Под уездной звездой Богатых Анатолий

«В последней правде и в любви последней….»

С автором этой книги мы знакомы больше тридцати лет. Мы вместе начинали, учились на одном курсе в Литинституте, жили в одном общежитии. Большую часть представленных в книге произведений я знаю многие годы и перечитываю при всякой возможности. Наши личные отношения складывались непросто, хотя серьезных идейных разногласий и эстетических расхождений у нас, в сущности, было немного (а с годами их стало ещё меньше). И я, как и большинство однокурсников наших, с первых же дней почувствовал в Анатолии человека незаурядной одарённости.

Литературный институт того времени был поистине «оазисом свободомыслия». Наш курс был набран за год до смерти Брежнева. Замечательные преподаватели читали нам на лекциях запрещённые стихи Ходасевича и Георгия Иванова, а по общежитию из рук в руки передавались полуслепые ксероксы «ардисовских» изданий. Дряхлеющий ректор Пименов, чья рука, по его собственному признанию, закрыла добрый десяток театров, теперь старался ни во что особенно не вникать. А либеральный проректор Евгений Юрьевич Сидоров без всякого удовольствия корил в своём кабинете замеченного в инакомыслии студента, и этим инцидент, как правило, исчерпывался. Однако даже при таком раскладе и уже в пору начинающейся перестройки диплом Анатолий Богатых защитил не сразу. Ещё в 1986 году кафедра творчества сочла представленные им стихи «белогвардейскими». Но уже через два года, когда в московских журналах напечатали Гумилёва и «Собачье сердце» Булгакова, дипломная работа Анатолия Богатых практически с теми же стихами была защищена на «отлично».

* * *

Традиция высокой патриотической лирики в нашей поэзии фактически прервана. Более того, существует как бы негласное либеральное табу на стихи о России. Да и само слово «русский», где возможно, политкорректно заменяется на «российский». Эти либеральные фобии своими корнями уходят отчасти в советские времена. В брежневскую пору «свободомыслящий» пиит считал для себя зазорным воспевать отечество. Потому что в перечне гражданских тем стихи о Родине (с ненавистной Набокову прописной буквы) через запятую стояли со стихами о партии, шпалах БАМа и прочей идеологической дрянью. Для дебютанта такие вирши были обязательным «паровозом», вывозящим всю подборку, печатавшуюся в престижной центральной прессе.

Русская тема словно была отдана на откуп графоманам консервативного направления. Бывали, разумеется, замечательные исключения и невероятные прорывы. Достаточно вспомнить Николая Рубцова, поднявшего патриотическую лирику на классические высоты. Но в основном качество стихов, и поныне печатающихся в «Нашем современнике» или в газете «Завтра», оставляет желать лучшего. Даже поэзия позднего Юрия Кузнецова захлебнулась в потоке невыносимой риторики.

Думая об Анатолии Богатых и его стихах, невозможно не прийти к выводу, что перед нами – поэт в определенном отношении уникальный, один из редчайших и чистейших гражданских лириков последних десятилетий. И, как водится, поэт недооценённый, почти не услышанный, несмотря на три изданные книги, несмотря на солидные подборки в столичной печати («Знамя», «Октябрь», «Континент»). Такова специфика нынешнего глухого и жестокого времени, как писал я в другой работе, посвящённой творчеству рано ушедшего от нас Евгения Блажеевского, тоже поэта практически не услышанного и тоже – в своем литературном поколении – одного из редких гражданских лириков (хотя и несколько на иной манер, чем Анатолий Богатых).

* * *

Двадцатый век оказался едва ли не самым страшным веком в истории России. Но даже подцензурная поэзия в своих лучших образцах сумела выразить ужас и отчаяние «при виде того, что совершается дома»:

  • Россия, Русь! Храни себя, храни!
  • Смотри, опять в леса твои и долы
  • Со всех сторон нагрянули они,
  • Иных времён татары и монголы.
(Н. Рубцов)

Анатолий Богатых в определённой мере наследует Рубцову и другим не столь отдалённым предшественникам. Только его поэзия более откровенна, более беспощадна в своих констатациях, менее прекраснодушна в своих чаяниях:

  • Та земля, что когда-то здесь жизнью звалась,
  • та земля, за которую кровь пролилась,
  • обернулась большой и мертвящей пустыней,
  • никому не нужна, – и деревни пустые
  • в ней с земли исчезают, землёй становясь,
  • в ней поля не рожают и вечная грязь
  • непроезжих дорог…
  • Это сердце России.
  • …нас всех Владыка призовёт, и примет,
  • и души наши благодатью летней
  • в последней правде и в любви последней
  • соединит; и враг врага обнимет,
  • и цвет знамён в один сольётся цвет…

Россия для Анатолия Богатых не просто отчизна с любимыми «родными пепелищами» и «отеческими гробами». Родина для поэта – еще и высшая метафизическая ценность. Горсть русской земли в качестве оправданья прожитой жизни преподносится Богу на Страшном Суде:

  • …В день Воскресенья, взрывая гробы,
  • встанем на страшную песню трубы,
  • с плеч отрясая могильную тьму,
  • и в о п р а в д а н ь е протянем Ему —
  • хоть под ногтями! – немного земли,
  • той, о которой мы лгать не могли,
  • той, на которой извека стоим —
  • нищей, голодной, —
  • возлюбленной Им…
* * *

В свое время Антон Дельвиг говорил, что «ухабистую дорогу не должно описывать ухабистыми средствами». У Анатолия Богатых даже откровенная эротическая лирика не вызывает вкусового отторжения: спасает от срывов разборчивый художественный инстинкт её автора, возвышенность и «нестадность» его словаря.

* * *

Есть у Анатолия Богатых ещё одна тема, на которую хочется обратить особое внимание, – это тема больной, «раскалённой» совести. Для меня нет сомнений, что она ведёт своё происхождение от Достоевского, любимого писателя Анатолия. Особенно ярко эта тема раскрывается в его великолепной, начала восьмидесятых годов, «Московской поэме». Я не знаю в нашей нынешней поэзии другой такой вещи, где столь пронзительно и нериторично изображена чужая трагедия, стыд за собственную непричастность к ней и стыд за тех, кто этой непричастностью невольно, по-животному, счастлив («И холодочек счастья по спинам полз распластанным зверьком: «Не я! Не я!»).

Немало у поэта покаянных, «самоказнящих» стихов, генеалогически восходящих к пушкинскому «Воспоминанию» («Когда для смертного умолкнет шумный день…»):

  • …Ещё потерь своих – на полпути —
  • не сознаёшь, влюблённый в звон таланта,
  • но поздней ночью у бессонной лампы
  • взгляни в себя, как в книгу, и прочти
  • всё сызнова. Иль – как бесстрастный врач —
  • рукой умелою спокойно и без дрожи
  • сними с души покров отмершей кожи, —
  • гляди в себя и, если можешь, плачь…

Анатолий Богатых, составляя свою книгу, поступил достаточно смело, включив в неё ранние стихи из неопубликованной рукописи «Городская окраина». Эти вещи, местами несовершенные, написаны ещё до Литинститута. Поэт не публикует эту рукопись самостоятельным циклом, различные стихи из «Городской окраи-

ны» включаются автором в более поздние и зрелые разделы. Но несмотря на несовершенство, стихи из «Городской окраины» смотрятся в книге довольно органично. У меня вообще такое ощущение, что, взрослея как человек и совершенствуясь как художник, Анатолий Богатых всю жизнь пишет одну и ту же книгу. И хочется пожелать её автору, чтобы эта книга (хоть когда-нибудь!) была по-настоящему прочитана и по достоинству оценена.

Игорь Меламед

  • …От ямщика до первого поэта,
  • Мы все поём уныло. Грустный вой
  • Песнь русская…
Пушкин

«Не буди этот вечный и страшный покой…»

  • Не буди этот вечный и страшный покой,
  • где немые могильные камни застыли,
  • где сожжённых усадеб забытые были, —
  • над великой рекой, под уездной звездой.
  • И дыханию ночи с порога дивясь,
  • слушай шорох и шёпот дождя торопливый,
  • слушай кроткого ветра сквозные мотивы, —
  • как чужого наречья неясную вязь.
  • Та земля, что когда-то здесь жизнью звалась,
  • та земля, за которую кровь пролилась,
  • обернулась большой и мертвящей пустыней,
  • никому не нужна, – и
  • деревни пустые
  • в ней с земли исчезают, землёй становясь,
  • в ней поля не рожают и вечная грязь
  • непроезжих дорог…
  • Это сердце России.

Под уездной звездой

«…Когда ушедший день зарёй обужен…»

  • …Когда ушедший день зарёй обужен,
  • когда длиннеет список злых обид,
  • и жизнь не в жизнь, когда душа – обуза,
  • а под ладонью сердце близкое болит, —
  • ты слышишь звук, то стих диктует Муза.
  • О счастье наше, Русский алфавит!
  • Ночным огнём в глухих дорогах дальных,
  • глотком воды на выжженном песке, —
  • пьянит меня мелодия печальных
  • слов нескольких на отчем языке…

«Бывает, молча куришь без огня…»

  • Бывает, молча куришь без огня,
  • читаешь иль клонишься над работой,
  • и вдруг негромко позовёт меня
  • невидимый и неспокойный кто-то.
  • И представляется полупустой вагон,
  • слезятся стёкла, и поля в тумане,
  • кочевье громкое проснувшихся ворон, —
  • всё-всё, что сердце жалостию ранит.
  • На переезде одинокий дом,
  • бельё намокшее (хозяйка позабыла),
  • уже рассвет, но ни души кругом, —
  • всё-всё, что сердце Русское любило
  • и любит, ревностное, поверяя снам,
  • за безысходность бытия земного,
  • за безнадежность, за тоску, за срам
  • минувшего…
  • Не надо мне иного!
  • Вот э т о Родина. Куда ей без меня?
  • Куда мне без неё, на край ли света?
  • (Ты молча куришь, в доме нет огня.)
  • Я знаю, что тебе курить до света,
  • молчать и думать, дожидаясь дня,
  • и спрашивать её…
  • И ждать ответа.

«Зачем живу, зачем плыву…»

  • Зачем живу, зачем плыву
  • в потоке дней, в круженье лиц?
  • Мой дом не здесь, я здесь живу
  • по праву перелётных птиц.
  • Мой дом не здесь, я здесь гощу.
  • И выходя один во тьму,
  • знакомый горний свет ищу —
  • привычный глазу моему.
  • Мой дом не здесь, мой дом – звезда,
  • высок, высок её венец, —
  • но так не долог путь туда,
  • где Мать не спит, где ждёт Отец.
  • Взмахну крылом, – поля у ног
  • качнутся, поплывёт жнивьё.
  • И на земле отбудет срок
  • бездомье вечное моё.
  • И над травой родных могил,
  • над чистотою светлых книг,
  • над болью тех, кого любил,
  • зайдётся мой
  • прощальный крик…

«…В день Воскресенья, взрывая гробы…»

  • …В день Воскресенья, взрывая гробы,
  • встанем на страшную песню трубы,
  • с плеч отрясая могильную тьму,
  • и в о п р а в д а н ь е протянем Ему —
  • хоть под ногтями! – немного земли,
  • той, о которой мы лгать не могли,
  • той, на которой извека стоим —
  • нищей, голодной, —
  • возлюбленной Им…

«Как живётся тебе на далёкой планете…»

  • Как живётся тебе на далёкой планете
  • в благодати житейской, с удачей в руке?
  • Не с тобой ли счастливые, сытые дети
  • говорят на родном – на чужом! – языке?
  • Но однажды…
  • однажды ты вспомнишь иное:
  • снег слепящий, другое свеченье луны;
  • ветер плачет, и рвётся, и стонет, и воет
  • над простором забытым несчастной страны.
  • И тогда…
  • и тогда, отрешившись от блуда
  • срамословья, ты в памяти ясной познай
  • тёмный край,
  • светлый край ожиданий прощенья и чуда,
  • кроткий край,
  • страшный край, где тебя и в глаза называли иудой, —
  • этот грешный, святой —
  • и потерянный рай…

«…Ещё потерь своих – на полпути…»

  • …Ещё потерь своих – на полпути —
  • не сознаёшь, влюблённый в звон таланта,
  • но поздней ночью у бессонной лампы
  • взгляни в себя, как в книгу, и прочти
  • всё сызнова. Иль – как бесстрастный врач —
  • рукой умелою спокойно и без дрожи
  • сними с души покров отмершей кожи, —
  • гляди в себя и, если можешь, плачь…

«…но почему-то…»

  • …но почему-то,
  • когда услышу Родина, то мне
  • увидится и призрачно и смутно
  • не лунный свет на бархатной волне,
  • не зимний снег, не летний белый день
  • и не весны зовущие тревоги,
  • а та пора, когда и думать лень,
  • и клонит в сон, и странно телом слаб, —
  • продрогшие поля, разбитые дороги
  • и лица тёмные усталых Русских баб,
  • погасшие в заботах их убогих,
  • нависшие так низко облака.
  • И долгая – и вечная тоска.
  • Когда не верится, что есть и жизнь, и свет,
  • и смех людей, и людные места, —
  • а только эта церковь без креста,
  • холмов окрестных нищий силуэт.
  • И в колеях глубокая вода.
  • И колеи уходят в никуда.

«У врат чистилища душа…»

  • У врат чистилища душа
  • одна стояла… Ангел белый,
  • её оставив, не спеша
  • прочь уходил. Звездой горела
  • Земля, и брошенное тело
  • в ней остывало, не дыша,
  • не размыкая хладных уст.
  • Душа глядела виновато
  • на тело, бывшее когда-то
  • рабом – бесчестья и безумств —
  • ей, неразумной, но крылатой, —
  • и почитавшей божеством
  • себя, высокую – родством
  • случайным связанную с телом.
  • Душа растерянно глядела,
  • как – угасая – зыбко тлела
  • Земля малиновой звездой,
  • далёкой – и чужой отныне, —
  • и понимала, что в пустыне
  • всеискупленья ледяной
  • ей, жившей на Земле рабыней,
  • за всё ответ нести – одной…

«На простенке тенью птицы…»

  • На простенке тенью птицы
  • ветви тень впотьмах качается.
  • Со среды всегда не спится,
  • день вчерашний не кончается.
  • Отогнали сон, похитили
  • сон дневные обстоятельства.
  • Омрачила Лик Спасителя
  • тень Иуды, тень предательства.
  • Серп небесный уже, уже…
  • Тонешь, тонешь в душном омуте,
  • не осилить этот ужас —
  • ужас ночи в белой комнате,
  • в колдовском мерцанье месяца.
  • Мышь скребётся за обоями.
  • Мысль моя – по кругу мечется,
  • моё сердце – с перебоями.
  • До утра не спишь, а маешься.
  • Одному куда как весело…
  • Всю-то ночь понять пытаешься,
  • что там жизнь накуролесила…

Ночью

  • Вот моё сердце. Возьми и спрячь
  • в ладонях своих ласкающих.
  • Как этот мрак над землёй горяч,
  • безжалостно обжигающий!
  • Жил неумеючи, что-то кропал;
  • петляла судьба некроткая.
  • Боже мой Господи, я и не знал,
  • что жизнь такая короткая…
  • Господи Боже мой, помоги
  • мне перемочь уныние!
  • Что мне друзья мои, что враги —
  • т а м, где душою ныне я?
  • Там я один. Только Ты со мной.
  • Веруя в милосердие,
  • перепишу этот путь земной
  • детской —
  • из самого сердца —
  • слезой
  • с раскаяьем и усердием.

«…Теперь всё чаще представляю…»

  • …Теперь всё чаще представляю:
  • однажды ночью смертный сон
  • ко мне придёт, – и станет явью
  • погожий полдень похорон.
  • И странно думать мне о том,
  • что этот рай и этот ад,
  • весь этот мир, —
  • «Под сим крестом…», —
  • что жизнь моя – вся целиком
  • вместится в п р о ч е р к е меж дат…

«Наверное, счастлив, кто видит пейзаж за окном…»

  • Но как странно – во Франции, тут,
  • Я нигде не встречал мухомора.
  • Наверное, счастлив, кто видит пейзаж за окном,
  • где празднуют вечное лето и солнце стрекозы,
  • где берег лазурный обласкан весёлым лучом,
  • где синее море, и рыжие пляжи, и розы…
  • Мне снится другое: сияющий северный снег,
  • обмёрзшие стены, проросшее звёздами небо,
  • ночное зимовье, где горькую пьёт человек,
  • где быть я хотел, – и где я не случился и не был.
  • Увы, не пришлось мне себя испытать на излом,
  • и юность вдовела без строгого, мужнего долга.
  • А властная Муза, задев своевольным крылом,
  • диктуя своё, увела далеко и надолго.
  • Средь ночи проснёшься, холодным разбуженный сном,
  • замрёшь, отирая мужские, колючие слёзы.
  • А снится всё то же: земля, опалённая льдом.
  • Не синее море, не рыжие пляжи, не розы…

В болезни

  • Это было в прошлом веке,
  • в бывшей жизни, в стольной мекке…
  • Брёл чудак с мечтой о славе,
  • о Железном Дровосеке
  • думал, мощь его представя.
  • Думал, дал Господь здоровья
  • на троих и доброй крови,
  • кости тонкой, жилы прочной,
  • мысли дерзостной и прочей
  • благодати…
  • По присловью,
  • есть чем жить и днём, и ночью, —
  • пей, гуляй, греши любовью!
  • Думал, век не будет сносу.
  • Что, дружок, остался с носом?..

Котельнич

  • …Вёрсты и дни листая,
  • прошедшему помня цену,
  • дом за собой оставя,
  • любимой своей измену,
  • словом, в дороге новой,
  • там, где в снегу-пороше,
  • встречая вагон почтовый,
  • почтовая дремлет лошадь,
  • лютой тоской гонимый
  • через Уральский Камень,
  • снег с её морды милой
  • отряхивая руками,
  • будто бы в гнутых стёклах,
  • в глазах отражаясь длинно,
  • чуть вздрагивая от тёплых
  • шершавых губ лошадиных,
  • бегущий – куда не зная,
  • бредущий – к последней круче,
  • стою я, слезу глотая,
  • любимой своей измучен,
  • на пересадке третьей
  • такую родную душу
  • на севере вятском встретив,
  • так говорю ей: «Слушай!
  • Наши сошлись дороги,
  • оба мы одиноки,
  • с судьбой разберёмся сами.
  • Давай поженимся, лошадь!
  • Будем рожать, хорошая,
  • лошадушек, малых крошек».
  • И лошадь прядёт ушами.
  • …Всё понимает лошадь.

1979; из рукописи книги «Городская окраина»

«…Закат. На земле темнеет. Небесные блещут блики…»

  • …Закат. На земле темнеет. Небесные блещут блики.
  • Лежит на земле, не тает, сырая густая мгла.
  • И горек дым сигареты – невкусный, душащий, липкий.
  • И горечь сдавила горло, гортань твою обняла.
  • О чём ты, дружок, горюешь, чего ты добиться хочешь?
  • И куришь, и на ночь глядя теребишь в руках пальто?
  • О чистой своей, о верной, о вечной любви хлопочешь? —
  • Птицы в таком наряде не видывал здесь никто.
  • Представь на земле живущих, о тьме столетий подумай.
  • Узнаешь, как жили люди не хуже тебя умом,
  • как мучились, как страдали… Но – радостный иль угрюмый —
  • все на земле находили пристанище, а не дом.
  • Молясь о Слове, о даре, лбом прижавшись к иконе,
  • цепью гремишь земной иль в облаках витаешь.
  • Понял о жизни то, что ничего не понял.
  • Знаешь о ней одно – что ничего не знаешь.
  • Не повезло, не случилось… В судьбе такое бывает.
  • Попробуем вновь подняться, взглянуть на Небесный свет.
  • Видишь, заря играет, и ветер вовсю раздувает
  • пленительный и прекрасный – сегодняшний твой рассвет.
  • Как свеж и морозен воздух! Погасли звёздные блики.
  • …Есть истины для поэта, одни на все времена:
  • в любых переплётах странствий ему не изменят книги,
  • и дом его – поднебесье, и Муза – ему жена.

«Сон мне: тракт малоезжий, протяжен и дик…»

  • Сон мне: тракт малоезжий, протяжен и дик.
  • Песню вою на долгий – на Русский – салтык.
  • На распутьях кричу, сам себе печенег:
  • – Есть ли во поле жив хоть один человек?!
  • Как живёшь без креста да без веры отцов?
  • – Лишь глазницы пустые, провал их свинцов.
  • – Лишь пустые глаза у живых мертвецов.
  • – Лишь молчанье в ответ. Этот мир – не жилец.
  • Вот и сказочке нашей приходит конец.
  • Ах, во снах зелена, изумрудна трава!
  • Как шелка мурава! А проснёшься – мертва.
  • А очнёшься – похмельно болит голова,
  • опоённая ложью…

Часу в шестом

  • Надоело. Надоело.
  • Я сегодня пью вглухую.
  • Я сегодня, грешным делом,
  • в одиночестве тоскую.
  • Хоть бы кто зашёл однажды, —
  • хоть Алёшка, граф продажный,
  • хоть каприйский буревестник,
  • хоть братан их, Ванька Каин,
  • хоть из нынешних балбесов,
  • хоть поганый мент, хоть каждый
  • мимошляющий татарин…
  • Всё равно. Подымем вместе
  • за Отечество – без бесов,
  • за Россию – без окраин!

«…Две рюмки – похмелье, вареньице к чаю…»

  • …Две рюмки – похмелье, вареньице к чаю.
  • В домашнем застенке на лире бряцаю.
  • Осенний мотив навязался с утра:
  • – Мы вольные птицы! Пора, брат, пора…

«Всё о печали, друг мой, о печали…»

  • Всё о печали, друг мой, о печали…
  • Поговорим с тобою до утра.
  • (Ты не заметила, как нынче странно стали
  • темнее дни, яснее вечера? —
  • Об эту пору вечной Дикой Степью
  • к орде поганых шла святая рать…)
  • Вино откроем и свечу затеплим.
  • Не засыпай, ещё не время спать.
  • Будь милосердна. Мне в такие ночи,
  • когда лежишь измученный, без сна,
  • приходят мысли тёмные – и точат.
  • И страшен крест молчащего окна.
  • И страшен мрак, таящийся повсюду.
  • Как вспомнишь – многая текла вода,
  • а мертвецы не встали никогда,
  • и не дождаться Воскресенья чуда.
  • Как вспомнишь, сколько их ушло тогда,
  • где так и жили, – с верой, но без Бога,
  • где жизни запрессованы в года,
  • а кости запрессованы в дорогах,
  • в дорогах, уходящих на восток
  • такой огромной выстраданной ложью,
  • что в поезде «Москва – Владивосток»
  • зайдётся сердце непонятной дрожью.
  • Умытый кровью, в чарованье навьем,
  • лежит простор – века веков! – страны.
  • Безумьем дедов и отцов бесславьем
  • мы от зачатья нашего больны.
  • И кровь отмщенья ждёт…

«…Осень. Осели осы на перекрестье оконном…»

  • …Осень. Осели осы на перекрестье оконном.
  • Гроздьев красным-красно. Грузен жёлтый закат.
  • Из дому выйдешь – осень. Льнут к ладони со звоном
  • лисые лица листьев, ластятся – и летят.
  • Осень. Земные оси к небесным легли положе.
  • Мёрзнет звёздная россыпь. В изморози водосток.
  • К ночи острее воздух. Поздний спешит прохожий.
  • В гулком проулке глохнет подкованный каблучок…

«Меня в бессоннице настиг…»

  • Меня в бессоннице настиг
  • один случайный миг видений:
  • созвучен мне чужой язык,
  • близки чужих преданий тени.
  • И – нелюбимое дитя —
  • в изгнанье дальнем и сладимом,
  • земле оставленной не мстя,
  • живёшь не пасынком, но сыном.
  • И забываешь сушь, и зной,
  • и муку зим, и снег степной.
  • …И понял я, —
  • под чуждым небом
  • нам не найти чернее хлеба
  • и горше горького вина —
  • неволи, выпитой до дна,
  • познав свободу неземную,
  • а на земле и воли нет.
  • Лишь на Руси единой свет.

«…И не о тех…»

  • …И не о тех,
  • т е п е р ь забывших род свой.
  • Но – в одиночестве, как в странном сне,
  • вдруг ощутив знобящий знак сиротства —
  • во тьме ночной чредой явились мне:
  • и давний снег, багрённый Русской кровью,
  • и тени жён, познавших муку вдовью
  • (их долгий бабий крик до немоты),
  • и скорбных кладбищ Русские кресты,
  • там, на чужбине, – имена простые
  • фамилий славных, кость и кровь России.
  • (Т в о е й России, Господи, – прости
  • чужбину им, умершим и убитым.)
  • …Не мне ли знать,
  • ч т о д н ё м, д л я н а с с о к р ы т ы м,
  • нас всех Владыка призовёт, и примет,
  • и души наши благодатью летней
  • в последней правде и в любви последней
  • соединит; и враг врага обнимет,
  • и цвет знамён в один сольётся цвет? —
  • Но плачу я, и горше плача нет,
  • когда ночами сны мне снятся злые, —
  • как навсегда уходят корабли,
  • как сохнут слёзы ясных глаз России,
  • рассеянные по лицу земли…

Двадцатипятилетие

  • Шалавой ночью выйду в город.
  • Фонарной строчкою пропорот
  • пространства тёмного кусок,
  • и тьма – опасная, как ворог —
  • забилась в каждый уголок.
  • А мне нужда подбить итог,
  • прожитых лет учесть сознанье
  • и загадать ухода срок.
  • Нагим пришёл я в вечер ранний,
  • пришёл без имени и званья
  • в морозный мир, в январский сад.
  • Я стал богаче полузнаньем,
  • я невесёлый прячу взгляд.
  • Мне отлюбилось время клятв,
  • мне ближе мир, где жить свободней,
  • где сад – просвечен и костляв.
  • Бреду в тоске иногородней.
  • Пообочь в беленькой исподней
  • берёзка жмётся у ларька, —
  • не одинок я в час Господний!
  • И ночь беззвёздная легка,
  • когда мигнут издалека
  • глаза собачьи в подворотне,
  • как два бессонных светлячка…

1981; из рукописи книги «Городская окраина»

«Во поле чистом оглохшая мгла…»

  • Во поле чистом оглохшая мгла.
  • …Сны безнадежны – и в каждом из них
  • тёмные лица сограждан моих,
  • вечная грусть глубоко залегла.
  • Выйдешь ли ночью, видишь воочью —
  • чёрные флаги простёрли крыла…
  • Во поле нашем оглохшая мгла.
  • …Только волнуются тени живые
  • мёртвых теней, да идут постовые —
  • страшен и тяжек размеренный шаг, —
  • душу обыщут, и взвоешь в кулак.
  • Ох, как дороженька узкая зла…
  • Во поле Русском оглохшая мгла.

Одиночество

  • Небо с пёстрой землёй смыкая,
  • буйство красок земных смиряя,
  • чёткость линий дневных стирая,
  • мгла вечерняя – мгла сырая —
  • опускалась на землю рано.
  • Воздух в клочья сбивался странно,
  • на ветвях зависая рвано, —
  • воздвигалась гряда тумана,
  • беспросветная и глухая.
  • Было зябко, и зыбко было.
  • Било десять. Дорога стыла
  • льдом весенним. Двенадцать било.
  • Небо Млечным Путём пылило.
  • В переплёты окна сквозило,
  • сквозняками тянуло с пола.
  • И стоял я, смятеньем скован,
  • нетерпенья и смуты полон.
  • И луна, голуба и пола,
  • из фабричной трубы всходила,
  • половинной мерцая долей.
  • Пополуночи час и боле
  • било смутно. Мои мозоли
  • костенели. Без сил, без воли —
  • обрастал я пером. И в боли
  • удлинялись мои лопатки.
  • Когти в пух обрамлялись гадкий.
  • И рассвета стыдясь, украдкой
  • подоконник покинув гладкий,
  • полетел я над Русским полем,
  • непривычным крылом махая.

«Вот говорят: Не стоит пить…»

  • Вот говорят: «Не стоит пить,
  • всю жизнь паря за облаками,
  • что н е т тебя, что ты не с нами
  • и что нельзя с тобою жить…»
  • Всё так.
  • Но так тому и быть.
  • А каково м н е – т р е з в ы м – с вами?!

«Опять со мной моя бессонница…»

  • Опять со мной моя бессонница,
  • ночное тихое житьё.
  • Опять устало лампа клонится —
  • и жёлт, и жалок свет её.
  • Но, отгороженная шторами,
  • по эту сторону окна
  • мерцает странными узорами
  • моя надменная страна.
  • Моя держава сероокая
  • проступит медленно во мгле,
  • в небытие уйдя истоками,
  • вся умещаясь на столе.
  • Тяжёлой венчанный короною,
  • я слышу подданных моих.
  • И Муза – гостья непреклонная —
  • ко мне ведёт покорный стих.
  • И – гостья гордая – Музыка,
  • печалясь пленною струной,
  • изысканнейшим из языков
  • в тиши беседует со мной.
  • И – не пьянея – пьёшь дарованный
  • напиток светлый и хмельной,
  • земной свободою раскованный —
  • и этой властью неземной, —
  • пока за призрачными шторами
  • не проступил квадрат окна,
  • пока людскими разговорами
  • не прозвучала тишина…
  • Но над землёй моей устало
  • я руки бледные скрестил. —
  • И тьма была —
  • и светом стала.
  • И ночь плыла
  • светло и ало
  • в согласном трепете светил.

Прошлое

  • Нынешней ночью – кромешных потёмок
  • глубь созерцая – придумалось мне:
  • в доме оставлен ослепший ребёнок,
  • взрослыми брошен…
  • Бревно на бревне,
  • дом оседал. Неразумные твари
  • стены точили, и пахло грибком
  • в комнатах дома. И было по паре
  • тварей на стену. И восемь – на дом.
  • Немощный, бледный, со слабостью в теле,
  • белые в тьму упирая зрачки,
  • мальчик вжимался в простенок; и пели
  • странную песню слепые сверчки,
  • дом разрушая, из стен выпуская
  • живших когда-то людей голоса.
  • Слов проплыла шелестящая стая,
  • слуха коснувшись…
  • Смежая глаза,
  • он обмирает и голову клонит,
  • тёмной, неведомой силой влеком, —
  • падает на пол, уткнувшись в ладони,
  • нож ощущая шестым позвонком.

Подражание Тютчевскому

  • …Душа устала быть душой, —
  • в её раздвоенности, в той
  • неразрешимости слиянья
  • сиянья утреннего с тьмой
  • глухой, полунощной, густой —
  • её вседневные метанья
  • и ежедневный подвиг твой, —
  • душа устала быть душой…

Сумасшествие

  • Свет ли фонарный, свеча ли в руке —
  • странно мерцают за чёрным стеклом
  • в круглом окошечке слуховом
  • дома напротив, на чердаке;
  • в ближнем к фронтону. Загадочный свет,
  • зыбкий. И полночь недавно пробило.
  • Полночь пробило. Нечистая сила
  • в проклятой – Богом забытой – Москве
  • шабаш справляет… В полночной Москве.
  • Шабаш в столице безбожной и вольной,
  • бесчеловечной, бесколокольной,
  • Бога забывшей. Загадочный свет
  • гаснет. К тому же теперь Рождество,
  • месяц восходит с рассветом – у края
  • неба крадётся, чтоб не украли.
  • …Сыплются стёкла, разбившись, и в створ
  • тени выходят, светясь наготой.
  • Выйдя на гребень, застыли у труб —
  • холодно голым стоять на ветру,
  • снег приминая разутой ногой,
  • переступая… Со стуком и храпом
  • чёрные кони явились гуськом, —
  • шестеро взмыли густым косяком
  • на юго-запад.

Неоконченный черновик

  • Под нами нищая земля,
  • бездушная звезда над нами.
  • Мы воспалёнными губами
  • слова пощады и прощенья
  • в надежде шепчем – нет спасенья! —
  • бездушная звезда над нами.
  • Сухими скорбными словами
  • мы славим смертное веселье,
  • и наше тёмное похмелье
  • в чужом пиру – с р е д и Ч у м ы,
  • и землю, что любили мы,
  • и землю, что любила нас,
  • и влагу жалкую у глаз,
  • и страх – прощения моля —
  • мы славим скорбными словами.
  • Будь проклят век, родивший нас!
  • Под нами нищая земля,
  • бездушная звезда над нами.

Из деревни – бывшим

  • Чего добились вы? Блестящего расчёта:
  • Губ шевелящихся отнять вы не могли.
  • Здесь по ночам светло. На щёлк и посвист птичий
  • струят созвездья свет, неясный до поры.
  • Здесь сутки напролёт плотину-невеличку
  • городят на реке усердники-бобры.
  • (Всё нужное – в душе, всё прочее – излишки.)
  • Здесь по утрам в окно накат и плеск листвы,
  • а ввечеру огонь в печи и шелест книжки.
  • …Чего добились вы, лишив меня Москвы?

На пороге

  • Близятся сроки, – и голос мой глуше,
  • слово прозрачней, смиренней мечта.
  • Глянешь окрест ли – всё мёртвые души,
  • в душу ли глянешь – в душе маета.
  • Славы хотел он – и не было славы.
  • (Позже ты понял, светлея лицом,
  • что и не надо бесовской отравы, —
  • с л а в ы —
  • средь мёртвых прослыть
  • м е р т в е ц о м, —
  • многого стоит, да малое значит.)
  • Но заходила хмельная удача
  • в мой полуночный незапертый дом,
  • мокрые ножки у печки сушила,
  • рученьки грела над поздним огнём,
  • песенки пела – да сердце пьянила.
  • Счастлив он был, – ему недруги мстили,
  • грустная Муза с ним дружбу водила,
  • жёны ласкали и девы любили, —
  • где мои годы? Пропали, уплыли, —
  • пыль? или дымный туман позади?
  • облак ли лёгкий? гляди не гляди —
  • в с ё маета. Да беда впереди.
  • Не разминёшься, дружок.
  • Выходи.

В парке

  • – Если завтра война, если завтра в поход… —
  • обрывая рыданьями фразу,
  • полупьяный калека в аллее поёт —
  • однорукий циклоп,
  • одноглазый…
  • И фуражку, глухую к людским пятакам,
  • и провал под повязкой незрячий
  • возмущённые туши гуляющих дам
  • заслоняют от взглядов ребячьих.
  • Я смотрю со скамейки вослед пацану.
  • Как он весел! Ах, как он смеётся!
  • Мы про наших и немцев играли в войну,
  • про кого же ему доведётся?..

1979; из рукописи книги «Городская окраина»

«Бросить вёсла, и парус тугой опустить…»

  • Бросить вёсла, и парус тугой опустить,
  • И по воле теченья безвольному плыть.
  • Без руля, по теченью, спустя рукава,
  • Плыть на стрежне крутом, огибать острова.
  • Повторить наудачу смертельный изгиб,
  • Где в отчаянье прежде плывущий погиб.
  • Нет приюта душе, но и духу – оков.
  • И для пристани нет по бортам берегов.
  • Сам в себе заплутавший – во лжи расписной,
  • Не прельстит славословием берег родной,
  • Не заманит – надменный, холодный, чужой —
  • Окаянной свободою берег другой, —
  • Ни властям, ни народу тебе не служить,
  • Только вечному верить, в прекрасное плыть.
  • И в награду земную, в награду уму
  • Испытать поневоле суму да тюрьму.
  • Да в отместку за честность – литую петлю.
  • …Но светла твоя жизнь в темноте, во хмелю!

«…Пугливой мыслью не объять…»

  • …Пугливой мыслью не объять
  • разор-беду в родимом доме.
  • Опять страдать, опять стоять
  • на перепутье, на изломе.
  • Умы во мгле, сердца во зле,
  • но мы стоим себе, не тужим.
  • В какой стране, в какой земле
  • живём, какому Богу служим?
  • И не пора ль забыть слова
  • народ державный, сила, воля? —
  • ликует гордая Литва,
  • Орда бунтует в Диком Поле.
  • А мы под сволочью живём
  • который год, – и долги годы!
  • И обернулось тёмным сном
  • безумье гибельной свободы.
  • Кто проклял нас? Кого винить
  • в судьбе расхристанной? Откуда
  • считать позор – и хоронить
  • самих себя, но верить в чудо?
  • …И неизжитый детский страх
  • меня туда ведёт, где злая
  • стоит звезда сторожевая
  • в суконном шлеме – на часах…

«Жизнь выправляет крен, с лихвой хлебнув гульбы…»

  • Жизнь выправляет крен, с лихвой хлебнув гульбы,
  • и входит в берега угарных лет разруха,
  • и можно просто жить по линиям судьбы.
  • Душа жива…
  • О чём твоя хандра-присуха?
  • Как изменился мир! Оставшись при своём,
  • твои – и горний свет, и храм, и чувство долга
  • в плетении словес, в служении…
  • О чём,
  • людей посторонясь, печалишься подолгу?

Деревня

  • …Пустошь. Боры на песках да суглинках.
  • Память о прошлом быльём поросла.
  • Будто бы жизнь, помолчав на поминках,
  • кончилась здесь и навеки ушла.
  • Господи, где он, блаженный покой?
  • Сирое поле, разверстое небо.
  • Запах бурьяна и чёрствого хлеба.
  • Близкое сердце болит под рукой…

«Птицей Русской обещано песню дивную спеть…»

  • …в предвоскресном, чисто бирюзовом небе,
  • где сейчас просквозит звезда, где звезды
  • никогда не будет.
  • Птицей Русской обещано песню дивную спеть.
  • Тёмным роком завещано на чужбине сгореть.
  • Но – лишённая вещного, нищетой дорожа —
  • Божьим даром да памятью богатеет душа.
  • Возгорается, теплится, разрастаясь в пожар,
  • Дар предвиденья вещего, обжигающий дар
  • Видеть юное, вечное, – пробуждения ждать
  • (Ночь и ночь над Отечеством, – ни души не видать).
  • Мрак туманный да слякотный, но пронзает его
  • Вера в связь нерушимую и в святое родство.
  • Честь, и совесть, и слово этой верой сберечь,
  • А покуда – постылая чужеземная речь,
  • И глухая, и тайная по России тоска,
  • И звезда твоя дальная – о пяти лепестках…

Спаситель

  • …И взяв Его – тая ознобный страх —
  • они над Ним в безумье злом глумились
  • в ночь с четверга, и обречённо бились
  • с холодной тьмой огонь и дым костра;
  • а Он, воззвав на крестный путь добра,
  • один за всех прияв венец и путы, —
  • скорбел душой – как жалок взгляд Петра,
  • как сладок поцелуй Иуды…

«Неможется от голода сердечка неостылого…»

  • Неможется от голода сердечка неостылого.
  • Любилось бы, да лапают другие, говорю я.
  • Зовёт в постель по праздникам – постылого, немилого.
  • С любимой без взаимности изводишь век, горюя.
  • Поизносилось времечко одёжкой под заплатами.
  • Всё жду-пожду… Спохватится. Поймёт. Подскажут люди.
  • Обнимет и покается. Блудливой, виноватою.
  • Я ж и з н ь люблю по-старому.
  • О н а м е н я не любит…

Вологда

  • В дорогу проводы недолги.
  • Чужих домов не греет рай,
  • где Богородица на полке
  • и Чудотворец Николай.
  • Где пыль мучная по запечьям
  • осела памятью разрух,
  • и смотрит пристальная вечность
  • глазами острыми старух.
  • О боль больших и малых станций!
  • Здесь провожали до путей
  • кормильца в первую с германцем
  • и во вторую – сыновей.
  • …Им по ночам родной, красивый —
  • и не рождённый снится внук.
  • Они одни. Они всё живы,
  • сердец прощальный помня стук.
  • Проходит жизнь. Уходят силы.
  • Прекрасна молодость во сне,
  • где живы все!
  • Но спят могилы
  • в чужой и дальней стороне…

1980; из рукописи книги «Городская окраина»

«Здесь всё чужое: улицы, дома…»

  • Здесь всё чужое: улицы, дома.
  • Как будто сплю и сном угарным скован,
  • как будто я давно сошёл с ума,
  • я на себя гляжу как на чужого,
  • со стороны без жалости гляжу —
  • судья-палач, караю и сужу.
  • Казнь продолжается – и столб позорный врыт.
  • Стою один, лишён людского званья.
  • И точит боль, и гложет тёмный стыд
  • за тёмный стыд и боль существованья.
  • Мне в оправданье нечего сказать.
  • Как равный вам, пришёл я в мир несытый,
  • но никогда мне не поднять глаза,
  • в глаза людей мне не смотреть открыто.
  • За жизнь мою, за сладкий белый свет,
  • за нищий хлеб, замешанный с половой,
  • я благодарен вам, – и дела нет,
  • как нелегко из уст исходит слово.
  • Казнь продолжается. Ещё не вышел срок,
  • ещё душа не иссушила омут
  • страстей своих, ещё не мёртв порок.
  • …Но э т о т хлеб! но воздуха глоток,
  • по вашей щедрости отпущенных другому —
  • и мне доставшихся. Но вашей веры свет! —
  • когда для вас слова мерзавец и поэт
  • одно и то же…

Два стихотворения

Читать бесплатно другие книги:

Автор подробно описывает житие и чудеса преподобного Мартиниана Белозерского, канонизированного в се...
Прототипом главного злодея из фильма «Покаяние», с которого стартовала проклятая перестройка, был Л....
Луиза Хей, известный на весь мир психолог и автор более тридцати книг, уверена, что мы создаем свое ...
Это сказка, философская притча о жизни, книга-медитация. Описанные события разворачиваются на фоне п...
Главная героиня романа – молодая девушка по имени Ирина. Её душа ещё наивная и романтичная, живёт в ...
Книга основана на исторических источниках и глубоком изучении истории секты так называемых ассасинов...