Академия воровского дозора Сухов Евгений
– Потап Викторович?
– Он самый, Арсений. Есть что-то новое по поводу коллекции?
– Ваша коллеция обнаружилась в Греции. В ближайшие дни мы с вами вылетаем в Афины. Вы должны будете ее опознать.
– Боже мой! Боже мой! – заголосил от счастья Феоктистов. – Я верил, что все пройдет удачно. Спасибо вам!
– Пока еще рано благодарить. Скажете спасибо, когда она окажется у вас в руках.
Попрощавшись, Арсений положил трубку.
Дверь неожиданно открылась, и в кабинет вошел эксперт-криминалист майор Липеровский.
– Готовы результаты по волоску, – с порога произнес он. – Извини, задержал немного. Дел было невпроворот!
– По какому такому волоску?
– А тому самому, что прилип к бутылке. Ну, помнишь, мы ее нашли в квартире Феоктистова.
– Так, припоминаю. И кому он принадлежит?
– Корсуню Ивану Петровичу, он же Колотый. Рецидивист, трижды судимый. Когда-то у него брали кровь на ДНК, хотели сравнить с кровью на одежде жертвы. Но экспертиза показала, что к тому убийству он отношения не имеет. А результаты сохранились. Вот видишь, пригодились.
Липеровский положил на стол тонкую папку, и Хабаков с интересом открыл ее и увидел несколько фотографий, а также две исписанные страницы с результатами экспертизы.
– Даже не представляешь, какой ты мне подарок сделал… – воскликнул Арсений. – Вот только где искать этого Ивана Корсуня!
– Ну, это уже по твоей части, – развел руками майор.
Что за день сегодня такой, одни положительные эмоции!
Два часа назад Абашидзе был вызван в управление, где начальник отдела сказал, чтобы он не задерживал груз в четырех больших баулах на лошадях, что пройдут через его участок в Турцию. При этом полковник намекнул, что проводится операция совместно с российскими спецслужбами.
– Я тут кое-что пробил по своим каналам. Возможно, в баулах будет коллекция Феоктистова… Его с месяц назад ограбили в Москве. Информация конфиденциальная. Тебе все понятно?
– Так точно, – вытянулся Абашидзе.
Из управления он вышел в полном замешательстве, не зная, как поступить в этой ситуации.
Вернувшись домой, майор попытался проанализировать все плюсы и минусы создавшегося положения. Кому он будет нужен после службы? Пожалуй, что никому… Не идти же торговать на рынок! Старик выглядел предпочтительнее, знакомство с ним сулило перспективы. Во всяком случае, не нужно будет думать о куске хлеба. Чаша весов после некоторой арифметики сложилась в пользу звонка. Пришло четкое осознание того, что он совершает верный поступок и позвонить обязан даже в том случае, если завтра его попрут со службы.
Михаил вышел во двор, выкурил сигарету в той самой беседке, где еще совсем недавно разговаривал со стариком, а потом вернулся в дом и набрал номер. После второго гудка трубка отозвалась глуховатым старческим голосом:
– Слушаю.
– Здравствуйте, Уайт. Это вам звонит Михаил, вы меня помните?
– Конечно же, помню, Михаил. У меня забит номер вашего телефона. Что-нибудь случилось?
– Случилось… Кажется, российские спецслужбы знают о предстоящей переправке груза.
– Вы уверены, что речь идет именно об этой партии? – спокойно отреагировал старик.
– Речь шла о четырех лошадях с баулами. Мой начальник сказал, что это совместная операция с российскими спецслужбами и что в баулах, возможно, будет находиться коллекция ограбленного Феоктистова.
– Что ж, вы меня выручили, – отозвался старик. – У твоей Тамары, кажется, завтра день рождения?
– Да, – удивленно отозвался Абашидзе.
– Жди подарка, надеюсь, что он ей понравится. – И через секунду в трубке раздались короткие гудки.
Абашидзе в задумчивости отключил свой телефон.
Инспекция в Грузию оказалась успешной. Увеличив поощрения, Уайт сумел сохранить прежний костяк, с которым работал последние годы, так что можно было смело рассчитывать на бесперебойность коридора. На обратном пути он заехал в небольшой прибрежный городок Поти, где завязал весьма удачное знакомство с заместителем мэра. Открывалась весьма хорошая перспектива на еще один морской канал.
Первая партия коллекции Феоктистова без особых хлопот миновала несколько границ и добралась к заказчикам в Мюнхен и в Лондон. В действительности это был всего лишь пробный шар, прощупывающий надежность канала. За ним должна пойти крупная партия контрабанды стоимостью в десятки миллионов долларов, которую уже ждут состоятельные клиенты и несколько европейских аукционных домов, пообещавшие на торгах хорошие деньги.
Приняв душ, Уайт прошел в столовую, где старый слуга, прослуживший в его доме десять лет и к которому он привык, как к утренней чашке кофе, раскладывал на столе посуду. В небольшом серебряном кувшинчике поставил охлажденные сливки, в хрустальной вазочке – сладкое печенье. Именно такого рациона уже долгие годы он придерживался на завтрак.
– Ваш кофе готов, – объявил слуга.
– Прекрасно.
Прозвеневший звонок оторвал Уайта от чашки с кофе. Посмотрев на номер, он нажал на кнопку приема и проговорил:
– Слушаю.
– Здравствуйте, Уайт. Это вам звонит Михаил, вы меня помните?..
Слуга, опасаясь стать свидетелем разговора, незамедлительно вышел.
Завершив разговор, Уайт отключил телефон. Все-таки кофе стоит того, чтобы допить его до конца. Маленькими глотками он выпил его до последней капли, заев кусочком печенья, и, пройдя в кабинет, поднял трубку:
– Нестор, слушай меня внимательно, операцию мы сворачиваем.
– Что-то серьезное?
– Да. Только что позвонил мой человек с грузинской границы, все проходы через нее контролируются контрразведкой. Насколько я понял, это совместная операция с российскими спецслужбами. Думаю, они хотят узнать все наши каналы, выявить связников, определить места складирования товара.
– Жаль, мои люди уже готовы принять товар, а заказчики дни считают, когда будут владеть картинами.
– Объясни им, что сделка остается в силе, просто возникли некоторые технические сложности. Нужно немного переждать, а мы, со своей стороны, поищем новые пути. Например, через Поти… У меня там есть кое-кто. Ты же должен ликвидировать фирму и на время уехать из Греции.
– На какой примерно срок?
– Пока все не успокоится. А будет еще лучше, если ты поменяешь свою внешность и паспорт.
– Нужели все так серьезно?
– Да. За тебя активно взялись в Интерполе.
– Понял.
– До связи.
Арсений Хабаков сидел в своем кабинете и размышлял о предстоящей операции. Остатки коллекции, спрятанные где-то на территории России, должны будут пойти двумя путями – морем, через Сухуми и Батуми, и сухим путем, через грузино-турецкую границу близ деревни Вале. Как только они окажутся на яхте Нестора Олкимоса, в дело тотчас вступят греческая полиция и Интерпол. Нестора Олкимоса возьмут с поличным.
Дело за малым – остается съездить в Афины, опознать арестованную коллекцию и, соблюдая юридические тонкости, переправить в Россию.
Прозвенел звонок по внутренней связи, и он, взяв трубку, произнес бодрым голосом:
– Слушаю.
– Вот что, Арсений Юрьевич, зайди ко мне.
– Слушаюсь, товарищ подполковник.
Хабаков положил трубку. Что бы это могло значить? Не всякий раз начальник называл его по имени и отчеству. Точнее, он мог припомнить всего лишь два таких случая, один раз – когда ему вручали поощрительную грамоту министерства.
Что же будет сейчас?
– Разрешите? – постучался Арсений в слегка приоткрытую дверь кабинета Приходько.
– Проходи. Вот сюда садись. – По голосу полковника всегда трудно было угадать о его намерениях. Он был из особой породы людей, умеющих скрывать свое подлинное настроение в самых непростых ситуациях. Лицо его выглядело всегда беспристрастным. – У меня плохая новость, – уныло заговорил он. – Хотя, честно говоря, даже для меня она прозвучала ошеломляюще… Нестор Олкимос ликвидировал свою фирму и отбыл в неизвестном направлении.
– Не может быть! – невольно ахнул Хабаков.
– Все может быть, – глубоко вздохнул полковник. – Его кто-то предупредил. И где сейчас находится коллекция Феоктистова, неизвестно. Может, она по-прежнему припрятана в России, а может быть, благополучно добралась до Греции каким-то иным путем, о котором мы не ведаем.
– Это известие убьет Феоктистова. Мы рассчитывали вылететь в Афины в ближайшие дни.
– Я знаю… Теперь уже ничего не поделаешь. Вмешался международный контрабандный синдикат. Он разрушил не только все наши планы, но каким-то образом сумел повлиять на греческую полицию, чтобы она помогла ему скрыться. Нам осталось единственное – дожидаться подходящего случая. Дело по коллекции Феоктистова нужно будет приостановить.
– В столичной полиции работает инспектор Таукис Дестунис, с которым я все это время поддерживал контакт, может, он…
– Ты ему больше не звони, – отмахнулся полковник, – уже не работает… Его уволили со службы. Видно, он оказался очень несговорчивым, а таких там тоже не любят.
Арсений вышел из кабинета в полнейшей растерянности.
Некоторое время он размышлял, стоит ли сообщать Феоктистову решение Следственного управления в отношении пропавшей коллекции, а потом пришел к выводу, что тот должен знать правду.
Ожидая, что разговор будет нелегким, Хабаков поднял телефонную трубку.
– Потап Викторович?
– Это вы, Арсений? – прозвучал в ответ встревоженный голос.
– Он самый. У меня для вас печальное сообщение…
– Так, слушаю.
– Мы с вами не вылетаем в Грецию.
– Это почему же?
– Нестор Олкимос выехал из страны, и где он находится в настоящее время, неизвестно.
– Надо полагать, что он уехал не с пустыми руками, а прихватил с собой всю мою коллекцию?
– Не исключено, что так и есть. Но это еще не все… В настоящее время руководство приняло решение приостановить дело. – Повисла долгая пауза, сопровождавшаяся глубоким дыханием Феоктистова, и у Арсения вдруг пропало желание продолжать разговор, следовало только подобрать утешительную фразу, чтобы откланяться. – Все может измениться, вы только не расстраивайтесь. Если возникнут какие-то…
Договорить он не успел: телефонные мембраны зачастили прерывистыми гудками. Некоторое время Хабаков держал в ладони телефонную трубку, а потом аккуратно положил ее на рычаг, и тот суховато щелкнул.
Глава 3
Мне бы ваш оптимизм, или Большие неприятности
Неделей позже Следственное управление официально направило в министерство внутренних дел Греции прошение о помощи в розыске Николая Геладзе (он же Нестор Олкимос), подозреваемого на территории России в организации преступных группировок и ряде ограблений. Но ответ о его местонахождении сводился лишь к короткой и емкой записи:
«В настоящее время Нестор Олкимос на территории Греции не проживает».
Нестор Олкимос испарился всего лишь за пару дней до приезда следственной группы (и это не могло быть случайностью). Предполагалось взять Нестора с поличным в тот самый момент, когда на его яхту будет сгружаться оставшаяся часть украденной коллекции. Полиции оставалось только подъехать на катерах и арестовать преступников.
Не случилось…
Оставалось надеяться, что розыск будет продолжен по линии ФСБ, но уже через три дня у Хабакова со Старцевым состоялся неприятный телефонный разговор:
– Послушай, Арсений, – проговорил подполковник хмурым голосом, – дело Феоктистова решено пока отложить.
– Вот как… Неожиданно. Ведь его можно было бы дожать!
– Я сам не меньше тебя расстроен. Но на сегодня дела обстоят именно таким образом.
– Трудно поверить, чтобы на ФСБ мог кто-то надавить. Может, тут дело в чем-то другом? Поделитесь, успокойте меня.
– Могу сказать тебе так: Нестор Олкимос исчез, а вместе с ним пропали и все нити, что могли бы привести следствие к исчезнувшей коллекции.
– Но ведь Олкимос не единственный, с кем можно работать. Нам бы только выехать на территорию Греции, а там…
– Послушай, Арсений, – сухо прервал его Старцев, – я вообще не должен был тебе ничего говорить, но решил ввести в курс дела только потому, что мы вместе работали над ним. А официальное уведомление ваше управление получит завтра. Если будут какие-то изменения, дам знать! – И в трубке послышались короткие гудки.
По масштабу похищенного это было крупнейшее расследование, в котором Арсений Хабаков принимал участие. По-своему, дело было уникальным, как неординарен был и человек, собравший столь впечатляющую коллекцию.
Потап Феоктистов был человеком удивительной судьбы. Выйдя на свободу после солидного тюремного срока, он сумел в кратчайшие сроки сделаться влиятельнейшим коллекционером. Собиратели – народ консервативный, во многом недоверчивый, принимают в свою среду далеко не всякого. На биографию тут не смотрят, да и протекция не поможет, важен сам человек, его сущность. В нем должны увидеть личность, преданную делу.
Феоктистов был из тех людей, что живут по максимуму, не размениваясь на мелочах. Если уж попадают в тюрьму, так за тяжкие преступления, если собирают картины, так непременно уровня Рубенса и Тициана, иконы – Андрея Рублева и Даниила Черного, а если говорить о ювелирных изделиях, так лишь только те, что некогда украшали венценосных особ.
Ориентировочная стоимость коллекции Потапа Викторовича составляла около ста миллионов долларов. Причем это была не окончательная цена, в действительности она стоила значительно больше. Так что Феоктистов был интересен не только коллекционерам, спешащим завести с ним дружбу, но и уголовным элементам, пристально наблюдающим за этим сообществом.
Оставалось последнее: собрать все материалы на Нестора Олкимоса, бывшего гражданина Грузии Николая Геладзе, и отправить их в Лион, в штаб-квартиру Интерпола. А уж они пускай объявят его в международный розыск.
Нестор Олкимос подошел к зеркалу и некоторое время рассматривал свое смугловатое, заросшее черной бородой лицо, пытаясь отыскать в нем какие-то перемены. Но нет, переживания последних недель на нем совсем не отразились, разве что на лбу углубилась продольная морщина, сделавшая его чуток постарше. Но к этим переменам нужно относиться философски, они могут случиться от чего угодно, а так все по-прежнему. А то, что на самом деле творится в его душе, других не должно касаться.
Ему нравилось свое лицо: молодое, крепкое, с правильными чертами. Особым предметом гордости была его борода, придававшая ему академический вид, за которой он тщательно ухаживал. В таком обличии он походил на потомственного аристократа, хотя единственным интеллигентом в их семье считалась его бабка, тридцать лет проработавшая нянечкой в городской больнице.
Все мужчины в его роду имели точно такую же представительную внешность, славились благородными манерами и обворожительными речами. Никто из них никогда не работал. Единственное, что они умели делать, так это прекрасно орудовать отмычками, а еще заниматься контрабандой. Можно сказать, что контрабанда – это их фамильное ремесло. А как могло быть иначе, если несколько поколений Геладзе проживали подле самой границы! Но никто из его рода не сумел достичь тех высот, до которых удалось дотянуться ему. И чем выше поднимался Николай Геладзе, тем больше у него становилось завистников и недоброжелателей.
К неприятелям следовало относиться с долей иронии – ведь большое дерево видно издалека, что поделаешь, если он столь заметен.
В этот раз ситуация складывалась иначе: теперь его фотография имелась едва ли не в каждом полицейском участке Греции, а ориентировки на него были отправлены во все европейские страны. Наверняка все агенты сбились с ног, разыскивая его. Но никому из них было невдомек, что из Греции он никуда не уезжал, просто перебрался на красивый курортный остров Лесбос, где проживал на небольшой вилле, окна которой выходили на море.
Правда, прогуливаясь по берегу, он пару раз ловил на себе заинтересованные взгляды прохожих (и не только женщин). Среди них вполне мог быть полицейский, всматривающийся в знакомое лицо, тому достаточно порыться в ориентировке, чтобы установить имя подозрительного встречного.
Взяв ножницы, Олкимос примерился к курчавой ухоженной бородке и принялся аккуратно ее подравнивать. В мусорную корзину полетели скрученные ошметки. Затем, намылив подбородок, он побрил его до сверкающей белизны, подумав, сбрил и усы. Пожалуй, так будет вернее.
Теперь из зеркала на него смотрело помолодевшее лицо, от которого он успел отвыкнуть. Так тоже ничего. На правой щеке проступил старый кривой шрам, незаметный под волосами, полученный в молодости в одной из драк. Впрочем, шрам не портил его природной привлекательности, скорее добавил его облику должной мужественности.
Читать бесплатно другие книги:
