подверглись тридцать пять из сорока шести текстов. В 1765 году выходит его трехтомник «Relics of Ancient English Poetry» («Памятники старинной английской поэзии»). В отличие от альманахов А. Рэмзи этот сборник был посвящен исключительно народной балладе и позже дополнялся народными текстами, записанными Т. Джонсоном, У. Шенстоном и Т. Уортоном. Значение труда Т. Перси трудно переоценить. Его сборник вдохновил на дальнейшие литературные искания таких поэтов, как Роберт Бернс, Сэмюель Кольридж, Уильям Вордсворт и Вальтер Скотт, при этом Р. Бернс писал свои баллады и стихотворения на шотландском диалекте, а Вальтер Скотт даже издал свой собственный сборник шотландских народных баллад.
Совершенно иной подход к собиранию баллад был у Дэвида Херда, сначала собиравшего шотландские баллады и песни как любитель, а потом заложившего основы научной записи народных песенных текстов в Англии и Шотландии. С голоса Д. Херд записал шестьдесят героических баллад и триста песен. В 1769 году вышел сборник «The Ancient and Modern Scots Songs, Heroic Ballads etc» («Древние и новые шотландские песни, героические баллады и прочее»), который потом был дополнен и в 1776 году превратился в двухтомник «Ancient and Modern Scottish Songs» («Древние и новые шотландские песни»). Однако, чем так важен подход Д. Херда? Прежде всего, не дописыванием или восстановлением утраченных по каким-то причинам фрагментов текста. Д. Херд записывал тексты и не подвергал их никакой редакторской правке, будь то правка в угоду вкусам общества или формальная редакторская коррекция, как было со сборниками А. Рэмзи и Т. Перси. Д. Херд записывал тексты во время их живого исполнения, и поэтому он сохраняет также все диалектные особенности языка – лексические и грамматические. Затем, Д. Херд во втором издании объединяет «древнее» и «новое», показывая тем самым преемственность народной традиции. Как поясняет Д. Херд, не в праве редактор править язык, грамматику или произношение стиха по одной простой причине: редактор не обладает достаточными познаниями, к тому же тем самым он может погубить музыку сердца, которой, по мнению Д. Херда, были народная песня и баллада.
В ХIX веке появилось еще два монументальных собрания народных баллад Англии и Шотландии, о которых в отечественных предисловиях упоминали или мельком или ничего не говорили вообще. Подобно Д. Херду записывать баллады с голоса стал тогда еще никому неизвестный литератор Вальтер Скотт, который специально разыскивал тех, кто хоть в какой-нибудь мало-мальской степени сохранил устную традицию средневековых менестрелей. Кстати, было бы несправедливо приписывать все труды по собранию текстов только В. Скотту, ведь у него было три помощника – Джон Лейден, сын пастуха, самостоятельно выучившийся грамоте и современным языкам, Джеймс Гогг, доставивший В. Скотту большую часть балладного и песенного материала, при чем многое, по словам Дж. Гогга, знал он сам, и Уильям Лэдлау, впоследствии ставший у В. Скотта управляющим. Количество материала было действительно огромным, и В. Скотт не только умело адаптировал тексты, но и – в ряде случаев, к сожалению, срабатывала игра на читателя – приглаживал стиль ряда текстов, при этом создавая компилированные версии, хотя к своей чести никакой отсебятины он в народные баллады не привнес. Умалять значения труда В. Скотта все же дело неблагодарное: его трехтомник «Minstrelsy of the Scottish Border: Consisting of Historical and Romantic Ballads Collected in the Southern Counties of Scotland; With a Few Modern Date Founded Upon Local Tradition» («Песни шотландской границы: собрание исторических и романтических баллад, записанных в южных графствах Шотландии; а также новые баллады, основанные на старинных традициях») вышел в издательстве Джеймса Баллантайна в 1802—1803 годах и принес поэту, тогда еще не автору крупных исторических романов, мировую славу. В первых двух томах действительно были народные баллады, а в третьем – произведения самого В. Скотта.
В сборник В. Скотта входит обширное предисловие, комментарии перед каждой балладой, текст и перевод шотландских диалектизмов на английский язык. Во многих балладах описываются исторические события периода существования Шотландии как самостоятельного королевства, в частности события, происходившие на спорной территории, так называемой англо-шотландской границы, ныне – Скоттиш-бордерз. Например, в балладе «Battle of Outerburn» («Битва при Оттерберне») рассказано о резне между войсками Перси и Дугласа; тем же событиям посвящена и огромная баллада в двух частях «Chevy Chase» («Охота в холмах Чевиот»). Или на фоне исторических cобытий описываются коллизии любовного характера («Fair Flower of Northumberland», в этом издании – «Дивный цветок Нортумберленда»). Также в сборнике представлены баллады натурмифологического характера, вроде «The Woman of Ushers-Well» («Женщина из Ашерз-Велл»). В. Скотт не приводит вариантов одного и того же текста в своем сборнике, поскольку цель его была ознакомить читателя с народной шотландской балладой и пробудить к ней новый интерес, и такой интерес – не только к балладе, но и к фольклору в целом – разгорелся в эпоху романтизма. Такой же подход будет применять другой фольклорист – Джеймс Френсис Чайлд, профессор Гарвардского университета.
Можно было бы с легкостью отнести Ф. Чайлда к представителям сравнительно-исторической школы, однако исследователь не ставил задачи исследовать эволюцию или поэтику сюжетов, или, скажем, стилистическое своеобразие изучаемых текстов в историческом разрезе. Ф. Чайлд ставил перед собой скромную и одновременно непосильную задачу: собрать как можно больше текстов баллад и создать их каталог по принципу схожести сюжета.
Каталогизация означала в первую очередь поиск всех возможных вариантов одного текста, сведение их в одном разделе и описание источников, в которых эти тексты были записаны. Интересно, что за основу своего каталога Ф. Чайлд берет не английские сборники, а сборник Свена Грундтвига «Danmarks gamle Folkeviser» («Старинные датские баллады»). Работал же Ф. Чайлд исключительно с малоизвестными рукописями из частных коллекций, собрав таким образом триста пять текстов, многие из которых имели по несколько вариантов, некоторые – более двух десятков. Каждый текст был пронумерован, а его варианты проиндексированы. Например, балладе «The Gardener» («Садовник») присвоен номер 219, и ее варианты идут под индексами 219 А, 219 B, 219 C. Также нумеруются и строки в стихотворных текстах. Перед каждой балладой идет краткий обзор рукописей и анализ изменений сюжета. В конце каждого тома – комментарии к текстам и диалектизмам.
Труд Ф. Чайлда стал классическим. Впервые он вышел десятитомным изданием и назывался «The Collection of English and Scottish Ballads» («Собрание английских и шотландских баллад») c 1882 по 1892 годы. Позже издание для удобства публикации было отредактировано и превратилось в пятитомник под тем названием, под которым мы знаем его теперь – «The English and Scottish Popular Ballads» («Английские и шотландские народные баллады»). Примечательно, что каждый том был тематическим, и в этом принцип каталога также оказался выдержан. Поскольку последний том увидел свет уже после смерти своего создателя, то в авторском предисловии сохранились названия для первых восьми: т.1. – баллады о сверхъестественных существах (эльфы, баруни, пикси и пр.), т.2. – баллады о трагической любви, т.3. – прочие трагические баллады, т.4. – нетрагические баллады о любви, т.5. – баллады о Робине Гуде, его последователях и друзьях, т.6. – баллады о других разбойниках, главным образом, о разбойниках с англо-шотландской границы, пограничных набегах, междоусобных войнах и пр., т. 7. – исторические баллады, в частности об исторических лицах и событиях и т. 8. – прочие баллады, преимущественно юмористические, сатирические и бурлескные; а также образчики моралите и духовных песен, а также все прочие образцы, не вошедшие в предыдущие тома.
Безусловно, были и другие сборники после собрания Дж. Чайлда, однако даже сегодня его труд считается наиболее фундаментальным. Что касается этого издания, то здесь представлен довольно широкий тематический диапазон переведенных текстов, как переводимых ранее, так и до настоящего времени неизвестных русскоязычному читателю. Источником текстов служило собрание Дж. Чайлда, и если приводятся варианты перевода, то указывается индекс версии текста по этому собранию. Имена персонажей записаны согласно современным нормам произношения, однако в двух балладах намеренно сохранено диалектное написание имени Элеоноры Аквитанской. Вторым источником послужил сборник «A Book of Old English Ballads» («Книга старинных английских баллад»), из него был взят текст «Fair Rosamond» («Прекрасная Розамунда»). Тексты «Greensleves» («Зеленые рукава») и «Scarborough Fair» («Ярмарка в Скарборо») взяты из открытых источников. Исключение составляют две скандинавские баллады – «Herr Mannelig» и «Varulven», поскольку их русская версия и ритмизация выполнены по подстрочникам и современным музыкальным композициям. Поскольку в подстрочниках к скандинавским балладам есть существенные расхождения, первоначальная идея включить в сборник скандинавские баллады сошла на нет. Однако, изначальное название – «Песни северного ветра» – осталось.
Многие баллады и их вариации до сих пор ждут своего переводчика, который не облагородит и олитературит оригинальные тексты в угоду читателям, критикам и горе-переводчикам, признающим только классический стандарт русской поэзии XIX века, а сохранит их изначальную сюжетную и стилистическую дикость и простоту, с которой почему-то так жаждут бороться. Ждет так же баллада и подробного литературоведческого, исторического и культурологического изучения.
А пока пусть поет дикий северный ветер и поет свои песни.
Алексей Щуров
Чайлд-Уотерс
- Чайлд-Уотерс молочному жеребцу,
- В конюшне гриву гладил рукой.
- К Чайлд-Уотерсу девушка подошла,
- Сияла она, как день, красотой:
- – Добрый Чайлд-Уотерс, господь с тобой,
- Пусть бог тебя, мой милый спасет!
- Был длинным мой золотой поясок,
- Но нынче не сходится он и жмет.
- Зеленый наряд, что свободен был,
- Теперь мне на чрево давит и жмет:
- Оно раздулось, оно хранит
- Дитя – любви нашей сладкой плод.
- – Красотка Эллен, коль ребенок мой,
- Как ты говоришь, – Уотерс в ответ, —
- Два графства – Чешир и Ланкашир —
- Я дам тебе в лен – и прощай навек.
- Красотка Эллен, коль ребенок мой,
- Как ты говоришь, тебе я отдам
- Два графства – Чешир и Ланкашир —
- И сын мой наследником будет там.
- Она отвечает: «Чайлд-Уотерс, молю,
- Ты лучше в уста поцелуй меня,
- Обширны Чешир и Ланкашир,
- Но мне не нужны они без тебя.
- Мигни мне, Чайлд-Уотерс, желанный мой,
- Порадуй скорее вниманьем меня.
- Зачем мне Чешир и Ланкашир,
- Коль жить мне, любимый мой, без тебя?»
- – Завтра на север я еду верхом.
- Эллен, бежит путь дальний туда.
- Должна отправиться ты со мной:
- Бесценна твоя, Эллен, красота.
- – Молю, милый Чайлд-Уотерс, меня
- Возьми с собою хоть как пажа!
- – Коль так ты пажом захотела быть
- И мне прямиком говоришь, Эллен,
- Обрежь тогда свой зеленый наряд
- На дюйм повыше своих колен.
- И пряди златые ты подстриги
- На дюйм повыше от края бровей.
- По имени не обращайся ко мне —
- И будешь одним из моих пажей.
- Весь день на коне Чайлд-Уотерс мчал,
- Паж рядом бежит, вспотело чело;
- А сей рыцарь так благороден был:
- Не предложил Эллен сесть в седло!
- Весь день Чайлд-Уотерс ехал верхом,
- А паж босым сквозь ракитник бежал.
- Ах как благороден наш рыцарь был:
- Обуться пажу он и не предлагал!
- – Помедли, – молит Эллен, – мой друг,
- Зачем ты так скор? Я не чувствую ног.
- Дитя от тебя – и только! – клянусь;
- Оно бьется так, что порвет мне живот!
- Чайлд-Уотерс в ответ: «Гляди: водопад.
- Повыше чуть брод – такова здесь река».
- – Богом клянусь, – Эллен молвит в ответ, —
- Что в жизни не плавала я никогда.
- Пришлось войти в реку красотке Эллен —
- По подбородок в воду зашла:
- – Теперь только господа я молю,
- Чтоб этот поток я переплыла.
- Вздулась одежда Эллен пузырем —
- Так в этой реке вода солона,
- А мерзкий, о боже, Чайлд-Уотерс смотрел,
- Как деве преграды чинит река.
- Эллен сразу, выбравшись из воды,
- К коню Чайлд-Уотерса подошла,
- А всадник сказал ей: «Красотка Эллен,
- Смотри, куда доля тебя занесла.
- Вон там – замок, видишь, красотка Эллен?
- Ворота червонным златом горят.
- В нем – дюжины две прекраснейших дев,
- Чьи прелести красой мир затмят.
- Вон там видишь замок, красотка Эллен?
- Червонным там золотом башня горит:
- В ней – дюжины две прекраснейших дев,
- Я ложе делю с самой милой из них».
- – Чайлд-Уотерс, я вижу замок вдали,
- Ворота червонным златом горят.
- Да смилуется господь над тобой,
- И ангелы божии дом твой хранят!
- Чайлд-Уотерс, я вижу замок вдали,
- Ворота червонным златом горят.
- Тебя и прекрасную даму твою
- От бед пусть ангелы сохранят!
- Двум дюжинам самых прекрасных дев
- Из замка пришла пора в мяч играть,
- А самой прекрасной из них, Эллен, —
- Коня в стойле накрепко привязать.
- Двум дюжинам самых прекрасных дев
- Из замка в тавлеи пора играть,
- А самой прекрасной из них, Эллен, —
- Коню в стойле корму побольше задать.
- Сестра Чайлд-Уотерса тут как тут
- И брату такие слова говорит:
- – Не паж, а красавчик такой у тебя,
- Каких не видала земная юдоль.
- Таких не видала земная юдоль:
- Лицом он пригож, но брюхат он на вид,
- И пояс не сходится, глянуть изволь.
- Прошу тебя, Чайлд-Уотерс, мой брат,
- Пажа отпусти со мной в мой покой.
- – Пажу, что бежит по болотам и мхам,
- Пристало из миски с колен ужин есть
- На кухне с прислугою у огня,
- А не в покой к красавице лезть,
- Наряд чей богат и роскошней дня.
- Пускай с удальца слетает вся спесь.
- Отужинав, все почивать разошлись,
- А Чайлд-Уотерс пажу говорит:
- – Послушай, молодчик-паж, что тебе
- Сделать властитель твой повелит.
- Сейчас поживее в город спустись,
- По улицам да закоулкам беги,
- Но чтоб покрасивее шлюху привел —
- В объятьях ее хочу ночь провести.
- Ее на руках принесешь ко мне, паж,
- Чтоб ног не замочила в пути.
- Бежала со всех ног вниз, в город, Эллен,
- Все улицы и тупики обошла —
- И вот куртизанку – красивее нет —
- Она к Чайлд-Уотерсу принесла,
- Чтоб ног та не замочила в пути.
- С Чайлд-Уотерсом гостья на ложе легла.
- – О добрый Чайлд-Уотерс, тебя я прошу,
- Позволь у постели твоей на полу
- Мне сжаться в комок и так ночь провести:
- В твоем замке все отказали пажу.
- Прошла эта ночь, чуть зарделся рассвет,
- Проснувшись, Чайлд-Уотерс крикнул: «Вставай!
- Эй, паж, просыпайся, да в стойло беги,
- Пшеницы да сена коню задай
- Отборным черным овсом накорми,
- Я покидаю замок, лентяй!»
- Красотка Эллен с трудом поднялась
- И в стойло пошла жеребца кормить.
- Овса и сена с зерном задала:
- Сегодня Чайлд-Уотерс должен отбыть.
- К стене спиной прислонилась она —
- Ужасно и громко кричать начала.
- Стонать принялась так, что милая мать
- К сыну в покои незваной пришла.
- – Сын мой, Чайлд-Уотерс, – молвит она, —
- Скажи, не сглазил ли кто из слуг?
- В стойле стенает и криком кричит
- Неупокоенный злобный дух
- Или девица не может стерпеть
- Схваток и тяжких родильных мук?
- С постели Чайлд-Уотерс медленно встал,
- Рубашку из шелка он натянул,
- Но после сменил на белый наряд
- И громко на весь покой он зевнул.
- К конюшне придя и став у двери,
- Чайлд-Уотерс застыл на месте столбом:
- В конюшне лежит красотка Эллен
- В конюшне лежит красотка Эллен
- И песня ее – жалобный стон:
- – Усни, мой малыш, засыпай, дитя!
- Баюшки-баю, пора почивать.
- Как жаль, что отец твой – не король:
- Придется нам на соломе лежать.
- – Довольно! – Чайлд-Уотерс в конюшню вошел. —
- Стонать перестать, дорогая Эллен!
- В один день окрестим мы наше дитя
- И свадьбу сыграем на зависть всем!
Алая Роза и Белая Лилея
- У Белой Лилеи и Алой Розы
- Любимая мать умерла.
- Отец на скверной женился особе:
- Была она к сестрам зла.
- У той злобной дамы два сына было —
- Юнцы хороши собой.
- Один из них с Алой Розой слюбился,
- А с Белой Лилеей – второй.
- Они запирались в большом покое
- И пели во все голоса
- Веселья такого давно не бывало
- В обширных владеньях отца.
- Но их услышала мачеха злая,
- К покою девиц подойдя:
- – Клянусь, что затею я вашу сломаю,
- Умолкните вы у меня!
- К себе вызывает старшего сына:
- – О сын мой, ко мне подойди!
- Боюсь, что время пришло, мой милый,
- В море на службу идти.
- – Коль, милая матушка, так вы боитесь,
- Мой долг – приказ выполнять,
- Но мне поклянитесь, что с Алою Розой
- Не будете вы враждовать.
- – Мой старший сын, язык придержи-ка,
- Вражда, словно тень, уйдет;
- Но Алую Розу любить запрещаю:
- Сердце она разобьет.
- Вот младшего сына она вызывает:
- – О сын мой, ко мне подойди!
- Боюсь, что время пришло, мой милый,
- В море на службу идти.
- – Коль, милая матушка, так вы боитесь,
- Мой долг – приказ выполнять,
- Но мне поклянитесь, что с Белой Лилеей
- Не будете вы враждовать.
- – Мой младший сын, язык придержи-ка,
- Вражда, словно тень, уйдет;
- Вторую сестру любить запрещаю:
- Сердце она разобьет.
- Алая Роза с Белой Лилеей
- Любимым смотрят вслед;
- Затихло пение в их покое —
- Так их застал рассвет,
- А злая мачеха снова у двери:
- Знать хочет сестер секрет.
- – Сестрица, – Лилея Белая молвит, —
- Пора из Барнсдейла бежать.
- Зачем оставаться нам в этом доме
- И в горе дни коротать?
- Выше колен зеленые платья
- Подрезали сестры быстрей,
- Кудри они золотые остригли
- На дюйм повыше бровей,
- И вот в часовню, где их крестили,
- Сестры сбежали скорей.
- Там сестры себе имена изменили,
- Им вот что пришло на ум:
- Одна сестра нынче милый Уильям,
- Вторая – Роджер-Шептун.
- Они поклялись, что в беде на помощь
- Сестра к сестре придет,
- Когда три раза подряд девицу
- Охотничий рог призовет.
- Служить королю пошел милый Уильям —
- Любимого при дворе найти,
- А Рождер-Шептун в лес зеленый подался
- К Бурому Робину в стрелки.
- Однажды стрелки метать камни стали —
- Кто дальше и тяжелей,
- А Рождеру стеречь приказали:
- Ведь был он всех слабей.
- Спиной прислонился Роджер к дубу,
- Вздохнул – попал впросак;
- Тут как тут молвит Бурый Робин:
- – Женщина стонет так.
- – Узнал ты меня по кудрям золотистым?
- Или так алы мои уста?
- Моих грудей молочно-белых
- Не видел ты никогда!
- – Не по кудрям золотистым знаю,
- И не по алым губам,
- Не по обнаженным молочно-белым
- Красивым твоим грудям:
- Кто бы в жилище к тебе ни зашел бы —
- Увидел бы женщину там.
- – Так ты пробирался ко мне в жилище,
- Тварь, лицемер, подлец!
- В руке моей нож – готовься к смерти,
- Тебя я зарежу, лжец!
- А Бурый Робин сказал ей в ответ:
- – Я в дом к тебе войду,
- И ножик из твоей руки
- Я быстро заберу.
- В жилище дверь сломал Бурый Робин
- Ночью, в десять часов, —
- И к часу дня пополудни у девы
- Под сердцем бьется сынок.
- Дни пролетели, месяцы – следом,
- Срок наступил рожать.
- Не может роженица вынести боли,
- Служанку хочет звать.
- И тут как тут встрял Бурый Робин:
- – Какая в ней нужда?
- Сумею и без нее принять роды,
- Разве не справлюсь я?
- – Знай: так же, как меня мать рожала,
- Так буду и я рожать.
- Рыцарям здесь нечего делать,
- Не им роды принимать!
- Возьми рог охотничий скорее,
- Три раза протруби:
- Мой брат при дворе королевском служит,
- Сюда его приведи.
- – Ах, брат у тебя и его больше любишь?
- Моя любовь не нужна?
- В треклятый рог не протрублю я —
- Труби в него сама!
- Она к губам рог приложила,
- Трижды в него трубит —
- Услышал при дворе милый Уилли
- На зов скорее мчит.
- Вскочил во гневе Бурый Робин —
- Яростный он и злой:
- – В жилище к девице не войдешь ты:
- Сперва сразись со мной!
- Внутри они дрались на мечах,
- До самого до темна,
- Алую Розу легко Робин ранил —
- На пол кровь потекла.
- К стене спиной она прислонилась.
- – Робин, услышь меня!
- Хоть я сражаюсь тебя не хуже,
- Не муж, а женщина я!
- На футов семь отскочил Бурый Робин:
- – О горе! Этот грех – мой:
- В жизни бы женской крови не пролил!
- Все только ради той,
- Чье имя Белая Лилея,
- Славная красотой!
- Смеется вдруг Белая Лилея,
- Радостна и весела:
- – Год или больше живу с тобою,
- А ты не узнал меня!
- Не кончился месяц – слух повсюду
- Крепкие корни пустил:
- Бурому Робину в чаще зеленой
- Сына стрелок родил.
- Проник слух и во двор королевский,
- Достиг ушей короля.
- – Честью клянусь! – король воскликнул. —
- Не верю в это я!
- Весело Дерзкий Артур рассмеялся,
- Так королю говорил:
- – Кто-то нелепую шутку придумал
- И по стране распустил.
- – Коня мне седлайте! – король воскликнул. —
- Стрелы и лук подать!
- Я сам в зеленый лес отправлюсь
- Воочую все увидать.
- Дерзкий Артур королю отвечает:
- – Тогда еду с вами я.
- Пажа хочу, государь, разыскать я:
- Сбежал он от меня!
- В зеленом лесу они гнали оленей,
- Весь день скакали вдвоем.
- Увидели в чаще лесной под вечер
- Бурого Робина дом.
- Тут король что-то заметил и молвил:
- – Артур, туда погляди!
- Не твой ли юный паж отдыхает
- Под деревом в тени?
- Тогда Артур в охотничий рог
- Пронзительно трубит.
- Вскочил Милый Уильям и со всех ног
- К хозяину бежит.
- – Ты мяса не ел, Милый Уильям,
- Иль денег не видал?
- Иль словом тебя оскорбили,
- Что ты от меня сбежал?
- – Ко мне добры вы были, хозяин,
- Отказа ни в чем не знал,
- В веселый зеленый лес я подался
- И брата повидал.
- И тут король взялся за дело:
- – Ответь, красавчик, нам
- Кто дом построил под тем дубом,
- Кто обитает там?
- – Простите, – ответил Милый Уильям, —
- Cказать я не могу.
- Прошу вас к дому не подходите:
- Накличите беду.
- – Язык, красавчик-паж, придержи-ка!
- Совет я не приму:
- Войду я в дом и сам разузнаю,
- Что там и к чему.
- Они соскочили с коней белоснежных,
- В дом входят, забыв про страх
- И видят они, как у Белой Лилеи
- Сын сладко спит на руках.
- – Троном клянусь! – король восклицает. —
- Молва изрядно врет:
- Вместо разбойника в этом доме
- Прекрасная дама живет!
- И тут решила Алая Роза,
- Колено преклонить:
- – О государь благородный, позвольте
- Вам все объяснить.
- Отец наш – лорд из Барнсдейла богатый
- Но матушка умерла.
- Он злую женщину взял себе в жены —
- Не ведали мы добра.
- Два сына у злой мачехи было —
- Солнцу равны красой.
- Сестра моя одного полюбила,
- Сердце отдал мне второй.
- И Дерзкий Артур так тогда молвил
- (Он с королем рядом встал):
- Жизнью клянусь, что в этом мальчишке
- Я Алую Розу узнал!
- С охоты вернулся и Бурый Робин,
- Принес оленя в дом.
- Но увидав короля, испугался
- И к двери отпрянул он.
- За руку король его взял и молвил:
- – Не причиню зла тебе.
- С зеленым лесом скорее прощайся:
- Жить будешь при дворе.
- Трепетно Белой Лилеи сына
- Король на руки берет.
- – Будет служить он стрелком мне верным,
- Как только подрастет.
- Два пояска золотых и два платья
- Зеленых, как листва,
- Король приказал для сестер доставить:
- Пусть блещет дам краса.
- В соборе пресвятой Марии
- Две свадьбы кряду идут;
- Молва за миг всю страну облетела,
- Колокола поют.
- Заговорила Алая Роза,
- При всех смеется она:
- – Если бы мачеха здесь оказалась,
- Что бы запела тогда?
Большой шелки c острова Cьюл Cкерри
- Земная нянюшка дитя
- Качает в люльке и поет:
- – Кто твой отец, не знаю я
- И не скажу, где он живет.
- Вдруг у изножья странник встал,
- И так младенцу говорит:
- – Я твой отец, мое дитя,
- Хотя земли дух мне претит.
- Я человек лишь на земле,
- А в море – верткий я тюлень.
- Мой дом – утесы Сьюл Скерри,
- Что на волну бросают тень.
- – О нет! – воскликнула она. —
- Сам шелки предо мной предстал!
- Покинул остров Сьюл Скерри,
- И мне дитя свое отдал!
- Он золота кошель достал,
- Ей на колени положил,
- Сказав: «Сынка мне отдавай,
- Тебе за труд я заплатил.
- Пригреет солнце Сьюл Скерри,
- На камни теплый луч падет,
- И буду я сынка учить
- Играть в волнах и в глуби вод.
- Ты выйдешь замуж за стрелка,
- Стрелок умел – то знаю я.
- Он первым выстрелом убьет
- Малютку-сына и меня».
Уолтер Лесли
- Был полдень понедельника, второго октября,
- К красотке Уолтер Лесли приехал – и не зря.
- К девице стул придвинул и тихо к ней подсел:
- – Зимой поедешь в Конланд со мной делить постель?
- Стакан он взял сразу ей выпить предложил,
- Но вряд ли дева знала, что сделать он решил.
- Украсть ее задумал, а не вина налить.
- – Зимой поедешь в Конланд со мной постель делить?
- Стакан иль два испиты – печали не бывать.
- Явился Джорди Лесли – в охапку деву хвать!
- Связал ее он крепко, чтоб на коня взвалить.
- – Зимой поедешь в Конланд со мной постель делить?
- Стоит мать на пороге – как солона слеза!
- Не дочь, а пыль дороги увидели глаза.
- Не дочь, а сабель отблеск увидела вдали.
- – Зимой поедешь в Конланд со мной постель делить?
- Приехали в таверну – тут слуги подоспели:
- Постель постлать невесте и жениху сумели.
- С изюмом пудинг и пирог смогли гостям подать.
- – Зимой поедешь в Конланд со мной в постели спать?
- Все гости – сыты и пьяны – уходят после спать,
- Оставив молодых в одной постели почивать.
- Он деву до белья раздел и уложил в кровать:
- – Зимой поедешь в Конланд со мной в постели спать?
- Так утомился Уолтер, что сон его сковал.
- А девушка решила: свободы миг настал!
- С постели соскочила, оделась поскорей:
- – Я не поеду в Конланд с тобой делить постель!
- Без башмаков и без чулок, сквозь вереск и по мхам
- Долин, низин и топей, она бежит к холмам.
- Близка погоня, стали кричать и вслед палить:
- – Зимой поедешь в Конланд со мной постель делить?
- Будь прокляты болота, где Дуффус-холл стоит:
- В них вязнут наши кони, наш предводитель спит.
- Уснул он сном глубоким – так крепок старый хмель!
- Никто не едет с Лесли делить зимой постель!
- – Мне лучше в Дуффус-холле хмель лэрдам продавать
- Чтоб проклятого Лесли мне больше не видать!
- Ни за какие деньги иль пива старый хмель
- Я не поеду в Конланд зимой делить постель!
- Мне прозябать на рынке у Дуффусов милей,
- Не видеть лишь бы Лесли соломенных кудрей!
- И даже если б Лесли хвостом их завязал
- Я не поеду в Конланд, чтоб он со мною спал!
- Девица хоть прекрасна и телом хороша,
- Но не имеет Лесли в карманах ни шиша.
- Ее мать так богата, но пташки след простыл!
- Не едет дева в Конланд спать с тем, кто ей не мил!
Убитый рыцарь
- Разум сердцу не указ,
- Я безумству рад,
- Брел я как-то целый день
- И набрел на сад.
- Шел и шел я, а любовь
- Сердце в плен взяла:
- У ограды дева спит —
- Чудо как мила.
- Целовал ее в уста,
- Тормошил рукой:
- – Пробудись, краса моя,
- Спишь ведь день-деньской.
- Сердце ужасом полно,
- Ноет и щемит:
- Сад у твоего отца —
- Рыцарь там убит.
- – Сокол у него каков?
- Пес каких кровей?
- Меч его в лежит в ножнах
- Золота ценней?
- – Сокол улетел давно,
- Конь в узде стоит,
- Обнаженный меч весь в крови,
- Рыцарь мертв лежит.
- – А в каких он был чулках?
- В башмаках каких?
- Плащ каков был? А камзол?
- Разглядел ты их?
- – Алый у него камзол,
- Красный плащ в крови,
- На шнуровке башмаки,
- И черны чулки.
- Локон злат расчесан был,
- Лег он на чело.
- – Расчесала я вчера, —
- Горек девы вздох. —
- Кто найдет перчатки мне,
- Даст мне башмачки?
- Милый мертв – и кто теперь
- Скрасит дни мои?
- – Я перчатки вам подам,
- Дам и башмачки.
- Милый ваш мертв – я теперь
- Скрашу ваши дни.
- – Я заботу не приму:
- Вас не знаю я.
- Милый мертв – пускай господь
- Сбережет меня.
- Рыцарь пальцы белы сжал,
- Дева рвет власы;
- Маску он с лица сорвал:
- – Больше не скорби!
- Я – твой, ну а ты – моя,
- Мне верна в любви!
- Вместе будешь жить со мной,
- Зла не зная, ты.
Капитан Уорд и «Радуга»
- Вставайте все матросы под барабанный бой:
- Плывет корабль пиратский из дали голубой!
- Сам Уорд корабль грозный свой на нас ведет в атаку,
- Раз в тысячу лет знает мир подобного вояку.
- К нам хочет он вести корабль и братию свою
- Шестого января пират письмо шлет королю:
- «Коль ваш король, пока пишу, меня и знать не знает,
- Пусть злата тридцать сундуков мне в откуп отсылает».
- – Ну нет! – король изрек. – Ему не сдамся ни за что!
- Им всей Испании король обманут был легко,
- Французов тоже он предал – как слову пса поверить,
- Коль может дерзостный корсар так лгать и лицемерить?
- И приказал тогда король корабль снаряжать,
- Он имя «Радуга» носил – прекрасней не назвать.
- Теперь плывет он по морю и на борту исправно
- Несут морскую службу пятьсот матросов славных.
- От «Радуги» бежали прочь голландцев корабли,
- Испанский бриг, французский барк с ее пути ушли.
- Вошел корабль в воды, где прячется пират.
- – Где капитан ваш? – громко уж с «Радуги» кричат.
- – Вот я! – Уорд в ответ. – Плыву к вам из дали морской.
- Был королевским ваш корабль – теперь он будет мой!
- – Король наш опечален, – так с «Радуги» в ответ, —
- Нет хуже флибустьера на море за сто лет.
- Торговых наших кораблей ты не щадишь, пират,
- И потому вестям с морей король совсем не рад.
- Отборных медных ядер град – их было пятьдесят —
- Послала метко «Радуга» во вражеский фрегат.
- Ни щепки не летит с бортов, и уцелел бушприт,
- И ядрами стальными Уорд по «Радуге» палит.
- – Огонь! Огонь! – кричит Уорд. – Гремит пускай пальба!
- Кто первый сдастся – гнить на дне трусливого судьба!
- Испанца с турком я топил, голландец гордый пал,
- Но англичан не трогал я – такой зарок я дал.
- И если б с вашим королем я повстречался в море,
- То храбрый Эссекс был бы жив, а я не знал бы горя.
- Вы Англии всей королю скажите за меня:
- На суше повелитель – он, король на море – я!
- Напрасной с «Радуги» была без удержу пальба,
- И, расстреляв весь арсенал, обратно поплыла.
- – О, государь, вернулись мы, не сделав ничего:
- Корабль Уорда крепок, и нам не взять его.
- – О боже! Трое верных слуг пропали у меня! —
- Король вcкричал. – Кого из них не отдадут моря?
- – Лорд Клиффорд, Камберленда граф, был верным вам слугой,
- Как понимаете, вторым был славный лорд Маунтджой,
- Был храбрый Эссекс третьим, от битв он не бежал,
- И он из-за Уорда в морях навек пропал.
Святая обитель
- У Анни покой был дорогой
- Из камня и известняка.
- Вилли приехал к милой своей,
- Когда луна в небе взошла.
- В покои Анни стучится он,
- Зовет девицу, моля:
- – Милая Анни, прошу, открой,
- Впусти же к себе меня
- – Нет, – милая Анни ему в ответ, —
- Зачем мне впускать тебя?
- – Отец дал клятву; хочешь узнать —
- Придется впустить меня.
- Отец мой клятву дал сгоряча
- Что вместе нам не бывать
- А мать другую клятву дала:
- В невестках тебя не знать.
- – Сказал бы ты, Вилли, это тогда
- На первом свидании мне —
- Ничто бы не пробудило в тот миг
- Любви ответной к тебе.
- Уйду монахиней я в монастырь, —
- Молвила Анни в сердцах.
- – Уйду монахом я в монастырь, —
- Вильям ответил в слезах.
- Милая Анни к отцу пошла,
- К матушке – ни ногой:
- Скажет отец, достойна ль она
- В обители жить святой.
- – Молю я тебя, дорогой отец,
- Выполнить просьбу мою:
- Хочу жить монахиней в монастыре
- И там встретить смерть свою.
- – Желанью твоему, дочь моя,
- Преград не будет, о нет!
- Живи монахиней в монастыре,
- Умри там на склоне лет.
- Едут и едут дочь и отец —
- И вот монастырь предстал.
- Привратницу увидали они —
- Ее чепец златом сиял.
- – Сестра привратница, мне ответ,
- Скорее дайте, молю.
- Хочу жить монахиней в монастыре
- И здесь встретить смерть свою.
- – Легко тебе ответ, дева, дам,
- Получишь что хочешь ты.
- Монахиней скромной здесь живи,
- Здесь же ты и умри.
- Прежде чем станешь монахиней ты,
- Обет прими святой.
- В уста мужчин не целовать
- Под солнцем и луной.
- Второй обет – это тяжкий труд,
- Коль здесь ты будешь жить.
- И худший – третий: в церковь тебе
- Вовек уж не ходить.
- – Прежде чем стану монахиней я,
- Обет принимаю святой
- В уста мужчин не целовать
- Под солнцем и луной.
- Второй – тяжкий труд – принимаю я:
- Отныне здесь мне жить.
- И третий – худший – приму: вовек
- В церковь мне не ходить.
- Милая Анни семь долгих лет
- Монахиня в монастыре.
- А милый Вильям чахнет с тоски,
- Лежит на смертном одре.
- Мой сын, утешит, может, тебя
- Лорда иль герцога дочь?
- Иль от смертельной болезни, сын,
- Тебе уж не помочь?
- – О мать, утешить не сможет меня
- Лорда иль герцога дочь.
- Лишь милая Анни из монастыря
- Сумеет мне помочь.
- В шелка милый Вильям был облачен,
- В злато он был одет,
- И точно сказать никто бы не смог —
- Девица он или нет.
- Едут и едут все мать и сын,
- Пока монастырь не предстал.
- Привратницу увидали они —
- Ее чепец златом сиял.
- – Сестра привратница, мне ответ,
- Не дайте девице пропасть!
- Хочу в обитель святую попасть,
- Анни милую повидать.
- – Легко тебе ответ, дева, дам,
- Получишь что хочешь ты.
- Войди под нашей обители свод
- И милую Анни узри.
- Дочь герцога или лорда она,
- Но долго здесь живет.
- Выходит Анни – и тут же лик
- Любимого узнает.
- Приблизился милый Вильям к ней
- В уста хочет целовать,
- Но тихо шепчет она ему:
- – Обет я должна соблюдать.
Гил Брентон
- Гил Брентон за морем в лесу
- Сосватал девицу-красу,
- Дают в приданое за ней
- Сто сорок добрых кораблей.
- Вот сорок – с пивом и вином,
- Вторые – с хлебом и зерном,
- С мускатным виноградом – третьи,
- С мукой – еще по сорок в клетях,
- По сорок – злато в дар везли,
- Последние – в залог любви.
- Вдовы сын, Вилли, стременной,
- Вослед бежал за госпожой.
- Хоть чуден свадебный убор,
- Невесте слезы застят взор.
- Наряд шитьем цветов цветет —
- Ручьем невеста слезы льет.
- – Откуда в туфельках вода?
- Или от ветра шла слеза?
- Иль грустно вам, что в этот раз
- Напутствий матушка не даст?
- А, может, не хотите плыть,
- Гил Брентону невестой быть?
- – Воды нет в туфельках моих,
- И слез от ветра никаких,
- Гил Брентону невестой рада
- Я быть, да только вот досада:
- Я плачу, вспомнив всякий раз,
- Что мать напутствия не даст.
- Красавчик-паж, в стране твоей
- Обычаи, как и в моей?
- – О нет, – он молвил. – Вам у нас
- Придется туго всякий раз:
- Девиц семь королевской крови
- Король наш в жены брать изволил,
- Но утром груди отрезал,
- И прочь с бесчестьем изгонял.
- Вы к нам прибудете, а мать
- Прикажет стул златой подать
- Девица вы иль нет – весь день
- Сидеть на нем вам, словно пень.
- Вы девственны – вам путь тогда
- В постель к супругу, госпожа.
- А коль уверенности мало,
- Нанять служанку вам пристало.
- Вот замок, наконец; и мать
- Велит златой стул деве дать.
- Девица или нет, она,
- Весь день на нем сидеть должна.
- Потом служанку, что ждала
- В покоях, дева наняла:
- – Пять сотен фунтов получи,
- Но с королем ночь проведи.
- Умолкнул колокольный звон,
- Вечерней мессы спет псалом,
- Гил Брентон с девой мир блюли,
- Пока ко сну не отошли.
- – О одеяла, вас молю,
- Подушки, на которых сплю,
- И простыни, поведать правду
- Сейчас я снова повелю:
- Чиста ли дева, что сегодня
- Со мною встала к алтарю,
- Чиста ли та, что мне дарила
- Сегодня девственность свою?
- – Пред алтарем с тобою встала
- Та, что утратила свой дар,
- В постели ты познал другую —
- Благой невинности фиал!
- Твою супругу мучат боли:
- Родит она в своих покоях!
- В зал муж разгневанный сбежал
- И мать свою скорей позвал:
- – Несчастней мужа – я им стал! —
- Еще крещеный мир не знал!
- Любил ее покорной девой,
- А в жены взял брюхатой стервой!
- – Мой сын, побудь с гостями здесь,
- Уж я ее умерю спесь!
- Сама в покой тот расписной
- Пойду расправлюсь с девкой той.
- Сурова королева-мать:
- Идет к невестке дверь ломать.
- Сильна старуха-королева:
- С петель в один миг дверь слетела!
- – От лэрда или мужика,
- Иль конюха ты понесла?
- – Ни конюх, ни мужик, ни лэрд!
- Ко мне не прикасался смерд.
- Пред вами на коленях я.
- Молю, послушайте меня.
- Нас было семеро сестер,
- Краса чья затмевала взор.
- Семь лет одно занятье знали:
- Рубашки принцам вышивали.
- В субботу, в полдень – так случилось —
- Работа наша завершилась.
- Метали сестры жеребья,
- Кому гулять в лесу полдня.
- Увы мне! Горькую судьбу
- Мне, самой младшей, в том роду
- Пришлось познать. Был жребий мой
- Идти гулять совсем одной.
- Нарвать тимьяна, розмарина,
- Побеги терна и лещины,
- И алых роз на пол постлать,
- Чтоб милость матушки снискать.
- Я ни цветка не сорвала —
- Передо мной предстал тогда
- Прекрасный рыцарь; спору нет
- Он чисто был в тот день одет,
- Не знали пыли башмаки,
- И дороги его чулки.
- Клянусь, он не простолюдин,
- И явно королевский сын.
- Неважно дева иль жена —
- Весь день держал в лесу меня.
- Неважно дева иль жена —
- Он ночью отпустил меня.
- Златой мне локон подарил
- И сохранить его просил.
- Агатовые бусы дал —
- От бед спасут, так он сказал.
- Злат перстень – дар еще один
- Хранить должна я до седин.
- И перочинный нож отдал,
- Беречь его как жизнь сказал.
- – Где ж эти редкие дары,
- Что в чаще получила ты?
- – Готова я их показать.
- Служанка, мой ларец подать!
- Грыз королеву смутный страх,
- Но вот дары – в ее руках.
- – Побудь здесь, доченька, пока.
- Пойду собью я спесь с сынка.
- В зал королева-мать сошла
- И сына тут же позвала.
- – Где перстень злат, что до седин
- Беречь мог только ты, мой сын?
- Где перочинный нож? Тебя
- Его беречь велела я!
- И где же локон золотой,
- Который носишь ты с собой?
- Агатовые бусы где,
- Которые спасут в беде?
- – Я все их девушке отдал,
- В лесу ее я повстречал.
- Отдал бы весь отцовский лен —
- Увидеть бы ее взамен.
- Коль пташкой завладеть сумею,
- Всех замков я не пожалею!
- – Мой сын, оставь свои сомненья:
- Та девушка в твоих владеньях.
- И замки отдавать не стоит:
- Та пташечка в твоих покоях.
- Семья весь месяц прождала —
- Жена сыночка родила,
- На чьей груди писал писец:
- «Гил Брентон – славный мой отец».
Чайлд-Оулет
- Леди Эрскин сидит в покоях,
- По шелку шитьем занята,
- Чайлд-Оулет с цепью златою
- Ходит туда-сюда.
- Однажды ему леди Эрскин
- Велит – ох зла госпожа:
- – Слишком богат лорд Рональд,
- Ему ты наставь рога.
- – О нет! – ответил Чайлд-Оулет. —
- Ведь сын я его сестры!
- И дядю не опозорю
- По прихоти госпожи!
- Леди из-под кровати
- Нож перочинный берет,
- За зелен корсаж втыкает —
- Струйкою кровь течет.
- В спальню лорд Рональд входит,
- От боли стонет жена.
- – На кремне чей крови брызги?
- Иль ты была не одна?
- – Чайлд-Оулет, твой племянник,
- Скрылся из спальни моей;
- Была бы тебе неверна я —
- Сделал бы шлюхой своей!
- Чайлд-Оулета сразу схватили —
- В темницу его заточить.
- Собрались все слуги лорда
- Решить, как его казнить.
- Одни предложили повесить,
- Вторые – огню предать,
- А третьи – на части мерзавца
- Двумя лошадьми разорвать.
- – В конюшнях стоят еще кони,
- Резвы они и быстры.
- Тогда четырех приведите,
- Для сына вашей сестры.
- За руки и за ноги
- Его привязали к коням
- И в Дарлингмур пустили
- Размыкать по полям.
- Нет вереска в Дарлигмуре,
- Что кровью не окроплен,
- На клочьях мха – клочья кожи
- Того, кто был казнен.
- Нет вереска в Дарлингмуре,
- Нет камыша у болот,
- Нет места, куда не попала
- Чайлд-Оулета кровь и плоть.
Cмуглая девушка
- Смугла я – смуглее меня не найти,
- Как ягодки терна глаза черны,
- Проворна – проворней меня не найти,
- Как лани повадки мои вольны.
- Мой милый так горд и так родовит,
- Любезный мой друг такой богач,
- Но больше он на меня не глядит:
- С другой красоткой милый – хоть плач!
- Письмо он из города мне прислал,
- А в нем – несчастной девы судьба:
- Пишет, мол чувства ко мне растоптал,
- И слишком я для него смугла!
- Письмо отослала ему в ответ:
- «Любовь не ценю твою, милый, я,
- Коль шлешь свой пламенный мне привет,
- И на другую меняешь меня».
- Полгода прошло – срок невелик,
- Время так быстро стрелой летит,
- Да только дерзкий дружок мой сник,
- В постели стонет и хрипит.
- Полгода прошло – срок невелик,
- Время идет все быстрее вперед,
- Да только дерзкий дружок мой сник:
- Недуг – любви беспутной плод.
- Сначала за доктором он послал:
- – Должен мне доктор скорее помочь:
- От болей и мук погибаю я
- Терпеть совсем уже невмочь!
- Потом за город гонца шлет скорей,
- Гонца посылает милый за мной,
- За девой, чья кожа песка темней,
- И стать должна была женой.
- Да только доктор совсем не смог
- От мук любви дружка излечить;
- Лишь смуглой красотке, чей дерзок взор,
- Удастся муки облегчить.
- Узнаешь теперь, болезный мой,
- Как было тогда мне страдать,
- Когда я брела одна в летний зной,
- И не могла тогда бежать.
- Она к постели друга пришла,
- А он – от хвори совсем зачах.
- И так рассмеялась она, что едва
- Сумела устоять на ногах.
- – Глумился ты, презирал меня,
- Как многих других девиц, мой друг,
- Теперь расплата настигла тебя,
- И не спасешься от мук!
- Вот кольца снимает с пальцев она,
- По два, по три кольца – все сняла!
- – Вернула я кольца твои все сполна!
- Вспомнишь, кем я тебе была!
- Белую трость она в руку взяла,
- Его по груди дева тростью бьет:
- – Свое я слово назад отдала,
- Душа твоя пусть покой обретет.
- – О сжалься, сжалься! – взмолился он. —
- Прости же, прости, дорогая, меня!
- Дай мне немного в сердце своем
- Места, где смог бы выжить я!
- – Тебя не забуду я и не прощу,
- Пока я жива, пока я не умру!
- Я на могиле твоей спляшу,
- Где ты заснешь в своем гробу!
Дева и паломник
- Дева к колодцу стирать пришла
- Динь-дилли-дон! Динь-дилли-дон!
- Дева к колодцу стирать пришла,
- Откуда трезвон? Откуда трезвон?
- Дева к колодцу стирать пришла,
- Покрыла белое тело роса.
- Поспи-ка сынок, поспи, эй!
- Песню тяни, да в пляс пустись, динь-дилли-дилли-дон!
- Дилли-дон! Тилли-бом, поспи-ка сынок, эй!
- Одежду всю отстирала – как быть?
- Вешает все на орешник сушить.
- Вот мимо паломник старый бредет
- И молвит: «Господь пусть тебя спасет!
- Подай флягу мне или чашку, молю,
- Чтоб мог утолить я жажду свою».
- – Ни чашки, ни фляги нет у меня,
- Чтоб напоить, святой странник, тебя.
- – Любовник из Рима твой прибыл давно,
- Ему ты в кубках подносишь вино!
- В свидетели бога дева звала,
- Что не было никого никогда.
- Ответил он: «Дева, ты солгала!
- Девять младенцев ты родила.
- Под изголовьем троих схоронила,
- Троих убиенных котлом накрыла.
- Троих погребла на зеленом лугу.
- Сочти-ка: девять всего. Я не лгу!»
- – О старец святой, ты не ведаешь лжи!
- Молю, в одной милости не откажи!
- Весь мир пред тобою, молю я, ответь:
- Как ты покараешь и что мне стерпеть?
- – Тебя не караю, но за грехи
- Семь лет будь камнем в дорожной пыли.
- Потом языком колокольным звени,
- Еще семь – в аду обезьяной терпи.
- Когда ты все кары претерпишь, тогда
- Тебе отворятся рая врата.
Гордая леди Дженнет
Читать бесплатно другие книги:
