Афганский полигон Кулаков Сергей

3 мая, Восточный Афганистан

Колонна медленно продвигалась по горной дороге. Состояла она из пяти машин. Первым шел легкий танк «Скорпион». За ним катил БМП «Уорриор». Замыкали колонну два бронетранспортера. Вся эта механическая мощь должна была оберегать два заключенных в середину колонны грузовых фургона, окрашенных в стандартный зеленый цвет.

Дорога тянулась по ущелью. С одной стороны – отвесная скала, с другой – глубокий овраг с бегущей по дну речкой. За оврагом подымался горный кряж.

Недавно тут прошли вертолеты, прочесали опасный участок со всей возможной тщательностью. Колонне было сообщено, что ущелье чистое, можно ехать спокойно. Но полного спокойствия в этих краях ожидать не приходилось, и стрелки боевых машин смотрели по сторонам с неослабевающим вниманием.

За рулем первого автофургона сидел широкоплечий молодой мужчина с форме рядового вооруженных сил Великобритании. Он то и дело поглядывал на хмурого тощего лейтенанта, сидевшего рядом с ним в качестве сопровождающего, и чему-то неопределенно улыбался. Видно было, что у рядового отличное настроение, несмотря на жару и бьющее в глаза солнце. Его так и подмывало поболтать, но хмурость лейтенанта, обремененного возложенной на него миссией, к тому слабо располагала.

– Через два часа будем на базе, сэр, – сказал тем не менее рядовой.

Казалось, его радовал самый звук его голоса.

– Хорошо бы, Донован, – серьезно заметил лейтенант.

– А вы сомневаетесь, сэр? – засмеялся Донован.

На его тугих щеках обозначились ямочки природного жизнелюба. Создавалось впечатление, что ему и дела не было до зловещего пейзажа, их окружающего, и до этой грозной техники, плотно опекающей его фургон.

– Я вам так скажу, сэр, – продолжал Донован, не дождавшись ответа. – Тут лучше не думать о плохом. Местечко, конечно, гнусное, что и говорить. Но я уже скоро два года, как тяну здесь лямку, и могу точно сказать: можно и здесь жить. Главное, не забивать себе голову тем, что случится с тобой через минуту, и все с божьей помощью будет хорошо.

Лейтенант только уныло покачал головой на эту тираду и покрепче ухватился за поручень.

– Вы тут недавно, сэр? – спросил Донован, поворачивая вслед за БМП за скальный выступ.

– Недавно, – коротко отозвался лейтенант.

– Ничего, обвыкнетесь. Я поначалу тоже всего боялся, а потом отошло. Лучше думать о чем-нибудь приятном. О семье, например, об отпуске… Я вот был десять месяцев назад в отпуске и так здорово провел время у себя в Йорке. Вы сами откуда, сэр?

– Из Ливерпуля.

– Говорят, красивый город.

– Ничего, – кисло улыбнулся лейтенант.

– Но наш Йорк тоже отличный городок. У меня там жена. Красавица. Джулией зовут. Мы с ней здорово побаловались весь мой отпуск. И что вы думаете? Месяц назад она родила мне сынишку.

– Поздравляю.

– Спасибо, сэр. Она у меня молодец, моя Джулия. Знала, чем порадовать солдата. Парень получился, что надо. Настоящий богатырь. Да у меня фотография при себе, не хотите взглянуть?

– Отчего же.

Донован начал рыться в кармане, на миг оторвав глаза от дороги.

И тут мощнейший взрыв сотряс окрестности. Идущий первым «Скорпион» встал на дыбы, подброшенный столбом огня и дыма, повалился набок.

– О, господи! – крикнул Донован, едва успев нажать тормоз и предотвратить столкновение с БМП.

Мирный горный кряж по ту сторону реки внезапно ощетинился стреляющими из десятков стволов бойцами. Засев среди камней, они вели кинжальный огонь по остановившейся колонне.

Завалившийся набок и уже чадящий жирным дымом «Скорпион» перекрыл дорогу вперед. Из гранатометов был подбит задний бронетранспортер, и колонна оказалось зажатой в тисках на коротком, простреливаемом губительным огнем отрезке.

Из БМП сыпанули спецназовцы, но многие тут же падали под автоматными очередями. Кое-кто пытался отстреливаться, прячась за броню, но это были жалкие потуги.

Огонь со стороны кряжа усиливался. Взорвался бронетранспортер, следовавший за фургонами. Подпрыгнул и запылал БМП. Спецназовцы пытались отстреливаться, но их безжалостно и методично уничтожали.

Донован оторвал руки от баранки, полез было наружу, но затем передумал. Ему показалось, что, пока он находится в своей машине, он в безопасности. Ведь по ней пока не было произведено ни одного выстрела из гранатомета.

Расширенными глазами он смотрел через лобовое стекло перед собой. Прошло всего минуты три от начала атаки, а все изменилось неузнаваемо. Горящая техника, казавшаяся совсем недавно несокрушимой, трупы бойцов, оглушительная пальба и взрывы.

Донован перевел взгляд на лейтенанта. Тот слегка откинулся назад, словно бы задремав, по его подбородку стекали капли крови. В боковом стекле виднелась аккуратная круглая дырочка, окруженная сетью мелких трещин. Случайная пуля нашла свою жертву.

Вскоре все было кончено. Последний защитник, вышедший из-за БМП с поднятыми руками, рухнул на землю, сраженный длинной очередью. Со стороны кряжа быстро сбегали проворные силуэты в просторных одеждах. Они с маху перескакивали мелкую речку и карабкались на дорогу.

Вот несколько человек обступили фургон Донована, что-то оживленно обсуждая на своем языке.

Другие добивали раненых, стаскивали со всех сторон трофеи. Доновану казалось, что все это кошмарный сон. Как зачарованный, смотрел он на обросшее бородой по самые глаза лицо одного из нападавших.

– Выходить! – крикнули ему, махнув рукой.

Он вздрогнул, вжался в сиденье. В него почему-то пока не стреляли.

Должно быть, догадался он, опасались повредить груз, который лежал за его спиной.

А если он выйдет, что будет тогда?

– Быстро! – закричали ему, угрожая автоматом.

Внезапно что-то вспомнив, Донован вытащил из нагрудного кармана бумажник, раскрыл его и, выставив перед собой, открыл дверцу.

– Сын, – заговорил он, слезая на землю. – Сын…

Он сделал несколько неверных шагов, вытягивая руку с раскрытым бумажником к бородатым, страшным лицам. По щекам его заструились слезы.

– Это сын, – лепетал он в последней надежде. – Мой сын, Дэвид. А это жена, Джулия…

Сухо прогремел автомат, черный дымок растворился в жарком воздухе. Обутая в кроссовку нога переступила через упавшее тело, жесткая рука вырвала бумажник из сжавшихся в агонии пальцев. Более до рядового Генри Донована никому не было дела.

Ближний Восток, частный дом

Светловолосый молодой мужчина лежал в тени навеса на мягких циновках. Перед ним стоял низенький столик с фруктами и сладостями. Чашечка с кофе только что опустела, и мужчина с улыбкой хлопнул в ладоши.

Тотчас из дверей дома вышла девушка, закутанная в легкую сиреневую чадру. Двор со всех сторон окружали высокие кирпичные стены, поэтому лицо девушки оставалось открытым. Оно было очень миловидным, черноглазое, с изящным носиком и пухлыми розовыми губами. Фигура тоненькая, гибкая, кисти рук и ступни совсем крошечные.

Она подошла к навесу и почтительно поклонилась.

– Чего желает господин?

– Принеси еще кофе, Лейла.

Глаза красавицы блеснули.

– Господин пьет очень много кофе, – сказала она, забирая пустой кофейник. – Это может сказаться на его здоровье.

– Ты так заботишься о моем здоровье, Лейла?

– Мы все о вас заботимся, господин. Разве вы этого не замечаете?

– Замечаю, – улыбнулся светловолосый мужчина. – Очень хорошо замечаю.

Он накрыл ее крошечную руку своей рукой, поросшей по тыльной стороне кисти рыжеватыми волосками, нежно сжал.

Лейла потупилась, ласково высвободила руку.

– Днем этого лучше не делать, господин, – сказала она негромко.

Рука мужчины разжалась. Лейла взяла поднос и быстро ушла.

Какое-то время мужчина лежал, задумавшись и глядя на ярко-синее небо над стеной ограды. Затем поднялся, повел сильными плечами, прошелся взад-вперед по дворику, мощенному узорчатой плиткой. Поступь его была упругой, в ней ощущалось нечто кошачье. Казалось, его что-то тревожит, и он с трудом сдерживает свои эмоции.

Зазвонил телефон. Мужчина вернулся под навес, взял трубку, бросил взгляд на дисплей.

– Я слушаю.

Какое время он молча слушал, затем лицо его словно разгладилось.

– Хорошо, – сказал он. – Отличная работа. Пускай товар остается у вас. На днях я сообщу, кто и когда его заберет.

Дав отбой, он заложил руку с телефоном за спину и снова прошелся по двору. Теперь он что-то насвистывал, время от времени мимолетно улыбаясь. Состоявшийся разговор, несмотря на свою краткость, явно улучшил его настроение.

Вернулась Лейла, поставила на столик полный кофейник и чистую чашечку.

– Лейла, – сказал мужчина, опускаясь на циновку перед столиком, – я подарю тебе золотое ожерелье.

– Вы очень щедры, господин, – сказала Лейла, наливая кофе.

– Приходи сегодня после заката в мою комнату. Я буду ждать тебя с подарком.

– Хорошо, господин.

Нежная щека Лейлы порозовела, тонкие пальчики сильнее сжали изогнутую ручку кофейника.

Мужчина почувствовал, что им овладевает вожделение. Но он умел сдерживаться.

«Вечером, – сказал он себе. – Это – вечером».

– Господин, мой брат может запретить мне приходить к вам, – сказала девушка, выпрямляясь. – Он говорил, что вы недостаточно ему заплатили.

Мужчина улыбнулся.

– Не бойся, Лейла. Я поговорю с твоим братом. Думаю, мы все уладим.

– Хорошо, господин.

Лейла поклонилась и ушла, плавно покачивая бедрами. Мужчина отхлебнул кофе, закурил и взялся за телефон.

Набрав номер, он долго ждал ответа. Наконец, на том конце подняли трубку.

– Все в порядке, – четко сказал на английском языке мужчина.

Больше он не произнес ни слова и сразу же дал отбой. Видимо, его абонент в подробных объяснениях не нуждался.

14 мая, 10.30, Москва

Планы Романа были нарушены с утра звонком Дубинина. Тот приказал явиться в Управление для получения задания и, не вдаваясь в подробности, повесил трубку.

Ломая голову, какого рода задание его может ждать после очередной волны немилости со стороны Слепцова, Роман все намеченные планы сместил и начал собираться в дорогу.

На всякий случай позвонил Свете, сказал, что вечером, возможно, его не будет. И в ближайшие несколько дней тоже. Впрочем, об этом он сообщит дополнительно.

Света все понимала с полуслова и кротко отвечала, что ничего, она подождет. Роман в который раз подивился ее сговорчивости и на всякий случай попрощался с ней как бы и навсегда.

С того мартовского суматошного дня они со Светой не расставались. Как-то так получилось, что их повторное близкое знакомство переросло в нечто большее, чем банальная, крепко замешенная на сексе дружба двух одиноких людей. Света не обременяла его ни чрезмерной женской опекой, ни требованиями вечной любви, ни хитроумными комбинациями по выуживанию денег, ни дальними намеками на регистрацию брака. Просто приходила, когда он просил, составляла компанию в ресторане, оставалась на ночь, поутру что-нибудь готовила несложное, но до стирки-уборки не снисходила и вообще держала дистанцию, вполне устраивающую их обоих.

Но когда Света в один из звонков Романа вдруг отказалась приехать, сославшись на какую-то важную встречу, он вдруг заволновался и заревновал, что заставило его задуматься над возможными вариантами развития их отношений.

Терять ее ему не хотелось, уж больно удобной она казалось партнершей. С другой стороны, привычка, пусть даже и полезная, имеет способность превращаться в потребность, если не сказать в зависимость, а это уже настораживало и внушало опасения.

Важная встреча оказалась невинным девичником, что несколько развеяло опасения Романа. Однако он понял, что теряет контроль над ситуацией, то есть над собой, а этого он допустить уж никак не мог, несмотря на заманчивую перспективу заполучить на веки вечные прекрасного массажиста и изобретательную любовницу.

Решил так: пусть пока все идет, как идет, а для профилактики привычки, дающей метастазы ревности и зависимости, не мешает иногда делать то, что делал всегда. То есть время от времени проводить досуг в альтернативном женском обществе. Так и расстояние нужное сохранишь, и себя застрахуешь от вспышек, смешных для его лет и опыта чувств. А начнет Света испытывать отношения на прочность, что ж, разрыв пройдет безболезненно и просто. Во всяком случае, для него.

Подъезжая к Управлению, Роман напустил на себя серьезность. Что-то ждет его там, в казенном доме? Дальняя дорога – точно, а вот что к ней? Терем золотой – вряд ли, красавица жена – даром не нужно, а вот какая-нибудь пакость припасена у Слепцова точно.

После мартовского покушения Роман составил для убитого горем шефа подробную докладную записку, где указал наиболее подозрительных, с его точки зрения, субъектов, которые не поскупились бы ради того, чтобы увидеть капитана Морозова мертвым. Шеф запиской остался не очень доволен, потому что как Роман список ни сужал, все равно набралось шесть человек. Но все-таки начальству Слепцов доложился и беду от себя и от своего отдела отвел. Его оставили в покое, и далее включились в дело механизмы защиты.

Во-первых, все агенты были предупреждены о вероятности нападения. Как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А агенты – люди взрослые, кое-чему обученные, так что постоять за себя сумеют. Во-вторых, особой группе было поручено проверить, не связаны ли люди из списка Романа со Шпильманом. В-третьих, за Романом больше месяца таскалась наружка, неимоверно портя ему жизнь.

В итоге подозрительные лица обнаружены не были, зато сам Роман оказался на подозрении у мстительного Слепцова. Воспрявший духом шеф решил, что Роман что-то от него скрыл, а именно ту самую свою причастность к местным разборкам. Все указывало на то, что капитан Морозов, завсегдатай казино и темный биржевой делец, все-таки куда-то вляпался и, как следствие, едва не поплатился за это жизнью.

И напрасно Морозов пытался убедить, что наемник из Германии – слишком дорогое удовольствие. Не дороже, чем местные. А стрелку со стороны легче замести следы. Укатил домой – и нет его, как не было. Так что пусть Морозов не виляет. Рыльце в пушку, и сомнений нет. Кому, как не Слепцову, изучившему этого разгильдяя со всех сторон, знать, где собака зарыта?

Все это Роман узнал от Дубинина с месяц назад, когда позвонил в Контору, чтобы узнать, как дела и почему Николай Викторович не вызывает его для вынесения благодарности и угощения кофе с коньяком.

Дубинин сказал для начала, что лучше имя-отчество шефа Роману забыть, как будто он их никогда и не знал, и далее присовокупил остальное.

Роман не был удивлен таким поворотом, ибо изучил шефа ничуть не хуже, чем тот его. Теперь, когда гроза миновала, Слепцов ему, конечно, припомнит и свой страх, и умоляющий тон, и собачье заглядывание в глаза. Наверху, правда, он свои соображения не излагал, пусть там ищут, возможно, что-то и найдут. Но уже у себя в кабинете, в окружении родных стен, он спуску не даст. Тут уж будьте-нате, а он свое возьмет.

Роман чинно зашел в приемную, вытянулся у порога.

– Разрешите, товарищ подполковник?

Дубинин оглядел его серый поношенный костюмчик, надетый специально для такого случая, сиротский галстук, ботинки фабрики «Скороход», усмехнулся:

– Можешь, когда захочешь. Дверь закрой.

Морозов закрыл дверь, сел на стул, указанный кивком головы Дубинина.

– Че там? – спросил Роман, глянув на дверь шефа.

– Ничего хорошего, – отозвался Дубинин.

– Совсем?

– Ну почему – совсем. Хорошее всегда можно найти, стоит только посильней напрячься.

– И как сильно придется напрягаться? – гнул свое Роман.

Дубинин снова усмехнулся.

– Скажи мне, Морозов, по секрету.

– Ну?

– По дружбе, так сказать.

– Ну, давай, спрашивай! Отвечу как на духу.

– Ты вот почему сразу не признался, что на тебя ополчился кто-то из наших?

– И ты, Брут? – печально спросил Роман.

– Но по всему выходит, что это так, – развел руками Дубинин.

– По какому – всему?

– Да по всему! И та отписка, что ты составил, это просто филькина грамота, для отвода глаз. Разве нет?

– А черт его знает, – устало сказал Роман.

Он понял, что доказать ничего не сможет, хоть ты тут тресни. К тому же он сам был ни в чем не уверен. Да, список он составил, но сам при этом прекрасно понимал, что с тем же успехом мог бы его и не составлять. Потому как из тех, кто хотел бы его убить лично, в живых он не оставил никого. Разве что ожил кто-то? Но тогда это совсем другая история.

– Ты бы, капитан, был поаккуратней, что ли, – почти сочувственно сказал Дубинин. – Все-таки не абы где служишь. Зачем следом за собой такие хвосты волочить? Когда-нибудь нарвешься.

– Ты полагаешь, подполковник, я нарочно?

– А кто тебя знает, – пожал плечами тот.

– Ну, ты даешь.

– Ошибаешься. Это ты у нас всегда даешь.

– В угол меня поставь, – огрызнулся Роман.

– Поставят без меня.

– Не сомневаюсь.

– Ты вот чего, – понизил голос Дубинин. – Говори поменьше, понял? Только кивай и молчи. Может, тогда старик и помягчеет. А то может и взорваться. Сам понимаешь, досталось ему из-за тебя.

– Да почему – из-за меня?! – возмутился Роман.

– А из-за кого же? Из-за Шпильмана, что ли?

– Ладно, – поднялся Роман, – пойду я. Иди, доложи. Быстрее сяду, быстрее слезу.

– Ну-ну.

– Ты бы все же намекнул, куда меня.

– А чего тут намекать? На свою вторую родину поедешь.

– То есть… – Роман посмотрел недоумевающе.