Семь портретов Флид Алессандра

Глава 4

Артур. История для Риты

Отчего-то он не слишком сильно расстроился, когда Рита не позволила сфотографировать себя в первый вечер. Конечно, он рассчитывал на хороший снимок, и ее поведение поначалу даже показалось ему раздражающим. Она не говорила «нет», но при этом держалась предельно осторожно и всеми силами давала понять, что никаких экспериментов с камерами не будет. Однако возможность находиться рядом с ней и внимательно смотреть на нее быстро изгладила из его памяти обиду, так что через несколько минут разговора он уже и думать забыл о фотографии. Они говорили довольно долго – пришлось даже зажечь свечи, пока она уходила за чаем. Женщина была еще более странной, чем он думал – она казалась совсем молодой, хотя ее телосложение, голос и манера поведения говорили ярче всяких слов.

Кроме того, она носила обручальное кольцо, но ни слова не сказала о супруге. Она не ждала никого к вечеру, и лишь в восьмом часу в дверь вошел ее сын, который, очевидно, знал, как открывать калитку снаружи. Мальчик не пожелал присоединиться к ним, но и не выказал неприязни к гостю. Кажется, его звали Робертом.

Почему же она казалась такой молодой? Загадочность Риты никуда не уходила даже когда она была занята вполне обычными делами – разливала чай или растапливала камин. Ему казалось, что женщина ее положения не должна заниматься такой работой, но он не решился спросить, почему она не держит горничную. Глядя на нее, нельзя было дать ей точной характеристики. Она не была бедной или богатой, красивой или уродливой, слишком умной или безнадежно глупой. В то же время, при разговоре она могла поддержать практически любую тему и с удовольствием выслушивала его слова. Никогда прежде он не ощущал себя так свободно и скованно одновременно.

Странным для него было еще и ощущение уверенности в своих словах, осознание того, что он может рассказать о чем угодно. При этом Артур не мог задать ей ни одного вопроса. Рита не была холодной или чопорной, но невидимая грань не позволяла ему переступить порог и проявить интерес к ее жизни. Почему она ничего не рассказывала о себе? Незначительные детали вроде возраста (о, да он запомнил, что ей тридцать пять лет) или предпочтений (не сторонница прогресса? любительница книг?) не прибавляли осведомленности.

Сам он успел довольно много рассказать о себе. К примеру, ему пришлось объяснять, что его всегда интересовали незнакомые люди, и он с детства запоминал некоторых прохожих, с которыми приходилось встречаться несколько раз. Он поделился своими детскими фантазиями, признавшись, что мысленно придумывал историю для каждого из своих «особых» пешеходов. Она попросила рассказать хотя бы одну из таких искусственных биографий, и он, на свой страх и риск, припомнил пару примеров. Рита не смеялась, она лишь спрашивала, отчего он делал тот или иной вывод.

– А можете рассказать хотя бы одну историю?

– О, это будет сложно. Я еще ни с кем этим не делился.

– Мне очень интересно, но если вы не хотите говорить, то не стоит. Я просто спросила.

– Нет, постойте… кажется, есть один занимательный момент, о котором я могу говорить, не краснея. Когда мне было лет десять, я перешел в новую школу и стал ходить по другой дороге. По ней также часто ходил один старик. В его руках всегда была холщовая сумка, наполненная чем-то вроде небольших коробочек, довольно тяжелая на вид. Он всегда был совсем один, и я удивлялся, что рядом не было никого, кто помог бы ему принести сумку. Я наблюдал за ним примерно неделю, когда у меня в голове вдруг возникло предположение…

– Продолжайте, прошу. Очень интересно.

– Я подумал, что, наверное, у него больные внуки, и он каждое утро носит им лекарства в этих самых коробочках. А дети – почему-то я был уверен, что у него взрослая дочь – не могут выйти встретить его, потому что малыши не встают с постели. Я все думал, и дошло до того, что мне казалось, будто в коробочках какие-то микстурки, которые нужно принимать по три раза в дверь большими ложками, и оттого он каждое утро вынужден носить новые лекарства. Мне было всего десять, это просто глупые мысли маленького ребенка.

Рита покачала головой, загадочно улыбаясь – без звенящего фарфора, как в первый раз – и вздыхая. Она ничего не сказала, но Артур не чувствовал себя глупо. Ему казалось, что она оценила эту историю, и вовсе не находит ее бессмысленной.

Артур никогда не считал себя любопытным, но теперь он страстно хотел узнать о ней как можно больше.

Поэтому, несмотря на то, что она не приглашала его и не говорила о повторной встрече, а также ясно дала понять, что не будет фотографироваться, он все же решил зайти к ней вновь. Выждав еще два дня, он вооружился сумкой и камерой, а затем направился по уже знакомой дороге, надеясь, что дом не окажется пустым.

По дороге он раздумывал о том, почему ему кажется, будто Рита не встречается с подругами и не приглашает в дом гостей, как остальные женщины ее возраста. Его также интересовал муж этой женщины, но он не мог набраться смелости и спросить напрямую, вдовствует ли она или просто ждет возвращения супруга после длительной поездки. Что за причины заставляли его думать, что Рита все же не замужем, невзирая на взрослого сына и кольцо?

Пятый переулок, находившийся у самой границы Северной окраины, начинался довольно широкой дорогой, по которой, вполне возможно, мог проехать автомобиль. В начале переулка дома были большими и представительными. Хотя деревья уже сбросили листву, в этих дворах чувствовалось присутствие жизни и веселья. Окна некоторых из них были обвиты поредевшим от глубокой осени плющом, а самый первый особняк и вовсе щеголял небольшой террасой с колонной галереей. Артур, со свойственной ему фантазией, решил, что здесь живут большие семьи, в каждой из которых воспитывается не меньше чем по три малыша. Низкие заборы, круглые столики с креслами-качалками и качели – все эти непременные атрибуты успешной жизни наводили на мысли о том, что соседи Риты были вполне довольны своей судьбой. Однако дальше дома были уже не такими большими. Заборы становились все более частыми, краски темнели, а дворы выглядели пустыми и безлюдными, хотя в каждом окне по-прежнему ясно угадывались занавески – признак того, что в домах все же кто-то жил.

Дом Риты был последним. Самый маленький со всей улицы, неприметный и невзрачный, но довольно уютный при более близком знакомстве. Заборик был низким, но частым, а от калитки к дому вела узкая дорожка, по обеим сторонам которой росли кусты живой изгороди. Они явно требовали садовых ножниц. Одноэтажное строение с небольшим крыльцом в две ступеньки и темной черепичной крышей словно сошло со страниц детских книжек, но при этом выглядело вполне реально.

У калитки висел колокольчик – отличное решение для тех, кто решил зайти в гости.

Проходя мимо всех домов, Артур продолжал сомневаться в правильности своего решения прийти еще раз. Не будет ли он выглядеть слишком уверенным и надоедливым? Разумеется, будет!

Пытаясь унять волнение и отвлечься, Артур решил составить небольшую историю для самой Риты, хотя он уже давно не занимался ничем подобным, считая такие игры лишь детской глупостью.

Наверное, она выросла в хорошей семье и была единственной дочерью. Она достаточно спокойна, мила даже с незнакомыми людьми и общительна, но неразговорчива. Может быть, она обучалась в школе для девочек, – а как же иначе? – но не отличилась особыми способностями, а потому никогда не работала учителем или гувернанткой. Рите не были свойственны привычки, которые присущи преподавателям – она не поправляла, не указывала на ошибки или неточности и не хмурила брови всякий раз, когда слышала нечто нелепое.

Скорее всего, она рано вышла замуж. Если ей всего тридцать пять, но у нее такой взрослый сын, то логично предположить, что к алтарю она отправилась лет в восемнадцать. Кем же работает ее муж? Может быть, он занимается каким-то ремеслом? Плотник? Нет, в доме такая тяжелая мебель, вряд ли плотник оставил бы в гостиной такие неудобные кресла. Сапожник? Маловероятно – Роберт носит школьную форму, и по отличительным знакам можно понять, что учится он явно не в церковном учреждении. Стало быть, денег достаточно для того чтобы отправить ребенка в хорошую школу. Так в чем же секрет? Нет, скорее всего, его работа связана с длительными поездками. В любом случае, его сейчас нет дома, иначе Рита выставила бы гостя уже в шестом часу вечера, но она не проявляла никакого желания выпроводить его даже в восемь часов.

Работает ли она сама? Женщины могут зарабатывать деньги – взять хотя бы его начальницу и наставницу Юдифь. Эта дама выпекала по двадцать пять больших тортов в день и приносила в свой дом едва ли не больше денег, чем ее супруг, работавший в овощной лавке напротив.

Но нет, Рита не из тех, что суетятся над швейной машиной или у плиты. Чем же она занимается?

Артур поймал себя на мысли, что не может просто сочинить историю, как это было прежде. Наверное, все дело было в том, что он повзрослел.

Теперь ему требовались основания для каждого предположения, но в образе Риты оставалось слишком много неясных моментов. Словно ее портрет был написан лишь наполовину.

Он застал ее уходящей – возле калитки, с небольшой сумочкой и в застегнутом на все пуговицы сером пальто, к которому он уже начал привыкать.

Если она и удивилась, то очень хорошо скрыла это.

– Как поживаете? – улыбаясь, спросила она.

– Я, наверное, не вовремя зашел…

– Если вы надеялись на фотоснимок, то я сразу скажу, что ничего не получится.

Странно, как у нее получалось говорить такие вещи спокойным голосом и, не обижая при этом собеседника? Хотя, наверное, все дело было в другом. Скорее всего, Артур и сам знал, что позировать она не собирается.

– Но если вы согласитесь зайти на чашку чая, то я с удовольствием отменю все свои планы, поскольку меня все равно никто не ждет.

– Я даже не знаю. Просто пришел, чтобы еще немного поговорить, так что мне все равно, если честно…

Она говорила прямо, и он решил отвечать ей тем же. Рита призналась в том, что никто не будет ожидать ее, он сказал, зачем пришел в этом дом еще раз. Ему было любопытно, как она продолжит беседу.

– Тогда вы можете пойти со мной, если, разумеется, вам не стыдно.

Отчего же он должен испытывать стыд? Артур решил, что настал подходящий момент выяснить, где сейчас находится ее муж.

– Должно быть, вы опасаетесь, что нас увидят друзья вашего супруга, а потом поползут сплетни, – стараясь выглядеть нейтрально, предположил он.

Рита замерла всего на мгновение, но ему этого было достаточно. Никакого супруга у нее нет, иначе она предпочла бы рассмеяться или просто согласилась бы с его словами.

– Артур, нам нужно пройти в дом или отправиться на прогулку, потому что стоять здесь уже неудобно, – только и сказала она. – А когда мы отойдем от забора, я задам вам несколько вопросов, и вы сможете спросить у меня все, что захотите.

– Хорошо, – с готовностью кивнул он, глядя на ее сумочку и сомневаясь, стоит ли предлагать ей свою помощь.

Нет, насколько он помнил, такие ридикюльчики дамы предпочитали носить сами.

Рита заперла калитку, и двинулась по узкой дорожке, направляясь за пределы города. За ее домом начиналась небольшая рощица, а дальше проходила речка, расширявшаяся и уходившая на север.

– Вы не пойдете в город? – удивился он.

– Нет, – не оглядываясь, ответила она.

Ничего не оставалось – нужно было послушно шагать за ней следом.

При всей своей полноте, Рита имела пропорциональное сложение, и ее силуэт не выглядел нелепым или непривлекательным. Она шла довольно медленно, но, очевидно, ходьба была для нее привычным занятием. Иными словами, даже в простой одежде и посреди заброшенной дороги она продолжала выглядеть как городская дама, полная собственного достоинства и сознания своей красоты.

Когда дорожка исчезла окончательно – просто растворилась в высохшей траве и земле – Рита обернулась, снова начиная говорить.

– Я направляюсь к реке. Хочу почаще приходить туда, говорят, это помогает отвлечься. Кроме того, мне нужны идеи для открыток, но все цветы уже давно завяли. Хочу поискать листья приличной формы, если они еще остались в роще. На худой конец, я просто проведу время в тишине и одиночестве.

Тишины и одиночества, насколько он мог судить, было достаточно и в ее доме, но эти мысли Артур благоразумно предпочел оставить при себе.

– Я буду делать открытки на продажу, – сообщила она, двигаясь дальше.

Поскольку дорога пропала, идти строго позади уже не было смысла, и он поравнялся с ней, стараясь поддерживать зрительный контакт.

– После развода мне нужно найти способ заработка, поскольку большая часть денег ушла на дом, и оставшиеся средства нужно чем-то пополнять.

Так вот, оно что. Значит, она разведена. Он еще не знал ни одной супружеской пары, что предпочла бы жить раздельно. Его соседи спорили и кричали друг на друга каждый день, иные из них открыто изменяли своим спутникам жизни, но о разводе никто еще не заговаривал всерьез. Расторжение брака – это позорная процедура, о которой люди предпочитали не думать.

– Что еще вы хотели узнать? – спросила она.

– Я… стыдно признать, но все вопросы вылетели из головы.

На самом деле, он не предполагал, что Рита может сама предоставить ему возможность задавать вопросы, а потому конкретных мыслей на этот счет у него даже не возникало.

– Тогда я спрошу, – продолжила она. – Зачем вам мой снимок?

– В прошлый раз я уже сказал.

– Глупости, скажите настоящую причину.

Артур остановился, и она последовала его примеру.

– Вы мне не поверили, – заключил он.

– И никто бы не поверил, – заверила его она.

– А жаль, ведь это была правда. Я действительно нахожу вас необычной, и хочу понять, что в вас особенного.

Рита улыбнулась:

– Вы мне льстите. Нет во мне ничего особенного.

– Вот и мне так кажется, но отчего-то я вспоминаю вас всякий раз, когда высвобождается свободная минутка. С чего бы? Это так странно. Я уже понял, что вы не хотите фотографироваться, несмотря на то, что прежде уже дали согласие.

На ее лице появилось виноватое выражение, и она опустила глаза, напоминая ему маленького ребенка.

– Вы опасаетесь, что ваши знакомые могут узнать о снимке? – спросил он, стараясь смягчить свой голос и ни в чем ее не обвинять. Он уже успел сказать достаточно резких слов. – Я могу поклясться, что не стану никому показывать вашу фотографию. Более того, как только мне удастся разгадать вашу загадку, я сразу же уничтожу карточку, уверяю.

– У меня нет знакомых.

Развод, должно быть, подобен проказе. Отчего же еще она может быть одинока?

Между тем, Рита продолжила:

– Я, должно быть, кажусь вам странной.

– Со мной вам все равно будет сложно соперничать, – улыбнулся Артур. – Вы, по крайней мере, не пристаете к незнакомцам с подозрительными просьбами лишь потому, что их лица кажутся вам примечательными.

Она подняла голову и глубоко вздохнула.

– Вы первый, с кем я по-настоящему заговорила за прошедшие восемнадцать лет, и вы кажетесь мне вполне приличным молодым человеком. Кроме того, вы уж точно не возжелаете соблазнить меня, а потому, я думаю, мы можем продолжать видеться и говорить от случая к случаю. Однако, как вы и поняли, снимка не будет. Простите меня, но… слишком уж это…

– И вы позволите приходить в ваш дом?

– Если вы не станете стыдиться меня, то я могу приглашать вас на прогулки, – серьезным тоном ответила она, хотя Артуру показалось, что она шутит.

– Я не стыжусь того, что общаюсь с разведенной женщиной, – покачал головой он.

Рита повернулась к нему и впервые рассмеялась. Ему хотелось спросить, чем он вызвал этот смех, но она лишь покачала головой и прошла дальше, направляясь к реке.

Глава 5

Рита. Открытки и фотографии

Искать работу нужно было почти сразу же после развода, но тогда она была слишком занята другими делами. В конце концов, у нее было не так уж и много вариантов – после того, как она окончила школу, ее ожидало скорое замужество, а за ним спокойная жизнь без финансовых трудностей. Вполне возможно, если бы она смогла сохранить прежнюю красоту, ей вообще никогда не пришлось бы думать, как заработать денег. И все же, беспокоиться об этом было слишком поздно – сейчас ей нужна была работа, и сожалеть о потерянных возможностях казалось непозволительной роскошью.

Тосковала ли она по мужу? Рита не могла дать точного определения тому, что чувствовала по отношению к Антону. Она искренне надеялась, что он пожалеет о том, что поступил с ней таким образом, но все эти надежды были заведомо напрасными – она сама настояла на разводе и первая ушла из дома. В конечном счете, все выглядело так, словно она сама виновата, и эта небольшая сцена, которая состоялась после того, как она обнаружила в доме одну из его любовниц, оставалась только в ее памяти. Скорее всего, Антон уже и сам позабыл, что они вообще когда-то говорили о причинах, подтолкнувших его к измене.

Впрочем, Рита не желала терзаться совестью, если все равно ничего не могла изменить. В каком-то плане ей стало проще, поскольку теперь, просыпаясь по утрам, она не чувствовала неуверенности. Из разговоров окружающих следовало, что разведенная женщина, которая живет в позоре и изоляции, должна ощущать лишь одиночество и страх, но ничего подобного не было. Во всем, что с ней происходило, была какая-то новизна, и Рита старалась постоянно быть занятой всевозможными делами.

Еще через некоторое время она обнаружила, что домашние дела больше не отнимают столько времени и сил – она попросту привыкла к ежедневной суете. Теперь на все хлопоты уходило почти в два раза меньше времени, и она могла уделять внимание своим цветам. Парник все еще не был готов, хотя зимние холода стремительно приближались, и Рита начинала беспокоиться.

И все же, более всего остального ее беспокоила необходимость зарабатывать деньги. Поиски работы были изнурительными, унизительными и, увы, безрезультатными.

С ее слабыми навыками Рита могла бы заниматься только самой низкооплачиваемой и тяжелой работой, но теперь об этом не было и речи. К ее удивлению, никто не желал брать ее в число сотрудников, хотя она отправлялась на поиски подходящего места каждый день. Ей отказывали даже в работе посудомойки или уборщицы, хотя под конец она была готова и на это.

Работодатели смотрели на нее через стекла своих круглых очков и молча качали головой, даже не потрудившись объяснить причины отказа. Уставшая и разбитая Рита приходила домой, готовила обед и ждала сына, а после рассказывала ему обо всем, поскольку больше делиться было не с кем.

Желание рассказать о собственных мыслях и уж тем более, событиях своей жизни, стало появляться незаметно и тихо, но чем дальше шло время, тем острее Рита чувствовала потребность поговорить хоть с кем-нибудь. Она с удивлением поняла, что в прежние времена подобных побуждений не возникало. Вероятно, потому что ей просто было нечем поделиться.

Робби выслушивал ее рассказы с терпеливостью взрослого человека, почти всегда сохраняя молчание и невозмутимость. Однако через неделю он все же решил высказаться.

– Мама, я считаю, что подобная работа не для тебя.

Рита удивилась подобным словам, но также спокойно спросила:

– Почему?

– Она будет отнимать слишком много времени и сил, но денег не принесет.

– Очень много женщин занимается именно такой работой, поскольку другого выбора у них все равно нет.

– Ты не из тех, кто должен работать таким образом.

Рита нахмурилась:

– Нет неблагородной работы, если ее выполняет ответственный человек.

– Неужели ты не умеешь ничего, кроме того, как мыть посуду или убирать мусор?

– Умею, но для того чтобы зарабатывать этим деньги, одного умения недостаточно. Я не настолько хорошая портниха, чтобы шить на продажу; я владею иностранными языками, но моих знаний не хватит для того чтобы работать переводчиком. Я не умею стенографировать, чтобы работать в конторе или готовить достаточно изысканную еду, чтобы искать место повара. Так что лучше делать то, для чего не нужно столько…

– Ты могла бы усовершенствоваться или научиться чему-то новому.

– На это нет времени.

Это было правдой, так что даже Робби не нашелся с ответом. Время истекало, как, впрочем, подходили к концу ее сбережения и сумма, которую ей выплатил Антон после завершения процесса.

Робби, как обычно вздохнул и сдался. Он почти никогда не спорил с ней и не пытался доказать свою правоту, хотя она точно знала, что такое желание возникало у него постоянно.

Решение пришло несколько позже. Когда незнакомый парень предложил ей сфотографироваться, Рита поначалу не придала этому большого значения, но совсем скоро в разговоре с Робби появилась еще одна идея.

– Тот Артур приходил к нам домой, – спокойно сказал Робби за обедом на следующий день после того, как «уличный фотограф» побывал у них в гостях. – Ты все же решила сфотографироваться?

– Нет, – ответила она. – Нет, для этого не было нужды. Он пришел просто посмотреть на меня, так что не стал настаивать на фотографии.

– Посмотреть? – Робби был удивлен.

– Да. Он часто видит необычных людей и запоминает их лица.

– И он подходит к каждому с такой просьбой?

– Насколько я успела понять, нет.

Рита опустила глаза на кружевную скатерть, разглядывая тонкий узор из белых нитей. Каждый разговор убеждал ее в том, что Робби намного взрослее, чем она думала. Она всегда интересовалась его делами, но в то время, когда они жили вместе с Антоном, между ними никогда не было откровенных или оживленных бесед. Сейчас она словно заново узнавала своего сына, и от этого иногда становилось жутко. Когда он успел стать таким самостоятельным и по-своему циничным?

– А для чего же ему камера? Разве он делает открытки?

– Открытки?

– Да. – Робби поднял на нее глаза и отложил вилку в сторону. – В последнее время появились фотооткрытки, напечатанные с настоящих снимков.

– Наверное, дорого стоят?

– Нет. Это не ручная работа, и, к тому же, они не рельефные. Абсолютно плоские и бледные. Я покажу тебе.

Он встал из-за стола и вышел за дверь, только для того чтобы вернуться через минуту. В его руках была небольшая карточка, которую он сразу же протянул ей.

В доме стало свободнее. В другое время он ни за что не позволил бы себе подняться из-за стола, не завершив трапезу, тем более, если поводом была какая-то жалкая открытка. Однако теперь он был уверен, что мать не станет осуждать его или отчитывать за подобное поведение. А еще он знал, что Рите очень хотелось взглянуть на эту карточку.

– Очень красиво, – заметила она, разглядывая желтовато-коричневую картинку, изображавшую цветущий розовый сад. В сепии пейзаж выглядел тускло, но в нем была та самая детальность, которой недоставало обычным открыткам, изготовленным на станках и под прессами. – И почему же они не так дороги?

– Потому что у всех моих одноклассников есть точно такие же. Совершенно одинаковые открытки, только имена на оборотной стороне разные. Их легко перепутать, потерять или вовсе забыть. Мне они не нравятся, хотя, по большому счету к открыткам я равнодушен.

– Это приглашение или поздравление? – спросила она, не решаясь перевернуть карточку на другую сторону и прочесть написанный текст. Все же, открытка была адресована не ей.

– Поздравление с победой. Наша команда выиграла последний крикетный турнир. Дальше станет слишком холодно, и новые игры начнутся лишь весной.

– Поздравляю, – улыбнулась она.

– Не с чем, я все равно не участвовал. Поэтому и тебе ничего не сказал. Теперь понимаешь, почему такие открытки ценятся не очень высоко? Их купили сорок штук, на каждого, не заботясь о том, что некоторые, вроде меня, не играли вовсе. Отчего бы не купить, если они все равно одинаковые? В те времена, когда каждую открытку заказывали отдельно, такого быть не могло.

– Но ведь и на станке можно отпечатать серию совершенно идентичных копий.

– Ты права. Ведь это ты когда-то делала лучшие открытки для моего класса.

Больше об этом в тот день они не говорили. Очевидно, Робби понял, что достиг своей цели, а Рита предпочла больше не донимать его своими расспросами.

Разговор о крикете, который некогда был им так любим, было решено отложить до следующего игрового сезона.

Глава 6

Артур. Снимки и открытки

– Возможно, я зря сегодня пришла сюда, – вздохнула Рита, отходя от берега и оглядываясь на него. – Здесь нет ничего, что могло бы вдохновить меня.

– Разве? Я нахожу этот пейзаж довольно занимательным, – вежливо сказал он, хотя и отлично понимал, что в унылых голых ветках и пожухлой листве, которой был устлан берег, невозможно найти что-либо привлекательное.

– Ради Бога, – нахмурилась она – не нужно быть таким вежливым. В конце концов, вы уже однажды нарушили правила, обратившись ко мне с такой необычной просьбой и при этом, даже не поинтересовавшись замужем ли я.

Артур опустил взгляд. Она была права, и ее слова были довольно резкими, но он вновь удивился тому, что не испытывает обиды или неудобства. Казалось, будто она просто отметила очевидное, и нисколько его не осуждает.

– Я предлагаю вам говорить свободно, – продолжала она. – Так что можете прямо назвать этот вид серым, тоскливым и некрасивым. Самое яркое время уже прошло, осталось лишь простое, холодное или вовсе бесцветное.

– На фотографии вид был бы зловещим, – сам не зная, зачем, сказал Артур. – На снимках нет никаких красок – все такое ровное и однородное. Если бы я был художником, возможно, мне бы удалось увидеть здесь что-то привлекательное, но я не умею рисовать

Похоже, он не снимал в солнечную погоду.

– Даже владея основами изобразительного искусства, я все равно не смогу превратить это место в нечто занимательное. Однако если вы считаете, что смогли бы запечатлеть эту мрачность в фотографии, может быть, это стоящая идея?

Артур удивленно поднял голову, глядя ей в лицо и пытаясь понять, что она имеет в виду. Неужели, она советует ему вернуться с камерой и сделать снимок местности?

– Вы вполне можете прийти в ближайшие дни и постараться сделать несколько фотографий, – очевидно, правильно поняв его замешательство, сказала она. – Разумеется, если у вас есть желание. Если бы я могла достаточно хорошо рисовать, то занималась бы этим постоянно. Через несколько дней эта неповторимая мрачность исчезнет, и на смену ей придет ледяная строгость – совершенно иное ощущение. Тоже хорошее, но уже не то, что сейчас.

– Но разве вы не говорили, что не видите здесь ничего вдохновляющего?

– Для открыток. Что за поздравительная карточка выйдет из пейзажа с такой атмосферой? Людям нужен праздник, а не тоска. Но в целом, здесь довольно приятно находиться. Я люблю это время – когда небо затянуто тучами и кругом такой серый полумрак.

Нет, ему не нравилась эта мрачность, но он был готов вернуться, только чтобы еще раз встретиться с ней, или, по крайней мере, получить возможность увидеть ее. Поэтому, сделав вид, что он раздумывает над ее словами, Артур кивнул:

– Думаю, вы правы. Я вернусь завтра же, пока не сменилась погода. Возьму с собой камеру, а потом покажу вам снимки.

Она не улыбнулась, но в ее глазах зажегся радостный огонек, который убедил его в том, что он поступил правильно.

– Я бы с радостью взглянула или, может, даже купила бы одну из фотографий.

– Я отдам вам ее бесплатно, нет нужды платить деньги.