Наследница огня Маас Сара
– Ваше величество, ваша воля – моя воля.
Шаол едва удержался, чтобы не вскрикнуть от ужаса. На пальце Эдиона блеснуло черное кольцо. Такое же было у короля, герцога Перангтона и у тех, кем они безраздельно повелевали. Теперь понятно, почему король позволял Эдиону эти дерзкие слова и жесты. Когда понадобится, Эдион забудет о своей воле и станет послушным орудием в руках короля.
Ничего не изменилось в лице Шаола, когда король слегка кивнул, отпуская его. Шаол молча поклонился. Ему не терпелось вернуться за стол. Подальше от короля, в чьих запятнанных кровью руках находилась судьба их мира. Подальше от отца, видевшего слишком много. И подальше от генерала, который теперь фланировал по залу, похлопывал мужчин по плечам и подмигивал женщинам.
По дороге к столу Шаолу кое-как удалось справиться с ужасом, вгрызавшимся в кишки. Он сел и увидел нахмуренное лицо Дорина.
– Подарочки привез, – пробормотал принц. – Он невыносим.
Шаол молча согласился. Черное кольцо не мешало Эдиону оставаться себе на уме. В мирной жизни он отличался такой же неукротимостью, как и на полях сражений. Развлечения Эдиона всегда были шумными и скандальными. Дориан рядом с ним выглядел едва ли не аскетом. Шаол редко проводил время в обществе Эдиона, да и не стремился к этому, а вот Дорин был знаком с ним давно. Даже очень давно.
С детства. Незадолго до вторжения и убийства королевской семьи король с Дорином побывали в Террасене с визитом вежливости. Тогда же Дорин впервые встретился с Аэлиной… с Селеной.
Хорошо, что Селена сейчас далеко и не видит, в кого превратился Эдион. Дело не только в черном кольце. Жестоко расправляться с соплеменниками…
Эдион плюхнулся на скамью, как раз напротив стола, за которым сидели Шаол и Дорин. Он улыбался. Хищник, высматривающий добычу.
– А вы сидите за тем же столом, что и в прошлый мой приезд. Хоть что-то в мире не меняется, это так приятно.
Боги, это лицо! Это было лицо Селены – другая сторона монеты. То же высокомерие, тот же несдерживаемый гнев. Но там, где Селена стремилась прятать особенности своего характера, Эдион словно нарочно их выпячивал. И потом, в лице Эдиона было что-то еще; что-то отвратительное и жестокое, чему Шаол не мог найти названия.
– Привет, Эдион, – лениво произнес Дорин и вновь уперся локтями о стол.
Эдион будто не слышал его. Он потянулся к жареной бараньей ноге, снова блеснуло черное кольцо.
– Капитан, мне нравится твой новый шрам. – Он кивнул на тонкую белую полоску, что тянулась по щеке Шаола.
В ночь, когда погибла Нехемия, Селена пыталась убить Шаола, но только ранила. Шрам остался как вечное напоминание обо всем, что он потерял.
– Рад, что тебя еще не съели с потрохами, – продолжал Эдион. – И наконец-то у тебя появился приличный меч, как и подобает большим мальчикам.
– Смотрю, ветры и снегопады никак не повлияли на твое состояние, – сказал генералу Дорин.
– Несколько недель носа не высовывали. Днем упражнялись на крытом плацу, а ночью, само собой, в постели. Разве это может дурно повлиять на состояние? Просто чудо, что я все-таки решился спуститься с гор.
– Ты решаешься сделать что-либо при одном-единственном условии: если это наилучшим образом отвечает твоим интересам.
Генерал негромко засмеялся:
– Ценю неистребимое обаяние Хавильярдов.
Он вонзил зубы в баранью ногу. Шаола подмывало спросить у Эдиона, с какой целью он уселся напротив них. Захотелось поиздеваться? Эдион любил такие развлечения и всегда досаждал Дорину, улучив момент, когда король их не видел. Шаол уже раскрыл рот, но тут заметил, что Дорин внимательно смотрит на генерала.
Принц вовсе не любовался доспехами Эдиона. Он разглядывал глаза потомка Ашериров…
– Разве вас не ждут ни на одной вечеринке? – спросил у Эдиона Шаол. – Удивлен, что вы прохлаждаетесь здесь, когда столица империи предлагает столько соблазнов.
– Капитан, это что, учтивый способ напроситься ко мне на завтрашнее сборище? Признаться, удивлен. Ты же всегда давал понять, что ты выше моих развлечений.
Бирюзовые глаза сощурились. Эдион лукаво улыбнулся принцу:
– А ты, принц? Насколько помню, мое прошлое сборище тебе очень понравилось. Если не ошибаюсь, ты тогда запал на рыжеволосых двойняшек.
– Может, это тебя разочарует, но я отошел от подобных развлечений.
– Мне больше останется, – ответил Эдион, смачно жуя баранину.
Шаол стиснул кулаки под столом. Проведя десять лет в шкуре ассасина, Селена не была образцом добродетели. Но она никогда бы не убила уроженца Террасена. Она отказывалась браться за такие дела. А Эдион всегда отличался удивительной беспринципностью. Однако теперь… Знал ли генерал, что за кольцо носит? Знал ли он, что при всем его высокомерии, бунтарстве и дерзости король в любой момент мог подчинить его своей воле?
Об этом Шаол промолчит. Предупреждать Эдиона нельзя. Если генерал действительно предан королю, это «доброе дело» может погубить Шаола, и не только его.
– Как дела в Террасене? – спросил Шаол, потому что Дорин снова внимательно разглядывал Эдиона.
– А о чем бы ты хотел услышать? О том, что за суровую зиму мы прилично отъелись? Что потери от болезней можно пересчитать по пальцам? – Эдион хмыкнул. – Охота на мятежников – это всегда удовольствие. Конечно, если у тебя есть вкус к таким занятиям. Надеюсь, его величество вызвал Беспощадных на юг не просто так, а чтобы проверить их в настоящем деле.
Эдион потянулся к кувшину с водой, и Шаол мельком увидел эфес меча генерала. Тусклый металл, весь в царапинах и вмятинах. Самый конец эфеса был отломан, обнажив пожелтевший, потрескавшийся рог. Странно, что один из величайших воинов Эрилеи носил такой простой меч.
– Это меч Оринфа, – лениво пояснил Эдион. – Подарок его величества по случаю моей первой победы.
Тот меч знали все. Он был частью наследия террасенской королевской семьи и передавался из поколения в поколение. По праву меч должен был бы перейти к Селене, поскольку раньше принадлежал ее отцу. Веками этот меч разил врагов Террасена, но в руках Эдиона стал убивать самих террасенцев. Подарок короля был словно пощечина Селене и ее семье.
– Никак не подозревал в тебе сентиментальности, – усмехнулся Дорин.
– Символы, принц, обладают силой. – Взгляд Эдиона словно припечатал Дорина к месту.
Шаол знал этот взгляд, как у Селены: несгибаемый, вызывающий.
– Тебя бы удивило, какие чудеса творит этот меч на Севере, уберегая людей от безрассудных замыслов.
Возможно, навыки и сметливость Селены были наследственными. Однако Эдион принадлежал к ветви Ашериров, а не Галатиниев. Значит, его прародительницей была Мэба – одна из трех фэйских королев. В дальнейшем ее объявили богиней и дали новое имя – Денна, сделав покровительницей охоты. Шаол молча сглотнул.
Тишина за столом становилась все напряженнее.
– Друзья мои, а что между вами происходит? – вдруг спросил Эдион, отправляя в рот очередной кусок баранины. – Сейчас угадаю: в этом наверняка замешана женщина. Уж не королевская ли защитница? Судя по слухам, она… привлекательна. Не потому ли, дорогой принц, ты охладел к моим развлечениям? – Эдион обвел глазами зал. – Я был бы не прочь с нею познакомиться.
– Она уехала. – Шаол едва удержался, чтобы не схватиться за меч.
– Жаль. – Эдион наградил принца кривой улыбкой. – Может, она бы убедила и меня отправиться вместе с нею.
– Думайте, что говорите, – резко бросил ему Шаол.
Можно было бы лишь посмеяться над словами Эдиона, если бы не жгучее желание придушить генерала. Дорин молча барабанил пальцами по столу.
– И уважайте тех, кто служит королю.
Эдион усмехнулся и бросил на тарелку обглоданную баранью кость:
– Между прочим, я тоже был и остаюсь верным и преданным слугой его величества.
Бирюзовые глаза уперлись в Дорина.
– Возможно, когда-нибудь то же можно будет сказать о и тебе.
– Если доживешь, – учтивым тоном ответил Дорин.
Эдион взялся за новый кусок мяса, но Шаол по-прежнему чувствовал на себе его взгляд.
– Поговаривают, что не так давно в Рафтхоле убили предводительницу клана ведьм, – переменил тему Эдион. – Бесследно исчезла. Но в ее жилище все было перевернуто вверх дном. Видно, дралась за свою шкуру.
– Тебе-то что до этого? – резко спросил Дорин.
– Ведьмы угрожают законной власти. Мне всегда важно знать, где и при каких обстоятельствах враги короны находят свой конец.
У Шаола по спине поползли мурашки. О ведьмах он знал мало. Селена рассказала ему несколько историй. Шаолу хотелось думать, что они слишком сдобрены вымыслом. Тогда почему на лице Дорина мелькнул ужас?
– Вас это никак не касается, – подавшись вперед, сказал Эдиону Шаол.
И вновь Эдион оставил его слова без внимания, озорно подмигнув принцу. У Дорина слегка раздулись ноздри – единственный признак гнева, бурлящего внутри. Шаолу показалось, что сам воздух в зале изменился. Пахнуло магией.
– Мы опаздываем, – соврал он, кладя руку на плечо друга.
К счастью, Дорин понял намек.
Нужно было поскорее увести принца и не дать разыграться буре. А такое, учитывая характеры Дорина и Эдиона, вполне могло случиться.
– Желаю вам приятно отдохнуть, – произнес Шаол.
Дорин молча встал. Его сапфировые глаза напоминали кусочки льда.
Эдион лишь усмехнулся:
– На тот случай, принц, если тебе захочется вспомнить старые добрые дни, приходи завтра на мое сборище.
Генерал точно знал, на какие пружины нажать. О последствиях он думать не привык. Это делало его крайне опасным противником. Особенно теперь, когда в Дорине пробудились магические способности.
По пути к выходу Шаол изо всех сил старался выглядеть спокойным. Он непринужденно попрощался с гвардейцами. Мысленно благодарил снежные бури, задержавшие Эдиона в горах. Иначе тот бы мог нос к носу столкнуться со своей давно исчезнувшей двоюродной сестрой.
Если бы Эдион знал, что Аэлина жива; если бы знал, кем она стала… наконец, если бы он узнал, что ей известно о тайном источнике силы короля, чью сторону он бы принял? Помог бы двоюродной сестре или уничтожил ее? При тех зверствах, что он творил в своем родном Террасене, и помня о черном кольце… Шаол понимал: необходимо держать генерала как можно дальше от Селены. И от Террасена тоже.
Он думал о том, сколько крови прольется, когда Селена узнает о «подвигах» своего двоюродного братца.
До башни принца Шаол и Дорин шли молча. Когда они свернули в последний коридор, где можно было не опасаться чужих ушей, Дорин сказал:
– Напрасно ты встрял.
– Эдион непредсказуем и опасен, – угрюмо ответил Шаол. – Потому и встрял.
На этом их разговор мог бы и кончиться. Шаол не был настроен его продолжать, но все-таки добавил:
– Я опасался, что вы сорветесь. Как тогда, в галерее. – Шаол тяжело выдохнул. – Вам удается справляться… с этим?
– Иногда удается, а иногда не очень. Стоит рассердиться или испугаться, и это само лезет из меня.
Коридор оканчивался арочной деревянной дверью, скрывавшей лестницу, что вела в башню. Дорин взялся за ручку, но Шаол остановил его, вновь положив руку на плечо.
– Я не хочу знать никаких подробностей, – прошептал он, чтобы не слышали караульные у двери. – Не хочу, чтобы все, о чем я узнал, было использовано против вас. Дорин, я делал ошибки и не намерен их отрицать. Но моя главная задача не изменилась. Ваша безопасность была и осталась для меня на первом месте.
Дорин окинул его долгим взглядом, склонив голову набок. Должно быть, вид у капитана был столь же жалкий, как и его внутреннее состояние, потому что принц спросил его почти ласково:
– Скажи мне правду: зачем ты отправил ее в Вендалин?
Шаола разрывало от душевной муки. Ему отчаянно хотелось рассказать принцу о Селене, освободиться от невыносимого груза тайн, но он не посмел.
– Я отправил ее выполнять то, что необходимо выполнить, – только и ответил Шаол.
Повернувшись, он зашагал по коридору. Дорин его не окликнул.
Глава 4
Манона поплотнее закуталась в кроваво-красного цвета плащ и прижалась к стене чулана. Сквозь стену было слышно, как переговариваются трое крестьян, вломившихся в ее дом.
Весь день ветер приносил ей дурные предчувствия, увеличивая страх и гнев. Отбросив привычные дела, Манона стала готовиться к встрече незваных гостей. Потом она забралась на соломенную крышу своего домика с белеными стенами и повела наблюдение за окрестностями. Постепенно стемнело. Манона продолжала сидеть на крыше. Наконец она увидела колеблющееся пламя факелов, мелькающее над высокими травами луга. Жители деревни не попытались задержать этих троих, хотя больше никто с ними и не пошел.
Говорили, что в их маленькую зеленую долину на севере Фенхару явилась крошанская ведьма. Все недели жалкого существования, которое влачила здесь Манона, она каждую ночь ждала вторжения. Так было во всякой деревне, где она жила или куда наведывалась.
Манона затаила дыхание и по-звериному замерла: кто-то из незваных гостей вошел в ее спальню. Высокий бородатый крестьянин, широкие ладони величиной с суповые миски. От него разило элем, и зловоние проникало даже в чулан. А еще он жаждал крови. Ее, Маноны, крови. Жители деревни безошибочно знали, как они поступят с ведьмой, торговавшей с заднего крыльца зельями и прочими снадобьями и умевшей предсказывать пол еще не родившегося ребенка. Удивительно, что они так долго набирались храбрости для расправы с нею. Жалкие людишки, привыкшие бояться всего, чего не могли понять их куриные мозги.
Крестьянин замер посреди спальни, потом двинулся к кровати.
– Мы же знаем, что ты где-то здесь, – фальшиво добрым голосом произнес он, не переставая озираться. – Просто хотим поговорить. Понимаешь, кое-кто из наших тебя боится. Могу побиться об заклад: они тебя боятся больше, чем ты их.
Грош цена его вкрадчивым речам. Когда верзила нагнулся, чтобы заглянуть под кровать, Манона заметила блеск кинжала. История повторялась: что в захудалых городишках, что в насмерть перепуганных деревнях.
Пока крестьянин разглядывал подбрюшье кровати, Манона выскользнула из чулана и нырнула за дверь, в темноту.
В кухне позвякивало и постукивало – было понятно, чем занимались спутники верзилы. Они не столько искали ведьму, сколько тащили все, что под руку попадется. Правда, брать особо было нечего. Манона поселилась в пустующем доме, и все находившееся здесь имущество было чужим. Ее собственные пожитки умещались в мешок, лежащий в чулане. Манона привыкла не обременять себя вещами. Чужого не брала и своего нигде не оставляла.
– Ведьма, мы хотим всего лишь потолковать.
Крестьянин отвернулся от кровати и наконец заметил чулан. Усмехнулся – торжествующе, предвкушая расправу.
Этот болван даже не слышал, как закрылась дверь спальни. Впрочем, Манона заблаговременно смазала в доме все дверные петли.
Лапища верзилы схватилась за ручку чулана. Кинжал неуклюже болтался у него на поясе.
– Вылезай, крошаночка, – все с тем же фальшивым дружелюбием произнес крестьянин.
Молчаливая, как смерть, Манона приблизилась. Этот дурень не замечал ее присутствия, пока она не прошептала ему на ухо:
– Не на ту ведьму напал.
Верзила дернулся, ударившись спиной о дверь чулана, и выхватил кинжал. Теперь ему было страшно, по-настоящему страшно. Вон как тяжело дышит. Манона просто улыбалась. Ее серебристо-белые волосы переливались в лунном свете.
Только сейчас крестьянин заметил закрытую дверь и собрался крикнуть. Но Манона улыбнулась еще шире, выдвинув из десен свои железные, невероятно острые зубы. Верзила попятился и снова ударился спиной о дверь чулана. От ужаса его глаза закатились так, что зрачки исчезли, остались только сверкающие белки. Выпавший кинжал запрыгал по полу.
Манона взмахнула руками перед его носом, и железные когти поверх ногтей блеснули, словно маленькие молнии. Пусть хорошенько обделается со страху, красавец.
Шепча молитву своим мягкосердечным богам, крестьянин стал пятиться к единственному окну спальни. Манона ему не мешала. Пусть думает, что у него есть шанс убраться отсюда живым. Продолжая улыбаться, она медленно приближалась к нему. А потом вцепилась в горло: он даже крикнуть не успел.
Когда с этим было покончено, Манона бесшумно вышла из спальни. Двое других продолжали наполнять мешки ворованным добром, искренне веря, что все это принадлежит ей. Кто здесь жил до нее и что стало с этими людьми, Манону не занимало. Должно быть, умерли. Или убрались подальше от нечистых мест.
Второй ее гость тоже не успел крикнуть, как железные когти Маноны пропороли ему брюхо. В это время в кухню ввалился третий, удивленный неожиданной тишиной. Зрелище, увиденное им, превосходило любые кошмарные сны. Одна рука ведьмы застряла в окровавленном животе его товарища, другая обнимала несчастного за талию. Железные зубы «крошаночки» впились бедняге в горло. Со скоростью арбалетного болта последний гость вылетел из дома.
Кровь ее жертвы, как и у прочих смертных, была водянистой, с отвратительным привкусом страха и жестокости. Манона сплюнула на пол. Она даже не стала вытирать подбородок. Ей отчаянно хотелось догнать третьего, который теперь опрометью несся по зимнему полю, где травы были выше человеческого роста.
Манона досчитала до десяти, напомнив себе, что ее главная охота – не на смертных. Она была прирожденной охотницей. Наверное, и родилась такой. Желание убивать постоянно бурлило в ее крови. Ведь она – Манона Черноклювая, наследница главы клана Черноклювых. Она неделями обреталась в этих краях, прикидываясь крошанской ведьмой и надеясь тем самым приманить кого-нибудь из настоящих крошанок.
Куда же подевались эти самоуверенные, надменные женщины, выдававшие себя за гадалок и знахарок? Первой крошанкой, которую она убила, была темноволосая шестнадцатилетняя девчонка, ее тогдашняя ровесница. Манона сразу узнала ее по кроваво-красному плащу. Такой плащ выдавали каждой крошанской ведьме после первых месячных.
Бросив труп крошанки стыть на заснеженном горном перевале, Манона забрала плащ себе и до сих пор носила его, хотя прошло уже больше ста лет. Такое себе позволяла только она. Никто из Железнозубых ведьм не осмелился бы на подобную дерзость, чтобы не стать средоточием гнева трех предводительниц. Крошанские ведьмы были заклятыми врагами Черноклювых. Но с тех пор, как Манона явилась в крепость Черноклювых, неся в шкатулке сердце убитой крошанки (в подарок бабушке), на нее возложили священную обязанность истреблять крошанских ведьм. Выискивать и убивать одну за другой, пока от клана не останутся лишь воспоминания.
Этим последние полгода и занималась Манона. Остальные ведьмы клана, получив аналогичный приказ, разбрелись по всей Мелисанде и северным частям Эйлуэ. Но за все месяцы, переходя из деревни в деревню, Манона не наткнулась ни на одну крошанку. Трое крестьянских дурней были первой ее забавой за минувшие недели. И грех было не насладиться этим сполна.
Манона пошла на луг, по дороге слизывая кровь с пальцев. Она двигалась бесшумно, как ночной туман.
А вот и третий. Не рассчитал силы, сбил дыхание и теперь сидел на снегу, поскуливая от страха. Заметив тень, крестьянин повернулся и увидел Манону. Ее рот был перепачкан кровью. Железные зубы угрожающе поблескивали в лунном свете, а на лице играла жуткая, леденящая сердце улыбка.
Под крестьянином расползалось желтое пятно. Потом он истошно завопил. Манона терпеливо ждала, когда он вдоволь накричится.
Глава 5
Селена и Рован ехали на юг. Пыльная дорога петляла между лугами. Куда ни глянь, везде торчали валуны. Затем дорога повернула к холмам. Селена хорошо помнила карты Вендалина и знала: холмы – лишь начало высоких Камбрианских гор. Горы служили естественной границей между той частью Вендалина, где правили смертные, и владениями бессмертной королевы Маэвы.
Холмы лишь казались близкими. Когда путники добрались до них и начали подниматься по склонам, солнце, наоборот, стало опускаться за горизонт. Дорога сделалась более каменистой и теперь шла по краю достаточно глубоких ущелий. Селена подумывала, не спросить ли Рована, где он собирается остановиться на ночлег. Но не спрашивала. Она устала, и не только от жаркого дня, скверного вина и поездки верхом.
Она устала до мозга костей, устала кровью и плотью, не говоря уже о душе. Ей было мучительно тяжело открыть рот и произнести хотя бы слово. Рован оказался идеальным спутником: всю дорогу он молчал.
Сумерки застали их в чаще. Смешанный лес из дубов и кипарисов тянулся по обе стороны и уходил выше, в горы. Могучие высокие деревья соседствовали с низенькими и чахлыми. Картину дополнял густой подлесок и замшелые валуны. Надвигавшаяся темнота не мешала Селене ощущать дыхание леса. Теплый воздух звенел, и от этого звона у нее во рту появился странный металлический привкус. Где-то далеко позади глухо урчал гром.
Селене надоел шумный Варэс, и она радовалась перемене. Вскоре Рован так же молча остановил лошадь и спешился. Судя по его седельным сумкам, шатра у него не было. Походных подстилок тоже. У фэйского воина не было даже покрывал.
Скорее всего, у Маэвы ее ждет не самый теплый прием.
Они отвели лошадей подальше от дороги, чтобы не попасться на глаза случайным путникам. Освободив свою лошадь от поклажи, Рован повел ее на водопой. Заостренные уши фэйца уловили шелест ручья. Уже порядком стемнело, но по пути к ручью Рован ни разу не оступился и не споткнулся. Зато Селена успела сделать и то и другое, больно ушибив палец на ноге. Народ фэ отличался превосходным зрением, в том числе и в темноте. И у нее было бы такое же, если бы она…
Нет, об этом Селена не хотела даже думать. После того, что случилось по другую сторону портала. Тогда она претерпела перемену облика, и это было настолько ужасно, что отбило у нее интерес к повторению.
Когда лошади напились, Рован по-прежнему молча увел их к месту ночлега. Селена не возражала. В конце концов, были дела, которые не сделаешь в присутствии Рована. Покончив с ними, Селена опустилась на колени и стала пить. Какой удивительный вкус… новый и древний одновременно. Чудесный напиток, восстанавливающий силы.
Селена пила до тех пор, пока не сообразила, что даже такой волшебной водой не наешься. Тогда она побрела к месту ночлега, который отыскала по блеску серебристых волос Рована. Фэец молча протянул ей ломоть хлеба, сыр, а сам вернулся к чистке лошадей. Селена пробормотала слова благодарности, однако помощи не предложила. Привалившись к стволу громадного дуба, она набросилась на еду.
Постепенно желудок угомонился. Рован дополнил ее ужин яблоком, которое молча бросил ей, продолжая кормить лошадей. Селена мгновенно умяла и яблоко и лишь сейчас обратила внимание, с каким громким чавканьем ест. Конечно же, Рован все это слышал. Ну и пусть.
Сытость придала Селене решимости, и она спросила:
– Неужели в здешних местах так опасно, что нельзя развести огонь?
Рован ответил не сразу. Он уселся под другим деревом, вытянув скрещенные ноги.
– Опасно, но не из-за смертных.
Это были первые его слова с тех пор, как они покинули Варэс. Может, Рован пытался ее напугать? Селена напомнила себе, что едет не с пустыми руками. Больше она вопросов не задавала. Ей не хотелось знать, каких существ и из какого мира мог бы привлечь огонь.
Лес вокруг был полон звуков. Шелестела тяжелая листва. Журчал полноводный ручей. Высоко над головой хлопали птичьи крылья. Лес как лес. Если не считать трех пар маленьких глаз, выглядывающих из-за соседнего валуна.
Пальцы привычно сомкнулись на рукоятке кинжала. Но чего она испугалась? Те, кому принадлежали глаза, просто смотрели на нее. Селене стало неловко. Хорошо, Рован не заметил. Он сидел, упираясь затылком в ствол дуба.
Маленький Народец. Они всегда ее знали. Они не подчинялись адарланскому королю, и, даже когда его империя стала расползаться, подминая под себя континент, они оказывали Селене скромные знаки внимания. Останавливаясь на ночлег в лесу, она находила то свежую рыбу, то свернутый кульком лист, полный черники, то венок лесных цветов. Она не обращала на это внимания и старалась держаться подальше от Задубелого леса.
Фэйри продолжали наблюдать за нею. Селена пожалела, что так быстро проглотила пищу. Набитый желудок сковывал движения. И все равно Селена внимательно следила за любопытной троицей, готовая занять оборонительную позицию. Рован не пошевельнулся.
Возможно, здешние фэйри, в отличие от террасенских, не соблюдают древних клятв. Пока Селена думала об этом, среди деревьев появились новые пары глаз. Новые молчаливые свидетели ее прибытия. Ведь Селена тоже была фэйкой… или кем-то вроде полукровки. Ее отец по женской линии вел свой род от сестры Маэвы. После смерти ее объявили богиней. Если отряхнуть пыль веков, получается довольно смешная история. Мэба связала свою жизнь со смертным принцем, без памяти влюбившимся в нее. Платой за любовь стала потеря бессмертия.
Знают ли здешние фэйри о войнах на далеком континенте? Известно ли им, как расправлялись с фэйцами и фэйри в захваченном Террасене? Как выжигали древние леса, убивали священных оленей? Вряд ли. Ведь все это происходило далеко-далеко отсюда, на другом конце света.
Селена сама не понимала, почему вдруг задумалась о подобных вещах. Но те, кто явился поглазеть на нее, похоже, хотели… получить ответ. Удивляясь себе, Селена прошептала в звенящую тьму:
– Они по-прежнему живы.
Сверкающие глаза исчезли. Селена оглянулась на Рована. Тот все так же сидел с закрытыми глазами, однако ей показалось, что фэйский воин все видел и слышал.
Глава 6
Король завтракал. Дорин Хавильяр стоял рядом, заложив руки за спину. Сам король появился минут десять назад, однако до сих пор не пригласил сына сесть. Раньше Дорин не преминул бы что-нибудь сказать на этот счет. Но не сейчас. Пробудившиеся магические способности, которыми он так и не научился управлять, неопределенность судьбы Селены, наконец, иной мир, с которым он столкнулся в тайных подземельях, – все это изменило характер принца. Теперь Дорин старался держаться смиренно и поменьше привлекать к себе внимание отца и придворных. Вот и сейчас он просто стоял возле стола и ждал.
Король покончил с жареной куриной ножкой и отхлебнул из своего кроваво-красного бокала.
– Какой-то ты сегодня тихий, принц, – сказал завоеватель Эрилеи и потянулся к блюду с копченой рыбой.
– Я ждал, отец, пока вы заговорите первым.
Черные, как ночь, глаза скользнули по лицу Дорина.
– Очень необычно.
Дорин напрягся. О его магических способностях знали только Селена и Шаол. Однако Шаол категорически не желал говорить на эту тему, пресекая все попытки принца объясниться и выговориться. Дорин мог быть тише воды ниже травы, однако замок кишел шпионами и подхалимами, которые не брезговали ничем, только бы выслужиться и занять местечко повыше. Им ничего не стоило продать королю даже наследного принца. Мог ли Дорин быть уверен, что его никто не видел в коридорах библиотеки? Что никто не набредал на книги, которые он прятал в покоях Селены? Опасаясь чужих глаз, Дорин перенес книги в подземную гробницу, куда наведывался каждую ночь. Нет, он не пытался искать там ответы на вопросы, обуревавшие его. Он спускался в подземелье, чтобы хотя бы час побыть в полной тишине.
Король продолжил завтракать. Дорин бывал в отцовских покоях всего несколько раз. Своими размерами они не уступали большому столичному особняку. У короля имелась своя библиотека, столовая и комната для совещаний. Покои его величества занимали целое крыло стеклянного замка. В противоположном крыле находились покои матери Дорина. Родители принца не делили супружеское ложе. Дорин об этом знал, но никогда не пытался дознаться подробностей.
Утреннее солнце, светившее сквозь закругленную стеклянную стену, озаряло лицо короля, оттеняя каждый шрам и делая черты еще более мрачными и угрюмыми.
Дорин поймал на себе отцовский взгляд.
– Сегодня тебе надлежит развлекать Эдиона Ашерира, – объявил король.
Дорину стоило немалых усилий сохранить почтительно-бесстрастное выражение лица. Однако промолчать он не мог.
– Позвольте спросить почему?
– Потому что в ожидании своего легиона Беспощадных генерал Ашерир ничем не занят. Вам было бы полезно познакомиться поближе. А то ты с недавних пор стал слишком… неразборчив в выборе друзей.
Дорин чувствовал, как из глубин его существа пробивается холодная ярость. Все было бы ничего, если бы она не тянула за собой магическую силу.
– При всем уважении к вам осмелюсь напомнить, что мне необходимо подготовиться к двум встречам.
– Мое распоряжение не обсуждается. – Король снова потянулся за копченой рыбой. – Генерала Ашерира уже уведомили, что ты с ним встретишься в полдень.
Лучше всего сейчас было бы смолчать и смириться, но отцовское решение выбило Дорина из колеи.
– Скажите, отец, а почему вообще вы терпите Эдиона? Почему сохранили ему жизнь и сделали генералом?
Эти вопросы Дорин задавал себе со вчерашнего дня, едва Эдион появился в Большом зале.
Король понимающе усмехнулся:
– Гнев Эдиона – полезное оружие. Он умеет держать своих соплеменников в узде. Убивать их он не рискнет. Сам потерял слишком много. Он командует легионом, а им командует страх. Этот страх помог ему утихомирить на Севере многих потенциальных бунтовщиков. Эдион прекрасно понимает, чем это грозит его соплеменникам. Прежде всего – обычным людям. Счет жертв пошел бы на сотни и тысячи.
Дорин в очередной раз мысленно спросил себя: неужели этот жестокий человек – его отец? Вслух он, естественно, сказал другое:
– Меня удивляет, что вы держите генерала почти на положении пленного, если не сказать – раба. Вы управляете им с помощью страха. Но в этом есть и свои опасности.
Интересно, рассказал ли отец Эдиону об отправке Селены с тайной миссией в Вендалин? Туда, где до сих пор правит династия Ашериров – родственников Эдиона. Эдион трубил о своих многочисленных победах над мятежниками и вел себя так, словно половина империи принадлежала ему. Но помнил ли он о своей родне на далеком континенте?
– У меня есть надежные способы взять Эдиона на поводок… если понадобится. А пока что его бравада и непочтительность меня забавляют. – Король кивнул в сторону двери. – Но меня не позабавит, если ты посмеешь уклониться от встречи с ним.
«Скормил меня Волку Севера», – подумал Дорин, покидая отцовские покои.
Играя навязанную ему роль заботливого хозяина, Дорин предложил Эдиону посетить зверинец, псарню, конюшни и даже библиотеку. Генерал мотал головой. Он и так насиделся в четырех стенах. Нет, только прогулка по дворцовым садам. К тому же он вчера переусердствовал за ужином и до сих пор не может прогнать сонливость. На этот счет у Дорина были свои предположения.
Когда они вышли из замка, Эдион не удостаивал принца разговорами. Вместо этого он распевал себе под нос похабные песенки и глазел на встречных женщин. Тем, кто видел генерала издали, он казался веселым и галантным. Очень скоро Дорин убедился, что Эдион бывает и другим. Все выглядело как чистая случайность. Они двигались по узкой аллее, обсаженной кустами роз. Летом эта аллея вызывала восхищение, но зимой колючая стенка становилась крайне опасной. Караульные, сопровождавшие принца, шли поодаль и еще не успели свернуть в аллею. Эдион и Дорин остались наедине. Дорожка обледенела, и в какой-то момент Эдион, поскользнувшись, толкнул принца, и тот потерял равновесие. Генерал даже не попытался схватить Дорина за руку. Он продолжал напевать свои скабрезные песенки.
Дорин умел падать и ловким маневром уберег лицо от встречи с мерзлыми шипами. Но плащ его был порван, а рука расцарапана в кровь. Возможно, генерал рассчитывал, что принц начнет возмущаться и разглядывать порезы. Нет, Дорин попросту запихнул руки в карманы и пошел дальше. К этому времени в аллею свернули и караульные.
Короткий разговор между ними произошел только у фонтана. Там Эдион встал, подбоченившись, и принялся разглядывать панораму садов, словно перед ним лежало поле битвы. Руки, упиравшиеся в бока, покрывали многочисленные шрамы. Увидев приближающихся караульных, Эдион пренебрежительно фыркнул; блеснули бирюзовые глаза, такие яркие и такие знакомые Дорину.
– Неужели даже вблизи дворца принц нуждается в эскорте? Меня оскорбляет, что тебе не выделили больше гвардейцев для охраны от моей персоны.
– Думаешь, ты бы справился с шестерыми?
Волк Севера усмехнулся и пожал плечами. Полуденное солнце вспыхнуло на тусклом эфесе его меча.
– Я промолчу… на всякий случай. А то вдруг твой отец решит, что я ему не настолько полезен, чтобы терпеть мой характер?
Сказано было громко, в расчете на караульных. Те услышали и зашептались.
– Вряд ли отец так решит, – ответил Дорин.
До самого конца их дурацкой прогулки Эдион больше не произнес ни слова. Посчитав, что достаточно нагулялся, генерал остановился.
– Рот, дружок, не разевай; что увидел – то хватай, – заявил он с кривоватой улыбкой.
Дорин не понимал, к чему это сказано. Может, намек на пораненную руку, которая и сейчас продолжала кровоточить?
Не прощаясь, генерал зашагал прочь, лишь бросил через плечо:
– Благодарю за прогулку, принц.
Прозвучало это скорее как угроза, чем как выражение благодарности.
Дорин не верил, что Эдиону просто так взбрело в голову погулять. Возможно, генерал сам выразил королю желание пообщаться с принцем. Но ради чего? Этого Дорин и сейчас не понимал. Возможно, решил проверить, каким стал наследный принц и насколько хорошо умеет играть в подковерные игры. Или хотел узнать, кем в дальнейшем может стать для него Дорин: потенциальным союзником или противником. При всем своем высокомерии Эдион был весьма неглуп и жизнь двора рассматривал как разновидность сражения.
Караульных для этой прогулки выбирал сам Шаол. Они сопроводили Дорина в замок, тепло которого показалось принцу таким желанным. Там он легким кивком отпустил охрану. Как хорошо, что Шаол сегодня не появился. Выслушивать принца он не хотел, говорить о Селене отказывался. Тогда о чем еще им говорить? Дорин даже в мыслях не допускал, что Шаол мог бы с готовностью отправить на смерть невинных людей; не важно, друзья они ему или враги. В таком случае Шаол должен знать: Селена не станет убивать никого из Ашериров, даже если это приказ короля. В детстве у них с Шаолом не было секретов друг от друга. Но это в детстве.
И все же принцу не давали покоя туманные и явно содержащие намек слова друга. Он думал над ними, спускаясь в ту часть подземелья, где помещались королевские целители. Здесь пахло розмарином и мятой. Пара комнат и кладовых. Сюда не заглядывали любопытные обитатели стеклянного замка. Сановная знать до подвальных лекарей не снисходила – во всех смыслах, и положение принца обязывало следовать тому же примеру. Но в этих тесных, лишенных солнечного света комнатках были собраны лучшие врачеватели Рафтхола и всего Адарлана. Так повелось издревле, с тех пор как построили замок. Побелевшие камни сотнями лет впитывали запахи трав и снадобий, отчего здесь всегда дышалось как-то по-особому. Даже не верилось, что совсем рядом – громадный замок с его суетой и интригами.
Два помещения, куда заглянул Дорин, оказались пустыми. В третьем он застал девушку, склонившуюся над большим дубовым столом. Стол был уставлен склянками, весами, фарфоровыми ступками. Под потолком висели пучки трав. В углу на жаровнях стояли горшки, и в них что-то кипело и булькало. Искусство врачевания было одним из немногих, не попавших под королевский запрет. Однако целительство лишилось своей главной силы – магии. Дорин слышал, что когда-то магия успешно помогала целителям спасать и лечить. Нынче им дозволялось пользоваться лишь природными средствами.
Услышав шаги, девушка подняла глаза от книги. Палец застыл на строчке. Не красавица, но хорошенькая. Миловидные черты, каштановые волосы, заплетенные в косу, золотистый оттенок кожи, намекавший на то, что кто-то из ее родителей был родом из Эйлуэ.
Увидев принца, девушка поспешно вскочила и поклонилась.
– Что желает ваше высочество? – спросила она, покраснев лицом и изящной шеей.
Дорин показал свою окровавленную руку:
– На прогулке поранился о мерзлые колючки.
Он не сказал «о розовый куст», подумав, что это прозвучит глупо и жалко.
Девушка избегала смотреть ему в глаза и от волнения покусывала пухлую нижнюю губу.
– Соблаговолите сесть. – Она указала на деревянный стул возле стола. – Или вам будет угодно пройти в помещение для осмотра?
Обычно Дорин терпеть не мог, когда в его присутствии начинали запинаться и мямлить. Но робость юной целительницы была вполне искренней. Ему не хотелось вгонять ее еще в большую краску.
– Я останусь здесь. – Дорин сел.
В комнатке установилась напряженная тишина. Девушка поспешила сменить фартук, заляпанный цветными пятнами, на чистый. Потом она несколько минут мыла руки. Еще несколько минут ушло на подбор баночек с мазями и бинтов. Все это девушка поставила на стол, дополнив миской с горячей водой и чистыми тряпочками. Потом она передвинула свой стул и села рядом с принцем.
Читать бесплатно другие книги:
