Фото на память Никольская Наталья

– У нее были эти чертовы негативы. Ее убили из-за них!

– Значит, кто-то еще охотится за пленкой… – задумчиво проговорила Вершинина, вытягивая из лежащей на столе пачки «Кэмэла» сигарету.

– Вне всякого сомнения. – Отчеканил Юрий Григорьевич, перекладывая ногу.

– Кто кроме вас и вашей знакомой знал о существовании негативов?

– Понятия не имею! – всплеснул руками мэр.

– Мария, без сомнения, посвятила вас в то, что снято на пленку, так ведь?

– Естественно, – Юрий Григорьевич отвел глаза.

– Она сказала вам об этом по телефону?

– Да.

– И вы ей поверили?

– Не сразу, конечно. Я потребовал доказательств.

– И она вам их предоставила?

– Она прислала мне одну контрольку, этого оказалось достаточно.

– Прислала? Куда же?

– Ну, мы обговорили, как лучше это сделать… – растерялся мэр, – я дал ей адрес моей знакомой…

– Понятно. – Валандра невозмутимо выпустила в потолок сизое колечко дыма. – Так что же на этих негативах?

– Как вам сказать… Это довольно деликатный вопрос…

– Это я понимаю. Иначе зачем бы вам так срочно понадобилась эта пленка? – Не удержалась от усмешки Вершинина.

– Мне не до смеха! – одернул ее Юрий Григорьевич, меняясь в лице.

– Мне тоже, – твердо сказала она. Улыбка слетела с ее лица. Она брезгливо поджала губы. – Давайте начистоту! Пока я не узнаю, что на пленке, я ничем не смогу вам помочь.

Юрий Григоьевич явно не ожидал такой решительной отповеди.

– Вы могли бы разговаривать немного полюбезней… – обиделся он.

– Светские беседы и салонные развлечения, простите, – не мое хобби. В начале нашего разговора я сказала вам, что вы можете полностью довериться мне. Доверие клиентов – один из моих императивов. Никаких недомолвок и недоговоренностей! Вы сами должны понимать: чем больше информации – тем лучше. Я не из полиции нравов, и в мою компетенцию не входит моральная оценка поведения моих клиентов. Если меня интересует та или иная подробность, то лишь в качестве дополнительной возможности прояснить ситуацию.

– Звучит убедительно. – Юрий Григорьевич взмахнул своими подвижными бровями мима и наморщил лоб.

– Итак, Юрий Григорьевич, что на негативах?

– Вы – железная леди, Валентина Андреевна, – вымученно улыбнулся он.

– Приходится, – пожала она плечами, – здесь не институт благородных девиц, – Валандра улыбнулась уголками губ.

– Не знаю, как так получилось… Я был на одной закрытой вечеринке в компании определенного рода людей…

– Из криминальных структур? – прямо спросила Валентина Адреевна, гася сигарету в пепельнице и щурясь от поднимающегося дыма.

– Я этого не знал…

«Надо же, какой нежный народец нами руководит – прямо-таки в муках корчатся, а некоторых слов выговорить не могут, как ни стараются!»

– Значит, кто-то проник на эту вечеринку с целью сфотографировать вас в обществе «людей определенного рода», как вы выразились. Сфотографировать, чтобы иметь возможность оказывать на вас давление… – размышляла вслух Валандра. – Сама я не участвовала в подобных мероприятиях, но все-таки мне с трудом верится, что кто-то мог так изловчиться чтобы, не пользуясь благорасположением или опекой кого-нибудь из, так сказать, официально приглашенных, получить доступ на это сборище.

Валентина Андреевна с удовлетворением отметила про себя гримасу недовольства, появившуюся на лице мэра при слове «сборище», которое она употребила намеренно.

– Что вы хотите этим сказать? – Юрий Григорьевич сделал вид, что пропустил это слово мимо ушей.

«Вот и настало время для дипломатии», – иронично прокомментировала Валандра про себя его реакцию.

– Только то, что человек, сфотографировавший вас, выполнял работу для одного из гостей, а скорее всего для хозяина. Тот специально провел его на эту тусовку.

– Что?!

– А вам самому разве не приходило это в голову?

– Насколько мне известно, там не было нуждающихся…

– Юрий Григорьевич, шантажировать можно не только из-за денег. Вы занимаете высокий пост. Очевидно, у кого-то возникло желание путем шантажа чего-то от вас добиться. Может быть, припугнуть…

– Но как тогда негативы попали к девушке? – Юрий Григорьевич вопросительно воззрился на Вершинину.

– Скорее всего она их просто-напросто украла. И если укравшая и попытавшаяся шантажировать вас девушка и ваша знакомая, которую, как вы сказали, зарезали, – одно и то же лицо, то вероятней всего, что она пострадала именно из-за этой пленки.

– Наверное, вы правы. – Черные глазки мэра опять беспокойно забегали.

– Итак, вы хотите, чтобы я нашла для вас эти негативы?

– Именно.

– Кто там запечатлен вместе с вами?

– Шаров.

– И все?

– Этого достаточно, чтобы я потерял свое место.

– Кто такой этот Шаров?

– Официально он председатель совета директоров компании «Север-Юг».

– А неофициально?

– Я сам не знал этого до определенного момента.

– Не тяните резину, Юрий Григорьевич.

– В общем, он один из шести главных криминальных авторитетов в нашей губернии, наряду с Трофимовым, Шуруповым и так далее.

– И вы хотите сказать, что не знали этого? – недоверчиво посмотрела на него Вершинина.

– Ей Богу, то есть, честное слово, – скороговоркой выпалил мэр, – впрочем, какая теперь разница! – он уныло опустил голову.

– Действительно, – согласилась с ним Вершинина, – теперь это не имеет значения.

– Так где он познакомился с этой Марией Беспаловой? – Алискер отхлебнул чай.

– Вообще-то она работает в модельном агентстве «Олл старз». – Вершинина сидела в кабинете за столом и курила, – Дыкин приметил ее на какой-то презентации, шепнул несколько слов своим помощникам, и ночью она уже была в его постели.

– Все так просто?

– Я тебе говорю только то, что он сам мне сообщил. Наша задача отделить зерна от плевел.

– Нас просят о помощи, – возмутился Алискер, – и мы же еще должны думать, что из сказанного ими правда, а что нет.

– Это не так уж сложно, Алискер, тем более, если учитывать то, сколько он обещал нам заплатить.

– Сколько же, если не секрет?

– Двадцать тысяч, плюс расходы.

– Неплохо, – Мамедов допил чай и поставил чашку на стол.

– Это только пятая часть того, что он собирался выложить за эти негативы.

Алискер поднялся и начал прохаживаться по кабинету.

– Вы говорите – Беспалову зарезали?

– Да. Выясни, где это случилось. Вообще, разузнай о ней поподробнее. Работа, сослуживцы, друзья, родственники.

– Не могли ее убить те, у кого она украла негативы?

– Если это так, то наша задача сильно осложнится. Тебе все понятно? – Вершинина оторвала взгляд от бумаг, лежащих на столе и посмотрела на Алискера.

– Понятно, – Мамедов кивнул.

– Тогда действуй. Вечером доложишь.

Агентство «Олл старз» арендовало несколько комнат в городском Доме офицеров.

– Молодой человек, вы к кому? – окликнула Мамедова седая бабулька, голова которой едва выглядывала из-за перегородки, отделявшей вахтерскую от холла.

Десятое мая было нерабочим днем, и вероятность того, что он кого-то застанет на месте, была ничтожно мала, но Алискер решил все-таки зайти в агентство на свой страх и риск.

– Мне нужно в «Олл старз», – он улыбнулся и подошел к перегородке, – там есть кто-нибудь?

– Сегодня выходной, – уклончиво ответила старушка и покосилась на щит, где под стеклом висели ключи от кабинетов.

– Я по личному вопросу, – Мамедов облокотился на стойку и выжидательно посмотрел на вахтершу.

– Если тебе к Женьке, можешь пройти, – смягчилась она, – он, похоже, там, неугомонный.

– Спасибо, – Алискер направился к лестнице, – какой этаж?

– Третий, комната триста шесть, там у него студия, – уважительно произнесла старушка.

В Доме офицеров было еще холодней, чем на улице. Шаги Алискера гулко отдавались эхом в пустых коридорах. Взбежав по широкой лестнице на третий этаж, Мамедов не без труда нашел большую, метра три в высоту, филенчатую дверь с номером триста шесть и, постучав, толкнул ее.

В высоком просторном помещении царил творческий беспорядок. Кругом стояли лампы на подставках и софиты, валялись отрезы однотонной и цветной ткани, огромные открытые зонты висели на ширмах и лежали на паркетном полу. Дополняли картину кубы самых разнообразных размеров: от маленьких, величиной десять на десять сантиметров, до огромных, со стороной почти полтора метра.

– Есть здесь кто? – негромко спросил Мамедов, делая несколько шагов по студии.

Никто не отозвался.

«Вышел, что ли, куда?», – подумал Мамедов и увидел, что большая ширма, отгораживающая угол комнаты, как-то странно подрагивает. Мягко ступая, он подошел к ширме и заглянул за нее. Сразу стало ясно, почему она дрожит. Прижав колени к подбородку на куче цветных тряпок лежал молодой парень в светлых, почти белых джинсах и черной рубашке на выпуск. Его темные волосы длинными прядями спадали на лицо. Парня колотило, как в лихорадке, и дрожь его передавалась на ширму, к которой он прислонился.

«Замерз, бедный», – подумал Мамедов и подошел поближе.

– Эй, – он потрогал парня за плечо и тут ему все стало ясно.

От парня разило перегаром, а за его головой валялась порожняя бутылка «Джонни Уолкера». «Неугомонный», как назвала парня вахтерша, похоже валялся здесь со вчерашнего дня, а может, с ночи. «Неужели в одного вылакал? – Мамедов толкнул бутылку носком ботинка, – здесь ведь больше пол-литра!» Алискер пил редко, но мог себе представить состояние парня. «Если его не похмелить – разговора не получится».

Он вышел из студи, прикрыв за собой дверь, и спустился вниз.

– Что, нету Женьки? – окликнула его вахтерша.

– Да там он, работает, – ответил Мамедов, – я сейчас, только куплю чего-нибудь перекусить.

Ближайший магазин был в нескольких кварталах, и Мамедову пришлось снова садиться за руль «Нивы». Купив «лекарство» и кусок краковской колбасы, через пятнадцать минут он уже снова входил в Дом офицеров. Предусмотрительно спрятав чекушку в нагрудный карман, с колбасой в руке, он миновал вахтершу и поднялся наверх. Нашел стакан на столике в углу, отвинтил пробку и плеснул в него граммов сто пятьдесят.

– Евгений, – потряс он «больного» за плечо, – подъем.

– А-а-а, – протянул тот, не открывая глаз.

– Вставай, тебе говорят.

– О-о-о, – Женька на секунду перестал дрожать и схватился за голову.

– Евгений, – он снова потряс его, – доктор приехал, вставай.

– Ну-у-у, – сделав неимоверное усилие, Женька сел на своем ложе, обхватив колени руками, но глаза его под длинной модельной челкой оставались закрытыми.

– Кончай мычать, сейчас лечиться будем.

Евгений приоткрыл один глаз и уставился на Алискера, покачиваясь из стороны в сторону и не переставая трястись всем телом.

– Ты кто? – наконец произнес он.

– Сейчас я для тебя доктор, – Алискер поднял стакан с куба, используемого в качестве стола, и протянул его Евгению, – держи.

– Что это? – Женька недоверчиво посмотрел на стакан, но все же взял его.

– Пей, не отравишься.

Сунув нос в стакан, Евгений потянул воздух ноздрями. Волна отвращения прошла по всему его телу, он открыл рот и тяжело задышал.

– Давай, давай, – подгонял его Алискер, – как говорит Михал Михалыч, водка в малых дозах полезна в любых количествах.

Наконец, собравшись с силами, Женька поднес стакан ко рту и маленькими глоточками, сморщившись точно печеное яблоко, влил в себя содержимое стакана.

– Закусывать будешь? – Алискер показал ему колбасу.

Женька отрицательно покачал головой и поставил пустой стакан на пол рядом с собой. Он еще дрожал, но щеки его порозовели, в глазах появился здоровый блеск, дыхание стало ровнее.

– Че ж это я вчера так накушался? – спросил он сам себя, – а-а, после вчерашнего салюта зашли сюда вместе с Наташкой и ее новым приятелем. Че ж это они меня здесь бросили, свиньи! Как пить за мой счет, так – пожалуйста, а как домой меня проводить, так нету никого. Ну ничего, попляшут они у меня! Тебя как зовут, друг? – вскинул он на Мамедова свои карие глаза.

– Алискер.

– Слушай, – он прищурился, – у тебя очень неординарная внешность, давай я тебя поснимаю.

– Давай в другой раз, – улыбнулся Мамедов, – а сейчас я бы хотел тебя кое о чем спросить.

– Спрашивай, о чем разговор, – Евгений развел руками, – я добро не забываю. Давай только еще грамм по сто, а? Потом пойдем перекусим, я угощаю, там можешь спрашивать о чем угодно.

– Колбасы не хочешь?

– Нет, нужно чего-нибудь горяченького.

– Гора не идет к Магомету – Магомет идет к горе, – на пороге кабинета Вершининой стоял Мещеряков. Его опухшая, помятая физиономия хранила следы вчерашнего праздничного возлияния. – Можно?

– Чего ты спрашиваешь? – улыбнулась Вершинина. – Входи, конечно!

– Ты своего престарелого шефа навестить не хочешь – дай, думаю, на огонек зайду. – Мещеряков водрузил свои тучные ягодицы на кожаное сиденье кресла.

– Я думала, Миша, ты сегодня на работу не выйдешь, еще денек дома потусуешься, – Вершинина лукаво посмотрела на Мещерякова.

– Да разве Томка даст спокойно посидеть: то это ей нужно сделать, то – другое. Хотела меня на дачу утянуть! Ну уж нет! Пойду-ка, думаю, я лучше на работу. А ты как, Валентина, отпраздновала? В гордом одиночестве? – Михаил Анатольевич хитро сощурил свои и без того похожие на щелочки глаза.

– Тебе, Миша, как ты говоришь, Тамара Петровна на нервы действует, а мне – твои намеки, догадки да подковырки!

С Мещеряковым я когда-то работала в органах. Сидели мы на разных этажах, в разных отделах: я – в аналитическом, он – в оперативном. Организовав фирму «Кайзер», он перетянул и меня, вернее, не перетянул, а спас от безработицы. Ведь к тому времени я «осталась на бобах». Из органов пришлось уволиться, и я пребывала в раздумьях: куда пойти, куда податься? А здесь такой случай! «Кайзер» занимался изготовлением стальных дверей и установкой сигнализации. И вот я возглавила службу безопасности при этой фирме.

У меня не было причин жаловаться на своего шефа, если не считать его постоянного вмешательства в ход проводимых мной расследований и в мою личную жизнь. Мое положение разведенной женщины не давало ему покоя, и он считал себя просто обязанным помогать мне словом и делом. Он выступал в роли мудрого советчика, когда в кабинетных беседах пытался донести до моего сознания, как это разумно и прекрасно – жить парами. Иногда он брал на себя роль легкомысленной свахи, пытаясь свести меня с некоторыми из своих солидных друзей и приятелей.

– Да ты, Валентина, не кипятись! Я просто так полюбопытствовал, а ты – с места в карьер! Олег-то не приходил?

– Звонил. – Нехотя ответила Вершинина.

– И все? – разочарованно произнес Михаил Анатольевич.

– В гости набивался. Но у меня были другие планы.

– Правда? Все-то ты от меня скрываешь! Могла бы и поделиться хоть раз со своим старым другом!

– Он, естественно, не меня хотел увидеть, а Максима.

– А как он с Мариной своей поживает? Доволен?

– Меня это не интересует. Главное – чтоб о сыне почаще вспоминал. Материальная сторона меня не волнует, просто чтоб не забывал, что у него сын подрастает, внимание ему оказывал. Максим его любит!

– Это понятно, – Мещеряков закурил, – а кто этот твой новый на «ауди»?

– Ну, шагу не шагнешь, чтобы кто-нибудь не узнал! Приятель. Ты удовлетворен?

– Удовлетворен. – С обидой произнес Мещеряков. – Ладно, не хочешь о личном, – потер он свой тройной подбородок, – расскажи че у тебя на работе новенького.

– Расследование начинаю, Миша…

– А я почему об этом не знаю?

– Не успела доложить – праздник был. – Усмехнулась Валандра.

– Когда ж ты успела клиента-то подцепить? – хитро прищурился Мещеряков.

– Он сюда позвонил, а потом ко мне домой подъехал, – не моргнув глазом, сказала Вершинина.

– На дому прием ведешь, значит?

– Клиент, Миша, солидный. Я твоей формулировкой пользуюсь. И дело конфиденциальное. – Вершинина шутливо понизила голос.

– Не слишком ли много таинственности?

– Прямо уж не знаю, Миша, посвящать ли тебя…

– У тебя, никак, секреты от шефа завелись? Так кто же он, твой мистер Икс?

– Мэр наш.

– Дыкин? – как-то бессмысленно заморгав, переспросил Михаил Анатольевич.

– Негативы ему нужно найти. Если не найдем – ему каюк! Его на какой-то вечеринке один фотограф-любитель в компании с Шаровым заснял. Сам понимаешь – дело серьезное!

– Подожди-ка, Шаров – это же…

– Да, да. Крутой парень. Так вот, какая-то девица украла пленку и попробовала Дыкина шантажировать.

– И что же?

– Грохнули ее, вот что! Кто-то еще за пленкой гоняется. Так что, Миша, и для нас настал черед поучаствовать в гонке.

– Каков призовой фонд? – В бесцветных глазках Михаила Анатольевича загорелись синие огоньки алчности.

– Двадцать тысяч. Расходы, разумеется, в призовой фонд не входят.

– Двадцать тысяч – чего?

– Миша, я же тебе сказала, что наш клиент – мэр! – Вершинина сделала ударение на последнем слове.

– Так что же, Дыкин через мою голову к тебе обратился? – В Мещерякове заклокотала обида.

– Миша, это – второстепенный вопрос! Главное теперь – в грязь лицом не ударить!