Трое в Таиланде, не считая собак Лирник Антон

Глава третья,

В аэропорт Кольцово мы прибыли, уже почти оправившись от шока. По пути от машины до входа в терминал Макаров всего пару раз оглянулся через плечо. Но в дверях он собрался с духом, и бодро шагнул внутрь, по-барски размахивая барсеткой. За ним семенил Лаптев, прижимая к груди свой странный пакет, а я традиционно замыкал шествие. В качестве обоза, дребезжа колёсиками по плитке, выступал мой чемодан.

Возле упаковщиков багажа Лаптев заволновался:

– Надо запаковать багаж.

– Что там у тебя паковать, Серёжа?

– Надо…

Специальный человек на крутящейся машинке быстро превратил Серёжин пакет в маленький блестящий арбузик.

Журавлиным клином мы подошли к стойке регистрации.

– Ваши паспорта, пожалуйста, – сказала красотка, улыбнувшись одному Михаилу. Чуйка у них, что ли? Мы начали хлопать себя по карманам, изображая «макарену». Первым прервал танец Лаптев:

– Они у меня…

– Ну так давай, видишь, барышня ждёт!

– Они тут, – Сергей мрачно показал Мише свой арбузик.

– Так распечатывай скорее! Не задерживай процесс! Одну минуту, барышня, сейчас всё будет.

Пыхтя, Лаптев расковырял упаковку и извлёк из пакета наши паспорта.

– Ага, а вот и паспорта. Целых три, хе-хе, ну нас же три, ну вы поняли!

– Я сейчас…

– Сергей, ты куда? Не уходи!

Но арафатка уже замелькала в направлении упаковщика багажа. Девушка, чуть нахмурившись, изучила документы.

– Очень хорошо, а теперь ваши билеты, пожалуйста.

Натужно улыбающийся Макаров принялся вертеть головой в поисках Лаптева.

– Сейчас, минуточку. Серёжа, где ты ходишь всё время, а?

– Я пакет по новой запечатывал.

– Красавчик, а где наши билеты?

– Фак!

За нами уже скопилась очередь. Десятки глаз нежно сверлили наши затылки взглядами. Повторно изодрав полиэтиленовый кокон ногтями, Лаптев протянул девице билеты и снова умчался прочь. Девушка внимательно посмотрела на билеты и подняла голову, наткнувшись на наши заискивающие улыбки. Убедившись, что перед ней не вполне адекватные люди, она перешла на пониженную скорость повествования.

– Это обратные. Билеты. А мне надо из Екатеринбурга в Бангкок.

Макаров тихонько взвыл и развернулся, уткнувшись в Сергея с его очередным «арбузиком» в руках.

– Лаптев! Какого лешего ты взял обратные билеты?!

– Как «обратные?»

– Так!!!

– А… Ну… Обратные-то нам тоже пригодятся…

– Они на сегодня! Ты собирался сегодня слетать в Таиланд и сегодня же вернуться?!

– А не надо было меня торопить!

– Кто тебя торопил?! Не надо было пальцы склеивать вместо того, чтобы всё сделать по-людски!

Пока Миша пинал арбузик Серёжи как футбольный мяч, девушка объяснила мне, где купить билеты на ближайший рейс до Бангкока.

У кассы выяснилось, что билетов нет. Чуть запыхавшийся после серии пенальти, Миша включил своё обаяние на полную катушку:

– Девушка, милая, неужели у вас не было дня, когда вам надо было позарез улететь в Бангкок? Посмотрите ещё раз, это вопрос жизни и смерти вон того, со склеенными пальцами.

– Есть один вариант, но не знаю, подойдёт ли он вам…

– Не томите! Если надо лететь стоя, то я согласен…

– Нет, лететь надо будет сидя, но в бизнес-классе.

– Та-а-ак, и сколько стоит это удовольствие?

– Сорок тысяч.

– Нормально. А чего так дёшево?

– Это за одного.

– Цена в рублях, я надеюсь?

– Конечно.

– Уф. Уже легче. Порадуйте меня ещё раз, это стоимость полёта в оба конца?

– Нет, в один.

– Значит, вместе будет 120 тысяч. А в оба конца – 240 тысяч рублей. Угу.

Повисла пауза, а в глазах Макарова мелькнуло сомнение. Но потом он, видимо, представил, как вечером возвращается домой, – и решился.

– Ладно. Давайте пока билеты в одну сторону. В крайнем случае, оставлю их там, если будут себя плохо вести!

Девушка на стойке регистрации рассмотрела наши билеты трижды, прежде чем убедилась, что мы ничего не перепутали. Я оказался единственным, кто сдал свой багаж. Я же первым подошёл к рамке металлоискателя. Снял пояс, выложил из карманов мелочь…

– Мужчина, а что это у вас такое? – Таможенник вертел в руках стеклянный шарик.

– Это глаз.

– Чей?

– Мой.

– Зачем он вам?

– Запасной.

– Проходите, только детям в самолёте его не показывайте.

– Я что, похож на человека, который что-то показывает детям?

Миша звенел на рамке, как трамвай на перекрёстке. Сдув со лба выбившуюся прядь волос, таможенница спросила:

– Мужчина, может, у вас в голове металлическая пластина стоит?

– Нет у меня ничего в голове.

– Ещё раз проверьте, вы всё вытащили из карманов?

Макаров пожал плечами, и извлёк из кармана связку ключей размером с большого металлического ежа. Оказавшись по ту сторону металлоискателя, Миша толкнул меня локтём и кивнул себе за спину. Затаив дыхание, я наблюдал, как через рамку шествует Сергей.

– Что у вас в пакете?

– Да так, ничего необычного.

– А зачем вы его запаковали?

– А разве нельзя?

– Распакуйте, пожалуйста.

– Это обязательно?

– Пожалуйста, распакуйте багаж!

Отработанным движением Сергей содрал с пакета кожуру полиэтилена. (Вот кто будет нам чистить в Таиланде апельсины!) Вопреки нашим страхам и надеждам таможенника, внутри не было ничего запрещённого: чашка, коврик для мышки, канцелярский нож, бюстик Кутузова и куча маркеров. Очевидно, Лаптев, увольняясь с работы, забрал личные вещи, да так и носил их с собой.

– Канцелярский нож придётся оставить, это оружие!

– Да какое это оружие?

– Холодное, вы им запросто человека порежете!

– Хорошо, забирайте. Теперь я не опасен? – ехидно спросил Лаптев. Работник таможни молча протянул ему выпотрошенный пакет.

– Да, теперь вы временно не опасны. А что у вас с пальцами? – таможенник подозрительно глянул на Сергея, а потом на нас с Мишей.

– Это врожденное, товарищ офицер, мы его в Таиланд на операцию везём.

Наконец мы оказались в международной зоне. В воздухе витали ароматы парфюмов и кофе. Куда пойти пресыщенному джентльмену: в бар или в дьюти-фри? Торжествующий Лаптев крутил головой во все стороны.

– Друзья, я в курительную комнату.

– Серёга, ты же не куришь!

– Табак – не курю. Но что я, зря устраивал эти отвлекающие манёвры на рамке?

Лаптев отточенным движением извлёк из кармана небольшой пластиковый портсигар и показал нам его содержимое. Когда я понял, какой груз наш чокнутый друг пронёс через таможню, у меня поседели волосы на спине. Внутри портсигара лежали три косяка, украшенные цветными полосками. Сергей принялся объяснять:

– Красный – это «Стрелы Амура», синий – «Бешеная макака», а чёрный – «Шёпот ветра».

– И что это значит?

– «Бешеная макака» повышает агрессивность. «Стрелы Амура» располагают к романтике…

– Нафига тебе это в самолёте? – влез Миша.

– …А «Шёпот ветра» – успокаивает! Самое то. Кто со мной?

– Никто! Иди уже, ботаник хренов! – Макаров развернул Серёгу в сторону туалета, и тот бодро зашагал прочь. Мы смотрели ему вслед, предчувствуя неладное.

– А если он перепутает и выкурит «Бешеную макаку»?

– Нож у него отобрали. Будет бушевать – свяжем.

Отпустив Лаптева на встречу с его демонами, мы решили пойти по традиционному пути и набрали в дьюти-фри текилы и рома. Выстояв небольшую очередь, мы подошли к кассе.

– Девушка, вы нам на пакеты ещё по одному наденьте, – попросил я.

– Зачем это?

– А у меня в прошлый раз на трапе ручки оборвались. Текила разбилась, пришлось прямо со ступенек слизывать, без лайма и соли.

Оставив Мишу рассчитываться, я пошёл в бар. Сергей был уже там. Он что-то увлечённо рассказывал грудастой барменше. Судя по горящим глазам, нашему траволюбу всё-таки попались «Стрелы Амура». Ладно. Он никого не бил и не бегал в простыне, это уже удача. Впрочем, барменше было что послушать:

– …В тот день мы бомбардировали плазму быстрыми нейтронами. Я был в шаге от сенсационного открытия. Оставалось сверить кристаллические решётки…

У оратора в руке поблёскивал коньячный бокал. Очевидно, не так давно бокал был полон.

– Не рановато ли, Сергей Степанович?

– Как раз вчера истёк срок давности. Теперь я могу поведать миру о страшной трагедии, которая случилась с профессором Салье.

– Это вы? – удивлённо моргнула на меня девица. Я не успел ответить, за меня это сделал Лаптев.

– Что? Нет, это – Артём Ильич, мой коллега. А это – Люда.

– Это заметно.

– Артём Ильич – физик-ядерщик в пятом поколении. Так я продолжу. В тот страшный день…

Я с опаской присмотрелся к Сергею. Не знаю, что там ему продали под названием «Стрелы Амура», но изменения в Лаптеве произошли кардинальные. Из худосочного ботаника он превратился в героическую личность: осанка исправилась, в голосе зазвенел металл, засветились гениальностью глаза нобелевского лауреата.

– …в тот страшный день мы с профессором Салье работали в ускорителе элементарных частиц. Всё как-то не ладилось с самого утра. От переутомления у меня дрожали руки…

– Так, а что случилось? – Люду распирало от любопытства. Я решил подключиться к спектаклю и перехватил нить разговора:

– Как раз в этот момент я должен был принести Сергею Степановичу специальный стимулятор и уже подходил к двери ускорителя, и тут… пардон, Люда, слёзы душат, плесните мне рому…

– И мне рому, Людочка.

– Может, не будете мешать, Сергей Степанович?

– Кому? Вам? В чём? Так я продолжу. Как только Артём Ильич подошёл к двери ускорителя, прозвучал жуткий взрыв. Меня отбросило к реактору, а профессор, ох, простите, он, он…

– Его спасти не удалось. А у Сергея Степановича после попадания в активную зону реактора срослись пальцы на руке. Да и на ногах у него…

– Что с ногами? – тяжелогружёный пакетами Миша подошёл к бару.

– А это Михаил Матвеевич, доктор технических наук, – толкнув Мишу локтём, я прошептал: – Мы физики-ядерщики, подыграй.

– Михаил Матвеевич, мы как раз хотели помянуть профессора Салье.

У Люды по щеке поползла слеза. Макаров моргал, не въезжая в ситуацию. Лаптев театрально закатил глаза, а я решил, что в истории пора ставить точку.

– Людочка, не надо плакать. Мы делали это ради таких, как вы, мирных жителей. А в память о профессоре я ношу с собой это, – стеклянный глаз охранника ресторана «Колосок» стукнул о стойку бара. Издав короткий всхлип, барменша грохнулась в обморок.

На входе в самолёт стюардесса косо зыркнула на наши переполненные пакеты и напомнила, что распивать спиртные напитки на борту запрещено. Миша искренне, по-детски удивился:

– А что с ними ещё делать прикажете? Лить на пол и кораблики пускать?

– Скоро введут правило, и будете сдавать бутылки на хранение экипажу!

– И кто это их будет хранить, капитан? – не сдавался Миша.

– Нет, во время полёта капитан немного занят! Этим займутся другие люди.

– Ими можем быть мы! Возьмёте на пол-ставочки?

– Увижу, что пьёте – будет скандал! – стюардесса включила неумолимость.

– А если я окажу вам эротическую услугу? – Миша был в своём репертуаре.

– Какую услугу?

– Покажу грудь!

– Нет.

– А две?

– Да хоть три!

Полёт на трезвую голову суть извращение. А чем плох бизнес-класс? Тем, что стюардесса сидит прямо напротив и не отводит от тебя своих маленьких злых глаз. Напёрстки с шампанским, что она нам выдала, тут же и закончились. Новых не полагалось. Скука и злость уселись на наших подлокотниках.

– Это просто фигня какая-то! – кипятился Миша.

Я и сам был на взводе, но постарался его отвлечь:

– Зато мы летим бизнес-классом за таинственной шторкой. А на обед вместо пластиковой булочки нам дадут кусок мяса.

– Я не ем мясо! – подлил масла в огонь Сергей Степанович, чем окончательно вывел меня из себя.

– Тогда жри свой целлофановый пакет!

– Он не целлофановый. А полиэтиленовый! И вообще, чего вы такие злые?

– Потому что нас, в отличие от тебя, стрелы Амура миновали!

– Сами виноваты. Я вам предлагал. Кстати, я и сейчас предлагаю.

– Сергей, мы не будем курить драп в самолёте!

– Миша, не сужай диапазон удовольствий. Пока вы затаривались текилой, я купил бутылку джина и два литра тоника. И теперь у меня два литра очень крепкого джин-тоника. В бутылке от тоника, не придерёшься! Вуаля!

Миша посмотрел на Сергея, и в этом взгляде я увидел, как он даровал Лаптеву прощение за все его прошлые и некоторые будущие прегрешения. Самолёт начал разгон, и мы одновременно с ним. К тому времени, как Екатеринбург скрылся за пеленой облаков, нас накрыло самым крепким в мире джин-тоником.

Я проснулся от того, что мне на грудь села чайка. Где я? Пахло морем. Так как последнее, что я помнил, был самолёт, то мне тут же поплохело. Неужели мы упали? Но как я мог это проспать? Думаю, что процесс должен был быть шумным: крики, рёв моторов, удар о водную гладь. Пол подо мной вибрировал. Я отогнал чайку громким хрипом, и с трудом поднял гудящую голову. Рядом под брезентом лежал Миша, он был непривычно тих. Вдруг на плечо мне опустилась рука. Вздрагивать и нервно оглядываться у меня не было сил, поэтому я медленно развернул вселенную вокруг себя. Предо мною стоял Серёжа и протягивал банку пива. Значит, самолёт не падал: после крушения пиво не выдают.

– Где мы? – спросил я после третьего глотка пива и второго глотка воздуха.

– На пароме, идём на Панган.

– О, господи. Как мы попали на паром?

– Сначала мы сели в самолёт.

– Это я помню.

– Потом выпили, и ты пошёл в туалет.

– Зачем?

– Вот этого я не знаю, потому что потом мы тебя не осязали. Под конец полёта я начал испытывать беспокойство с лёгкой примесью тревоги. А Миша пошёл к пилотам.

– Зачем?

– Спросить, не выпал ли ты. Потом мы тебя нашли. Ты как раз плёл стюардессе про ядерный синтез и предлагал им заняться.

– Зачем?

– Что «зачем?»

– Зачем ты мне всё так подробно рассказываешь?

– Хорошо, я могу и коротко рассказать.

– Давай, а то от твоих подробностей мне становится стыдно. Коротко!

Лаптев отхлебнул пива и вкратце пересказал события последних часов. А именно:

1) как в аэропорту Бангкока Миша капризничал и требовал ускорить паспортный контроль;

2) как я не хотел фотографироваться на визу и кривлялся, словно мелкий бес;

3) как мы были в отрубе, пока самолёт (уже другой) нёс нас из Бангкока к побережью;

4) как с нами фотографировались местные;