Трещина. Тайм Белослудцев Константин

Пролог

«Война меняет историю, создает новое… нужно ли сторониться ее? Всегда ли война – это лишь бедствия и бессмысленные смерти людей? – такие мысли были в голове молодого княжеского сына, держащего в руке окровавленный меч и смотрящего, как к его небольшому отряду несется целая свора врагов, – Нет, война делает нас лучше, сильнее и помогает нам утвердиться…»

Мысль прервал яркий всплеск ярости, вспыхнувший перед его глазами, когда он ударил вражеского бойца по шее. Брызнула кровь, а умирающий дикарь упал на землю и уже в следующий миг покинул этот мир. Будущий князь, заметив это, поднял меч, чтобы ударить другого врага, но неожиданно почувствовал острую боль в районе груди. Опустив взгляд на источник боли, он увидел, что из его доспеха торчит кривое древко копья. Совсем еще молодой безбородый паренек, сумевший пробить его доспех, был уже мертв. Его тело лежало на кровавой мостовой, а белокурая голова катилась со склона, вершину которого защищал молодой князь, вниз, в захваченный город.

– Ваше сиятельство, отступаем! – закричал его оружейник.

Он еще не заметил, что его господин тяжело ранен. Известно ему это стало лишь через несколько секунд, когда княжеский сын тяжело опустился на колени, а из-под его доспеха стала вытекать кровь.

– Господин ранен! – вновь закричал он, – Отступаем!

***

Люди умирали, и никто не мог остановить это…

Небо над великолепным каменным дворцом, в котором заперлась оставшаяся в живых знать, затмевала огромная туча мрачно каркающих ворон. Люди, понимающие, что смерть скоро заберет их, слышали это роковое карканье, будто доносящее до них: «Еще немного, и мы съедим вашу мертвую плоть» и с замиранием сердца слушали эту нескончаемую прощальную панихиду. Впитывая в себя каждую секунду жизни, которая у каждого из них рисковала прерваться уже совсем скоро, они понимали безвыходность ситуации. Знатные люди знали, что высокое положение в обществе не спасет их…

Шел тысяча четвертый год от начала Счета Времени, и он стал по-настоящему роковым и кровавым почти для всего мира. И не война была тому причиной…

Дворец стоял на высоком холме, а под ним, в городе под названием Визем, шла ожесточенная битва. Сражались последние городские стражники и горцы, объявившие, что эти земли по праву принадлежат им. Война шла уже неделю, и за это время враги сумели захватить почти весь Нозинг, небольшое княжество, расположившееся у северной границы королевства Нлик. Нозинг не имел для королевства почти никакого значения, и Нлик не стал предоставлять княжеству даже материальной помощи в этой войне. Так сложилось исторически. Никогда княжество Нозинг не было интересно королям Нлика. И напрасно, ведь под его горами скрывались несметные серебряные богатства, о которых знали только горцы…

Безжалостные, они не знали пощады, убивая всех, кто попадался им под руку, будь то хоть младенец, хоть глубокий старик. Горцы жгли деревни, резали скот, и их зверствам не было предела. Никто не ждал от них ничего хорошего, умирая под их ржавыми мечами, пахнущими сырой кровью.

Княжество не было готово к этой войн, ведь никаких признаков не было. Горцы жили мирно, но вдруг, средь бела дня, схватились за свои оружия – ржавые мечи, вилы, топоры, серпы и острые камни – и начали убивать. Солдаты не могли их остановить. Даже рыцари падали под их натиском. Горцев было слишком много, и теперь князь жалел, что не следил за ними, как это делали его предшественники. Горцам дали волю – они начали войну. Войну, успешную для себя.

И Визем был их последней целью.

Двери дворца распахнулись, и в зал на носилках внесли израненное, истекающее кровью тело молодого княжеского сына. Его доспехи были измяты и изрезанны, а лицо выражало лишь блеклые признаки жизни. Носильщики шли с угрюмыми каменными ликами, и по ним было видно, что они смирились со скорой смертью своего командира. Придворные его отца, смотря на умирающего сына своего повелителя, хранили скорбное молчание.

– За что?! – эхом разнесся по скорбящему дворцу рев верховного князя, – Почему боги так наказали меня?!

Он, несмотря на свой чрезмерно большой вес, стремительно бросился к умирающему сыну и крепко обнял его, пачкая дорогие одежды теплой кровью, которая залила весь путь от дверей до самого трона.

– Отец… я подвел тебя, – не в состоянии сделать нормального вздоха, прошептал сын.

Тот безбородый горец проткнул ему легкое…

– Не говори глупостей, сынок, – ответил князь, – Ты сделал для меня нечто большее, чем просто защищал город.

– Я не…

Молодой парень закашлялся, и его губы покрылись кровавой пеной.

– Я буду помнить тебя всегда, – сказал отец, по щекам которого текли слезы горя.

Сын, услышав такие важные для него сейчас слова, вдохнул воздух в последний раз и скончался, изобразив на лице гримасу вымученной улыбки.

– Уверяю вас, ваше сиятельство, – сказал один из солдат с ужасной розовой раной, пересекающей всю правую щеку, от виска до подбородка – Когда мы вытаскивали вашего сына с поля боя, его меч был до самой рукояти обагрен вражеской кровью. Он умер достойной смертью.

Для князя эти слова уже не имели никакого значения. Горе полностью овладело им. Потерять первенца – это самое страшное, что может случиться с человеком. Разум просто не в состоянии выдержать этого; он помутнел, и князь впал в ступор. Сев на свой трон, отец, потерявший сына, застыл в скорбном безмолвии.

Его жена сдерживала слезы, дабы не упасть в грязь лицом, как ее муж, а младший сын ревел во все горло. Она пыталась успокоить его, но делала только хуже. Маленький мальчик, слушая ее слова о храбрости своего старшего брата, начинал плакать еще сильнее. Он понимал, что его уже никто не научит так храбро и отчаянно сражаться, никто не покажет ему, как правильно держать меч…

– Отнесите нашего сына в лазарет, – сказала княгиня, – Пусть его отмоют от грязи битвы, а когда она будет кончена, похоронят в семейном склепе.

Умершего сына со всеми почестями, под гордое пение носильщиков, вынесли из зала.

– Что же будет теперь? – безучастно спросила княгиня, – Что случится с нами теперь, когда наш самый сильный защитник мертв?

Склонившие головы придворные по-прежнему продолжали хранить молчание. Страх перед неизбежной смертью сковал их уста, и они, боясь сказать что-нибудь лишнего, не говорили вообще.

Время ползло медленно, словно умирающая улитка. Страшные звуки приближающейся битвы и криков убиваемых людей сводили тех, кто был во дворце, с ума.

По правую руку князя сидел его придворный маг. Он с непониманием слушал его приказы, которые сейчас уже были бесполезны. «Усилить охрану дверей», – говорил он, – «Больше стражников к дверям!». Князь выглядел уставшим и испуганным, совсем не таким, каким он был до войны. «Ну, хоть ступор с него сошел, – подумал маг, – Теперь, я думаю, он встретит смерть достойно».

– Я думал, что до этого не дойдет, – сказал князь, – Я надеялся, что наши соседи пришлют помощь, но они оказались глухи к моим просьбам, и вот теперь мое княжество одной ногой в могиле. Что же мне делать?!

– Я и мои люди выведут вас и вашу семью из города, – сказал княжеский телохранитель, представший перед троном, – Думаю, ваша сестра бы приютила нас.

– Моя сестра?! – удивился князь, – Помнится мне, она обещала, что если еще раз увидит меня, то прикажет насадить мою голову на пику.

– Женщины любят давать безосновательные обещания.

– Нет, я не оставлю своих людей на погибель. Если они все умрут, то и я вместе с ними.

Телохранитель, подавив сильное желание приложить ко лбу ладонь из-за глупости князя, опустился перед троном на одно колено.

– Ваше сиятельство, ваш род довольно древний, – сказал он, сдержавшись от глупости, – Это недопустимо, чтобы он прервался.

– Согласен, – ответил ему князь, – Выведи жену и сына. Пусть они живут у моей сестры. Думаю, их она убивать не будет.

– Вы могли бы пойти с нами…

– Нет! Это приказ! Исполняй!

Телохранитель отвернулся и сказал:

– Слушаюсь.

Князь подошел к жене и сыну, поцеловал их и прошептал им, что все будет хорошо.

– Папа, но я не хочу уходить, – проплакал его сын, – Папа, идем с нами.

– Извини, сыночек, но я не могу, – так же жалобно ответил князь, – Вы с мамой пока поживете у твоей тети, а я к вам вскоре присоединюсь. Хорошо?

Мальчик несколько раз кивнул, и отец подошел к жене.

– Вы там осторожнее, ладно? – сказал он, поцеловав ее, – Моя сестра любит плести разные интриги и заговоры, так что ты следи за ней, не давай ей начать командовать тобой. Если ты проявишь хоть одну, даже самую маленькую слабость, она подумает, что выше тебя, и нормальной жизни для вас уже никогда не будет. Но этого может и не случится, ведь я не обязательно должен сегодня умереть…

По ее бледному лицу потекли слезы.

– Прощай, милый, – сказала она, – Надеюсь, мы когда-нибудь еще увидимся.

– Я тоже на это надеюсь.

Телохранитель кашлянул, дав понять, что пора уходить.

– До свидания, дорогая, – сказал князь вслед уходящей семье, – Пока, сынок!

Волшебник посмотрел на князя и понял, что он на грани срыва. Его глаза бешено бегали по залу. Казалось, он каждую мелкую деталь во дворце, такую как свечи или картины, жадно впитывал взглядом, будто видел все это в последний раз.

– Много лет мои предки правили Нозингом, – рассеяно сказал он, – Они всегда храбро отражали удары врагов, а я пал. Мы проиграли войну, теперь нам конец…

Придворные, которые уже начали обсуждать уход княгини с сыном, вновь замолчали. Маг понимал, что если князю никто не ответит, то могут последовать серьезные проблемы.

– Ваше сиятельство, следует надеяться, что горцы оставят вас в живых, – сказал он, пытаясь разрядить напряженную обстановку.

– Ты действительно веришь в это? – ответил князь, сев на трон, – Они хоть и мирные, но, когда видят кровь, впадают в ярость. Тебе рассказывали, что они вытворяют с пленниками?

– Я пытался не услышать этого.

– Пленников вешают вниз головой над костром с сырыми ветками и поджигают. Люди умирают долго и кричат так сильно, что их крики разносятся на многие километры вокруг.

– Если вы знаете это, то почему не ушли вместе с семьей?

– Потому, что мой долг – умереть вместе с моими людьми. Я прожил уже достаточно долгую жизнь, и теперь понимаю, что дальше продолжать мне ее незачем.

«Совсем свихнулся, – подумал маг, – Как бы никакой глупости не сотворил».

Время шло, и многие знатные люди, невзирая на распоряжение князя, решались бежать из дворца. Кто-то выходил через двери, кого не пропускали – выпрыгивали через окна, а остальные решались на побег от врагов через тайный ход. Солдаты, охраняющие оставшуюся знать, казалось, тоже на грани дезертирства.

Волшебнику, как и всем другим, безумно хотелось выбраться из замка, но его профессиональная привязанность к князю запрещала сделать это. Он во всех трудных ситуациях всегда был обязан находиться возле него.

Прошел час, враги были уже на подходах к дворцу, и князь окончательно обезумел.

– Ты должен спасти нас! – закричал он вдруг на волшебника, – Открой Трещину! Выпусти тварей, что живут в ней!

Маг от этих слов чуть не подавился собственной слюной.

– Извините, но вы не в себе, – ошеломленно ответил он, – Открытие Трещины находится под строжайшим запретом. Мне нужно обратиться к Совету, выставить вопрос, и его все равно не одобрят. А если даже и одобрят, я не стану делать этого!

– Плевать мне и на Совет, и на твое мнение! Ты должен сделать это. От тебя зависит судьба всего княжества!

Люди в зале удивленно посмотрели на обезумевшего князя и стали мысленно просить волшебника не открывать Трещину, возможно, думая, что он прочтет их мысли. Они хорошо знали историю Нозинга, знали про его первые годы, когда отбросы закрытой Трещины еще бродили по княжеству. Это были страшные времена отвращения и страха, времена рек крови и бессмысленных смертей, когда все, кто пытались начать жить в этих землях, либо умирали, либо съезжали отсюда навсегда.

– Я не сумею обратно закрыть ее, – сказал маг.

– Это сделает кто-нибудь другой! Твое дело – лишь открыть!

– Любой волшебник в здравом уме будет держаться как можно дальше от Трещины. Ее закрытие – это очень сложный и долгий процесс.

– Они сделают это! – крикнул князь волшебнику прямо в лицо, пустив при этом целый брызг слюней.

– Ваше сиятельство, то, что вы приказываете, будет самой огромной ошибкой в истории всего человечества, – ответил волшебник, протерев лицо рукавом мантии.

Князь разозлился, и его лицо посуровело.

– И что?! Зато мы все будем спасены! – взревел он.

– Я бы так на это не надеялся, – отвернувшись, сказал волшебник, – Судя по старинным записям, твари, спрятанные в ней, едят человеческое мясо. Все, кого вы сейчас видите, будут жестоко убиты и, скорее всего, съедены.

– Если ты не откроешь Трещину, я прикажу отрубить тебе голову, а если ты будешь благоразумным и выполнишь мой приказ, я дам тебе столько золота, что и твоим внукам на всю жизнь хватит.

Услышав про золото, маг усомнился в своем твердом решении. Он был готов умереть, лишь бы не открывать Трещину, но жадность вдруг проснулась в нем и он, стыдясь своих слов, сказал:

– Хорошо, я сделаю это.

– Глупец! Мы все погибнем! – закричал кто-то из зала.

Князь только хмыкнул.

– Мы погибнем в любом случае, – ответил ему он.

Волшебник, пройдя через весь злящийся на него зал, поднялся по высокой винтовой лестнице в свою башню, где жил и работал и начал искать древние книги, в которых подробно описывалось открытие Трещины. У него была большая библиотека, и найти нужную книгу было довольно затруднительным занятием. Наконец, через несколько десятков минут, среди груд бесполезных, пыльных бумаг, он нашел то, что искал – древнюю книгу, написанную могущественными волшебниками, которые знали о Трещине гораздо больше, чем волшебники нынешние.

Трещину четыреста лет назад, когда прошло всего несколько дней с очередного празднования второй годовщины победы в Первой Войне, закрыли могучие чародеи, участвовавшие в массовом освоении новых земель. Лишь увидев ее, они моментально организовали Первый Совет, и Трещину было решено закрыть. Процесс закрытия проходил два месяца, и за все это время погибло четыре волшебника. Кто-то умер от когтей ужасных трехглазых существ, которые все время вылезали из нее, а кто-то просто не выдержал той могущественной энергии, которая сильным потоком изливалась из открытой Трещины.

А князь приказал все это зло выпустить наружу. «Кто знает, может это и поможет? – подумал волшебник, – История знает и более безумные случаи спасения целых королевств».

Ему было страшно, но в то же время любопытно, а жажда богатства все довершала. Сейчас уже он был твердо намерен открыть ее.

В его башне в сундуке была спрятана небольшая плоская пластинка, покрытая золотом и называемая Ключом. Никто не знал, для чего она нужен, но маг, листая книгу, узнал ее предназначение.

Этот ключ открывал Трещину. В книге было написано, что его нужно отнести к ней, разломать на две части, окропить собственной кровью и прочитать древнее заклинание. Тогда Трещина откроется.

Маг спустился вниз и рассказал обо всем, что узнал, князю.

– Так тебе нужно добраться до нее? – спросил после всего князь.

– Да, ваше сиятельство.

– И как ты собираешься сделать это? Город полон враждебных горцев.

– Мне нужна их одежда и проводник по потайным туннелям. Прикажите ему провести меня к Трещине как можно ближе.

– Хорошо. Проводник придет, а одежду тебе придется подождать.

Выпачканные в крови грубые доспехи принесли лишь через двадцать минут. Каждая секунда была дорога, поэтому маг не стал долго медлить и, сняв свою серую робу, быстро переоделся.

Его проводником был молодой парень неопределенного возраста с густой-густой, как у старика, бородой. Он представился магу Тейком.

– Идемте, господин, – сказал он своим необычно быстрым голосом, – Враги уже почти у дворца.

Прямо за троном находился тайный люк, ведущий глубоко под землю, в бесконечные темные туннели, которые проходили под всем городом. Они были созданы на случай войны и других разных катастроф, чтобы обитатели дворца сумели сбежать и спастись. Похожая система построена под городом Фллойд, только там она доступна почти каждому человеку, а не только знатным людям из дворца.

Тейк стал спускаться вниз. Волшебник, в последний раз окинув взглядом зал и негодующие лица знати, спустился следом. Какое-то неприятное ощущение затаилось в закоулках его души. Ему казалось, что произойдет что-то ужасное, что-то страшнее смерти от мечей горцев или клыков чудовищ из Трещины.

В туннеле было темно и холодно, но свет факелов, которые они зажгли, как только их ноги коснулись твердого камня, освещал опасные коридоры и делал это место менее страшным и загадочным. Туннелем давно никто не пользовался, лишь еще свежие следы сбежавшей знати, княжеского телохранителя и княгини с сыном давали понять, что коридор не был полностью забыт. Всюду шныряли большие крысы, плели паутины пауки, и пахло чем-то очень противным, будто где-то впереди гнило мясо.

Тейк шел быстро, и маг в тяжелых доспехах едва поспевал за ним. Наконец, проводник остановился и начал искать что-то на стене, вдоль которой проходила глубокая трещина.

– Выход тут? – спросил волшебник, – Мы не так уж и много прошли.

– Извините, господин, – ответил Тейк, – Я не могу допустить, чтобы приказ князя был исполнен.

Он молниеносным движением отломил от стены кусочек острого камня и, развернувшись, ударил им волшебника по шее. Все произошло буквально за две секунды, но уже через миг Тейк начал вдруг начал задыхаться, а придворный маг, приложив ладонь левой руки к шее, шептал что-то на неизвестном языке.

– Господин, что… – застонал Тейк, – Что вы делаете?

Волшебник убрал руку от шеи. На месте, где недавно была глубокая рана, остался лишь небольшой бледный шрам, кожа вокруг которого блестела от свежей крови.

– Защищаюсь, – испуганно ответил он.

Тейк его уже не услышал. Волшебными чарами маг создал вокруг его шеи невидимые тиски, которые не давали воздуху пройти в легкие. Перед самой смертью Тейк попытался закричать, но это только испортило выражение его лица – он умер с вытаращенными глазами и приподнятым верхним уголком губы.

Волшебник, прислонясь спиной к стене, попытался перевести дух. Он впервые за всю жизнь был так близок к смерти и почувствовал в себе страшное желание просто лечь на холодный пол и пролежать так, пока все не закончится. Но надо было действовать, ведь промедление могло убить всех, кто остался во дворце.

Маг, когда его проводник умер, оказался один в этих бесконечных страшных коридорах. Его охватила паника, ему захотелось бежать назад, обратно в светлый дворец. Но тут он вспомнил о словах князя, что если он не выполнит приказ, ему отрубят голову. Оставалось только идти вперед и надеяться, что выход вскоре найдется.

Туннели тянулись бесконечной паутиной под всем городом, но через некоторое время безнадежных блужданий, как будто в чреве огромного чудовища, волшебник набрел на странную кнопку в стене. Не раздумывая, он нажал на нее, и над его головой открылся люк наружу, в теплый и нежный свет, на свежий воздух, испорченный запахом пота горцев и кровью убитых солдат.

К счастью, никто не заметил, как волшебник вылез из-под отъехавшего в сторону камня. Горцы, увидев на его доспехах свежие пятна крови, приняли его за своего человека.

Они вели себя как дикари. Через каждое слово они вставляли ругательство, и от них сильно пахло потом и элем. Горцы перед битвой всегда напивались, но ровно на столько, чтобы еще твердо стоять на ногах. Волшебник, идя сквозь эту шумную толпу, невольно дрожал от страха, до боли стискивая в кармане золотую пластинку.

Противоречивая борьба между жадностью и пониманием безысходности шла в нем, и самым страшным было то, что жадность побеждала.

Вдруг вокруг стало чуточку светлей. В войске врага поднялся единый радостный клич. Волшебник обернулся и, придя в ужас, увидел дым, идущий из окон дворца. Изредка в густом черном дыме промелькивали желто-красные языки пламени.

Все еще не веря в это, маг увидел, что некоторые люди, в пустой надежде спастись от огня, начали выпрыгивать из окон, но их сразу же убивали горцы. Волшебнику казалось, что даже здесь, за стенами города, он слышит крики сгорающих заживо и погибающих от мечей людей.

Он в нерешительности остановился, не зная, что ему делать. Убежать как можно дальше и спастись или все же открыть Трещину и, возможно, умереть? Князь, наверняка, мертв. Осыпать волшебника золотом уже некому. Зачем же тогда открывать Трещину? Немного подумав, он решил исполнить приказ князя. «Возможно, – подумал он, – мне удастся спасти оставшихся людей».

На месте Трещины не росло никакой растительности. Земля была черной и отторгающей все живое. Ни одно животное никогда не ступало на эту землю. Даже люди, пройдясь по ней, надолго заболевали разными болезнями: простыми, как простуда и неизлечимыми, как постепенная остановка сердца, которое даже волшебники не могли заставить биться вновь.

Все горцы смотрели в сторону горящего дворца, не обращая на Трещину и волшебника никакого внимания.

Маг, затаив дыхание, ступил на черную землю. Неожиданная тяжесть неумолимой силой навалилась на него, поэтому он попытался провести ритуал как можно быстрее.

Он достал из кармана Ключ, который тут же с легкостью разломал на два кусочка и выбросил их на землю. Затем он кинжалом разрезал себе ладонь и окропил обломки ключа теплой кровью. Исцелив порез, волшебник начал читать заклинание.

Слова не хотели выходить из его уст. Ему приходилось проводить ритуал вопреки желаниям здравого смысла, и, когда заклинание было успешно прочтено, со всех сторон над закрытой Трещиной начали скапливаться темные облака, вскоре обрушившиеся на землю грозой с ужасающе сильным ливнем.

«Это могло быть случайность, – подумал волшебник, – Тут грозы часто бывают».

Но случайностью это не было. Как только маг решил уйти, земля под его ногами содрогнулась, после чего последовал еще один несильный толчок, и началось настоящее землетрясение.

Горцы, стоящие вокруг стен Визема, попадали не землю, в гневе проклиная своих богов. В их легендах говорилось, что когда-нибудь настанет день, когда земля содрогнется, и древнее зло вырвется из-под глубин земли.

Но неожиданно землетрясение прекратилось так же быстро, как и началось. Волшебник встал на ноги, и вдруг прямо перед ним в Трещину ударила ослепительная молния. Земля начала расходиться в две стороны, образуя глубокую длинную дыру посередине черной земли. Волшебник, ничего не успев предпринять, чтобы спасти себя, с криком полетел вниз. Последним, что он увидел, было ужасное трехглазое существо, схватившее его за ногу. Волшебник испугался, закрыл глаза и полетел дальше в непроглядную тьму, откуда наружу выползали огромные толпы таких же трехглазых тварей.

Горцы уже давно ждали чего-то подобного. Чудовища на четвереньках скакали в их сторону, брызгая во все стороны слюнями от вида близкой еды. Люди встретили их боем, но их мечи и серпы, разрезая плоть существ, не причиняли им никакого вреда. Лишь когда горцев осталось совсем мало, стало понятно, что чудовищам нужно отрезать головы. Тогда они умирали и больше уже не отравляли мир своим неестественным существованием.

Прошло несколько часов, и с горцами было покончено. Твари, не насытившиеся их мясом, двинулись дальше, убивая всех на своем пути.

Как только последний монстр вылез из Трещины, наружу повалили едва видимые прозрачные шары, преломляющие лучи света, которые попадали на них. Они притягивали к себе все ближайшие объекты и разрывали их на мелкие кусочки, превращая поле битвы в огромный фейерверк красных взрывов.

Смерть пришла в княжество.

Прошло всего три недели, и в Нозинге не осталось ни одного живого человека. Большинство умерли, но были и такие, которым удалось бежать. Они рассказывали другим людям о Нозинге и о монстрах, почему-то не выходящих за его пределы и порождали этим самым неимоверное любопытство у народа. Страх невидимой волной заставлял всех бежать как можно дальше от княжества, но чудища, вышедшие из Трещины, не выходили за его пределы, и через три года, когда их было уже не так много, как раньше, Нозинг вновь начали заселять.

Глава 1

Вершина леса, словно бескрайное синее море, плавно качалась под потоками слабого холодного ветерка, пришедшего с севера. Ярко светило утреннее солнце, поливая землю своим теплом. Лесные зверьки купались в этом тепле, наслаждаясь последними осенними деньками, когда на улице уже чувствуется приближающаяся зима, но воздух еще дышит теплом. В безоблачном небе тут и там часто пролетали разные птицы, изредка приземляющиеся, чтобы найти себе еду: случайного червяка, гусеницу или семена какого-нибудь растения. Теплая осень постепенно уходила, уступая место холодной осени, и жизнь полным ходом кипела в некогда запустевшем из-за ужасной катастрофы Нозинге.

Странник оглянулся на теряющий листву лес, который помнил еще с детства, и мерным шагом, не сбивая дыхания, двинулся дальше. Раньше этот лес был красив. Люди, живущие в нем и около него, ухаживали за деревьями и каждые пять лет рассаживали новые саженцы, которые в будущем превращались в высокие деревья. Где-то в глубине леса стояла обветшалая избушка, в которой переночевал странник. Раньше она принадлежала его бабушке, к которой он каждый год приезжал погостить на целое лето. Он отчетливо помнил ее ласковые руки, ее добрый голос и нежный взгляд, который уже давно, когда открылась Трещина, прервала безжалостная смерть. Странник, носящий простое, без фамилии, из-за незнатного, крестьянского происхождения, имя Грик, впервые придя в эти проклятые земли три года назад, первым делом направился домой к своей бабушке, благо лес, в котором находилась родная избушка, стоял недалеко от границы Нозинга, где страшных трехглазых чудовищ не видели уже целый год. Дома он встретил лишь ее почерневший труп с разорванным горлом и выпотрошенным животом. Тогда это его сильно впечатлило, и он долгое время просто просидел в своей детской комнате, не смея выходить за ее пределы. Он думал, что его бабушка все еще жива и ждет, когда ее кто-нибудь спасет. Увидеть ее убитой, да еще и таким образом, ему было невыносимо.

Но когда Грик, наконец, осмелел. Он вышел из комнаты и, вырыв неглубокую яму, похоронил бабушку, а на могилу поставил большой красивый крест, который сделал из подручных инструментов и упавших на землю веток.

Сейчас эти места, которые раньше всегда изобиловали людьми, были пусты. Не было слышно ни радостных детских криков, ни веселых разговоров пьяных мужиков, ни лая соседских собак, и только редкие звуки, издаваемые дикими лесными животными, нарушали наступившую здесь тишину. Раньше в этом месте, в деревне Глазин, жило много людей и стояло много домов, но через три года после происшествия даже их не осталось. Здесь был один из входов в Нозинг, поэтому тут устраивалось много привалов, а доски и бревна от строений использовались как топливо для костров.

Грик шел вперед по протоптанной извилистой тропинке, в грусти понурив голову. Он понимал, что в Нозинге всегда нужно сохранять бдительность, но сейчас ему было совсем не до этого. Два месяца назад он потерял жену, которая умерла при родах, забрав с собой их новорожденную дочку.

Пережить это было сложно, но Грик справился, ведь на протяжении всей жизни с ним случалось много плохих неприятностей, в конце концов приведших его в Нозинг. С самого детства, окруженный двумя братьями, он воспитывался весьма плохо, так как его родители вечно были заняты работой, заставлявшей их часто уезжать из дому, оставляя двух братьев – Грика и младшего Феора – на попечение их старшего брата, которого звали Дилионом.

Старший брат всегда держался от младших отчужденно, поэтому Грик никогда не подпускал его близко к сердцу, и когда Дилион уехал служить в Совет, совсем не грустил о нем. По-настоящему дружил он лишь с Феором, со своим маленьким и ничего не умеющим братишкой. Все свое свободное время он проводил с ним: играл, обучал некоторым мальчишеским премудростям, укладывал спать и постоянно следил, чтобы с ним не произошло ничего плохого. Одним словом, Грик относился к нему так, будто это его сын, хоть разность в их возрастах составляла всего один год. Когда Дилион покинул их, Грику было шестнадцать, а Феору пятнадцать лет. Жизнь у них шла, как они сами думали, счастливо, но уже через год все резко переменилось – Грик узнал о Нозинге.

Он стал жить одними лишь мыслями об этом проклятом княжестве, и в один прекрасный момент сбежал из дома, оставив Феора и родителей одних.

В Нозинге он пробыл ровно год. Семнадцатилетний, он обладал отличным телосложением и боевыми навыками, которые помогли ему завоевать доверие среди некоторых матерых воинов. Тогда прошло уже шесть лет после катастрофы с открытием Трещины, но людей в Нозинге было совсем мало. Лишь самые отпетые головорезы обитали в нем, и Грику пришлось приспосабливаться, чтобы не пропасть среди них.

По окончании года в Нозинге он едва не погиб, когда попал в засаду разбойников. К счастью, выжив, Грик решил уйти из этого княжества, чтобы начать нормальную жизнь.

И это у него почти получилось. В восемнадцать лет он женился на красивой девушке, переехал жить в собственный дом и чуть даже не стал отцом.

Его жена умерла, когда ему было девятнадцать лет, и это был самый страшный удар в его жизни. Вместе с ней Грик жил счастливо как никогда и с нетерпением ждал ребенка, но все оборвалось в один миг. Их просто не стало. Грик, ничего не соображая, в этот день убежал как можно дальше от дома, в котором осталось два трупа родных для него людей. Он не пришел даже на их похороны, боясь увидеть их мертвые лица. Он бы это не выдержал. Видеть смерть, даже животного, для него было сложно. Это теперь он привык к ней. В Нозинге каждый привыкает.

Грик стал много и долго пить, что в итоге вновь привело его обратно в Нозинг. В глубинах разума, сам этого не зная, он сделал такой смелый шаг, чтобы умереть. Его вела в этом разбитая ужасным горем душа.

Странника терзали страшные воспоминания. Закрывая глаза, он видел мертвые, перекошенные болью лица его жены и дочки. Грик старался отогнать эти воспоминания от себя, но они никак не желали уходить от него, въедаясь в расшатанный разум все глубже и глубже, каждый раз показывая их все четче и ярче.

***

Через некоторое время, покинув деревню без домов, он услышал слабый писк. Так мог пищать только Кровавый Цветок, который обладал удивительной способностью залечивать кровоточащие раны и, к тому же, стоил очень дорого. Энергия Трещины изменила некоторые растения, и прибавила им разных полезных свойств. Такие растения очень ценятся в Нозинге, и люди, живущие в этом княжестве, начали продавать их торговцам, приехавшим из-за границы, за бешеные деньги. Некоторым даже удалось сколотить на этом целое состояние, но таких людей было мало. Тем, кто выходил из безопасных городов наружу в опасный Нозинг, приходилось все время покупать новое снаряжение. Старое со временем портилось, и на его восстановление или замену приходилось тратить большие деньги.

Грик направился в сторону писка, и, раздвинув высокую траву, нашел цветок, незаметно растущий среди полевых растений. К сожалению, он был незрелым, значит, его стоимость резко падала. Лишь писк, испускаемый дрожащими алыми лепестками, давал понять. Грик не стал срывать цветок, дав ему возможность немного подрасти. Запомнив это место, чтобы вновь вернуться сюда, когда цветок созреет, он с горечью вздохнул и, пожав плечами, двинулся дальше.

Грик шел вперед, вышел из деревни и, когда яркое солнце уже начало скрываться за горизонтом, услышал шаги впереди себя. Странник осторожно, чтобы его не заметили, стал подбираться к шагам ближе и, поднявшись на небольшое возвышение в земле, увидел человека, неловко шагавшего в сторону холма на западе. Он постоянно вертел головой из стороны в сторону, пугаясь каждого шороха в траве или в лесу. Вечер уже, поэтому на нем была надета вязаная шапка, скрывающая под собой коротко-стриженные каштановые волосы. Теплая шерстяная кофта, черные штаны из сукна, тяжелые кожаные ботинки и сумка со спальным мешком – вот все, что на нем было надето. Грик присмотрелся к нему внимательней и увидел, что у него нет при себе даже оружия, которое в Нозинге является необходимым атрибутом каждого странника.

– Эй, парень, стой! – крикнул он с небольшого холмика, который, возможно, был чем-то вроде большой братской могилы.

Парень, вздрогнув, обернулся и, увидев Грика, испустил облегченный вздох. Взглянув на него своими еще совсем молодыми глазами, он улыбнулся.

– Я думал, что вы – чудовище, – услышал Грик, – Хорошо, что это не так.

Парень назвался Мейком и, как сам сказал, был в Нозинге впервые. Он, представляясь Грику, говорил с глубоким уважением, понимая, что странник живет в этих землях уже давно и много чего, что могло бы помочь новичку, знает. Видя в Грике человека примерно того же возраста что он сам, Мейк сразу понял, что ему повезло.

– Извините, я еще мало чего знаю про Нозинг, – сказал он после краткого знакомства, – Вы не могли бы помочь мне добраться до Кратора?

– Знаешь, лучшей помощью было бы отправить тебя обратно, как можно дальше от Нозинга, но ты, как я вижу, этого не хочешь, – ответил Грик, – Так ведь?

Парень утвердительно кивнул.

– Тогда ладно, помогу, – пожал плечами странник, – Нам все равно по пути. Тебе лет-то сколько?

– Шестнадцать, – улыбнулся он.

«Почти как мне, когда я только пришел сюда, – подумал Грик, – Не буду отговаривать паренька. Пусть увидит, что здесь творится, и сам решает, что ему делать».

У Мейка был наивный, как у ребенка, взгляд. Он постоянно шутил, и ему удалось даже пробить темный барьер грусти в голове Грика, отчего тот после долго времени, проведенного в горе, начал улыбаться.

Хоть Мейк и выглядел веселым, в Нозинг его заставила прийти, как и Грика, страшная беда, от последствий которой он избавиться не сумел.

Но вида он пока не подавал, поэтому Грик посчитал, что Мейк довольно хороший человек, и быстро с ним сдружился. Они нашли общий язык и разговаривали только на их одних интересующие темы, которые в большинстве своем касались того, как выжить в Нозинге. После того, как Грик рассказывал что-нибудь полезное, Мейк отвечал ему веселым анекдотом или говорил о том, что сам знает о Нозинге.

– Хотите еще один анекдот? – спросил он, когда Грик рассказал ему о трехглазых чудовищах.

– А почему бы и нет? Давай, рассказывай. Время-то как-то нужно скоротать.

– Задержалась как-то одна маленькая девочка у своей подруги. Смотрит в окно, а уже ночь наступила. Решила она тогда идти домой короткой дорогой, которая проходила через старое кладбище, на котором никого не хоронили уже много лет. Так вот, идет она, идет, и вдруг, у самых кладбищенских ворот встречает глубоко-старого дедушку, у которого потом просит помощи. «Помогите мне пройти через это кладбище, – говорит, – А то я мертвецов боюсь», а удивленный старик ей в ответ: «А зачем нас бояться?»

Грик улыбнулся. Ему хотелось засмеяться, но положение было не то. Как он мог смеяться, если его жена мертва всего два месяца? «Ее кости, наверно, все еще покрывает мертвая плоть, – невольно подумал он, – Проклятье…»

***

Через два часа наступила темнота, и они, пройдя еще немного, решили устроить ночлег. Осенью солнце уходит рано, когда до ночи еще долго, но Грик, находясь в пути, привык ложиться спать в восемь или в девять часов вечера. Определять время ему помогали его наручные часы – величайшее и довольно дешевое изобретение, ставшее настоящим открытием в инженерии. Единственным их недостатком было то, что их, время от времени, приходилось заводить, чтобы стрелки исправно выполняли свое назначение.

– Костер разводить не будем, – сказал Грик, – Мало ли, кто-нибудь недоброжелательный увидит его.

Мейк вызвался дежурить первым. Грик не стал с ним спорить и, укрывшись теплым одеялом, лег спать. «Пусть молодые дежурят, – подумал он, хотя был старше Мейка всего на три года, – Для него это будет первым испытанием».

Заснуть у него не получилось, ведь перед лицом все время всплывало лицо мертвой супруги. Он пытался думать о чем-нибудь другом, но все его думы сводились к одному: во всех ситуациях, о которых он думал, всегда была жена. Подумает он о родителях – жена, о братьях, Феоре и Дилионе – жена, о деньгах – снова жена. Из-за таких мыслей он чувствовал, что сходит с ума. «Так не может дальше продолжаться, – подумал Грик, – Жизнь-то идет дальше. Нужно двигаться вместе ней». Он думал так, но такие мысли его не спасали.

Отчаявшись, странник открыл глаза и начал размышлять, о чем бы спросить Мейка.

– Что привело тебя в Нозинг? – наконец, нарушил он образовавшуюся тишину.

– Надоело жить там, – почесав затылок, ответил Мейк и указал рукой на запад, – В простой жизни всегда найдется тот, кто лучше тебя. Обычными способами лучше него уже не стать. Я думаю, Нозинг даст мне этот шанс. Я разбогатею и покажу им всем!

Грик, поражаясь наивности Мейка и вспоминая раннего себя, улыбнулся так, чтобы он не заметил.

– Я путешествую по Нозингу уже третий год. Видишь мои богатства? – спросил он.

– Должно быть, ваши деньги где-нибудь спрятаны, – ответил Мейк.

– Нет, все уходит на снаряжение, откладывать не получается.

– У меня получится!

– Знаешь что? Возможно, ты прав. Главное – верь в себя, и все станет таким, каким ты сам захочешь. Желаю тебе в этом удачи.

– Спасибо. А вы, почему в Нозинге?

– Почему я? Даже не знаю. Может, славы захотелось. Может, денег. Расскажи мне, что именно заставило тебя прийти сюда. Не только, ведь, люди, у которых денежный достаток больше чем у тебя?

– Хорошо, я расскажу, только вы не смейтесь, пожалуйста, ладно?

– Хорошо, не буду.

Парень сделал небольшую нерешительную паузу, и Грику показалось, что никакого рассказа он сегодня не услышит.

– У меня была девушка, с которой мы были счастливы, – начал Мейк, – Ее красота пленила меня, и все остальное, кроме нее, стало серым и скучным, так сильно я любил ее. Мы жили в маленькой деревушке, и как-то раз в нее приехал один человек, сын богатого торговца, примерно моего возраста. Он влюбился в мою девушку и увел ее. Она просто подчинилась его воле и деньгам. Понимаете? Я пытался заполучить ее обратно, но у меня ничего не выходило. Все попытки вернуть ее были бесполезны, и вот как-то раз, когда в нашей деревне была ярмарка, я публично вызвал богача на фехтовальный поединок. Я был полностью уверен в победе, уже чувствовал его кровь на своих руках, но он, представляете, струсил, не появился на ярмарке в нужное время. Вместо поединка он нанял моих друзей, и они меня жестоко избили. Они сломали мне руку! Мои лучшие друзья тоже продались ему с потрохами! Отказ от поединка, конечно, подпортил ему репутацию, но у него же были деньги. Он подкупил нашего старосту и сам встал во главе деревни. После этого моя девушка просто-напросто забыла про меня. Мы иногда встречались с ней на улице, но ее взгляд всегда был обращен в сторону, не на меня.

По его лицу было видно, что он готов разрыдаться. Видимо, эта девушка, действительно, много для него значила.

– В мире полно других красивых девушек, – сказал Грик, – Неужели ты пришел в Нозинг ради нее?

– И да, и нет. Всю эту ситуацию наблюдал один известный бард, путешествующий по миру. Он написал про это красивую балладу под названием «Несчастная Любовь» и подчеркнул в ней, что деньги для молодых людей – это самое важное в жизни. Я вызвался к нему в помощники – таскать его вещи. Он был добродушным человеком и принял меня. Платил бард мне щедро, так как сам был богат. Он рассказывал мне разные истории про Нозинг и обещал, что когда-нибудь он и в этом проклятом княжестве выступит. С его слов я узнал, что тут можно хорошо заработать. Мне хотелось уйти от него, чтобы сбежать в Нозинг, но я к нему слишком сильно привязался. Бард был человеком преклонного возраста, и одному ему было сложно, поэтому я остался с ним. Так мы и путешествовали по миру, и, к сожалению, в один день попали в ловушку разбойников. Их было, по крайней мере, человек двадцать. Потребовав все наши деньги, разбойники убили барда, а я чудом успел сбежать, оставшись, однако, без единого гроша в кармане. Единственное, что у меня осталось, сейчас надето на мне.

– Значит, смерть барда заставила тебя прийти сюда? – спросил Грик, поверивший Мейку до единого слова.

– В какой-то степени – да. Его рассказы разожгли во мне ужасное любопытство. К тому же, я все еще намерен разбогатеть и вернуть свою девушку обратно.

– Ну, может, тебе и повезет. Тут всякое случается. К тому же, ты еще такой молодой! Шестнадцать, да? Вся жизнь еще впереди!

«Если только ты не умрешь от когтей трехглазых или не будешь разорван в Шаре», – про себя продолжил Грик.

– Спасибо, – вдруг радостно сказал Мейк, – Это важно для меня.