Операция «Фроттер» Приказано внедриться! Оутерицкий Алексей

Глава 2. Больница

«Сотруднику в форменной одежде не рекомендуется посещать рынки, магазины, рестораны, казино и другие торговые объекты и увеселительные заведения, если это не связано с выполнением служебных обязанностей, а также носить сумки, пакеты, коробки и другие предметы хозяйственно-бытового назначения».

Из статьи 18 «Внешний вид и форма одежды».

Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ.

– Оклемался?

Костик попытался приподнять голову, но она бессильно упала на что-то мягкое, по ощущениям похожее на подушку. Свет резал глаза и он щурился, пытаясь разглядеть стоящую перед ним девушку в белом платье. Ему почему-то хотелось знать, красивая ли она.

– Где я? – после паузы все же спросил он, хотя, только что, после неожиданного озарения, понял, что находится в палате, а на девушке не платье, а медицинский халат. Она оказалась не красивой и не уродиной – обычной, никакой, что не уменьшало для Костика ее ценности как женщины ни на грамм: у него вообще никогда не было ни одной, даже такой.

– В больнице. Ничего серьезного, – бойко пояснила девица. – Обычное сотрясение с потерей сознания, а я твоя сестра. Будешь принимать таблетки и слушаться врача – выпишут дня через три-четыре… Эй, эй, ты куда? – повысила она голос, заметив, что Костик откинул одеяло и пытается встать.

– В сортир хочу, – пояснил Костик, чувствуя, что мочевой пузырь распирает от скопившейся там жидкости. Пояснил без всякого смущения, потому что голова работала плохо – просто совсем никак.

– Под кроватью утка, – сказала девица. – Сам потом достанешь. А подниматься будешь, когда врач разрешит. Все, я пошла… И не вздумай нарушать режим! – остановившись в дверях и повернувшись, строго предупредила она. – Иначе… – Она не договорила, вышла.

Костик опять бессильно откинулся на подушку, почувствовал, как отозвалось болью в голове, и поморщился. Значит, к теперешнему состоянию еще придется привыкать. И в первую очередь нужно усвоить, что не следует совершать резких движений. Особенно головой. Но не успел он додумать эту мысль, как глаза закрылись и его стало безудержно клонить в сон… Как бы не обоссаться, – мелькнула еще одна, уже последняя перед окутавшей его мягкой темнотой мысль. Вот будет позорище. Как-никак, милиционер, лейтенант, золотой медалист…

– Очухался?

На сей раз голос был мужским, сиплым – такой мог принадлежать человеку, злоупотребляющему алкоголем и прочими жизненными излишествами, это Костик моментально определил с помощью стремительно обострившейся интуиции. Ведь он опер, а это налагает и обязывает.

Он приподнял голову и осторожно повернул ее вбок, на голос. Койка рядом была пустая, а на следующей лежал мужик, который с интересом смотрел на Костика. Заметив, что его заметили, мужик откинул одеяло, бодро поднялся и, обогнув незанятую койку, сел на нее с другой стороны, лицом к Костику. У мужика было худое небритое лицо и бинты вокруг головы.

– Эк тебя разукрасили, – радостно сказал он. – На улице нарвался? Дело обычное. Сейчас шпаны много, это, брат, Москва… Сам-то откуда?

– С чего ты взял, что я не москвич, – недовольно поинтересовался Костик, но мужик промолчал, только усмехнулся. – Это не шпана, это меня в милиции так, – зачем-то честно сказал он, когда молчание затянулось.

– Ни хрена себе! – сказал мужик опять радостно, словно факт избиения соседа по палате в милицейском учреждении здорово его вдохновил. – Значит, менты уже перестали стесняться, они нас уже прямо в своих участках калечить стали!

– Кого нас? – спросил Костик.

– Ну, обывателей.

– Да нет, я сам милиционер, – сказал Костик, чем поверг мужика уже в полнейший восторг.

– Надо же! Значит, вы в своих участках уже между собой деретесь!

– Да нет, это случайность… Долго объяснять, – сказал Костик, чувствуя, что у него опять начинает болеть голова, а говорить становится трудно. – Я потом расскажу… – И чтобы мужик не обиделся, не заподозрил, что он не хочет с ним общаться, спросил: – А почему койка пустая?

– Эта? – мужик похлопал по койке, на которой сейчас сидел, потом пару раз качнулся на ее пружинах своим иссушенным телом. – Так ведь известное дело. Вынесли парня ногами вперед, вот коечка и пустует.

– А что с ним было? – чувствуя, что у него неприятно похолодело в животе, поинтересовался Костик.

– С ним-то? – Мужик уже просто сиял. – Так известное дело. Сказали, что ничего особенного, что простое сотрясение с потерей сознания, что через три дня выпишут… А потом – ногами вперед из палаты. Небось, уже зарыли где-нибудь на заднем дворе, а оформили, будто он самовольно отсюда утек. У них ведь, как у ваших. Отчетность, статистика…

Костик почувствовал, что неприятный холодок в желудке окреп. Он опять с усилием приподнял голову и осмотрелся. Палата оказалась шестиместной. Кроме него и мужика, в ней находились еще трое, плюс эта зловещая пустующая койка. Остальные спали, натянув одеяла едва не на самые головы, будто в палате было холодно, и спали почему-то беззвучно – из троих не храпел никто. Вся эта картина отчего-то отозвалась в чреве Костика очередной порцией холодка.

– А что, здесь всегда все спят? – спросил он, вспомнив, что несколько раз приходил в себя, и каждый раз его окружала абсолютная тишина. Кстати, сколько он уже здесь? Кажется, около суток…

После его такого простого вопроса мужик повел себя странно. Он быстро огляделся и прижал палец к губам.

– Здесь везде уши, – шепотом сказал он. – Надо говорить очень тихо.

– Уши? – с недоумением переспросил Костик.

– Это спецклиника, – торопливо заговорил мужик, склонившись к нему, – здесь отрабатывают на пациентах новые лекарства. Этим вкололи убойные дозы какой-то гадости, вот они и спят. Уже третьи сутки, без перерыва… Так что, если хочешь жить, старайся не принимать ничего, даже если тебе скажут, что это простые витамины. Понял? Ни-че-го! – раздельно повторил мужик и опять огляделся. – Я здесь уже неделю, и жив только потому, что все лекарства, заглатываемые под контролем медсестры, потом выплевываю в раковину…

Костик некоторое время недоверчиво смотрел на мужика, переваривая полученную информацию, затем с неожиданной для себя неприязнью сказал:

– Я спать хочу… – Он с усилием перевернулся на другой бок, к стене, чтобы не видеть рожу мужика, которая вдруг стала казаться ему неприятной, и закрыл глаза. Ощутив внезапно тяжесть в мочевом пузыре, он вспомнил, что до сих пор так и не помочился. Костик опустил руку, и принялся не глядя нашаривать под кроватью утку…

– Просыпайся, к тебе пришли…

Некоторое время сонный Костик с обожанием смотрел на заурядной внешности медсестру, затем кивнул.

– А кто пришел-то? – опомнившись, выкрикнул он, но сестра уже удалилась, а в палату бодрым шагом вошли сразу трое в накинутых на плечи халатах. Первый, самый высокий и здоровенный, с небольшим, но четким шрамом над правой бровью, держал в руке увесистый на вид пакет из плотного целлофана, остальные пришли налегке.

– Ну, здравствуй, герой, – как-то неуверенно сказал детина и, оглядевшись, спросил: – Эта койка что, свободная?

Костик, не отрывая от мужика глаз, молча кивнул, вспоминая, где же он этого детину видел. И, честно говоря, было на что посмотреть. Огромный лиловый синяк, охватив глаз, расплылся дальше, оккупировав добрую половину его нагловатой физиономии, вторая половина была залеплена медицинским пластырем. Выглядел он примерно как и сам Костик, которому медсестра недавно приносила по его просьбе зеркало. Для довершения картины левая рука детины болталась на перевязи, и при каждом движении он непроизвольно морщился… Двух других, не столь колоритных, Костик видел впервые, это точно.

Трое тем временем разместились на пустующей койке, и некоторое время молчали, явно не зная, с чего начать разговор.

– Это тебе, – спохватившись, сказал детина, и здоровой правой рукой протянул Костику звякнувший чем-то стеклянным пакет. – Ну, и здравствуй, конечно, – опять спохватился он, и, поставив пакет на пол, протянул теперь ладонь.

Двое тоже осторожно пожали слегка приподнявшемуся на локте Костику кисть, затем опять наступила неловкая пауза.

– Давай-ка я тебе подушку поправлю, – сказал детина, заметив, что Костику неудобно лежать, напрягая шею.

Он привстал, и здоровой рукой заботливо, хоть и неловко, взбил Костику подушку, подложил ее так, чтобы ему было удобно общаться с гостями, затем сел и опять замолчал. Наконец, расположившийся по центру плечистый крепыш с носом-картофелиной, легонько подтолкнул его локтем в бок, и детина, прочищая глотку, прокашлялся, как делают люди, собирающиеся, но не решающиеся заговорить. Затем почесал пятерней затылок и как бы нехотя пробормотал:

– Ты это… ну, извини, короче. Случайно так вышло.

И только после этих слов Костика осенило. Он вспомнил, где этого детину видел – только тогда по его щеке, которая сейчас была залеплена пластырем, пролегала ярко-красная складка.

– Так это ты… – тоже пробормотал он.

Теперь разом заговорили все трое.

– Понимаешь, мы тогда как раз всю ночь в засаде просидели, – сказал третий, самый щуплый, с тонкими губами, комплекцией примерно с Костика, что он отметил не без удовлетворения, – домой решили не возвращаться – куда домой под самое утро, если скоро уже на работу собираться пора…

– Решили поспать часок прямо в кабинете, – словно подхватывая эстафету, продолжил плечистый, – ну, кто-то забрался на стол, кто-то сдвинул стулья, прилегли…

– А тут как раз ты, – закончил детина, и опять почесал затылок. – Ну, я спросонья не разобрался, вот и… Но ты тоже виноват, ты же не сказал ни хрена, что ты наш новый сотрудник!

– Ага, – пробурчал Костик, чувствуя, что сейчас это можно себе позволить, что сейчас ему вообще все можно – это завтра или послезавтра этот детина станет его начальником, и тогда… – А то ты мне дал хоть слово сказать.

– Ну, извини еще раз, – пробормотал детина, и приложил ладонь к сердцу. – Нам ведь тогда даже этот час толком поспать не дали. Набежали посетители, стали в дверь молотить…

– Все стучат и стучат… – опять подхватил эстафету крепыш.

– Лезут и лезут… – закончил третий, комплекции Костика.

– Да, извини… Я ж не представился… – Детина опять протянул руку: – Капитан Сергеев.

– Старлей Приходько… – Это был крепыш.

– Старший лейтенант Ванин…

– А где тебя так разукрасили? – спросил Костик, когда повисла очередная неловкая пауза. – Тоже в засаде?

– Да нет, это Батя. Ну, за тебя…

– Батя?

– Ну, Бугаев, – пояснил Ванин.

– А-а-а, точно… – Костик вспомнил, что видел перед тем, как окончательно отрубиться, и кивнул.

– Да ты б в зеркало на себя тогда посмотрел, – словно частично оправдывая свои действия, сказал капитан Сергеев. – Ну как по такой роже не звиздануть, если она в кабинет к тебе лезет…

– Ладно, проехали, – сказал Костик. – А что там? – Он указал глазами на пакет.

– Это для ускорения поправки, – пояснил Приходько. – Ну, мы тут скинулись, раз уж такое дело вышло…

– Ты пей, не сомневайся, – быстро взглянув на часы, подытожил капитан. – Там коньяк. Настоящий, не паленый, из дорогих… Ребята, все, погнали. – Это он бросил уже своим. – Нам в засаду скоро, еще подготовиться надо… – Это опять предназначалось для Костика. – Короче, не болей, лейтенант…

Вошла улыбающаяся медсестра.

– Все в порядке?

Костик вспомнил предупреждение соседа по палате, и улыбка сестры внезапно стала казаться ему фальшивой. Он настороженно смотрел, как она выкладывает на его столик разноцветные таблетки, затем спросил:

– Это что?

– А все, – бойко ответила сестра. – И лекарства, и витамины – полный комплект. Будешь исправно глотать – через три дня выпишешься.

– Ногами вперед? – буркнул Костик, и сестра посмотрела на него с недоумением:

– Что-что?

– Ничего, – опять пробурчал он. Затем сгреб таблетки в пятерню и бросил все в рот. А когда сестра вышла, поспешно выплюнул все в свою утку…

– Оклемался?

Голос был знакомым. Открывший глаза Костик несколько секунд рассматривал склонившегося над ним человека, затем резко откинул одеяло и попытался вскочить, но мощная лапа осторожно, но сильно надавила ему на грудь.

– Ты чего, медалист, распрыгался… Тебе лежать положено. – Полковник Бугаев обогнул его кровать и бухнулся задом на жалобно скрипнувшую койку. – Свободная?

Костик кивнул. Некоторое время он смотрел на Бугаева, не решаясь спросить, затем все же набрался смелости и одними губами прошептал:

– Товарищ полковник…

Бугаев посмотрел на него с недоумением, но все же подался вперед, склонился над Костиком, и они стали похожи на двух заговорщиков.

– Чего? – тоже прошептал Бугаев.

– А это правда, что отсюда всех пациентов выносят ногами вперед? Ну, что это специальная клиника, в которой на больных испытывают новые лекарства и применяют не опробованные методы лечения?

Нависла короткая, пропитанная все тем же недоумением пауза. А в следующий момент Костик едва не оглох от громового хохота, которым разразился Бугаев.

– Ты… ты с чего такое взял, медалист… – утирая слезы, поинтересовался полковник. – Это же ведомственная МВД-шная больница… Мне, между прочим, не так-то просто тебя сюда определить было. Здесь сплошь старшие офицеры лежат, а ты, мало того, что лейтенант, мы ведь тебя даже оформить толком не успели…

– Да я… – Костик внезапно все понял и со злостью посмотрел на мирно спящего долговязого с бинтами на голове.

Перехвативший его взгляд полковник тоже мгновенно все понял, и не поленился встать. Он неспешно обогнул койку, зашел к спящему с другой стороны и всмотрелся в его лицо.

– Кажется, я его знаю, – сказал он, вернувшись. – Если не ошибаюсь, это майор Вершинин, из Кировского РОВД. Известный весельчак и любитель розыгрышей.

– А почему те беспрестанно спят, словно мертвые? – глухо спросил Костик.

Полковник опять проследил за его взглядом и пожал плечами.

– Скорее всего, просто отсыпаются. Здесь же сплошные менты. Где им еще отдохнуть от службы и жен, как не в больнице… – Он посмотрел на наручные часы. – Ладно, мне пора. Я всего-то на пять минут заскочил. Уж больно с тобой несуразно все как-то вышло… А это у тебя что?

Услышав, как звякнуло стекло, Костик скосил взгляд и обнаружил, что нога полковника зацепила оставленный операми пакет. Он совсем о нем забыл и уснул, даже не засунув пакет в тумбочку.

– Это… это, товарищ полковник…

– Ого! – Глаза догадавшегося Бугаева недоверчиво округлились. – Лейтенант, ты что же, опять за свое взялся?

– В смысле? – выдавил из себя Костик.

– В смысле, даже в больнице не можешь обойтись без коньяка и закуси… – Полковник выгреб из пакета бутылки и расставил их на тумбочке. Его глаза явственно заблестели. Он еще покопался в пакете и вынул теперь несколько крупных апельсинов.

– Это опера принесли, – поколебавшись, выдал Костик своих новых коллег. – Компенсация как бы…

– А-а-а… ну, тогда ничего. А я уж было подумал, ты и здесь продолжаешь.

– Да я, товарищ полковник, вообще не пью.

– Это правильно! – одобрил тот, не отрывая глаз от бутылок.

Внезапно за дверью послышались легкие шаги, и Бугаев быстро спрятал все в тумбочку. В палату заглянула медсестра.

– Головко, вам надо отдыхать, – строго сказала она.

– А я что делаю? – с нарочитой ворчливостью огрызнулся Костик. Сестра Лена как бы взяла его под усиленную опеку, и ему это очень нравилось.

Лена окинула взглядом полковника в форме, поколебалась и ничего не сказала. Дверь захлопнулась.

– Опера, говоришь… – задумчиво проговорил Бугаев. Тумбочка словно притягивала его массивное тело. Он пересел к ней поближе, положил сверху ладонь и принялся постукивать по крышке пальцами.

– Так точно… – не зная, что сказать, подтвердил Костик.

– Знаешь, он может быть паленым, – наконец сказал Бугаев. – Не дай бог мой новый опер отравится – никогда себе этого не прощу… Надо бы провести экспертизу. Стакан есть?

– Только этот. – Костик кивнул на белый пластиковый стаканчик возле ладони полковника, из которого недавно пил сок.

– Годится… – Бугаев решительно раскрыл тумбочку, извлек коньяк, в момент расправился с пробкой, набулькал полный стакан, запрокинул голову, крякнул и посмотрел на Костика повлажневшими глазами. – За что я тебя люблю, опер… – сказал он, – так это за адекватное восприятие действительности…

– Что, уже обед? – удивился полковник, заметив, что медсестра вкатила нагруженную тарелками тележку. Он сидел красный, распаренный, словно после хорошей бани, фуражка и китель были небрежно брошены рядом, на койку, а коньяка осталось уже полторы бутылки. Соседи Костика по палате ходили на цыпочках, стараясь им не мешать… – Хорошая дивчина, – одобрительно бросил Бугаев, рассматривая удаляющуюся сестру. – Ты, опер, не тушуйся, бери ее за те самые места, и, как только выпишут, волоки к себе домой. А то и прямо здесь под одеяло затяни. Можешь считать это приказом…

– Кстати, о жилищном вопросе… – начал Костик, радуясь, что разговор сам собой подрулил к насущной для него теме. – Ну, насчет, как вы говорите, домой… Мне ведь, как сотруднику, общежитие полагается. А с этой чертовой больницей я…

Полковник остановил его взмахом волосатой лапищи.

– Подожди, опер… – Он посмотрел на размазанную по тарелке кашу и сглотнул. – Значит, насчет жилища… – Он хотел продолжить, но опять посмотрел на кашу и внезапно спросил: – А почему ты не ешь? Остынет ведь.

– Да ну ее, – скривив физиономию, сказал Костик. – Второй день уже давлюсь. Все каша, каша…

– Я должен лично проверить, чем тут травят моих лучших оперов, – сказал полковник. Он решительно схватил алюминиевую ложку, и не более чем через минуту тарелка заблестела, словно была вымыта каким-нибудь рекламируемым чистящим средством. – Ты прав, дрянь какая-то, – проворчал полковник, облизывая ложку. – А еще нет?

Костик развел руками. Тут раздался очередной звонок, которых Бугаев принял сегодня уже немереное количество, и на сей раз он, не глядя, кто звонит, просто отключил телефон и засунул его в нагрудный карман рубашки.

– Значит, насчет жилища, – скручивая пробку с третьей бутылки, повторил полковник. – Считай, опер, тут тебе здорово повезло… Короче, нам буквально на днях выделили деньги на явочную квартиру. Представляешь? Годами бомбардировали министерство запросами, получали от них исполненные под копирку отписки, а тут… А ужин у вас тут скоро? – внезапно спросил он.

Костик посмотрел на часы.

– Через час.

Полковник тоже посмотрел на часы.

– Черт, забежал, называется, на минутку… Ну да ничего. Разве для грамотного руководителя может быть что-то более важное, чем работа с подчиненными.

– Вы насчет квартиры что-то хотели сказать, – осторожно напомнил Костик.

– А, точно! – Полковник хватанул стакан, закусил долькой апельсина и продолжил: – Так вот. Учитывая необходимость заботы о молодом пополнении, я принял решение… – Он выдержал паузу и просто, без пафоса, сказал: – Будешь вселяться, короче.

– Спасибо, товарищ полковник! – выкрикнул не ожидавший такого щедрого жеста Костик. От возбуждения он хотел встать, но был остановлен жестом Бугаева. – Неужели настоящая квартира? И мне ничего не придется за нее платить?

– Ничего. Ну, только за свет, газ, воду и прочие коммунальные услуги. Правда, квартира не отдельная, на такую выделенных министерством средств оказалось недостаточно. Это коммуналка, но, как мне доложили, всего с одним соседом. Думаю, уживешься.

– Конечно, уживусь, товарищ полковник! – с энтузиазмом воскликнул Костик.

– Ну, и не следует забывать, что по документам эта квартира все-таки числится как конспиративная, для встреч с агентурой.

– А что это значит?

– Значит, что периодически наши сотрудники будут встречаться на твоей жилплощади со своими агентами. Ничего страшного, просто время от времени тебе будет предлагаться погулять часок на улице, только и всего. Я же со своей стороны постараюсь, чтобы такие встречи происходили как можно реже. Пусть наши опера встречаются со своими осведомителями по каким-нибудь кафе и паркам, как и раньше. А то и вообще не стану им говорить, что квартиру, наконец, выделили. Живи спокойно. Нравишься ты мне, ну что тут поделаешь! – Полковник хватанул еще один стакан и обрадованно уставился на вкатившую тележку медсестру. – Ага, вот и наш ужин приехал…

Костик посмотрел на развалившегося на свободной койке Бугаева, вышел в коридор и тут же наткнулся на спешащую куда-то медсестру.

– Ты куда? – спросила она, остановившись.

– Покурить.

– Смотри, – строго сказала Лена. – Тебе ходить рановато еще.

– Ага, завтра выписывают, а ходить все рановато, – пробурчал Костик, который изо всех сил старался походить на тертого, битого жизнью опера. Он смотрел вслед сестре, пока та не скрылась за углом, затем побрел на лестничную площадку, где стояла специальная скамейка для курения.

Там, говорят, женская душевая, – вспомнил Костик от кого-то услышанное, глядя на обшарпанную стену. И его мысли тут же приняли обычное в подобных случаях направление. Фантазии о женщинах вообще занимали практически все время его бодрствования… Эх, – мечтал, затягиваясь сигаретным дымом, Костик, – хорошо бы сейчас оттуда выбежала красивая, абсолютно голая девчонка. Нет, лучше не совсем девчонка, лучше пусть она будет постарше. Да, точно, такая, лет тридцати, опытная, с мокрыми распущенными волосами и изумительными ногами… «У меня украли одежду, господи, что делать! Мужчина, вы не могли бы мне помочь…» И тогда он… А что, кстати, он? Костик закурил еще одну сигарету. Как любой еще только начинающий курильщик, с чистыми пока легкими, он мог скурить их несколько штук подряд… А он… А он подойдет и накинет на дрожащую от холода женщину свою больничную куртку из пижамного комплекта. Потом обнимет ее… Нет, он стиснет ее грубо за талию, чтобы она почувствовала силу его рук. Точно! Он стиснет ее дрожащее тело и скажет: тебе повезло, крошка, что ты наткнулась на меня, лучшего опера Москвы, пострадавшего при задержании особо опасного. Короче, если ты просто хочешь согреться, носи мою куртку, я не буду в претензии, даже провожу тебя до твоей палаты. Если же ты хочешь любви… Нет не так. Если же ты хочешь настоящей животной любви с настоящим крепким мужчиной, который познал и горечь утрат, и…

Додумать он не успел. Внезапно в коридоре раздалось шлепанье босых ног, и на площадку стремительно выбежала абсолютно голая женщина с мокрыми распущенными волосами и длинными загорелыми ногами. Прикрывая грудь ладонями, она посмотрела на Костика безумными глазами и простонала:

– Мужчина, у меня украли одежду! Господи, кому могла понадобиться моя больничная одежда, и что мне теперь делать!

Из пальцев Костика выпала сигарета. Он таращился на женщину, не в силах сообразить, что ему предпринять.

– Я… ты… если ты хочешь любви с крепким… – Он попытался встать, но ватные ноги не позволили ему это сделать. – Я… животной любви…

Женщина смерила его невидящим взглядом, развернулась и опять убежала в коридор…

Костик брел к своей палате и чувствовал, как сильно дрожат колени. Галлюцинация, – убеждал себя он. Это немудрено. Если человека приложить головой, как приложили меня… Если он, к тому же, выбрасывает в утку назначенные врачом таблетки, если он даже не ест кашу, а просто лежит и смотрит в потолок…

Услышав за спиной внезапно зазвучавшие возбужденные голоса, Костик остановился и прислушался. Он сразу узнал голос тараторящей Лены: «Представляешь, мылась в душе, а кто-то над ней подшутил! Бежит по коридору совершенно голая, шарахается от всех подряд!» Что ответил Лене другой голос, он не расслышал. Раздался веселый девичий смех, и Костик, сплюнув, побрел по коридору дальше. Зайдя в свою палату, он вдохнул заполонивший ее алкогольный перегар, посмотрел на богатырски храпящего полковника Бугаева, разметавшегося на соседней койке, и лег на свою, накрывшись одеялом с головой. Пошло оно все к черту…

Проснувшись ночью от звука звонко бьющей о железо струи, он не сразу сообразил, что это полковник мочится в его утку. Остро запахло алкоголем.

Черт, как бы он меня случайно не обоссал, – озабоченно подумал Костик. В темноте-то да спьяну… Он, не поворачиваясь, бесшумно натянул одеяло на голову и принялся вспоминать ту, голоногую. Черт, как же это он опростоволосился. Лучший опер Москвы, вашу мать…

Глава 3. Новоселье

«Нормы и правила служебного этикета предписывают сотруднику воздерживаться от употребления напитков, содержащих алкоголь, накануне и во время исполнения служебных обязанностей; курения табака в общественных местах, образовательных и иных государственных учреждениях, во время несения службы, а также на ходу и в движении; беспорядочных половых связей».

Из статьи 8 «Общие правила поведения».

Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ.

Костик позвонил еще раз, и, убедившись, что открывать ему никто не собирается, только сейчас удосужился прочитать, что написано на табличках под двумя кнопками звонков. «Крылов Б. Е. – 1 зв.», «Винкель А. В. – 2 зв.». Так… Крылов, очевидно, это мужик, который съехал. Полковник, кажется, называл какую-то простую фамилию. А Винкель… Что же это за Винкель такой. Костику представился вредный мужик в шляпе и с длинными пейсами, из этих, в черных сюртуках, которые не жрут свинину и прикидываются жутко набожными. Он пожалел, что не слушал полковника внимательно. Он до того обрадовался новости про квартиру, что тут же принялся, естественно, фантазировать, как будет водить в нее девиц. Лучше бы позаботился о ключе, – раздраженно подумал Костик. Хотя нет, ключа у полковника почему-то не было. Ну да, точно. «Сам разберешься, лейтенант», – вот как он тогда сказал. «Неужели мой лучший опер не договорится со вторым жильцом по поводу какого-то сраного ключа. Считай, это дополнительная проверка твоих деловых качеств, медалист».

Дверь отворилась так резко и неожиданно, что Костик испуганно отпрянул. Перед ним стояла женщина в халате почти до пят, с бледным, без косметики, лицом, и бигуди в волосах слегка неестественного рыжего цвета. Наверное, она бесшумно прокралась по коридору и какое-то время рассматривала ничего не подозревающего Костика в глазок, поскольку до момента открытия двери он не слышал ни звука. Лет женщине было где-то пятьдесят. Он скосил глаза вниз и обнаружил, что обута она в мягкие домашние шлепанцы с помпончиками на носках. Ног фактически не было видно, только изящные лодыжки. Конечно, он предпочел бы видеть вместо нее девчонку в коротком халатике и на высоких каблуках, но…

– Может, вы окажетесь столь любезным, что сообщите о цели вашего визита? – сухо спросила вскинувшая подбородок женщина. Кажется, она перехватила взгляд Костика, и эти его разглядывания ей не очень-то понравились.

– Я… это… – пролепетал он, злясь на себя за то, что опять предался каким-то грезам и, естественно, перестал контролировать ситуацию, в то время как настоящий опер не имел на такую небрежность права. – Я новый жилец, – сделав голос твердым, сказал он. – Хочу видеть этого, как его… – Он метнул взгляд на таблички. – Винкеля, вот. – Костик опять опустил глаза на ее лодыжки и через секунду его охватил еще один приступ злости – он почувствовал, как к паху прилила кровь. Член моментально отвердел и в стремлении подняться уперся в штаны. Черт, надо немедленно заводить девчонку, иначе…

Незнакомка поджала выразительных очертаний губы.

– Винкель перед вами, – сказала она. – И если вы новый жилец, то должны иметь ключ.

– Подождите! – вскрикнул Костик, вдруг осознав, что она собирается захлопнуть перед его носом дверь. – Я… – Он лихорадочно соображал, что бы ему такое сказать, чтобы переубедить женщину закрывать. – Я из милиции!

– Я знаю. И что? Вам должны были выдать ключ.

– А то, – внезапно по-настоящему разозлившись, что опять проявляет слабохарактерность, а еще больше оттого, что затвердевший член уже давит на материю трусов так, что даже появилось болезненное ощущение, нарочито грубо сказал Костик. – Извольте подчиниться, барышня! – И мысленно зааплодировал себе за эту «барышню» – Вам удостоверение показать, или, может, еще лучше, пистолет?

Губы женщины опять поджались. Она смерила Костика уничижительным взглядом, развернулась и молча удалилась вглубь квартиры. Пока он, закрывая дверь, разбирался с замком, жиличка, очевидно, уже скрылась в своей комнате, и через минуту Костик опять оказался в затруднительном положении: не считая трех дверей, ведущих в сортир, в ванную и кухню, в коридоре было еще три двери жилых комнат, а какая являлась его, он не знал. Он просто не заметил, за какой из дверей скрылась его соседка, а табличек на них, естественно, не было.

Некоторое время Костик стоял, напряженно вслушиваясь, но не уловил ни единого звука, способного подсказать ему, в какой из комнат находится сейчас его соседка. Почему-то стараясь ступать бесшумно, словно проводил какую-то секретную операцию, он прошел по коридору, и наугад, повернув ручку, толкнул от себя ближайшую дверь. Через секунду перед ним предстала голая по пояс госпожа Винкель. У Костика безвольно отвалилась челюсть. Вместо того чтобы извиниться или быстрее захлопнуть дверь, он стоял, остолбенев, и пялился между полами распахнутого халата, помимо воли шаря глазами по небольшой, но очень привлекательной груди. По правде сказать, это была первая женская грудь, увиденная им в натуре… Продолжалось это около двух-трех секунд, а на четвертую, сделав решительный шаг вперед, Винкель закатила ему такую пощечину, что у Костика потемнело в глазах. Дверь, на внутренней стороне которой оказалось зеркало – причина, по которой соседка здесь стояла, – захлопнулась, и еще несколько секунд Костик стоял неподвижно, чувствуя, как у него подкашиваются колени и – черт бы побрал! – еще сильнее пульсирует и без того твердый член. На ватных ногах он добрел до кухни и, не снимая с плеча сумки, бессильно брякнулся на первый же подвернувшийся стул.

– Хотя вы и милиционер, я бы попросила вас соблюдать порядок. – Язвительный голос раздался над самым его ухом, и Костик вскочил от неожиданности – эта стерва с помпончиками опять подкралась совершенно бесшумно! – Дело в том, что вы сидите на моем стуле, – прошипела Винкель.

Ничего не отвечая, Костик осторожно протиснулся мимо стоявшей в дверном проеме Винкель, и побрел к предположительно своей комнате. Он наперед знал, что она, естественно, заперта, а ключа у него, так же естественно, нет. И что ему в этой ситуации делать, совершенно не представлял. Он сделал несколько шагов по полутемному, давно требующему покраски стен коридору, и остановился перед дверью комнаты, которая теперь номинально принадлежала ему, но в которую еще надо было как-то попасть. Третью дверь он сбросил со счетов, потому что в уголках ее косяков пауки уже успели сплести паутину, полковник же говорил, что мужик, живший до Костика, съехал совсем недавно. Довольный своими дедуктивными талантами, Костик даже слегка повеселел. Но тут же, заметив, что застывшая в проеме Винкель продолжает за ним следить, с трудом подавил желание выругаться. Повернув голову, он посмотрел на соседку многозначительно, надеясь, что его немой вопрос «какого хрена ты тут стоишь и пялишься на меня» она поймет правильно, но чертова баба и ухом не повела. Все так же неподвижно она стояла, и все так же неотрывно смотрела. Костик осторожно повернул дверную ручку, нажал. Как и следовало ожидать, дверь не поддалась. Он опять повернул голову к Винкель, посмотрел на нее с нескрываемым раздражением.

– Закрыто, – зачем-то сообщил он, хотя только что дал себе обещание не говорить ни слова – пусть эта стерва думает, что хочет. В конце концов, у него права на часть кухни и другие удобства, и он может на своей территории делать что угодно. К примеру, засесть на кухне или в сортире, ходить по коридору, сесть в нем на табуретку, если она не принадлежит Винкель… – У меня ключа нет, – теперь зачем-то добавил он, и прозвучало это уже совсем жалко.

– Кто бы сомневался, – сказала чертова соседка все так же язвительно. Кажется, для общения с ним она выбрала определенный тон и не собиралась от него отказываться. – Но вы же милиционер.

– И что? – искренне не понимая, куда она клонит, буркнул Костик.

– Ну так и откройте без ключа, как это делают ваши в кино.

Конечно, она откровенно издевалась, хотя, честно говоря, Костик и сам думал о чем-то подобном. Единственное, что его останавливало – он отдавал себе отчет, что сделать это не так-то просто. Слишком маленькая у него масса, чтобы запросто высадить дверь плечом. Да и разогнаться здесь негде. А если бы даже и было, где, разве можно было налетать на чертову дверь с наскока под взглядом этой карги. Вот, небось, было б ей веселье… Кстати, с какого хрена она вообще торчит дома? Время, вообще-то, рабочее. Похоже, она нигде не работает. Тогда на какие средства живет? Костик быстро, по-милицейски, как бы видя себя со стороны и испытывая гордость за свою хватку, прокрутил возможные варианты. Криминал, существование на средства любовника, работа время от времени? Для настоящей прокачки у него не было достаточно данных. Пробить бы эту суку всерьез, через базы данных и опрос знакомых…

– Вы что-то сказали? – спохватившись, спросил он. Черт, надо же, зафантазировался.

– Я спрашиваю, долго вы собираетесь тут стоять?

– А вам-то что? – нарочито грубо сказал Костик и выругал себя за это. Мальчишество. А он все же офицер. И вообще. Настоящий опер должен уметь устанавливать контакты хоть с самим чертом, а он не может найти общий язык с какой-то Винкель. Так, что мы имеем… Надо признать, довольно миловидна. В молодости, наверное, была вполне ничего, даже красивой, да и сейчас, честно говоря, совсем не выглядит увядшей – скорее наоборот… Черт, опять встал член. Надо бы его поправить, но ведь эта сука не отводит от него глаз… Так, что еще. Обстановка в квартире, насколько он успел отметить за считанные мгновения, пока не получил по роже, обычная, без шика, но и не полное старье, которое разве что выбросить и забыть. Подпольным производством или сбытом наркотиков занимается вряд ли, разве что хорошо маскируется. Так, что еще… Бандерша? Тоже вряд ли. Хотя… Черт, мало, мало у него для этого данных. Думай, лейтенант, думай… – Что вы сказали? – Очнувшись, он в очередной раз выругался про себя. Опять замечтался, сыщик. Разоблачитель, мать твою. Какая, в жопу, бандерша, какая, в жопу, сбытчица наркоты. Может она и вовсе отставная балерина – они, кажется, выходят на пенсию едва ли не к сорока, вот она и сидит теперь дома, мается от безделья.

– Я спросила, долго ли вы собираетесь здесь стоять, – терпеливо повторила чертова баба.

– А вам что за дело?

Разговор, похоже, пошел по кругу. Да и какой это разговор.

– Я, знаете ли, не привыкла, чтобы где-то в коридоре моей квартиры болтался незнакомый человек, – сухо пояснила Винкель.

– Я здесь тоже не посторонний, я здесь живу, – в тон ей ответил Костик. Он подошел к Винкель и опять протиснулся мимо нее, потому что эта стерва и не подумала посторониться. – Где здесь моя территория? – Поскольку столов на довольно просторной кухне было ровно два, а его согнали со стула, стоявшего возле двери, можно было сделать дедуктивный вывод, что стол дальний, тот, обшарпанный, покрытый газетами, возле которого красовалась табуретка, на вид словно принесенная со свалки, и является его собственностью. Третьего стола не было, зато вон, кажется, место, где он недавно стоял. Ну да, на полу даже отпечатались четыре темных квадратика от его ножек. Дедукция… – Не дожидаясь ответа, он прошел к своему месту, и хотел было брякнуться на свою табуретку, но, подумав мгновение, опустился на нее очень и очень осторожно. И не зря, потому что она скрипнула и заметно покачнулась – Костик даже едва не вскочил, потеряв на миг равновесие. Единственное, что его удержало от этого – боязнь нарваться на какое-нибудь язвительное замечание со стороны этой чертовой бандерши-балерины.

Та некоторое время смотрела на него, поджав губы, затем неопределенно хмыкнула, и так и осталась стоять, сверля Костика изучающим взглядом. Даже на свой стул не присела.

– Есть хотите? – неожиданно спросила она.

Это действительно прозвучало настолько неожиданно, что старательно отворачивающийся от нее Костик не мог не повернуть головы.

– Нет, – сказал он, чувствуя, как в желудке его сок едва не прожигает стенки своего вместилища. Последний раз он ел вчера, в больнице, это было жидкое картофельное пюре. Он уже сто раз пожалел, что отказался от комковатой манной каши на завтрак. Сейчас бы он умял ее, наверное, порции три, пусть она вся бы состояла из сплошных комков, да только кто ж ему даст. Надо было купить хотя бы шаурмы по дороге, да вот опять что-то не сообразил.

– Борщ, – словно не слыша его, сказала Винкель. – Такой густой, наваристый, домашний. – И, словно решив окончательно его добить, закончила: – С мясом, конечно.

– Я… – пролепетал Костик, уже почти ощущая, как растекается этот мясной борщ по его пищеводу, – я… Мне бы инструменты. Ну, чтобы комнату вскрыть. У вас нет чего-нибудь подходящего?

Кстати, таким образом заодно и словно невзначай пробьем ее на наличие специфических инструментов для взлома, – похвалил себя за вдумчивый подход к создавшейся проблеме Костик. Молодец, опер!

– Если милиционеры не считают излишним мыть руки перед едой, равно как и после посещения туалета, попрошу вас проследовать в ванную, – опять не слушая его, сказала соседка, предполагаемая бандерша и организатор сбыта наркотиков. – Можете воспользоваться моим мылом. А поскольку полотенца у вас наверняка тоже не имеется, можете вытереться таким синим, оно на батарее висит, там увидите…

Через двадцать минут отяжелевший Костик откинулся на спинку стула, на который его любезно усадила госпожа Винкель, посоветовав побыстрее выкинуть ненадежную табуретку съехавшего из квартиры Крылова Б. Е., и вздохнул. Он умял две огромные тарелки борща с мясом и чувствовал себя как удав, набивший брюхо целой стаей отборных кроликов.

– Спасибо, – сказал он и замялся. Не называть же ему эту славную отставную балерину по фамилии. Похоже, вряд ли она являлась бандершей или главой наркомафии; внезапно прорезавшаяся милицейская интуиция твердо подсказала ему это. – Спасибо, э-э-э…

– Аделаида Вильгельмовна, – подсказала ему балерина.

Ни хрена себе, – чуть было не вырвалось у Костика. Разве есть такие имена, да еще в сочетании с такими отчествами.

– Спасибо, Аделаида… Вильгельмовна, – послушно повторил он и солидно представился: – А я лейтенант милиции, Константин Иванович Головко… Что такое? – с недоумением спросил он, когда услышал веселый заливистый смех.