Ретранслятор Жеребьёв Владислав

– Ну что? Я ухожу. Идешь со мной? Тебе тут больше ничего не светит, а проводник бы мне в этих местах ой как пригодился.

– Да я бы с радостью, – честно признался пир из недр подвала, – только ума не приложу, как мне к тебе присоединиться. Будем прутья ломать, шуму наделаем. С главного входа тоже не судьба, там постоянно охрана. Чтоб мимо них пройти, надо позволение Захара иметь.

– А мы что-нибудь придумаем. – Уж не знаю, что на меня тогда нашло. Бывает, говорят, шестое чувство, интуиция, но следующие мои действия не подходили не под одно из вышеперечисленных ощущений. Голову вдруг посетила мысль. Ну почему, если поток энергии любого пси-бойца идет неконтролируемым, не пустить его во вполне мирное, ограниченное и управляемое русло. Некоторое количество вражеской агрессии все еще скрывалось где-то внутри меня, и, решив ей воспользоваться, я уселся напротив здания, скрестил ноги по-турецки и, прикрыв глаза, будничным голосом посоветовал стоящему напротив прутьев решетки Дмитрию: – Ушел бы ты, мил человек, куда поглубже, а то, не ровен час, зашибу.

– Совсем рехнулся, – зашипел в испуге пир, быстро убираясь в глубь подвала. – Всех положишь, меня положишь, жертвы будут. У тебя же силы, как у эсминца. Разнесешь всю хибару с бойцами на куски, да и сам погибнуть можешь…

Но я уже не слушал его причитания. Вокруг была темнота, мирная, почти убаюкивающая. Ощущение силы внутри меня становилось все отчетливее. Не хватало только мысленных образов, того, чем предстоит управлять. И я решил сделать все донельзя простым и будничным, дабы не напрягать травмированную голову. Резервуар с энергией, закипающей, пышущей жаром магмой, я представил в виде большого огнеупорного бака и, вместо того чтобы опрокинуть его, крутанул гипотетический кран, выпуская энергию по капле. Сначала ничего не происходило. Застыв в немом оцепенении, я все более настойчиво возводил мыслеобраз, пытаясь не выпустить наружу грохочущую силу лесного пожара. Секунды сливались в минуты, минуты растягивались в столетия, те же, не имея истинного облика, растворялись во времени и материи вокруг меня, и, казалось, минула вечность, прежде чем я услышал восторженные повизгивания пира.

– Дык, дык… – глухое бульканье из подвала сменилось тихим ликованием.

Приоткрыв один глаз, я приготовился увидеть страшные разрушения, однако вместо оплавившегося котлована появился аккуратный круг из оплавившегося по углам камня, сквозь который, набросив на горячий еще край собственную куртку, спешно выбирался пир.

– Ничего подобного в жизни не видел, – бормотал Дмитрий, выбираясь на свободу. – Бывало, целые танковые колонны плавили, у кого дури больше, чем у остальных, поезда под откос пускали, но чтобы вот так, бац и аккуратная дырочка в стене, такого не было. Ну ты, брат, даешь, ну талант! Как у тебя такое получилось?

– Долго объяснять, – отмахнулся я, вставая с земли и отряхивая брюки. – Мысли, куда пойдем, есть?

– Куда идти, мысли есть. – Вцепившись в мой рукав, Дмитрий спешно оттащил меня от дома под защиту густого кустарника. – Но вот как выйти, ума не приложу. Ты, верно, думаешь, что Захар, лапа такая, возьмет да отпустит тебя на все четыре стороны?

– И верно. – Нахмурился я. Мой уход ничего хорошего общине не сулил. В лучшем случае глупый ретранслятор напорется на вражескую растяжку и раскидает мозги по асфальту. В худшем примкнет к коменданту или любой другой группировке, готовой отдать что угодно, лишь бы заполучить такого бойца.

В своих способностях, точнее в возможности распоряжаться ими разумно, я сильно сомневался, по-честному посчитав последнюю удачу слепой случайностью. Та же отдача на шоссе, приведшая к таким разрушениям, и мне далась нелегко. Что уж говорить о том, что будет, когда мне придется вступить в открытый бой на поражение, правил которого я никогда не знал, а возможностей противника, их природы и силы не понимал и вовсе.

– Тихо пойдем, – вдруг оживился Дима. – Проскочим через гараж. Его, как правило, на замок запирают, а задние грузовые воротины на железные запоры с руку толщиной. Охрана туда ходить ленится. Скучно там, да и простреливается участок за воротами лучше всех остальных, однако если аккуратно подпалить стеночку и пешочком, без техники, то с легкостью уйдем незамеченными.

– А потом?

– Есть у меня склад с хабаром, – вдруг смутился Дима. – Припасал на черный день, по крупиночке. Надеялся, что не пригодится, но вот как срослось.

Знал бы Ханой, как просто можно покинуть цитадель седого, пришел бы в неописуемый восторг, но мои мысли по этому поводу быстро рассеял Дмитрий.

– Ты не думай, что Захар лопух, – поделился он, уверенно передвигаясь по канаве по-пластунски в сторону бетонных ограждений гаража. – Охрана у этого логова лучше, чем у золотовалютного запаса страны. Бойцы с автоматикой по периметру прогуливаются вокруг раз в тридцать минут, каждый новый заход меняя время обхода. Также за границей присматривают пулеметчики на вышках, а сверх всего сканеры, один или два, постоянно щупают почву на предмет посторонних. Одно только но. Ищут-то они помыслы о вторжении, а у нас же наоборот, тикаем мы.

Тикать мне почему-то не хотелось, и даже мысль об отступлении казалась крамольной. В этот темный летний вечер я скорее покидал помещение, чем бежал в ночь, трусливо поджав хвост. Преодолев незамеченными путь от дома до автохозяйства, мы добрались до стены строения, и Дима вполне уверенно схватился за один из железных листов. Немного повозившись, он с легкостью отодвинул внешне непреодолимую преграду в сторону и, не сказав ни слова, исчез в кромешной темноте здания.

– Никого, – довольно поделился он через минуту. – Даже пост не оставили. Ну, чего ты ждешь?

Я пожал плечами и, подобрав с земли наволочку с мыльно-рыльными, поспешил внутрь. Стальной лист встал на место, и мы оказались в кромешной темноте.

– Ни черта не вижу, – честно признался я, силясь разглядеть хоть что-то в кромешной темноте, но пир уже вовсю орудовал у главного гейта, немилосердно гремя железом и чертыхаясь. Пара минут работы, моя посильная помощь и – вот мы уже осторожно выбираемся из здания и, скатываясь в овраг, ползем по траве в сторону шоссе. Как же все просто. Господи! Такого просто не бывает. С другой стороны, с трудом верится в то, что силой мысли можно заморозить грузовик, однако есть и это. Да и время, единственная константа в этом сумасшедшем мире, еще покажет…

С памятью творилось что-то непонятное. Обрывки воспоминаний сменялись горячечным бредом, всполохами сознания и галлюцинациями. Внешне реальные события казались миражами, в то время как несуразные, невероятные действия, рождаемые моим воображением во сне, становились реальны и почти осязаемы. Стоит только протянуть руку, и ты почувствуешь, поймешь, но нет. В последний момент призрак правды исчезал, просачиваясь сквозь пальцы, и я оставался там, откуда и пришел.

– Андрей Петрович, заждались. – Улыбчивый мужик средних лет указал в кресло напротив себя, и когда я присел, поспешил представить остальных. – Вот собственно, мы все и в сборе, – начал он. – Важность нашей работы, господа, сложно переоценить, как собственно и те возможности, что даст человеку агрегат.

Я оглянулся, с интересом изучая убранство кабинета, и в итоге оказался несколько разочарован. Не ожидал я увидеть столь скромное убранство в святая святых чиновника такого ранга. Мебель чуть ли не из «Икеи», пошарканные шкафы, покосившийся стол, того и гляди готовый рухнуть под тяжестью папок с документами, пузатый мерцающий монитор. Да уж, даже чиновники от науки не успевают откусить себе шмат дотаций правительства. Все разбирают наверху.

– Спешу представить остальных, – продолжил хозяин кабинета. – Алексей Спаржин, радиозащита и пассивное подавление.

Высокий седой мужик в старомодном костюме привстал со стула и, картинно поклонившись, опустился на свое место.

– Кравченко Денис, лаборатория ядерной энергетики. – Пухлый мужичок с жиденькими усами кивнул и зачем-то положил руки на стол.

– Платонов Сергей – яды и химические реагенты.

Невзрачный парень в джинсовой куртке кивнул.

– Все, – закончил чиновник и, потерев руки, уселся во главе стола. – Ну, а господина Скворцова вам представлять не надо. Именно в его ведомстве ведется разработка элементов питания, квинтэссенции всего, что требуется для успешного запуска агрегата.

Дверь отворилась и в кабинет вошел кто-то еще. Мерзкий, тягучий привкус во рту, будто нажрался стальных опилок, тяжесть на душе и полная апатия, все это обрушилось на меня в один миг, сбивая с ног и напрочь выбивая воздух из легких. Пытаясь получить хоть немного кислорода, я почувствовал, что теряю сознание. Черный водоворот ненависти, надвигаясь, готов был уже накрыть меня с головой. Вот он, первоисточник всех моих неприятностей. Слепая ярость и бессилие в одном флаконе. Сила и слабость одновременно. Человек – ошибка, бракованная шестеренка в хорошо отлаженном механизме.

Я огляделся, с трудом всматриваясь в лица новых знакомых, но те не проявили ни малейшего признака беспокойства. Чиновник и вовсе даже улыбнулся и, приветливо махнув рукой, поспешил к нежданному гостю.

– Вас-то мы не ждали, – лебезил он, спеша к выходу. – Так бы подготовились, выкладки там, графики, макет какой.

Я попытался обернуться, чтобы увидеть, к кому спешил мужик, и не смог. Руки будто вросли в подлокотники кресла, а шея, перестав гнуться, превратилась в соляной столб. Воздуха по-прежнему не хватало. Перед глазами поплыли круги, и, с трудом разлепив пересохшие губы, я попытался позвать на помощь, но вместо крика с губ моих сорвалось тихое шипение.

– Эй, ты чего…

Сон, чертов сон. С такими кошмарами и до дурки недалеко.

С трудом разлепив глаза, я с сомнением уставился на нависшую надо мной лысую черепушку, а еще через секунду взгляд мой уперся в железную крышу старенького, насквозь прогнившего гаража.

– Ты чего? – вновь поинтересовался Дмитрий. – Плохо, что ли?

– Да нет, вроде отпустило. – Я прислушался к собственным ощущениям. Сухость во рту все еще была, но тот мерзкий привкус стальной стружки исчез. Руки и шея снова приобрели подвижность. Мир вокруг больше не казался одним сплошным капканом.

– Ты говорил во сне, – честно признался пир, присаживаясь на ветхие доски пола рядом со мной.

– А что? – осторожно поинтересовался я. – Пить есть?

– На вот. – Дима протянул мне бутыль с мутноватой водой, и я с наслаждением припал к горлышку.

– Так что говорил-то?

– Не разобрать было. – Пир поднялся и, подойдя к дверям гаража, осторожно приоткрыл дверь и прислушался. – Вроде никого.

К схрону пира мы подобрались уже за полночь, осторожно двигаясь по обочине дороги по одним только Диме заметным вехам. Выбравшись на шоссе почти на ощупь, мы протопали с пару километров, пока не свернули на проселок, уходящий куда-то в поля.

– Там у меня секретик, – поделился пир, шагая рядом со мной по ухабистой, разбитой колесами дороге. – В брошенной деревне. Раньше там ферма была, а как началось все, скот весь и пал. Народ разошелся кто куда, а дома ничего, стоят.

Добрались до тайника и вовсе в кромешной тьме. Дмитрий шел легко, уверенно, ловко перескакивая через ямы и ухабы, и я в какой-то момент почти уверился, что пир видит в темноте. Однако и его все же настигла неудача. Идя привычной для себя дорой, пир таки поскользнулся в свежей луже и со всего маху рухнул в жидкую грязь.

До точки добрались вымотанные, усталые и злые. Когда появились первые дома, а из-за туч вынырнула вполне привычная луна старого мира и осветила окрестности своим неясным светом, я в который раз дался диву, как, следуя за Димой, я не свернул шею или чего похуже. По краям проселка имелись две глубокие сточные канавы, заваленные строительным мусором и кусками арматуры, призывно торчащими вверх своими острыми концами. Сделай неверный шаг, оступись, и не ретранслятор ты уже, а самый натуральный шашлык на палочке.

Брошенная деревня угнетала. Покосившиеся заборы, пустые глазницы окон, общее запустение и запах тлена – все это навевало не лучшие мысли, и мне в первый момент захотелось поскорей покинуть мертвое поселение. Однако Дмитрий уверенно шел вперед, по одному ему известным приметам, и вскоре мы оказались не около дома, или сарая, а рядом со стареньким железным гаражом, на воротах которого имелся такой же ветхий, побитый ржавчиной амбарный замок.

– Нам сюда, – пир спокойно прошел мимо очевидного для меня входа и углубился в колючие заросли, откуда послышалась возня и сопение, и мне не оставалось ничего другого, как последовать сразу за ним.

Кусты потрепали одежду, на щеке и ладонях остались ощутимые царапины, но через секунду я вышел на открытую площадку, вырубленную чьей-то прилежной рукой, и увидел аккуратное отверстие в стене гаража, до этого прикрытое тяжелым фанерным листом.

– Ну, ты где? – Дмитрий вынырнул из своего укрытия и поманил рукой. – Сейчас лампадку запалим, устроимся и перекусим, а затем и на боковую можно. Так вымотался за последние пару дней, что и не описать.

Ощущения у меня были схожие. Даже не физическая, а именно моральная усталость пригибала к земле и мешала трезво соображать. Навалившиеся за последние несколько часов события не умещались в голове. Хотелось просто лечь и заснуть, но перед этим обязательно закинуть в уже напоминавший о себе желудок хоть что-то съестное.

Низко пригнув голову, я просочился в тесное, пыльное помещение моего сегодняшнего убежища и дал глазам немного привыкнуть к темноте. Ничего не понимаю, куриной слепотой, что ли, начал страдать. Сюда шел будто слепой щенок, едва различая перед собой неясный силуэт пира, а тут и вовсе ослеп. Этим подозрением я и поспешил поделиться со своим новым товарищем по несчастью.

– Это резерв, брат. – Дмитрий подпалил-таки фитиль керосиновой лампы, и неясный свет из-за закопченного стекла осветил подгнившее нутро гаража. – У каждого пси-бойца такой есть. Думаешь, как к нам смерть приходит? Кто полностью себя осушил, к тому мгновенно. Кто по краю ходит и чуток оставил, с теми чудеса и начинаются. Общая усталость, невозможность сосредоточиться и притупление основных чувств это еще цветочки.

– А ягодки?

Присмотрев стоящую в углу раскладушку, я поспешил к ней и, скинув надоевшие за день ботинки, с наслаждением растянулся во весь рост. Длины раскладушки не хватило, и пришлось придумать позу поудобней.

– Из плохого: рвота, недержание, повышение сахара в крови, аритмия, затрудненное дыхание и еще сотни других прелестей, – довольно поделился пир. – Ну, ты пока отдыхай, восстанавливайся, а я что пожрать нашаманю.

– Ага, – вяло кивнул я, уже проваливаясь в мутную пелену сна. – Только если я засну, ты меня разбуди, если что.

Надо понимать, что Дмитрий так меня и не разбудил, и, скорчившись в три погибели на крохотной раскладушке в гараже, посреди мертвой деревни я и встретил рассвет.

Чего только тут не было, в схроне хитрого пира, половину жизни проработавшего на чужого дядю, но воспитавшего в себе скопидома и поистине бережливого человека. Банки с консервированными огурцами сменялись рядами жестянок с тушенкой и фасолью. Канистры медицинского спирта подпирали бутыли с прочим горячительным, добытым Дмитрием в дальних походах и разумно припрятанным на черный день. Крупы, мука, вермишель, походные наборы из котелков, палаток, перочинных ножей и резиновых сапог. На глаза попались даже надувная лодка и парочка горных велосипедов средней потасканности, что и вовсе вызвало у меня изумление. Ну ладно, велики всегда пригодятся и горючки не требуют, но зачем тут вообще плавсредство?

Запасы теплой одежды в гараже тоже имелись, и немалые. Несколько летных курток со стоячими воротниками, на меху, из кожи. В таких хоть в стратосферу, хоть в Сибирь, все нипочем. Нашлась и разномастная обувь от кирзовых сапог до динамовских кед. Все новое, чуть ли не с ярлыками из магазина. Вот с портками выходила промашка. Из всего многообразия бережливый Дима притащил в свою норку только упаковку джинсов «Левис», и на том ограничился.

Оружие в схроне тоже имелось и стояло особняком в самодельной пирамиде из деревянных ящиков. Четыре новехоньких АКСУ поблескивали в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь дырявую крышу гаража опасным смертельным блеском. Приглядевшись, я понял, что оружие покрыто густым слоем странной смазки, очевидно предотвращающим коррозию и повреждение. Четыре непочатых цинка патронов и ящик гранат, в который я даже не стал заглядывать, вот далеко не полный список запасливого пира.

После моей экскурсии Дима вскрыл две банки с тушенкой и, пошарив в большом ящике, протянул мне видавшую виды вилку.

– Ешь вот, – кивнул он, подцепляя из банки увесистый кусок мяса и отправляя его в рот. – Чую, сегодня дел не переделать.

Последовав примеру пира, я быстро уничтожил предложенное угощение, добавившись парой упаковок галет и пол-литровой бутылкой воды и для верности приняв на грудь стопарик разбавленного спирта, и начал прикидывать план действий, поминутно советуясь с новым другом.

– Почему ушел-то? – продолжал выпытывать у меня Дима. Насытившись и подобрев, пир устроился на цинке с пять сорок пять и с наслаждением закурил. – Чего тебе у Захара-то не жилось? Был бы как у Христа за пазухой на всем готовеньком. У нас же, парень, как. Наживается все потом и кровью, а теряется в один миг. Ту же «Ниву» с нейтралки я в свое время пригнал, а теперь она общаковая. Вот и думай.

– Ты веришь в интуицию? – спокойно поинтересовался я.

– Не-а, – хмыкнул мой собеседник. – Интуиция штука непостоянная. То подсказку дает, то отмалчивается, будто институтка на званом вечере. Мне бы источник информации понадежнее да поумнее.

– Умом понимаю, что ты прав, – кивнул я и, стрельнув у пира сигарету, щелкнул зажигалкой, – однако чувство есть такое, что будто кто-то подсказал. Иди, мол, своей дорогой, Андрюша, тебе с этими фраерами далеко не по пути.

– Ну, ты и пошел, – хохотнул пир.

– Да, пошел, – кивнул я. – Раньше я работал в одном НИИ. Делали мы интересные вещи, да такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Как пример, последняя разработка. Универсальный источник питания. Самовозобновляемый, вечный почти. Такого элемента хватило бы на триста лет работы, ну скажем, телевизора. Сама батарея, разумеется, была куском ничего не производящего вещества, но вот активатор заряда, черпающий запас из электромагнитного поля земли, вот то действительно была задача.

– То есть вы хотели сделать новый источник энергии? – От изумления у Дмитрия глаза полезли на лоб.

– Не хотели, а сделали, – довольно поделился я. – Только как в любой палатке, и у нас имелись некоторые затруднения. В частности, нестабильность волны заряда в процессе заполнения емкостей. Работы в этом направлении велись еще несколькими конторами. В частности, был сектор атомных разработок. Там вовсю работали с плутонием, пытаясь замкнуть цикл обогащения. Радиоотдел пару копеек тоже в наши изыскания внес. И знаешь, что самое интересное… – Я замолчал и сделал театральную паузу.

– Что? – насторожился Дмитрий.

– Побочный эффект.

– Установка три, готовности пятьдесят процентов. – Я отстучал по клавиатуре и, надев защитные очки, поспешил к бункеру, в котором затаилось все высокое начальство во главе с полковником Мартовым. Пробежав аки сайгак по пересеченной местности полигона, я просочился в приоткрытую дверь бункера и, поспешив захлопнуть ее, встал к пульту дистанционного управления установкой заряда.

– Жми, – скомандовал Мамонов.

И я не спеша, с замиранием сердца потянул тумблер на приборке на себя, краем глаза наблюдая, как шкала заряда уверенно и неторопливо потянулась вверх, превращаясь из зеленой в желтую, а потом и вовсе становясь цвета кумача.

– Быстрее, – не терпелось моему шефу. Еще бы, в бункере столпилось столько чинов, что если собрать все звезды с их погон, то коньяк бы получился на загляденье выдержанным. И тут уж либо пан, либо пропал. Погорим, замкнет какой узел, или полярность заряда собьется, как было на лабораторных испытаниях, и баста, дадут по башке, или еще хуже. Урежут финансирование или вовсе прикроют контору. Занимались мы элементарными вещами, делали вечную батарейку. С такой хоть в бой, хоть в строй, хоть в Красную армию. В плеер, пожалуйста, в радиостанцию УКВ-диапазона, да куда угодно. В компьютер, так со всем нашим удовольствием. Основная идея инновации заключалась в насыщении элементов питания путем заимствования энергии из электромагнитного поля земли. Поля этого у природы матушки было с верхом, так что позаимствовать малую толику сам бог велел. Если бы мы верно разыграли карты, то носил бы я, наверное, батистовые портянки, ел крем «Марго» да зубы золотые в два ряда вставил, но произошло в тот день ровно то, что было на стенде в НИИ в прошлый четверг. Сначала шкала заряда была стабильна, и первые тридцать-сорок секунд емкость наполнялась энергией, от чего грудь у Мамонова становилась все более выпуклой, вид важным, а китель так и напрашивался на новую награду и внеочередное звание. Однако кайф длился недолго, и уже через сорок пять секунд первый датчик поля пискнул, и стрелка на циферблате, заколебавшись, резко ушла на север, забирая с собой львиную долю шкалы.

Главная аксиома спецназа гласила: «Пот экономит кровь», что в переводе на наш, гражданский означало не более чем точность испытания перед целевым применением. С приходом к руководству НИИ Мамонова пропорции пота и крови стали примерно равные, а чем ближе подбирался дедлайн, тем большие «потоки крови» проливались с испытательных стендов, как в лаборатории, так и на трех полигонах в Ленинградской области, что отдало нам на откуп министерство обороны.

Плановые испытания прошли успешно, ну почти. Разве что наблюдалось отклонение в процессе заряда батареи. Странный побочный эффект, пускающий в цикл весь процесс добычи и поглощения энергии. Сначала сбивалась калибровка, затем происходил самопроизвольный разряд, в то время как сама емкость продолжала поглощать энергию. Отключить устройство можно было либо дистанционно, что получалось не всегда, либо приходилось топать ножками к самой установке и жать на кнопки, завершая процесс. Обычно такие счастливчики, попадая под прямое воздействие, становились радостными обладателями неработающих мобильных телефонов, планшетов, электронных часов и прочих гаджетов, неблагоразумно захваченных с собой на испытание. Дальше этого, собственно, дело не шло. Сама установка была маломощная, побочный эффект сведен к минимуму, а электронику мы научились оставлять в ящиках стола, в дальнем крыле.

Рапорты я, разумеется, по этому поводу писал. Сначала в Москву, в пору своего врио заведующего. Затем полковнику Мамонову Петру Геннадьевичу, исправному служаке с одной мозговой извилиной от фуражки. Затем снова в Москву, но мои бумажки либо возвращались ко мне с формальной отпиской, либо тонули в бюрократическом океане бланков, форм и стандартных заявок, придуманных кабинетными изуверами из того же стольного града. Сбой в работе имел место быть, и он, разумеется, проявился, не постеснявшись даже главы управления и высоких чинов из столицы.

Второй тревожный зуммер сработал через пару секунд после первого и радостно оповестил собравшееся в бункере общество об отказе датчика заполнения. Энергия шла потоковым, конвейерным методом, забираясь с одной стороны устройства и рандомно выходя с другого. Вместо вечного элемента питания получался силовой поливочный шланг. Начальству это сравнение приводить не стоило, и я, под бешеным взглядом Мамонова, улыбался и делал ручкой, пытаясь хоть как-то стабилизировать поток, пока не понял, что и в этот раз пульт дистанционного управления обязанности свои сдал и более в процессе не участвует.

– Что происходит? – прошипел сквозь плотно сжатые губы полковник, осторожно пробравшись между двух генерал-лейтенантов, с интересом поглядывающих на электронное табло показаний. Казалось, сожми Мамонов зубы еще сильнее, и они раскрошатся будто мел.

– Как обычно, – загробным голосом сообщил я. – Я же на днях рапорт писал. Прибор раскалибровывается при насыщении емкости от тридцати пяти процентов и выше. Поток заряда не отсекается и не контролируется.

– Отключить можешь?

– Могу. – Я с сожалением посмотрел на свои наручные часы.

– Действуй, – рыкнул полковник.

– Побочный эффект, – я печально улыбнулся и подмигнул пиру, – а какой, пока и сам понять не могу.

– Ну да ладно, что делать будешь? – задал Дмитрий главный, пожалуй, за это утро вопрос. – Со мной-то все понятно. Пока посижу здесь, а потом, может, двину куда, в пустые земли, или к другой команде прибьюсь, хотя с моей славой теперь разве что на паперть да с протянутой рукой.

– Имя твое мы обелим, – вдруг уверенно и совсем неожиданно для себя заявил я пиру. – Это дело десятое. Главное сейчас – понять, что потом произошло.

– Потом это когда?

– Ну, после аварии. Помню, выбрался с работы, сел на мотоцикл, а очнулся через энное количество лет в палате и, замечу, весьма и весьма в тонусе. Нормальный человек после такой лежки ходить не может. За ним догляд, уход медицинский, кормление там внутривенное требуется. Не мог же я все это время быть в пустой палате, пока мир вокруг сходил с ума.

– И то верно, – охотно согласился Дмитрий. – Значит, ты где-то был, а потом тебя подбросили.

– Как вещь, – усмехнулся я. – Однако с этим тоже позже. Смущает еще и то, что в моей медицинской карте имя-то подлинное, так же как и возраст, а вот биография чужая.

– Чужая таки? – удивился мой собеседник. – А я уж думал, когда на шашлыках та непонятка вышла, что врешь ты.

– Чужая, – кивнул я. – К армии я имею отношение ровно такое же, как твои кеды к камерунскому чемпиону по бегу на длинные дистанции. Зачем было такое вытворять? Кому это вообще надо? По мне так очевидной выгоды никакой. Путаница одна.

– Именно что путаница. – Дима вдруг вскочил с места и возбужденно замахал руками. – Прятали тебя. Прятали тогда, прячут сейчас. Где, спрашивается, можно спрятать дерево? Правильно, в лесу. Да и потом, мало что ли в России Скворцовых по имени Андрей? Вполне вероятно, что даже твои одногодки. Ладно бы был какой-нибудь Аскольд или Эльдар, а ты уж прости, ФИО твое самое, что называется, обычное. Ты часом не шпион?

– Да вроде не был, – я развел руками и, встав, по-хозяйски разглядел запасы пира, рядками разложенные вдоль стен гаража. – Я вот что думаю. Надо бы на работу мне сгонять, в родное НИИ. Затем на квартиру. Там должны быть исходники, документы. Файло на хардах, конечно, погибло, но бумажным журналам электричество без надобности.

– Ничего у тебя не выйдет, – быстро остудил мой пыл расчетливый пси-боец. – Сгорели твои журналы в буржуйках или просто в пожаре погибли. Где уж ты там был столько лет, мне неведомо, но город хорошо пострадал. Половина выгорела в самом начале кутерьмы, потом мародеры прошлись, подчищая все, что плохо и хорошо лежит. В НИИ твоем да на хате, небось, сейчас сажа да голые стены.

– Все равно не узнаем, если не проверим, – заупрямился я.

– Ну как знаешь. – Развел руками Дмитрий. – Можем и в город сгонять. Я теперь человек вольный, хоть и светиться мне не рекомендуется в ближайшие пару месяцев, а уж Захару или Ханою на глаза попадаться и вовсе не стоит.

– Там мы аккуратно. – Просто улыбнулся я. – На морды шарфы намотаем да прогуляемся не спеша. Да и потом, кто тебе помеха, коли у тебя в попутчиках целый ретранслятор? – Сказано это было с иронией, которую пир, разумеется, не оценил.

– Ретрансляторство твое пока пшик на ровном месте, – грустно отмахнулся Дмитрий. – Тебе бы в бою поработать, резерв покачать. Против серьезного фриза или вольта ты не факт, что и выстоишь. Чистоту работы парень сменил, бах и не успел поглотить да вернуть.

– Так ты меня потренируй, – тут же предложил я, но Дима снова замахал руками.

– Чтобы тебя тренировать, треба места побольше да людей поменьше. Как начнешь качать, так тебя даже самый бездарный сканер с десяти километров срисует. Тут думать надо, да с умом подходить. Мне с моим хабаром чужие тут не в радость.

– И что ты предлагаешь?

– Да есть километрах в трех южнее заброшенная свиноферма. Рядом новую отстраивали, пятачков чтоб разводить, да, видно, не успели. Вот там и можно будет разгуляться, а если жареным запахнет, то уйти огородами. Сканеры нам там тоже будут не страшны. Когда тебя в первый раз пеленговали, Гришка поделился, что рвешь и мечешь. Отключись, и то почувствовать можно. Но диво дивное, через несколько часов аура у тебя потускнела и пришла в норму. Такую с чем угодно на дальнем расстоянии спутать можно.