Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря» Евтушенко Алексей

«Э, братец, – подумал я, – так ведь и спиться недолго…».

– Чёрт с ним, с электрическим током, – продолжил мой собеседник. – Мы хотя бы сумели заставить его работать себе на благо. Но что вы скажете насчёт шаровой молнии? Вот где загадка! Даже не загадка – тайна.

– Ни разу не встречал шаровую молнию, – признался я. – Мало того, даже не встречал человека, который бы с ней сталкивался.

– Теперь встретили, – сказал он. – Я видел шаровую молнию. Дважды. И считаю, что современной науке она не по зубам.

– Мало ли, что не по зубам современной науке, – пожал я плечами. – Стоит ли так волноваться?

Окна кафе полыхнули белым светом, и тут же, без малейшей паузы, в наш разговор ворвался гром.

– Вот она, гроза, – прошептал Вадим Алексеевич, косясь на окно. – Совсем близко… Вот вы говорите, стоит ли волноваться… Как же не волноваться, если тайна? Или вас тайны не волнуют?

– Когда-то волновали, – сказал я. – Теперь – не знаю. Скорее нет, чем да.

– Разочарование в жизни, – кивнул он медленно. – Да, я понимаю, теперь это модно. Впрочем, это всегда было модно. Но я хотел рассказать вам о шаровой молнии. Об одной моей встрече с ней. Встреч этих, как я уже говорил, было две, но та, первая… она до сих пор не даёт мне покоя, потому что я не могу объяснить того, что произошло.

За стенами снова сверкнуло и прогремело. Хлынул ливень.

Э, подумал я, придётся здесь переждать. Да и куда мне торопиться? Дома никто не ждёт… завтра суббота…

– Может, чего покрепче заказать, Вадим Алексеевич? – спросил я неожиданно для самого себя.

– Ну… честно говоря, денег у меня… – пробормотал он.

– У меня есть.

– Разве что маленькую…

Я заказал маленькую «Праздничной», ещё два пива и все те же фисташки. Заказ принесли быстро. Мы выпили за знакомство, и я приготовился терпеливо слушать. В конце концов, надо же как-то было пересидеть грозу?

– Это случилась лет, наверное, тридцать пять назад, – начал Вадим Алексеевич, закуривая. – Я тогда был мальчишкой, и мой дед по отцу взял меня с собой на рыбалку. С ночёвкой. У деда была машина – «Москвич –403», знаете? И палатка была. Надо сказать, что дед у меня был человеком суровым и замкнутым, баловал меня редко, и эту поездку на рыбалку я воспринял как настоящий праздник. Но дело не в этом. Мы приехали на место вечером, дед установил палатку, а я соорудил костёр. Потом ловили рыбу и кое-что поймали. Мало поймали, поэтому спать легли пораньше, чтобы встать на утренней зорьке и снова попытать счастья. А ночью началась гроза. Вот, как сегодня. Я проснулся от жуткого грохота. Дед храпел рядом, как ни в чём не бывало. Что ему гроза, – он всю войну артиллеристом прошёл… В общем, сижу я и трясусь от страха. Молнии сверкают так, что в палатке светло становится. Кажется, что совсем рядом в землю бьют и вот-вот ударят прямо в меня. Гром небо раскалывает. Дождь сплошным потоком. Светопреставление, в общем. Сижу я, боюсь, а деда разбудить тоже боюсь. Ещё неизвестно, что страшнее – дед или гроза. Мне-то лет, наверное, двенадцать или тринадцать тогда было, то есть, большой мальчик уже. Что бы я ему сказал? Что мне страшно? Он бы мне дал «страшно»… – Вадим Алексеевич снова покосился на окна, за которыми продолжало сверкать, грохотать и лить, протянул руку к бутылке и решительно налил себе и мне. Мы выпили.

– Наконец, гроза стала уходить, – продолжил он свой рассказ. – Я уж, было, собрался ложиться, но тут… Сложно описывать это тому, кто никогда не видел. Сравнить не с чем. Разве что с каким-нибудь спецэффектом в голливудском фильме. Но кино – оно на экране, а здесь… Прямо сквозь брезент, сбоку, в палатку вплыл светящийся ярким зеленоватым светом шар. Размером, наверное, с большое яблоко. При этом, заметьте, брезент остался совершенно цел! Ни дырочки! Как вам, а?

– Возможно, он не проник в палатку, а сразу в ней появился? – предположил я, вспоминая о читанных когда-то историях про встречи с шаровыми молниями. – Сконденсировался или как там ещё это называется…

– Если бы он возник в палатке, я бы так и сказал, – перебил Вадим Алексеевич. – Нет, он именно что проник внутрь снаружи. И брезент не повредил! Но это всё ещё были цветочки, потому что ягодки ждали меня впереди. Шар повисел немного, покачиваясь из стороны в сторону… Знаете, было похоже, что он живой. Он, словно бы принюхивался к ситуации и раздумывал над тем, что ему делать дальше. Я от страха совсем оцепенел. Сидел, замерев, чуть ли дышать не забыл и глаз оторвать не мог от этой штуки. Мальчик я был начитанный, о шаровых молниях слышал и догадался, что это она и есть. Но от этой догадки легче мне не стало, потому что я сразу вспомнил прочитанное. И что взрываются, бывает, шаровые молнии, и что людей калечат, пожары устраивают и вообще очень опасны. Хотел деда позвать, разбудить, а потом подумал, что спугну незваную гостью ненароком, и натворит она в палатке бед. В общем, стараюсь не шевелиться и жду, что дальше будет. Шар покачался, покачался и начал кружить прямо над дедом. Один круг сделал, второй, третий… И вижу я, что не просто он кружится, а снижается помаленьку. Тут мне совсем невмоготу стало. Открыл я рот, чтобы деда позвать и разбудить, но шар мой крик опередил и коснулся дедовой руки, что из-под одеяла простого верблюжьего выпросталась. Прямо тыльной стороны ладони, где у деда ещё наколка была: «Артиллерия – бог войны!». Коснулся он, значит, руки и, словно присосался к коже. И стал втягиваться в руку! Ну, выглядело это именно так, во сяком случае. Вот он с яблоко, вот уже с шарик для пинг-понга величиной, вот со сливу, вишню, горошину… Все, исчез! Он исчез, я глаза закрыл и снова открыл. И увидел, что дед тоже исчез.

Я потянулся к пачке сигарет, скрывая подступивший смешок. Вот оно, дождался, начались пьяные байки. И сколько уже я их слышал за годы занятий журналистикой! Иной за бутылку тебе такое расскажет, что никакая буйная, но трезвая фантазия охватить не в состоянии. А с другой стороны, иначе русского человека и разговорить трудно. Не хочет он, русский человек, без бутылки разговаривать. Ну, ладно, разговаривай, но врать-то зачем безбожно? Впрочем, сейчас мне всё равно, что плетёт мой собеседник и собутыльник, я его историю публиковать не собираюсь. Да и пить с ним дальше тоже что-то расхотелось. Алкоголик. С ними всегда одинаково: налей стакан – потом не отвяжется. Скучно…

– … совсем у меня душа в пятки ушла, – размахивая рукой с горящей сигаретой, воодушевлённо продолжал мой не совсем уже трезвый собеседник. – Подумал сначала, что дед проснулся и выполз наружу, пока я глаза закрывал. Но – как? Я их закрыл на долю секунды, не больше. За это время не то что вылезти – с боку на бок не перевернуться. А главное – вход в палатку оставался закрытым! Палатка у нас была старая, вход не на замке-«молнии», а на завязках. Я сунулся было наружу, а выйти не могу, потому что все завязки того… завязаны. Тут гроза вроде как отдалилась, и дождь утихать стал. Я немного осмелел, узлы развязал, фонарик прихватить не забыл и вылез в ночь. Дождь уже почти кончился, но темно было, как…очень темно, в общем. Но фонарик у нас был хороший, мощный. Я его включил и стал деда искать. Молча искал, не звал. Сам не знаю почему, наверное, боялся, что вернётся шаровая молния на мой крик, и тогда мне совсем несдобровать… – Вадим Алексеевич умолк и снова протянул руку к бутылке. Там уже почти ничего не осталось, и я ждал, что он сейчас предложит мне взять ещё одну. Но он не предложил. Разлил остатки, выпил, уставился снова в окно, за которым продолжалась гроза.

– А дальше? – прервал я молчание, чтобы не показаться совсем уж невежливым – всё-таки он не попросил взять вторую бутылку…

– А дальше – нашёл я деда. По храпу нашёл. Метрах, наверное, в тридцати от палатки под кустом боярышника. Он даже не проснулся – так и продолжал себе храпеть на мокрой траве, завернувшись в одеяло.

– И? Разбудили вы его?

– Да, конечно. Но правду не сказал. Он бы всё равно ни в жизни мне не поверил. Сказал только, что проснулся, а его нет. Пошёл искать и тут, под кустом, его увидел. Дед, почесал в затылке, стал припоминать не было ли у нас в роду лунатиков, не припомнил, махнул рукой и пошёл обратно в палатку.

– А вы?

– А что я… Запомнил это на всю жизнь, теперь, вот, вам рассказал. Но вы, я вижу, не особенно мне поверили.

– Почему же? – я пожал плечами. – Верю. Но думаю, что с вами и вашим дедом случилось что-то, что вы не поняли. Не считаете же вы, в самом деле, что шаровая молния перенесла вашего деда по воздуху? Тем более, мне показалось, вы упоминали, что вы физик…

– Бывший, – кривовато усмехнулся он.

– Какая разница! Прикиньте энергию переноса. Я-то физику и в школе плохо знал, а сейчас и вовсе забыл, но все равно соображаю, что перенести семьдесят-восемьдесят килограммов на тридцать метров…

– Это был не перенос, – перебил он меня. – В том-то и дело. Подумаешь, перенос… Я бы ради такого пустяка и рассказывать вам ничего не стал. Это было мгновенное перемещение. Или почти мгновенное. Палатка-то не пострадала, как вы не понимаете! Как бы он прошёл сквозь палатку? Материальное тело всё-таки! Э, да что там говорить… Я всю жизнь над этим голову ломаю и все равно даже близко не подошёл к объяснению. А вы говорите – перенос.

– Да не говорю я ничего, – разозлился я. – Хотите объяснение? Извольте. Вы уснули, и молния вам приснилась. И всё остальное тоже. А пока вы спали, дед ваш вылез из палатки вместе с одеялом, завязал за собой вход и пошёл на речку. Покурить, например. Или нужду справить. А потом завалился под куст и уснул. Что, вы хотите сказать, что моё объяснение более невероятно, чем ваша история? Что быть такого не могло? Ха-ха. Физик, тоже мне…

Я и в самом деле неожиданно разозлился. Сидит, понимаешь, тут передо мной полуспившийся физик-недоучка и сказки рассказывает. И, главное, зачем? Как благодарность за водку, что ли? Так не нуждаюсь я в его благодарности. Ну, пусть бы рассказал он эту историю, ладно. Но что, нельзя было самому предположить, что дед просто вышел, а ему всё приснилось? Нет, обязательно надо тумана напустить, собеседника за дурака посчитать, а потом, возможно, и посмеяться над ним. Самому или с товарищами. Вот, мол, рассказал байку лоху, а он и уши развесил, водку выставил…

– Извините, если что не так, – прервал мои злые размышления Вадим Алексеевич. – Пойду я. Гроза кончается, да и домой мне пора. До свидания. Спасибо за угощение и ещё раз извините.

Он поспешно поднялся, неловко загасил в пепельнице сигарету и поспешил к выходу из кафе.

Гроза на самом деле ещё продолжалась, и мне отчего-то стало неловко. Только что злился на человека и вот уже чувствую себя виноватым.

Чёрт, обиделся, кажется. И что я на него накинулся? Сидели, разговаривали… Ну придумал человек интересную историю, и что с того? Он тебя, дурака, развлечь хотел, а ты… Эх, вот и всегда так со мной последнее время – то себя извожу почём зря, то на людей кидаюсь ни с того ни с сего.

Настроение было испорчено окончательно. Попил, блин, пивка… М-да, надо, пожалуй, тоже домой идти. Тем более, что дождь, кажется, действительно утих, пива и водки я больше не хочу, а поговорить больше всё равно не с кем.

Я подозвал официантку, расплатился и вышел на улицу.

Гроза уходила. Только ветер ещё шумел в деревьях, да редкие крупные капли дождя напоминали о близкой непогоде.

Чтобы попасть домой, мне нужно было пересечь аллею нырнуть в проход между двумя соседними панельными двенадцатиэтажками и пройти по короткой тёмной улочке, образованной железными коробками гаражей. Тут следовало смотреть под ноги, потому что на улочке этой, из-за отсутствия асфальта, после хорошего дождя возникали широкие и глубокие лужи. При этом, почему-то, всегда в разных местах.

Что заставило меня поднять голову, не знаю. Вероятно сработала так называемая интуиция. Шестое чувство, блин. Хотя откуда ей было взяться? Никогда не срабатывала, а тут – на тебе.

Как бы то ни было, а я их заметил. Трое перегородили мне дорогу, а когда я оглянулся, то увидел ещё двоих, отрезавших путь назад. Было темно, и лиц их я не видел, но то, что этим пятерым нужен именно я, понял отчего-то сразу. И тут же в ногах разлилась противная трусливая слабость, обмерло сердце, и в голове вспыхнула одна, но очень яркая мысль: «Доигрался в журналистское расследование, мудак. Тут-то тебе и…».

Бежать было некуда. Справа гараж, слева гараж, трое впереди и двое сзади.

Кричать?

Бесполезно. Даже, если услышат, то на помощь никто не придёт – дураков нет. В самом лучшем случае – вызовут милицию. Но пока те приедут, если, конечно, вообще приедут…

Драться? Пожалуй, это единственный выход. Попробовать кого-то свалить, вырваться и убежать. Боец, правда, из меня хреновый, даже в детстве я редко дрался, предпочитая решать конфликты миром, но, если прижмёт… Опять же, физически слабым назвать меня трудно – ещё каких-то десять лет назад я почти дотянул до кандидата в мастера спорта по прыжкам в воду и полностью формы пока не утратил.

– Ты головой не верти, – отчётливо сказал один из троицы. – Стой на месте и не дёргайся. Слышал о том, что за базар отвечать надо? То-то. Вот и ответишь сейчас.

Они разом шагнули мне навстречу, и я приготовился кинуться вперёд на прорыв, как тут над нами что-то затрещало фейерверочным треском, и посыпались искры. Машинально все подняли головы. Искрила проводка на столбе, видимо, повреждённая ветром, и я увидел, как из того места, откуда фонтанировали искры, вдруг полез, наливаясь объёмом и пронзительным зелёным светом круглый шар-пузырь.

Полез, надулся до размеров небольшого арбуза, оторвался от провода, завис, покачиваясь, в воздухе и неожиданно скользнул бесшумно и быстро вниз, прямо между опасной троицей и мной. Пахнуло озоном, и в кожу рук и лица словно воткнулись тысячи мельчайших иголочек.

– …ть! – попятившись, визгливо удивился тот, кто перед этим советовал мне не дёргаться и стоять на месте. – Это ещё что за хрень?

Пора, решил я. Другого времени не будет. Пока они растерялись… И кинулся вперёд и вправо, огибая зависший на моём пути удивительный шар.

Дальнейшее произошло в какую-то долю секунды. Шар, словно испуганный кот, заметался из стороны в сторону, я, стараясь от него увернуться, поскользнулся на мокрой глине, взмахнул правой рукой, удерживая равновесие… и всей кистью погрузился в яркое круглое и зелёное свечение.

Позже гораздо, когда я уже смог хоть как-то анализировать происшедшее, мне припомнилось многое. И морозный холод, вмиг разошедшийся от руки по всему телу, и сама рука, засветившаяся тем же ярким и зелёным светом (мне даже показалось, что сквозь ткань рубашки, кожу и мышцы я вижу собственные кости), и лица тех троих, кто поджидал меня в тёмном проходе между гаражами. Приоткрытые рты и выкаченные глаза с застывшим в них тупым удивлением.

Но это потом.

А в тот момент мне почудилось, что кто-то выдернул у меня из-под ног землю-матушку, и связь моего сознания с окружающим миром на время прервалась.

Очнулся я от запаха воды и леса. В голове стоял медленно утихающий звон, и первым делом я прислушался к собственному телу. Судя по ощущениям, тело лежало на прохладном песке и не испытывало физической боли. Что ж, уже хорошо. Надо открывать глаза.

Надо?

Надо.

Я открыл глаза и в первый момент почти ничего не увидел.

Потому что уже ночь, сказал я сам себе, приподнялся на руках и медленно принял сидячее положение.

Так и есть. Я сижу на песке, рядом спокойно журчит какая-то неширокая речка, за которой угадывается тёмная масса прибрежного леса, над моей головой звёздное чистое небо, а за спиной… Что у меня за спиной?

Я обернулся и посмотрел за спину. Крутой берег, смутно угадываемые в темноте крупные валуны и даже что-то вроде скалы причудливых очертаний.

Ничего не понимаю.

Где я? И что произошло?

Звон в голове утих окончательно, я поднялся на ноги и огляделся повнимательнее. Глаза уже попривыкли к темноте, и мне показалось, что на месте этом я уже когда-то бывал.

Когда-то очень давно.

Или это эффект дежа-вю?

Ночка-то тёмная, безлунная, а от звёздного неба света явно маловато, чтобы как следует разглядеть окрестности. Да и вообще не в этом дело! При чём здесь эта речка? Как я за городом очутился? Именно за городом, потому что, насколько я понимаю, это не Москва. Я бы даже сказал, совсем не Москва. Потому что, если бы в Москве и были похожие места, скажем, где-нибудь на Лосином острове или в Измайловском парке, то всё равно нет в Москве ночью таких ярких звёзд. И тишина совсем другая. Мелкая, сказал бы я, в Москве тишина, некачественная. А здесь… Я прислушался. Вода неспешно журчит, филин заухал в лесу и тут же умолк. Тихо. Тихо-токак, господи… Нет, надо подняться на берег. Может, оттуда что знакомое увижу. Или услышу. Или, на крайний случай, унюхаю.

Нет, по камням и валунам этим я, пожалуй, не полезу – там недолго в темноте и ногу сломать. А вот здесь, по краю, сбоку вроде бы даже и тропинка виднеется. Кто-то ходит тут, к воде спускается, от воды поднимается. И мы воспользуемся.

Правый берег круче и выше левого. Но эта речка – сразу видно – небольшая, метров, наверное, пятнадцать – двадцать шириной. И правый берег её хоть и крутой, но не очень высокий оказался. Так что через какую-то минуту я одолел подъем и выпрямился, оглядываясь.

Так. Поле. За полем, прямо, виднеются далёкие огоньки. Похоже на село. Слева тоже огоньки. Их гораздо меньше, но они и ближе. Тоже, вроде, какое-то жилье. А поле странное. Видно сразу, что на нём отродясь ничего не сеяли. Просто поле, на котором растёт короткая и густая трава. Короткая, густая и очень мягкая. Почти как мох. Нога просто таки словно по хорошему дорогому ковру ступает.

Острое чувство узнавания прищемило сердце.

Чёрт возьми, я уже ходил по такой траве в детстве! Очень давно. Лет семнадцать-восемнадцать назад.

И ведь как похоже! Село за полем (и не поле это вовсе – автодром полковой, а сразу за ним, правее, должен быть танкодром), речка внизу и сразу за ней лес. Валуны, камни и остаток скалы – это бывший каменный карьер. Здесь когда-то гранит добывали, лет сто, наверное, назад. А огоньки близкие слева – это наш военный городок.

Нет, не может этого быть. Место, о котором я вспоминаю, находится на Украине, в Житомирской области, за сотни километров от Москвы, в совсем уже другом государстве. Просто очень похожий пейзаж – вот и всё. Славянская земля, всё-таки, родная… мало ли на ней мест-двойников? Ночь, опять же, вот и чудится всякое. Надо ближе к людям выбираться, а там поглядим.

И я пошёл на близкие огни слева.

Если какая-то, пусть даже совершенно безумная, но соблазнительная и чудная мысль придёт в голову, то потом от неё трудно отделаться. Она будет к вам возвращаться до тех пор, пока вы или окончательно не уверитесь в её несостоятельности или, наоборот, поймёте, что она верна.

Чем ближе я подходил к огням, тем все больше мне казалось, что это, несмотря на полную бредовость подобного допущения, тот самый военный городок, в котором наша семья прожила два с половиной года ещё в те времена, когда существовал Советский Союз.

Ешкин кот, я слишком хорошо помнил эти места, чтобы ошибиться!

Вон уже и высоченные ели угадываются в темноте, в два ряда обрамляющие футбольное поле, на котором мы лето напролёт гоняли мяч (не считая рыбалки, походов за грибами-ягодами, купания в речке и прудах на территории части и ещё массы разнообразнейших детских развлечений). А вон светятся окна в древнем кирпичном трёхэтажном доме, где именно на третьем этаже жила Оленька, первая моя любовь…

Любая дорога так или иначе, но заканчивается. Кончилась и эта.

Прямо передо мной располагались знакомые до досточки старые деревянные сараи и проход между ними. А за проходом рос из тротуара уличный фонарь, в свете которого я разглядел двойной ряд елей и угадал за ними футбольное поле.

Чтобы окончательно убедиться, я прошёл дальше и увидел именно то, что и ожидал уже увидеть. Деревянный одноэтажный барак с крест-накрест заколоченными окнами (надо же, никто в нём уже не живёт, а ведь стоит до сих пор!), футбольное поле и сосновую рощу за ним, три двухэтажных, один трёхэтажный и один (раньше его не было) девятиэтажный дом для офицеров, прапорщиков и их семей. И волейбольную площадку, и ещё один полуразвалившийся деревянный барак, и старую помещичью усадьбу (до революции здесь располагалась усадьба) я увидел тоже.

Кое-что здесь изменилось, конечно, но не узнать это место было нельзя. Это был именно он, военный городок танкового полка, расположенного в Корестеневском районе Житомирской области на Украине. Городок, в котором прошли, возможно, два с половиной лучших года моего детства.

Глава пятая

– На этом эпизод первый заканчивается, – сказала Вишня. – Дальше идёт эпизод второй. Читать?

Капитан тряхнул головой и посмотрел на часы.

– Надо же, – сказал он с уважением, – заслушался. Вам, Вишня, на сцене выступать, а не чрезвычайным послом служить…

– Спасибо за комплимент, – улыбнулась Вишня, – мне на самом деле было очень интересно. Но, если честно, я немного устала с непривычки. Может быть, кто-нибудь другой продолжит?

– Отставить, – Капитан поднялся. – Надо бы узнать, что там у Штурмана. И вообще. Так как нам предстоит очередной долгий гиперпространственный прыжок, а за последний месяц мы несколько э-э… расслабились, приказываю. Каждому члену экипажа провести полное тестирование систем корабля и оборудования в части их касающейся. Чтобы все у меня работало или было готово к работе на двести процентов! После этого – генеральная уборка. Установите очерёдность использования Умника и – вперёд. По исполнении – доложить. А я пошёл в рубку к Штурману. Вопросы есть?

– Какие уж тут вопросы, – вздохнул Оружейник. – Всё ясно.

– Вот и хорошо, – Капитан обвёл присутствующих специально имеющимся у него для подобных случаев взглядом (когда нужно заставить подчинённых делать то, что им кажется необязательным и даже бессмысленным, нужно уметь правильно на них смотреть, чтобы впоследствии не тратить на проверку исполнения приказа лишние нервы. Капитан это умел) и вышел за дверь.

– И чего мне проверять? – спросил у Механика Оружейник, когда Капитан, по его мнению, удалился на достаточное расстояние. – Бортовые пушки в норме, неделю назад смотрел. Да и всё остальное тоже.

– Не ворчи, – потянулся всем своим длинным телом Механик. – Капитан прав. Он знает, что всё в порядке, но чем-то должен нас занять на то время, которое Штурман потратит на расчёты.

– Опять же, впереди снова гиперпространство, – поддержал Механика Доктор. – И лично я не рекомендовал бы входить в него сразу, как только Штурман определится с координатами. Мы и так слишком много времени в нём провели. Надо бы пару дней подождать. На звёзды полюбоваться, опус Человека-Т почитать. Развеяться, в общем. Мне самому очень интересно, что там дальше случилось с нашим спасителем, как и вообще вся эта загадочная и фантастическая история, но сначала – трудотерапия. Чтобы потом лучше читалось, слушалось и воспринималось…

– В общем, тряпки в руки и – драить медяшку, – притворно вздохнул Оружейник. – И так всегда. Сотни, и сотни лет прошли, а ничего на флоте не меняется.

– Как это не меняется? – возразил Механик. – А корабельные роботы? Чур, я первый беру Умника!

Новость, похоронившая надежды всего экипажа одного пассажира и одного корабельного робота грузовика «Пахарь» на скорое возвращение домой (и, возможно, на возвращение вообще) созрела к 16 часам по корабельному времени.

Именно в 16 часов ровно Штурман бессильно откинулся в кресле, горестно подпёр голову кулаком и громким шёпотом выругался по матушке.

– Что такое? – насторожился Капитан (члены экипажа в его присутствии крайне редко позволяли себе подобные выражения).

– Это кранты, Капитан, – после тягучей паузы откликнулся Штурман. – Пословицу «Из огня да в полымя» знаете? Так вот – она про нас.

– Ты мне тут знание пословиц и поговорок не демонстрируй, – рассердился Капитан. – Ты, давай, прямо говори. Что случилось?

И Штурман рассказал. Чётко и подробно. С наглядной демонстрацией на дисплее бортового компьютера таблиц, карт и моделей.

Ещё в те времена, когда человечество только-только открыло существование гиперпространства и возможность межзвёздных путешествий с его помощью, астрономы нашли в галактике некую область пространства со странными и необъяснимыми свойствами. На первый взгляд, эта область была такой же, как и всё остальное пространство галактики. Во всяком случае никакими приборами её особенность не обнаруживалась.

Но ни один корабль, достигший этой области в гиперпространственном прыжке, обратно на Землю не вернулся.

Уже потом, когда человечество познакомилось с другими расами разумных существ, умеющих путешествовать в космосе и относительно быстро преодолевать невообразимые галактические расстояния, выяснилось, что эта (кстати, сравнительно небольшая) область галактики известна космическим путешественникам давным-давно и на всех языках носит одно и то же название – Слепой Мешок.

Слепой Мешок представлял из себя сферу пространства на окраине галактики с радиусом около ста двадцати световых лет и включающий в себя две тысячи сто четыре звезды и звёздные системы, в двух из которых даже имелись кислородные планеты. Всё это было установлено методами, так сказать, наружного наблюдения, потому что соваться в Слепой Мешок через гиперпространство было равносильно гибели. Туда корабль попадал, но обратно вернуться не мог.

Вернее, мог, но только в обычном космосе на обычных планетарных фотонных двигателях. А на них разве далеко уйдёшь? Те же лируллийцы запустили однажды фотонный автомат до ближайшей (9 световых лет) к границе Мешка звезде с четырьмя планетами, который благополучно доковылял до цели, исследовал всё, что только смог и так же благополучно вернулся обратно. И – ничего. То есть, ничего лируллийцы не обнаружили. Ни поля какого-нибудь неизвестного, ни цивилизации загадочной, которая бы захватывала в плен корабли, ни физической аномалии… ничего. Да и не только лируллийцы. Другие, хорошо развитые в техническом и научном отношении расы тоже неоднократно предпринимали попытки исследования Слепого Мешка, которые неизменно заканчивались полным провалом. В том смысле, что научные сведения, разумеется, добывались, но их никоим образом нельзя было соотнести с фактом невозвращения попавших в Мешок кораблей. Единственное, что удалось выяснить с довольно большой точностью и ценой потери определённого количества автоматических зондов с гиперприводом – это границы Слепого Мешка и его размеры.

В конце концов, на это дело фактически плюнули, оставили феномен Слепого Мешка фанатикам-одиночкам от науки и тем расам, которые ещё не успели или не захотели войти в Галактическое Сообщество, проложили нужные маршруты и трассы в обход опасного места, разбросали на границах несколько сотен автоматических бакенов и спокойно продолжали себе пользоваться гиперпространством. Тем более, что Слепой Мешок, хвала судьбе, лежал в стороне от самых оживлённых внутригалактических маршрутов.

Но.

Время от времени из-за сбоев в навигационных программах, ошибок в расчётах, просто разгильдяйства и беспечности экипажей, а также, вероятно, по другим, не всегда понятным причинам, корабли продолжали попадать в Слепой Мешок.

С тем, чтобы уже никогда не вернуться домой.

Конечно, случалось это теперь крайне редко. Но всё же случалось. И среди космонавтов всех рас давно бытовало устойчивое выражение «попасть в Слепой Мешок», что означало, как выразился однажды в порыве лингвистического вдохновения Доктор, «обо….ться по полной программе без всякой надежды на перемену белья».

Когда Штурман умолк, Капитан долго чесал в своём рыжем затылке, после чего тихо спросил:

– Ты хочешь сказать, что мы попали в Слепой Мешок? В прямом смысле этого слова?

– Прямее некуда, – вздохнул Штурман. – Я эти координаты наизусть знаю и без компьютера. Да и вы тоже. На самом деле ещё часа три назад у меня подозрение возникло, но надо было всё тщательно проверить.

– Ага. То есть, проверял ты тщательно?

– Трижды. Могу проверить в четвёртый раз, но это, как вы сами понимаете, бесполезно. Результат будет тот же.

– Вот же… – сказал Капитан и выдал дальше тираду, которую за много лет совместных полётов Штурман слышал от него лишь дважды. И оба раза ему не удалось эту тираду ни запомнить, ни включить звукозапись, чтобы потом выучить. И на этот раз он тоже не сумел её ни запомнить, ни записать.

Разумеется, они сделали несколько попыток вырваться. Скорость «Пахаря» была достаточной для того, чтобы с ходу уйти в гиперпространство, а необходимые расчёты для возвращения на Землю Штурман произвёл сразу, как только определился с координатами. Экипаж был предупреждён обо всём и терпеливо ждал в своих каютах, чем всё закончится.

Всё закончилось ничем.

Корабль входить в гиперпространство не желал.

После пятой попытки Капитан вздохнул и отключил привод.

– Что-то я проголодался, – сказал он Штурману. – А ты?

– Это от волнения. – заявил Штурман. – От волнения и переживаний. И вообще, я давно заметил, что вам в стрессовой ситуации первым делом есть хочется. Да и времени, если на то пошло, после нашего раннего завтрака прошло изрядно.

– Да, – вздохнул Капитан, глянув на часы. – Все объяснил, спасибо. Времени, действительно, прошло много. А сколько ещё пройдёт… – и, наклонившись к микрофону внутренней связи, громко сказал. – Предлагаю экипажу собраться в кают-компании на обед. Он же ужин, и он же совещание. Умник, накрывай на стол, люди думать будут.

Поздний обед, ставший заодно и ранним ужином длился в молчании. Умник, прекрасно осведомлённый о том безвыходном положении, в которое попал «Пахарь» и его обитатели, расстарался и уставил стол своими фирменными блюдами, которые обычно подавал только по большим праздникам, не забыв при этом и достаточное количество «Милого Джона» (вариант №5 – «Раздумье»). На ворчливую реплику Капитана о том, что, мол, «ишь, разносолов понаставил, словно на свадьбу» робот промолчал и только, когда люди и Вишня сели за стол, уже в дверях негромко заметил:

– В трудной ситуации хорошо поесть и выпить никогда не помешает. Сами же меня учили.

И с достоинством удалился.

– По-моему, он обиделся, – задумчиво сказала Вишня, глядя вслед Умнику. – Хотя я ни разу в жизни не видела обиженного робота. Впрочем, до нашего совместного путешествия я много чего не видела.

Капитан хмыкнул и уткнулся в тарелку.

Штурман встал и налил всем из графина «Милого Джона».

Доктор сделал вид, что пожимает плечами.

Оружейник застенчиво и грустно улыбнулся.

А Механик пробормотав что-то вроде: «Да, Умник у нас такой…уникальный», отхлебнул сразу половину бокала и схватился за ложку.

К десерту, однако, настроение за столом несколько переменилось. Обильная и вкусная еда вкупе с изрядной дозой антидепрессанта под названием «Милый Джон» сделали таки нужное дело.

Первым, как всегда, не выдержал Оружейник.

– Я не силён в истории освоения космоса, – помаргивая белесыми ресницами, сказал он. – Но неужели не было ни единого случая возвращения из Слепого Мешка?

– Почему же, – немедленно откликнулся Доктор, который как раз в это время раскуривал сигару (Доктор курил в исключительных случаях, но, если уж курил, то предпочитал сигары) были. Например, двадцать э-э… восемь лет назад из района Слепого Мешка вырвался разведчик «Амундсен», пропавший за сто с лишним лет до этого. Вырвался целый и невредимый. Только на субсветовой скорости и мёртвым экипажем на борту. Причём, заметьте, не всем экипажем, а только половиной. Вторая половина, как явствовало из записей в бортовом журнале…

– Изъявила желание остаться на кислородной планете в системе звезды Си-135, – продолжил за Доктора Оружейник. – Ты, Доктор, прямо совсем иногда меня за полного дурака держишь. Извини, конечно.

– Да ничего я не держу, – вздохнул Доктор. – Это ты меня извини. Нет, лично мне о таких случаях не известно. Даже на уровне легенд. Может быть, Вишня знает? Лируллийцы древняя раса и начали пользоваться гиперпереходом задолго до нас.

Взоры людей, как по команде, обратились на лируллийку.

– Увы, – покачала головой Вишня. – Я знаю то же, что и вы. Ни лируллийский корабль, ни какой бы то ни было другой, насколько мне известно, никогда не вырывался из Слепого Мешка. Его, собственно, поэтому так и назвали.

– Но вы его исследовали? – спросил Капитан.

– А как же. Исследовали. С тем же успехом, что и вы. И все остальные расы галактики, имеющие возможности доступа к дальнему космосу.

– Что ж, – меланхолично заметил Механик. – Теперь мы имеем прекрасную возможность для изучения этого загадочного феномена. Так сказать изнутри.

– Эту возможность имели все, кто сюда попадал, – сказал Штурман. – И где они теперь?

– Видимо, некоторые до сих пор тут… – снова пожал плечами Доктор да так и замер, позабыв их опустить.

– А ведь это идея, господа! – улыбнулась Вишня. – Отчего бы нам не поискать товарищей по несчастью? Вместе не только радость делить веселее, но и беду нести легче. Как вы думаете?

– И каким же образом вы намереваетесь их искать? – хмуро осведомился Капитан. – Гиперпространство для нас недоступно, а пилить до ближайшей…. Чёрт, Штурман, если мне не изменяет память…

– Так точно, Капитан! – криво ухмыльнулся Штурман. – Я всё ждал, когда вы обратите внимание. Кислородных планет в Слепом Мешке всего две, но одна из них как раз находится в ближайшей от нас звёздной системе. Которая система, в свою очередь, совсем рядом. Та самая Си-135, между прочим. Дней восемь пути на фотонном приводе. Это при нормально функционирующих гравикомпенсаторах. А они у нас функционируют нормально. Механик с Умником давно все починили.

– А что, Капитан, – подал голос Механик. – Отличная мысль. На Землю мы ещё вернёмся или нет – неизвестно, а по травке уж очень погулять хочется. Опять же все лучше и выгодней планетарным воздухом дышать, а не корабельным.

– И заняться будет чем, – подхватил Доктор. – Я, как врач, настаиваю на том, что экипажу крайне необходима смена обстановки. В целях, так сказать, психической безопасности.

– Да я, в общем-то, не против, – сказал Капитан. – Только, вот, термин «психическая безопасность» слышу впервые.

– Так ведь я его только что ввёл в обиход, – подмигнул Доктор. – Чтоб страшнее было.

– Куда уж страшнее, – пробормотал Оружейник. – Не знаю, как вы, а я всё думаю о Человеке-Т. Об этом… как его… Леониде Житиневе. Вот бы он снова у нас на борту появился!

– И что? – спросил Капитан. – Как бы он нас вытащил? По одному за шкирку? Не верю.

– Да и вообще, – добавил Механик, – вероятность его повторного появления за столь малый срок в одном и том же месте, по-моему, настолько мала, что об этом не стоит и говорить.

– Положим, теория вероятности здесь не совсем применима, – сказал Доктор. – Мы слишком мало знаем о Человеке-Т, чтобы судить.

– Так что мешает узнать? – спросила Вишня. – Рукопись – вот она. А я отдохнула и готова читать дальше. Насколько я понимаю, нам не обязательно сию минуту отправляться к этой самой планете… Как там её бишь?

– Она без названия, – сказал Штурман. – Только буквенный индекс и номер в каталоге.

– Никогда не имела случая поучаствовать в именовании планеты, – улыбнулась Вишня. – А вы?

Люди добродушно переглянулись.

– Приходилось, – сказал Капитан. – И не один раз. Так что, думаю, мы с удовольствием предоставим эту честь вам.

– Правда? А…можно? – широко раскрыла глаза Вишня.

– Конечно, – заверил Капитан. – Тем более, что вы, после всего, что с нами произошло, уже не только почётный гость, но, практически, член экипажа. Так что готовьтесь. Ну, а теперь, действительно, почему бы не послушать продолжение? Только пусть сначала Умник уберёт со стола, а Штурман тем временем прочитает сам то, что мы уже слышали.

Эпизод второй

Надо ли говорить о том, что, пока я ходил по городку, то до синяков исщипал себе левую руку? Но щипки не помогли. Это был не сон. Но и явью это быть не могло тоже.

Однако – было.

Я находился в сотнях километров от Москвы, на территории Украины, в месте, где прошла часть моего детства, и часы показывали, что через двадцать пять минут наступит полночь.

Человек я достаточно эмоциональный, но и практицизм мне не чужд. Особенно, когда прижмёт. А сейчас меня прижало так, что я даже не мог сообразить, что лучше – плакать или смеяться. С одной стороны – чудо. Самое, что ни на есть настоящее. Чудо, которое произошло не с кем-нибудь, а именно со мной. А с другой – в результате этого чуда я оказался на ночь глядя в другой стране без документов, денег и предметов личной гигиены.

Кстати, что у меня с деньгами и, вообще, что у меня есть?

Присев на лавочку у подъезда знакомого двухэтажного дома (впрочем, почти все дома были мне тут знакомы), в свете, падающем из окна чьей-то кухни, я тщательно изучил содержимое карманов и обнаружил: не первой свежести носовой платок, полупустую пачку сигарет, зажигалку, журналистское удостоверение и двести восемнадцать рублей денег.

Да, не густо. На билет до Москвы явно не хватит. Разве что до Киева… Только, вот, кто у меня эти рубли возьмёт в уплату проезда, если ближайший обменный пункт здесь наверняка только в Житомире и вообще ночь на дворе? Кстати, о ночи. Ночевать-то где? В чистом поле? А ведь становится прохладно, блин… Можно, конечно, развести костёр в сторонке и пересидеть до рассвета. Вспомнить, так сказать, юность. Если ещё и картонку относительно чистую найти да пару-тройку газет, чтобы тело под рубашкой обернуть (бумага хорошо тепло держит), то и вздремнуть, вероятно, удастся. Ладно, удастся. А завтра что? Места хоть и знакомые, но знакомых-то давно никого не осталось. Семнадцать лет как-никак. Советский Союз успел распасться, какие уж тут знакомые… Опять же, люди военные на месте долго не сидят…

Дверь подъезда хлопнула, и на улицу из дома вышел человек.

Чуть выше среднего роста, моих лет, блондин, одет в спортивный костюм, в зубах – сигарета.

Человек хлопнул себя по карманам, невнятно чертыхнулся и покосился в мою сторону.

– Прикурить не найдётся? – спросил он.

Этот голос… Или я его уже слышал, или это магия детских воспоминаний срабатывает? Кто у нас был ярко выраженным блондином? Только Женька Микулич. Мой одноклассник. Нет, не может быть…

– Найдётся, – сказал я, доставая сигареты и зажигалку.

Он опустился рядом на скамейку, и я высек огонь. Язычок газового пламени осветил склонившееся к моим ладоням лицо, и я заметил длинный характерный шрам от ожога в форме восклицательного знака на его левой щеке. У Женьки Микулича был такой же.

– Извини, – спросил я, прикурив в свою очередь. – тебя, случаем, не Евгением зовут?

– Им самым, – спокойно подтвердил он, оглядывая меня с ног до головы. – Где я тебя видел?

– Жека! – сказал я, чувствуя, что улыбка неудержимо растягивает мой рот. – Семнадцать-восемнадцать лет назад мы виделись с тобой каждый день. Здорово, дружище!

– Ч-черт, ни хрена себе…. Ленька?!

Мы обнялись.

– Ты… Ты как здесь оказался? – радостно спросил он.

– Хороший вопрос… – пробормотал я. – Даже не знаю, что тебе и ответить. И соврать не получится, и правду сказать – не поверишь.

– Ага, – сказал он и в две затяжки докурил сигарету. – Вижу, как всегда, без бутылки не разберёшься. Да и встречу все равно отметить надо, не говоря уже о твоём ночлеге. Пошли ко мне. Я здесь, на втором этаже. Вон, окна мои горят, видишь?

– Погоди… Это, кажется, квартира, где Галка Аничкина жила?

– Ты смотри, помнишь, – удивился Женька. – Теперь здесь я живу. Давно уже.

– Э-э, постой… там же у тебя, наверное, жена. Что она подумает? Вышел покурить и привёл в дом бродягу с улицы? Неудобно как-то…

– Задолбал, – покачал головой друг детства. – Ты, случаем, не в Москве сейчас живёшь?

– В Москве. А как ты догадался?

– Да тут и догадываться нечего. Все вы там, в Москве, свой и чужой покой слишком бережёте. Общаетесь по телефону, в гости ходите по договорённости и на строго ограниченное время, а уж для того, чтобы в гостях ночевать остаться, вообще мир перевернуться должен. Как минимум. Пошли, пошли. Тоже мне, стесняется он… Как дам сейчас по шее! – он шутливо ткнул меня в плечо кулаком. – Помнишь, как мы в детстве дрались? Из-за Оленьки? И кто кому тогда навалял, помнишь? То-то.

– Навалять-то ты мне навалял, – усмехнулся я. – Да только Оленька все равно со мной ходила, а не с тобой.

– Это верно, – вздохнул он. – Именно тогда я впервые понял, что сила – это не всегда аргумент.

Жекина жена Люба, немногословная и симпатичная, чуть полноватая молодая женщина, уже с полчаса, как пошла спать, прибрав со стола и оставив нам только водку, рюмки, немудрёную закуску в виде салата из свежих помидоров и огурцов и, уже ополовиненную трёхлитровую банку («трёхлитровый баллон», как говорили мы когда-то) с берёзовым квасом.

Страницы: «« 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

Пока потомственная ведьма Викка, она же законная жена известного писателяфантаста Авдея Белинского, ...
Известный писатель Авдей Белинский, его бывшая жена – ведьма Наташа, и молодая природная ведьма, кот...
Группа российских пограничников, погибших в бою на горном перевале, воскресает несколько веков спуст...
Странные и необъяснимые события начинают происходить с героями повести буквально с первых страниц кн...
Бультерьер, спец по восточным единоборствам, всегда действовал бесшумно и эффективно, в лучших тради...
«Стоит сказать и о принципиальном отличии «Порри Гаттера» от многих других литературных пародий. Это...