Тайна «Голубого поезда» Кристи Агата
– Иногда ко мне в душу закрадываются смутные сомнения, – заметил доктор.
– По поводу?
– По поводу вещей, которые вам кажутся нормальными.
Кэтрин Грей рассмеялась.
Во время ланча доктор поделился этими великолепными новостями со своей женой. Та была в полном восторге.
– Ты только представь себе старуху Харфилд с такими деньжищами… Я рада, что она оставила их Кэтрин Грей. Эта женщина просто святая.
Доктор состроил гримасу.
– Я всегда считал святых тяжелыми людьми. Кэтрин Грей слишком живая, чтобы быть святой.
– Просто она святая с чувством юмора, – возразила его жена, подмигнув. – И кроме того, хотя я думаю, что ты этого не удосужился заметить, она очень хорошенькая.
– Кэтрин Грей? – Доктор был искренне удивлен. – Я знаю, что у нее очень красивые глаза…
– Эх вы, мужчины! – воскликнула его жена. – Все вы слепы, как летучие мыши. У Кэтрин все задатки красотки. Ее только нужно приодеть!
– Приодеть? А что такого с ее нынешней одеждой? Она всегда прекрасно выглядит.
Миссис Харрисон вздохнула в изнеможении, а доктор встал, собираясь продолжить свой обход.
– Ты бы зашла к ней, Полли, – предложил он.
– Обязательно, – быстро ответила его жена.
И действительно, миссис Харрисон навестила Кэтрин около часа дня.
– Я так рада, милочка, – тепло сказала она, пожимая руку Кэтрин. – И все в деревне тоже рады.
– Как мило с вашей стороны, что вы пришли сказать мне об этом, – ответила Кэтрин. – Я надеялась, что вы придете, потому что хотела узнать о Джонни.
– Ах, Джонни. Что ж…
Джонни был младшим сыном доктора. Через минуту его мать уже забыла обо всем на свете, рассказывая долгую историю о том, как у Джонни воспалились гланды и аденоиды. Кэтрин с интересом слушала, ведь привычка – это наша вторая натура. В течение последних десяти лет ее главным занятием было слушать… «Дорогая, не помню, рассказывала ли я вам о том бале на морской базе в Портсмуте? Том самом, на котором лорд Чарльз восхищался моим платьем?» На что Кэтрин обычно спокойно и терпеливо отвечала: «Думаю, что рассказывали, миссис Харфилд, но я уже успела позабыть. Расскажите еще раз». И вот тогда старая леди начинала на полную катушку, не упуская ни одной из многочисленных деталей. И Кэтрин слушала ее вполуха, лишь изредка вставляя подходящие междометия, когда старушка замолкала…
И сейчас она слушала миссис Харрисон с тем же странным чувством раздвоенности, к которому давно привыкла.
По прошествии получаса женщина вдруг неожиданно остановилась.
– Да что это я – все о себе да о себе, – воскликнула она. – А ведь я пришла послушать про ваши планы.
– Я не уверена, что они у меня есть.
– Моя дорогая, но не собираетесь же вы навечно застрять здесь, у нас?
Кэтрин позабавил ужас, который слышался в голосе женщины.
– Нет; мне хочется попутешествовать. Знаете, я ведь еще ничего толком в жизни не видела.
– Могу себе представить… Все-таки для вас было ужасно провести здесь все последние годы.
– Право, не знаю, – ответила Кэтрин. – Зато у меня была свобода.
Она услышала удивленный вздох и слегка порозовела.
– Наверное, вам эти слова покажутся глупыми, но я не говорю о свободе в физическом смысле этого слова…
– Да уж, наверное, нет, – выдохнула миссис Харрисон, вспоминая, что у Кэтрин почти не бывало выходных.
– Дело в том, что, когда твоя свобода ограничена в физическом смысле, у тебя появляется широкий простор для размышлений.
– Я вас не понимаю, милочка, – покачала головой миссис Харрисон.
– Знаете, если б вы были на моем месте, то поняли бы. Но в любом случае я чувствую, что мне необходима смена обстановки. Понимаете, я хочу, чтобы… чтобы что-то происходило. Нет, не со мною, я не это имею в виду; но я хочу быть в гуще событий, чтобы вокруг меня происходили разные интересные вещи, даже если я в этом случае буду только сторонним наблюдателем. А в Сент-Мэри-Мид, как вы знаете, мало что происходит.
– Вот это истинная правда, – произнесла докторша, слегка поежившись.
– Прежде всего я отправлюсь в Лондон, – продолжила Кэтрин. – В любом случае мне необходимо встретиться со своими стряпчими. А потом я, наверное, отправлюсь за границу.
– Очень здорово.
– Но прежде всего…
– Да, милочка?
– Мне нужна новая одежда.
– Именно это я и сказала сегодня утром Артуру! – воскликнула докторша. – Знаете, Кэтрин, я думаю, что если вы постараетесь, то будете выглядеть очень красивой.
Мисс Грей искренне рассмеялась.
– Не думаю, что из меня можно сделать красавицу, – откровенно заметила она. – Но хорошая одежда, несомненно, доставит мне удовольствие. Однако что-то я совсем разболталась…
Миссис Харрисон бросила на нее проницательный взгляд.
– Для вас это будут совершенно новые впечатления, – сухо заметила она.
Прежде чем уехать из деревни, Кэтрин отправилась попрощаться со старой мисс Винер. Старушка была на два года старше миссис Харфилд, и теперь все ее мысли были заняты только одним – тем, что она смогла пережить свою старую подругу.
– Ведь вы бы никогда не подумали, что я смогу пережить Джейн Харфилд, ведь правда? – с триумфом спросила она у Кэтрин. – Мы ведь вместе с нею ходили в школу, и вот теперь – она уже отошла в мир иной, а я все еще живу в этом. Кому бы такое могло прийти в голову?
– Но ведь вы же всегда ели на ужин серый хлеб, – механически пробормотала девушка.
– Как здорово, что вы это запомнили, милочка… Да, если бы каждый вечер Джейн Харфилд съедала по куску серого хлеба, а также пропускала бы по рюмочке, то она могла бы быть сейчас здесь, с нами.
Старушка замолчала, ликующе покачивая головой, и вдруг неожиданно вспомнила:
– И что же, как я слышала, у вас теперь очень много денег, милочка? Очень хорошо; только их надо беречь. Слышала, что вы собираетесь в Лондон немного развеяться? Только не надейтесь, что выйдете замуж, милочка, – вам это не удастся. Такие, как вы, не привлекают мужчин, а кроме того, вы же уже не первой молодости. Сколько вам лет?
– Тридцать три, – ответила Кэтрин.
– Ну что ж, – с сомнением заявила мисс Винер, – это еще не так плохо, как я думала. Хотя свою первую свежесть вы уже утратили.
– Боюсь, что да, – согласилась девушка, наслаждаясь беседой.
– Но все-таки вы очень милы, – добавила мисс Винер. – Думаю, что многие мужчины поступят мудро, если выберут вас себе в жены вместо этих вертихвосток, которые шныряют по улицам, выставив свои ноги напоказ больше, чем этого хочет Создатель. Прощайте, милочка, и пусть у вас все будет хорошо; но не забывайте, что настоящая жизнь несколько отличается от той, которую мы себе рисуем в нашем воображении.
И, окрыленная этим напутствием, мисс Грей отправилась в путь.
На платформе собралась половина деревни, включая миниатюрную служанку Элис, которая принесла Кэтрин туго перевязанный букетик цветов и открыто рыдала при расставании.
– Таких, как она, больше нет, – продолжала всхлипывать Элис после отправления поезда. – Я уверена, что, когда Чарли изменил мне с той девчонкой из Дейри, никто не был ко мне добрее, чем мисс Грей. И хотя она очень строго относилась к чистоте, она никогда не забывала похвалить тебя, если ты протирала что-то лишний раз. Ради нее я в любой день позволю разрезать себя на мелкие кусочки. Она настоящая леди, это точно.
Так Кэтрин покинула Сент-Мэри-Мид.
Глава 8
Леди Тэмплин пишет письмо
– Так-так, – произнесла леди Тэмплин, опустив континентальную[9] «Дейли мейл» и глядя на голубое Средиземное море.
Ветка золотистой мимозы, висевшая у нее над головой, хорошо дополняла очаровательную картину: золотоволосая и голубоглазая дама в очень удачно подобранном неглиже. То, что золотые волосы и нежно-розовая кожа лица были результатом деятельности профессионалов, было очевидно, тогда как голубые глаза были даром матери-природы – в свои сорок четыре леди Тэмплин все еще была красива.
Хотя она и выглядела очаровательно, леди Тэмплин в тот момент совсем не думала о себе – то есть совсем не думала о том, как она в данный момент выглядит. Ее мысли были заняты более серьезными вопросами.
Леди Тэмплин хорошо знали на Ривьере, а приемы, которые она устраивала на вилле «Маргарита», пользовались заслуженной популярностью. Она была опытной женщиной, которая была замужем четыре раза. Первый муж был полным недоразумением, поэтому леди не часто вспоминала о нем в своих разговорах. Однако ему хватило мозгов умереть с похвальной быстротой, после чего его вдова смогла осчастливить богатого производителя пуговиц. Тот тоже вознесся на небеса после трех лет семейной жизни – говорили, что это произошло после приятного вечера, проведенного с закадычными друзьями. После него настал черед виконта Тэмплина, который и позволил Розали занять место на тех высотах, на которых она всегда мечтала оказаться. Полученный от виконта титул женщина смогла сохранить и после четвертого замужества.
Результатом четвертой свадьбы было одно сплошное удовольствие. Мистер Чарльз Эванс, очень красивый молодой человек двадцати семи лет от роду, с прекрасными манерами и неискоренимой любовью к спорту, понимавший толк в хороших вещах и не имевший ни пенни своих денег, стал этим счастливцем.
В принципе, леди Тэмплин была полностью удовлетворена своей жизнью, однако иногда ей приходилось задумываться о деньгах.
Пуговщик оставил своей вдове довольно приличное состояние, но, как любила говорить леди Тэмплин, «то да се» («то» – было обесцениванием ценных бумаг в результате войны, а под «се» подразумевались несколько экстравагантные вкусы последнего лорда Тэмплина) несколько уменьшили ее доходы, хотя она все еще была достаточно состоятельной женщиной. Но быть просто «достаточно состоятельной» совсем не соответствовало пожеланиям женщины с темпераментом Розали Тэмплин.
Поэтому в одно прекрасное январское утро она широко открыла свои голубые глаза и произнесла сакраментальное «так-так» после того, как прочитала небольшую заметку в газете.
В это время на балконе был еще один человек – дочь леди Тэмплин, досточтимая Ленокс Тэмплин. Такая дочь, как Ленокс, была настоящим несчастьем леди Тэмплин: девушка безо всякого такта, выглядевшая старше, чем была на самом деле, и обладавшая странным ироничным юмором, заставляла свою мать чувствовать себя, мягко говоря, неуютно.
– Милая, ты только посмотри, – произнесла леди Тэмплин.
– Что именно?
Леди подняла газету и протянула ее дочери, отчеркнув ногтем тот параграф, который представлял интерес.
Прочитав заметку, Ленокс не проявила в отличие от своей матери никакого волнения. Она просто вернула газету и спросила:
– Ну, и в чем тут дело? Такие вещи случаются на каждом шагу. Скупые старухи чуть ли не каждый день умирают в деревнях и оставляют миллионные состояния своим провинциальным компаньонкам.
– Я это знаю, милочка, – согласилась ее мать. – И уверена, что наследство не такое громадное, как об этом пишут, – эти газеты всегда очень неаккуратны. Но даже если уменьшить его вдвое…
– Ну и что? Ведь это не нам досталось, – заметила Ленокс.
– Не совсем так, дорогая, – возразила леди Тэмплин. – Дело в том, что эта девушка, эта Кэтрин Грей, – она моя кузина. Она из вустерширских Греев, что жили в Эджворте. Моя собственная кузина! Только представь себе!
– Ага, – промычала Ленокс.
– Я просто подумала…
– Чем здесь можно поживиться, – закончила за нее фразу Ленокс, со своей ускользающей улыбкой, которую ее мать совсем не понимала.
– Но, дорогая, – заметила ее мать с легким упреком.
Упрек был совсем легким, потому что Розали Тэмплин давно привыкла к прямолинейности своей дочери и к тому, что она сама для себя называла «неудобными высказываниями Ленокс».
– Я просто подумала… – начала леди Тэмплин еще раз, сдвинув свои безукоризненно накрашенные брови. – Доброе утро, Чабби, дорогой; что, идешь играть в теннис? Как это мило!
Чабби, который, видимо, уже привык к этому обращению, по-доброму улыбнулся жене и небрежно заметил:
– Прекрасно выглядишь в этой штучке персикового цвета. – После чего продрейфовал мимо них и спустился по ступенькам.
– Все-таки он прелесть, – промолвила леди Тэмплин с любовью, провожая взглядом своего мужа. – Так о чем же это я?.. Ах да, – она еще раз заставила себя вернуться к деловому разговору, – я просто подумала…
– Ради всего святого, да говори же ты дальше. Это я слышу уже в третий раз.
– Просто, дорогая, – продолжила женщина, – я подумала, что будет совсем неплохо, если я напишу дорогой Кэтрин и приглашу ее к нам сюда в гости. Естественно, что она никогда не вращалась в обществе, и будет разумно, если на первых порах ее представит близкий ей человек. От этого всем будет хорошо: и ей, и нам.
– И сколько, думаешь, ты сможешь из нее вытянуть? – спросила Ленокс.
Мать посмотрела на нее осуждающе и пробормотала:
– Ну, конечно, нам придется заключить некое финансовое соглашение. Потому что, ты сама знаешь, «то да се», война, твой бедный отец…
– И Чабби, – добавила Ленокс. – Ведь он довольно дорогая игрушка, согласись.
– Насколько я помню, она была милой девочкой, – продолжила леди Тэмплин, не обращая внимания на ремарку дочери. – Спокойная, никогда не лезла вперед, не красавица и уж совсем не охотница за мужчинами.
– То есть за Чабби можно не беспокоиться? – поинтересовалась Ленокс.
Мать протестующе взглянула на девушку.
– Чабби ни за что… – начала было она.
– Конечно, нет, – согласилась Ленокс, – он просто не посмеет. Слишком уж он хорошо понимает, из чьих рук кормится.
– Дорогая, – заметила леди, – ты всегда так грубо выражаешься…
– Прости, пожалуйста, – извинилась Ленокс.
Леди Тэмплин собрала газету, косметичку и всякие письма.
– Я сейчас же напишу милой Кэтрин, – сказала она, – и напомню ей о днях, проведенных в старом добром Эджворте. – И направилась в дом, вся захваченная новой идеей.
В отличие от миссис Харфилд, леди Тэмплин не имела никаких проблем с написанием писем и легко написала четыре страницы, ни разу не остановившись и не задумавшись. Перечитывать написанное она тоже не стала, оставив все как есть.
Кэтрин получила это письмо утром, в день приезда в Лондон. Однако так и неизвестно, смогла ли она прочитать что-то между строк или нет.
Поставив чемодан, женщина поспешила на заранее назначенную встречу с адвокатами миссис Харфилд.
Фирма была одной из старейших в Линкольнз-Инн-Филдз[10], и после секундной задержки Кэтрин предстала перед старшим партнером фирмы, пожилым джентльменом с проницательными голубыми глазами и покровительственной манерой общения. Несколько минут они обсуждали завещание миссис Харфилд и связанные с ним юридические вопросы, а затем Кэтрин протянула адвокату письмо миссис Сэмюэль.
– Думаю, что должна показать вам его, – произнесла она, – хотя все это выглядит довольно нелепо.
Адвокат прочел письмо и слегка улыбнулся.
– Довольно грубая попытка, мисс Грей. Думаю, что мне не надо объяснять вам, что эти люди не имеют никакого права на ваше наследство, и если они обратятся в суд, то шансов у них не будет никаких.
– Я так и подумала.
– Человеческая натура иногда заставляет совершать ошибки. Я бы на месте миссис Сэмюэль Харфилд уповал на вашу доброту и благородство.
– Именно об этом я и хотела с вами поговорить, знаете ли. Я бы хотела, чтобы эти люди получили определенную сумму денег.
– Но у вас нет перед ними никаких обязательств.
– Я это знаю.
– Поймите, что они не поймут тех мотивов, которыми вы руководствуетесь, передавая им эти деньги. Скорее всего, они подумают, что вы решили от них откупиться, хотя это не станет причиной их отказа принять ваш дар.
– Я все понимаю, но ничего не могу поделать.
– Я бы посоветовал вам, мисс Грей, забыть об этой идее.
– Я знаю, что вы правы, – покачала головой Кэтрин, – но тем не менее хочу, чтобы это было сделано.
– Они ухватятся за эти деньги, а потом будут досаждать вам еще больше.
– Что ж, – решительно сказала женщина, – будь что будет. Пусть делают что хотят – каждый получает удовольствие от жизни по-своему. Ведь они были, в конце концов, единственными родственниками миссис Харфилд, и, хотя они и презирали ее как бедную родственницу и не обращали на нее никакого внимания, пока она была жива, мне кажется несправедливым, что они вообще ничего не получат.
Кэтрин настояла на своем, хотя адвокат и был против, и вышла на лондонскую улицу с приятным чувством уверенности, что теперь может спокойно распоряжаться своим наследством и строить планы на будущее.
Первым делом она отправилась в заведение известного модельера. Ее встретила пожилая худая француженка, чем-то похожая на грезящую наяву герцогиню, – наверное, слова Кэтрин показались ей очень наивными.
– Я бы хотела, если это возможно, полностью отдать себя в ваши руки. Всю жизнь я была очень бедна и ничего не знаю об одежде, а теперь у меня появились деньги, и я бы хотела приодеться.
Француженка была совершенно очарована. У нее был артистический темперамент, который был здорово уязвлен в тот день визитом аргентинской мясной королевы, настоявшей на выборе моделей, которые меньше всего подходили к ее колоритной красоте.
Она осмотрела Кэтрин внимательными, умными глазами.
– Да-да, для нас это будет большая честь. У мадемуазель очень хорошая фигура – ей больше всего подойдут простые линии. И потом, вы trs anglaise[11]. Некоторые люди обиделись бы, услышав от меня такое, но мадемуазель – нет, ни в коем случае. Une belle anglaise[12] – это самый изысканный стиль.
Неожиданно маска мечтающей герцогини исчезла. Она стала выкрикивать указания разным манекенщицам.
– Клотильда, Виржини, побыстрее, мои крошки, маленький tailleur gris clair[13] и robe de soire «Soupir d’automne»[14]. Марсель, девочка, быстро маленький кепдешиновый костюм цвета мимозы.
Это было восхитительное утро. Марсель, Клотильда и Виржини, измученные и слегка надменные, медленно проходили, изгибаясь и виляя бедрами, как это делают все манекенщицы с незапамятных времен.
Герцогиня стояла рядом с Кэтрин и что-то записывала в маленькую книжечку.
– Прекрасный выбор, мадемуазель. У мадемуазель великолепный вкус. Это правда. Если мадемуазель собирается на Ривьеру, то эти маленькие костюмы – самый лучший выбор этой зимой.
– Я бы хотела еще раз посмотреть то вечернее платье, – попросила Кэтрин, – то, сиреневое.
Виржини, медленно кружась, появилась в вечернем платье.
– Это самое красивое из всех, – сказала Кэтрин, наслаждаясь утонченным сочетанием сиреневого, серого и голубого цветов. – Как, вы сказали, оно называется?
– «Soupir d’automne» – да, да, да, это платье как будто создано для мадемуазель.
Что же было в этих словах, что наполнило душу Кэтрин легкой грустью, когда она покинула модный дом? «Soupir d’automne» – это платье как будто создано для мадемуазель». Осень – да, для нее уже наступила осень. Для нее, которая никогда не знала ни весны, ни лета и теперь уже никогда их не узнает… Она потеряла что-то, что никогда уже к ней не вернется. Все эти годы неволи в Сент-Мэри-Мид, в то время как жизнь проходила мимо…
– А ведь я идиотка, – сказала сама себе женщина. – Полная идиотка. Ну что мне еще надо? Месяц назад я была больше довольна жизнью, чем сейчас.
Она достала из сумочки письмо леди Тэмплин, которое получила сегодня утром. Кэтрин была далеко не дурочкой; она прекрасно поняла все нюансы письма и догадалась о причинах, которые заставили леди Тэмплин вдруг вспомнить о давно позабытой родственнице. От компании своей родственницы леди Тэмплин ожидала конкретную выгоду, а совсем не удовольствие. Ну, и почему нет? Выгоду получат они обе.
– Я поеду, – решила Кэтрин.
В этот момент она шла по Пикадилли и решительно повернула к Куку[15], с тем чтобы немедленно решить все вопросы, связанные с этим путешествием. Ей пришлось подождать несколько минут. Мужчина, с которым был занят клерк, тоже ехал на Ривьеру. Кэтрин показалось, что весь свет едет сегодня в ту сторону. Что же, впервые в жизни она делает то же, что и все остальные. Мужчина, стоявший перед нею, резко повернулся, и Кэтрин заняла его место. Пока она рассказывала о своих пожеланиях клерку, часть ее мыслей находилась где-то далеко. Лицо этого человека было смутно ей знакомо. Где она могла видеть его раньше? Вдруг Кэтрин вспомнила. Это было утром, в гостинице «Савой», прямо около ее номера…
Кэтрин столкнулась с ним в коридоре.
Очень странное совпадение – две случайные встречи в один и тот же день. Чувствуя какое-то беспокойство, причину которого она сама не могла определить, женщина посмотрела через плечо. Молодой человек стоял в дверях, глядя на нее. По телу Кэтрин прошла холодная дрожь: она ощутила приближение какой-то трагедии, надвигающегося рока…
Она отмахнулась от этих ощущений, призвав на помощь весь свой здравый смысл, и стала внимательно слушать, что говорил ей клерк.
Глава 9
Отвергнутое предложение
Дерек Кеттеринг очень редко позволял своим эмоциям брать верх над здравым смыслом. Беззаботность была одной из его главных характеристик, и это не раз выручало его в трудных ситуациях. Даже сейчас, еще совсем недавно покинув квартиру Мирей, он уже совсем успокоился. Это было ему просто необходимо – ведь ситуация, в которой он оказался, была гораздо сложнее, чем когда-либо, и, кроме того, появились дополнительные внешние факторы, с которыми он не знал, что делать.
Дерек шел, глубоко погруженный в эти мысли. Его брови были нахмурены, и ничто в его движениях не напоминало о тех легких, беспечных манерах, которые так ему шли. Он анализировал разные варианты развития событий. О Дереке Кеттеринге можно было сказать, что он был гораздо умнее, чем казался мало знавшим его людям. Он видел для себя несколько вариантов, и один из них особенно ему нравился. Он только на секунду отвлекся от него, чтобы проанализировать остальные.
Серьезные болезни требуют серьезного лечения. Дерек правильно оценил своего тестя. Война между Кеттерингом и Руфусом ван Олдином могла закончиться только с одним результатом. Дерек полагал деньги и то безумие, к которому они часто приводили, отвратительными.
Молодой человек прошел по Сент-Джеймс-стрит, пересек Пикадилли и двинулся в сторону Пикадилли-серкус. В тот момент, когда он проходил мимо бюро компании «Кук и сыновья», его шаги замедлились. Однако он продолжил свой путь, все еще обдумывая свои следующие ходы. Наконец Дерек коротко кивнул сам себе, резко развернулся – так резко, что столкнулся с парой, которая шла вслед за ним, – и пошел назад. На этот раз молодой человек не прошел мимо конторы Кука, а завернул внутрь. В офисе было сравнительно мало народу, и им сразу же занялся один из сотрудников.
– На следующей неделе я хотел бы поехать в Ниццу. Что вы можете мне предложить?
– А какого числа, сэр?
– Четырнадцатого. Какой поезд вы посоветуете?
– Ну, конечно, самый лучший – «Голубой поезд». В этом случае вы будете избавлены от мучительных таможенных процедур в Кале.
Дерек кивнул – все это он уже давно знал.
– Четырнадцатое, – повторил про себя клерк. – Дело в том, что это уже очень скоро, а «Голубой поезд» всегда переполнен.
– И все-таки посмотрите, не осталось ли полки для меня, – попросил Дерек. – Ну а если нет… – Он не закончил фразы и тонко улыбнулся.
Клерк исчез на несколько минут, затем появился и объявил:
– Всё в порядке, сэр, – осталось еще три полки. Одну из них я забронирую за вами. На какое имя?
– Пейветт, – ответил Дерек и продиктовал адрес на Джермин-стрит, где он снимал квартиру.
Клерк кивнул, закончил записывать адрес, вежливо пожелал Кеттерингу всего хорошего и повернулся к следующему клиенту.
– Я бы хотела поехать в Ниццу четырнадцатого числа. Мне говорили, что есть такой поезд – «Голубой поезд».
Дерек резко повернулся.
Совпадение – какое странное совпадение… Он вспомнил свои собственные полушутливые слова, которые сказал Мирей: «Образ леди с серыми глазами. Не думаю, чтобы я когда-нибудь увидел ее снова». Но вот он снова видел ее – и, что еще удивительнее, она собирается ехать на Ривьеру в один день с ним.
По его телу прошла дрожь – Дерек был в некотором роде суеверен. Он ведь сам полушутя предсказал, что эта женщина принесет ему несчастье. От двери Кеттеринг оглянулся на женщину, говорившую с клерком. Хоть на этот раз память не подвела его: леди – леди до мозга костей. Не что чтобы молода и не то чтобы красива в обычном смысле этого слова. Но что-то в ней определенно было – может быть, эти серые глаза, которые были совершенно бездонными… Дерек понял, идя к выходу, что боится этой женщины. Он почувствовал свою обреченность.
Вернувшись к себе на Джермин-стрит, Кеттеринг позвал слугу.
– Возьмите этот чек, Пейветт, первым делом завтра утром получите по нему деньги и отправляйтесь к Куку на Пикадилли. Там у них лежат билеты, забронированные на ваше имя. Заплатите за них и принесите сюда.
– Конечно, сэр, – ответил слуга и исчез.
Дерек подошел к приставному столику и взял в руки пачку писем – все они были похожи одно на другое. Счета, большие и маленькие, и каждый надо было срочно оплатить.
Требования оплаты были пока вежливыми. Дерек прекрасно представлял, как этот вежливый тон изменится, если… если выплывут наружу некоторые факты.
В расстроенных чувствах Кеттеринг бросился в глубокое кожаное кресло. Ну и в дыру же он попал! Действительно, настоящая долговая яма… И выбраться из нее будет не так-то просто.
Появившийся в дверях Пейветт слегка кашлянул.
– К вам пришел джентльмен, сэр, – майор Найтон.
– Найтон?
Дерек выпрямился в кресле, нахмурился и насторожился. Тихо, практически про себя, он произнес:
– Найтон… интересно, и куда же сейчас подует ветер?
– Так мне впустить его, сэр?
Кеттеринг кивнул. Когда Найтон вошел в комнату, его встречал уже очаровательный и добродушный хозяин.
– Очень мило, что вы заглянули ко мне, – поприветствовал майора Дерек.
Было видно, что Найтон нервничает. Внимательный человек сразу бы понял это. Было ясно, что поручение, с которым пришел майор, ему не по нраву. Он механически отвечал на приличествовавшие случаю фразы Кеттеринга; затем отказался от предложенной выпивки, и его манеры, если это только было возможно, стали еще скованнее.
Наконец Дерек решил обратить на это внимание.
– Ну, – непринужденно произнес он, – и что же мой уважаемый тесть хочет от меня на этот раз? Ведь вы не просто так появились, или я не прав?
Найтон даже не улыбнулся.
– Я явился к вам именно по делу, – он говорил, тщательно подбирая слова, – хотя мне и хотелось бы, чтобы для этого дела мистер ван Олдин нашел кого-нибудь другого.
Дерек поднял брови в выражении шутливого ужаса.
– Что, неужели все так плохо? Поверьте мне, Найтон, я не такой уж тонкокожий.
– Понимаю, – ответил майор, – но…
Он замолчал. Дерек внимательно рассматривал его.
– Продолжайте же, майор, – дружелюбно сказал молодой человек. – Могу себе представить, что поручения моего дорогого тестя могут быть и не очень приятными.
Секретарь откашлялся и заговорил официальным тоном, из последних сил стараясь не выказать свое смущение:
– По поручению мистера ван Олдина, я должен сделать вам некое предложение.
– Предложение? – Дерек не смог скрыть своего удивления. Вступление Найтона было не совсем тем, что он ожидал услышать. Он предложил майору закурить, сам взял сигарету и опустился назад в кресло, проговорив с иронией: – Предложение? Уже интересно.
– Могу я продолжить?
– Да, конечно. Вы должны извинить мне это удивление. Просто с того момента, когда мы виделись последний раз, мой драгоценный тесть слегка понизил планку. А понижение планки плохо вяжется с образом сильной личности, Наполеона от финансов и так далее. Это показывает, как мне кажется, что его позиция не так сильна, как он предполагал.
Найтон вежливо выслушал эти слова, произнесенные с легкой издевкой, но на его невозмутимой физиономии не отразилось никаких эмоций. Он подождал, пока Дерек закончит, а потом спокойно продолжил:
– Я кратко изложу вам это предложение.
– Давайте.
– Вопрос состоит в следующем, – Найтон не смотрел на собеседника, и его голос был холодным и равнодушным. – Как вы знаете, миссис Кеттеринг собирается подать на развод. Если вы не будете защищаться в суде, то получите сто тысяч в тот день, когда суд примет окончательное решение.
Дерек, который в этот момент зажигал сигарету, замер на месте.
– Сто тысяч?! – резко переспросил он. – Долларов?
Читать бесплатно другие книги:
