Проклятый король Райнхарт Дж. Д.

– Лягушачьи лапки на ужин, – затянул Шанкерс. – Лягушачьи лапки! Лягушачьи лапки!

Остальные пленники подхватили его завывания. Гальф уперся пятками и попытался вырваться, но у толстяка хватка была даже крепче, чем у капитана Оссилиуса.

– Прочь от решетки! – рявкнул он. – Вы, гнусные смутьяны! Думаете, что можете выступать против королевской власти? Видели бы себя сейчас! Да от вас блевать тянет!

Толстяк поднял руки. На одной болтались ключи, а на второй повис бедняга Гальф. Ужасный жар ударил акробату в голову. Ему хотелось завопить что есть силы. Завопить и убежать. Тут он заметил, что прутья не так тесно пригнаны один к другому, как ему сперва показалось. Когда он окажется внутри, есть шанс, что он сумеет выбраться.

Только бы мне хватило сил выжить.

– Стоп! – Откуда ни возьмись возник капитан Оссилиус и встал прямо напротив клетки. С каменным лицом он посмотрел на конвоира сверху вниз. – Ты получил приказ, Блист. Так выполняй его!

Круглое лицо Блиста дрогнуло и на нем отразилась нерешительность.

– Я думал, вы шутите.

– Я никогда не шучу. И зови меня «сир».

– Но… Черная камера! Вы ведь это не всерьез! Сир. Оссилиус наклонился поближе.

– Это не моя блажь, Блист. Это приказ самой королевы. Мне передать ей, что ты не собираешься его исполнять?

– Нет, сир, – ответил Блист. Его глаза, до этого мгновения оживленно поблескивавшие, стали холодными и мертвыми. – Я предан королеве так же, как и капитан Легиона.

– Очень хорошо. Выполняй свой долг, тюремщик, а я буду выполнять свой.

Капитан Оссилиус повернулся на каблуках и зашагал прочь. В коридоре, ведущем к выходу, он остановился и, обернувшись, взглянул на Гальфа. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал и вышел наружу, туда, где сиял солнечный день.

– Не могли бы вы опустить меня, пожалуйста? – попросил Гальф. – У меня болит рука.

Блист поудобнее перехватил связку ключей, и на миг Гальф подумал, что тюремщик ударит его по лицу. Но плечи толстяка опустились, и он поставил пленника на пол.

– Больше ни звука, маленький уродец, – прорычал он и поволок Гальфа мимо огненного светильника в тесный туннель, закручивающийся вверх тугой спиралью. Пока они поднимались, крики затихали, а жара усиливалась. Когда они добрались до цели, все тело Гальфа стало скользким от пота.

Перед ними была низкая дверца. Не говоря ни слова, Блист выбрал на связке длинный черный ключ и вставил его в замок. Он повернул его, и с протяжным скрипом дверь отворилась. Выпустив руку Гальфа, тюремщик со всей силы пнул его пониже поясницы. Гальф кувырком полетел в дверной проем, инстинктивно перевернулся через голову и встал на ноги.

Дверь с лязгом захлопнулась. Ключ проскрежетал в замке, тяжелые шаги Блиста недолгое время отдавались эхом, пока не потонули в тюремном гаме.

Гальф медленно осмотрелся по сторонам. Комната выглядела нелепо – пол неровный, стены горбатые, но все же это была комната, а не клетка. В углу стоял стол, на котором лежали книги и свитки, рядом с ними мерцала масляная лампа.

Вверху высокий свод поддерживали железные балки; Гальфу казалось, что он попал в странную металлическую мансарду. Окон не было, только узкий луч дневного света проникал в щель на потолке. Напротив стола – кресло с расшитыми подушками и простая кровать, заваленная одеялами. На полу лежал толстый ковер.

В сумраке что-то метнулось из-за кровати – колеблющийся силуэт, увенчанный бледным лицом.

Призрак!

Зажав рот руками, чтобы сдержат крик, Гальф отступил назад, споткнулся о край ковра и чуть не упал. Фигура полностью вышла на свет, и оказалось, что это вовсе не призрак, а высокий юноша в ниспадающих одеждах из небеленого полотна. Такой бледной кожи, как у него, Гальф в жизни не видел. У незнакомца были огромные светло-голубые глаза. И он ухмылялся.

– Добро пожаловать, – произнес юноша, протягивая дрожащие руки. – Да, добро пожаловать!

Гальф отступил назад и уперся в дверь. Дальше идти было некуда. Юноша был немного старше его и, хотя выглядел тщедушным, держался уверенно.

– Ты кто? – спросил Гальф.

– Я Нинус. Как зовут тебя?

– Гальф.

Молодой человек осклабился шире, точно безумец.

– Рад познакомиться с тобой, Гальф. Ты не представляешь, как я счастлив, что у меня снова есть компания. Я был заперт в этой камере с тех пор, как мне исполнилось шесть… – Лицо юноши вдруг исказила горестная гримаса. – …Десять лет. Неужели в самом деле так долго?

– В камере? – удивился Гальф. – Ты называешь это камерой?

– Полагаю, могло быть и хуже, – ухмылка опять вернулась на лицо Нинуса, уныние покинуло его так же внезапно, как и посетило. – Но мне и в самом деле надоело читать одни и те же старые книги и наматывать круги по комнате.

Гальф неловко рассмеялся.

– Ну, она роскошна, как и всё здесь, – он оглядел тонкую вышивку и золотой орнамент на одеянии Нинуса. – Откуда все это? Ты что, богат?

– Да, – радостно кивнул Нинус.

– О! Ясно. Но я-то нет. Не понимаю, почему меня тоже сюда запихнули. Королева Магритт приказала сделать это, но…

– Ну а я здесь только потому, что король Брутан меня не любит. Я не сделал ничего плохого.

– Не больно-то справедливо.

– Да. Но я ничего не могу с этим поделать.

Улыбку снова как волной смыло – казалось, Нинуса покинули все силы. Теперь он стал даже бледнее, чем тогда, когда выступил из темноты. Гальф никогда не встречал никого печальнее и несчастнее.

– Мне жаль, – сказал бродячий артист. – Должно быть, это ужасно – быть оторванным от родных столько лет.

Нинус пожал плечами.

– Я даже не помню, как они выглядят. – Он начал напевать про себя что-то похожее на колыбельную и поднес руку к лицу, поглаживая свою щеку.

Гальф поежился. Надо ли утешить его и сказать этому странному бледному юноше, что он-то знает, каково расти без семьи? Мороз идет по коже, когда представишь, что это место со временем сделает его таким же несчастным, как Нинуса.

На щеку Гальфа шлепнулась капля воды. Он посмотрел вверх на щель в балках. Дневной свет посерел – видно, облако нашло на солнце. Еще несколько капель упали на его запрокинутое лицо. Снаружи шел дождь. В сердце у него затеплилась надежда.

– Ты пытался когда-нибудь убежать? – поинтересовался Гальф.

Не дожидаясь ответа, он подошел к столу и сбросил книги на пол.

– Эй, – воскликнул Нинус, – это мои книги!

– В мире полно книг, – сказал Гальф. – Я покажу.

Гальф взобрался на расчищенную крышку стола. Уцепившись за сплетенные прутья, он полез вверх по железной стене. Это было совсем не просто – все равно что карабкаться по стволу дерева, цепляясь только за шершавую неровную кору, но он был сильным и гибким и вскоре преодолел половину пути. Стена здесь оказалась более гладкой, и Гальфу пришлось изогнуться и до отказа вытянуть руки, чтобы уцепиться за следующую опору, – обычный человек такого бы не сделал. Каждый раз, выполняя очередной невероятный маневр, он слышал шумное дыхание Нинуса и чувствовал прилив гордости. Другие пленники называли его уродцем. Если бы они только видели, на что этот уродец способен.

Наконец акробат достиг места, где стена смыкалась с наклонным сводом. Повиснув как паук, он прижал лицо к узкой щели между балками и выглянул наружу. До него донесся запах нечистот.

Внизу тянулись запруженные людьми улицы Идиллиама. За ними, на краю города, вырисовывалась отвесная скала, известная как Высокая гора, которую Пип показала ему в день приезда.

– С ее вершины, – сказала Пип, – можно увидеть все три части королевства. Вот бы нам туда подняться!

От этого воспоминания глаза Гальфа подернулись подозрительной влагой, но дождь здесь был ни при чем. Увидит ли он Пип вновь?

Рядом с Высокой горой виднелся монументальный Идиллиамский мост – конструкция из огромных камней, пересекавшая ущелье между столицей Торонии и обширными зелеными лесами Исура. Казалось, что прошла целая жизнь с того времени, как «Древопуты» въехали по этому мосту в город. Хотя произошло это всего пять дней назад. Сейчас мост давал надежду на спасение и свободу, но он был так далеко. Гальф не понимал, как до него добраться.

Шаг за шагом.

Он принялся изучать крышу. Как раз ниже щели, сквозь которую он смотрел наружу, водосточные желоба пересекались над толстой сточной трубой. Верхняя часть трубы была открытой – именно оттуда шел тошнотворный запах. Под крутым углом труба шла вниз вдоль Сферы небесной.

До самой земли.

Дверь камеры загрохотала. Со скачущим сердцем Гальф скатился вниз по стене, отпустил руки, прыжком преодолев последние несколько метров до пола. Как только он приземлился, окошко на двери открылось, и толстая рука просунула в камеру две помятые металлические миски. В одной была дымящаяся свиная отбивная, две картофелины и гора тушеной капусты. Во второй плескалась отвратительная бурая похлебка.

Не удержавшись, Гальф спросил:

– Предполагается, что мы будем драться за еду?

На уровне его глаз открылось другое окошко – оказалось, через него на заключенных смотрит Блист.

– Знай свое место, уродец, – сказал тюремщик. – У меня нет приказа обращаться с тобой по-особому. Ты же не принц?

– Конечно, не принц! – произнес Гальф, но окошко уже захлопнулось. Он повернулся к Нинусу. – О чем он говорил? При чем тут это?

К его удивлению, его сокамерник отвесил ему поклон.

– Принц Нинус к вашим услугам. Мне следовало потребовать, чтоб ты поцеловал мне руку, но, полагаю, мы уже миновали этот этап.

– Принц… Ты хочешь сказать, что ты сын?.. – от удивления Гальф все слова порастерял. – Но что ты тут делаешь взаперти? Ты сказал, что это король приказал, но разве он не?..

– Мой отец? Да, он мой отец. Но еще он сумасшедший – убежден, что все вокруг собираются скинуть его с трона.

– Почему?

– Кто знает? Может быть, потому, что он и сам захватил власть силой. Когда мне было шесть, он вбил себе в голову, что я буду следующим, кто попытается лишить его короны, поэтому и запер меня. У матери – я имею в виду королеву – не было другого выбора, кроме как согласиться с этим. Но она делает все возможное, чтобы моя жизнь была сносной, – глаза Нинуса округлились. – Вот почему ты здесь. Она послала тебя сюда, чтобы ты стал моим товарищем!

Лучезарно улыбаясь, принц Нинус обхватил Гальфа руками и обнял так крепко, что у того ноги оторвались от пола. Гальф с честью выдержал объятия. Уродливый акробат из бродячего цирка втянут в наследственную вражду королевской семьи – да от такого можно было умом тронуться! Гальф знать не знал своих отца и мать, а единственным воспоминанием Нинуса о родителях остался день, когда они упрятали его под замок.

Ничего удивительного, что он стал таким.

Все еще улыбаясь, Нинус поставил Гальфа на землю и взял миски с едой.

– Поделимся? – радостно спросил он.

Глава 3

– Черный ли…

Слова замерли на посиневших от холода губах ведьмы. Дрожь пробежала по ее телу. Одна из лосиных шкур сдвинулась в сторону, открыв костлявое запястье и руку, похожую на паучью лапу.

Тарлан поменял меховое одеяло и провел рукой по лбу старой колдуньи. Ее кожа была холоднее льда, который обрамлял вход в пещеру. Дотянувшись до стены, Тарлан сорвал с нее еще одну шкуру и накрыл неподвижную фигуру.

– Не пытайся говорить, Мирит, – сказал он. – Просто отдыхай.

Он подобрал ветку и подбросил ее в огонь. На мгновенье пламя вспыхнуло, но почти сразу ослабло, едва мерцая. Вскоре придется идти за дровами. Но он не может оставить Мирит в таком состоянии. Она казалась такой маленькой, такой слабой. Как ребенок.

Глядя на нее такую, Тарлан на мгновение почувствовал головокружение, как будто время замерло или сдвинулось – словно прошлое наложилось на настоящее. Не так ли выглядел он для Мирит тринадцать лет назад, когда она нашла беззащитного ребенка, брошенного на ледяных просторах Яласти? Когда она подобрала его, приютила, заботилась о нем, пока он рос.

Как мать.

У края очага на последних дотлевающих угольках стоял глиняный горшок. В нем была гуща от похлебки, которую Тарлан приготовил накануне вечером. Он погрузил миску в горшок и зачерпнул дымящееся варево.

Просунув свободную руку под плечи Мирит, он приподнял ее и усадил. Тарлана поразило, какой она стала легкой. Впервые ему в голову пришло, что ведьма может умереть, и эта мысль наполнила его ужасом. Те же мысли, что пришли следом, были еще ужаснее.

Заботиться о Мирит – это для него самое главное. Если она умрет, то только по его вине.

– Вот, – сказала он, прижав край миски к ее губам, – постарайся попить.

Мирит покачала головой. Она выпростала дрожащую руку из-под лосиной шкуры и оттолкнула миску с силой, неожиданной для женщины, что лежала пластом уже несколько дней.

– Черно… – начала было она и разразилась мучительным кашлем.

– Что? Что черное?

– Ли… Чернолист.

Тарлан проклинал себя за недогадливость.

– Чернолист? Ты хочешь, чтобы я его раздобыл? Это лекарство? Оно поможет тебе?

Мирит кивнула. Тарлану показалось, что он слышит, как скрипят ее хрупкие позвонки. Он положил миску и опустил Мирит на кровать.

Потом, вскочив на ноги, схватил свою одежду и набросил себе на плечи. Голова снова закружилась. В этот самый плащ он был запеленат, когда Мирит нашла его. Сейчас Тарлан вырос настолько, что его можно было носить, не подметая подолом пол пещеры.

Нагнувшись, он поцеловал Мирит в лоб. Ее глаза были закрыты. Он прижался щекой к ее губам, чтобы убедиться, что она еще дышит, взял свое охотничье копье и вышел из пещеры.

Когда он шагнул на уступ, ледяной ветер Яласти отбросил его назад на отвесную каменную стену. Тарлан заставил себя выдержать это порыв. Он знал этот ветер всю свою жизнь и мог с ним потягаться. Плотно закутался в плащ – теплый черный бархат помогал ему бросить вызов холодной белой пустыне.

Сложив ладони рупором вокруг рта, Тарлан запрокинул голову и закричал. Его пронзительный голос прорезал бурю, как нож. Когда дыхание закончилось, он сделал паузу, вдохнул и закричал снова.

Торроды явились на третий зов.

Они слетели из-за низких облаков – будто бы ждали, что Тарлан их кликнет. Возможно, и правда ждали. Они спускались к уступу, и золотые перья на кончиках их крыльев мелко дрожали. Свет зари отражался от их огромных крючковатых клювов. Длинные когти раскрывались и сжимались. Они напоминали гигантских орлов, но разума в их глазах было больше, чем у обычных пернатых.

Достигнув уступа, четыре огромные птицы принялись кружить над ним. Вожак стаи, Ситан, повернул седую голову к Тарлану. Большинство торродов были огромными, как лошади. А Ситан не уступил бы размерами и паре коней.

– Что-то не так? – спросила гигантская птица. Ее голос походил на звук трескающейся древесины.

– Мирит больна, – прокричал Тарлан на языке торродов, преодолевая вой ветра. – Ей становится хуже. Я должен принести ей чернолист. Если этого не сделаю, боюсь, – слова застряли у него в горле, – боюсь, она умрет.

– Восточный лес, – сказал Ситан, взмывая вверх и паря над остальными. Его крылья отбрасывали на уступ огромные подвижные тени.

– Китин! – позвал Тарлан.

Торрод размером с пони приземлился на уступ рядом с ним. Вытянув, как крыло, руку с открытой ладонью, Тарлан позволил Китину коснуться ее кончиком смертельно опасного клюва. У торродов это был жест доверия.

– Останешься здесь? – спросил Тарлан. – Охранять? Китин ничего не ответил, просто скакнул мимо Тарлана и занял позицию перед пещерой, его перья – полностью черные, кроме золотистых кончиков, – трепетали на ветру.

Тарлан вытянул руку и сжал кулак. Тотчас же третий торрод отделился от стаи и пролетел чуть ниже уступа. Точно рассчитав прыжок, Тарлан вскочил ему на спину, уселся, просунул ноги под крылья и ухватился за пышный ворот перьев вокруг шеи. Из всех торродов одна Тита была золотой от головы до хвоста.

– Это ты нашла меня в лесу, Тита, – сказал Тарлан. – Это ты привела ко мне Мирит. Ты спасла меня, а сейчас… мы должны спасти ее. Лети быстрее. Так быстро, как только можешь!

Тита понесла его, низко летя над заснеженным ландшафтом. Ситан и белогрудая Нашин летели чуть впереди, оставляя за собой мощную воздушную струю, чтобы Тите было легче нести своего седока.

Вдали от горного убежища Мирит ветер был слабее, но воздух оставался таким же холодным. Одна за другой оставались позади деревни, в которых дома были вырублены из толстых глыб льда. От бесчисленных костров поднимался дым – мужчины и женщины, жившие там, противостояли бесконечной зиме Яласти.

Темное пятно на горизонте быстро увеличивалось в размерах. Вскоре они уже летели над великими восточными лесами. Крылья Титы со свистом рассекали воздух над высокими темными соснами. Внизу их стволы были совсем голыми, но на вершине каждого широким куполом расходились ветви, поросшие длинными глянцевитыми иглами. Иглы были покрыты легковоспламеняющейся смолой, которую собирали местные жители, чтобы зимой побыстрее разжечь огонь в очаге.

Тарлан пытался посмотреть вниз сквозь крону, но она была слишком густой.

– Где чернолист? – спросил он.

– Ниже, – ответила Тита. – На стволах.

– Вот там, – показала Нашин, опустив клюв. – Просвет.

Тита нырнула меж ветвями. Тарлан опустил голову и закрыл глаза, когда гигантская птица ринулась вниз сквозь листву.

Когда Тарлан открыл глаза, мир вокруг него изменился. Вместо чистого голубого неба над головой был яркий зеленый потолок. Повсюду, куда только хватало глаз, тянулись ввысь жесткие прямые стволы черных сосен. Тарлан вцепился в перья Титы, пока она прокладывала свой путь между ними. Если бы его миссия не была такой печальной, возможно, он закричал бы от восторга.

– Здесь, – сказала Тита.

За ствол особенно массивного дерева уцепилось растение, на котором были только витые усики и поникшие листья. Черные листья.

– Вот они, – воскликнул Тарлан. – Подлети ближе! Тита спланировала так близко к дереву, как только могла. Тарлан потянулся и, набрав полные пригоршни листьев, набил ими карман плаща. Они резко контрастировали с кроваво-красным подбоем.

Ситан, последовавший за Тарланом и Титой вниз сквозь купол, вылетел из-за огромного ствола.

– Люди, – прошипел старый торрод. – Много.

Взглянув вниз, Тарлан увидел цепь охотников, ехавших верхом и пробиравшихся сквозь деревья. Ехали они не на лошадях, а на лосях. Огромные рога этих величественных зимних великанов монотонно раскачивались, пока наездники вели их через сугробы. На шлемах всадников тоже красовались рога, выточенные из дерева.

– Лосиный народ, – сказала Тита.

Сердце Тарлана упало. Мирит предупреждала его об этих безжалостных охотниках, которые рыскали по лесу, не столько охотясь для пропитания, сколько гоняясь за добычей и забивая ее из одного азарта.

«И люди для них тоже добыча», – мрачно подумал он.

Внизу поднялся крик. Внезапно вереница лосей развернулась веером. Лица людей были обращены вверх. Рты распахнулись в крике. Мимо Тарлана пролетела стрела, за ней другая.

– Быстрее, Тита! – закричал он. – Пора убираться. Гигантский торрод с визгом взмыл в небо.

Внизу на земле один из охотников спешился и побежал вдоль наездников с горящей головешкой, поджигая наконечники стрел, которые протягивали ему товарищи.

– Летите! – крикнул Ситан. Серебристые кончики его крыльев задрожали, когда он резко развернулся и круто пошел вниз, направляясь прямо к охотникам. Старый торрод стремительно бросился навстречу смертельной атаке, и горящие стрелы вонзились в крону над ним.

Покрытые смолой иглы занялись мгновенно. Огонь прыгал меж верхушками деревьев быстрее, чем Тарлан успевал уследить. За несколько секунд пышная лесная кровля оказалась охваченной огнем.

Огонь вверху. Охотники внизу. Выхода нет!

С пронзительным клекотом Тита ударила могучими крыльями по раскаленному воздуху и помчалась сквозь деревья. Повсюду разлетались обжигающие угольки. Всякий раз, когда они попадали на перья, Тарлан их смахивал. Но деревья закрывали все пути к отступлению – Тите пришлось повернуть и лететь прямо к поджидавшим охотникам.

Когда они приблизились, один из мужчин встал на спине у лося, размахивая копьем.

– Ты приручил торродов! – завопил он. – Ведьмовское отродье! Нам их мяса на целый месяц хватит!

– Торродов никому не взять! – прокричал в ответ Тарлан, яростно потрясая своим копьем. Но слова застряли у него в горле.

Как нам выбраться отсюда?

– Сюда! – это была Нашин, которая опустилась перед задыхающейся Титой и показывала дорогу к удаленному просвету между деревьями. Три торрода устремились к нему, Ситан летел последним. Охотники пустились за ними, подстегивая своих лосей злобными криками и жестокими пинками. Горящие стрелы летели мимо птиц. Одни, не причиняя вреда, падали в снег, другие застревали в стволах, порождая новые пожары.

– Почти у цели! – подбодрил птиц Тарлан, когда перед ними открылся просвет. И тут позади раздался исполненный смертной муки крик.

Обернувшись, Тарлан увидел, как огромные крылья Ситана дрогнули и сложились и старый торрод перевернулся на спину. Увидел горящую стрелу, торчащую у него из груди. Ситан валился в снег, и пламя охватывало его. Когда он упал на землю, все его тело было в огне.

Тита задрожала, испустив мучительный вопль. Внизу вожак лесного народа пришпорил своего лося, перескочил через горящее тело Ситана и отвел руку с копьем, целясь вверх прямо в сердце Титы. Прежде чем Тарлан направил на врага свое копье, еще одна стрела пролетела в воздухе прямо перед Титой. Он потянул ее за перья, и она свернула в сторону. Стрела просвистела рядом с клювом, скользнув по предплечью Тарлана.

Боль пронзила его. Ослабив хватку, он соскользнул со спины Титы и рухнул на землю. Сугроб белым горбом поднялся ему на встречу, а он мог думать только о Мирит, одинокой и мерзнущей в горной пещере.

Все-таки он не оправдал ее надежд.

Глава 4

– Это совсем не тот цвет, – заметила Элоди, откладывая образчик шелка, выбранный на рыночном прилавке. – Что ты имеешь в виду? – вздохнула леди Сильва Вайсерин. – Он же синий?

– Но это не тот синий. Мне бы хотелось что-нибудь более… – Элоди нетерпеливо взмахнула рукой.

– Как небо?

– Нет.

– Как река?

– Нет.

– Тогда как что, Элоди?

– Узнаю, когда увижу! – Девочка прошла через двор замка к следующему ряду прилавков. Сильный ветер взметнул отрезы шелка и льняного полотна, и они затрепетали, словно флаги. Сильва последовала за ней.

– Как насчет этого? – спросила Сильва, указывая на рулон сапфирового цвета на ближайшем прилавке.

– Это хлопок, – сказала Элоди, скривив губы. – Разве ты не желаешь, чтобы я хорошо выглядела на званом обеде? Или хочешь, чтобы все считали лорда Вайсерина скрягой?

– Отец говорит, что, возможно, придется отменить прием, – заметила Сильва.

– Что?

Новость звучала ужасно. Званые обеды у Вайсеринов были большим, тщательно спланированным событием, о котором говорили много и повсюду. Элоди мечтала о нем уже много недель.

– Он не может так поступить. Портнихи уже готовы заняться моим платьем. У них только три дня, чтобы его сшить, и…

– Элоди, мне очень жаль. Но у отца голова занята другими вещами.

– О чем ты? – Элоди с трудом могла представить себе что-нибудь более важное, чем званый обед.

Сильва завела ее в тихое местечко между двумя прилавками.

– Никому не говори, но я слышала, как отец сказал, что королевская армия достигла долины Нортвуда.

– О, это же за много километров отсюда. В любом случае – разве у нас нет там людей, чтобы выставить заслон?

– Есть. Но отец считает, что королевские войска уже контролируют главные приграничные пути. Он полагает, что наши союзники слишком рассредоточены. – Серые глаза Сильвы смотрели серьезно. – Элоди, этим торговцам повезло, что они смогли добраться сюда. В следующем месяце, возможно, никакого рынка не будет. Кто знает, если сражение продлится дольше, сам замок Вайсеринов может оказаться в осаде.

Элоди посмотрела на стены из красного камня и зубцы, идущие поверху. Ютившиеся под ними прилавки казались очень маленькими. Несмотря на буйство красок и несмолкающий гомон, рынок выглядел обветшалым, будто был устроен в спешке и будет снесен со дня на день. Некоторые торговцы даже были одеты в легкие доспехи. Элоди не видела такого раньше. Неужели они действительно думают, что люди короля Брутана решат атаковать несколько дощатых прилавков, наспех установленных на деревянных козлах?

– Не знаю, почему все так беспокоятся, – сказала она. – Здесь вполне безопасно. В любом случае лорд Вайсерин всегда все улаживает.

Она взяла отрез мерцающего бирюзового шелка и обернула его вокруг шеи.

– Что думаешь? Не слишком зеленый?

– По-моему, мы здесь уже слишком долго, – сказала Сильва, взяв ткань и положив ее обратно на прилавок. Торговец, который выглядел так, словно несколько дней ничего не ел, жадно следил за ними. – Отец хотел, чтобы мы вернулись до полудня.

– Я не уйду, пока не разыщу шелк. Иди домой, если тебе не нравится ходить за покупками. Компаньонка мне не нужна.

Сильва досадливо вздохнула. Несмотря на раздражение, Элоди не могла долго на нее сердиться. Сильва вовсе не горела желанием с ней нянчиться, да и сама Элоди не терпела покровительства. Ей нравилась Сильва и не хотелось усложнять с ней отношений.

«Вот бы ты и в самом деле была моей сестрой», – подумала она.

Элоди пошла вдоль ряда прилавков. Как обычно, Сильва следовала за ней тенью. Элоди сворачивала налево – Сильва туда же. Останавливалась одна – сбавляла шаг и другая.

Это приводило в бешенство.

Элоди подобрала юбки и побежала, пробираясь сквозь лабиринт прилавков. Она миновала тачки, нагруженные картофелем, морковью и сочной зеленью, собранными на обширных полях Ритерли. Большая телега скрипела под весом бесчисленных бочек, наполненных пивом и патокой. В соседнем ряду половины мясных туш раскачивались, как огромные маятники.

– Элоди! – донесся крик Сильвы. – Подожди меня! Завернув за угол, Элоди увидела, как дочка лорда Вайсерина с раскрасневшимся и обеспокоенным лицом спешит к ней, неуклюже ковыляя в изящных туфельках.

– Поймай, если сможешь! – рассмеялась она и скрылась за прилавком, заставленным оловянными кубками.

Чем дольше длилась погоня, тем более смешной и нелепой казалась она Элоди. Ее история оставалась тайной для всех, кроме членов семьи Вайсерин, но правда была в том, что она – дочь короля Брутана, и в один прекрасный день ей суждено править всей Торонией. Иначе зачем лорду Вайсерину сражаться против короны, как не за право посадить на трон свою приемную дочь? Неужели Сильва в самом деле думает, что Элоди сбежит от такой судьбы?

Если бы они только попробовали меня отпустить, сразу бы поняли, что я хочу остаться.

Краем глаза приметив разноцветную россыпь тканей, Элоди остановилась как вкопанная. Это был еще один прилавок, заваленный тончайшими шелками – таких ей прежде видеть не приходилось. Перебирая пальцами ткань, она откладывала один рулон за другим. Этот оттенок слишком кричащий, этот слишком бледный, этот слишком темный…

– Это все, что у вас есть? – спросила Элоди у старухи, стоявшей за прилавком. Но та обслуживала высокого мужчину в элегантном наряде – по виду, придворного, – и не обратила на нее внимания. Элоди потянула торговку за одежду: – Я сказала…

– Прекрати, – услышала она голос прямо над ухом. – Перестань вести себя как избалованный маленький ребенок!

Обернувшись, Элоди оказалась лицом к лицу с разрумянившейся Сильвой.

– Да как ты смеешь так говорить со своей будущей королевой?! – отрезала она. Ей хотелось поразить Сильву или даже оскорбить ее.

Что на нее нашло, почему она вообще так заговорила? И почему слова причиняли такую сильную боль?

– Тихо, Элоди, – сказала Сильва. – Следи за языком. Никто не должен знать, кто ты на самом деле.

– Следить за языком? Ах, вот как! А может, тебе лучше последить за своим, прежде чем называть меня избалованным ребенком?!

– Избалованным ребенком? – спросила Сильва растерянно. Она казалась сбитой с толку. – Кто тебя так назвал?

– Ты. Ты сказала…

– Элоди, я ни слова не произнесла. Я просто подошла, а ты набросилась на меня. С кем ты разговаривала?

На секунду рыночный гомон смолк, оставив Элоди в облаке тишины. Кровь пульсировала в ушах. Элоди смотрела на серьезное раскрасневшееся лицо Сильвы и видела только простое беспокойство.

Но тут облако испарилось, и мир снова неожиданно на нее обрушился.

– Мне показалось, я слышу кого-то, – пробормотала Элоди.

Обратно они пошли через прилавки к южной стороне рынка, откуда пришли. Внезапно Элоди почувствовала, что устала от поисков. В конце концов, может, здешний шелк и не был так уж плох.

На ходу она тайком вглядывалась в тени между прилавками. Странный голос она слышала не впервые. Однажды она сидела в большом банкетном зале Вайсеринов, и какой-то старик стал что-то нашептывать ей на ухо. Но тут старика не было. В другой раз она слышала смех в розарии, что был устроен под ее покоями. А ночью голоса доносились из платяного шкафа.

Если Сильва волновалась из-за того, что люди узнают о королевском происхождении ее приемной сестры, то Элоди испытывала гораздо больший страх оттого, что лорд Вайсерин прознает о голосах и решит, что она сумасшедшая. А как только ему откроется правда, он отошлет ее прочь.

Разве не так поступают с душевнобольными?

Может быть, так поступила ее настоящая мать много лет тому назад, когда обнаружила, что с ее дочерью что-то не так?..

Вскоре они очутились перед тем самым прилавком, который разглядывали первым. Элоди указала на ближайший отрез синего цвета.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Развивающиеся виртуальные миры широко раздвигают границы доступности развлечений. Особенно преуспели...
Третья Мировая война завершилась против воли ее участников…Чудовищным «миротворцем» стал вирус Робба...
В пособии раскрыта методика нейропсихологической работы с детьми, от диагностики и интерпретации пол...
Кто из вас не мечтал в детстве завести щенка? Для девочки Маши эта мечта сбылась! Замечательная детс...
Принимая любое решение, мы находимся под влиянием самых разных сил и обстоятельств, но редко задумыв...
Впервые на русском языке роман Нины Георге «Лавандовая комната». Изданный в Германии в 2013 году, он...