Мой любимый джокер Островецкая Ирина

«ПРО СТАРИНУ»

Тусклый луч света пронизал комнату насквозь и остановился на противоположной окну стене, образовав на ней причудливый, хаотичный рисунок. С досадой я перевернулась на спину и открыла глаза. Я же с вечера тщательно наглухо задёрнула шторы, чтобы случайный свет не потревожил меня до утра, и, вот, на тебе!

Луч был какой-то странный, исходивший неизвестно из какой щели в шторах. Я и так, и этак присматривалась к плотной тёмной ткани, но не могла определить, где же находится противная, не замеченная мною щель, ведь свет, пробравшийся сквозь неё, разбудил меня среди ночи!..

Неожиданно в светлом пятне на стене стали происходить какие-то, совсем не понятные мне, изменения. Там все мелькало, перемещалось, смешивая светлые и тёмные пятна. Потом вдруг из этого сумбурного пятна на стене появились неровные очертания какой-то фигуры, или мне показалось? Такого не может быть, это сон, догадалась я, но испуг не прошёл, и я сквозь опущенные ресницы стала наблюдать за тем, что происходило в комнате…

Очертания фигуры, между тем, становились отчётливее, яснее, и стали похожими на образ моей бабушки, давно ушедшей в мир иной. Воспоминание о ней больно кольнуло в сердце. Я наблюдала за, до боли, знакомым обликом, и не могла поверить своим глазам. Неужели такое возможно?!.. Вот она оторвалась от стены, будто пазл, слетевший с пластины, и поплыла по комнате. От неё исходило какое-то слабое голубое сияние. Я застыла в страхе на постели, не решаясь даже рукой пошевелить.

Бабушка, между тем, остановила свой полёт у моей постели и с любовью наклонилась надо мной, как когда-то в детстве. Я знала, что с любовью. От неё исходило животворящее, успокаивающее тепло…

– Не бойся меня… – сказала вдруг бабушка. Голос её не был слышен, но в мозгу отдавалось каждое словечко… – Я пришла к тебе с миром и любовью, и хочу рассказать «про старину». Готова ли ты выслушать меня?…

– Готова… – Словно загипнотизированная, ответила я. – Мне так тебя не хватало всё это время, но я не знала, как позвать тебя… Я даже могилки твоей не смогла до сих пор найти на кладбище. Как-то затерялась она среди свежих могил… – виновато прошептала я, и мой шёпот раздался громовым басом в тихой ночной комнате.

– Это не так страшно, милая моя… Главное, что ты всегда помнишь обо мне… А на кладбище ты приходи. Я позову тебя, и ты легко отыщешь моё вечное пристанище… А сейчас я открою тебе одну страшную тайну нашей семьи. Тайну, о которой знали все, но боялись сказать о таком вслух… Слишком тяжела ноша. Я хочу, чтобы об этом узнали люди и строго не судили нас…

Затаив дыхание, я превратилась в слух. Мне необходимо было запомнить каждое слово, сказанное бабушкой, чтобы утром записать необыкновенную историю «про старину»…

– Я хочу рассказать тебе о Косте. О другом Косте, не твоём… Тот человек, о котором пойдёт мой рассказ, много горя принёс людям, с кем сталкивался в жизни, и оставил о себе не добрый, ох, не добрый, след на земле… Слушай…

Костя был младшим братом моего мужа, Ивана. У них ещё сестра была младшая. Её Марфой звали. Костя был очень весёлым и жизнерадостным, а Иван слыл молчуном, и был спокойным парнем. В семье у них постоянно присутствовали ссоры между братьями по любому поводу, и заводилой всегда был Костя. Никто из братьев не хотел быть под управой. Костя любил погулять, пел песни и девок портил, а Иван всегда ему мешал. Много отцу пришлось вытерпеть из-за Кости. Он постоянно плакал из-за нехорошего поведения сына, но сделать ничего не мог. Ни битьё, ни уговоры не помогали… А Иван слыл положительным и рассудительным. Он всегда помогал отцу и матери, и был очень хозяйственным.

Иван в Кленовой, ты знаешь, это деревня такая в пятнадцати километрах от Степанькова, выжег участок и решил посеять ячмень, а Костя уговорил отца отдать этот участок ему. Отец подумал, что Костя остепенился и, наконец, женится, но у Кости были другие планы на уме. Он обманул светлые чаяния отца, и решил продать этот участок приезжему барину.

Иван осердчал и запретил продавать участок, но Костя его не послушался. Он продал участок и загулял с девками. Портил их, одну за другой, и управы на него не было. Иван однажды избил брата до полусмерти, но ничего это не дало. Костя оклемался и снова с головой ринулся в разврат. Ничто удержать его не могло. Иван не мог стерпеть жалоб соседей. Он старался загладить Костины грехи, но ничто не помогало. Костя портил девок в банях, а потом уходил, как ни в чём не бывало.

Приезжий барин, тем временем, построил дом. Получился хороший пятистенок. Барина звали Николаем. Родом он был из Питера, но вынужден был скрываться от властей за политические демонстрации. Николай женился на беременной от Кости Груне, а Костя не оставлял развлечения с ней и после замужества. Николай смотрел на бесчинства Кости сквозь пальцы. Хворый он оказался, Николай-то. Иван любил Груню, и несколько раз избивал брата за разврат, но тот лишь ухмылялся и не оставлял своих похождений.

Революция застала братьев врасплох. Никто в деревне даже осознать не мог, что пришли черные времена. Иван стал заниматься охотой, а Костя быстро сообразил, что надо идти за большевиками. Он надел кожаную куртку и стал собирать излишки у соседей. Костя ни у кого не просил, он отбирал, и не излишки, а всё, до последнего зёрнышка, даже веником заставлял подметать пол, чтобы ничего не осталось после его налёта… Он был безжалостным и кровожадным, выносил из домов всё, подчистую, не жалел никого из своих бесчисленных пассий. Его неоднократно награждали за добросовестный грабёж соседей, и соседи умирали от голода и болезней, а Косте и дела до этого не было. Он расстреливал тех, кто отказывался отдавать зерно. Он пытал мужиков у них дома, если они оказывали сопротивление. Он насиловал женщин и избивал детей, и приказывал поджигать дома тех, кто отказывался подчиняться его воле. Не один дом сгорел, в многолюдной Кленовой, по его приказам. Из весёлого балагура и бабника, Костя превратился в жестокого палача и убийцу. Он мог вспороть живот мужику и засыпать туда пшеницы, или подвесить несчастного за ноги на высокой ели и оставить его на сутки обдумывать в таком положении приказ отдать всё. Мог легко и просто изнасиловать бабу, а потом запихнуть ей во влагалище бутылку, предварительно осушив её. Мог вывернуть руки ребёнку и с удовольствием наблюдать, как тот мучается и корчится от боли. Страдания людей доставляли ему удовольствие. Он получал оргазм, наблюдая за муками людскими…

Николай не мог остановить Костю. Мужик был болен чахоткой, и ослабел до невозможности в ту зиму. Груня родила девочку. Костя и с неё начал требовать излишки. У бедной Груни даже мыши не водились, но Костя требовал отдать последнее. Груня обратилась за помощью к Ивану.

Однажды Иван вернулся с охоты. А Костя в это время пьянствовал в доме отца с товарищами из продотряда. Иван вытолкал взашей всех товарищей из дома, а Костю запер в чулане. Проспавшись, Костя поднял крик, и стал грозить Ивану тюрьмой. Иван стал уговаривать брата успокоиться, но Костя был неумолим. Он жаждал мести.

Иван отпустил брата, но тот затаил злобу, и всякий раз указывал, кто в доме хозяин. Ивану пришлось уехать в Ленинград. Не стерпел он выходок Кости. Помог Николай, муж Груни. Он сказал к кому обратиться в городе, и Иван уехал.

В Ленинграде люди Николая приняли Ивана и работу дали. Он стал помогать закройщику в мастерской и проникаться духом событий того времени. Так прошёл год, но в 1918 году случилось несчастье в Кленовой. Отец выгонял скотину в лес, и его ударил бык.

Отец скончался в страшных муках, и Иван поспешил вернуться домой. Он был единственной опорой для матери. Мать тоже слегла после смерти мужа и вскоре умерла. На руках у Ивана осталась малолетняя Марфа. Костя к тому времени уехал в Вологду и стал работать в райсовете Вологодского правительства. Груня с девочкой так и осталась жить в Кленовой. Николай помер той зимой. Иван перешёл жить к Груне, и стал воспитывать девочку.

Костя иногда приезжал домой, но к Груне не совался, Ивана побаивался.

Зимой восемнадцатого были сильные морозы. Иван помогал Груне, но трудно было выжить. Излишков не осталось. Иван ходил на охоту, тем и жили.

Костя приехал неожиданно, и пьяно вломился в дом к Груне. Груня испугалась, и стала кричать. Иван, как раз, возвращался домой. Услышав крики, доносившиеся из дома, Иван бросился на помощь. Костя насиловал Груню… Он разодрал на ней сарафан, и зверски истязал несчастную женщину. На теле у неё были видны ссадины и кровавые синяки. Сил у Груни уже не осталось, она лишь постанывала от боли, а Костя гоготал и глумился над ней, придумывая всё новые и новые пытки, чередовавшиеся с ударами в лицо.

Иван вбежал, как раз, вовремя. Костя уже начал получать удовольствие. Выстрел остановил его танец. Погрузневшее вдруг тело Кости повались на потерявшую сознание Груню.

Иван оттащил Костю в сторону. Он был мёртв, а Груня едва дышала.

Иван сел на скамью и охватил голову руками. Груня так и не пришла в сознание, и к ночи почила.

В светлице плакала девочка, в один момент ставшая круглой сиротой. Иван подошёл к ней, и хотел застрелить, но какая-то сила не дала ему спустить курок. Он застыл над ребёнком, не в силах отойти от колыбельки, а девочка плакала и тянула к нему ручки…

В дом уже бежали люди, а Иван не мог двинуться с места. Он плакал над девочкой и не мог обратить внимания на то, что происходило вокруг. Создавалось впечатление, что большой, сильный человек потерял ум от горя, так неожиданно свалившегося на него. Ружьё, как ненужный хлам, валялось у Ивана под ногами, а он и не замечал, что обронил его.

Костю положили на скамью, и позвали участкового. Иван так и не пришёл в себя до самого утра.

Костю и Груню хоронили вместе, а Ивана забрали в участок, посадили в погреб, и стали ждать околоточного из Вологды.

Мороз трещал на деревьях, помощь не могла добраться в нашу глушь, а Иван замерзал в погребе.

Мой отец сжалился над несчастным молодым мужиком, и забрал его к себе. До весны отходил Иван от стресса, а весной отец поженил нас, не смотря на моё желание выйти замуж за другого парня из нашей деревни. Моё мнение в расчёт не шло. Иван был сильным, работящим, а Генко, мой суженый, был много слабее, болезненнее Ивана, и мне ничего не оставалось, как подчиниться воле отца.

Свадьба была тихой и скромной, но кольцо Иван мне подарил. Кольцо было дорогим, алюминиевым, и я проносила его всю жизнь. Это потом сказали, что кольцо ничего не стоит, но для меня оно было символом нашей любви. Жаль, что тебе его не отдала. Сейчас колечко-то пригодилось бы. Ты смогла бы позвать меня, когда захочешь, и я бы смогла много рассказать тебе «про старину», но сейчас это трудно потому, что ты пока меня не слышишь. Ты пока пиши про другого, красивого Костю, который достоин любви и уважения. Мы с тобой постараемся изменить судьбу палача по призванию, и превратить чудовище в прекрасного мужчину без изъяна.

Ты не плачь, моя хорошая, я прожила не плохую жизнь. Мой Иван никогда меня и пальцем не тронул, жаль, что ушёл раньше меня. Я никогда не плакала, не убегала из дома, спасаясь от его гнева. Другие бабы в нашей деревне часто и густо отмачивали от крови рубахи в банях после ссор с мужьями, И Генко был таким же. А мой Иван был всегда рядом, и всегда заботился обо мне. Только три года он прожил вдали от меня. В войну он служил санитаром на санитарном поезде, а потом, ты знаешь, как мы жили.

Не плачь, девочка моя, мы с тобой попытаемся изменить судьбу изверга и изувера, и превратить чудовище в благороднейшего человека, чтобы никогда не вернулись ужасы из прошлого…

Голос бабушки звучал всё тише в моей голове, свечение начало меркнуть, и уже не стало того причудливого пятна света на противоположной окну стене, и щели в шторах вовсе не было…

Что это было, неужели сон наяву? В памяти ещё звучали последние слова бабушки, а видение исчезло, растворилось в ночном воздухе моей комнаты, будто, ничего и не было… Я открыла компьютер и принялась записывать только что услышанный рассказ «про старину»…

ТРИ ГРЕЧНЕВЫХ ЗЁРНЫШКА

Какое же было прекрасное время, когда Инга приехала в этот замечательный город! Ранняя весна разогретым солнышком касалась мира, и деревья дружно начали выбрасывать зелёные листочки. Ещё не цвели сады и казалось, что зима снова вернётся, подуют холодные ветра, и с неба посыплется снег. Мама ещё не разрешала надевать более лёгкое пальтишко, а это зимнее стало таким тяжёлым! До сих пор Инга жила с родителями в пустыне. Она там родилась, и даже представить себе не могла, что на свете бывает столько людей. Там, где они жили, были только тётя Катя и тётя Зина. Их мужья ходили на работу вместе с папой. И солдаты… Больште дяди, одетые в одинаковые одежды. Они помогали маме и тётям делать домашнюю работу и играли с Ингой во дворе перед большим, почти пустым домом, в котором жили только они с мамой и папой, и тёти со своими дядьками. Дядьки были всегда заняты и часто сердились, когда Инга начинала шалить. Мама сразу же забирала разигравшуюся девочку в комнату и начинала читать интересные книжки. Инге так хотелось, чтобы хоть когда-нибудь, хоть на пять минуточек пришла добрая волшебница и превратила её в прекрасную принцессу, а мама смеялась и говлорила, что для этого дочке, не мешало бы, немножко подрасти. Однажды мама стала упаковывать вещи, посуду, книги, игрушки в большущие чемоданы, и сказала дочери, что они переезжают в большой город.

– Что такое «город»? – не поняла девочка. Ей недавно исполнилось шесть лет, и она считала себя совсем взрослой.

– В городе много людей и дома большие, – сказала мама.

– Как папина комендатура? – уточнила девочка.

– Нет. Ещё больше. Скоро ты сама увидишь. Там ты будешь ходить в школу и сможешь научиться танцевать. Ты же хочешь?!

– Хочу, хочу! Я буду принцессой! Ура, мы едем в город! А папа с нами тоже поедет? – осторожно спросила она.

– Папа у нас самый главный командир, нам без него нельзя! – смеясь, ответила мама.

В первый класс Ингу отвела мама. Папа был занят на работе.

– Военные не могут ходить по городу, когда захотят, – сказала мама, вручая дочке огромный букет георгин, который девочка с трудом удержала в руках.

– Ма, зачем столько цветов нарвали? Ты же сама говорила, что они умрут, если их сорвать! – возмущённо наморщила лобик девочка.

– Это букет, доченька. Цветы обязательно рвут и собирают в букеты, чтобы дарить людям в торжественных случаях. Ты первый раз идёшь в школу. Сегодня ты подаришь цветы учительнице. Сегодня такой день, и без цветов никак нельзя, – терпеливо объясняла мама, ласково улыбаясь.

«Рыбку выпустили в воду», – часто говорила мама, когда отвела дочь в класс к знакомой преподавательнице балетной школы Элеоноре Тарасовне, и счастливо улыбалась, наблюдая за девочкой. Инга жила в танце и не всегда слышала, о чём говорит мама. В те мгновения девочка была где-то далеко, в вихре уносивших её детскую душу мелодий и узора восхитительного танца.

– Ма, гля, как я умею! – вместо ответа на поставленный перед ней вопрос, кричала девочка, и кружилась в пируэтах, демонстрируя матери свои, только, что, приобретённые навыки.

Инга была неутомима в своём творчестве. Репетиции, изнуряющие тренировки, снова репетиции, примерки театральных костюмов, не утомляли. Наоборот, подготовка к действу только окрыляла. Ингу снова и снова влекло в тренировочный зал. На сцене же она не замечала ничего вокруг. Она жила жизнью своих героинь, утопая в звуках музыки. Преподаватели прочили своей ученице звёздное будущее.

Часто Инга возвращалась домой слишком поздно, но родители не ругали, не наказывали дочь. Девочке даже в голову не приходило, что можно обмануть, или скрыть что-то от мамы или папы. В семье привыкли доверять друг другу.

В последних классах балетной школы Инге доверили солировать в спектаклях. Она была занята в «Лебедином озере», «Жизели» и «Щелкунчике» Нагрузка была колоссальной, но Инге всё было ни почём. Она, уже с утра входя в образ, который необходимо было отобразить на сцене, находилась в таком состоянии целый день перед спектаклем, и вечером ей не составляло труда выразить накопленные чувства в танце. Другая, на её месте, не видела бы ног под собой, от, вдруг свалившейся, славы. Инга, казалось, не понимала происходящего. Подруги называли её блаженной и по углам откровенно смеялись над странностями «придурочной» одноклассницы, но безумно завидовали её успеху.

Цветы, которые приносили на сцену молодой, начинающей балерине благодарные зрители, после спектаклей, казались продолжением сказки, в которой девушка жила весь день. Они были наградой за ярко отображённый сценический образ.

На всех спектаклях обычно присутствовала мама. Папа, по долгу службы, часто не успевал на представления. Он был кадровым офицером вооружённых сил и не всегда мог найти свободную минуточку в нужное время.

В последний год учёбы случилось непредвиденное обстоятельство, так сказала мама, когда объясняла дочери причины такого срочного отъезда отца. По долгу службы он обязан был уехать в долгосрочную командировку. Мама ещё какое-то время оставалась дома, но на семейном совете было решено, что она последует за отцом чуть позже, а Инга останется дома сама.

Ничего необычного в этой ситуации не было. Отец и раньше уезжал в долгосрочные командировки. Инга привыкла. Она спокойно оставалась дома одна. Иногда плакала, когда долго не было вестей от родителей. Ждать было трудно и скучно, но скучать девочке не давала тётя Люда, милый Люсик, родная младшая сестра мамы. Тётя приходила каждый день, приносила еду, стирала бельё, убирала квартиру а «по дороге» рассказывала тысячу сказок, прибауток, смешных анекдотов. Инга училась. Что такое домашняя работа, девушка не знала. Она жила в мире грёз и иллюзий с детства, и, став взрослой, не спешила покидать такой уютный и привычный для неё мир.

Однажды реальность жизни повернулась к Инге своей уродливой стороной.

Раннее утро заглянуло в окно спальни и игривым лучиком ещё не совсем проснувшегося солнышка принялось будить спящую красавицу. С сонным нежеланием, открыв глаза, Инга вдруг вспомнила: сегодня последнее занятие перед выступлением. Сегодня необходимо разобраться в трудных местах танца, чтобы не опозориться перед публикой. Сегодня она будет работать «до упада», даже в школу не пойдёт. Потом дома примет ванну с травами и кухонной солью, и завтра… Завтра – премьера!

Очередное занятие в танцклассе началось необычно. Инга переоделась одной из первых и с открытой улыбкой вбежала в класс.

– Здравствуйте, Элеонора Тарасовна, здравствуйте, Иван Петрович! – весело поздоровалась девушка с преподавательницей и музыкальным руководителем.

– О, ранняя пташка, мы тебя приветствуем! – засмеялся Иван Петрович. – Ты сегодня раньше всех. Волнуешься?

– Немножко… – несмело ответила Инга, смущённо улыбнувшись.

– Ничего, у тебя получится. Завтра твой бал! – рассмеялся Иван Петрович.

– Так, прекратить «телячьи нежности». Разминка! – почему-то сердито сказала Элеонора Тарасовна. – Ваня, к роялю. Ты забыл, у нас сегодня последнее занятие. «Жизель», пожалуйста.

– Извините Элеонора, я хотел…

– Так, перехотел. Инга, к станку. Начинаем. Остальные подтянутся.

От резкости тона преподавательницы Инга съёжилась и молча подошла к станку. Она не понимала причины раздражённости Элеоноры. Вчера же закончилось замечательно, бурными аплодисментами! Все были довольны, шутили, смеялись, и Элеонора вместе со всеми. А сколько цветов было! Что же произошло сегодня с самого утра? На этот вопрос пока ответа не было. Инга молча подошла к станку и приняла исходную позицию.

– Как ты стоишь? Не смей сутулиться! Ну-ка выпрямись сейчас же! Встань, будто аршин проглотила! – вдруг зло закричала на неё Элеонора. – Начинаем, и…

Разминку Инга называла работой. Она знала, чем лучше выполнит работу, тем лучше разогреется и подготовит тело к танцу. Необходимо старательно повторить все упражнения, чтобы мышцы стали податливыми и эластичными и позволили телу выполнить задуманные движения. Но сегодня ничего не получалось.

Сегодня Инга снова надела новые балетные тапочки, чтобы на занятии их немного разносить перед выступлением. Но правая нога обо что-то настойчиво тёрлась, во что-то упиралась. Инга не могла понять, что же там мешает и почему. Вчера же она чувствовала себя отлично, никаких неприятных ощущений девушка не отметила. Вчера она танцевала в этих же пуантах, и ничто не препятствовало, ничто не сковывало движения. Но вчера был обычный учебный спектакль, к таким спектаклям она привыкла и нисколечко не волновалась. А завтра она впервые танцует на большой сцене городского театра, и всё зависит от того, как она станцует, и сумеет понравиться зрителям. Она постарается…

Несколько раз переобувшись, Инга махнула рукой на неудобство и постаралась забыть о неприятных ощущениях. Завтра она наденет старые пуанты, а сегодня нельзя ещё больше сердить Элеонору. Она сорвётся и начнёт кричать, и тогда хорошего не жди. Ещё, чего доброго, выгонит из класса, и тогда, прощай, «Жизель» и большая сцена! И Инга продолжала терпеливо трудиться.

Когда все ребята собрались в классе, разминка началась сначала. Инга не протестовала, не смотря на то, что уже достаточно разогрелась. «Кашу маслом не испортишь», подумала девушка и принялась старательно повторять упражнения.

Когда перешли к танцу, Инга самозабвенно закружилась по залу, забыв о неудобствах.

Толик Ремезов был её постоянным партнёром и другом. Свободное время они проводили вместе, в общеобразовательной школе сидели за одной партой, и Толик периодически-регулярно откровенно списывал у Инги домашние задания, часто забывая даже поблагодарить подружку.

Инга не обращала внимания на детские хитрости друга. Учёба в общеобразовательной школе давалась ей легко. Без особого напряжения Инга решала самые трудные задачки, да ещё находила несколько способов решения, легко запоминала стихи, много читала. Когда же случалось свободное время, бежала в балетный класс. Иногда просила Толика сопровождать её. Толик недовольно ворчал, но подчинялся, в надежде утром снова списать домашнее задание, а оставшиеся вечерние часы посвятить игре на гитаре и дворовым песням.

Инга не искала справедливости.

– У каждого своя жизнь, – отвечала она на язвительные замечания подружек.

– Но Толян же пользуется тобой, – удивлялись подружки.

– А я – им, – отвечала Инга.

Она никогда не обижалась на Толика. Знала, он всегда откликнется, стоит только позвать, и посмеивалась над ненужной бдительностью подружек.

Лишь первое знакомство с Толиком оставило неприятный след в её памяти на всю жизнь.

На первом вводном занятии в балетной школе какой-то мальчишка подставил ножку, и Инга неуклюже растянулась на полу класса, своим падением вызвав дружный детский смех. Инге было стыдно за свою неловкость и почему-то очень больно. Вредного мальчишку тут же вывели из класса, а Инга не смогла самостоятельно подняться.

– Растяжение связок, – сказал доктор перепуганной маме. – Ничего, через пару неделек снова запрыгает.

– Я танцевать хочу! – плакала Инга.

– Будешь ты танцевать. Ножка заживёт, и всё образуется. А пока – полный покой. Потерпи, поняла?

Но противное растяжение связок долго не заживало, и Инга каждый день спрашивала у мамы, сколько недель прошло. Она всей душой стремилась в балетный класс, но её снова и снова просили потерпеть.

– Ма, а как терпеть, если сильно хочется? – однажды в отчаянии спросила Инга.

– Заживёт твоя ножка. Ты сама почувствуешь. Однажды утром встанешь и увидишь: ты снова здорова, и можешь танцевать. Постельный режим ещё не отменили, придётся научиться ждать.

– А как этому научиться? – вдруг заплакала Инга.

– Надо заняться чем-нибудь другим, чтобы не думать о своём заветном желании. Посмотришь, всё случится в своё время. Ты станешь самой лучшей балериной, если будешь старательно учиться. Надо немножко подождать. Я принесла тебе пластилин. Попробуй, вылепи из него балерину.

Занятие лепкой увлекло девочку и помогло дождаться выздоровления. Инга лепила балерин и знала, что когда-нибудь, очень, очень скоро, она снова сможет войти в свой храм.

Прошло три долгих, утомительных недели, прежде, чем девочка смогла приступить к занятиям в общеобразовательной школе. Балетный класс и уроки физкультуры в общеобразовательной школе были пока для Инги закрытой темой. Но оказалось, что заболевшая ученица ничуть не отстала от соучеников. Учиться в школе было совсем не трудно.

– Вот, видишь, как хорошо, что мы с тобой дома занимались и не отстали от школьной программы! – однажды весело сказала мама и потрепала дочь по плечу, когда они вместе возвращались из школы домой.

– Ма, я танцевать хочу! – со слезами на глазах воскликнула девочка.

– Знаешь о больной девочке, которая жила в Японии? – вдруг спросила мама, не обращая внимания на слёзы дочери.

– Нет. А что с ней случилось? – сквозь слёзы спросила Инга.

– Она давно умерла. Но она боролась за своё желание жить и дети всего мира ей помогали.

– А что у неё болело?

– Кровь.

– А разве кровь болит? Она же просто капает, если порежешь руку!

– Она по другому болит, и это очень плохая болезнь. Той девочке однажды приснился сон. Для того, чтобы выздороветь, ей необходимо было вылепить из пластилина несколько тысяч журавликов. Если она сумеет их сделать, то останется в живых. Об этом узнали дети во всём мире и многие захотели помочь бедной больной девочке выжить, и стали сами лепить из пластилина журавликов и отправлять в Японию.

– Ты тоже лепила журавликов? – со слезами на глазах спросила Инга.

– Да, и я лепила. Бабушка говорила мне, что мои журавлики улетели в Японию и помогали девочке бороться с болезнью.

– А что, она могла умереть?

– Да.

– А несколько тысяч, это сколько?

– Много, доченька.

– Пойдём скорее домой. Будем журавликов делать. Мы тоже можем ей помочь, правда?! Мы балерин в журавликов перелепим, а ты потом пошлёшь девочке в Японию посылку с моими журавликами?

– Конечно, мы с тобой это сделаем вместе. Только балерин оставим, и купим новый пластилин.

В класс, впервые после болезни, Инга вошла, чуть прихрамывая, и тут же обнаружила, что тот вредный мальчишка, который подставил ножку, сидит за её партой.

– А, ну, давай отсюда, это моё место, меня сюда в первый день учительница посадила! – неожиданно для себя, разозлилась Инга, а мальчик вдруг покраснел и покорно отодвинулся на другой конец скамьи.

– Ты садись сюда. Я больше не буду, – тихо сказал он и виновато опустил голову.

– Иди отсюда. Не хочу с тобой сидеть и маме расскажу про тебя! – сердито сказала Инга, но заметно успокоилась, заняв облюбованное место за партой.

– Не разрешат пересесть. Меня сюда тоже училка посадила.

– Кто? – не поняла Инга.

– Ну, эта, Анна Павловна… Она сказала, чтобы я без её разрешения не пересаживался…

Удовлетворённая ответом вредного мальчишки, сопевшего рядом, Инга больше не обращала на него внимания. Она приготовилась к уроку, как учила её мама, и стала ждать звонка. Мама обещала, что обязательно должен прозвенеть звонок и Инга должна встать, когда в класс войдёт учительница.

– Посмотри, что у меня есть, – вдруг подтолкнул её мальчик. – Смотри, смотри!

– Что это? – удивилась Инга, увидев большой блокнот, лежавший на его стороне парты.

– Наклейки.

– Что за наклейки? – мимо воли, заинтересовалась Инга.

– Их на спичечном заводе на спички наклеивают. Глянь, какие интересные.

– Ух, ты!.. – воскликнула Инга, рассматривая интересные маленькие картинки, аккуратно разложенные между листами блокнота.

– Хочешь, подарю?

– Зачем?

– Ну, чтобы и у тебя была такая красота. Хочешь? Я потом ещё наменяю.

– Хочу! – неожиданно для себя, ответила Инга.

– Сейчас, я тебе выберу парные, а ты спрячь их куда-нибудь.

– Куда?

– В букварь под обложку. Дома в блокнот переложишь, чтобы уголки не замять.

– Зачем? – удивилась Инга.

– Меняться будем.

Они так увлеклись наклейками, что не услышали звонка и не заметили, как в класс энергично вошла учительница.

– Ремезов, прекрати фокусничать. Ты хочешь, чтобы я опять забрала у тебя блокнот? – над партой вдруг нависла тень учительницы и протянулась безжалостная рука, пытаясь забрать волшебный блокнот с такими замечательными картинками. – А ты, девочка, если будешь себя плохо вести, пойдёшь в коридор. Как тебя зовут?

– Инга… – в страхе прошептала Инга.

– Хорошо, Инга, а как твоя фамилия?

– … Юрская… – замешкавшись, ответила Инга, пытаясь закрыть книгу, из которой предательски высовывался уголок наклейки.

– Так, вот, Инга Юрская, если ты на уроках тоже будешь отсутствовать и заниматься посторонней ерундой, школа пройдёт у тебя в коридоре. Поняла? Маме скажешь, чтобы зашла.

Инга пока ничего не поняла, но растерянно кивнула в ответ.

– Это же надо! Месяц пропустила, и не интересно ей! – возмущалась учительница. – Ты, хоть, буквы знаешь?

Вопрос удивил Ингу. Они с мамой уже давно весь букварь выучили и перешли к интересным детским книжкам. Инга любила читать стихи и волшебные сказки, когда мама готовила обед и с завидным терпением слушала чтение дочери. В награду Инга получала любимые вкусные блюда и прогулки в парке, где были качели, песочники, лестницы и горка в виде бегемота. Но Инга не станет рассказывать вредной тётке об этом. Она будет сидеть, и молчать, и ничего не расскажет. Она обиделась.

– Инга Юрская, с тобой учительница разговаривает. Ты обязана встать и стоя слушать взрослого человека. Навсегда запомни это правило. Встать! – вдруг до крика повысила голос учительница. Инга вздрогнула всем телом и неловко подскочила. Она тогда ещё не знала, что взрослые умеют кричать. – Вот, так! – удовлетворённо выдохнула учительница, будто только что проделала тяжёлую работу. – Запомни, девочка, на уроке надо делом заниматься, старательно учиться, поняла?

Инга молча кивнула, собираясь заплакать, но, взглянув на соседа, вдруг улыбнулась, и, спрятав улыбку, снова кивнула.

Проследив за Ингой, учительница всплеснула руками.

– Ну, что ты делаешь, Ремезов?! – справедливо возмутилась Анна Павловна. Вредный мальчишка, достав из носа огромную козявку, сначала долго и с интересом её рассматривал, а потом старательно вытер руку о нижнюю часть парты.

В тот день Инге совсем не понравилось ходить в школу, о чём она сразу же рассказала маме. Улыбнувшись, мама стала рассказывать дочке, зачем дети должны посещать школу. И дело оказалось вовсе не в учёбе, а в общении Инги со сверстниками и учительницей. Предстояло научиться спокойно воспринимать удары судьбы в сложной обстановке школьных будней. К занятиям в школе девочка была отлично подготовлена, но друзей у неё не было. Семья совсем недавно приехала в город. В детский садик Инга никогда не ходила и с детьми общалась только по вечерам на детской площадке.

В тот день Инга была до глубины души возмущена отношением к ней учительницы. В тот день ученица первого класса Инга Юрская бегло, без запинки прочитала предложенный Анной Павловной текст, на следующем уроке быстрее всех решила задачу, а на последнем уроке Толик, так звали соседа по парте, вдруг закудахтал курочкой, когда учительница, указав на букву «К», спросила у детей, какая это буква. Анна Павловна с большим трудом успокоила разбушевавшийся класс, а Толика выставила за дверь до конца урока.

Много лет прошло с тех пор, но детская обида на учительницу не забывалась. Стёрлись детали, но первый день, проведенный в школе, часто неприятно всплывал в памяти.

За суетой школьных будней и проблем Инга не замечала течения времени. Девочку преследовало слово «надо», и она старалась выполнять домашние задания так, чтобы учительница больше не кричала на неё. Совсем скоро Инга стала одной из первых учениц в классе. Такой статус влёк за собой множество приятных и не очень приятных моментов. Похвалы учительницы нравились и подстёгивали Ингу к новым победам. Перешёптывания одноклассников за спиной удивляли и настораживали. Хорошо, что рядом в то время была мама, и можно было по дороге домой получить нужный совет.

Были и очень приятные воспоминания. В четвёртом классе, в канун восьмого марта. Придя в школу и заглянув под парту, Инга обнаружила подарок! В темноте отделения для портфеля скромно поблескивала маленькая бутылочка каких-то духов и целлофан, в который был завёрнут крохотный букетик подснежников. Инга до слёз была тронута вниманием соседа по парте. Перед самым звонком в класс вбежал возбуждённый Толик. Что-то не на шутку взбудоражило мальчишку.

– Привет, – поздоровался Толик и принялся рыться в портфеле, готовясь к уроку.

– Толя, спасибо! – прошептала Инга. Толик лишь кивнул, вытирая пот со лба.

А в прошлом году Толика забрали в милицию. Инга ходила вызволять друга. Оказалось, Толик собрался подарить Инге букет красивых роз на день её рождения. Денег на покупку букета, конечно же, не оказалось, и он решил вопрос просто. Сорвал цветы на городской клумбе. Там же хулигана и задержали с поличным. Милиционер оказался знакомым и, первым делом, позвонил Инге. Попросив у мамы денег, она помчалась выручать, попавшего в беду, товарища. Было стыдно врать в милиции о том, что кто-то умер и цветы просто необходимы на похороны. В милиции, будто, поверили, деньги взяли и Толика отпустили, предварительно взяв с него клятвенное обещание, что больше такого, ну, никогда не повторится!

По дороге домой Инга ругала друга за невыносимо гадкий поступок, А он, сорвав розу с первой попавшейся по дороге клумбы, с улыбкой протянул боевой трофей Инге.

– Я верну тебе деньги, – бесшабашно махнув рукой, пообещал друг. Потом он молча шёл рядом, не обращая внимания на правильные речи подруги, но как же приятно было ощущать, что только из-за неё Толик готов на отчаянные поступки, как же приятно было держать в руках маленькую розочку, только, что сорванную другом лишь для неё одной!

А тогда, в первом классе, Инга понятия не имела о том, что Толик всегда будет защищать её от настойчивых нападок одноклассников, и всегда, в самые трудные моменты, которые так часто будут встречаться в её жизни, будет спешить на помощь.

Инга и не заметила, как быстро пролетело время. Первые дни в школе были самыми трудными для маленькой девочки, привыкшей всегда чувствовать мамину поддержку. Вот уже и нога перестала болеть и Инга могла прыгать во дворе на скакалке. А первый урок физкультуры напомнил о балетной школе.

– Ма, теперь уже можно идти в балетный класс? Я сегодня прыгала в длину и всех девчонок перепрыгнула! – с гордостью сообщила девочка по дороге домой.

– Как твоя ножка поживает, не болит больше? – с сочувствием спросила мама.

– Не-е, уже совсем не болит. Ма, я танцевать хочу!

Вечером мама куда-то звонила и с кем-то долго разговаривала, а на следующий день, после занятий в школе, Инга с мамой пошла в балетный класс.

Добросовестно накрапывал мелкий противный осенний дождик. Был такой день, когда не знаешь, следует воспользоваться зонтом, или нет. Особой надобности в такой предосторожности не имелось. Дождевые капли летали в воздухе, и зонт не особенно помогал. Мама, на всякий случай, всё же, раскрыла свой большой красивый зонт, и, обняв дочь, спокойно шла по двору.

На мокрой от дождя скамейке сидел Толик и что-то сосредоточенно мастерил. Инга выскользнула из-под маминого крылышка и подбежала к новому другу.

– А что ты делаешь? – с интересом спросила девочка, перегнувшись через спинку скамейки.

– Корабль, – гордо ответил мальчик. В руках он держал довольно большую доску от тарного ящика и размышлял, в какое место на ней вбить большущий гвоздь, продетый в дырку пустой катушки.

– Зачем тебе такой огромный гвоздь? – полюбопытствовала Инга.

– Это не гвоздь. Это мачта. Только куда её вбить не соображу.

– Для чего вбить?

– Мачта же нужна кораблю! К ней парус надо приделать из промокашки.

– По середине прибей, тогда корабль не перевернётся. Папа говорит, что во всём надо искать середину и отталкиваться от этой точки.

– Давай вместе, – предложил мальчишка и с надеждой посмотрел Инге в глаза.

– Не-е, сейчас не могу, в балетный класс опаздываю! – скороговоркой ответила Инга и собралась убежать к маме.

– Хорошо тебе, а меня училка тогда выгнала и больше не пустила. Злющая такая была из-за тебя.

– Толь, а пойдём с нами, хочешь? – вдруг, неожиданно для себя самой, предложила Инга. Мальчик отложил доску на скамейку и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Так, не пустят же! – вздохнул он как-то обречённо, и было видно, что ему очень хочется пойти, но…

– Пустят, пустят! – радостно взвизгнула и захлопала в ладоши Инга. – Моя мама за тебя попросит. Ты же больше не будешь «подножки» подставлять, правда? Ты же обещал!

– Обещал, а она не поверила… – снова вздохнул Толик.

– Ты танцевать хочешь?! – возбуждённо закричала Инга.

– Ещё как!..

– Пойдём, пойдём с нами, а потом корабль вместе построим, и в той большой луже, что у въезда во двор, запустим его в плавание!

Мама незаметно подошла к ребятам и, держа над ними раскрытый зонтик, внимательно слушала их беседу. Почувствовав, что дождь закончился, Инга посмотрела на небо. Но вверху было не небо, а раскрытый зонтик. Мама стояла рядом.

– Ма, пусть он с нами пойдёт, он больше не будет безобразничать, он же хороший мальчик, он мой сосед по парте, – затараторила Инга, обнимая мать за ноги.

– Мы не можем забрать с собой этого мальчика. У него есть папа и мама. Они не будут знать, куда пошёл их сын. Беспокоиться будут.

Инга с надеждой взглянула на друга.

– Как ты? – спросила она шёпотом.

– Не знаю… У меня папки нету, а мамка вечером с работы придёт, кричать будет…

– Чего она кричать будет? – удивилась Инга.

– Уроки будем делать…

– А сейчас у тебя кто-нибудь дома есть? – спросила мама.

– Не-а. Сеструха в садике. Мамка ключ дала. Во!.. – из-за пазухи Толик вынул огромный ключ, привязанный к резинке. Такую резинку мама обычно вдевала в трусики Инге.

– Знаешь, если хочешь, мы заберём тебя с нами и с учительницей я договорюсь. Сейчас зайдём к тебе домой, напишем записку, где нас искать, и мама тебя ругать не будет, – сказала мама, а Толик недоверчиво взглянул на чужую тётю.

– Точно возьмёте меня?! – радостно воскликнул мальчуган и, не дожидаясь ответа, подхватил доску и инструменты, и вихрем помчался к парадному. – Я здеся живу, догоняйте!

В балетный класс дети вошли вместе, держась за руки. Учительница, Элеонора Тарасовна, окинула внимательным взглядом вошедшего за Ингой Толика, потом строго взглянула на маму. Мальчик сжался в комок, ожидая криков, но его почему-то никто не ругал.

– Ты опять сюда явился?! – строго спросила Элеонора Тарасовна.

– Я больше не буду… – шмыгнул носом мальчик.

– Ты кто? – задала новый вопрос учительница.

– Я – Толик Ремезов. Честно, я больше никода, никода…

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книг...
Учебник подготовлен профессорско-преподавательским составом юридических факультетов Вологодского гос...
Книга станет полезной не только для начинающих, но и опытных фермеров, занимающихся животноводством,...
Вы, конечно, хотите, чтобы ваш малыш вырос здоровым и гармонично развитым. Но как часто родители, уд...
Заболевания органов пищеварения в большинстве случаев вызваны неправильным питанием. И спасение, сле...
Книга известного психолога-консультанта Михаила Кипниса представляет собой сборник психологических и...