Бездна. Впервые после бога (сборник) Корчевский Юрий

Взять пленных с торпедированной подлодки – это большая удача и редкость.

С воды подняли на палубу офицера и трех матросов.

Финны прошлись прожектором по волнам и, не обнаружив более никого из экипажа потопленной субмарины, надводным ходом вернулись в базу.

А несколькими минутами ранее «эска» шла надводным ходом под дизелями. Ночь была лунной, и это выручало – ведь лодка при работе дизелей не может «слушать» гидроакустической аппаратурой море.

Штурман снял пеленги с маяков, определяя координаты, – предстояло пройти пролив Южный Кваркен.

Володя несколько раз наблюдал в перископ, как свободно проходят узость корабли. Стало быть, мин там нет, и он хотел провести лодку в надводном положении. Кроме него и штурмана на мостике были еще два вахтенных сигнальщика, следивших за морем, да еще за кормовым орудием курил краснофлотец. В самой лодке курить было строжайше запрещено – ведь аккумуляторы при работе выделяют взрывоопасный водород, и хотя аккумуляторные ямы постоянно вентилировались, рисковать было нельзя.

Внезапно справа, на удалении 10–12 кабельтовых, сверкнула одна вспышка, и следом за ней – сразу вторая, потом донеслись звуки выстрелов.

Владимир отреагировал сразу:

– Всем в лодку, срочное погружение!

Вот только сдвинуться с места никто не успел. Корма лодки озарилась взрывом, уши заложило взрывной волной, и ходовой мостик ушел из-под ног. Владимиру даже показалось, что на какое-то время он отключился, потерял сознание.

Привела его в чувство холодная вода. Он откашлялся, выплевывая соленую морскую воду, и заработал руками, пытаясь удержаться на плаву. С ужасом он слышал, как трещало, хрустело и рвалось железо корпуса. Со страшным ревом в лодку – его лодку! – врывалась вода. Лодка стала быстро оседать на корму, задрала нос и под углом градусов 60–70 ушла под воду.

Страшно было видеть гибель своего корабля. На месте, где только что была подлодка, лопнул воздушный пузырь, затем запахло дизтопливом.

Чтобы не быть затянутым в воронку, Володя что есть сил поплыл подальше от места катастрофы. Сейчас его гнал инстинкт самосохранения. Лодка, уходя на дно, может и его как пушинку утянуть за собой. Он думал, что остаться в живых повезло ему одному.

Лодка с разодранным торпедой корпусом опускалась на дно. Поскольку люки в отсеках были открыты и «на крючках» – для вентиляции свежим воздухом, туда беспрепятственно пошла вода.

Подняв взвесь, лодка с развороченной кормой легла на грунт, став саркофагом для экипажа.

А на поверхности продолжал мигать маяк на острове Седеррарм. Владимир плыл, держа курс на него. Бушлат намок, тянул вниз, и ему удалось, расстегнув пуговицы, сбросить его.

Послышалось гудение дизелей, и из мрака ночи возникла, как «Летучий голландец», подводная лодка. Она прошла мимо и остановилась у места разыгравшейся трагедии. Лодка была освещена луной, потом на мостике вспыхнул прожектор. Это та самая подлодка, которая их потопила!

Володя держался в воде на одном месте, стараясь запомнить силуэт врага и увидеть, что будет дальше.

С воды было поднято несколько моряков с погибшей лодки. Странно, Володя их не видел в воде, не слышал криков. Или их разбросало взрывом в разные стороны? А может, сказалось то, что после взрыва он оглох на какое-то время и был без памяти?

Прожектор с лодки стал шарить лучом по воде. Когда пучок света приблизился, Владимир нырнул – в плен он не хотел. Лучше бы он погиб вместе с лодкой. Застрелиться бы, чтобы не мучиться, но пистолет в его каюте – теперь уже на дне.

Чужая подлодка описала полукруг, прожектор погас, и лодка медленно ушла в сторону финского берега.

Конечно, в Ботническом заливе и южнее его действуют финны, а центр, юг и запад контролируют германские подлодки. Небось командир финской лодки уже докладывает по рации на свою базу о победе.

Вражеская лодка скрылась в темноте, только некоторое время еще слышался мерный стук работающих дизелей.

Володя попытался определиться, где он. До финского или шведского берега ему не доплыть – далеко, и вода холодная, долго он не продержится. Так ведь остров недалеко, и маяк моргает, не даст сбиться с курса.

Саженками Володя поплыл к острову. Когда уставал, ложился на спину и отдыхал. Но руки и ноги коченели в осенней балтийской воде, и он снова плыл, двигался. Эх, ему бы спасательный жилет, какие у них на Северном флоте!

От усталости и холода мышцы ног стало сводить судорогой. Володя понял, что долго ему не продержаться. И когда уже накатило отчаяние, ноги коснулись каменистого дна.

Надежда придала сил. Он ползком выбрался на берег, отполз от воды и рухнул без сил. Переведя дух, собрался с силами, поднялся. Снял с себя всю одежду, отжал ее, как только смог, и натянул, влажную, на тело. Надо было уходить с берега, пока темно. Насколько он помнил, взрыв произошел около двадцати часов.

Владимир поднял руку – узнать время – и увидел, что стекло часов было разбито. Он снял часы и швырнул их в воду. Пошарил по карманам флотских брюк – пусто. Ни документов, ни авторучки – ничего. Он попытался вспомнить, были ли документы в бушлате. Вроде не было. Согреться бы сейчас у костерка, да и «шило» не помешало бы.

Глаза привыкли к темноте, стали видны камни. Смутно, правда, но осторожно, не рискуя сломать ноги, идти можно.

Маяк стоял на возвышенном каменистом берегу, и к нему надо было взбираться.

Володя преодолел уже половину пути, от физических усилий немного согрелся. Тельняшка стала волглой и уже не так липла к телу, а брюки неприятно холодили.

Он сел, укрывшись от ветра за большим валуном, – передохнуть. Ну, выберется он сейчас к маяку, а дальше что? Он даже не знает, чья это земля – финская или шведская. Тут тысячи островов, и где граница, не всегда понятно. А в принципе лично для него – разница небольшая. Финны – союзники Германии, враги его страны. А шведы, хоть и считаются нейтральной страной, помогают Германии.

На востоке посветлело, начало всходить солнце. Стало теплее. Вот что удивительно: по прямой до Ленинграда не так уж и далеко, там конец октября довольно прохладный, и он в своей тельняшке окоченел бы. А здесь вокруг вода, влажность высокая, и таких морозов, как на Родине, нет. По ощущениям – градусов пятнадцать тепла. Конечно, в бушлате было бы куда уютнее, только он где-то плавает, если уже не утонул, намокнув.

После недолгих раздумий Володя решил идти к маяку. Сейчас война, молодые мужчины призваны в армию, и обслуга маяка не может быть многочисленной. Одно плохо – на маяке наверняка телефон. Сразу сообщат в полицию о появлении русского. И с острова не сбежишь, вода кругом. Если только шлюпку какую-нибудь на побережье, в рыбацком поселке найти?

Он подобрался к маяку поближе, улегся за камнями и решил понаблюдать. Башня из камня сложена, и постройка старая, если не сказать – старинная.

За полчаса у маяка – никакого движения. Надо решаться. Володя поднялся и в открытую пошел к маяку.

Круглая башня довольно большого диаметра имела дверь. Он остановился перед ней на каменных ступенях, вздохнул и оглянулся.

Остров был небольшой, весь из камня, вершина голая, только на склонах, что спускались к морю, росли кустарники. Вокруг на десяток миль – только вода и многочисленные островки.

Володя решительно открыл дверь и вошел.

На нижнем этаже было что-то вроде хозяйственного помещения. Висели на гвоздях сети, лежали инструменты, в углу, в решетчатом ящике, – запасная стеклянная линза к светильнику маяка.

Наверх, на второй этаж, вела деревянная лестница. Володя направился туда. Лестница была сделана добротно, на века – ни одна плашка ступеньки не скрипнула под ногой.

Второй этаж, в отличие от первого, мрачноватого, был залит солнечным светом, бьющим в небольшие, узкие, сводчатые окна. Судя по обстановке, этаж был явно обитаемым. Стоял большой стол, несколько стульев, широкий топчан в углу.

Послышались шаги – сверху по лестнице спускался смотритель маяка. Мужчина крепкого телосложения и, судя по морщинистому лицу и седым волосам, преклонного возраста. Он заметил Владимира, но не удивился.

– Эре! – поприветствовал он его. – Или здравствуй?

«Здравствуй» – это уже по-русски, но с сильным, как у прибалтов, акцентом.

– Добрый день, – ответил на приветствие Володя. – А как вы узнали, что я русский?

– По тельняшке. Такие полоски только у русских моряков. Садись. Кушать хочешь?

– Не откажусь.

Смотритель подошел к шкафу в углу, достал из него хлеб и копченое мясо.

– Подожди, сейчас чайник согрею.

Володе было странно, что смотритель говорил по-русски и не задавал лишних вопросов. Он решил спрашивать сам:

– Где я?

– На Аландских островах.

– Кому они принадлежат?

– С тысяча девятьсот двадцатого года – Финляндии, а до того – императорской России.

Володя был удивлен – этого он не знал. Сторож уловил его удивление:

– Архипелаг имеет автономию. У нас свой риксдаг, свое правительство, свой флаг и даже свои деньги – далеры, в отличие от финской марки. Представь себе – на островах живут шведы, финны только в нашей столице, да и то чиновники.

– А русский откуда знаешь?

– Так у нас половина жителей, особенно те, кому больше сорока, по-русски могут говорить. При русском царе жили, и даже столица в честь его жены названа. Правда, давно это было. А вот и чаек согрелся, завтракать будем.

Смотритель разлил кипяток в две большие кружки, бросил в них по щепотке чая, порезал хлеб и мясо.

– Ешь.

Уговаривать Володю не пришлось. Ел он давно, а заплыв в холодной воде и прохладная ночь забрали силы – ему надо было подкрепиться.

Он откусил большой кусок бутерброда, отхлебнул, подув, горячего чая. Чай был хорош – терпкий, крепкий.

Смотритель тоже ел, но, в отличие от Володи, степенно. Доев, смахнул в ладонь крошки со стола и бросил их в рот.

– Рассказывай, – спокойно попросил он.

Володя бросил мимолетный взгляд на нож, которым смотритель резал хлеб и мясо. Смотритель перехватил его взгляд, усмехнулся:

– Без меня тебе с острова все равно не выбраться.

Володя смутился. У него и в мыслях не было убивать старика. Человек его приютил, накормил – за что же платить черной неблагодарностью?

– Раньше, лет двадцать назад, когда я был значительно моложе, хаживал я в ваши порты: в Мурманск, Архангельск. Даже в Петербурге был – его большевики тогда Петроградом называли. Красивый город, а женщины какие!

Глаза смотрителя блеснули. Видимо, в молодости швед был еще тот парень, не промах.

– Ночью далеко в море взрыв был, я слышал, – продолжал смотритель.

– Был, – кивнул Володя. – Нас потопили.

– Подводник?

– Почему вы так решили?

– Так обычным кораблям входа в Балтику у Советов нет. Уже больше года я ваших вымпелов в море не видел.

– Подводник, – не стал скрывать Володя. Да и зачем скрывать очевидное? Смотритель – старый морской волк и ситуацию на Балтике не хуже, а может, и лучше него знает.

– К своим тебе не выбраться, – спокойно заметил смотритель.

– Совсем никак? – упал духом Владимир.

– Только кружным путем. Крепко думать надо. Поживешь пока у меня, а там решим. Еще вот что – переодеться тебе надо. Я тебе одежонку подберу, уж больно тельняшка у тебя приметная. Языки-то знаешь какие?

– Английский только. В школе учил и в Морском корпусе.

– Уже хорошо.

Смотритель поднялся по лестнице на третий этаж и через полчаса спустился с одеждой в руках.

– Примерь, должно подойти.

Смотритель был немного выше Володи и крепче, шире в кости. Ну да рабочая одежда – не фрак.

Они подобрали рубашку, штаны, ботинки. Все не новое, но крепкое.

Владимир переоделся и подошел к старому, пожелтевшему зеркалу. В нем отразился типичный финский или шведский рыбак.

– Вроде неплохо получилось, – критически оглядел его смотритель. – Эх, если бы еще знал шведский или финский язык, совсем бы хорошо было.

Владимир лишь развел руками.

– Вот что, давай вздремнем. У меня работа ночная, днем отдыхаю. И у тебя, полагаю, ночь бессонная выдалась?

Володя кивнул.

– Ложись на топчан, а я наверху.

– А чужие не придут?

– Не должны. Если со службы, то звонят. Они через четыре дня появятся, хлеб да другие припасы привезут.

Смотритель поднялся на третий этаж.

Володя подошел к окну. С острова, с высоты маяка, было далеко видно. По водной поверхности моря скользили суда. Володя аж зубами скрипнул. Корабли врага по Балтике ходят, как у себя дома, во внутреннем море. Погодите, придет время, переломят немцам хребет после Курской дуги – тогда посмотрим, чья возьмет.

Володя улегся на топчан, закрыл глаза и сразу провалился в глубокий сон. Слишком много пришлось ему пережить за прошедшие сутки: гибель лодки и своих боевых товарищей, свое спасение – почти чудом. И еще со смотрителем повезло. Мало того что он русский язык знает, так и к нему отнесся по-человечески, на что Володя не рассчитывал.

Проснулся он уже вечером – от того, что вкусно пахло. В помещении ходил смотритель.

– Вставай, моряк, кушать пора. Скоро темнеть начнет, мне маяком заниматься надо.

На столе стояла сковородка, на которой скворчало жареное мясо и картошка.

Есть хотелось сильно, и Володя подсел к столу. Наелся он до отвала, потом чайком побаловались с сахаром.

– Тебя как звать, моряк?

– Володя.

– Меня – Олаф. Вот и познакомились. Ну, мне наверх надо.

– Помочь?

– Сколько лет сам обходился и теперь сам справлюсь. Работа несложная – лампу зажечь да линзы протереть. Сегодня отдыхай.

Смотритель поднялся по лестнице наверх, и вскоре зажегся фонарь маяка. А Володя снова подошел к окну.

Судоходство почти прекратилось, лишь одинокий буксир рассекал волны. «Ага, побаиваетесь наших подлодок!» – с чувством некоторого удовлетворения подумал Володя.

Ночью он спал плохо. Только начинал засыпать, как перед глазами вставала картина тонущей лодки, хруст и треск ломающегося железа, рев врывающейся в отсеки воды. Он просыпался в холодном поту. Погубил лодку!

Промучился Володя всю ночь и утром проснулся разбитым, с тяжелой головой.

После того как они с Олафом позавтракали, смотритель предложил Володе помочь наколоть дров – ведь помещение башни и та же печь для приготовления пищи отапливались дровами.

Полдня до обеда Володя колол дрова, а потом складывал их в сарае.

Олаф вышел, посмотрел на работу и удовлетворенно кивнул:

– Славно поработал, мне на два-три месяца теперь хватит. Ладно, заканчивай, обедать пора.

Так прошло два дня, а утром третьего Олаф сказал:

– Сегодня ко мне человек прибудет, так ты побудь наверху, не показывайся.

Гостя смотрителя Володя увидел издалека, когда он поднимался по тропинке к маяку. Он сразу сообщил об этом Олафу, а сам поднялся наверх.

Гость разговаривал громко, особенно после выпивки. Но о чем – понять было невозможно, поскольку говорил он по-шведски.

После обеда гость ушел вниз, к морю.

– У него что, лодка?

– Бот рыбацкий.

– Не похож он на рыбака.

– Он не рыбак. Как это по-русски? Уже язык забывать стал… У него разные деликатные дела, не всегда законные. Какой-то товар перевезти. На хлеб себе зарабатывает.

– Контрабандист.

– Да, просто я это слово забыл.

На следующий день после завтрака жареной рыбой Олаф попросил Владимира посидеть в хозяйственном сарае, где хранились дрова.

– Сегодня должны быть люди из службы маяков – привезут провизию и жалованье. Им не надо тебя видеть.

Олаф запер Владимира в сарае, навесил на дверь замок.

Володя сидел на дровах в полутьме сарая и раздумывал – не сдаст ли его Олаф своим шведам? Чужая душа – потемки. Физически он с Владимиром справиться не мог, хотя крепок был не по годам. А вот усыпить его бдительность своим дружелюбием – запросто. Тем более что сейчас Володя под замком и безоружен, бери его голыми руками. А смотритель может награду за это получить или премию.

Володя сидел в сарае как на иголках.

У башни маяка послышались голоса. Володя приник к щелям между досками.

К маяку подошли два долговязых шведа в плащах. Один нес за плечом мешок, наверное с продуктами. Оружия, по крайней мере винтовок, у них не было. Да и зачем они им нужны здесь, в глубине страны? Однако пистолет вполне мог быть.

Володя подобрал полено по руке – сучковатое, увесистое, около метра длиной, поставил его у двери и решил, что, если смотритель поведет шведов к сараю, он без драки не сдастся. Одного точно искалечить успеет, а если повезет – так и второго. Вот только что потом? Оставалось ждать.

Но шведы как будто бы застряли на маяке. Только через час-полтора из дверей вышли все трое. Лица у них были покрасневшие, говорили громко, жестикулируя руками. Понятно, Олаф угостил их спиртным. Есть ли сейчас у них в стране сухой закон, Володя не знал, но помнил, как в Питере на выходные автобусами и паромами приезжали финны и шведы. Водку они пили похлеще наших мужиков, и потом, к вечеру воскресенья, их грузили в автобусы, как дрова. По их меркам, выпивка у нас была почти дармовая. Но надо отдать должное: даже крепко поддав, они вели себя смирно, ни к кому не приставали, драк не затевали. То ли такие законопослушные были, то ли воспитание не позволяло.

Олаф отпер замок и выпустил Владимира из сарая.

– Проголодался?

– Немного.

– Я с гостями поел и выпил. Иди и ты покушай.

Отказываться Володя не стал. Олаф его не сдал, и доверие к смотрителю резко возросло.

Следующим утром зазвонил телефон. Олаф разговаривал с собеседником односложно:

– Я, я, гут!

Он что, с немцем говорит? Хотя во многих языках слова похожи.

Потом Олаф подошел к Владимиру:

– Завтра прибудет этот… контрабандист. Раз звонил, значит, у него есть вариант, как тебе выбраться отсюда.

– Он надежен?

– Если бы он людей подводил, то или в тюрьме сидел бы, или его уже утопили бы вместе с ботом.

– Олаф, он за свои услуги деньги потребует, а у меня нет ничего.

– Я дам, – как будто о чем-то само собой разумеющемся сказал Олаф.

– Так я ведь долг могу и не вернуть. Вдруг случится голову сложить! Я воин, Олаф.

– Я получаю жалованье, а родни у меня нет. Зачем мне много денег? С собой на небо я их не заберу, – Олаф ткнул пальцем вверх.

Володе стало неудобно. Старик за его побег из страны контрабандисту своими деньгами заплатить решил, рискует репутацией и свободой, а он думает, что Олаф его своим сдаст. Смотритель явно оказался лучше, чем Володя думал о нем.

– Услуги людей такого рода дорого стоят, Олаф.

Старик помолчал, подбирая слова, а может, собираясь с мыслями.

– В жизни я много грешил, русский. Пил водку и виски, дрался, спал с продажными девками – все приключений искал, веселой жизни. Думал – успею еще домом обзавестись, семьей. А жизнь – она быстро пролетела. И вот я уже старик, семьи и наследников нет. На маяке я один, есть время подумать о смысле жизни. Бог меня скоро к себе призовет, спросит: «Олаф, что ты сделал в жизни хорошего?» И что я отвечу? Должен же я совершить хоть один поступок, которым смогу гордиться. А ты про деньги!

Володя не ожидал от смотрителя такого монолога и даже растерялся немного. Кряжистый, не очень многословный, всю жизнь проплававший в море старик оказался прямо-таки философом. Его слова взяли Владимира за душу.

– Спасибо, Олаф, я не забуду.

– Если мы оба будем живы после войны – приезжай, проведай старика, мне будет приятно.

– Слово даю.

Контрабандист прибыл на следующий день около полудня. На этот раз Олаф прятать Владимира не стал. Швед поглядывал на Володю, но вопросов не задавал.

Мужчины пожали друг другу руки и сели за стол.

Сначала разговаривали Олаф и Эрик – так звали контрабандиста. Говорили они по-шведски, и Володя не понимал ни слова. Потом заспорили, но пришли к согласию, поскольку ударили по рукам.

Олаф вытащил из кармана деньги, отсчитал и вручил их Эрику. Мужчины попрощались.

Когда Эрик ушел, Олаф сказал:

– Через два дня он тебя заберет.

– И куда доставит? – Этот вопрос волновал Володю больше всего.

– Морем, на своем боте до Евле – это на шведском берегу. Там он передаст тебя своему человеку. Он доставит тебя на поезде до Гетеборга и попробует устроить на пароход до Фредериксхавна – это уже Дания. А там всего-то через пролив Каттегат. Или если повезет, то в какой-нибудь английский порт – если пароход подходящий подвернется.

– А документы?

– Эрик не первый раз переправляет людей и знает, что делает. Устроит он тебе какую-нибудь бумажку. Плохо только, что ты шведского не знаешь, было бы проще.

На сердце было как-то тревожно, но Олафу Володя уже доверял.

– Держи, – Олаф вручил ему шведские кроны.

– А не много?

– Я Эрику дал задаток; вторую половину – семьсот крон – отдашь в Евле, в Швеции. Еще триста крон – проводнику. Остальное тебе на еду и на первое время.

– Спасибо, Олаф.

Два дня пролетели в тревожном ожидании – как-то удастся пересечь границу, добраться до Гетеборга? А даже и добравшись, что делать дальше? Одни вопросы, и все без ответов.

К исходу второго дня Олаф сказал:

– Бери штормовку и пойдем.

Володя надел брезентовую куртку и пошел за смотрителем.

Они спустились по тропинке, проложенной в давние еще времена, и вышли к берегу. Из-за кустов показался Эрик, поздоровался.

– Пора.

Владимир обнял Олафа:

– Спасибо за все.

Смотритель молча хлопнул его по плечу.

У берега, за кустами, прятался бот Эрика. Прямо с камня контрабандист перепрыгнул на палубу, Володя – за ним. Тут же заработал двигатель, и бот отвалил от берега. Володя увидел, как смотритель поднимается вверх по тропинке – ведь зажечь фонарь надо было вовремя.

Эрик взял Володю за руку, подвел к люку неглубокого трюма и показал рукой вниз. Володя спустился, и люк за ним закрыли. Черт, как в ловушке!

Володя устроился на куче рыболовных сетей. Они были явно для антуража, для отвода глаз посторонним людям, поскольку были сухими, как прошлогоднее сено.

От качки и волнения он уснул.

Проснулся, когда открылся люк, из проема ударил солнечный свет.

Володя выбрался на палубу. Его глазам предстали пустынный берег и лодка, покачивающаяся рядом с ботом. В ней находился человек.

Эрик показал рукой:

– Евле!

Потом потер указательным и большим пальцами – жест, почти у всех народов означающий одно: деньги.

Володя отсчитал Эрику семьсот крон. Контрабандист кивнул удовлетворенно и показал на лодку.

Едва Володя спрыгнул с низкого борта бота в лодку, как сидевший в ней человек налег на весла. Бот тут же затарахтел мотором, развернулся и отправился обратно. Володя удивился про себя, как все было четко налажено.

Гребец размеренно работал веслами, лодка шла вдоль берега.

Через полчаса лодка свернула в маленькую, едва ли больше самой лодки бухту. С водной глади лодку прикрывал валун, а со стороны берега – куст. Лучше укрытия и придумать было нельзя, наверное, его долго подыскивали и пользовались не раз.

Гребец привязал лодку к камню и выбрался из нее. За ним последовал Володя. Они поднялись вверх по берегу. Пройдя с пяток километров, вышли к маленькой станции.

Через некоторое время слева показался маленький, окрашенный зеленой краской паровоз, тащивший несколько пассажирских вагонов. Чудно, как игрушечный, и колея узкая. Паровозик притормозил у станции, и Володя со спутником уселись в купе. Паровоз загудел, и состав тронулся.

Почти тут же к ним подошел кондуктор. Спутник Володи коротко переговорил с ним, расплатился и получил два билета.

Володя сидел в напряжении, боясь, что заявятся пограничники или полиция. Но спутник его откинулся головой на спинку скамьи и спокойно уснул. Видимо, проделывал он этот путь не в первый раз.

От нечего делать Володя смотрел в окно. Его глазам представала чистенькая страна, домики под красными черепичными крышами, словно игрушечные. Ни немцев, ни следов войны или нужды не было видно.

Володя вздохнул. Кому война, а кто-то деньгами карманы набивает.