Парочка хороших мыслей Фомальгаут Мария

– Дим!

Лижу лицо, ну давай же, давай, просыпайся, я спас тебя, я прогнал его, прогнал…

Димка с трудом разлепляет глаза, смотрит на меня, не сразу понимает, кто я, где я…

– Ах ты…

Бьет проводами, больно, сильно, Дим, ты чего, это же я, я, что ты…

Исчезаю в лабиринтах дома, где-то там, там, там…

– Дим! Дим!

Зову Димку. Осторожно. Уже чувствую – не ответит. Димка давно уже не отвечает, прибегает из школы, закрывает дверь, остается наедине с этим, который пищит, который злой-злой-злой…

Нет, сегодня, вроде, дверь приоткрыта, может, пустит. Осторожно просачиваюсь в комнату.

– Дим!

Димка не отвечает. Димка с этим. Который тот. Димка, опутанный проводами, снова сливается с кем-то в поединке…

Нет.

Что-то не так…

Еще не понимаю, только чувствую – не так. Мелькание рук и ног, но нет напряжения, нет борьбы, нет страха, что-то другое… Страх, но какой-то не такой страх, что-то…

Димка обнимает кого-то невидимого, широко раскрывает рот, высовывает язык, облизывает кого-то, кого я не вижу. начинаю понимать, было у меня что-то такое, там, еще там, там, на улице, прошлой весной, там была Мими, она лизала меня в нос, Мими, от нее так дивно пахло, здесь не пахнет, здесь… Здесь тоже было, только не со мной, когда этот, с громким голосом, и эта, пахнущая цветами, когда Димки не было дома, когда…

– Дим!

Димка не слышит, обнимает кого-то, сжимает что-то там, в брюках, там, там, там. Выгибается на ковре, тут же снова падает в изнеможении, дышит часто и глубоко.

Срывает провода.

– Дим! Дим!

Димка рассеянно гладит меня, показывает что-то на экране того, который пикает, что-то розовое, с волнистыми волосами, с глазами в пол-лица…

– Классная, правда?

– Да! Да!

Он треплет меня по макушке, но как-то растеряно…

– Злой! Злой!

Неужели сами не видят, что злой, злой, злой, вот этот, пахнущий, в черном кожаном, с пряжками и ремнями. Нет, в упор не видят, пускают в дом, почтительно подают лапы, входите, входите…

– Злой! Злой!

– Чего-то он у вас расшумелся…

– Да не бойтесь, не бойтесь, не укусит… это он так…

Что значит, так… впиваюсь в ногу в черной штанине, кто-то оттаскивает меня, кто-то хлещет, фу, фу… сами вы фу…

– Р-р-рвать!

Закрывают двери, ложусь под дверями, неужели не понимают… что он мне сделал этот… да ничего не сделал, только чувствую, злой, бывает такое, у меня-то на это дело чутье верное…

– Ну что… тридцать штучек все удовольствие, – говорит злой.

– Нехило берете, – басить большой голос.

– Дешево да гнило, дорого да мило… в два счета из мальчика вашего человека сделаем.

– А сейчас он кто, по-вашему? Шучу, шучу, сам вижу, скатился парниша… раньше еще думал, во хорошо, по девкам не ходит, не бухает, день-деньской дома… счас вижу, вот это и плохо… раньше-то как… вон, у Егорыча парень, ну загуляет, ну дома не заночует, у друзей там сидит… ну нормальный пацан… а этот…

– Да, неутешительная тенденция…

– А вы чего делать будете?

– Занимаемся выработкой рефлексов…

– А-а-а, это он к компу пойдет, его бац током… нехило… у меня тестя так от зеленого змия отучали… только чтобы тестя отучить, его убить проще…

Не совсем так… как только мальчик ваш заходит играть, солдатики мои раз – и солдатика его хлопнут.

– Во это по-нашему… хлопните его там на хрен, да побольнее…

– Будет сделано.

– Сделаете, еще дадим… штук десять…

Он выходит, бросаюсь на него, злой-злой-злой, кто-то отпинывает меня, фу, фу, да сами вы фу…

– Дим!

Взбегаю по лестнице, толкаю дверь лапами, заперто, черт, заперто, Димка, Дим, Дим, Дим… Там за дверью этот. Который пикает. Там что-то страшное, еще не знаю, что, но чувствую – страшное. Даже не так, еще нет ничего страшного, еще только будет, но будет, будет, надо его прогнать, там, там…

– А про тебя забыли все, да?

Голос, пахнущий цветами. Маленькая рука теребит мою макушку.

– Бро-осили Тявку, бро-осили… Ути какие глазоньки грустные… Вот так вот Димуля наш поигрался и бросил, да?

Маленькая рука открывает дверь, благодарно машу хвостом, там, там, Дим, Дим…

Димка лежит на ковре, он теперь часто лежит на ковре, опутанный этим, который пищит, обнимает кого-то невидимого, широко раскрывает рот, высовывает язык.

– Дим! Дим!

Не слышит. Так далеко ушел туда, что не слышит, Дим, Дим…

Димка обнимает что-то. Сгущается беда, я прямо-таки чувствую ее в воздухе, она накатывает, хлопает крыльями…

– Дим!

Димка катается по ковру, скулит, извивается, падает на спину, сжимает что-то в брюках, там, там…

Беда приближается, я чувствую ее, но не вижу, не чую, ничего не могу сделать…

Там… там…

– Дим!

Димка вздрагивает, неужели услышал… нет, не услышал, другое что-то, так и есть, что-то там, там, в том мире, который я не вижу… Димка пытается сорвать с горла невидимые руки, не может…

– Дим!

Димка замирает, вытягивается на ковре, как-то нехорошо вытягивается, ступни врозь. Кидаюсь на того, который пищит, швыряю со стола со звоном и грохотом… р-р-р-вать…

– Да он вообще сдурел или как? А? Я вас спрашиваю, он вообще сдурел? Это чего теперь, кого там убьют, тот и тут тоже того, а? А чего мне не сказали? Слышь, этот-то ваш где, которому я платил? А то, я ему башку оторву, в жопу вставлю, чудо-юдо гороховое…

Большой голос ходит по комнате, говорит с кем-то, кого я не вижу, вот этого терпеть не могу, когда с кем-то говорят, а я не вижу… и чувствую, что тот, невидимый – злой-злой-злой…

– Злой! Злой! Злой!

Меня закрывают в комнате, в дом входит кожаный. И странно, что люди не видят, что он злой, злой же, а эта, пахнущая цветами, открывает ему дверь…

– Ну… все при всем, хозяюшка… готов ваш пасыночек…

– Чш-ш, вы тут не очень-то…

– Прослушивается?

– Да фиг его знает… но вроде бы да… чует сердце мое, нечисто тут у него…

– Ничего, живенько муженька к рукам приберете с вашей-то хваткою…

– Да тише вы при этих-то всех…

Обводит руками комнату. Я знаю, при ком при этих. Они здесь повсюду, на стенах, на потолках, маленькие, незаметные, опять же их не видишь, не слышишь, не чуешь, только знаешь – они есть, и от этого страшно…

– Ну вот… как просили…

– Мадам, что-то много даете…

– За службу хорошему человеку что бы не дать…

Ничего не понимаю, как всегда ничего не понимаю, что там делают эти, большие, высокие, живущие между двумя мирами, миром, который есть и миром, которого нет. Чувствую только одно, там, там, за дверью злой, злой… Проламываюсь в дверь, бросаюсь на того, кожаного, вонзаюсь в горло, он пытается стряхнуть меня, как Димка пытался стряхнуть с горла кого-то невидимого, не выпущу, не выпущу, злой, злой, злой… р-р-р-р-рвать…

2014 г.

Зараза

Знаю, что мне осталось недолго.

Боюсь не успеть.

Они уже идут сюда. Они уже приходили вчера, я обещал, что перестреляю их всех, если войдут. Вроде бы убрались. Не знаю, надолго ли.

Они вернутся. Я знаю, они вернутся, чтобы сделать меня таким же, как они. Или уничтожить.

Они не стерпят, чтобы кто-то был не такой, как они.

– Тише, пацан, успокойся… ничего тебе не будет…

Пацан делает еще один шаг к краю крыши. Мотает головой.

– Тебя как зовут? – спрашивает Чижин.

Пацан снова мотает головой.

– Не подходите. Я прыгну…

– Ты… ты устал, ты… тебе передохнуть надо… пойдем… – говорит Чижин, – посидим, выпьем…

Делаем еще шаг. Пацан неловко подпрыгивает, исчезает за краем крыши.

Затухающий крик.

Вздрагиваю.

– Охренеть.

– Вот так оно и бывает… вон что зараза с людьми делает…

Киваю. В который раз хочу спросить, что за зараза. В который раз не спрашиваю.

Вот так оно все и начиналось. Когда я приехал в город, охваченный заразой.

Когда я еще был самим собой.

На улице натыкаемся на обугленные скелеты.

– Вот так они и умирают, – говорит Чижин, – сгорают изнутри.

– И… сколько это продолжается?

– Да полгода уже.

– Нет… от заражения и до…

– Недели две. Не больше.

– Воду проверяли?

– Да и воду, и воздух, и все на свете… нет, это не инфекция, тут другое что-то… мы уж так про себя говорим, зараза…

Знаю, что умру. Сегодня.

Может, завтра.

– Я их гоню, а ты стреляй, – говорит Чижин. Уходит на ту сторону дома, хлопает дверью подъезда. Крики, топот ног. Распахивается черный ход, бегут люди.

– Стреляю.

Ч-черт, промазал…

Ч-черт…

Девушка падает на тротуар. Подбил…

– Ну ты и снайпер… – фыркает Чижин.

Хочу сказать, что стрелял первый раз в жизни. Не говорю.

Чижин щупает пульс на шее девушки.

– Живая вроде… давай, бери тихонько… неси. Да не боись, укол часа два действует…

Чувствую смерть.

Она где-то рядом.

Они тоже где-то рядом. Они идут сюда.

За мной.

Не дамся.

Лучше смерть, чем…

– Показатели в норме… гемоглобин понижен, ну это у них у всех сейчас…

– Да ты на свой-то посмотри, – смеется Чижин.

– Лучше не смотреть.

Еще раз смотрю на показатели, черт возьми, должно же быть хоть что-то не так, должна же быть хоть где-то причина заразы… нет, ничего.

Просто человек вот так ни с того ни с сего сходит с ума.

Заглядываю к девушке. Сидит на полу, перебирает листочки с какими-то каракулями.

– Это что? – спрашиваю у Чижина.

– Вот так они с ума и сходят. Сидят над каракулями… вот эти вот листочки по всему городу собирают и сидят над ними.

– Интересно…

– Что интересного, ты давай заразу ищи… – Чижин напяливает пальто, хлопает меня по плечу, – я в центр на денек, ты тут за главного. Пошукай, может, еще чего обнаружишь. Дверь никому не открывай, тут по городу одни эти… зараженные…

Зараженные…

В спешке записываю свою историю. Боюсь не успеть.

В пустом городе без Чижина было страшно. То есть, не то что бывает, когда начальник тебя первый раз одного оставит, и на тебе все держится, и попробуй ошибись… а по-настоящему страшно. Какие-то всполохи света там, на улице. окрики. Шорохи.

Два раза стучали в дверь.

Я не открыл.

Она все так же сидела на полу. Жанна. То есть, тогда я еще не знал, что ее зовут Жанна. Смотрела на меня, потом снова наклонялась над своими бумажками. Потом снова на меня. и снова…

Какой-то ритуал. Как это бывает у сумасшедших, без конца повторяют одни и те же бессмысленные действия. Кивают головой. Раскачиваются из стороны в сторону. хлопают себя по коленям…

А потом она просунула листок через прутья решетки.

Протянула мне.

Жанна.

То есть, тогда я еще не знал, что она Жанна.

Я взял листок. На нем оказались все те же непонятные каракули. Хотел порвать листок, передумал.

Жанна…

Тогда я еще не знал, что она Жанна.

– Алло, Леш, как слышно-то?

– Плохо слышно-то!

– Ну и ладно, а ты как хотел… вот чего, Леш, ты эту девку там усыпи!

– Совсем?

– Я те дам совсем! Оперировать будем, кажется, понял я, откуда зараза-то эта идет!

Киваю невидимому Чижину. Наполняю шприц, заряжаю пушку.

Прохожу мимо стола, мельком смотрю на листок с каракулями.

Мельком смотрю…

Мельком…

Черт.

С ума я сошел, что ли…

Никакой ошибки быть не может. Вижу свое лицо.

Вот так – из черточек и каракулей складывается мое лицо.

Екает сердце. В голове набатом звучит одно-единственное слово – зараза.

Смотрю на Жанну, она понимающе кивает. Она видит, что я заражен.

Снова смотрю на бумагу…

Жанна…

То есть, тогда я еще не знал, что она Жанна.

– Эта где?

Чижин оторопело смотрит на меня. потом на камеру.

– Видите же, померла… сгорела… жуть такая…

Чижин еще раз смотрит на обугленный скелет.

– Во, блин… как чуяла девка. Да они и правда чуют… сами себя сжигают, с-суки…

Чижин уходит, бормоча проклятия. Перевожу дух. Спину прошибает запоздалый пот. Обошлось. Хорошо, что Чижин тупой оказался, не заметил, что скелет-то лежит обугленный, а ковер под ним чистехонький.

Подбираю бумажки с каракулями, листаю.

Листаю…

Ничего не происходит.

Хочу облегченно вздохнуть, напрасно я про заразу, мало ли что померещится…

Листаю…

  • Свет солнца к небесам приколочен
  • И пыль клубит, придорожная пыль
  • И там невидима у обочин
  • Растет трава под названием Быль.
  • Не каждый знает, на свете где же
  • Далече от безумной толпы
  • И в стороне от дорог проезжих
  • Растет трава под названием Быль.
  • Она пробилась здесь неслучайно
  • Лихой насмешкой лихой судьбы
  • И знает все. И большие тайны
  • Хранит трава под названием Быль.

Листочки выпадают из рук…

Они идут сюда.

Идут, чтобы сделать со мной то же, что они сделали с собой.

Я знаю, что я им не дамся.

Останавливаюсь перед очередной картиной.

Теперь я знаю, как это называется. Картины. Я читал.

Раньше я не знал, что такое – читать.

Раньше я много чего не знал.

Теперь вижу. Вижу женщину на портрете. Это называется портрет. Загадочно улыбается мне. волосы прикрыты странного вида накидкой.

Раньше я не видел всего этого, раньше я различал только пятна. Разноцветные пятна.

Открываю запыленные листочки на запыленном столе.

Читаю.

  • Но мы глядим на неё с опаской
  • И недовольно мы морщим лбы,
  • И люди тянутся к сладким сказкам,
  • Забыв траву под названием Быль.
  • И кто-то самодовольный и сытый,
  • Судьбой жестокой жестоко бит,
  • Велит полоть и нещадно вытоптать
  • Вокруг траву под названием Быль.
  • Века приходят – глухие, темные
  • Свет солнца над головой остыл,
  • Никто не верит, никто не помнит,
  • Что есть трава под названием Быль.

Жанна…

Тогда я уже знал, что она Жанна.

– Вот, гляди, это круг, это Земля наша. Это круг побольше, это солнце. Земля вокруг солнца вертится…

Не выдерживаю.

Чушь полная. Видно же, что солнце вокруг земли… ты на небо-то…

Жанна смотрит на меня. Строго. Киваю. Уже привык ей верить. На слово. Сам еще толком мало что понимаю, зараза еще не зашла достаточно далеко.

– И вокруг луны земля вертится?

– Нет, луна вокруг земли…

Зараза…

– Раньше все зараженные были, – говорит Жанна.

– Когда раньше?

Жанна пожимает плечами. Не знает.

Остальные тоже не знают. Сегодня нас собралось семеро. Меня здесь недолюбливают, потому что я врач. И попробуй им объясни, что не собираюсь я лечить никакую заразу.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

В представленной книге впервые опубликован труд прп. Макария (Глухарёва) «Мысли об улучшении воспита...
Настоящая книга является практически первой работой, охватывающей историю миссионерской деятельности...
Оригинальность замысла автора этой книги заключается в том, что в каждой из четырех повестей он пыта...
В романе «Грач, или вход дьявола» главный герой Семён Семёнович Грач по воле случая становится прегр...
В этом произведении переплетены события и годы, мистика и страшная военная действительность, любовь ...
В этом поэтическом сборнике Юрия Максудова представлены разные стихи – как по форме, так и по темати...