Черта с два! Полякова Татьяна

Через несколько минут все происшедшее показалось мне невероятно глупым. Чего я испугалась? Люди ждали приятеля, что в этом особенного? Предложили мне пройти… А что, если это дружки Андрея, хотели заманить меня в квартиру и отобрать пленку? Глупость какая… Разумнее было бы открыть дверь самому хозяину, спросить, привезла ли я пленку, а потом начинать военные действия.

– Чепуха, – вслух сказала я. – А с нервами надо что-то делать, совершенно никуда не годные нервы. Испугалась Бог знает чего, вела себя как идиотка. – Внутренний голос молчал и только пакостно ухмылялся.

Дома я вышла из лифта, который жил своей затейливой жизнью, то работал, то нет и вообще вел себя непредсказуемо. На ходу достала ключи из сумки и едва не столкнулась с новым соседом, он возвращался от мусоропровода.

– Здравствуйте, – улыбнулся он. Улыбка у него была чудесная.

– Здравствуйте, – ответила я, торопливо шагнув к своей двери.

– А я и не знал, что у меня такая красивая соседка. – Он засмеялся, и я тоже улыбнулась, не зная, что следует на это ответить. Он толкнул свою дверь, но входить не стал, смотрел на меня и улыбался. Наконец я распахнула дверь, посмотрела на него, торопливо отвела глаза и брякнула:

– До свидания.

«Симпатичный», – сообщил мне внутренний голос, хотя его и не спрашивали.

– Ну и что, – нахмурилась я.

«Ничего. Просто говорю, что новый сосед – симпатичный парень и по возрасту тебе вполне подходит».

– Лучше бы ты заткнулся…

«Что уж мне, слово сказать нельзя? Вот разозлюсь и замолчу навеки, с кем тогда будешь разговаривать? Совсем свихнешься…»

– Давай подумаем, что делать с пленкой, – вздохнула я и покосилась на телефон. Потом подошла к нему и решительно сняла трубку. Длинные гудки. Выходит, Андрей еще не вернулся, а дружки его не дождались. Или дождались и вместе отправились куда-то. Почему он не позвонил? Мог позвонить, когда я еще не вернулась домой, и все-таки это странно: то пленка ему очень нужна, то он не торопится ее получить. В конце концов, это не мое дело. Надумает, позвонит и заберет ее… Я вынула футляр из кармана, извлекла пленку и еще раз внимательно ее рассмотрела.

– Ерунда какая-то, – сказала я громко и даже головой покачала. Однако ерунда или нет, а держать ее в квартире почему-то не хотелось. Я решила снова убрать ее в тайник. Вышла из квартиры и поднялась на техэтаж, стараясь не скрипеть дверью. Все это заняло минут пять, а когда я собралась возвращаться, то увидела, что возле моей двери стоит сосед и давит на кнопку звонка. «Вот черт, что ему понадобилось? – подумала я. – Показываться ему нельзя, как я объясню, что делала на техэтаже?»

Вдоволь назвонившись, сосед покрутил головой и тут заметил, что дверь не заперта, толкнул ее и крикнул:

– Эй, есть кто живой?

На носочках я выскользнула с техэтажа и приблизилась к родной квартире. Оставив входную дверь открытой, сосед заглядывал в кухню и продолжал интересоваться:

– Эй, где вы?

– Здесь, – ответила я. Он удивленно обернулся, а я пояснила: – Проверила почту. – Затем я нерешительно кашлянула и посмотрела на него.

Внутренний голос был прав: сосед подходил мне по возрасту и был симпатичным. Сероглазый блондин, довольно высокий, спортивный и, судя по выражению лица, неглупый. Глаза смотрели с веселым интересом. Одет он был в темные шорты, широкую футболку и сандалии. Мы стояли, рассматривали друг друга, а время шло, надо было что-то сказать, потому что просто стоять и пялиться друг на друга довольно глупо.

– Что-нибудь случилось? – спросила я, кашлянув.

– Что? А… Да. У вас нет соли? С переездом все куда-то подевалось, не могу найти.

– Конечно, пожалуйста.

Я шагнула к полке, достала соль и протянула ему.

– Мне совсем немного, – торопливо заверил он.

– Берите, берите, у меня есть еще, – засуетилась я, и тут мы засмеялись, сначала он, потом я.

– Как вас зовут? – спросил сосед.

– Саша…

– Правда? Вот здорово, меня тоже Саша.

– Очень приятно, – сказала я, зачем-то схватив полотенце.

– Саша, а вы меня чаем не напоите? Я с этим переездом живу как кочевник и почему-то ничего не могу найти.

– Конечно. – Я поставила чайник на плиту и стала собирать на стол. – Садитесь, пожалуйста, – предложила я запоздало, сосед уже сел, смотрел на меня и улыбался. Потом вдруг вскочил и бросился из квартиры, обронив только:

– Я на секунду, не запирайте дверь.

Вернулся он с коробкой конфет, как видно, что-то отыскать в кочевом стане ему время от времени удавалось. В общем, мы сели пить чай. Как ни странно, а разговаривать с новым знакомым мне было легко. Чайник дважды подогревали, конфеты были съедены, но расходиться мы не спешили.

– Вы живете одна? – спросил мой симпатичный сосед.

– Да. Я не замужем.

– А чем занимаетесь? Если не секрет, конечно.

– Не секрет. Хотите покажу?

Я поднялась, он вслед за мной, и мы прошли в комнату.

– Я иллюстрирую детские книги, – пояснила я.

– Алиса, – улыбнулся Саша. – Это ведь Алиса? А это Чеширский кот.

– Да, конечно, – сказала я, поправляя волосы.

– Здорово. Просто здорово. Классная у вас работа. – Он стал увлеченно рассматривать рисунки, а я что-то торопливо объяснять, радуясь возможности поговорить. Дело в том, что Алису я делала для себя, друзья считали это блажью, бесполезной тратой времени. Так оно, наверное, и было. Теперь я выплескивала на своего гостя годовой запас красноречия.

«Ты совсем спятила, – сказал мне внутренний голос. – Очень интересно человеку слушать твои глупости. Никогда и ни с кем ты не можешь вести себя правильно. Конечно, я рад, что ты от меня отвязалась и мучаешь теперь парня, но это, по-моему, не очень-то прилично».

– А кто тебя спрашивает?

«Потом не вздумай сокрушаться и изводить меня всякими глупостями».

– Извините, – опомнившись, пробормотала я и начала собирать рисунки. – Когда я начинаю говорить об этом, трудно бывает остановиться.

– Нет-нет, мне очень интересно.

– А где работаете вы? – решила я сменить тему.

– В милиции, – он пожал плечами. – Самая прозаическая профессия на свете.

– Правда? – чему-то обрадовалась я.

«Давай расскажи ему про пленку», – сразу же засуетился внутренний голос.

– Он решит, что я спятила. Человек пришел выпить чаю, а я лезу со всякой ерундой.

Однако наличие соседа-милиционера странно успокаивало.

После его ухода я убрала в кухне и решила позвонить Андрею. Дома его опять не оказалось. В течение вечера я еще трижды звонила, с тем же результатом.

Дел накопилось достаточно. Я рано поднялась, намереваясь решить в один день массу вопросов. Мне это почти удалось. Оголодавшая, но довольная, часов в шесть я возвращалась домой и подумала об Андрее, потому что проезжала неподалеку от его улицы. Конечно, лучше позвонить… но уж если я в трех шагах от его жилья… Не раздумывая, я свернула в переулок и вскоре уже тормозила во дворе его дома. Но Андрея не застала. Я потопталась на площадке и стала искать карандаш, с намерением написать записку: «Не застала тебя дома, позвони. Саша». Однако обнаружить карандаш в сумке не удалось, обычно я их таскаю десятками, а тут шарила в сумке обеими руками, придерживая ее коленом, и извлекала на свет Божий что угодно, только не карандаш.

– Безобразие, – пожаловалась я, а внутренний голос тут же вклинился с нравоучением:

«Нечего в сумке разводить свинарник, тогда и карандаш искать не придется».

Как раз в этот момент из моих рук выскользнула пудреница, ударилась о ступеньку, зеркальце разбилось, а аккуратный кружочек пудры пошел трещинами и раскрошился. Я вздохнула, присела и попыталась не расстраиваться. Выяснилось, что сама пудреница тоже пострадала и теперь не желала закрываться. Я все-таки расстроилась, швырнула ее в сумку и стала спускаться по лестнице. Если Андрею нужна эта пленка, пусть сидит дома.

Я шла к машине и тут услышала тихий свист. В палисаднике, в кустах сирени, сидел парнишка, в прошлый мой приезд выпросивший пятерку, и внимательно наблюдал за мной.

– Привет, – сказала я, останавливаясь.

– Чего ты орешь? – зашипел он. – И не стой как истукан. Подойди к машине и займись чем-нибудь, зеркало регулируй… и в мою сторону не смотри.

От неожиданности я растерялась, отошла к машине и в самом деле вцепилась в зеркало. Только после этого я сообразила, что чертенок просто смеется надо мной, и разозлилась.

– Я тебя поймаю и надеру уши, – пообещала я.

– Ты зачем приехала? – зашипел он из кустов.

– По делу, – пожала я плечами.

– Не таскайся сюда больше. Про тебя и так спрашивали.

– Кто? – Бог знает почему испугалась я.

– Кто, кто… а то сама не знаешь. Взрослая, а дура.

– Будешь грубить, я с тобой не стану разговаривать.

– Больно надо. Я бы мог тебя вообще не предупреждать, и выкручивайся как хочешь. По номеру машины они тебя в два счета найдут.

– Кто они?

Мальчишка зло хмыкнул.

– Слушай, а ты Андрея давно не видел? – сообразила спросить я.

– А ты? – разозлился мальчишка.

– Со вчерашнего дня.

– Вот и хорошо: больше не увидишь.

– Почему это?

– Кончай дурочкой прикидываться, – он вроде бы рассвирепел и заворочался в кустах. – Его убили.

Я замерла с открытым ртом и смогла прийти в себя только через пару минут.

– Как тебе не стыдно, – сказала я укоризненно. – Разве можно так шутить?

– Хороши шутки, – сплюнул мальчишка. – Может, кому смешно, но не мне… – Он вздохнул и добавил: – Свидетели долго не живут, это и дураки знают. Так что мотай побыстрее и вообще… забудь о своем Андрее.

– Эй, подожди… – всполошилась я, но мой собеседник исчез в палисаднике.

Я села в машину и торопливо выехала со двора. Минут через десять мне стало смешно: вот ведь чертенок, какого страха нагнал. Поймать бы его да уши надрать как следует…

«Как же, поймаешь такого», – съязвил внутренний голос.

– Все-таки странная манера шутить… И ребенок действительно был испуган… насмотрелся дурацких фильмов… А куда делся Андрей?

Следующие два дня я была так занята работой, что мысль об Андрее просто не приходила в голову. В четверг утром, когда я завтракала, зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос, поздоровавшись, спросил:

– Вы Максимова Александра Сергеевна?

– Да. А в чем дело?

– Вас беспокоят из милиции. Не могли бы вы подъехать к нам…

скажем, часам к одиннадцати?

– Могла бы, – ответила я и почему-то испугалась.

– Вот и отлично. Фамилия моя Степаненко, Николай Петрович.

Он объяснил, куда мне следует подъехать, и, вежливо поблагодарив, повесил трубку. А я разволновалась. Что от меня понадобилось милиции? Прошлась по квартире, пытаясь успокоиться. Кончай дергаться, ты даже не знаешь, почему тебя вызывают. А что, если Андрей заявил в милицию, что я украла у него пленку? Зачем ему было заявлять в милицию? Не проще ли сначала позвонить мне? В общем, я бродила по квартире и терялась в догадках. Опомнившись, взглянула на часы и стала торопливо собираться.

Ровно в одиннадцать я входила в серое здание. Дежурный строго посмотрел на меня, и я, слегка заикаясь, объяснила, к кому пожаловала.

– По коридору, третья дверь налево, – махнул рукой он, и я пошла на негнущихся ногах, продолжая гадать, кому и зачем я здесь понадобилась.

Стены коридора были выкрашены темно-зеленой краской, поэтому выглядели особенно уныло, на двери нужного мне кабинета висела табличка. Из нее я узнала, что хозяин кабинета Степаненко Николай Петрович. Следовательно, я ничего не напутала и пришла туда, куда надо. Я нерешительно постучала и, услышав «да», вошла, почему-то ступая на носках. Разозлилась на себя, распрямила плечи и попробовала выглядеть независимой. За столом сидел мужчина лет сорока пяти, лысоватый и крупный. Скучный темный костюм, темная рубашка, манжеты заметно обтрепаны. Лицо утомленное, но глаза смотрели с любопытством.

– Здравствуйте, – проронила я, кашлянув. – Я Максимова Александра Сергеевна. Вы мне звонили.

– Да-да, садитесь, пожалуйста. – Он приподнялся и даже улыбнулся мне, в общем, старался быть вежливым.

Я устроилась на видавшем виды стуле и стала тревожно смотреть на Николая Петровича, потом решилась спросить:

– Что случилось?

– Видите ли, – со вздохом сказал он, – в лесополосе на двадцатом километре объездной дороги обнаружен труп мужчины 25–30 лет. Никаких документов при нем не было, но в кармане пиджака лежал кусочек бумаги, скатанный в шарик, на нем ваш телефон. Не могли бы вы взглянуть…

– На покойника? – растерялась я.

– В общем, да, – невесело улыбнулся Николай Петрович.

– А… а это обязательно?

Он вздохнул:

– Я вас понимаю. Но, возможно, это ваш близкий друг или родственник. Вы ведь не хотите, чтобы…

Я не могла сказать, чего я хочу, но смотреть на труп у меня точно желания не было. «Могут они меня заставить? – с тоской подумала я. – А вдруг по закону я обязана это сделать… О Господи!»

– Хорошо, – промямлила я и с надеждой добавила: – А у вас нет его фотографии?

– Нам надо установить личность убитого, – словно извиняясь, сказал Николай Петрович, а я испугалась:

– Убитого?

– Да, – слегка удивился он, – здоровый, молодой мужчина вот так просто ни с того ни с сего не умирает.

Николай Петрович поднялся, и мы вместе покинули кабинет.

– Здесь недалеко, – заверил он, направляясь к машине, а я стала лихорадочно перебирать в уме всех молодых мужчин, у которых мог быть мой телефон. Все близкие мне люди вчера вечером точно были живы, я виделась с ними у Кости, на импровизированном творческом вечере, как любил он называть наши посиделки. Номер моего телефона мог быть у антенщика, которого я просила прийти на днях, у слесаря нашего кооператива, который уже неделю обещал заменить кран в ванной, у мастера, обивавшего мне входную дверь, и еще у огромного количества совершенно незнакомых мне людей. И все-таки я очень боялась.

Место, куда мы явились, само по себе к веселью не располагало, а на меня и вовсе подействовало угнетающе. Мне захотелось побыстрее выполнить свой гражданский долг и сбежать отсюда. Наша прогулка и Николаю Петровичу удовольствия не доставила, он хмурился и молчал. Навстречу нам вышла женщина, поздоровалась, и они пару минут о чем-то тихо поговорили, женщина скрылась за дверью, потом появилась и пригласила войти меня. С сильно бьющимся сердцем я толкнула дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен», стараясь смотреть куда-то вверх и при этом ни на что не натолкнуться.

– Взгляните, – сказала женщина.

Я взглянула и едва не вскрикнула: передо мной был Андрей. Сделала шаг в сторону, слабо простонала и подумала, что не мешало бы мне присесть.

– Вот сюда, пожалуйста, – торопливо предложила мне женщина и вывела меня в коридор.

– Вы его знаете? – спросил Николай Петрович. Особого интереса в его голосе вроде бы не слышалось. Я кивнула.

– Да. Это Андрей Суворин.

– Хотите, выйдем на улицу? – чуть помедлив, предложил Степаненко.

– Да… пожалуйста, если можно.

На улице мне стало легче. Я немного посидела на скамейке и вроде бы смогла прийти в себя.

В тот день мне пришлось ответить на множество вопросов, Николай Петрович оказался человеком дотошным и, как видно, никуда не спешащим.

– Когда вы видели Суворина в последний раз? – задал он обычный для всех детективных фильмов вопрос. Я стала высчитывать, в какой день Андрей вернул мне деньги.

– Три дня назад. В кафе на Литейной в старом городе. Мы по телефону договорились встретиться, я приехала, он уже ждал меня. Вечером я заезжала к нему домой, но не застала. Больше мы не виделись.

– Вы часто бывали у него дома?

– Один раз. Видите ли, мы познакомились недавно, я хотела сменить квартиру, и он вызвался помочь.

Вдаваться в детали и объяснять вещи малоприятные мне не хотелось: о покойниках, как известно, плохо не говорят.

– Кого-нибудь из его знакомых вы знаете? Общие друзья и так далее…

– Нас познакомила моя подруга, он подвозил ее с вечеринки, заговорили о квартирах, и он сказал, что как раз этим занимается. Лариса дала ему мой телефон, он позвонил, и мы встретились.

– Ясно. Фамилия вашей подруги и домашний адрес…

Я назвала и торопливо добавила:

– Вряд ли она сможет рассказать об Андрее больше, чем я.

– Никогда не знаешь заранее, – усмехнулся Николай Петрович, потер переносицу и спросил: – В котором часу вы заезжали к нему домой?

– Около пяти, – подумав, ответила я.

– И не застали?

– Нет.

– И больше не заезжали?

– Заезжала. Я попросила передать ему, чтобы он позвонил, и несколько раз звонила сама, два дня назад проезжала мимо и решила зайти, но дома его опять не оказалось.

«Мальчишка, – неожиданно выплыло из глубин моего сознания. – Мальчишка…»

– Вы сказали, что просили передать Суворину, чтобы он вам позвонил. Так?

– Да, – кивнула я.

– Кого просили?

– Его друзей.

– Где вы с ними встретились?

– Они были в квартире, когда я зашла в первый раз.

Николай Петрович нахмурился.

– Вы сказали, что, приехав к Суворину около пяти, дома его не застали…

– Да. Я хотела написать записку, но тут дверь открылась, в квартире было двое молодых людей. Они предложили мне подождать Андрея, но… у меня не было времени, я попросила их передать ему, чтобы он мне позвонил, и ушла.

– Вы входили в квартиру?

– Нет. Разговаривали на лестничной клетке.

– А почему вы не вошли в квартиру?

– Зачем? Мы сказали друг другу несколько слов, для этого не надо входить в квартиру. – «Почему я на самом деле не вошла в квартиру? Почему? Потому что испугалась. Да так, что до сих пор при воспоминании об этой минуте в животе у меня что-то сворачивается…»

– Вам ничего не показалось странным?

– Странным? – удивилась я. – Нет… – «Странным и страшным… А что было странным? Да все, только объяснить свои чувства словами я не сумею».

– Вы не удивились, что хозяина дома нет, а дверь вам открывают незнакомые люди?

– Нет, это для меня они незнакомые, но вполне могли быть близкими друзьями Андрея. Возможно, он куда-то ушел, а они его ждали. Что в этом странного?

– Конечно, конечно… Они оба вышли на лестничную площадку?

– Это я была на лестничной площадке, один из них стоял в дверях, а другой вышел в прихожую чуть позднее, услышав, что мы разговариваем.

– Вы хорошо их видели?

– Да, конечно.

– А смогли бы описать?

– Наверное.

– Пожалуйста, отнеситесь к этому очень серьезно.

– Один высокий такой, шатен, короткая стрижка, глаза, по-моему, светлые, нос длинный, острый, лицо широкое с тяжелым подбородком. Рот занятный: нижняя губа очень пухлая, а верхняя вытянута ниточкой. Какое-то нелепое впечатление производит. Возраст около тридцати лет, может, чуть больше…

– Как долго вы с ним разговаривали? – спросил Николай Петрович.

– Минуту, может, полторы.

– И смогли так хорошо рассмотреть человека, чтобы через несколько дней дать его точное описание?

– Я художница. И лица людей мне интересны.

– Хорошо, – кивнул Николай Петрович. – Еще что-нибудь можете вспомнить?

– Одет был в джинсы, ботинки на высокой подошве и футболку, серую, без рисунка. Второго я не так хорошо запомнила, он стоял в тени. Тоже молодой, волосы темные, короткая стрижка, лицо приятное… Если хотите, я их нарисую.

– Да? – Он вроде бы удивился. Я торопливо достала из сумки блокнот и карандаши и набросала два портрета по памяти.

– Вот, – сказала я, протягивая листы Николаю Петровичу. – По-моему, похожи. Только… они ведь друзья Андрея, и найти их не составит труда…

– Вы так думаете? – с легким сомнением спросил Николай Петрович. – Александра Сергеевна, вскрытие показало, что Суворин был убит примерно в то время, когда вы разговаривали с этими людьми. Вы понимаете?

Я тяжело вздохнула, закрыла глаза, поежилась, но… не удивилась.

– Вы сказали, что Андрея нашли на объездной дороге, – тихо начала я. – Разве его не сбила машина?

– Нет. Смерть наступила от удара тупым предметом в основание черепа. На теле многочисленные кровоподтеки.

Я вцепилась в свою сумку, пальцы побелели от напряжения.

– Труп вывезли и оставили на объездной дороге…

«Мальчишка… он знал, что Андрей убит… он не шутил. Мальчишка что-то видел…»

– Что? – спросил Николай Петрович, а я поняла, что говорю вслух. «Что я сказала? О Господи!..»

– Какой мальчишка? – спросил он. Я тяжело вздохнула и прикрыла веки.

– Мальчишка во дворе, лет одиннадцати, похожий на бродяжку. Он выпросил у меня пятерку, обещал присмотреть за машиной. А еще он сказал: «У Андрея менты»… Он так сказал… Почему менты? Оба в гражданской одежде. Мальчишка выдумывал… Господи Боже, что он там видел?

– По-вашему, ребенок может что-то знать? – вроде бы равнодушно спросил Николай Петрович.

– Когда я заехала к Андрею во второй раз… мальчик был явно напуган, сказал: «Не мотайся сюда, тобой уже интересовались». – Я зябко поежилась, чудовищный смысл его слов наконец дошел до меня. – И еще он сказал, что Андрей убит…

Николай Петрович смотрел на меня в упор и хмурился.

– Как вы отнеслись к его словам? – сделав длинную паузу, спросил он.

– Хотела надрать ему уши… думала, он разыгрывает меня… Понимаете, все выглядело как-то… глупо…

Николай Петрович кивнул, но понял он меня или нет, оставалось тайной.

– Послушайте, если мальчик что-то видел… – испугалась я.

Николай Петрович опять кивнул, потом стал расспрашивать о моей работе, я отвечала, хотя и не могла уразуметь, какое отношение моя работа имеет к убийству. Скоро у меня разболелась голова, я стала непроизвольно морщиться и делать паузы между словами, Николай Петрович заметил это и участливо спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Не очень хорошо, – ответила я, он дал мне подписать какую-то бумагу и, кашлянув, сказал:

– Александра Сергеевна, вот мой телефон, если вы вдруг вспомните что-то, непременно позвоните. И еще, о нашем разговоре лучше никому не рассказывать. Извините, но нам придется побеспокоить вас еще.

– Я понимаю, – уныло заявила я, мы простились, и я побрела к своей машине, нашла в сумке таблетки от головной боли, проглотила сразу две и посидела немного, положив руки на руль, ожидая, когда лекарство подействует.

Господи, как я могла влезть во все это? Убийство, эти двое… И мальчишка… Должна я была рассказать о нем? Конечно, должна: убит человек, и мальчишка что-то видел… «Он видел убийцу так же, как ты… вряд ли бандитам это понравится. Нельзя было говорить о ребенке. Это опасно. Он ребенок, он всего лишь ребенок… к тому же языкастый, мог похвастать тем, что видел. Я поступила правильно. Милиция его быстро найдет и сумеет защитить». Утешив себя таким образом, я поехала домой. На душе было тяжело и тоскливо, я смотрела вперед и не очень хорошо понимала, куда еду. Потому не удивилась через некоторое время, обнаружив себя неподалеку от дома, где жил Андрей. Однако въезжать в его двор не стала. Пристроила машину возле магазина и дальше отправилась пешком.

Двор был пуст. Я забралась в кусты сирени, но и там никого не обнаружила, зато обнаружили меня. Окно первого этажа распахнулось, и женский голос сурово спросил:

– Что вам здесь нужно?

– Извините, – вздрогнув, пролепетала я. – Я ищу мальчика, лет одиннадцати, темные волосы, такая забавная стрижка…