Женщина из Пятого округа Кеннеди Дуглас

7

Работа была непыльной.

– Это должность ночного сторожа, – сказал Камаль. – Вы приходите в офис, сидите там, читаете, пишете, можете даже принести с собой радио или телевизор, если захотите. Приходить надо в полночь, уходить в шесть утра. Вот и все.

– Не может быть, чтобы это было «все», – возразил я. – Наверное, что-то еще…

– Ничего, кроме того, что я сказал.

– И что за контора? Каким бизнесом она занимается?

– А вот это вас уже не касается.

– Выходит, бизнес нелегальный?

– Как я уже сказал, вас это не касается.

– Наркотики?

– Нет.

– Оружие?

– Нет.

– Сексуальное рабство?

– Нет.

– Оружие массового поражения?

– Бизнес, о котором идет речь, всего лишь бизнес. Но, чтобы вас не мучили вопросы об этом бизнесе, лучше ничего о нем не знать.

– А если нагрянут копы?

– Этого не случится. Потому что они не знают о его существовании.

– Тогда зачем вам – им – нужен ночной сторож?

– Потому что нужен. Им. И на этом разговор окончен. Послушайте, друг мой, если у вас есть сомнения, лучше отказаться, пусть это и стоит триста евро за шестидневную неделю…

– Пятьдесят евро за ночь?!

– Ваши математические способности впечатляют. Выходит чуть больше восемнадцати евро в час – и делать ничего не нужно. Будете сидеть за столом, снимать трубку домофона в тех редких случаях, когда кто-нибудь позвонит, и впускать посетителей. Вот и все.

Разумеется, это было не все. Я знал, что за предложением Камаля стоит нечто противозаконное. А раз так – я рискую оказаться в потенциально опасной ситуации с угрозой для собственной свободы. Но куда сильнее моих сомнений была утешительная мысль: теперь уж все равно. Если у тебя отобрали самое дорогое, стоит ли переживать о том, что опускаешься еще ниже?

Теперь уж все равно… Какое облегчение несет эта мысль. Теперь уж все равно, поэтому и рисковать нечем. Тем более что нужны деньги.

– Я бы предпочел шестьдесят пять евро за ночь, – сказал я.

Легкая улыбка Камаля. Он понял, что я сдался.

– Я уверен, что с этим выйдет, – сказал он.

– Я действительно не соглашусь на меньшее.

– Вы согласитесь на эту работу за любые деньги, – ответил он.

– Не обольщайтесь.

– Согласитесь. Выбора у вас нет.

В голосе турка не было ни враждебности, ни торжества – лишь спокойное подтверждение истины. Я промолчал. Камаль снова наполнил мой стакан. Виски прошло, не обжигая, – моя глотка уже получила анестезию после выпитого ранее.

– Не надо так волноваться, – сказал Камаль, закуривая сигарету.

– Я и не думал волноваться.

– Вы в постоянном напряжении. Идите домой, проспитесь и завтра вечером, к шести часам, приходите сюда. К тому времени у меня будут новости.

Я вернулся, как было сказано, следующим вечером. Камаль – как всегда с телефоном в руке – жестом показал мне на компьютер. Меня дожидалось электронное сообщение. Это было письмо от жены Аднана. Закончив разговор, бармен перевел его для меня.

«Уважаемый мистер Рикс!

Деньги поступили сегодня утром. Я была поражена суммой – еще раз выражаю вам огромную благодарность за то, что вы сделали. Эти деньги буквально спасли нам жизнь. Да благословит Господь вас и ваших близких!»

Нет у меня никого из близких.

– Вы сделали доброе дело, – сказал Камаль. – А добрые дела всегда вознаграждаются.

– Не всегда.

– Вы большой циник. Но в данном случае это правда. Вы получите свои шестьдесят пять евро за ночь. Хозяин поначалу сопротивлялся.

– А кто хозяин?

– Эта информация не представляет для вас интереса.

– Ладно, – кивнул я. – Когда приступать к работе?

– Сегодня ночью, если вас устроит.

– Отлично.

– Будьте здесь в половине двенадцатого, я отведу вас.

– Далеко отсюда?

– Нет.

– А как я буду получать деньги?

– Каждый день, после часу дня, вас будет ждать конверт. Здесь вы заканчиваете работу в шесть утра, так что за жалованьем приходите, как проснетесь. Кстати, хозяин сказал, что вы должны работать шесть дней в неделю, но, если вы хотите седьмой день…

– Хочу.

– Договорились.

– Я могу брать с собой компьютер и книги?

– Берите все, что вам понадобится, чтобы не уснуть. Поверьте, делать ничего особенного не придется.

Расставшись с Камалем, я спустился по Фобур Сен-Мартен и за тридцать евро приобрел маленький транзистор – он пригодится мне на… работе. Потом я вернулся к себе, открыл банку с супом, отрезал кусочек сыра, хлеб и съел свой незатейливый обед под музыку Берга и Бетховена на «Франс-Мюзик». Через час я заварил целый кофейник кофе и весь выпил. Мне предстояла длинная ночь.

В интернет-кафе я вернулся с поклажей – в моей сумке лежали лэптоп, транзистор, блокнот с ручкой и роман Сименона «Три комнаты на Манхэттене» на французском. Камаль уже закрывался. Увидев меня, он полез в холодильник и достал две большие бутылки минеральной воды «Эвиан»:

– Вот, пригодится ночью.

Мы вместе вышли на улицу. Камаль опустил стальные ставни, достал из кармана ключи, запер висячий замок и жестом показал следовать за ним вниз по улице де Птит Экюри.

– Идти недалеко, – сказал он.

В конце улицы мы свернули на Фобур-Пуассоньер, перешли на другую сторону, прошли мимо бутика какой-то марки мужской моды… Я хорошо знал этот участок, поскольку он находился прямо за углом моего дома. Однажды я купил здесь в греческом сувлаки-баре сэндвич (по счастью, остался жив) и как-то даже побаловал себя комплексным обедом за семь евро в traiteur asiatique[61]. Но я никогда не обращал внимния на подворотню по соседству с этой забегаловкой на четыре стола. В глубину двора вел туннель, настолько узкий, что в него мог протиснуться разве что обладатель стройной фигуры. Туннель упирался в стальную дверь, над которой висела камера видеонаблюдения; порог освещал точечный светильник. Рядом с дверью была панель домофона.

Камаль набрал шестизначный номер. Нажимая кнопки, он сказал:

– Код 163226. Запомните, но только не записывайте.

– Почему нельзя записать?

– Потому что я не хочу, чтобы вы это записывали. 1–6—3—2–2—6. Запомнили?

Я повторил вслух, потом еще раз, чтобы убедиться, что запомнил.

– Хорошо, – сказал он, когда щелкнул замок и дверь открылась.

Мы зашли в коридор, освещенный одинокой голой лампочкой. Некрашеные бетонные стены. Такой же и пол. Прямо перед нами была лестница. Шагах в двенадцати от нее еще одна стальная дверь. За ней я расслышал тихий гул – механический? может, оборудование? – и какие-то изредка прорывавшиеся голоса. Но звуки были смазанными. Я напряг слух, в это время Камаль положил мне руку на плечо:

– Нам наверх.

Лестница привела нас к другой стальной двери. Она открывалась двумя ключами. Разобравшись с замками, Камаль навалился на дверь и толкнул. Мы оказались в маленькой, десять на десять, комнатке. Как и в коридоре, стены здесь были из некрашеного бетона. Из обстановки лишь видавший виды металлический стол и стул с прямой спинкой. На углу стола – монитор системы видеонаблюдения. Я увидел зернистую картинку подворотни. Возле монитора лежали микрофон и пульт. Из комнаты выходили две двери. Одна из них была открыта, демонстрируя интерьер старомодного туалета. Справить большую нужду в таком можно было лишь сидя на корточках. Туалет тоже был некрашеный и, похоже, без света. Другая дверь была деревянная и запиралась на щеколду. В комнате не было окон, а единственный радиатор мало что давал в смысле обогрева.

– Вы полагаете, что я могу здесь работать? – спросил я.

– Это вам решать.

– Но это же настоящая дыра – холодная дыра без света…

– Радиатор можно врубить на полную мощность.

– Но мне нужен еще какой-нибудь источник тепла.

– Хорошо, можете купить электрический обогреватель…

– И настольная лампа…

– Отлично, покупайте. Так вы приступаете к работе?

Я огляделся, размышляя. Ему нужен загнанный в угол лузер, не задающий лишних вопросов. И тебя он вычислил как идеального кандидата.

– Хорошо, я приступаю сегодня, но мне нужна некоторая наличность, чтобы я смог купить краску и необходимую утварь…

– Если вы хотите покрасить комнату, вам придется заняться этим в рабочее время.

– Меня это устраивает. Но разве днем никто не пользуется комнатой? У вас нет сторожа на утренние часы?

– Вас это не касается, – сказал Камаль и, сунув руку в карман, извлек оттуда внушительную пачку денег. Выудив три банкноты по пятьдесят евро, он вручил их мне.

– Этого должно хватить на краску, кисти, обогреватель и лампу. Только, пожалуйста, предоставьте чеки. Хозяин очень щепетилен в отношении расходов.

Я кивнул. Камаль закурил и продолжил:

– Теперь о том, в чем, собственно, заключается ваша работа. Вы приходите сюда каждый день к полуночи. Заходите в эту комнату. Запираете за собой дверь. Потом садитесь за стол и делаете все, что хотите, до шести утра, но только постоянно следите за монитором. Если увидите, что кто-то слоняется по подворотне, нажимаете на пульте «22». Это будет сигнал, предупреждающий о том, что у двери посторонний. Проблемой займутся специальные люди. Если посетитель подойдет к двери и позвонит в домофон, сигнал поступит сюда, к микрофону. Вы нажмете «11» и произнесете одно слово: «Oui?»[62]. Если это санкционированный посетитель, он ответит: «Я к мсье Между». Получив этот ответ, вы нажмете кнопку «Вход» на пульте, и дверь откроется. Затем надо нажать кнопки «2» и «3» – люди внизу получат сигнал о том, что к ним направляется посетитель.

– И что будут делать «люди внизу»?

– Они встретят гостя. Слушайте дальше. Если позвонивший человек ничего не скажет или скажет что-то другое, вам надо нажать кнопки «2» и «4». Это будет сигналом о том, что явился нежелательный гость. Опять-таки, люди внизу займутся этим.

– Похоже, люди внизу опасаются незваных гостей…

– Повторяю еще раз. То, что происходит внизу, вас не касается – и никогда не коснется. Поверьте, друг мой, так будет лучше.

– А, скажем, если во дворе появятся копы…

– Не проблема, – кивнул Камаль, подошел к двери рядом с туалетом и откинул щеколду. – Эта дверь никогда не запирается. Если увидите на экране монитора копов, просто выйдете через нее. С другой стороны двери имеется засов – очень крепкий. У вас в запасе будет несколько минут, поскольку копам придется вышибать дверь. К тому времени вы уже выйдете из здания. Черный ход ведет в подвал. А там дверь, за которой проход в соседнее здание. Выйдя оттуда, вы окажетесь на улице Мартель. Копы даже не догадаются.

– Это безумие, – выдавил я.

– Тогда откажитесь.

– Дайте мне слово, что все происходящее внизу не является аморальным и преступным…

– Могу только сказать, что преднамеренного вреда никому не причиняется, – ответил Камаль.

Я немного помолчал, сознавая, что решение надо принять здесь и сейчас. Потом спросил:

– А мне лично не придется ни с кем пересекаться?

– Нет. Вы приходите в полночь, уходите в шесть утра. Сидите в этой комнате. Никуда не выходите. Людей, которые заходят, вы видите только на экране монитора. Они вас не видят. Все очень элегантно.

– Хорошо, – сказал я, – по рукам.

– Вот и славно, – улыбнулся Камаль.

Еще раз проинструктировав меня насчет кнопок, которые надо нажимать, и вручив мне связку ключей, он произнес:

– Одна только просьба, мой друг. Вы должны приходить сюда строго к полуночи и уходить ровно в шесть. Это жесткое условие. Форс-мажорным обстоятельством можно считать только появление полиции.

– Да-да, я все понял. Уйду раньше – превращусь в тыкву, так?

– Что-то вроде того, – снова улыбнулся Камаль. – D’accord?[63]

– D’ac[64]

– Так вам все понятно?

– Да, – солгал я. – Все предельно ясно.

8

В ту, первую, ночь ничего не произошло. Я включил лэптоп. Немного походил, не выпуская из поля зрения монитор. Потом сел, настраиваясь на работу. Передо мной стояла задача написать свои пятьсот слов. Это было нелегко, особенно в такой обстановке. Вскоре я замерз, хотя радиатор был включен на полную мощность. Холод и два выпитых литра «Эвиан» заставили меня несколько раз сбегать в туалет помочиться (ладно еще, что меня не тянуло очистить кишечник – проделать это стоя я бы не сумел). В третьем часу я почитал Сименона – печальную мрачноватую сказку о французском актере, который мечется в ночном мире Нью-Йорка пятидесятых, пытаясь пережить развод с женой. Часа в четыре утра меня сморил сон. Проснулся я очень скоро, ужасаясь, что мог пропустить что-то важное. Но на экране ничего не изменилось – та же дверь, та же лампочка над ней; картинка была по-прежнему нечеткой, как фотография из далекого прошлого.

Я еще почитал…

Еще походил…

Набросал список покупок (краска, обогреватель, лампа).

Время, казалось, не двигалось…

Ровно в шесть я открыл дверь, погасил свет в комнате, закрыл дверь с другой стороны и запер ее на замок.

Спустившись вниз, я постоял несколько секунд, пытаясь расслышать звуки за массивной стальной дверью в конце бетонного коридора. Ничего…

Тогда я открыл входную дверь. На улице было еще темно, воздух, пропитанный ночной сыростью, лишь усилил озноб, и без того уже доставший меня за те шесть часов, что я просидел в этом склепе.

Запирая дверь, я озирался по сторонам на случай, если вдруг кто-то дожидается меня, чтобы проломить голову. Но в подворотне не было ни души.

Я управился с замками и быстрым шагом выбрался на улицу. Ни копов, ни злодеев в куртках и масках, желающих перекинуться со мной парой слов. Улица дю Фобур-Пуассоньер была пустынна. Свернув налево, я двинулся домой. По дороге пришлось сделать небольшой крюк в сторону, к маленькой boulangerie на улице Монтолон, но это меня не озаботило. Я проголодался. В булочной я купил парочку pains au chocolat[65] и багет. Один круассан я съел на ходу.

Придя в свою chambre, я принял обжигающе горячий душ в надежде согреться. Потом переоделся в футболку и пижамные брюки, приготовил себе чашку горячего шоколада. Вкус показался мне роскошным. Как и второй pains au chocolat.

Позавтракав, я опустил жалюзи. Поставил будильник на два часа дня. И уснул, едва коснувшись подушки.

Проспал я до самого звонка будильника. Непривычно было просыпаться после полудня и тем более сознавать, что снова лечь в постель не светит до шести часов следующего утра. Но меня ждали неотложные дела – так что пришлось встать и уже через десять минут выйти из дому. К моему огромному облегчению – все-таки сидевший во мне параноик сомневался, что мне вообще заплатят, – в интернет-кафе лежал конверт. Как и договаривались, в нем было шестьдесят пять евро.

– А где Камаль? – спросил я у парня за прилавком – тихого угрюмого бородача лет под тридцать с отметиной на лбу, выдающей в нем истового мусульманина, по нескольку раз на дню падающего ниц в направлении Мекки.

– Понятия не имею, – ответил он.

– Пожалуйста, передайте ему, что я забрал конверт. И мою благодарность…

Магазин, торгующий красками, находился на улице дю Фобур-Пуассоньер. Там я купил две большие банки светлой эмульсии, ведро, комплект валиков, банку белого лака, кисть и большую бутыль растворителя. Лучше было бы сразу доставить все это добро в «мой офис», но приходилось подчиняться правилу «до полуночи не приходить». Поэтому я за два раза перенес покупки домой, после чего отправился к уже знакомому камерунцу, у которого когда-то приобрел постельное белье и домашнюю утварь. Как и следовало ожидать, на складе у парня был припасен электрический обогреватель – специально для меня и всего за тридцать евро.

Вечером мне предстояло решить непростую задачу: как донести свой скарб до офиса. Часов в одиннадцать я вышел на разведку. Дойдя до подворотни, я обнаружил большую трещину в стене: она была забита мусором и экскрементами животных. Это меня не смущало – главное, щель идеально подходила для моих нужд. Вскоре я вернулся с двумя банками краски и старыми газетами. Устилая газетами тайник – мне не хотелось, чтобы к банкам и всему остальному прилип крысиный помет, – я едва не задохнулся от нестерпимой вони фекалий, но выбора у меня не было. Через несколько ходок все необходимое оказалось на месте.

До полуночи еще оставалось время. Чтобы скоротать его, я уселся в баре на улице де Паради с кружкой пива. Бар больше напоминал третьеразрядную забегаловку: грязные пластиковые столы, музыкальный автомат, извергающий пошлый французский рок, битая цинковая стойка, барменша-турчанка в джинсах не по размеру, рядом с ней за стойкой угрожающего вида бугай, покрытый татуировками. Из посетителей – троица отморозков за столиком в углу и какой-то бегемот в изрядном подпитии, нависший над барной стойкой. Перед ним стоял стакан мутноватой жидкости, явно алкогольной (пастис? ракия? «Бейлиз»?). Присмотревшись, я обнаружил, что это Омар. До него не сразу дошло, кто перед ним, но потом в мутных глазах засветилось узнавание.

– Чертов американец, чертов американец, чертов американец… – завел он на английском на одной ноте. Потом перешел на французский: – Il apprcie pas comment je chie[66].

Вылив содержимое стакана себе в глотку, сосед достал свой французский паспорт и начал вертеть им перед моим носом: