#Как это было у меня. 90-е Васильев Сергей

Банковская столовка (1992–1996 годы)

Как только мы сняли на Большой Тульской помещение под первый офис для московского филиала, сразу встал вопрос: а как кормить сотрудников? Почему-то тогда этот вопрос казался нам, молодым руководителям, очень важным и серьезным.

Мы все были воспитанники советской системы и считали важным обеспечить питание сотрудников. Точнее, даже не то что мы так считали, нет, – мы были обязаны это сделать!

Так было у нас в институте, так было в стройотрядах. Мы все обедали вместе – и в одно время! Так было заведено в СССР.

Мы сразу стали искать рядом с нами какую-нибудь столовую, которая бы организовывала ежедневно питание для всех наших сотрудников. Естественно, все эти обеды оплачивались за счет банка, и постепенно мы стали менять одну столовую за другой в поиске все более и более презентабельного заведения и лучшей кухни. Кухня тогда во всех московских столовых была примерно одинаковая, и тем не менее все время хотелось найти что-то получше.

Так, ежедневно в 13:00 весь наш коллектив уходил или выезжал на обед. Именно там я как начальник ежедневно и встречался с коллективом. Именно там стало заметно, как быстро растет банк.

Сначала нам стало тесно в помещении ближайшей столовки, и мы поменяли ее на другую, большей площади. Потом перестало хватать и этой, и мы начали разбивать обед по времени на две группы.

В столовой я знакомился с новыми сотрудниками и сотрудницами, и именно там, гордо проходя к своему отдельному директорскому столу, я с каждым днем все больше и больше ощущал свою значимость. Наверное, именно сидя за обеденным столом, и тем более оплаченным банком, сотрудник ощущает наибольшее уважение к директору. И, надо сказать, мне нравилось это ощущение собственной важности. С одной стороны, в столовой проявлялся демократизм руководства, ведь оно обедало вместе с коллективом. А с другой – постепенно начала вырабатываться и некоторая система рангов, определенные обеденные устои в банке.

У руководства появился отдельный стол. Кормили нас тем же самым, что и остальных, но для любого сотрудника было честью, если его звали на обед за тот стол, чтобы что-то специально обсудить, переговорить по делам. Сотрудники это очень ценили, так как весь коллектив в тот момент видел, кто сидит за одним столом с директорами. Кто-то подсаживался переговорить по делу, а кто-то, с кем было весело, и просто так. У нас стали появляться свои любимчики среди сотрудников и сотрудниц.

В общем, столовка была важным центром создания коллективного духа. Именно тут все видели и слышали, чем живет банк и кто у нас самые главные и важные сотрудники.

Так было в первые два года.

Потом наш межбанковский расчетный центр и валютный департамент разрослись и переехали в отдельные офисы, но они все равно арендовали где-то рядом столовку для обедов всего коллектива. Это было обусловлено не только нашей старой советской привычкой к общепиту, но и просто тем, что в Москве еще не хватало коммерческих столовых. Частные кафе тогда только начали открываться.

И потому важной вехой нашего «столового» дела стало открытие своего собственного закрытого ресторана в подвале нашего первого московского отделения на улице Чаянова.

Это было очень круто! Мы с гордостью приглашали наших важных клиентов или просто друзей в свой ресторан рядом с Тверской, спускались с ними в наш тайный подвал, и там нам накрывали стол! В своем ресторане!

Тогда нам казалось, что круче этого не бывает ничего.

Когда в банке ввели временную администрацию, одним из первых ее приказов была отмена бесплатных обедов.

За пять лет работы многое менялось, но установка на обеды для сотрудников за счет банка, организуемые в одном зале для всего коллектива, оставалась одним из непререкаемых устоев вплоть до краха.

О деньгах (весна 1992 года)

Я хорошо запомнил тот момент, когда у меня вдруг изменилось восприятие денег как таковых.

Мы стояли с Игорем, моим лучшим школьным другом, на платформе «Выхино» в ожидании электрички. Он приехал тогда ко мне из Киева повидаться, и мы вели с ним наши вечные задушевные разговоры.

Это был мой самый близкий друг, мы учились вместе в школе, потом в техникуме. Вместе влюблялись, вместе заслушивались Высоцким, зачитывались русской поэзией и вместе мечтали о будущем.

Мы жили тогда на Донбассе, в простом шахтерском городе Горловке, но наши мысли и думы всегда были где-то далеко. Мы болтали о политике, литературе, о новых, вычитанных в книгах открытиях и идеях.

В середине восьмидесятых, сразу после техникума, мы покинули Горловку и отправились вместе покорять Москву. Но после этого наши жизненные дороги разошлись.

Ему не удалось с ходу пройти на филфак МГУ, он попал в армию и остался на Украине.

А я сумел поступить в МФТИ и осел под Москвой, в Жуковском.

Поэтому мы встречались уже нечасто, но все равно он был моим самым близким другом и товарищем. Когда мы изредка виделись, то старались говорить не о каких-то мелочах, бытовухе, а о чем-то главном и сокровенном.

– Зачем тебе банк, Сергей? – спросил меня тогда Игорь. – Это же какая-то бухгалтерия, какие-то вечные счета, бумажки, бюрократия. Это же скучно.

И я начал рассказывать Игорю о своем новом состоянии, о том, во что я тогда окунулся и погрузился. И пока я все это разъяснял ему, я сам вдруг понял для себя эту новую суть.

Будучи советскими школьниками и студентами, мы вообще не думали о деньгах. Деньги не были нашим приоритетом, целью и предметом мечтаний.

Мы думали о науке, творчестве. Я хотел стать ученым и делать открытия либо руководить институтом или крупным заводом.

Эти мечты были довольно абстрактны, но очень амбициозны.

Деньги советскому молодому человеку виделись вещью второстепенной.

Их, конечно, всегда не хватало, всегда хотелось иметь больше. Но они тогда были нужны для каких-то простых, примитивных задач. Купить джинсы, небольшой телевизор, холодильник. Всегда не хватало денег на книги, на дорогую импортную технику или экзотические продукты вроде ананасов или апельсинов. Но, с другой стороны, такие редкие товары были в дефиците, за ними еще нужно было потолкаться в очередях.

И потому нехватка денег «компенсировалась» дефицитом самих этих товаров.

Деньги были не нужны!

Но, как только мы открыли банковский бизнес, ситуация сразу стала кардинально меняться.

Наши студенческие деньги к тому времени уже почти закончились. К тому же именно тогда начались первые гайдаровские реформы, и цены в магазинах отпустили в свободное плавание. Стипендии, зарплаты и пенсии у всех стали стремительно обесцениваться.

Денег на жизнь уже с трудом хватало, и потому первым и основным стимулом пойти работать в банк была большая зарплата.

В этом не хотелось признаваться близким и самому себе. Это казалось чем-то мелочным и мещанским.

Но так было только первые два-три месяца.

Потом, постепенно, я начал замечать, что у меня меняется отношение к деньгам. Я перестал думать о них как о получке. А проработав в банке полгода, я вообще перестал думать о зарплате.

– Деньги дают возможность продвигать идеи, делать новые проекты! – разъяснял я Игорю свои внутренние открытия. – Деньги нужны совсем не для зарплаты и каких-то мелких покупок. С помощью денег можно начинать что-то новое!

Я тогда понял, что любую идею, любой проект можно оценить в деньгах.

Все что угодно!

Придумал что-то, подсчитал, сколько нужно денег, – и запускаешь.

– Мы приехали когда-то покорять Москву, – увлеченно вещал я другу. – Но как ее «покорить» – мы не понимали. И вот сейчас именно благодаря деньгам это вдруг стало возможным!

Я перечислял ему какие-то совсем свежие мысли и идеи, которые в тот момент уже бурлили в моей голове. Там было все: и офисы банка по всей стране, и покупка газет и журналов, и открытие телеканала, и запуск каких-то новых производств, и прочее, и прочее.

В основе всех тех проектов не лежало никакой продуманной бизнес-идеи, не было стройного бизнес-плана. Мы не считали скрупулезно доходы, расходы, прибыль.

Увлекал сам масштаб задуманного.

– Мы можем делать все! Оказывается, деньги – невероятно мощный инструмент! И это совсем не мещанство, не ради «улучшения быта», не ради корысти, – как бы оправдывался я перед другом.

И то, что я говорил тогда, не было самооправданием – в тот момент я действительно в это верил!

Прошло много лет, когда я вдруг понял, что тот разговор состоялся в очень важный и интересный момент времени для всей страны. Это был момент транзитного перехода в понимании сущности «денег» как таковых.

Остап Бендер в «Золотом теленке» так же удивился незаметно для него произошедшей перемене, когда деньги стали не нужны в молодой советской России. Он отобрал у Корейко миллионы рублей, ждал всеобщего поклонения и ликования, а вокруг него все молчали. Никому не были интересны его миллионы. Даже пиво на них нельзя было купить. «Пиво только членам профсоюза!»

И вот через 70 лет произошел обратный переход!

МРЦ (1992–1996 годы)

Тверьуниверсалбанк: чтобы иметь кредитные ресурсы, надо любить оперу

В московском филиале Тверьуниверсалбанка разработан оригинальный проект, позволяющий активно использовать средства, которые в настоящее время лежат без движения на корсчетах банков в операционном управлении (ОПЕРУ) ЦБ России. 15 июля несколько московских банков подписали соглашение о создании Межбанковского расчетного центра (МРЦ) – ключевого звена расчетной системы участников проекта. Как сообщили в московском филиале Тверьуниверсалбанка, схема взаимодействия банков, подписавших соглашение, будет выглядеть следующим образом: сохраняя корсчета в ОПЕРУ для расчетов с другими регионами и государствами СНГ, участники проекта откроют «местные» счета в МРЦ, который, в свою очередь, будет иметь собственный корсчет в ОПЕРУ…

«КоммерсантЪ-Власть», 20 июля 1992 года[7]

Развивать МРЦ мы позвали Серегу.

После окончания Физтеха он ушел в офицеры, в академию имени Жуковского. Стояла тогда такая задача – продвигать авиационную науку в военных вузах. Но армия в начале девяностых, как и наука, была в загоне. Поэтому, как только маховик нашего банковского дела закрутился, мы позвали Серегу к себе.

Мы были знакомы давно – и по институту, и по стройотрядам. Я знал его как абсолютно надежного и самостоятельного человека, которому достаточно узнать только суть. Он пришел в банк не один, а с друзьями, такими же вчерашними офицерами. Так наша команда физтехов пополнилась выпускниками Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского.

В то время расчетная система ЦБ была очень примитивна – и с точки зрения связи, и с точки зрения скорости расчетов. Клиент вручную заполнял бланки платежек. В течение дня в отделении банка собирали в кучу все эти платежки и в мешке везли в головную контору.

Во второй половине дня из клиентских документов – тоже вручную – банк делал уже собственные платежки, авизо[8]. Обычно эту работу заканчивали к ночи. На следующее утро сотрудники банка везли огромный мешок авизо в расчетно-кассовый центр ЦБ, отдавали «банковские платежки» на списание и забирали платежки на получение денег. Так как расчетно-кассовый центр был один на всю Москву, там собиралась целая очередь «банкиров» (отдельных сотрудников разных коммерческих банков), каждый из которых стремился пропихнуть побыстрее свои мешки.