Вестник Соулу Ева
Он встал на колени, заглядывая под ее темные веки.
…Это их жизнь. Скоротечная линия, разбивающаяся о старые стены. Только они трое знают, что это значит. Калеки, бездумно плывущие по воле прихотей – в конце концов они остались ни с чем, но и это не принесло им свободы. Ему нечего вспомнить, хотя он с ранних лет проскользнул через узкую лазейку в мир взрослых. Тридцать два прожитых года принадлежали кому-то еще, кого он лишь мельком видел в гладкой поверхности антикварной мебели. Он что-то судорожно лепил внутри себя, чтобы было на что опереться, но все растекалось, словно поднесенный к огню воск, – когда она подходила слишком близко. Он даже не мог спасти Викторию.
Но он знал, кого винить. Каталина Рейнфилд, леди Чесбери, на глазах которой родилось и умерло четыре поколения их рода, неизменный атрибут геральдической схемы – она верховодила в старом замке и в жизнях тех, кого занесло в его стены. Теперь она мертва, но ее тень по-прежнему мерещится в коридорах; воздух пахнет ее духами, женщина с зелеными глазами безумствует в ее залах, продолжая сладострастно разрушать свое королевство. Слабая надежда на то, что смерть разомкнет круг, обманула. Когда она мнет в руках бутоны цветов, и их тугие лепестки с хрустом превращаются в месиво, он понимает, что так будет всегда. Она положит руку ему на лоб, от которой повеет фиалками, и он откажется от всего, пока это будет продолжаться…
Но Элинор любит только Астоун. На него уходят все ее силы – он, как капризный любовник, забирает всё, даже то, что ей не принадлежит. Деньги, привязанности, рассудок. Леди Каталина была такой же. Как давно это началось? Некоторые из них еще живы – те, кто заглотил ее наживку, и они всё еще гадают, как она смогла найти их: Марго – в шестидесятом, Билла Шеффи в шестьдесят втором, и чуть позже Гордона.
Первой на Каталину начала работать Марго Брандт. В те времена у юной снайперши была своя банда – дюжина лондонских сорвиголов, из которых она сумела сколотить вполне слаженную команду наемников. В выполнении нехитрого поручения леди Каталины Марго положилась на помощников, но вместо одного человека погибли все, включая ее ребят, а она после кусала локти, ибо предоплата – недостаточная компенсация за два трупа среди своих и лишнее внимание со стороны полиции. Но Марго была решительной девушкой и предприняла верный демарш – вооружилась шантажом, чем, видно, и покорила леди Каталину.
Старушку не особо волновали последующие вымогательства, поскольку Марго приходилось следить за репутацией, чтобы не растерять клиентов. Но по какой-то причине Каталина обратилась к ней вновь – на сей раз предложив постоянную работу. Так начались рейдовые ограбления в Новом Свете. Они брали только деньги, но иногда погибали люди, как чужие, так и свои. Впрочем, Каталина была достаточно прозорлива, чтобы ни один хвост не привел к ее порогу.
Марго было всего шестнадцать, однако она казалась самой смышленой. Увы, на поверку подтвердился лишь один ее талант – стрельба из снайперской винтовки. Тем не менее, ей хватило ума избежать участи Билла, которого подстрелили фэбээровцы в семьдесят восьмом. Чтобы не попасть под раздачу, «медвежатник» Гордон тоже поспешил переквалифицироваться в консультанты – эти двое стали бессменными лейтенантами леди Чесбери. Бизнес оказался доходным, им везло и по сей день. Но время шло, Каталина старела. Обстоятельства не становились проще, и ей пришлось подумать о преемнике.
В семьдесят шестом умер ее внучатый племянник, отец Ричарда, Виктории и Элинор. Официально объявили, что беднягу свалил сердечный приступ. Ходили слухи, что глава благородного семейства спился вдали от дома, куда его услали с глаз долой. Почти никто не знал, что Чарльз был не только пьяницей, но и драчливым шизофреником. Он умер в психиатрической клинике, умудрившись сломать пару ребер санитарам и разбить собственную голову о бетонную стену в прогулочном садике. Его жена погибла два года спустя в сорвавшемся лифте. Тогда детей привезли в Астоун.
Каталина с первой минуты положила глаз на Элинор. Эта семилетняя принцесса единственная не испугалась старого замка и его хозяйки. Она весело щебетала в полутемных коридорах, гоняла птиц и слуг с крепостных стен. Малышка Виктория, более тихая и нескладная, ушла в тень, став неясным отражением младшей сестры, что всячески поощрялось Каталиной. Ричард злился, бунтовал, но он был всего лишь двенадцатилетним мальчишкой. Его ненависть к Астоуну не занимала даже сам замок. Не теряя времени, Каталина отправила мальчика учиться, впервые разлучив с сестрами. Всю юность он провел в закрытом колледже – даже на каникулы ему не дозволялось возвращаться «домой». Впрочем, он не слишком рвался туда: Виктория приезжала к нему сама, и лишь Элли, его любимая маленькая фея, была так занята, что вскоре совсем перестала навещать брата.
Несомненно, леди Чесбери была поражена способностями юной наследницы. Она ввела Элли в семейный бизнес, когда той едва минуло пятнадцать. В двадцать пять леди Элинор без особого труда заняла ее место…
Что-то хрустнуло за спиной, и Ричард дернулся, словно его ударили. Он снова потерял реальность из виду. Обернувшись, он обнаружил Эшби, стоящего возле неприкрытой двери. Пристально оглядев картину, старый дворецкий приложил палец к губам и хитро подмигнул ему. Через секунду за порогом никого не было. Виктория заворочалась и что-то зашептала; Ричард наклонился, чтобы расслышать слова.
– Не смотрите… Пожалуйста, не надо… – Она захлебнулась тяжелым вздохом.
Как бы он хотел всё закончить. Может быть теперь, когда Каталина по дурной прихоти завещала Астоун австралийскому родственнику, у них с Викторией появился шанс? Если, конечно, у самого наследника будет шанс выжить.
«Да, мистер Райн… Думаю, вы бы сейчас многое отдали, лишь бы никогда не приезжать к нам. Что же с вами приключилось? Элинор? Или ее любимчик Гордон? Но Гордон не располагает свободой действий, если бы Элли позволила ему, вы бы оказались не в больнице, а на кладбище. Самое безопасное место, между нами говоря. Но так грубо пугать… нет, это не в ее вкусе. Чего от вас хотела Каталина? Неужто даже Элинор не знает? В любом случае вы поразили их обеих, поздравляю. Это худшее, что могло с вами случиться».
Он ласково провел пальцем по локону сестры. «Спи, бедная мечтательница. Я приду позже». Он нежно поцеловал ее в лоб и поднялся.
В его ладонь вплелись тонкие пальцы, и Элинор беззвучно рассмеялась ему в лицо. Насладившись моментом, она стремительно выволокла брата из комнаты и потащила по коридорам. Вбежав в библиотеку, плотно захлопнула за ними дверь.
– Дик, – она вплотную прижалась к нему, – неужели Викки больше в твоем вкусе?
Он вцепился в ее плечо, удерживая от последнего шага.
– Когда-нибудь… все узнают…
– Хочешь сам рассказать?
Ричард отвернулся, его рука задрожала сильнее.
– Вижу, что нет.
Она стряхнула его ладонь и деловито прошлась по залу. Потом уселась на диван и, склонив голову, поманила его к себе. Он не двинулся с места. – Фи, какая черствость. Говоришь, что во мне нет любви, а когда я стараюсь доказать ее, бежишь, как напуганный кролик.
– Тебе не удаются метафоры, Элли.
– А тебе ничего, кроме них. В чём ты меня упрекаешь? В том, что я люблю жизнь? Или в том, что тебе нравится, как я это делаю?
Он принялся судорожно искать ручку двери – только для того, чтобы обнаружить, что та заперта.
– Не драматизируй, – она кинула ему ключ.
Ричарда мутило. Добежав до своей комнаты, он ввалился внутрь и запер дверь, оставив ключ в замке. Натыкаясь на мебель, с трудом дополз до ванной.
Он дрожал, лежа на холодном полу, не замечая, что от его расцарапанных ладоней остаются разводы на светлом мраморе. Она смотрела сквозь тошноту. Ее пристальный взгляд постепенно вытягивал из него стыд. Он знал, что произойдет потом.
Вскоре истерические рыдания затихли.
* * *
Отель «Прибрежный дом»
Ровно в восемь часов утра облаченный во фрак мужчина с гладко зачесанными седеющими волосами отстучал витиеватую дробь на двери номера сто двадцать один. Ему немедленно открыли, словно только того и ждали. Распахнувший дверь господин в длинном черном пиджаке отступил вглубь комнаты, заманивая гостя внутрь.
– Опять устраиваешь проверки? – Дэн уселся на предложенное кресло и скосился на бутылку бургундского вина, великодушно отданную ему на заклание. – Кстати, я люблю греческие вина. И не говори, что забыл. Ах, да! Пока я сам не забыл: спектакль в пабе взбесил не только бармена. Вы рассчитывали на новичка или на недоучку? Уж тебя-то я могу найти и без дурацких ребусов.
Похожий на громоотвод старик, устроившийся напротив полицейского, по-лисьи фыркнул:
– Как я мог подумать, что заржавеют мозги, подобные твоим? – он утопил смешок в бокале с водой; затем, не спеша, достал вторую бутылку и поставил ее рядом с собой.
– Это же… – Байронс по привычке с трепетом потянулся к приманке, но старик жестом фокусника спрятал ее обратно.
Дэн изобразил разочарование, правда, не слишком усердно.
– Будет твоей, как только разберемся с делом Райна. – Странный господин заинтригованно приподнял брови: – Мне показалось, или ты не шибко расстроился?
Байронс пожал плечами. – Стараюсь не отягощать твой «спектр» шантажом и попыткой споить старого друга. А еще я не работаю за еду. И за выпивку.
Он нахохлился в непривычном для него фраке. Старик смотрел уже не лисой, а совой – одновременно разудалой и конфуженной. Байронс попытался затолкать обратно продолжавшее лезть со вчерашнего вечера отчаяние: – Хорошо, твоя взяла. Детвора, шныряющие по округе, вольнонаемники или ваша личная гвардия?
Старик снова фыркнул: – Скажем так, они под моим присмотром.
– Я так и думал. Тебе всегда нравилось высиживать птенцов.
Тот в ответ опять сделал страшные глаза.
– У них хорошие шансы?
– Шансы всегда хорошие.
Байронс вспомнил повеселившегося в пабе рыжего кота. К двадцати пяти годам он тоже умел многое, однако с кошкой у него «отношения» не сложились. Считалось, что для оперативника нет лучшей формы – не слишком крупная, не слишком мелкая, редко вызывает подозрения, но и поймать не так-то легко. Увы, Дэну не повезло. Человек редко мог синхронизироваться более чем с одним видом, а заранее не угадаешь, к чему повернет душа: кому легче котом, кому зеброй. Быть животным даже посредством эмпатии – занятие изуверское, да и звериные замашки пристают гораздо сильнее, чем человеческие. Чего стоит ощущение, когда между ног, помимо прочего, образуется хвост: стоит о нем подумать, и рефлексы теряются начисто – бродишь и не знаешь, как – лишь бы куда приткнуться. Дэну вспомнилось, как он стоял перед зеркалом и разглядывал себя в теле овчарки: никогда не пробуйте смеяться, будучи овчаркой. Впрочем, если бы он был крокодилом, его бы это не спасло. Коллеги прекрасно знали, каково ему, но даже они решили, что он подыхает в страшных мучениях.
«Овчарка», уныло подумал Дэн.
– Почему ты не сказал, что продолжаешь работать? – спросил он, отгоняя видение разинутой до предела пасти: иногда ему снилось в кошмарах, что она до сих пор смотрит на него из зеркала.
– Когда ты спрашивал, занимаюсь ли я «чем-то», ты имел в виду наши старые дела.
– Ну-ну. До сих пор претендуешь на право знать, что творится в моей голове. Так чем же ты теперь занимаешься, Тано?
– Пока секрет.
– Ба!
– Брось, Дэн. И не надо строить осоловевшие глазки. – Старик склонил голову на правый бок. – Алкоголь на тебя не действует. Сколько ты уже не тренируешься?
– Глазки строить? – Дэн махнул рукой и осел в отутюженный фрак.
– Слушай, мой дорогой друг Хандра! Раз ты так хотел знать: нынче я занимаюсь восхитительным делом – чудо, на что можно наткнуться, раскапывая банальный грабеж. Уверен, ты захочешь поучаствовать наравне со мной.
– Наравне? Ты не боишься рисковать?
– До сих пор волнуешься из-за того инцидента? Неужели за двадцать лет ты не?.. Поразительно. Я недооценил твое чувство ответственности.
– Видишь, хоть в чём-то я хорош. – Дэн полез в карман за сигаретой, но остановился на полпути. Со вчерашнего вечера многие вещи перестали доставлять ему прежнее удовольствие.
– Вечно тебя приходится тащить на аркане.
– Помимо известного побочного эффекта, который по неведомым мне причинам вас больше не пугает, есть еще отсутствие практики. Мне бы не хотелось случайно сократить население этого города. А тебе? Если уж некуда деваться, я бы сперва предпочел… тренировки.
Тано передразнил ехидную гримасу Дэна:
– Байронс, Байронс, что ты заладил? Какие тренировки? Ты уверяешь меня, что от этого будет больше пользы? Да ты ни разу в жизни не выкладывался во время симуляций. Ты можешь нормально работать, только когда под тобой нет пуховика – а так всё хиханьки и выпендреж.
– Знаешь, тебе стоило меньше потакать выпендрежу. – Дэн даже не заметил, что его слова больше похожи на упрек, чем на попытку извиниться.
– Прошлое в прошлом. Я советую начать.
– Да уже.
– Так это и впрямь был ты! – Тано сделал круг по комнате, затем грациозно уселся напротив Дэна. – Ну что ж. Тогда, надеюсь, ты закончил трепать старческие нервы балладами о своей неполноценности?
Байронс поежился. Как не крути, придется рассказать о сделанном благодаря Вестнику открытии; мысль продралась по позвоночнику холодной проволокой. Дэн не знал, с каким лицом произнесет эти слова.
– Не понимаю, ты-то чему радуешься? Ничего пока неясно.
– Не понимаешь? Впрочем, что я? Мне нужно лишь одно: знать, имеется ли информация по моему делу – остальное всецело на твое усмотрение.
– Да! – Дэн вскочил и сам принялся кружить по комнате. Через каждые восемь шагов он упирался в собственное отражение в лакированной поверхности гостиничного шкафа и ускорял шаг.
– Байронс, под тобой сейчас ковер загорится. В Астоуне собрались все демоны ада? Не все демоны ада? Кролик-убийца?
– Понятия не имею. Получить прямой ответ не удалось. Зато в процессе всплыло кое-что, не имеющее отношения к вашему делу. Прости мой эгоизм, но сейчас это заботит меня больше, чем приключения Райна. Твой Ключ… Он перешел ко мне не потому, что я твой преемник. – Дэн остановился, рука невольно потянулась к спрятанному под одеждой камню. Потом он увидел глаза старика. – Тано… ты знал. Ты, черт возьми, знал.
– Что ты – Скриптор? Очень рад, что и ты наконец в курсе.
Тано задумчиво пригвоздил Дэна взглядом к гостиничному ковру.
– Ну да, я знал об этом задолго до нашей первой встречи. Чего ты таращишься – я сторожил этот Ключ почти двести лет.
– И ты не сказал.
– А какой момент был более подходящим? Когда ты мечтал стать Робином Гудом? Или когда Ключ напугал тебя до полусмерти? Человек рождается с талантом, но становится талантливым, обучая разум и тело, со временем. Каждый Страж самостоятельно решает, как готовить «своего» Скриптора. Я решил помочь тебе набить шишек в песочнице, без особого резонанса… Уж так получилось, но ты сомневаешься во всём с самого рождения. Боишься пошевелиться, лишь бы случайно не сделать хуже. Но только после того случая я понял, насколько ты разбалансирован. Признаюсь, чучелко, которым ты себя пугал, произвело сильное впечатление даже на меня.
Дэн неловко сел на ручку кресла. – У нас сегодня день откровений? Всё, мне разонравилась эта идея.
– Двадцать лет назад ни ты, ни я не были готовы к этому разговору. Но сейчас я хочу, чтобы ты кое-что уяснил. Ключ выступал таким же учителем, как и я. Он позволил тебе рисковать – собой и нами, дал тебе почувствовать, чего ты действительно боишься, чтобы ты как следует запомнил, кем хочешь быть и кем не хочешь… Еще не понимаешь? – Старик озадаченно поводил носом. – Я мог остановить тебя прежде, чем стало совсем худо, но я этого не сделал. Было больно, зато наглядно, и мысли ты извлек верные. Тебя учили, а не наказывали. Теперь мои обязательства по отношению к тебе как к Скриптору выполнены, Ключ решил принять тебя, всё – я просто старый пень. Можешь набить мне физиономию, если не предпочитаешь более изысканный способ. Дуэль двойниками? Или, может, на пистолетах?
Дэн молчал. Тано аккуратно протер столик платком, сметая ореховую шелуху. Искоса посмотрел на застывшего Байронса и пожал плечами: – Тебя ждет очень долгая жизнь, Дэн. Нерационально тратить ее на то, чтобы изводить себя.
– И что дальше?
– До тебя было всего два Скриптора, оба сильно отдалились от нас после инициации. Что будет с тобой, мне неизвестно… Ты вправе считать, что я в последний момент решил воспользоваться нашей дружбой в собственных интересах. И это тоже правда. Мне необходима твоя помощь, пока ты всё еще с нами.
– Хорошо. Рискнем.
Тано какое-то время всматривался в Байронса, словно ожидал, что тот сию минуту превратится в диковинного зверя и выпрыгнет в окно.
Дэн покачался на месте, затем отступил назад и неуклюже втиснулся на узкий подоконник. Прижался лбом к стеклу, отражавшему в комнату сантиметр ледяного воздуха. За окном сумрачно дымилось октябрьское утро.
– Хочешь знать, что я видел? – спросил он.
– Да.
Дэн коротко, без утаек, пересказал Тано встречу с Вестником.
– Ничего конкретного об этом существе сказать не могу, но это определенно человек, и он как-то связан с покушением на Райна. Вполне вероятно, что он знает, кто это был.
– Хм. – Старик отошел в дальний конец номера, облокотился о стену. – Ты ближе к Океану, чем я, Дэн. Возможно, ты сможешь установить личность этого человека. Мне бы это помогло.
– Я постараюсь. – Внезапно голос Байронса стал едва слышным: – Значит, теперь я инициирован и назад хода нет.
– Не хочу играть на руку твоей хандре, но инициация означает лишь то, что ты научился пользоваться Ключом. Скриптором ты был всегда.
– Отлично. Теперь я знаю, почему у меня вся жизнь наперекосяк.
– Иногда мне кажется, что ты проспал всё, чему тебя учили.
– Не волнуйся, по крайней мере, я помню, чем занимаются Скрипторы. Непонятно только, как это делается. Не чувствую, чтобы во мне что-то сильно изменилось…
Старик не то усмехнулся, не то скривился в ответ. – Так ты, вроде, и не хотел меняться? Если ты ждешь, что я смогу просветить тебя на сей счет, то, увы. Мы мало что знаем о жизни Скрипторов, просто ждем, когда вы явитесь за Ключами. А вот ты можешь узнать о мире больше, чем любой из нас, проблема только в одном – иногда Скрипторам дают возможность вмешиваться в серьезные дела. Вот здесь у тебя могут возникнуть сложности… Не думал, что когда-нибудь пожелаю такое, но тебе, друг мой, стоит быть менее щепетильным. – Там, где стоял Тано, тени сгустились до свинцового сумрака и начали подрагивать в такт движению его пальцев. – Мой тебе совет – танцуй от малого. Утром приходится решать, что пить – воду или кофе, ты волен выбрать то, что больше нравится. Можешь отказаться от всего и помереть от жажды. Возможности разные, но выбор остается за тем, кому его предоставили. Отказ от любых действий, как ты знаешь, тоже имеет свои последствия.
– Сравнил.
– Постепенно ты научишься жить другими величинами.
Дэн устало закрыл глаза. Гостиничная комната была уже пуста, но он всё равно тихо сказал: – Спасибо.
Глава пятая
Клиника св. Иоанна15:02
Джулия сидела на диване в больничном коридоре и бездумно смотрела в стену. Ей хотелось, чтобы мир ненадолго перестал существовать, чтобы в нем ничего не происходило – тогда бы она смогла спокойно поспать. Мимо скользили люди, оставляя в воздухе движения и голоса, медсестры подсовывала стаканчики с горячим кофе, а Джулия сидела, прижимаясь онемевшей спиной к стене, и изображала фарфоровую куклу, пока Алекса осматривали врачи.
Как будто жизнь началась в тот момент, когда она переступила порог его палаты. Или чуть раньше, в замке, когда он позвал ее. Они ей не верят. Она сама себе не верит. Всё стало неустойчивым – словно происходило с кем-то другим. Джулия уже привыкла спать в гостинице и на больничных диванах, казалось, теперь так будет всегда. Как во сне. То и дело ей мерещилось, что вот-вот настанет утро, она проснется, можно будет немного опоздать в офис, мистер Рональд прикроет, если что… Только она проснется одна. Джулия снова видит голубоватое от потери крови лицо Алекса, темные пятна на одежде, горло заполняет приторный запах старой пыли. Сцепленные пальцы впиваются друг в друга.
Дыхание заклокотало в груди, она мучительно вздрогнула и проснулась.
Кто-то вздохнул рядом. Джулия повернула голову. Слева сидела девушка-подросток и пристально глядела перед собой – в точности, как сама Джулия. Зареванные глаза, опущенные плечи. Джулия поняла, что смотрит слишком настойчиво, и отвернулась. Постороннее присутствие давило камнем. Но стоило ей задуматься, как она вновь проваливалась в полудрему, и реальность вокруг растрескивалась с пугающей быстротой. Память перескакивала с неподвижного тела Алекса на кровати к обрывкам их разговоров – еще там, дома. Временами ей казалось, что она может вспомнить что-то важное, но слова бессмысленными кипами реяли в голове и таяли, таяли. Потом ее тело сталкивалось с чем-то – и она, вздрагивая, как от удара, просыпалась.
Всё время с одной и той же мыслью: если Алекс что-то помнит, почему не доверится хотя бы ей?
Придя в сознание, он часами молчал, лежа с закрытыми глазами. Его редкие слова – слова утешения, простые и пустые, с надлежащей долей безмятежности, будто он говорил с ребенком. Если она упоминала о Горах, он пережидал несколько секунд, потом смотрел на нее и успокаивающе улыбался. Это был понятный им обоим трюк, тем не менее, он срабатывал: боясь спугнуть его улыбку, она какое-то время не решалась заговорить вновь.
Лишь иногда безучастность в его взгляде рассеивалась, словно Алекс действительно пытался что-то вспомнить. Но эти воспоминания и вовсе отстраняли его – он уходил в мыслях так далеко, что его не удавалось дозваться с третьего раза. У Джулии уже почти не осталось сил звать.
– Мисс Грант?
Она подняла лицо и увидела перед собой незнакомца в униформе.
– Да.
– Я приехал по указанию леди Уэйнфорд, чтобы отвести вас в замок.
«Забыла». Ее обожгло мыслью, что придется вставать, держать равновесие и соображать. «Если сейчас уйду, не увижу Алекса после обхода». Было бы неплохо разреветься или упасть в обморок – лишь бы они отстали.
– Завещание будут зачитывать в четыре?
– Да, мисс Грант. В точности в четыре часа.
– Нельзя задержаться даже на десять минут?
На лице шофера возникло растерянное выражение: он явно не мог взять в толк, почему сидящая перед ним женщина не осознает ответственности предстоящего момента. Джулия сникла. Врач собирался обсудить с ней нечто важное сразу после обхода. Возможно, у него родилась очередная гениальная идея, как вернуть Алекса в мир живых. Если она опоздает, то даст фору Элинор; уедет – Алекс снова заснет, и ей придется ждать несколько часов лишь затем, чтобы обменяться с ним парой ничего не значащих слов. Беспроигрышный расклад, чего уж там.
Шофер молчал, почтительно нависнув сбоку. Джулия беспомощно огляделась. Вокруг сновали унылые незнакомцы, и все как один куда-то спешили. Даже медсестра исчезла из-за конторки, а, стало быть, никто не будет знать, как оповестить ее, если что-то случится.
Сидевшая рядом девушка почувствовала обращенный к ней взгляд и подняла лицо. Ее улыбка была такой же потерянной, как и глаза. Джулия сбивчиво объяснила, что ей нужно, и девушка кивнула, согласившись передать доктору Кранцу, которого, к счастью, знала, короткое послание. Шофер снова вежливо возник в поле зрения, недвусмысленно намекая на время. Джулия встала и покорно побрела к выходу. Оглянувшись напоследок, еще раз столкнулась взглядом с незнакомкой, оставшейся сидеть возле стены. Неловко помахала ей на прощанье. Та в ответ подняла руку и отсалютовала на военный лад.
* * *
Астоун15:52
Джулия брела по замку, всё отчетливее сознавая, что ей не стоило соглашаться на просьбу сестер Уэйнфорд и приезжать сюда одной. В висках мерно стучала кровь. Сонливость не прошла, и даже полутьма, оседавшая повсюду пепельной массой, не смогла встревожить ее настолько, чтобы разбудить. Она бы с удовольствием забилась в теплый уголок и проспала до будущей весны. Здесь было тихо, пустынно, повсюду горел электрический свет, на окнах – спущены тяжелые гардины. Если кто-то ненароком задевал их, внутрь падали тени от быстро бегущих облаков.
Казалось, небо обвилось вокруг замка.
Джулия ощущала томительную тишину, подрагивавшую на кончиках пальцев и звеневшую так, что закладывало уши. Дворецкий, сопровождавший приезжих до библиотеки, вышагивал рядом, словно хорошо вышколенный болотный дух: темно-зеленый бархат его ливреи на свету отливал красным, в полутьме растворялся до расшитых серебром манжет. Присутствие старика ничем не наполняло комнаты – даже шорохом шагов.
Воспоминания о маленькой комнатушке в подвале не оставляли Джулию в покое. Замок казался ей замаранным. Она не могла понять, почему Алекс оставался здесь так долго. Он не любил большие, надменные дома, да и местные обитатели вряд ли могли вызвать у него симпатию. Возможно, дело было в Горах.
Джулию пугал Астоун. Она хваталась за причины – за покушение, за слишком вычурный интерьер, за безлюдье, но она лгала себе. С подъездной аллеи начинался другой мир: он был более плотным, более красивым, за каждой линией скрывалось чудо, дрейфовавшее через стены до береговых скал. Джулия вошла в него, но как будто осталась снаружи; нечто по-прежнему скрывало лицо за каменной маской, она чувствовала это, верила и не верила себе. Подобным мыслям можно было сопротивляться, сидя у больничной стены и ставя себе почти утешительные диагнозы, но здесь, в Астоуне, паранойя смотрела на нее во все глаза без малейшего намека на улыбку. За каждой линией – другая линия, за каждой вещью – более длинная тень. Вот так это было в Астоуне.
После десяти минут кружения из одной гостиной в другую ее попросили подождать в маленькой комнате, заставленной зеркалами и книжными этажерками. Джулия присела в кресло перед камином, потихоньку начиная согреваться. Вскоре муторная усталость принялась свозить цвета и опрокидывать ее навзничь. Тело требовало закрыть глаза – дать ему передышку. Через несколько минут ей стало всё равно, если ее застукают сопящей в кресле посреди чужого дома. А потом…
…Пестрел берег океана тысячью зеленоватых искр – это светились раскрытые ракушки. У неба был цвет крыльев чайки. На восток шеренгами неслись облака, влажный ветер рвал на Джулии платье. Она услышала чей-то голос. Кто-то тихо говорил с ней, стоя за ее спиной, он просил понять. Негромко нашептывал, и она плакала от тоски, хотя уже в тот миг знала, что забудет каждое слово. Вдалеке над лесом проступала громадная сизая тень, но слезы размывали образ. Берег пляжа лежал перед ней недорисованной картинкой; кто-то выложил на белом песке круг из обугленных костей, в центре стоял ребенок – сквозь его глаза и в крике открытый рот пробивалось ревущее пламя.
Ветер поднял занавес из светлой пыли, и все погасло.
* * *
– Мисс Грант? Простите, что заставили вас ждать.
Джулия встрепенулась. Непонимающе уставилась на Эшби, стоящего возле камина. Его взгляд не выражал ничего, кроме аккуратного смущения.
– Да… – Она выпрямилась. В глазах всё поплыло – то ли из-за слез, то ли от воображаемой пыли. Поклявшись себе как следует отоспаться при первой же возможности, она изобразила внимание и выбралась из кресла-гнезда.
– Лорду Ричарду стало лучше, теперь можно начинать.
«Завещание… Значит, врач уже ушел».
Она вспомнила, из-за чего случилась заминка. За полчаса до оглашения последней воли Каталины Чесбери Ричарду стало настолько худо, что пришлось вызывать семейного доктора. Перед глазами Джулии снова пронеслась фигура Виктории в черном платье, похожая на истеричную птицу.
– Вас ждут в библиотеке. Я провожу вас, мисс Грант.
Путь оказался коротким. Пара поворотов и массивная дверь. За ней – вся честная троица. Джулия распрямила спину и послушно вошла внутрь.
Во главе прямоугольного стола скромно примостился нотариус. По правую руку от него, но в отдалении, лорд Чесбери. Джулия осторожно пригляделась к Ричарду, но заметила лишь бледность и забинтованную ладонь, безжизненно покоившуюся на стопке бумаг: он вежливо отвлекся, обнаружив ее присутствие, поздоровался и даже соизволил встать, хотя его качнуло не в ту сторону. Элинор, сидевшая слева от нотариуса, не проронила ни слова; Виктория присутствовала здесь исключительно ради соблюдения протокола – ее взгляд постоянно метался между испугом и скукой.
– Прошу вас, мисс Грант, присаживайтесь, – беря на себя роль любезного хозяина, произнес Ричард. – Думаю, теперь мы можем начинать.
Нотариус тихо кашлянул и захрустел бумагой.
Джулия сразу же уставилась в центр стола, чтобы никто не смог встретиться с ней взглядом; снова знакомый запах. Аромат духов леди Каталины. Она помнила его слишком хорошо – фиалка и что-то горьковатое. Ей всегда нравилась фиалка, и это повергало ее в уныние. Она чувствовала себя Алисой на сумасшедшем чаепитии. В голове царил кавардак, ее окружение в гробовой тишине выслушивало нотариуса, но стоило ей поднять лицо, как все трое прилипали к ней взглядами. Элинор была наглее всех, она словно спрашивала: «Тебе нравится? Забавно, правда?» Ее красивый рот изгибался, как довольная кошка.
Джулия, сцепив ладони под столом, почти перестала вникать в монолог нотариуса. Она твердила себе, что всё непременно закончится через пару минут. И если она сумеет удержаться от искушения зашвырнуть в Элинор подсвечником, то уже через четверть часа будет свободна – и Алекс вместе с ней. Каталина Чесбери не могла зайти так далеко в ущерб своему выводку. «Она не могла…»
– «…Александру Райну: принадлежащий мне замок Астоун и поместье Чесбери, согласно моему пожеланию и воле». Это всё, господа.
– Спасибо, Уоррен, – Ричард поспешно забил последний гвоздь.
Всё закончилось. Никто не был удивлен. Джулия молчала.
– Вас интересуют подробности, мисс Грант?
– Нет. – Потом, опомнившись, добавила: – Но Алекса наверняка заинтересуют. Просто я ничего не смыслю в нотариальных делах.
Вошел Эшби, аккуратно разнес чашечки с кофе и незаметно скрылся. Ей только показалось, или лорд Чесбери действительно выглядел всё лучше с каждой минутой? Он поднялся из-за стола и размял плечи. Его пальцы, держащие китайский фарфор, ни разу не дрогнули.
– Что ж, тогда будем считать вопрос решенным. – Ричард прошествовал к окну и красиво облокотился о закрытый стеллаж. – Мы поможем мистеру Райну, если у него возникнут затруднения. В любом случае, он всегда может рассчитывать на мистера Грэхама.
Нотариус вежливо кивнул в знак согласия и принялся собирать документы:
– Мы обсудим формальности при личной встрече с мистером Райном, когда ему будет угодно, – учтиво сообщил тот. – Позвоните мне, как только он изъявит желание. Вот моя визитная карточка.
Он поспешно очутился возле Джулии и вручил ей тисненый кусочек картона. Затем раскланялся и молниеносно прошмыгнул в коридор. Джулия тоскливо посмотрела ему вслед.
– Может быть, останетесь на ужин, мисс Грант? Вам незачем жить в гостинице. В замке достаточно места, и теперь, когда ваш жених стал его полноправным владельцем, вы можете перебраться сюда.
– В Астоун? – несмотря на все усилия, она не смогла скрыть оторопи. Встретив ее взгляд, Ричард улыбнулся – да, можно считать, что это была улыбка. Джулия не без оснований решила, что он над ней издевается.
– Вижу, вам не по душе наш бывший дом, как жаль… – Он обмакнул губы в кофе. – Поверьте, вы передумаете. Не спешите говорить «нет». Мистер Райн тоже поначалу дичился, но в итоге… Нда, итог получился неудачный. Я не это хотел сказать.
Он бросил взгляд на Элинор, та опять промолчала. Несколько минут назад, услыхав о наследстве Алекса, она не выразила ни разочарования, ни гнева – она определенно не была сражена новостью. Но сейчас с ней что-то происходило: ее лицо сделалось похожим на хищную венецианскую маску. Она посмотрела на Ричарда долгим взглядом и он неприкрыто смутился, отвернулся к окну, но не найдя за ним ничего интересного, передвинулся поближе к Виктории.
– Ты думаешь, Александр сможет вернуться сюда? – тихо спросила та, ухватившись за его рукав. – Он, наверное, разочарован.
– Напуган, ты хочешь сказать? – усмехнулась Элинор.
Она поднялась из-за стола. Правда, лишь затем, чтобы неторопливо направиться к выходу, не стесняясь говорить на ходу:
– Честно говоря, мне нет до этого дела. Пойду собирать вещи. – Она посмотрела на брата, на сестру, сломала их взгляды и спокойно вышла вон. Дверь за ней осталась незакрытой.
– Элли расстроилась. Она слишком любит Астоун. – Виктория вопросительно заглянула Ричарду в глаза, затем обернулась к Джулии. На ее красивом беспомощном лице отразилась странная нежность: – Не бойтесь этого дома, мисс Грант. Замок не сделает вам ничего плохого, это только камень. Главное, кто в нем живет и для чего. Здесь столько прекрасных вещей – цветы, океан. Без дурных воспоминаний быть счастливым так просто. Забудьте о том, что здесь случилось. Ради вашего же блага.
Она поцеловала брата и направилась к двери. Но возле Джулии остановилась и робко коснулась ее запястья: – Прощайте, мисс Грант. Надеюсь, вы будете здесь счастливы. – Неуверенная улыбка, шаг назад; в заведенных за спину руках и болезненном блеске глаз было нечто, что заставило Джулию опустить лицо. – Ричард обо всём позаботится.
Виктория выбежала из библиотеки.
Джулия обнаружила у себя озноб и поняла, что сейчас было бы неплохо проснуться. Даже на больничном диване.
Звякнула кофейная чашка – Ричард слишком резко поставил ее на каминную доску.
– Я распоряжусь подать вам машину.
– Не стоит, меня уже ждут.
– Тем лучше.
Он приблизился к ней, настойчиво заглядывая в лицо:
– Викки права – вам нечего здесь бояться.
– Скажите, это представление специально для меня, или у вас так заведено? Иногда кажется, что вы все немного… не в себе. – Она смутилась. – Простите.
– Думаете, в себе нам было бы лучше?
– Вот опять.
– Привычка. Это как с иголкой. Что нужно, чтобы спрятаться в странном месте? Верно, не нужно выделяться. Вы этому месту подойдете.
– Теперь пытаетесь меня напугать? Честное слово, не хочу вас обидеть, но ваш дом вгоняет меня в тоску.
– Теперь это ваш дом.
– Он принадлежит Алексу.
– А разве это не одно и то же?
– Вы… действительно…
Она отвернулась и пошла к выходу. Он догнал ее и схватил за руку.
– Пообещайте мне кое-что, Джулия. Прошу вас, пообещайте, что вы не откажете, когда я попрошу вас об одолжении!
– О каком одолжении?
– Просто дайте слово!
Джулия стало по-настоящему страшно – лицо Ричарда заострилось. У нее мелькнула мысль, что он и в самом деле безумен. От его ладони шел жар, пальцы то сжимались, то ослабевали, словно он не мог решить, ломать ей предплечье или нет. Не зная, как себя повести, она едва не разрыдалась у него на глазах.
– Обещаю, – пролепетала она, изо всех сил молясь, чтобы кто-нибудь заглянул в библиотеку и отвлек лорда-психопата. Но Ричард отступил так же внезапно, как и набросился на нее. Он медленно, будто по линейке, дошел до телефона и уткнулся в трубку:
– Эшби проводит вас. До свидания.
– Прощайте!
Не дожидаясь, пока появится мажордом, она бросилась в коридор.
* * *
Джулия бегом миновала две винтовых лестницы – сперва в одном конце замка, затем в другом. Ни одна не привела ее к выходу. Вскоре стало ясно, что дорогу она запомнила плохо. Заскочив в первую попавшуюся гостиную, девушка захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, с трудом переводя дух. Ей нужно было остановиться и подумать – хотя бы минуту. Чувства сбились в кучу и мельтешили, как напуганные кролики; перед ней по-прежнему стоял Ричард Уэйнфорд с глазами сварившегося окуня и просил об одолжении. «Кто-то из нас точно псих. Знать бы, кто».
Она прижала ледяные ладони к вискам, стараясь успокоиться. Инцидент в библиотеке крутился в голове, будто ее посадили на карусель возле старой шарманки. Но остались только слова, которые накатывали снова и снова, с каждым разом всё больше фальшивя. В конце концов она начала сомневаться, было ли это на самом деле. Возможно, она просто заснула на папке с адвокатскими бумагами – на радость всему выводку Чесбери.
Пощупав руку ниже локтя, Джулия поморщилась: большой будет синяк, хватка у Ричарда оказалась совсем не джентльменская. Что ж, невелика плата за веру в собственную вменяемость. Раньше ей не приходилось изводить себя бессонницей и страхами, сомневаться во всём; она даже не подозревала, что настолько уязвима. Хотелось поскорее сбежать из Астоуна, из Англии, из историй о больничных буднях и убийствах. Ей пора домой, спать. Просыпаясь, видеть солнечные прямоугольники на полу, оранжевую бегонию и восемнадцать стеклянных кошек на стеллаже. Джулия покраснела, припомнив, как всего минуту назад металась по замку, словно огретый полотенцем щенок. «Только бы придумать, как вытащить Алекса из этого дурдома». Кролики внутри засновали шустрее.
– Сейчас вернусь в коридор, встречу мистера Эшби и через пять минут буду на свободе. Не реви, ради бога… Вот дура!
Кажется, она не разговаривала сама с собой с начальной школы.
– Только куда идти?
Джулия застыла посреди круглой комнаты, обставленной низкой плетеной мебелью; шторы были приспущены, в воздухе всё так же пахло океаном и цветами. Слева на стене висела картина в узкой раме.
Джулия подошла поближе. Вглубь убегала желтая река, полускрытая берегом и нависающей зеленью; в поднимавшейся от воды дымке рассыпался птицами восточный храм. Казалось, воздух рядом слегка дрожит. Джулия протянула руку и провела ладонью возле картины.
– Нравится?
Она обернулась. За ее спиной стояла девочка лет восьми, деловито раскачивая кружева на подоле почти кукольного платья – несобранные рыжие волосы, в глазах откровенная детская наглость; она возникла ниоткуда и теперь пристально изучала Джулию, радуясь тому, что застала ее врасплох. Джулия едва не раскрыла рот от удивления: раньше ей не приходилось встречать рыжих кучерявых азиаток с голубыми глазами.
– Она никак не называется. Хочешь, подарю? – девочка приблизилась и, остановившись рядом, тоже посмотрела на картину. – Хочешь?
– Да. То есть… зачем?
Читать бесплатно другие книги:
