Загадочное происшествие в Стайлзе Кристи Агата

– Что ж, я согласен дать пояснения, хотя, как вам известно, не в моих привычках объяснять что-то до завершения расследования. На данный момент предполагается, что миссис Инглторп умерла от отравления стрихнином, вероятно, подсыпанным в ее кофе.

– Вероятно…

– Итак, в какое время подали кофе?

– Около восьми часов.

– Следовательно, она выпила его до половины девятого… то есть, очевидно, ненамного позже. Далее, стрихнин, несомненно, является быстродействующим ядом. Его воздействие сказывается очень скоро, вероятно, в течение часа. Однако в случае миссис Инглторп симптомы отравления не проявляли себя почти до пяти часов утра, то есть порядка девяти часов! Однако плотный ужин, вскоре после которого человек принял яд, существенно замедляет процесс действия отравы, хотя вряд ли так надолго. Тем не менее возможно, этот факт надо учесть. Но, согласно вашим воспоминаниям, она мало ела за ужином, и все-таки симптомы отравления не проявились почти до утра! Вот что является подозрительным, друг мой. После вскрытия дело может проясниться. Но пока надо просто помнить об этой странности.

Мы подошли к дому, навстречу нам вышел Джон. Он выглядел усталым и осунувшимся.

– Чудовищная история, месье Пуаро, – сказал он. – Гастингс сообщил вам, что нам не хотелось бы никакой преждевременной скандальной огласки?

– Я всецело понимаю и поддерживаю вас в данном вопросе.

– Да, тем более что пока у нас есть одни подозрения. Никаких определенных фактов.

– Совершенно верно. Главное – соблюдать разумную осмотрительность.

Джон повернулся ко мне, достал портсигар и, прикуривая сигарету, спросил:

– Вы уже в курсе, что вернулся наш пропащий Инглторп?

– Да, я встретил его.

Джон отбросил спичку на ближайшую клумбу, и его небрежность явно пришлась не по душе аккуратному Пуаро. Он нашел обгоревшую спичку и аккуратно закопал ее.

– Чертовски трудно понять, как теперь вести себя с ним.

– Ну, эта трудность быстро разрешится, – успокоил его бельгиец.

Джон явно удивился, не вполне понимая последствия этих загадочных слов. Он вручил мне два ключа, переданных ему доктором Бауэрштайном.

– Покажите месье Пуаро все, что он захочет увидеть.

– Так эти комнаты заперты? – спросил бельгиец.

– Доктор Бауэрштайн счел это целесообразным.

– Значит, у него не возникло никаких сомнений, – задумчиво кивнув, пробурчал Пуаро. – Что ж, это упрощает нам дело.

Мы вместе поднялись в комнату, где произошла трагедия. Для более ясного понимания я добавлю описание этой спальни и расположение основных предметов обстановки.

Пуаро запер дверь изнутри и приступил к доскональному осмотру места преступления. Его взгляд с живостью кузнечика перепрыгивал с предмета на предмет. Боясь уничтожить улики, я остался возле двери. Пуаро, однако, оценил мою предусмотрительность по-своему.

– Что это вы там застыли, друг мой! – воскликнул он и с запинкой прибавил: – Как-то… как это у вас говорится… Ах да, как баран перед новыми воротами?

Я пояснил, что боюсь уничтожить какие-то следы.

– Следы? Вот еще выдумки! В этой комнате уже побывала целая армия! Чьи же следы нам могут быть полезны? Нет уж, идите сюда и помогите моим поискам. Я оставлю пока здесь за ненадобностью свой баульчик.

Он поставил его на круглый столик возле окна, но, как выяснилось, поступил опрометчиво – столешница накренилась, и баул свалился на пол.

– Eh voila une table![8] – возмутился Пуаро. – Увы, друг мой, можно жить в роскошном доме, не имея, однако, при этом приличной мебели.

После этой печальной сентенции маленький бельгиец возобновил поиски.

Какое-то время он с интересом разглядывал на бюро пурпурный бювар с изящным ключом в замке. Вытащив ключ из замка, предложил его мне для осмотра. Я не увидел в нем, честно говоря, ничего особенного. Типичный ключ от американского замка Йейла[9] с пропущенной через головку проволочкой.

Далее Пуаро обследовал коробку взломанной нами двери, убедившись, что она действительно была заперта на щеколду, а затем перешел к двери, ведущей в комнату Синтии. Щеколда этой двери, как я и говорил, тоже была задвинута. Тем не менее Пуаро решил проверить задвижку и несколько раз открыл и закрыл ее; причем старался проделать это совершенно бесшумно. Но что-то в самой этой щеколде, похоже, привлекло его внимание. Тщательно осмотрев задвижку, он ловко извлек из своего баульчика изящный пинцет, снял с засова какие-то волоски и запечатал их в пакетик.

На комоде стоял поднос со спиртовкой и установленным на ней ковшиком. В ковшике еще осталось немного темной жидкости, а рядом стояла чашка с блюдцем, из которой что-то пили.

Удивительно, как я мог быть столь невнимательным, чтобы не заметить их раньше. Ведь, вероятно, там обнаружится важная улика. Пуаро слегка коснулся пальцем остатков жидкости и осторожно попробовал ее.

– Какао, – поморщившись, сообщил он, – с добавлением… по-моему… рома.

После чего его внимание привлекли осколки на полу возле перевернутого прикроватного столика. Помимо мелких осколков кофейной чашки, на полу еще валялись детали настольной лампы, спички, несколько книжек и связка ключей.

– Странно, – пробормотал Пуаро.

– Честно говоря, – хмыкнув, возразил я, – ничего странного я тут не вижу.

– Неужели? Обратите внимание на светильник: его ламповое стекло раскололось всего на две части, и они лежат так же, как упали. Но кофейная чашка почему-то разбилась в мелкие дребезги.

– Что ж, допустим, – вяло предположил я, – кто-то случайно раздавил осколки.

– Именно, – загадочно произнес Пуаро, – кто-то раздавил осколки.

Он поднялся с колен, медленно подошел к каминной полке и, рассеянно разглядывая безделушки, начал выстраивать их в строгой симметрии – так Пуаро обычно поступал в моменты волнения.

– Mon ami, – наконец, повернувшись ко мне, заявил он, – кто-то раздавил осколки чашки, раздавил специально, либо потому, что в нее добавили стрихнин, либо – что гораздо существеннее – потому, что там не было никакого стрихнина!

Я предпочел промолчать. Вывод уаро привел меня в замешательство, но я понимал, что бесполезно добиваться от него объяснений.

Задумчиво помедлив, он наконец оживился и продолжил свои поиски. Поднял с пола связку ключей, повертел их в руках и наконец, выбрав самый блестящий и отполированный ключ, попытался вставить его в замочек бювара. Ключ подошел, и Пуаро открыл бювар, но после легкого колебания закрыл и опять запер его, а связку ключей наряду с тем ключом, что изначально находился в замке бювара, спрятал себе в карман.

– Я не имею права смотреть эти бумаги. Но это надо будет сделать незамедлительно!

Далее Пуаро тщательно изучил содержимое шкафчика над умывальником. Направляясь к расположенному в левой стороне окну, он вдруг остановился и начал с особой пристальностью разглядывать округлое пятно, еле заметное на поверхности темно-коричневого ковра. Опустившись на колени, бельгиец дотошно изучил пятно, даже принюхался к его запаху.

В итоге он налил немного какао в пробирку и тщательно закрыл ее пробкой. Спрятав пробирку в специальное отделение баула, извлек оттуда записную книжечку и произнес, быстро строча в ней что-то:

– Итак, мы обнаружили в этой комнате шесть интересных находок. Могу их перечислить, если вы не против…

– Ни в коей мере, – поспешно ответил я.

– Тогда прекрасно. Вопервых, раздавленная в пыль кофейная чашка; вовторых, бювар с ключом в замке; втретьих, пятно на ковре.

– Но оно ведь могло появиться гораздо раньше, – вставил я.

– Отнюдь, пятно еще немного влажное и пахнет кофе. Вчетвертых, обрывки темно-зеленой ткани… всего пара ниточек, но цвет легко определяется.

– Ах! – воскликнул я. – Так вот что вы спрятали в пакетик.

– Да. Хотя если эти нитки из платья самой миссис Инглторп, то вряд ли они представляют для нас интерес. Поживем – увидим. Пятая находка опять же представлена на полу, – выразительным жестом он показал на брызги свечного сала на ковре возле бюро. – Их, наверное, оставили вчера, иначе усердная горничная уже избавилась бы от них с помощью промокательной бумаги и горячего утюга. Однажды так же пострадала одна из моих лучших шляп… впрочем, не будем отвлекаться.

– Вполне вероятно, ковер случайно закапали прошедшей ночью. Все мы пребывали в жутком волнении. Или миссис Инглторп сама могла запачкать свечой ковер.

– Вы принесли сюда только одну свечу?

– Да. Подсвечник держал Лоуренс Кавендиш. И он жутко разволновался. Мне показалось, что он увидел вон там, – я показал на каминную полку, – нечто столь ужасное, что буквально оцепенел.

– Интересно, – быстро произнес Пуаро. – Да, это наводит на некоторые размышления, – его взгляд скользнул по стене над камином, – однако ту здоровенную кляксу оставила не его свеча, поскольку, как вы видите, пятно там от белой свечи, а месье Лоуренс любезно оставил нам на туалетном столике свою розовую свечу. С другой стороны, в спальне миссис Инглторп вообще нет подсвечников, только настольная лампа.

– Понятно, – промямлил я. – И какой вы делаете вывод?

Но мой друг отделался лишь досадным ответом, побуждая меня использовать мои собственные умственные способности.

– И какова же шестая находка? – поинтересовался я. – Вероятно, проба какао?

– Нет, – задумчиво произнес Пуаро. – Я мог бы включить ее в нашу интересную шестерку, но передумал. Нет, шестую находку я позволю себе пока не оглашать.

Он пробежал взглядом по спальне.

– Полагаю, нам здесь больше нечего делать, разве что… – Он склонился к камину и начал пристально разглядывать пепел в топке. – Да, огонь сделал свое дело… уничтожил бумагу. Но случайно могло… давайте-ка посмотрим!

Ловко опустившись на четвереньки, он начал разбирать кусочки пепла, с величайшей осторожностью выкладывая их на край решетки. Внезапно он тихо ахнул.

– Пинцет, Гастингс!

Я быстро передал ему инструмент, и он искусно извлек из топки полуобгоревший кусочек бумаги.

– Смотрите, mon ami! – вскричал он. – Что вы думаете об этом?

Я тщательно изучил клочок. Он явно имел отношение к какому-то документу…

[10]

Да, тут стоит поломать голову. Клочок был довольно толстым, резко отличавшимся от тонкой почтовой бумаги. И вдруг меня осенило.

– Пуаро! – вскричал я. – Это же остаток завещания![11]

– Именно так.

Я подозрительно глянул на него.

– Разве вы не удивлены?

– Нисколько, – серьезно ответил он, – как раз этого я и ожидал.

Получив от меня драгоценную находку, Пуаро уложил ее в пакетик с присущей ему по жизни методичностью и аккуратностью. Вихрь вопросов закружился в моей голове. Что это за таинственное завещание? Кто мог уничтожить его? Человек, заляпавший ковер белым стеарином? Очевидно. Но как он проник в спальню? Ведь все двери были заперты изнутри.

– Итак, друг мой, – оживленно произнес Пуаро, – уходим отсюда. Мне нужно бы задать несколько вопросов горничной… если не ошибаюсь, ее зовут Доркас.

Мы вышли через комнату Альфреда Инглторпа, и Пуаро задержался там для быстрого, но вполне всеобъемлющего осмотра. Выйдя в коридор, мы заперли его комнату так же, как заперли до этого спальню миссис Инглторп.

Я проводил Пуаро на первый этаж в будуар, который он выразил желание осмотреть, а сам отправился на поиски Доркас. Однако, вернувшись с ней, я обнаружил, что в будуаре уже никого нет.

– Пуаро, – воскликнул я, – где же вы?

– Я здесь, друг мой, – его голос доносился из-за застекленных дверей, выходящих в сад.

Бельгиец стоял там перед цветником с разнообразными ухоженными клумбами, очевидно, преисполненный восхищения.

– Восхитительно! – проворковал он. – Восхитительно! Какая симметрия… Взгляните на тот полумесяц и на эти ромбы, их точные формы радуют глаз. И расстояния между посадками также идеальны. Полагаю, цветы высадили тут совсем недавно?

– Да, по-моему, их высаживали вчера днем. Но возвращайтесь к нам, я привел Доркас.

– Eh bien, eh bien![12] Не сердитесь, что я позволил себе немного полюбоваться такой красотой.

– Всё в порядке, но у нас есть еще более важные дела.

– Почему же вы решили, что наши прекрасные бегонии менее важны?

Я молча пожал плечами. Когда он пребывал в таком настроении, спорить с ним не имело смысла.

– Так вы не согласны? Напрасно, иногда цветы могут многое рассказать… Итак, приступим к разговору с нашей славной Доркас.

Горничная стояла в будуаре, скрестив на груди руки; белоснежная форменная шапочка покрывала ее волнистые седые волосы, уложенные в строгую прическу. Она являла собой чопорный образец преданной и добропорядочной служанки.

Поначалу Доркас отнеслась к Пуаро с подозрением, но он быстро сумел завоевать ее расположение.

– Прошу вас, мадемуазель, присаживайтесь, – предложил он, подвигая к ней стул.

– Благодарю, сэр.

– Если не ошибаюсь, вы служили у миссис Инглторп много лет?

– Десять лет, сэр.

– Долгий срок для столь безупречной службы. Вероятно, вы сильно привязались к ней?

– Она была очень добра ко мне, сэр.

– Тогда, надеюсь, вас не затруднит ответить на несколько интересующих меня вопросов. Разумеется, я веду расследование с полного одобрения мистера Кавендиша.

– Да, конечно, сэр.

– Итак, для начала меня волнуют некоторые события вчерашнего дня. Насколько мне известно, вашу хозяйку вчера расстроила какая-то ссора?

– Да, сэр. Но не знаю, уместно ли мне… – Доркас нерешительно умолкла.

– Любезная Доркас, – проницательно взглянув на служанку, с убедительной мягкостью произнес Пуаро, – мне необходимо как можно полнее разобраться в ситуации, узнать все в мельчайших деталях. Даже не думайте о том, что вы выдаете хозяйские секреты. Ваша хозяйка умерла, и нужно выяснить все подробности, если мы хотим отомстить за нее. Ничто уже не вернет ее к жизни, но у нас есть надежда, если произошло убийство, отдать виновного в руки правосудия.

– Воистину так! – горячо поддержала его Доркас. – Ладно, не называя имен, могу сказать, что есть в этом доме один тип, которого все мы терпеть не можем! В злосчастный день, сэр, этот грешный проходимец переступил порог нашего дома…

Пуаро дал выплеснуться ее негодованию и спросил, вновь переходя на деловой тон:

– Так что вам известно о вчерашней ссоре? Вопервых, как вы узнали о ней?

– В общем, сэр, вчера мне случилось проходить через холл…

– В какое время?

– Не могу сказать точно, сэр, но до чая было еще далеко. Может, часа четыре или чуток позже. Значит, сэр, как я и говорила, мне случилось проходить по холлу, тогда-то я и услышала голоса, очень громкие и сердитые голоса. Я вовсе не собиралась подслушивать, но… В общем, я невольно остановиась. Дверь в будуар была закрыта, но я узнала резкий и громкий голос хозяйки и вполне четко услышала, что она говорила. «Вы лгали, вы беспардонно обманывали меня», – заявила она. Мне не удалось разобрать, что именно ответил мистер Инглторп, он говорил гораздо тише, но она возмущенно ответила ему: «Как вы смеете? Я содержала вас, кормила и одевала! Вы обязаны мне всем! И вот как вы отблагодарили меня! Навлекли позор на наше имя!» И опять я не расслышала его ответа, а она продолжила: «Ваши оправдания ничего не изменят. Мне вполне понятно, как я должна поступить. Все уже решено. Не думайте, что меня остановит боязнь огласки или семейного скандала». Потом мне показалось, что они направились к двери, и я поспешила удалиться.

– Вы уверены, что узнали голос мистера Инглторпа?

– Ну да, сэр, кто же еще там мог быть?

– Хорошо, и что же произошло потом?

– Позднее я вернулась в холл, но все уже успокоилось. В пять часов миссис Инглторп вызвала меня колокольчиком и велела принести чашку чая – только чая, без сандвичей – к ней в будуар. Хозяйка выглядела ужасно… огорченной и побледневшей. «Доркас, – сказала она, – я пережила страшное потрясение». «Очень жаль, мэм, – ответила я. – Надеюсь, после чашки ароматного горячего чая, мэм, вы почувствуете себя лучше». Она держала в руке какую-то бумагу. Не знаю, то ли письмо, то ли какой-то документ, но лист был исписан, и она читала его с таким видом, словно не могла поверить написанному. Точно забыв, что я еще в комнате, она прошептала: «Всего несколько слов… а мой мир перевернулся». А потом и говорит мне: «Никогда не верьте мужчинам, Доркас, они недостойны этого!» Быстро удалившись, я принесла ей чашку горячего крепкого чая, и она поблагодарила меня и сказала, что хороший чай, наверное, поможет ей успокоиться. А потом вдруг и говорит: «Ох, Доркас, не представляю, что мне теперь делать. Скандал меж супругами чреват громадными неприятностями. Я предпочла бы, по возможности, избежать огласки». Но в тот момент к нам присоединилась миссис Кавендиш, поэтому хозяйка больше ничего не сказала.

– А то письмо или документ все еще оставался у нее в руках?

– Да, сэр.

– Как вы думаете, что она могла с ним сделать потом?

– Ну, трудно сказать, сэр… может, убрала его в свой пурпурный бювар.

– Там она обычно хранила важные бумаги?

– Да, сэр. Она приносила его в будуар каждое утро и забирала в спальню по вечерам.

– Когда она потеряла ключ от бювара?

– Ой, она хватилась его вчера перед обедом, сэр, и попросила меня постараться отыскать его. Ее очень огорчила эта потеря.

– Но у нее ведь имелся запасной ключ?

– Ну да, сэр.

Доркас взирала на него с большим любопытством, так же как и я, честно говоря. Как он узнал о потерянном ключе?

– Не удивляйтесь, Доркас, – с улыбкой заметил Пуаро, – у меня профессиональная проницательность. Не этот ключ потерялся?

Он извлек из кармана ключ, вынутый из бювара в спальне миссис Инглторп.

От удивления у Доркас глаза полезли на лоб.

– Именно этот, сэр, точно. А где же вы нашли его? Я ведь повсюду искала.

– Ах, видите ли, сегодня он оказался совсем не в том месте, где был вчера… Теперь перейдем к другому вопросу: есть ли в гардеробе вашей хозяйки темно-зеленое платье?

Доркас, видимо, поразил столь неожиданный вопрос.

– Нет, сэр.

– Вы уверены?

– О да, сэр.

– А у кого в доме есть зеленое платье?

– У мисс Синтии, по-моему, я видела зеленое вечернее платье, – подумав, ответила Доркас.

– Светлое или темное?

– Светло-зеленое, сэр; вроде его называли шифоновым.

– Понятно, но это не то, что мне нужно… А у кого-нибудь еще есть какая-то зеленая одежда?

– Нет, сэр… не припомню, чтобы видела нечто подобное.

Пуаро не выказал никакого разочарования, лицо его оставалось бесстрастным.

– Ладно, забудем пока этот вопрос и пойдем дальше. Есть у вас какие-то причины полагать, что ваша хозяйка вчера вечером приняла снотворное?

– Только не вчера, сэр; я знаю, что вчера она никаких порошков не принимала.

– И почему же вы так уверены?

– Потому что в аптечке они закончились. Она взяла последний порошок из коробочки два дня тому назад и пока не успела заказать новые.

– Вы абсолютно уверены в этом?

– Определенно, сэр.

– Тогда ситуация проясняется!.. Кстати, ваша хозяйка не просила вас вчера подписать что-нибудь?

– Подписать документ? Нет, сэр.

– Вернувшись в дом вчера к вечеру, мистер Гастингс и мистер Лоуренс обнаружили, что ваша хозяйка пишет письма. Полагаю, у вас нет никаких идей по поводу того, кому они могли быть адресованы?

– К сожалению, нет, сэр. Вечером я уходила в гости. Возможно, Энни могла бы что-то подсказать вам, хотя она весьма легкомысленна. Даже чашки не помыла после вчерашнего вечернего кофе. Такое с ней бывает, если я не проверю, всё ли в порядке.

Пуаро всплеснул руками.

– Раз уж так случилось, то я прошу вас, Доркас, оставьте их еще ненадолго грязными. Мне необходимо осмотреть их.

– Хорошо, сэр.

– А когда вы ушли вчера вечером?

– После чая, около шести часов, сэр.

– Благодарю вас, Доркас, это все, о чем я хотел спросить вас. – Бельгиец встал и подошел к окну. – Меня восхитил ваш цветник с клумбами. Кстати, много ли садовников трудится в усадьбе?

– Только трое, сэр. Раньше, до войны, было пятеро, тогда сад содержался по высшему классу. Вот поглядели бы вы на него тогда, сэр… Красота была неземная. А теперь только старина Мэннинг да молодой Уильям, и еще одна новомодная садовница в штанах и прочих экстравагантных нарядах… Прости господи, ну и времена настали!

– Ничего, Доркас, хорошие времена еще вернутся. По крайней мере, мы надеемся на это. А сейчас, будьте добры, пришлите ко мне Энни.

– Конечно, сэр. Спасибо, сэр.

– Как вы узнали, что миссис Инглторп принимала снотворное? – с оживленным интересом спросил я, когда Доркас покинула будуар. – И о потерянном и запасном ключах?

– Давайте разберемся с вашими вопросами по очереди. – Пуаро вдруг показал мне картонную коробочку, в каких аптекари обычно продают порошки.

– Где вы нашли ее?

– В шкафчике над умывальником в спальне миссис Инглторп. Эта коробочка проходила в моем списке под номером шесть.

– Но, полагаю, она не имеет особого значения, раз последний порошок оттуда взяли два дня тому назад?

– Возможно, и не имеет, но разве вы не заметили ничего странного в этой коробочке?

– Нет, ничего особенного, – признался я, внимательно осмотрев ее.

– Обратите внимание на этикетку.