Пси Шакин Павел

1

Отари нервничал. Иной бы и не заметил. Но я давно знал эту старую обезьяну. К тому же, специфика моей деятельности предполагала повышенную интуицию и наблюдательность. Как обычно Отари Чекадзе мял толстыми губами сигару и свойски улыбался. Мол, мы с тобой, сынок, давно в этом деле, и понимаем друг друга как унитаз задницу. Смотрел он прямо в глаза, но чувствовалось в этом некоторое усилие. Очевидно, в этот раз роль давалась с трудом. Любое доверие в нашем мире условно, но без него каши не сваришь. Ну да ладно. Мало ли что там в его седой голове вертится. Отари все-таки мой патрон, а я его лучший «полевой» менеджер.

– Хорошо отдохнул? – прохрипел он, пуская мне в лицо облако дыма. Формальный обмен любезностями входил в наш деловой алгоритм. – Погода в Монголии сейчас суровая. Даже будучи молодым, я всегда предпочитал солнце, пляж и пару красоток. А ты вот любитель нос поморозить.

– Мне нужно быть в форме, шеф. Да. Охота удалась. Я привез больше двадцати грив.

– И как ты их? Цифробумерангом?

– Нет. Вы же знаете, я предпочитаю аналоговое оружие. Для стрельбы верхом лучше всего подходит арбалет. В этом сезоне уровень тестостерона в крови мустангов особенно высок, что пропорционально уровню моего адреналина.

Отари Чекадзе сощурил глаза и довольно рассмеялся, став похожим на старую, сморщенную куклу. Шмыгнув носом, затушил сигару и перешел к делу.

– Кларк, судя по гонорару, на меня вышли большие люди. Твоя доля составит более трех миллионов кредитов.

– Ничего себе.

– Да. На это можно жить как король всю жизнь. Ты сможешь остепениться и перестать подвергать свою шкуру опасности. Пуля – дура, ты знаешь. Но есть один нюанс.

Я спокойно выдержал паузу. За три миллиона можно было нанять целую армию профессиональных головорезов. Конечно, моя сила в надежности и аккуратности. Но даже это не стоило таких бешеных денег. Отари похрипел как медведь и достал из стола бутыль чачи и пару стаканов.

– Я не знаю, в чем суть заказа. Клиент хочет переговорить лично с тобой.

Что-то новенькое. Отари всегда сам вел переговоры. Это, собственно, и был его хлеб. Задание я получал непосредственно от него, что было безопасно и удобно.

– С чего ломать схему, начальник?

Отари опрокинул в себя стакан и громко чмокнул губами. Его тело всегда издавало массу физиологических звуков. Это даже придавало ему харизмы, этакий трухлявый пень, мудро разряжающий обстановку своим скрипом.

– Мы с тобой из одной корзины яйца. И этой мой знак доверия тебе. Да и барыши неплохие.

– Вы знаете заказчика?

– Нет. Но у них достойные рекомендации. Этого мне достаточно. Они заплатят даже за отказ. Вернее, за твое молчание. Почему бы не выслушать их? С тебя не убудет.

Чекадзе всегда хорошо зачищал концы. Прикрывая меня, он прикрывал свой зад. И, несмотря на легкое беспокойство, я согласился встретиться с заказчиком. Отари, вообще, испытывал аномальную страсть к конспирации, которая со временем переросла в настоящий фетиш. Его статус вполне позволял такие чудачества, поэтому я лишь ухмыльнулся, когда, сев в таксимодуль, он завязал мне глаза и попросил вставить в уши силиконовые затычки. Добравшись до места, Отари взял меня под руку и куда-то повел. Ступеньки. Лифт. Снова ступеньки. Внезапно что-то вонзилось в шею. Я содрал повязку и, обернувшись, увидел девушку в детской маске зайца, скрывавшей половину лица.

– Баю-бай, – прочел я по ее губам, и зайка показала мне шприц.

2

Когда-то давно выполнял я задание. Мне было поручено выкрасть девицу из секты хопперов. Точнее, вернуть родителям, которые щедро выложили пару тысяч кредитов за весьма непыльное дельце. Тогда я еще не знал Отари и работал в одиночку. Община Хопперов представляла собой сборище наркоманов, практикующих прием пентагидротизина, который они называли «пружиной». Жили хопперы в лесу у подножья Арарата, трескали эту дурь и как лягушки скакали по параллельным мирам. Как водится, был у них лидер, некий Гекос – сумасшедший грек с косыми безжизненными глазами. Каждое утро он сочинял задания для своих подопечных. Приставленная к нему стенографистка (которая по совместительству вытирала этому овощу сопли) записывала все на отдельные бумажки, скручивала и бросала в порванный барабан. Ближе к вечеру, перед «прыжком» хоппер вытягивал бумажку, не разворачивая, глотал ее и отправлялся в тартарары выполнять поручение своего гуру. Говорят, все у них паз в паз складывалось, как у Агаты Кристи. Но проверить сие возможности не было. Думаю, никто и не пытался. Хопперы обожали свою мифологию и соблазну ереси не поддавались.

Девушку звали Ханна. Она находилась в прыжке, когда я подобрал ее под сосной, положил на плечо и, словно ковер, спокойно понес к машине. Прыжок длился около десяти часов. Это я выяснил лично, когда Ханна воткнула в меня ампулу с пружиной. Я тогда не спал больше суток и по оплошности задремал в пыльном гостиничном номере, который снял, чтобы Ханна пришла в себя. Она, видимо, очухалась, достала откуда-то катапульту (так хопперы называют шприц) и, не стесняясь, отправила меня в кошмарный мир-лесопилку, где я прожил целую жизнь среди разумных пиломатериалов и угнетавших их механизмов. Очнувшись, я не нашел ни наличных ни оружия. Я еще только начинал свою карьеру, а потому порой допускал досадные ошибки. Добравшись до первого банкомата, я авторизовался с помощью сетчатки глаза и снял немного денег. Ханна без труда отыскалась в том же месте – дурочка послушно вернулась к хопперам жевать записки безумного корнеплода. Я крепко ее связал и успешно доставил в Самару, к родителям.

Не думал, что снова испытаю действие пружины. Но именно ее мне и ввела девушка в маске зайца. Я барахтался в киселе своего прошлого, врезаясь в комочки смутных воспоминаний. Шлеп! Мне восемь лет, и я скармливаю бродячим собакам хлеб, за которым меня отправила мать. Разглядываю себя со стороны. Маленький, напуганный, глаза на мокром месте. Собаки лижут мои покрытые цыпками руки. Скулят. Тоскливое зрелище. Шлеп! Комочек киселя превращается в лицо Лоры. Волна разорвавшегося внутри блаженства пускает рябь по ее нежной коже. Она замечает мое присутствие и болезненно скукоживается, испуская импульсы жалости и недоверия. Нет. Лора не любит меня. Шлеп! Я хочу отвести ствол, но, куда бы ни пряталась красная метка лазерного прицела, везде материализуется его расплывшаяся физиономия. Савва Зиль. Этот садист был достоин смерти, но не моими руками. Лысый, щекастый будто бульдог, он торжествует, злорадствуя над моим падением. А за ним я вижу очередь. Длинную очередь тех, кого превратил в тени. Каждый с терпением, на которое способны лишь мертвецы, ждет возможности рассверлить меня своими черными глазами.

Шлеп!

– Привет, дружок, – склонилась надо мной девушка в маске зайца, – как спалось?

Я бы схватил ее тонкую шею и размозжил это фарфоровое личико о свой лоб, но тело было парализовано. Хотя язык ворочался.

– Зачем пружина? Зачем вкололи пружину?

– Это ради тебя, – ласково улыбнулась зайка, – так будет легче перенести сдвиг.

– Какой сдвиг?

– Внимание на экран, – загадочно прошептала она.

Стало темно, секунда – и на потолке вспыхнуло окошко видеосвязи.

– Здравствуй, Кларк, – потупив взгляд, виновато вздохнула проекция Отари Чекадзе. Выглядел он помято: недельная щетина, мешки под глазами, идиотский спортивный костюм, в руке бокал с чачей.

– Отари! Что за, мать твою, маскарад вы устроили?! – шипел я сквозь зубы.

– Не кипятись, сынок, – в один присест осушил бокал Чекадзе, – все не так плохо, как может казаться. Однако со многим придется свыкнуться. Ты лучше глянь.

Он вывел на экран ролик новостей.

«Происшествия.

Сегодня днем недалеко от заброшенной текстильной фабрики Гражданский Патруль обнаружил мертвое тело мужчины средних лет со следами насильственной смерти. Вскоре умерший был опознан, им оказался Кларк Линд, телохранитель и частный детектив, имевший весьма сомнительную репутацию. В ходе розыскных мероприятий были задержаны двое подозреваемых, имевших при себе личные вещи Линда. Ими оказались нигерийские нелегалы. Они дали признательные показания и в этот же день покончили с собой в изоляторе временного содержания. Больше всего они опасались депортации на родину, где их бы ждала гораздо более мучительная смерть от рук палачей режима Хакима Узула».

Выброшенной на берег селедкой я судорожно пытался глотнуть воздух, глядя, как судмедэксперты делают снимки моего безжизненного тела. Вдруг запищал какой-то аппарат. Похоже, это мой пульс зашкаливал.

– Корректор! – скомандовал незнакомый мужской голос.

– Тихо, – женская рука мягко коснулась моего лица, и я ощутил прилив тепла, покоя и безразличия.

– Послушай, Кларк, – продолжал Отари, – прощения мне нет. Но мы с тобой не те люди, чтобы бросаться такими категориями. Ты поступил бы так же. Я знаю. Я уже стар, и мне пора на покой. Это очень большая игра, сынок. И ты в ее центре. Я не лгал тебе. Понятия не имею, в чем суть заказа. Но ты получишь свои деньги. Клиент сам введет тебя в курс дела, как я и обещал.

– Проваливай, скотина, – прохрипел я, – и живи в страхе, ведь я найду тебя.

Экран погас. Часть кровати приподнялась, приведя меня в полусидящее положение.

– Прошу прощения за причиненные неудобства, – вежливо промурлыкал мужчина в приталенном сером костюме. Он опирался локтем о некое подобие барной стойки, вальяжно повиливая пушистым хвостом. Лицо его наполовину было скрыто маской енота. Рядом, сложив колени прямо на полу, послушно сидела моя старая знакомая зайка. Мутный приглушенный свет, словно перед началом пьесы, скупо освещал декорации. Какие-то стеллажи, медицинская аппаратура. Я не испытывал ни страха, ни волнения. Электрические разряды тепла нежно блуждали по телу. Нужно признать, со стороны похитителей использовать опиаты в такой ситуации было весьма гуманно.

– С кем имею честь? – спросил я с издевкой.

– Берг, – кивнул енот, – а это моя ассистентка Лия.

Зайка весело отправила мне воздушный поцелуй.

– А хвост настоящий?

– Нет, что вы, – хихикнул Берг, – исходя из необычного профиля нашей деятельности, мы вынуждены соблюдать некоторые ритуалы, для протокола, так сказать. Но согласитесь, эффектно?

– Кто вы?

– Не вижу смысла скрывать то, что и так окутано тайной. Я секретарь «Ковчега». Вы, конечно же, слышали о нас.

– Признаться, думал, это лишь слухи.

На самом деле я знал, что «Ковчег» существует. Однажды в Гваделахаре при выполнении одного щекотливого поручения я натолкнулся на труп их агента. Мой сканер вдруг считал с его лба их эмблему – заключенную в эллипсе трапецию и две бугристых линии снизу, что, видимо, символизировало дрейфующий корабль в волнах бытия. Сам Отари многозначительно не отрицал их существования. Если кратко сформулировать все домыслы, «Ковчег» представлял собой тайную организацию, чьи корни уходили в древность. Кто-то приравнивал их к масонам. Иные считали, что «Ковчег», наоборот, являлся заклятым врагом тайных лож. Не думаю, что «Ковчег» олицетворял тайное правительство, скорее как раз являлся его оппонентом. Главное, к чему они стремились, – это полный контроль развития науки и технологий. В целом, меня, как работника наемного, мало беспокоило соотношение сил в политическом закулисье. Чем активнее тузы перетягивали одеяло, тем больше крошек падало с него в мой карман.

– О! Чего только нам не приписывают, – лучезарно улыбался Берг, – но поверьте, нам только на руку эти мифы. «Ковчег» не стремится к власти. Единственное, с чем мы боремся, – это патологическая страсть человечества к саморазрушению.

Химический коктейль, бурлящий в крови, определенно ставил подножки всем моим попыткам осмыслить происходящее. Я кстати вспомнил, что видел в новостях свое мертвое тело. Высокий блондин в зеленом вельветовом костюме. Да. Определенно, покойник был вылитый я. Но если это не монтаж – кого же нашел патруль? Подсунуть чужой труп в гроб было невозможно. Я это знал по собственному опыту. Всемирная база ДНК всерьез осложняла работу полевых менеджеров.

– Господин Берг, – я попытался сконцентрироваться, но от этого в глазах лишь расплывались радужные круги, – кто этот человек в новостях, которого нашли убитым?

– Что ж. Перейдем к делу. – Секретарь «Ковчега» хлопнул в ладоши, и на темной стене засветился экран. Я снова увидел себя, мертвого, распростертого в неестественной позе в куче гнилого мусора. Камера резко наехала, крупно взяв остекленевший зрачок. Берг щелкнул пальцами, и сканер камеры выдал подстрочную информацию: Кларк Линд, дата рождения 11.03.2114, регистрационный номер индивида 3666789XDFGSRE444, место жительства: административный сектор 856, г. Новосибирск.

– Уважаемый, это ваша физическая оболочка, – театрально развел руками Берг.

Я истерично расхохотался. Эти сволочи просто хотели свести меня с ума. Отсюда и дешевый маскарад, наркотики. Но зачем я им? Я даже не знал ни одной дорогостоящей тайны. Извращенцы. Вспышка ярости охватила меня. Я буквально видел, как нанопули иглами прошивают их звериные маски, испуская в густое пространство покадрового изображения алые нити крови.

– А это тогда что? – завопил я, безуспешно пытаясь пошевелить конечностями.

– Корректор! – скомандовал Берг. – Господин Кларк, нам потребуется ваше внимание.

3

На этот раз, поколдовав с небольшим пультом, Лия добавила в мой кровоток стимуляторов. Картинка стала четче. Вернувшийся страх вынудил взять свой расплывшийся мозг в охапку, как в школе, посадить его за парту и заставить внимательно слушать дядю-енота.

– Дабы не сбиваться, начну издалека, – в руках Берга появилась лазерная указка, и он подошел к экрану, – заодно объясню цель вашей миссии. Не беспокойтесь, мы бы не стали вас похищать, чтобы просто поиздеваться. Подобных глупостей «Ковчег» позволить себе не может. Как вы знаете, более века человечество стремилось найти подходящую для жизни планету, причем делало это со свойственной ему маниакальной одержимостью, не жалея ни средств, ни голов. Все это естественно. Изгадив одну кормушку, хочется найти новую, почище. Но, как назло, космос оказался крайне скуп на такие дары. Где только ваши шатлы не мотались. Я говорю «ваши» потому, что члены «Ковчега» к людям себя не причисляют. На физическом плане мы друг от друга не отличаемся, а вот на ментальном налицо разница как между пальцем и сами знаете чем. Только не обижайтесь. К тому же, при успешном выполнении задания, мы, вероятно, сможем посвятить вас в члены «Ковчега». Творец проявил высшую мудрость, разделив людей и пригодные для жизни миры мириадами световых лет. И все бы сложилось для матушки-вселенной замечательно, да и для человечества тоже, если бы не Хоакин Хорди. Понимаете, скачок в эволюции массового сознания, столь необходимый для всех землян, возможен только в случае угрозы его исчезновения. Колонизация другой планеты приведет лишь к дальнейшей деградации. «Ковчег» не испытывает к людям ненависти, мы неразрывно связаны и готовы разделить с человечеством любую судьбу. Рассматривая вариант кризиса, когда численность населения сократилась бы в десятки раз, «Ковчег» смог бы выйти на первые роли и, возможно, наладить общий быт на том пепелище, что останется от нашей общей планеты. По крайне мере, мы смогли бы задать необходимую динамику развития. В случае апокалипсиса и невозможности спасти Землю члены «Ковчега» отправились бы в вечное странствие на одной из принадлежащих нам космических станций. Однако Хоакин Хорди вдруг открывает пространственно-временное погружение. Вы считаете его великим ученым, спасителем цивилизации. Но вселенная – это отлаженный механизм, все в ней действует по определенным законам. И на данном этапе морально-эстетического развития человечество недостойно подобного знания. Так каким же образом неудачник Хорди умудрился додуматься до таких высот? Ответ прост: сжульничал. Никто не знает: Хоакин был обычным хоппером, который каким-то неведомым образом получил формулу пространственно-временного погружения, банально одурманившись пентагидротизином. Только благодаря этому откровению он посвятил себя астрофизике. Шакалы из корпорации TРAX (Трансатлантическая Рейдерская Артель им. Хокамады) пронюхали об этом быстрее нас, взяли бедолагу в оборот. И вот через несколько лет Конгломерация торжественно открывает канал перехода к системе Гефест – обители планеты Пси, планеты пригодной для жизни. Хорди сам с трудом понимал суть перехода, поэтому, как лучшие умы TРAX ни пытались, им не удалось обнаружить аналогичных каналов. Они тут же договорились, что их элементарно не существует. Однако мерзавцы продолжали тайно накачивать Хорди пружиной, желая выдоить что-нибудь еще. От чего тот и скончался, так и не сподобившись на новое откровение.

Лазерная указка весело прыгала по экрану, то притормаживая под ноздрей Хоакина Хорди, иссохшего брюнета с хвостиком и глубоко посаженными черными глазами, то теряясь в снимках солнечной системы Гефест. А вот и Пси. Дымчато-розовая из-за обилия окиси фтора в атмосфере, она походила на каучуковый мяч-попрыгун наподобие тех, которыми дети терроризируют домашнюю утварь.

– Правительство Земли не торопилось с широкомасштабной колонизацией, – продолжал Берг, – Канал пространственно-временного погружения напрямую зависел от индекса амплитуды солнечного ветра и переменной Бегунова. Таким образом, по расчетам осуществить переход можно было лишь раз в три года, причем координаты входа менялись каждый раз, не выходя за пределы Солнечной системы. В силу гравитационных искажений пропускная способность канала не превышала 740 тонн. Это значительно ограничивало потенциал каждой экспедиции. Более того, связь с Землей осуществлялась лишь в момент перехода. Старейшины TРAX плевались с досады желчью, не имея возможности подмять под себя всю добычу сразу. Нет нужды объяснять, почему именно они получили эксклюзивный подряд на освоение планеты. Примечательно, что, ввиду пространственно-временных аномалий, время на Пси идет в три раза медленнее, чем на Земле. Таким образом, ускорить темпы колонизации было крайне сложно. К тому же, Пси обладала «условно благоприятной» средой, и это довольно мягко сказано. Зыбкая почва, ядовитые гейзеры, продолжительный сезон дождей, бескрайние топи болот. Первым поселенцам приходилось нелегко, и большинство запланированных исследований пришлось отложить.

– Все это, конечно, очень занятно, – перебил я Берга. Не смотря на занимательный рассказ, судьба моего несчастного тела волновала меня гораздо больше. – Тем не менее, прошу сообщить, что вы со мной сделали. Зачем я здесь?

Секретарь «Ковчега» ехидно вильнул хвостом и ухмыльнулся:

– Мистер Кларк, в вашем случае вопрос «Кто я?» звучал бы гораздо резоннее.

Вот наглый тип.

– Хорошо, кто я теперь?

– Официально вас зовут Лукас Форш. Настоятельно советую привыкнуть к новому имени. Понимаете, через две недели открывается тоннель перехода. Восьмая экспедиция немногочисленна, всего сорок шесть человек. Зато много оборудования, оружия. «Ковчег» всерьез обеспокоен положением дел. Мы до сих пор не имеем на Пси своего агента. TРAX полностью контролирует отбор участников экспедиции. Они мертвой хваткой вцепились в эту планету. Дело в том, что каждый участник экспедиции проходит секретную процедуру зомбирования, которая исключает возможность вербовки. Но мы пошли другим путем. Лукас Форш, биолог из Будапешта, совсем недавно прошел все необходимые тесты и был отобран поселенцем в экспедицию «Крылья созидания» – любят они пафосные названия. Наши специалисты вышли на Форша и отформатировали его сознание, предусмотрительно оставив в сохранности безличные модули профессиональных знаний и навыков. Затем они переместили в освободившуюся заготовку вашу энергоинформационную структуру, проще говоря, вашу личность, сознание.

– Что!? – замычал я, сжимаясь в мучительной вспышке ужаса, – разве это возможно?

– Да, – Берг сухо кивнул, – это наше недавнее открытие. Пользуясь определенными частотами электромагнитных волн, мы научились вычленять энергоинформационный кристалл, который и является истинным носителем сознания, не мозг, заметьте. Этот орган является лишь операционной системой, позволяющей более тонкому носителю информации функционировать на материальном плане. Более того, наши ученые научились декодировать данную субстанцию, что сделало возможным ее последующую редакцию. Но не все так просто. Основой кристалла является неделимое ядро, именно оно является началом личности. Удивительно, но при любой попытке расщепления структуры кристалла включается программа самоуничтожения. Однако, за несколько микросекунд этой реакции специалисты «Ковчега» имеют возможность сохранить безличные модули опыта, знаний, умений. В дальнейшем их вполне реально интегрировать в другой кристалл. К сожалению, лишь человеческий мозг может выступить в роли носителя информации данного вида. Так что же мы с вами сделали? Изъясняясь грубым языком, ваш энергоинформационный кристалл был перемещен в мозг Лукаса Форша, а его безличные модули опыта были успешно сращены с вашим сознанием. Подобная операция была проделана впервые. Это в высшей степени филигранная работа. Поздравляю, вы вошли в историю! Ура!

– Вы хотите отправить меня на Пси, – хрипел я, не в силах разжать челюсти. Голова разрывалась на части. Меня превратили в беспомощную марионетку. Я лишился тела. А что я, как не мои ноги и руки? Жалкий саженец в чужом огороде. У меня отобрали все, отобрали мой мир, мир, в котором только я имел право решать, что мне, как и зачем делать. А теперь эти ублюдки хотят заслать меня на Пси, чтобы я послушно копался в инопланетном дерьме? Что ж, у них должны быть веские аргументы.

И они нашлись…

– Уймитесь, – Берг примирительно улыбнулся, – вам будет сложно отказаться от нашего предложения. Да. Вы отправитесь на Пси и станете нашим агентом. Что вы получите взамен? Три миллиона кредитов, плюс премиальные. При успешном выполнении задания, мы гарантируем вам членство в «Ковчеге». Познакомившись с нами поближе, вы оцените, насколько это щедро. Мы знаем все о вас, этим наш выбор и обусловлен. Вы обладаете замечательным портфолио. Совмещаете в себе решительность, интеллект, превосходные бойцовские качества. Не стесняетесь браться за самые щекотливые поручения. Вы хладнокровны, хитры, расчетливы, предпочитаете нестандартный подход, предельно аккуратны. У вас нет родных. Свободное время проводите в одиночестве. Лишнего не сболтнете. Господин Кларк, вы драгоценный ресурс. Мы ценим это. Даже не представляете, сколько средств мы в вас инвестируем. Не бойтесь, мы партнеры, а не враги. Думаете, я не в курсе, что одиннадцать лет назад в Либерии вы были насильно инфицированы вирусом Блейка? Не вмешайся мы сейчас, вам бы оставалось лет семь, включая год в терминальной стадии. Уже сейчас большая часть ваших гонораров уходит на лечение. Благодаря нам, вы получили здоровое тело тридцатилетнего мужчины. Вдумайтесь и оцените нашу заботу!

Чертов енот был прав. Меня так нашпиговали наркотиками, что я умудрился забыть об этом. Секретарь говорил дело. Я успокоился. Приятное тепло снова потекло по телу. Моему телу… Я чуть не рассмеялся, но тут же смутился и взял себя в руки. Эмоциональные перепады делают уязвимым. Скорей бы прийти в себя.

– Это не все, – продолжал козырять Берг, – При взаимовыгодном долгосрочном сотрудничестве у вас есть шанс получить доступ к нашим самым сокровенным технологиям. Представьте, раз в тридцать лет вы сможете менять свой износившийся организм на новый. Легко. Как перчатку. Вы сможете интегрировать в себя бесконечное множество знаний и навыков. Сможете стать высшей сущностью и взойти на Олимп. К этому мы и движемся. И разве нам не по пути?

– Но почему без моего согласия?

– Говорящий Изнутри сам делает выбор, – сказал он тихо, почти шепотом, – решает за всех. К чему тратить время на ненужные торги и сомнения? Вы уже впаяны в нашу микросхему. Вам нужно отдохнуть. О подробностях узнаете позже.

Свет погас, и я погрузился во тьму, но ухмылка енота еще долго плясала перед моими глазами.

4

Я проснулся в светлой комнате без окон. Чувствовал себя превосходно. Сбросив простыню, осмотрел свое новое тело. Оно было другим, непривычным. Поднялся с кровати. Попрыгал. Лукас Форш был немного выше, и, судя по развитой мускулатуре, держал себя в форме. Приняв позу орла, я безукоризненно выполнил кату. Форш был биологом, однако, он регулярно практиковал восточные единоборства. Причем успешно. Реакция и координация движений не уступали моим прежним возможностям.

Этот парень был биологом, специализировался на моллюсках. Жгутиковые, полостные, хордовые – теперь я прекрасно разбирался во всем этом. Лукас Форш был не дурак и оставил мне в наследство кучу, на первый взгляд, никчемных знаний. Я сморщился, представив, как придется ковыряться в гигантских слизняках, составлявших большую часть фауны Пси. Дверей в комнате тоже не было, лишь на одной из стен тускло светился синий кружок. Я прикоснулся к нему, и стена исчезла, открыв уборную. На маленьком табурете лежали чистые вещи, в унитазе мирно журчало вода, а над раковиной висело большое помпезное зеркало с неуместной лепниной. Оттуда меня внимательно разглядывал высокий брюнет. Правильные черты лица, серые глаза, ямочка на подбородке. А вот и я. Здравствуйте. Ничего примечательного, обычное лицо. В самый раз для подрывной деятельности. Привет, малыш – я стал корчить рожи. Судя по мимическим морщинам, Лукасу были свойственны настырность, усидчивость, мечтательность, мнительность, добродушие, открытость. Как многие талантливые ученые, он, похоже, был противоречивой личностью, склонной метаться от одного эмоционального полюса к другому. Немного жаль его, но лучше гнать подобные мысли. Надо было беречь свое неделимое ядро.

Умывшись, я надел фиолетовый халат, и на правой стенке уборной снова появился кружок. В этот раз я оказался в просторном зале, стены источали мягкий бежевый свет. И снова ни дверей тебе, ни окон. Лишь резной письменный стол, стилизованный под антиквариат, да такой же потертый стул впридачу.

– Присаживайтесь, – услышал за спиной женский голосок.

Это была Лия. На ней был персиковый латексный комбинезон, высокие сапоги и уже знакомая маска зайца.

– Маэстро Берг занят, инструктаж проведу я.

Лия села за стол и обворожительно улыбнулась.

– Как себя чувствуете, господин Форш?

– В целом хорошо, хотя и не в своей тарелке.

– Не волнуйтесь, пройдет, – сухо отрезала она и перешла к делу, – Безличный модуль памяти Форша окончательно актуализируется в вашем кристалле приблизительно через сутки. Всю необходимую информацию о Пси и Хордитауне вы найдете там. Как вам известно, мы не имеем в колонии своего резидента, однако некоторые данные порой получаем уже здесь. Три года назад, когда состоялся последний сеанс связи, нам стало известно об одном засекреченном происшествии. Леонид Коробов, шеф-повар административного центра колонии по необъяснимым причинам вдруг расстрелял из автомата четырнадцать человек, а затем покончил с собой. Внутренний отчет службы безопасности TРAX ссылается на психологический срыв. Так ли это на самом деле, вам предстоит выяснить. Помимо этого, двадцать шесть поселенцев пропали без вести. И это всего за год. До этого случаев исчезновения людей зафиксировано не было. Очевидно, в колонии творится нечто странное. TРAX тщательно это скрывает, штампуя приторные информационные ролики о героических поселенцах, покоряющих необузданную стихию. Далее, у нас есть основания полагать, что ученые корпорации TРAX в скором времени найдут возможность осуществлять пространственно-временное погружение в любой удобный момент, а не раз в три года, как сейчас. Стоит ли объяснять, что Пси – это последняя надежда «Ковчега». Через два-три столетия матушке-Земле придет кердык, и Пси станет единственной обителью человечества. Нам важно занять ключевые позиции в новом мироустройстве. Пока что вожжи держит TРAX. Это не все. Научный центр Хордитауна близок к синтезу нового вида энергии, вырабатываемого на основе природных ресурсов Пси. На носу энергетическая революция, и «Ковчег» может пролететь, остаться ни с чем. Это приоритетная часть вашей миссии. Соберите как можно больше информации. Возможно, в колонии имеются оппозиционно настроенные элементы. Определите их, но в контакт пока не вступайте. Через год, когда канал перехода снова будет открыт, мы найдем способ связаться с вами, чтобы передать дальнейшие инструкции. Ваш контракт рассчитан на два года по времяисчислению планеты Пси. В дальнейшем он может быть продлен в одностороннем порядке. Не беспокойтесь, «Ковчег» бережет свои кадры и обязательств не нарушает. Мы полагаемся на ваше чутье. Настоятельно рекомендуем проявлять крайнюю осторожность. В экстренных ситуациях поступайте по усмотрению. Однако если раскроетесь, вас ждет мучительная, долгая смерть. Головорезы TРAX настоящие садисты и мясники. Искусство причинения боли возведено у них в культ. Это вкратце. Детальные инструкции найдете в этой цифровой папке.

Лия протянула мне сверток.

– Прошу обратить пристальное внимание на персоналии. Особенно остерегайтесь коменданта колонии Оскара Хименеса. Когда-то он возглавлял службу безопасности корпорации TРAX. Опасный мужик и редкая сволочь. Равно как и руководитель научного центра, академик Лукреций Джонс. В свое время именно он изобрел систему зомбирования, которой пользуется эта шайка фашистов. Внимательно изучите каждое досье, ключевые фигуры помечены красным.

– Непременно, – ухмыльнулся я, предвкушая нехилую заварушку. Нет. Я не злился на «Ковчег», прекрасно понимая логику их действий. Став главной фишкой, я мог блестяще разыграть партию и отхватить кусок пожирнее. Последние пару лет я откровенно скучал, выполняя примитивные поручения, с которыми бы справился любой дилетант. Мне не хватало чувства опасности. А, возможно, просто нечего было терять.

– Вот и отлично, – ее губы расплылись в отработанной улыбке. Настолько штампованно идеальной, стерильной, что стало жутко. Я вдруг представил, как эта зайка ковыряется своими длинными ноготками в моих внутренностях, а под ушастой мордой сияют белизной ровные зубы.

– Скажи, – спросил я ее, – зачем вы носите маски животных?

– Ее получает каждый при инициации в члены «Ковчега».

– Иными словами, если вы возьмете меня в свой теремок, мне придется носить маску козла или бегемота?

– Нет. Вы будете псом.

– Почему?

– Вы наемник. Воин. Ищейка, присягнувшая на верность «Ковчегу». Другим вам не стать. Это система распределения прав и обязанностей. Помните, у индусов когда-то существовали касты?

– Да. Я там часто охотился и знаком с местной мифологией.

– Так и у нас, но гораздо сложнее.

– И что лежит в основе вашей стратификации?

– Воля Говорящего Изнутри, – Лия почтительно склонила головку.

– А что входит в функционал зайчиков?

– Тсс… Узнаете, когда сами наденете маску, – прошептала она, поднеся палец ко рту, – если повезет.

5

Я, конечно, видел открытый космос. Несколько раз, когда мотался на Луну. Но подобного не испытывал никогда. Я словно стоял на грани пропасти, черной бездны, чьи глубины испещрены вспышками гибнущих звезд. Большинство из них уже умерло. Огоньки, что я вижу, есть лишь предсмертный вопль, несущийся сквозь слоеный пирог пространства с начинкой из времени. Но я жив. Жив и снова молод. Спасибо тебе, Лукас Форш. Я обещаю беречь твое тело, пока смерть не разлучит нас.

Роман Цепнев, научный атташе экспедиции «Крылья Созидания» нудно зачитывал правила безопасности при пространственно-временном погружении. Я знал их наизусть, а потому пропускал его блеянье мимо ушей, глядя в прозрачный купол, нависший над залом погружения. Сорок пять гравитационных кресел стояло рядом, в каждом по паре выпученных глаз, в том числе и раскосые щелочки Цепнева.

– Десять, – начал он обратный отсчет.

– Девять. – Гравитационное кресло было гарантом безопасности каждого астронавта…

– Восемь, – иначе его желудок выпрыгнул бы наружу…

– Семь, – он бы раздулся как мыльный пузырь…

– Шесть, – и лопнул, оросив своим содержимым зал погружения…

– Пять, – эдакое космическое конфетти.

– Четыре. – Кресло подо мной загудело.

– Три. – Именно в той точке, за которую я ухватился взглядом…

– Два, – разрасталось радужное пятно, превращаясь в пульсирующую палитру…

– Один, – оно поглотило собой все, а затем пришел мрак.

Вдруг я услышал далекие звуки флейты. Какой-то знакомый унылый мотив. Тьма прояснялась, музыка становилась громче, и я разглядел силуэт мужчины. Он сидел на камнях, повернувшись спиной. На нем был плащ с капюшоном, в тихом сумраке бескрайне простирались расплывчато-бордовые холмы. Свет двух розовых лун падал на него с небес, словно из кувшинов лился. Я коснулся плеча незнакомца. Тот обернулся. Это был Лукас Форш. Я понял это по растерянному выражению глаз, что беспомощно смотрели на меня, изливая горечь и боль. Взгляд был невыносим, и укрыться от него было некуда.

– Уйди! – закричал я, – уйди!

Скривившись в печальной усмешке, Форш отвернулся, тьма проглотила его силуэт. Я открыл глаза: погружение прошло успешно. Цепнев предупреждал о возможных галлюцинациях. Побочный эффект пространственных искажений, что тут поделать…

Через три часа все снова собрались в зале, где капитан Мустафа выступил с торжественной речью.

– Уважаемые коллеги! – взволнованно тряс он лохматой бородой. – Примите мои самые искренние поздравления. Пространственно-временное погружение прошло удачно. Через шесть часов наш лайнер «Крылья Созидания» войдет в атмосферу Пси. Это великое событие стало возможным лишь благодаря прозорливости старейшин корпорации TРAX, чья непревзойденная мудрость успешно преодолевает границы времени и пространства.

Жалкий балаган. Капитан Мустафа напоминал спившегося конферансье, открывавшего продуктовый магазин в спальном районе. Чем больше пафоса он изрыгал, тем выше поднимались его подвыщипанные брови. Корпоративная культура TРAX представляла собой ничтожное явление. Смесь лицемерия и страха заметно облегчала работу отдела по кадровой этике. Да и зачем было стараться. Им хоть задницу осла показывай, все равно будут аплодировать, обниматься, а затем целовать ее побегут. В этом оркестре фальши было место для каждого. В том числе и для меня. Пью шампанское, улыбаюсь. Хотя лично Форш мог бы и чистосердечно порадоваться. Все-таки молодой исследователь, на TРAX раньше не работал. Таких в экспедиции было лишь несколько человек, и все ученые. Остальные – как на подбор безликие манекены с корпоративными татуировками на шее. Большинство, наверняка, оперативники, а не врачи и технологи, как было указано в официальной сводке. Очевидно, восьмая экспедиция носила силовой характер.

– Мастер Форш, – прицельно улыбнулась Гана Лань, высокая шатенка с холодными зелеными глазами, – хотите еще шампанского?

– Пожалуй, – согласился я, и она проворно наполнила бокал.

– Я могу обращаться по имени?

– Конечно, – я сделал вид, будто немного смутился. Гана Лань. Это имя упоминалось в досье «Ковчега». Служба безопасности ТРАХ собиралась внедрить в научный центр нового агента. Воистину, шпиономания этих параноиков не знала предела.

– Лукас, – она задорно хихикнула, – знаете, я хмелею с первого бокала. У вас были видения?

– В смысле? – Я продолжал играть роль застенчивого биолога. Вот только покраснеть не получилось.

– Во время погружения.

– Нет, а у вас?

– О да. – Она тряслась от смеха, наполняя бокал.

– Забавные?

– Очень. Вы даже не представляете насколько.

Я уныло пожал плечами. Мне-то смешно не было.

– Гана Лань. – Она смахнула слезы смеха и протянула свою тонкую ручку. – Простите, это все последствия перехода. Вы ученый, я помню ваше выступление на Тираспольской конференции. Это было что-то! Я, как и вы, биолог, но занимаюсь флорой. Будем работать вместе.

Я тоже помнил это доклад. Безличные модули памяти работали превосходно.

– Очень приятно. Но позже мою гипотезу разнесли в пух и прах.

– Что, наоборот, доказывает ее значимость. Таким способом патриархи академии выразили уважение к вашей научной дерзости.

– Вы слишком великодушны. Коллективный разум моллюсков. … Признаться, меня тогда сильно занесло. Я выдал желаемое за действительное. Дальнейшие эксперименты только подтвердили мое заблуждение.

– Но вы здесь. Это невероятная удача! Попасть на Пси – каждый ученый грезит об этом!

Гана была очень красива: нежная смуглая кожа, мягкие черты лица, легкость движений. От нее веяло чем-то свежим, сочным и невероятно лживым. Сирена со сладким голоском и плотоядными щупальцами вместо сердца.

Она продолжала тараторить, а я перестал ее слушать, поймав на себе взгляд рослого мужчины в черном мундире. Это был Феофан Тофф – лучший инспектор «Барьера» по кличке Ферзь. Старейшины TРAX были всерьез чем-то обеспокоены, иначе зачем отправлять фигуру такого калибра. Мне вдруг стало не по себе. На мгновение я позабыл, что гляжу на свет божий честными глазами Лукаса Форша. Дело в том, что мы были знакомы. Ферзь начинал как полевой менеджер, но замашки верховного инквизитора привели его в «Барьер». Там этот чертополох расцвел как плесень в забытой хлебнице. Стоит признать, это был настоящий виртуоз, темных делишек мастер. Садист, подлец, провокатор. Ходили слухи, будто старейшины TРAX исповедовали некий демонический культ. Не знаю, насколько это соответствовало правде, однако Ферзь действительно выглядел как темный жрец. И дело даже не в вычурно-готичной форме старших инспекторов «Барьера», которые носили узкие черные камзолы с воротниками-жабо. Орлиный нос, тлеющие черным огнем глаза, резкие скулы, гладкий лысый череп. Тофф был похож на саму смерть, только косы не хватало. На первый взгляд этот джентльмен мог вызвать у вас улыбку. Уж слишком он напоминал ожившую инфернальную карикатуру, которые, наверное, рисовал пьяным крестьянкам юный да Винчи. Но улыбка быстро сменялась страхом. Его плешивая башка, словно телебашня, излучала волны хищной и жуткой энергии. Вам сразу становились понятны чувства коровы перед убоем. В глаза этому душегубу вообще смотреть не стоило. Ферзь обладал способностями гипнотизера. Я, конечно, знал техники защиты, однако все равно ощущал неприятное прикосновение его биополя.

– Лукас, – Гана одернула меня за рукав, – вы в порядке?

– Да. Простите. Никак не могу придти в себя после погружения.

– Может, вам отдохнуть? Мы скоро прибудем.

– Предпочту последовать вашему совету.

– Еще увидимся. – Она заботливо улыбнулась и отправилась строить глазки тощему усачу, что задумчиво жевал листик салата, уставившись на капитана Мустафу.

Оказавшись в своей каюте, я задумчиво смотрел на рассыпанные в мониторе звезды. Меня терзало смутное чувство, смесь невнятной тревоги, возбуждения, томительного ожидания. Я не привык испытывать подобное, не привык задавать себе много вопросов, зная, что ответы приносят лишь разочарование. Но мне почему-то упрямо не верилось, что Кларк Линд в теле молодого ученого несется сквозь космическое пространство навстречу маленькой розовой планете, где под диктовку хищных голосов будет переписана история человечества.

6

Там был совершенно другой воздух. Глотнув его в первый раз, я неожиданно вспомнил, как в детстве ходил с родителями в поход. Высокие сосны, холод росы, нити тумана – забытый вкус свежести и чистоты. Я стиснул зубы, спускаясь с трапа. Никаких сантиментов, как говорил Отари, никаких сантиментов. Откуда-то звучал дурацкий марш. Прибывшие с Земли, пересаживались в аэробас. Многие радостно улыбались. Площадка космодрома простиралась на многие километры. Лишь матово-розовое небо, усеянное грядками перистых облаков, давало понять, мы на Пси. Ну и воздух, конечно.

Аэробас взмыл вверх и неспешно поплыл к Хордитауну. Под нами проносились рыжие скалы, покрытые бордовым мхом карликовые леса и грязно-фиолетовые болота. Колонизация Пси проходила сложно. Непроходимые топи, булькающие гейзеры, заливные луга занимали девяносто процентов территории планеты. Эту бесконечную трясину называли заболоченным океаном. Океаном бездонным, на глубине трех километров грязевые массы плавно переходили в раскаленную магму. Место по большому счету жуткое и негостеприимное. Даже в карликовых лесах тяжелая техника вязла в кашистой почве, а затем тонула. Строить можно было только вблизи горных хребтов, опутавших Пси тонкой проволокой, словно каркас папье-маше. Но и это было непросто. На всей планете было обнаружено лишь одно-единственное плато, пригодное для возведения Хордитауна и космодрома. Однако стоит заметить, что по космическим меркам Пси была планетой крохотной, в семь раз меньше Земли.

С высоты полета Хордитаун напоминал мишень для стрельбы. В ее самом центре возвышался гигантский монумент Хоакина Хорди. Стоя в халате, он приветственно разводил руки. Босые ноги, видимо, говорили о бескорыстии великого ученого. Вокруг него упорядоченно выстроились встречающие, они махали руками и бросали вверх шапки. Поблизости с главной площадью располагались административные двухэтажные здания, научный центр, столовая. Следующие три круга были заняты жилыми строениями, далее – склады, гаражи цеха и другие промышленные объекты. Аэробас приземлился напротив мраморного монумента Хорди.

– Ух ты! – воскликнула Гана Лань. Она сидела рядом и вертелась на пятой точке, словно ребенок. – Сейчас встречать будут!

Мы несколько торопливо вывались на площадь, но Капитан Мустафа в праздничном шлеме, размахивая руками, выстроил нас в каре. Навстречу ему, торжественно маршируя в серебристых шароварах, выдвинулся Оскар Хименес. Его голова была утыкана светлыми тугими косичками, а на бежевой водолазке красовался блестящий медальон в виде улитки. На фоне колонистов в парадной форме голубого цвета выглядел он более чем странно.

– Приветствую вас! – Хименес вознес руки к небу и закинул голову, продемонстрировав густую золотистую щетину. – Добро пожаловать в Хордитаун, где сыны человечества обрели новый дом. Где отворяются врата истины, и зиждется новый порядок!

Капитан Мустафа растерянно застыл, не зная, что делать. Он должен был передать коменданту колонии символический конверт с директивами старейшин TРAX. Протокол церемонии, несомненно, должен был носить иной характер.

– Дайте сюда! – Хименес сам выхватил конверт из рук изумленного капитана.

Я украдкой бросил взгляд на Ферзя. Тот, как ни в чем не бывало, невозмутимо наблюдал за происходящим, а точнее смотрел сквозь него, уподобившись языческому истукану. Когда-то Хименес возглавлял «Барьер» и был его непосредственным начальником. Говорят, в то время между ними существовал серьезный конфликт.

– Что это? – Комендант поднял конверт вверх. – Скажите мне, что это, люди Великой Земли?

– Это директивы старейшин корпорации TРAX! – в тон ему дерзко воскликнул Ферзь.

– Верно! – яростно прорычал Хименес, закатывая глаза в диком экстазе. – Это закон! Это Завет! Это наш новый устав на три года!

Комендант Хордитауна, пошатываясь, приблизился к инспектору и вдруг рассмеялся.

– Феофан! Добро пожаловать, братуха!

Каменная маска Тоффа растянулась в довольной ухмылке, и они обнялись. Хименес целовал его по-русски в щеки и громко причмокивал.

– Ура! – раздался громогласный хор колонистов.

Заиграла калинка-малинка, откуда-то выскочили девицы в коротких расписных сарафанах и ударились в пляс. Хотя удивляться тут не чему – основатели TРAX были русскими. Когда танец завершился, нас пригласили на банкет. Зал столовой был куце украшен фиолетовой мишурой, из угощений – какие-то жареные слизняки, по всей видимости желобобрюхие, овощи и местное крепкое пиво.

Пребывавший в странной экзальтации Хименес поднялся на помост и поднял руку. Казалось, его широченная улыбка порвет ему рот. Все притихли.

– Милые гости! Хотя какие вы гости? С того самого момента, как вы впервые шагнули на поверхность нашей кормилицы, вы стали ее детьми и нашими братьями. Истинно говорю, мы здесь не просто сослуживцы, нас объединяют великие цели. Нога в ногу, шаг за шагом мы будем идти вперед! Свершения наши станут фундаментом эры вознесения человечества на доселе недосягаемые вершины. Эпические масштабы нашей миссии превратят вас в героев новых преданий, новой истории! Вашими именами назовут новые города, проспекты, улицы! Возрадуемся же, о, братья, великой судьбе!

Хименес прокашлялся и, видимо, собрался петь гимн поселенцев. Но тут к нему подскочил щуплый колонист со скатавшимся рыжим чубом, на плечах его красовались погоны жандарма. Хименес недовольно склонился, и тот прошептал ему что-то на ухо. На секунду его волевые, благородные черты лица сконфуженно обмякли, отчего комендант стал похож на перезревший баклажан. Однако он быстро пришел в себя.

– Дорогие друзья! – Хименес услужливо оскалился. – Дела не оставляют ни на минуту! С крайним прискорбием вынужден вас покинуть. Наслаждайтесь банкетом, а затем мой секретарь Марьян Дворник проведет для вас небольшую экскурсию по нашему поселению.

Комендант поспешно скрылся, и щуплый колонист сменил его на помосте. Судя по всему, это и был Марьян Дворник. Мягким теплым басом он затянул гимн поселенцев. Мне пришлось встать со всеми и нехотя открывать рот:

Марьян Дворник закрыл глаза, фанатичная дрожь то и дело пускала экстатическую рябь по его веснушчатой физиономии. Иные поселенцы вдохновлено держались за сердце, другие возносили руки к небу, третьих непроизвольно потряхивало. Прибывшие с Земли, казалось, вовсе не замечали этих странностей. Они мирно улыбались, сбивчиво бурча под нос слова своего нового гимна.

7

Академик Лукреций Джонс оказался высоким дружелюбным мулатом лет сорока – сорока пяти. Беззаботное афро, подкрученные усы, серьги в ушах. Кальян или банджо в его руках смотрелись бы куда уместнее микроскопа. Руководитель научного центра Хордитауна вел себя нарочито приветливо, обильно и остроумно шутил, подчеркивая тем самым демократичную атмосферу вверенного ему учреждения. Эдакий мудрый какаду среди недалекого воронья, он видимо играл роль политического громоотвода для творческой и научной интеллигенции колонии. Конечно его обожали. Сильный, жизнерадостный, открытый, для руководства он был костью в горле, а для подчиненных – примером для подражания, другом и отцом, Царем и Богом.

– Эх, Лукас, – расслаблено ворковал Джонс, подкручивая левый ус, – безмерно рад. Наконец-то свежая кровь. Нам позарез не хватало нового биолога, варимся тут в одной кастрюле, как старые курицы. Требуется новый взгляд, незамыленный. Чтобы суп получился вкусным, нужны специи. Перчик там, базилик, куркума. Судя по шуму, который ты наделал в Тирасполе, самое тут тебе и место. Фауна здесь, сам знаешь, специфична, зато исключительно твоего профиля. Есть где жеребцу развернуться.

Лукреций Джонс был хорошим актером. Было в нем что-то магнетическое. Пара незатейливых шуток и я проникся к нему глубокой симпатией. Точнее не я, а Лукас Форш. И если молодой ученый уже испытывал острую необходимость в одобрениях своего наставника, то Кларк Линд прекрасно осознавал корни подобных чувств. Именно Лукреций Джонс изобрел систему зомбирования, которой пользовалась корпорация TRAX. Более того, он являлся превосходным гипнотизером, парапсихологом, психолингвистом. Две маски любезно улыбались друг другу, и не смотря на разрезы для глаз, Джонс так и не смог раскусить меня. Еще до того, как «Барьер» разгромил «Сигму» (независимый артель полевых менеджеров), я прошел процедуру кодирования против любой попытки зомбирования. Тем не менее, я мог легко подыграть ей. Лукреций Джонс был не мог до меня добраться. Его сети были слишком крупны для такой рыбы. В сущности, я был лишь вирусом, инфицировавшим чужое сознание. И мне было очень уютно в своей легенде. Легко и даже как-то приятно. Проецируя себя на Лукасе Форше, я все больше удивлялся, насколько эфемерным существом был Кларк Линд. Еще до вмешательства фанатиков «Ковчега», я был никем с общепринятой точки зрения. Ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Безликая программа по выполнению щекотливых операций, выходящих за рамки закона и морали. Это в идеале. Конечно, у меня имелись определенные взгляды, эмоции, рефлексии. Но я сознательно стремился к стерильности в целях физического и психического самосохранения. Промысел мой необычайно опасен. Не убьет пуля – добьет совесть. Ограничение эмоциональных привязанностей, ментальный аскетизм, практики состояния внутренней тишины. Все эти на первый взгляд благородные средства служили достаточно меркантильной цели. С диаметрально разными выражениями благости и уродства движутся к ней и выродки, и святоши. Цель эта – свобода от совести. Я многого достиг в этом нелегком деле, приноровившись управлять сознанием. Все бы хорошо, однако в двадцатом веке немецкие евреи вдруг изобрели подсознание. Диверсия оказалось удачной, вирус прижился в массовом сознании. И теперь драгоценное состояние пустоты часто нарушают вопли голодных призраков. Издержки профессии. Некоторые полевые менеджеры ищут спасение в семье, смещая вектор страха с себя на близких. Иные предаются сложным формам порока, третьи становятся религиозными фанатиками. Но как ни разгоняй карусель, лошади никогда не догонят друг друга.

– К непосредственной деятельности приступишь завтра, – продолжал компанейски щуриться Джонс. – Будет интересно. Обещаю. Биологический сектор нынче у старших в приоритете. Ханна Бриг введет в курс дела. Будешь работать под ее началом. Ты даже не представляешь, сколько это болотце скрывает чудес. Кладезь!

Лукреций довольно хлопнул в ладоши и расхохотался. А я внутренне усмехнулся. Он определенно переигрывал. Однако в том и крылась суть маскарада. Только тузы и шестерки могут позволить себе искренне подурачиться. В этом есть некоторый шик, плавно переходящий в экзистенциальный оргазм, который в итоге и губит всю партию. Но затем чьи-то волосатые руки снова собирают рассыпанные карты, меняют козырь и начинают новую партию в того же самого «подкидного дурака».

– Господин Джонс, – я почтительно улыбался, потягивая пиво из заляпанной жирными пальцами кружки, – не терпится приступить к делу. Я полностью в вашем распоряжении.

– Тьфу ты! Какой я тебе господин. Мы здесь все свои в доску. Доктор Джонс, Лукреций, Лука. Дружок, оставь эти барские замашки генералам. Пусть они друг другу яйца полируют. Мы представляем науку. Это священная квинтэссенция лучших умов человечества. Мы как зубья одной расчески – вычищаем вшей невежества вместе и неотделимо. Ты еще юн, и твое эго поллюционирует на собственные же амбиции. Бывает. Однако завязывай. Здесь ты созреешь как ученый, возмужаешь как личность. Держись меня, сынок, и будет тебе благо!

– Доктор Джонс, разрешите вопрос.

– Валяй.

– Прежде биологический сектор возглавлял профессор Стребухов. Как служитель науки, я был воспитан на его трудах. И надеялся встретиться с ним. Где он?

– Димка… – Джонс грустно вздохнул. – Димка был нашей мощью и твердью. Но он покинул нас. Такое на Пси случается. Мы здесь не из колбочки в колбу мочу разливаем, приходится рисковать. Взрыв метана на границе Великих Болот превратил в золу его аэроскутер, когда он брал пробы. Также погибли два ассистента.

– Вот, значит, как…

– Мир его праху, эта потеря невосполнима. На Земле обо всем узнают с задержкой. Он имел много друзей в академии наук. Наверное, объявят траур, поставят памятник, выпишут родственникам компенсацию, снимут фильм. Но Димку уже не вернуть. Он был мне как брат, Лукас, как брат…

– Мои соболезнования.

– Спасибо. Но жизнь продолжается и наука промедлений не терпит. Ханна Бриг первоклассный специалист. Думаю, вы сработаетесь. Помимо нее, биологический сектор представлен еще тремя учеными. Плюс четыре новичка, включая тебя.

Джонс лично проводил собеседование с каждым прибывшим с Земли сотрудником. После меня в его кабинет направилась Гана Лань.

– Ну как? – игриво шепнула она, когда я вышел.

– Не кусается, – отшутился я.

Конечно, Джонс предусмотрительно умолчал о прежней структуре отдела. Изначально биологический сектор состоял из восемнадцати сотрудников. По официальной версии, трое погибло в результате расстрела Коробовым. Еще трое пропало без вести. Четверо осталось. Погибли профессор Стребухов и два ассистента. Тринадцать. Выходит, за последний год куда-то исчезли еще пять специалистов биологического сектора. Действительно, опасная работенка.

Снаружи было уже темно. На Земле я видел звезды лишь в степях Монголии, когда охотился на мустангов. Я ночевал под открытым небом и, глядя вверх, сравнивал их с частичками крупной соли, рассыпанной на черной скатерти. Здесь же кто-то словно подсыпал розовой пудры, которая в темных пустотах выглядела бурой, а на фоне угасающих солнц казалась розовым туманом. До барака, куда меня определи, было рукой подать. Очень хотелось спать. Делать какие-то выводы было рано. Преждевременный анализ неизбежно ведет к ошибке. Ответы приходят с терпением.