Утренняя звезда Малышев Андрей
Я променял вина пятидесятилетней выдержки и розовых служанок на страшный мир ржавчины, костей и жестоких повстанцев. Променял сон, в котором живут золотые, на реальность! Сегодня я всем нутром ощущаю безмолвный крик цивилизации, о которую вытирают ноги уже сотни лет.
Наш путь лежит через окраины Ямы, через центр этой луны, через трущобы, где в условиях отсутствия гравитации металлические клетки заменяют собой квартиры. Пойти туда означает оказаться в гуще уличной войны, которую синдикат ведет с Сынами Ареса. Если же мы поднимемся на уровень выше, где живут средние цвета, то рискуем столкнуться с морпехами Сообщества, к тому же там хорошо развита система безопасности, и нас обязательно засекут камеры наблюдения или голографические сканеры.
Вот почему мы продираемся к цели трудным путем, через захолустные уровни технического обслуживания, между Ямой и Иглами, где работают алые и оранжевые, обеспечивающие функционирование всего спутника. Наш трамвай, которым управляет сочувствующий Сынам алый, несется мимо остановок, и лица ожидающих рабочих сливаются в мутный туман. Глаза у них разных оттенков, а вот лица сплошь и рядом серые. Не цвета стали, а скорее цвета пепла в давно догоревшем костре. Пепельные лица. Пепельная одежда. Пепельная жизнь.
Наша вагонетка въезжает в очередной тоннель. Вокруг – буйство красок. С потрескавшихся, полуразрушенных серых стен кровавыми потоками изливается ярость, накопившаяся за много лет. Граффити, ругательства на пятнадцати диалектах, изображения расчлененных всевозможными изощренными способами золотых. Справа от грубого наброска, на котором Жнец обезглавливает Октавию Луну своим серпом, я вижу цифровую фигуру огненногривой Эо в петле. Поперек виселицы написано: «Разбейте цепи!» Лицо Эо – единственный сияющий луч надежды среди всей этой ненависти. В горле встает ком.
Через полчаса наш трамвай со скрежетом останавливается в заброшенной промзоне, на транспортном узле, куда раньше по утрам прибывали из своих ячеек тысячи рабочих, направлявшихся на очередную смену. Теперь здесь тихо, как на кладбище. Металлические полы завалены мусором, на голографических экранах до сих пор передают новостные программы Сообщества. На столике в уличном кафе стоит дымящаяся чашка – значит Сыны расчистили нам путь считаные минуты назад. У них и правда большое влияние.
Мы уйдем, и жизнь снова потечет своим чередом. А что будет после того, как мы заложим бомбы, которые привезли с собой? Мы разрушим производство – и что дальше? Все эти мужчины и женщины, на благо которых мы трудимся, превратятся в жалкое подобие людей, вроде тех бродяг? Если смысл их существования – работа, что с ними станет, когда мы лишим их этого смысла? Я говорил о своих колебаниях Севро, но он летит к цели, словно выпущенная из лука стрела. Настоящий фанатик, каким был когда-то и я. В открытую выражать несогласие я не могу, это было бы предательством по отношению к старому другу. Он всегда слепо доверял мне, а я сомневаюсь в нем. Значит ли это, что я предаю нашу дружбу?
Проходим мимо нескольких гравилифтов, также принадлежащих корпорации Юлиев. Они служат для того, чтобы спускать в гараж контейнеры с отходами. Замечаю, как Виктра стирает пыль с герба своей семьи, украшающего одну из дверей. Пронзенное копьем солнце истерлось и поблекло. Несколько десятков алых и оранжевых рабочих делают вид, что не замечают наш небольшой отряд, и мы входим в один из грузовых отсеков. Внутри, у основания двух огромных контейнеров, нас ожидает небольшая армия Сынов Ареса. Их более шести сотен.
Они – не солдаты. Не такие, как мы. Большинство из них – мужчины, но есть и женщины, в основном молодые алые и оранжевые, которые были вынуждены уехать сюда на заработки, чтобы прокормить оставшиеся на Марсе семьи. Оружие у всех допотопное. Одни стоят, другие сидят и беседуют, но тут же вскакивают, завидев наш отряд: двенадцать черных убийц, приближающихся по металлическому полу с тяжелыми сумками в руках и везущих две загадочные тележки. Чем бы эти люди ни занимались, куда бы ни отправились потом, их жизни навечно будут омрачены тем, что случится сегодня. Если бы мне дозволили обратиться к ним с речью, то я предупредил бы их о бремени, которое вскоре ляжет на их плечи, о зле, которому они вот-вот откроют двери. Рассказал бы, что куда приятнее слушать рассказы о славных военных победах, чем видеть весь этот ужас своими глазами, а впоследствии каждое утро просыпаться и вспоминать, как убивал, как терял друзей.
И все-таки я молчу. Теперь мое место рядом с Рагнаром и Виктрой, за спиной у Севро. Он выплевывает жвачку и решительно выходит вперед, подмигивая мне и пихая меня локтем в бок. Он стоит перед армией. Перед своей армией. Для черного Севро маловат ростом, зато тело испещрено шрамами и татуировками, поэтому он внушает ужас этому сборищу мусорщиков и сварщиков. Высоко подняв голову, он обводит их пылающим взглядом закрытых черными линзами глаз. Вытатуированный волк на его бледной коже выглядит особенно жутко в резком промышленном освещении.
– Привет, технари! – рокочет он низким злобным голосом. – Вам, наверное, интересно, почему Арес прислал в эту дыру отряд реальных парней? – спрашивает он, и Сыны нервно переглядываются. – Мы пришли не разговоры разговаривать! Мы пришли не затем, чтобы вдохновлять вас или произносить длинные речи, как этот засранец Жнец! – заявляет Севро и щелкает пальцами.
Крошка с Клоуном выкатывают вперед тележки и открывают крышки. Петли скрипят. Под крышками – шахтерская взрывчатка.
– Мы пришли взорвать эту хрень ко всем чертям! Вопросы есть? – хрипло спрашивает Севро, разводя руками.
15. Охота
Парю в невесомости вместе с остальными упырями позади мусоросборника. Здесь темно. Прибор ночного ви`дения показывает мусор, который вращается вокруг нас в зеленоватой тени: шкурки бананов, упаковки от игрушек, кофейная гуща. В интеркоме давится и кашляет Виктра: ей в лицо прилетают обрывки туалетной бумаги. На ней, как и на мне, маска. На угольно-черной поверхности едва заметно проступают черты орущего демона. Фичнеру удалось украсть эти маски для Сынов с оружейных арсеналов на Луне более года назад. Благодаря им мы можем видеть практически весь спектр цветов, искажать звуки речи, отслеживать координаты товарищей и бесшумно общаться между собой. Все мои друзья одеты в черное. Механизированных доспехов у нас нет, лишь тонкие скафандры-скарабеи, защищающие от ножей и пуль. Также нет ни гравиботов, ни импульсных доспехов – все это замедлило бы наши перемещения, производило бы ненужный шум, и нас наверняка засекли бы сканеры. Кислородных баллонов хватит минут на сорок. Помогаю Рагнару закрепить снаряжение и смотрю на планшет. Отсчет ведут двое алых, обслуживающих старый мусоросборник. Услышав «десять», Севро произносит:
– Хвосты поджать, плащи надеть!
Активирую плащ-невидимку, и все вокруг начинает подрагивать – плащ искажает зрение, как будто смотришь на отражение, колеблющееся в грязной воде. Копчиком чувствую жар, исходящий от аккумулятора. Плащ хорош для коротких вылазок, батареи небольшого объема он сжигает за считаные минуты, а потом требуется время, чтобы плащ остыл и перезарядился. Вовремя успеваю схватить за руки Севро и Виктру. Остальные тоже объединяются в тройки. Кажется, так страшно мне не становилось даже перед началом Железного дождя. Был ли я тогда храбрее? Или просто наивнее?
– Держись, ребята! Сейчас будет мясорубка, – говорит Севро. – Взлетаем по обратному отсчету! Три… два… один!
Люк мусоросборника медленно открывается, и мы оказываемся в янтарном свете голографического экрана на расположенном неподалеку небоскребе. От порыва ветра все вертится перед глазами, мусоросборник извергает тонны отходов. Мы – словно семена сорняков, выброшенные на город. Вращаясь, мы летим сквозь калейдоскопический мир башен и рекламных постеров. По магистралям снуют сотни кораблей, сияют и переливаются размытые контуры, а мы совершаем виток за витком, выполняя сальто-мортале, чтобы не засветиться на сканерах.
В интеркоме раздается ворчание синего регулировщика движения, который недоволен неожиданным выбросом мусора. Вскоре на линию выходит медный сотрудник корпорации и угрожает уволить непрофессиональных водителей. Я улыбаюсь, но не из-за подслушанных разговоров, а потому, что по полицейским линиям все тихо. Там обсуждаются текущие дела, очередные разборки, которые синдикат устроил в Улье, жуткое убийство в музее древнего искусства, ограбление информационного центра неподалеку от банковского кластера, но нас в этой суматохе никто не заметил.
Постепенно замедляем вращение, используя реактивные микродвигатели, встроенные в шлемы. Выбросы сжатого воздуха переводят нас в режим дрейфа. В вакууме нет звуков. Мы у цели! Вместе с мусором мы вот-вот влетим в стену стальной башни, припарковаться нужно аккуратно. Виктра ругается, мы приближаемся слишком быстро, у меня дрожат пальцы. Только бы не отскочить, только бы не отскочить!
– Отпускаем! – командует Севро.
Я разжимаю пальцы, выпуская руки друзей. Втроем мы влетаем в стальную стену. Мусор вокруг нас ударяется о металл, отлетает, вращаясь во всех направлениях. Севро и Виктра зацепляются за стену магнитными сторонами перчаток, а вот мне в бедро попадает обломок, отскочивший от стали, и меняет мою траекторию. Меня переворачивает на бок, размахиваю руками, пытаясь за что-то ухватиться, но вращение лишь ускоряется. Задеваю стену ногами и тут же отскакиваю, кляня себя за неловкость.
– Севро! – кричу я.
– Виктра, зацепи его!
Кто-то удерживает меня за ногу, и вращение останавливается. Опустив взгляд, замечаю полупрозрачный подрагивающий силуэт. Виктра осторожно притягивает мое невесомое тело к стене, и мне удается приложить магниты к стальной поверхности. Перед глазами пляшут цветные пятна. Вокруг возвышается город. Он ужасает своей мертвой тишиной, отсутствием цвета, бесчеловечным металлическим ландшафтом. Город больше похож на древний артефакт, на останки инопланетной цивилизации, чем на место, пригодное для жизни.
– Спокойно, Дэрроу, спокойно, – раздается в моем шлеме хриплый голос Виктры. – У тебя гипервентиляция. Дыши вместе со мной! Вдох… Выдох… Вдох…
Заставляю свои легкие расширяться и сокращаться в заданном темпе, и вскоре пятна блекнут и исчезают. Открываю глаза и вижу стальную стену в сантиметрах от своего лица.
– Ну что, наложил в скафандр-то? – спрашивает Севро.
– Я в норме, – отзываюсь я. – Разве что заржавел немного.
– О, да мы, кажется, шутим!
В тридцати метрах ниже нас к стене подлетают Рагнар и остальные упыри. Крошка машет мне рукой:
– Нам еще триста метров остается! Полезли, эльфы!
В окнах башен Квиксильвера, уходящих вверх двойной спиралью, мерцает свет. Здесь около двух сотен уровней офисных помещений. Едва различимые силуэты движутся в компьютерных терминалах. Настраиваю оптику на приближение, чтобы получше рассмотреть сидящих в креслах брокеров и снующих туда-сюда ассистентов, оживленно жестикулирующих аналитиков, не отрывающих взглядов от трейдинговых табло, через которые осуществляется связь с рынками на Луне. Здесь работают только серебряные. Они напоминают мне деловитых пчел, гудящих в улье.
– Вот сейчас мне не хватает наших парней, – произносит Виктра, и я не сразу понимаю, что она говорит не о серебряных.
В последний раз мы с ней применяли такой тактический ход вместе с Тактусом и Роком, когда проникли на флагман Карнуса, пока он заправлялся на астероидной базе во время игры в войнушку в Академии. Мы пробили корпус его корабля, собирались похитить Карнуса и вывести его команду из игры, но сами попались в ловушку. Я едва избежал верной гибели благодаря помощи друзей, и единственное, что я заработал на этом гамбите, – перелом руки.
За пять минут мы успеваем добраться от места высадки до верха башни, увенчанного большим полумесяцем. Перемещаемся мы не с помощью рук или ног, поэтому подъем нельзя назвать восхождением в полном смысле слова. Магниты в перчатках позволяют нам скользить по стальной поверхности, будто у нас вместо ладоней – колеса. Самое сложное в нашем подъеме или спуске – не знаю, как лучше сказать, учитывая, что дело происходит в невесомости, – пройти последний отрезок пути, изгиб полумесяца. Приходится цепляться за узкую металлическую балку, поддерживающую стеклянный потолок, словно тонкий черенок листа. Под нами, за стеклом, находится знаменитый музей Квиксильвера. В небе над нашей головой, как раз над вершиной башни, висит Марс.
Родная планета кажется больше самого космоса. Она превосходит размерами все на свете. Обиталище миллиардов душ, спроектированные океаны, горы, пригодные для земледелия обширные территории, которым может позавидовать Земля. Разве догадаешься, что скелет планеты пронизывают тоннели протяженностью в миллионы километров, а под городами Марса, сияющими бесчисленными огнями, бьется невидимый пульс, поднимается волна народного недовольства? Отсюда планета выглядит мирной, а война кажется чем-то далеким и совершенно невероятным. Интересно, как бы об этом сказал поэт? Какие слова написал бы Рок? Наверное, что-нибудь о затишье перед бурей или о биении сердца в марсианских недрах. Внезапно все озаряется яркой вспышкой. Вздрогнув от неожиданности, я смотрю, как обжигающе-белый свет превращается в дьявольское неоновое свечение, а из темных глубин планеты появляется облако в форме гриба.
– Видели? – кричу я в интерком, отчаянно моргая от слепящей вспышки, хотя взрыв произошел в тысячах километров отсюда.
В динамиках раздаются треск, оханье, ругательства.
– Черт! – шепчет Севро. – Новые Фивы?
– Нет, – отзывается Крошка, – севернее! Авентинский полуостров! Наверное, Киприон. По последним разведданным, туда двигался Алый легион!
Еще одна вспышка! Всемером замираем на венчающем башню полумесяце, наблюдая, как второй ядерный гриб вырастает буквально в двух шагах от первого.
– Твою мать!!! Это наши или нет? Севро!
– Да не знаю я! – грубо отзывается он.
– Как это – не знаешь? – поражается Виктра.
Мне хочется заорать: «Да как ты можешь не знать?» Но тут я все понимаю, вспоминая слова Танцора, сказанные несколько недель назад, после того как упыри завалили очередное задание. «Севро не ведет эту войну. Он просто подливает масла в огонь». Должно быть, тогда я не осознавал, насколько далеко зашла эта война, как мы близки к хаосу.
Неужели я ошибся, слепо доверившись Севро? Смотрю на ничего не выражающую маску. Поверхность доспехов впитывает красочные огни города, ничего не отражая, словно бездна, поглощающая свет. Неторопливо отвернувшись от взрывов, Севро продолжает карабкаться наверх. Уже наверняка выкинул все из головы и сосредоточился на задаче.
– В новостях идет сюжет, – сообщает Крошка. – Быстро они это делают. Говорят, Алый легион применил ядерное оружие против сил золотых в окрестностях Киприона. По крайней мере, легенда такова.
– Чертово вранье! – резко перебивает ее Клоун. – В очередной раз разводят!
– Но откуда у Алого легиона ядерная бомба? – удивляется Виктра. – Гармони уже давно бы рванула парочку, если бы у нее такое имелось. Спорим, что все наоборот? Наверняка это золотые применили ядерное оружие против Алого легиона!
– Нам на это сейчас насрать! Заткнитесь! – грубо перебивает нас Севро. – Делаем то, зачем пришли! Экипируемся!
Мы молча подчиняемся и вскоре оказываемся у входа на полумесяце, венчающем двойную спираль башни. Дальнейшие действия отрепетированы на многочасовых тренировках. Я достаю из рюкзака на спине Виктры пузырек с кислотой. Севро запускает нанокамеру размером с ноготок. Крошечная камера парит над стеклом, сканируя помещение с целью обнаружения живых объектов. Никого нет, – конечно, сейчас же три часа ночи. Севро вытаскивает импульсный генератор и ждет, пока Крошка закончит обработку данных на планшете.
– Ну как, Крошка? – нетерпеливо спрашивает он.
– Коды сработали… Я в системе… остается найти нужную зону… Ага, вот! Лазерная решетка дезактивирована… Термокамеры заморожены. Датчики сердцебиения… Отключены. Поздравляю, народ! Теперь мы и правда призраки! Если, конечно, никто не нажмет кнопку тревоги пальцем.
Севро активирует импульсный генератор, и над нами расцветает бледный радужный пузырь-купол. Он не даст разгерметизировать помещение музея, когда мы войдем, иначе нас сразу засекут. Я открываю контейнер с кислотой, помещаю в центр стеклянного круга небольшую присоску и вокруг рисую пеной квадрат два на два. Кислота с шипением пузырится, растворяя стекло, и вскоре там образуется отверстие. Внутри нашего импульсного поля дует едва заметный ветерок, стеклянная панель поднимается в воздух, Виктра тут же подхватывает ее, чтобы та не улетела в космос.
– Рагни идет первым! – командует Севро.
До пола музея отсюда около ста метров. Рагнар закрепляет десантную лебедку на краю стекла и пристегивает карабин своего снаряжения к магнитной проволоке. Выхватив лезвие, он снова активирует плащ-невидимку и пролетает в отверстие. Мне, все еще парящему в невесомости, неприятно наблюдать, как практически невидимая фигура быстро скользит вниз под действием искусственной гравитации. Рагнар похож на демона, сотканного из марева, что подрагивает над пустыней в летний день.
– Чисто! – сообщает Рагнар, и Севро следует за ним.
– Смотри лоб вместо цепей не разбей, – подмигивает Виктра, проталкивая меня в отверстие.
Проплываю вперед, потом гравитация захватывает меня, и я начинаю все быстрее и быстрее скользить вниз по проволоке. Желудок конвульсивно сжимается от внезапно обретенного веса, и меня чуть не выворачивает. Приземляюсь довольно жестко, чуть не вывихнув лодыжку, тут же выхватываю бластер с глушителем и оглядываюсь по сторонам. За мной следуют остальные упыри. Пригнувшись, мы стоим вплотную друг к другу в огромном, отделанном серым мрамором коридоре. Длину его даже представить себе невозможно, так как он тянется вдоль всего полумесяца, рога которого уходят ввысь, исчезая из зоны видимости. Гравитация на разных уровнях неодинакова, и у меня начинает жутко кружиться голова. Вокруг – металлический антиквариат, старые ракеты эпохи первопроходцев. Рядом с Рагнаром замечаю корпус серого зонда с маркировочным знаком компании «Луна» – практически копией герба дома Октавии Луны.
– Так вот каково быть толстяком! – ворчит Севро, пытаясь подпрыгнуть. – Отвратное ощущение!
– Квиксильвер родом с Земли, – произносит Виктра, – когда ведет переговоры с выходцами из мест с низкой гравитацией, обычно еще прибавляет!
Сила притяжения здесь втрое выше, чем та, к которой я привык на Марсе, и в восемь раз больше, чем на Ио или Европе, но, занимаясь восстановлением моего тела, Микки настроил симуляторы на уровень, в два раза превышающий земную гравитацию. Конечно, неприятно ощущать, что весишь под четыреста килограммов, зато какая мышечная масса!
Мы снимаем со спин кислородные баллоны и ставим их в отсек двигателя старого космического челнока, на котором нарисован флаг доисторической империи под названием Америка. При нас остаются только маленькие рюкзаки, скафандры-скарабеи, шлемы в виде голов демонов и оружие. Севро достает набросанную Виктрой по памяти карту башни и спрашивает у Крошки, удалось ли ей засечь местоположение Квиксильвера.
– Нет. Странно! На двух верхних уровнях отключены все камеры! И биометрические сканеры тоже! Не смогу запеленговать его, как мы рассчитывали…
– Отключены? – переспрашиваю я.
– Может, устроил оргию или решил подрочить, чтоб охрана не подглядывала, – пожимает плечами Севро. – В любом случае он что-то скрывает, значит туда нам и дорога!
– Мы не можем бродить тут вслепую и искать его, – говорю я, переключившись на выделенную линию с Севро, чтобы нас больше никто не слышал. – Если нас поймают в зале без козыря…
– Никто бродить и не собирается, – бросает мне Севро и переключается на общую линию. – Надеваем плащи, дамочки! Лезвия и бластеры с глушителями. Импульсные перчатки – только если станет совсем жарко! – командует он, исчезая в воздухе. – Упыри, за мной!
Из музея Севро ведет нас в хитросплетения фантастических коридоров. Полы из черного мрамора, стеклянные стены. Потолки высотой десять метров представляют собой импульсные поля, через которые видны аквариумы с яркими коралловыми рифами, тянущими к нам свои пористые щупальца. Полутораметровой длины земноводные русалки с гуманоидными лицами, серой кожей и черепом в форме короны плавают по своему королевству пронзительно-голубого и ярко-оранжевого цветов. Проплывая мимо, они злобно смотрят на нас птичьими глазками.
Стены сделаны из стекол-хамелеонов, переливающихся всеми цветами радуги: то пульсирующим малиновым, то серебристым кобальтовым. Кажется, будто мы попали в мир сновидений. В лабиринте есть множество небольших альковов. Миниатюрные картинные галереи демонстрируют работы современных пуантилистов, использующих голографию, и претенциозные полотна мастеров двадцать первого века, а не сдержанный неоклассический романтизм, который в большом почете у благородных ауреев. Подзарядив аккумуляторы плащей-невидимок, мы сворачиваем в галерею, где стоит нелепая собака из металлических фиолетовых шаров.
– Черт побери, – вздыхает Виктра, – да у чувака вкус как у настоящего модного тусовщика, начитавшегося бульварных журналов…
– А это что? – наклонив голову, смотрит на собаку Рагнар.
– Говорят, искусство такое, – ехидно отзывается Виктра.
Снисходительный тон Виктры интригует меня, как и само это здание. Экспозиции, интерьер, русалки – все здесь производит именно такое впечатление, какое ауреи и ожидают от серебряного нувориша. Квиксильвер должен был досконально изучить психологию золотых, раз те позволили ему так неприлично разбогатеть. Не удивлюсь, если весь этот китч и экстравагантность – лишь умный ход для отвода глаз. Очевидная, вполне ожидаемая маска, заглянуть под которую никому и в голову не придет? О Квиксильвере ходит много слухов, но ясно одно: он не дурак. Скорее всего, этот безвкусный, сюрреалистичный мир не для него, а для гостей.
И тут я ощущаю подвох. Мы входим в неосвещенный внутренний дворик. Полы из необработанного песчаника, из которого растет розовый жасмин, а в углу – двойные двери, ведущие в роскошные покои Квиксильвера. Мы дезактивируем плащи, чтобы лучше видеть. Лезвия на изготовку, клинки парят в паре-тройке сантиметров над песчаником.
Это не дом, а театральная сцена. Сцена, созданная для манипулирования персонажами. Во всем чувствуется зловещий, холодный расчет, и мне это не нравится. Снова перехожу на частоту Севро:
– Тут что-то не так! Где все слуги? Где охрана?
– Может, он любит уединение…
– Да это ловушка!
– Ловушка? Это ты так думаешь или чутье подсказывает?
– Чутье.
На секунду он умолкает, как будто говорит еще с кем-то по другой линии. А может быть, со всеми разом.
– Что предлагаешь?
– Отступить. Оценить ситуацию и решить…
– Отступить?! – резко перебивает меня он. – Да они же только что сбросили атомную бомбу на наш народ! Серебряный нам нужен! – кричит в интерком Севро, совершенно не слушая того, что я пытаюсь ему сказать. – Твою мать, да мне пришлось провести тринадцать спецопераций только для того, чтобы добыть всю нужную информацию по этому серебряному засранцу! Если отступим сейчас – прощелкаем все! Они узнают, что мы тут побывали, и второго шанса не будет! А без Квиксильвера нам на Шакала не выйти! Доверься мне, Жнец! Ты со мной или как?
Прикусываю губу, чтобы не послать его, и отключаюсь. Даже не знаю, на кого я злюсь: на него или на себя. Шакал лишил меня той искры, которая давала мне ощущение собственной уникальности. Теперь мое мнение кажется другим несерьезным, я стал слишком податлив. В глубине души я знаю, что под обтягивающим мое тело скафандром-скарабеем, под демонической маской скрывается маленький голый мальчик, который плачет и жутко боится оставаться один в темноте.
Внезапно комната озаряется фиолетовым светом – мимо стеклянных стен за нашей спиной медленно проплывает круизный корабль. Мы быстро выстраиваемся справа и слева от дверей в покои Квиксильвера, готовясь к атаке. Сквозь инфракрасную оптику я разглядываю появившееся судно. На палубах мерцают огни, несколько сотен эльфов танцуют под лунную музыку, дергаются в ритмах ночного клуба «Этрурия» – вот так на далекой Луне выражают агрессию. Ведут себя так, будто нашей войны для них вообще не существует, будто мы не вышли на улицы, чтобы сломать их привычный распорядок жизни. Они пьют шампанское, привезенное с Земли, на них одежда, сшитая на Венере, они пляшут на палубе корабля, топливо которого добывается на Марсе. Смеются, потребляют, трахаются – без всяких последствий, словно стая саранчи, думаю я, и гнев, пылающий в Севро, кажется мне праведным.
В их реальности не существует страдания, не существует войны. Война – лишь слово из пяти букв, которое время от времени мелькает в их новостных лентах. Просто поток неприятных картинок, которые они стараются пропустить. Оружие, взрывы, атакующие корабли, несправедливая иерархия – всего этого золотые просто не видят. Сообщество защищает этих дураков от истинной агонии, от настоящего страдания, на которое способен только человек, но скоро они все узнают.
Лежа на смертном одре, они вспомнят эту ночь. Тех, с кем проводили ее. То, как впервые осознали значение страшного слова из пяти букв. Развлекательный круиз в стиле жуткого декаданса покажется им последним вздохом эры золотых.
До чего же этот последний вздох жалок…
– Конечно я с тобой, – говорю я, крепко сжимая рукоять лезвия.
Рагнар внимательно смотрит на нас, хоть и не слышит, о чем мы говорим. Виктра ждет сигнала, чтобы вышибить дверь. Огни удаляются, корабль исчезает в недрах города. Удивительно, но мысль о том, что вот-вот произойдет, не приносит мне никакого удовлетворения. Золотой эре сейчас придет конец, однако я далек от злорадства. Я не хочу представлять, как во всех городах империи погаснет свет, как замедлят свое движение корабли, как блеск золотых померкнет, а прогнившая система наконец рухнет. Как бы мне хотелось услышать, что думает по поводу нашего плана Мустанг… Раньше я скучал по ее губам, по ее запаху, а теперь больше всего мне не хватает общности наших мыслей. Когда мы были вместе, я не чувствовал такого одиночества. Думаю, она подвергла бы нас остракизму за то, что мы уделяем куда больше внимания миру, который желаем разрушить, чем миру, который пытаемся построить.
Откуда этот бред? Со мной мои друзья, мы готовимся нанести золотым удар, сбывается моя мечта! Однако в душе нет покоя, будто за мной наблюдают. Что бы ни говорил Севро, тут что-то не так! Не в здании, а во всем его плане! Как бы я поступил на его месте? Что в этом случае сделал бы Фичнер? Если все удастся, то что мы будем делать, когда пыль уляжется и снабжение гелием прекратится? Что нас ждет? Век тьмы? Сила Севро превосходит его самого. Его ярость может сдвинуть горы.
Когда-то и я был таким, как он, и вот куда меня это привело.
– Охрану убить! Розовых оглушить! Бьем, берем и валим! – говорит Севро своим упырям.
Я крепко сжимаю клинок. По сигналу Севро Рагнар и Виктра входят в двери. Остальные следуют за ними во тьму.
16. Любовник
В покоях Квиксильвера темно и тихо, словно в могиле. Первая комната пуста. На столе стоит аквариум, в котором плавает одинокая ядовито-зеленая медуза, на стенах пляшут зловещие зеленоватые отсветы. Идем в спальню, выбив золотые филигранные двери. Мы с Крошкой охраняем вход. Опускаюсь на колено, взяв на изготовку рельсотрон с глушителем, на другую руку намотано лезвие-хлыст. В спальне на большой кровати с балдахином спит человек. Рагнар хватает его за ногу и стаскивает с постели. Голый мужчина валится на пол, просыпается от удара и пытается закричать, но Рагнар зажимает ему рот.
– Черт! Это не он! – раздается у меня за спиной голос Виктры.
Оглядываюсь, но из-за широкой спины Рагнара, склонившегося над розовым, мне не разглядеть его лица.
– Три часа ночи! – кричит Севро, ударяя кулаком по прикроватному столику, и тот ломается пополам. – Где его черти носят?
– На Луне сейчас четыре часа дня, разгар торгов, – отвечает Виктра. – Может, он у себя в кабинете? Спроси у раба.
– Где твой хозяин? – спрашивает Севро.
Маска искажает голос, звук такой, будто по стальной проволоке водят железным прутом. Я не свожу глаз с гостиной, но тут розовый издает стон, я оборачиваюсь и вижу, как Севро бьет его коленом в пах.
– Симпатичная пижама, парнишка! Не хочешь узнать, как она смотрится в красном цвете?
Ледяной тон заставляет меня поморщиться. Я слишком хорошо знаю его – таким голосом всегда говорил Шакал, пытая меня в Аттике.
– Где твой хозяин? – повторяет Севро, вжимая колено еще сильнее.
Розовый воет от боли, но упорно отказывается отвечать. Упыри молча наблюдают за пыткой. Их безликие фигуры едва различимы в темноте. Такие вещи не обсуждаются. О какой морали можно говорить после того, как мы заминировали весь город? Но я знаю, что им не впервой. Я чувствую себя грязным, глядя, как розовый рыдает и корчится на полу. Настоящая война – это не звуки фанфар или звездные баталии, а вот такие молчаливые моменты жестокости, о которых все быстро забывают.
– Я не знаю, – стонет розовый, – не знаю!
Этот голос! Я где-то слышал его раньше! Онемев от изумления, бросаю свой пост у двери, кидаюсь к Севро и оттаскиваю его от розового. Я знаю этого мужчину с мягкими чертами лица, мне знакомы длинный нос с горбинкой, глаза цвета розового кварца и смуглая золотистая кожа! Он сделал меня тем, кем я стал, он вместе с Микки! Это Маттео! Прекрасный и хрупкий, он задыхается на полу, у него сломана рука, изо рта идет кровь, здоровой рукой он прикрывает изувеченную Севро промежность.
– Ты какого хрена творишь? – рычит на меня Севро.
– Я его знаю! – отвечаю я.
– Как это?
Воспользовавшись тем, что я отвлек Севро, и не видя ничего, кроме черных демонических масок на наших шлемах, Маттео пытается дотянуться до лежащего на тумбочке планшета, но Севро реагирует быстрее. С глухим звуком самые плотные на свете кости ударяют по самым хрупким. Кулак Севро дробит изящную челюсть Маттео, и розовый со сдавленным хрипом валится на пол в конвульсиях, глаза закатываются. Я наблюдаю за происходящим словно в тумане. Кажется, насилие происходит в ином измерении, и вместе с тем все эти действия примитивны и совершенно не окрашены эмоциями. Сокращаются чьи-то мышцы, трещат чьи-то суставы… Я тянусь к Маттео, закрываю его своим телом и отталкиваю Севро.
Читать бесплатно другие книги:
