Белый мерседес Рубин Анатолий

5. На ударной стройке

В принципе можно найти сотни относительно безопасных способов зарабатывания денег. Рыночные отношения предоставляют полную свободу действий и поступков, связанных с той сферой деятельности, которая раньше фиксировалась в милицейских протоколах как спекуляция. Можно, конечно, применить вариант «блюдца с голубой каемочкой», отбросив как анахронизм, скрупулезное добывание компромата на «новых Корейко». Можно заняться извозом или стать «общественным контролером» на наземном муниципальном транспорте, откатав на ксероксе «удостоверение». Однако эти способы требуют какого-то стартового капитала или средств технического обеспечения. «А что делать? – думал Родион. – Если в кармане нет ни гроша, но желание завладеть энным количеством дензнаков становится не самоцелью, а естественным желанием выжить в этой суровой жизни. Конечно, можно использовать свои природные способности, а именно – мускульную силу и выносливость. Здесь принцип простой: бери больше, кидай дальше».

– Каменщик, говоришь? – внимательно рассматривая ладони Крестовского в понедельник утром, задумчиво и лениво говорил почесывая за воротом своей выцветшей милицейской рубахи, майор Добролюбов.

– Так и быть поедешь на КПЗ. Родион вначале даже слегка был ошарашен от этого предложения. Его знакомый предложил ему подзаработать на строительстве дачи. А тут… в КПЗ?!

Мы работаем не «от» и «до», а сколько надо. Согласен? Строить предстояло новую загородную виллу очень большому начальнику, который носил на плечах милицейские майорские погоны и ключи от камер изолятора временного содержания.

Как ему объяснил знакомый, эта шабашка соответствовала прежнему статусу ударной комсомольской стройки, но, конечно же не потому, что возведение дачи для майора имело всероссийское значение. Просто майор оформил развод и свою старую виллу благородно оставлял супруге.

Встав рано утром, он благополучно на загородном автобусе добрался до того места, которое называлось КПЗ.

– Это что, конспирация такая?

– Чудак! – похлопал его по плечу парень в грязной спецовке, которого все называли Серый. – Такая у майора традиция: он все свои места работы называет КПЗ.

Трудовой коллектив, в который влился наш герой, сразу изменил его представления о современной шабашке. Он не увидел здесь угрюмых и заросших щетиной лиц, не было здесь и стойкого запаха перегара. Совсем напротив – с раннего утра стройплощадка, огороженная высоким забором из колючей проволоки, дышала трудовым энтузиазмом. Ровно к восьми ноль ноль – на зависть давно сидящего без работы местного стройтреста – подвозили раствор в импортной полиэтиленовой упаковке. Засучив рукава «сокамерники» Крестовского брались класть кирпич: шутка ли, за каждый уложенный кирпич хозяин платил в твердой валюте четверть доллара, если при этом учесть, что за трудовой день каменщик средней квалификации укладывает в среднем 500 кирпичей. Было легко подсчитать, что даже в Америке не снятся такие высокие заработки. Да, шабашить – не у станка стоять на каком-нибудь акционированном обанкротившемся заводе.

Здешние порядки Родиону объяснил все тот же парень в спецовке, не забывая при этом укладывать кирпичи.

– Раньше милиционерскому начальнику арестанты – пятнадцатисуточники и подследственные дачу строили. Но теперь новые времена, новые отношения. Стало строго. Не так давно кто-то из начальства погорел на этом деле. Вот теперь нанимают за деньги… А знаешь сколько их начальников?

– Много, наверное?!

– То-то. И всем нужны дачи.

– А ты как с майором познакомился?

– Да, подрался на танцах с одним. Тот оказался на больничной койке, а я попал в КПЗ к майору. Светил немалый срок. Но майор помог, дали год условно.

В заключение своего нехитрого рассказа Серый проникновенно произнес: «Хозяин так и сказал, когда освобождали, пойдешь ко мне как бы на трудовое воспитание. Уже третью дачу строю. На первых двух мне как перевоспитываемому только пайку давали, а сейчас уже и платят».

В то время пока Родион и Серый возводили внутреннюю стену третьего этажа, чахоточного вида мужик по отчеству Семеныч выкладывал фасад дома. Это требовало большого умения. Но опыта и умения у Семеныча было не занимать. У него, по сведениям Серого, в активе было уже два досрочных освобождения за ударный труд за колючей проволокой, пять построенных дач. Когда последняя дача была построена, причем два этажа вверх и два вниз, майор был растроган до слез и пригласил Семеныча после освобождения занять почетное место в КПЗ.

Проблема всеобщей занятности здесь была решена окончательно и бесповоротно.

Другое почетное и не менее важное положение в шарашке занимал крановщик – Женька, которому вместе с управляемым им автокраном было присвоено имя «автоКПЗ». Когда-то Женька со своим автокраном трудился в одном строительном управлении. Майору же, всегда что-то строившему, позарез нужна была механизация. Сначала он арендовал кран, а после приватизации предприятий, кран стал его собственностью. Женька почему-то приглянулся майору и тот сделал его личным автокрановщиком. Когда же кран не использовался, Женька был его личным шофером и телохранителем. Не многие майоры могут похвастаться, что у них есть личные автокрановщики, водители и телохранители.

– Ну а бригадир, точно рецидивист. Смотри, все руки в татуировке и какие волосатые. А взгляд?! Бр-р!

– Ты что?! Совсем не разбираешься в людях. – Серый покачал головой, – это бывший милиционер. Вместе работал с хозяином в одном отделении и прежде стерег Семеныча. А вот теперь они делают одно общее дело. Рука об руку.

Наука овладения мастерком, благодаря природной сметливости и, вероятно, той неведомой старой жизни, прошла для Родиона без особых профессиональных затруднений. Бригадир придирчиво в конце смены осмотрел его работу, и удовлетворительно хмыкнув, искренне поинтересовался – не сидел ли тот хотя бы 15 суток. Но, получив отрицательный ответ, разочарованно ухмыльнувшись, заметил, что такие деньги ему платят лишь в порядке исключения, поскольку он на подмене основного состава. Но если Крестовский останется в КПЗ, то тариф ему установят как и Серому в полтора раза меньше.

Вот тогда Крестовский и поспорил с бригадиром: как же так, работу он делает не хуже, а платить будут меньше.

– А потому…, что нет у тебя «прописки» в нашей шарашке.

– Какой еще «прописки»? – не понял Родион.

Насчет «прописки» Серый любезно ему разъяснил:

– Понимаешь, ты ни чем не должен хозяину. А это не по правилам. Вот когда ты сядешь, ходя бы суток на 15 или еще лучше на больший срок, а он тебя вызволит, вот тогда ты будешь своим.

– Интересно, а почему майор не может нанять нормальных каменщиков, ведь он платит много? Только предложи.

– Э-э, друг, хозяин платит не за мастерство, а за понятливость. С другим контингентом он и разговаривать уже не может. Просто не поймут друг друга.

К шести часам вечера, когда солнце коснулось верхушек деревьев леса, КПЗ с сознанием выполненного долга выгребала из ведер последние пригоршни раствора. Трудовой день был завершен. Все распрямились, устало приводя в порядок рабочие места. Над стройплощадкой призраком бродил гулаговский девиз – «На свободу с чистой совестью».

В среду днем к стройплощадке, еле слышно шурша шинами, подкатила и мягко остановилась иномарка. Две хозяйские овчарки бросились навстречу хозяину и он, потрепав их по загривкам, стал исподлобья смотреть на проделанную работу и на шеренгу вытянувшихся кэпэзешников. Бригадир, шагнув вперед, бодро отрапортовал о проделанной работе. Майор остался доволен. Он поблагодарил за высокую сознательность и объявил благодарность от своего имени. Затем дал команду бригадиру освободить из подвала провинившегося накануне Семушкина.

И через некоторое время из подвала строящего дома вышел на свет долговязый парень. Он был худенький с колониальной прической «Котовский», в дырявых тапочках. «Давай, вредитель, теперь поработай». Парень щурился от дневного света так, будто пробыл сутки в одиночной камере. А посажен он был за то, что еще вчера после обеда просидел в туалете целых полчаса. У бригадира сразу закралась мысль, что это от чрезмерного употребления местного вина. И тот настучал майору.

На следующий день, когда они делали новый раствор, Семушкин, в глазах которого собралась вся скорбь русского народа, поведал Крестовскому свою простую историю. Оказывается, он привлекался за – угон автомобиля.

Рассказ его был незатейлив.

– Родился я в тихом городке Кимры, что на Волге. Все время мечтал работать в милиции, ловить преступников, быть на переднем крае борьбы с ворами и убийцами. В армии служил десантником. Как раз, что надо. Физическая подготовка и все такое. Вернулся, а в милицию попасть не смог. Пришлось устроиться на один завод, а точнее – в гараж слесарем. Работа мне нравилась, к тому же если водителям вечером нужна была машина, то ее брали из гаража свободно, ни у кого не спрашивая разрешения. Можно было, например, директорскую «Волгу» взять, чтобы девушек покатать. Два месяца тому назад, – продолжал он свой рассказ, в промежутках между укладкой кирпичей, – Пришел в гараж, дал сторожу бутылку и поехал за город отдохнуть с ребятами. Потом поехал в соседнюю область к своей знакомой девушке. И надо же такому случиться, что машина сломалась прямо у районного отдела милиции. Зашел в милицейский гараж, и увидел веселую компанию милиционеров-шоферов. Их было несколько человек. Время обеда. Они отдыхали и пили водку. И вспомнил я тут о своей детской мечте, представил себя работником милиции, подумал, как хорошо было бы быть рядом с ними – с такими веселыми ребятами. Ну и черт меня дернул. Подхожу и говорю, что я такой же водитель-милиционер из соседней области, короче, привез своего начальника на «Волге», да вот незадача, случилась поломка. Шеф уехал на другой машине, а мне сказал, чтобы я обязательно отремонтировал машину. Но я не знал, что столь гостеприимными окажутся эти ребята. Они предложили мне посидеть, выпить. Хотел отказаться, ведь был за рулем. А те пристыдили, – «что ж ты за милиционер, если не пьешь за рулем?» И пошло, и поехало. Машину я отремонтировал. Но в это время в гараж заглянул один опер – Сашка Бурмистров. Он выпил со мной за знакомство, узнав, что я работник милиции из соседней области, пригласил в свой кабинет. Там мы продолжили начатое. Весь день я был в его кабинете.

– А что ж ты не вернулся с машиной?

– Не мог. Не отпускали. Говорили, что так быстро ремонт не закончишь. Чего тебе здесь плохо. Работа подождет. Я там познакомился с прекрасными ребятами. Один старший лейтенант Юра и лейтенант Володя.

– И ты присутствовал при допросах? – удивился Крестовский.

– А чего? Они как раз так мастерски раскручивали одного парня по клике «Мафия», которому клеили убийство одной женщины.

– Пытали?

– Да так. Один взял со стола электрический провод и вставил одним концом в розетку, а другим стал водить по телу.

– Что ж ты, вредитель, сразу не уехал? – неожиданно врубился в рассказ мастер.

– Бес попутал. Потом поехали отдыхать в профилакторий «Березовая роща». Сауна, девочки, водка с пивом, шашлыки, как тут откажешься. Весело. Мне все больше и больше нравилось быть милиционером. Так продолжалась целая неделя. Ночевал в кабинете у оперов. Потом стали просить съездить то по одному делу, то по другому. Правда машина была какая-то гражданская, но выручили ребята из гаража. Смотрю, ребята в гараже на моей машине по трафарету вывели «милиция», нарисовали российский флаг. Я был счастлив.

– Ну а дальше?

– Я неоднократно пытался уехать к себе и вернуть машину в гараж завода, но каждый день получал очередное задание, или не мог самостоятельно ехать, так как постоянно «принимали». Вдобавок вдруг внезапно начала сильно болеть печень. По просьбе знакомых оперов несколько раз ездил в приемник – распределитель, «получал» арестованного. Даже пару раз самостоятельно допрашивал. Потом опять как-то вечером поехали на рыбалку. Напились. На утро я решил все-таки уехать от них. Выехал, смотрю, в бардачке Володька забыл свое удостоверение. Я спьяну засунул его в карман. При выезде из области подъехал к посту ГАИ, чтобы сдать найденное удостоверение. Там меня и арестовали, а машину подали в розыск. Опять препроводили в отдел милиции, где меня допрашивали мои новые друзья. Признался я в том, кто я на самом деле и чья это машина. Теперь вот сижу, и привлекаюсь к уголовной ответственности за угон машины. И черт меня дернул. Вот, втянули в свою компанию, делились со мной последней корочкой хлеба. И такой печальный конец… Хорошо майор, взял на свою стройку…

Семушкин закончив свой рассказ, понуро стал работать мастерком, снимая лишний раствор с кирпича, склонив лохматую голову на тощей как у гуся шее.

– Ничего, тюрьма – хороший университет, – усмехнулся бригадир, но тут же сменил тон. – А ну, братишки, взялись дружней! Порадуйте меня и хозяина усердной работой! – прокричал он, неведомо как узнавший о приближении майора.

Бетонщики, каменщики и просто разнорабочие навалились на работу изо всех сил. Бригадир одним глазом следил за работой, другим – за приближающейся хозяйской иномаркой.

Был конец недели и майор приехал принимать работу, а заодно и расплатиться. Он это делал на западный манер. Зарплата выплачивалась за трудовую неделю.

– Добро пожаловать, хозяин! Как видите, сегодня начали второй этаж. Майор не пожелал сначала выходить из машины, он только выставил на подножку ногу, а потом убрал ее обратно. Но вдруг переменил решение и вылез из машины.

– Строите на совесть?

– А как же иначе.

Майор пожевал губами, уткнулся взглядом в землю, потом поднял глаза, оглядел строящееся здание и с раздражением топнул ногой и с патетикой в голосе проговорил, буравя своими маленькими карими глазками на большом лице своих рабочих.

– Я всю жизнь делаю из таких как вы настоящих людей! – И уже, направившись в сторону машины, бросил негромко. – Денег пока нет. Ждите. Рассчитаюсь только с временными… Сел в машину и сделал знак шоферу трогаться. Все руки поднялись в приветствии, но майор даже не обернулся.

Недовольства никто не проявлял. Все входили в положение майора, и жалели его, так как настроение ему, видно, испортил бракоразводный процесс. Крестовский еще раз убедился в мудрости майора, который строит свои отношения с рабочими по принципу личной преданности и благодарности. Иначе бы ударная стройка превратилась в обычный совковый долгострой.

…Вечером у Родиона нестерпимо болела спина, ноги казались ватными, а пальцы рук неприятно подрагивали и никак не могли держать вилку, она просто вываливалась. Зато в кармане у него лежала довольно приличная сумма денег. На кровать он упал как подкошенный, и сразу провалился в глубокий, без сновидений омут.

6. Правнуки лейтенанта Шмидта

В один из субботних дней Крестовский оказался в Измайловском парке. Его внимание привлекла довольно большая группа пестро разодетых людей, которая расположилась на лужайке и раздавала буклеты проходящей мимо публике. Получил буклет и Родион. Отпечатанный на хорошей бумаге, и красиво оформленный он внушал некое доверие. Развернув ради любопытства буклет Крестовский прочитал: «Программа Партии любителей пива».

Эпиграфом были взяты слова: «Никто не даст нам по кружке пива – ни царь, ни мэр, ни президент». «ЦЕЛИ СОЗДАНИЯ ПАРТИИ: насаждая символ развитой цивилизации – пиво, всемерно способствовать прогрессу и процветанию общества».

Далее он пропустил разделы экономики и сферы здравоохранения. Взгляд зацепился лишь на словах, что «пиво – это второй хлеб». Потом шла «сфера культуры». Внимательно прочитал последний раздел «ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА». Там было написано буквально следующее. «Так как во многих странах пиво является основной статьей пополнения бюджета, а потребляют его во всем мире, назрел вопрос о сближении политических позиций стран потребителей и производителей пива. Выразителем этих объединенных интересов и призвана в итоге стать наша партия, способствуя таким образом укреплению международных связей и росту взаимопонимания между людьми… Надеемся, что представленная информация убедила вас, – прочитал в конце буклета Родион, – в том, что Партия любителей пива – это ваша Партия!» После прочтения этого проспекта ему почему-то подумалось: «Слабые люди не создают сильных партий».

Между тем, на сооруженной тут же импровизированной трибуне стали выступать ораторы. Первый почти слово в слово пересказал текст буклета. Второй – выражал надежду, что партия, приоритетом которой является пиво, поможет объединить всех жителей планеты под лозунгом: «Пиво, как способ борьбы с инфляцией». Он призывал всех, кто любит пиво, этот замечательный во всех отношениях напиток, вступать в Партию любителей пива. Ему похлопали.

Другой выступающий объявил, что одним из условий приема в Партию было обязательное предоставление фотографии, девять на двенадцать, с изображением кандидата, держащего в руке кружку пенистого напитка.

Среди собравшихся зевак быстро распространился слух, что будут давать бесплатно пиво. Это сплачивало собравшихся и заставляло терпеливо слушать ораторов.

Партия любителей пива оказалась очень обеспокоена судьбой курильщиков всего мира. Председатель фракции курильщиков-любителей, невзрачный блондин, выступил с краткой речью, в которой он призвал начать активную борьбу за права курящей части населения. Начало борьбы положено тем, что после пламенных речей было написано письмо в адрес Генеральной Ассамблеи ООН. А для того, чтобы не тратиться на дорогие нынче, на взгляд партийцев, почтовые услуги, письмо было упаковано в бутылку «Жигулевского» и брошено в воду. По расчетам специалистов по бутылочной почте, послание ООН получит не ранее чем через полгода. Многочисленные провожающие желали письму попутного ветра и семи футов под килем. Предлагаемый путь письма был следующий: Москва-река, Волга, потом по Волго-Донскому каналу в Дон, – Азовское, Черное, Средиземное море – Атлантический океан – г. Нью-Йорк.

После торжественной части состоялась распродажа кулинарных блюд. Причем эта была не просто распродажа. Полученные средства обещали направить детям детдома. На импровизированной сцене стоял ведущий с фаршированной уткой в руках.

– Начальная цена 10 тыс. руб. Это удивительная утка, приготовленная в ресторане «Прага».

– 12 тыс. рублей, – крикнул нехотя совсем близко человек в черной куртке.

– 12 тысяч рублей раз, 12 тысяч рублей – два…

– 16 тысяч рублей, – крикнули в правом углу.

– 20 тысяч рублей, – опять предложил человек в крутке.

– 40 тысяч рублей!

Чья та рука поднялась из задних рядов стоящей толпы.

– 40 тысяч рублей, раз, 40 тысяч рублей два, 40 тысяч рублей – три. Продана!

На помост выскочила дамочка, к которой «отлетела» птица.

– Как вас зовут и откуда вы? – спросил ее ведущий.

– Я гуляла с друзьями. У меня день рождения и мне подарили сто тысяч рублей. Раз аукцион посвящен детям, то решила отдать им эти деньги…

Расчувствовавшийся ведущий от себя подарил даме цветок и то, что он не смог продать на аукционе. Уходя с этого мероприятия, Родион подумал, что, вероятно, будущее страны именно в руках таких людей с нетрадиционным подходом к решению проблем.

…Ближе к вечеру Крестовский оказался на Арбате. Он доехал на метро до станции «Смоленская» и, выйдя из него, оказался свидетелем любопытной картины. Две симпатичные женщины в желтых фирменных майках и бейсболках совершенно бесплатно раздавали прохожим коробочки в красивой упаковке. Крестовский даже поначалу не понял, что это за товар и встал в очередь.

– Что дают? – спросил он у впереди стоящего мужчины.

– Компактные упаковки женских прокладок «Либресс».

– Фу-у-у, а я то думал, что-то дельное, а это?.., – и отошел в сторону.

Женщины, которым вроде бы необходим этот товар, чаще всего шарахались в сторону от такого подарка. Однако в отличие от недоверчивых дам, мужчины не только с удовольствием хватали красивые коробочки, но даже выстроились в живую очередь за ними.

– А чо, все берут, – толкнул его серьезный мужчина средних лет. – Все берут, и я возьму. Жене подарю. Пусть пользуется в критические дни.

– Прикольно, – радовался молоденький паренек, ухвативший сразу три упаковки, и засовывая их в свою сумку.

Крестовский, отходя дальше от очереди, пришел к выводу, что мужчин «халявщиков» намного больше, чем женщин.

Потом его оглушили крики мальчишек, торгующих газетами: