Несусветный багаж Стивенсон Роберт

– О, я говорю без всяких предубеждений, – продолжил далее Джозеф Финсбюри, – дело в том, что в молодости я много путешествовал. И не было такой вещи, серьезной или малозначительной, которой бы я не интересовался. На море изучал искусство плавания под парусом, узнал множество способов завязывания морских узлов и выучил немало разных технических терминов. В Неаполе научился готовить макароны, а в Ницце – делать цукаты из фруктов. Если случалось посетить оперу, то никогда не забывал прежде приобрести партитуру и ознакомиться с главными ариями, наигрывая их одним пальцем на фортепьяно.

– Да, много вам довелось узнать, – заметил возница, подгоняя коня. – Жаль, что у меня таких возможностей не было.

– А знаете ли вы, сколько раз упоминается в Ветхом Завете слово «кнут»? Если правильно помню, сто сорок семь раз.

– Что вы говорите? – ответил мистер Чандлер. – Никогда бы мне это в голову не пришло.

– Библия содержит три миллиона пятьсот одну тысячу двести сорок девять букв. Стихов же, насколько мне известно, более восемнадцати тысяч. Было много изданий Библии. В Англии ее впервые перевел и распространил Джон Уиклиф, около 1300 года. «Параграфическая Библия», так ее принято называть, – это популярное издание, и называется так потому, что разделена на отдельные параграфы. Другое популярное издание – «Библия Бричса» – названа так то ли по имени своего издателя, некоего Бричса, то ли по названию местности, где была напечатана.

Возница скупо заметил, что «очень может быть», после чего сосредоточил внимание на более актуальном занятии, а именно попытке обогнать воз с сеном, что было не так-то просто, поскольку дорога была узкой, и с обеих ее сторон тянулись глубокие канавы.

– Я заметил, – возобновил свою речь мистер Финсбюри, когда они благополучно миновали воз, – что вы держите вожжи одной рукой, а следует держать их двумя.

– Очень интересно! – воскликнул презрительно возница. – А это почему же?

– Как вы не можете понять, – укорил его мистер Финсбюри. – То, что я вам говорю, это факт научных исследований, основанный на теории движения, которая является основным разделом механики. По этой отрасли знаний существует множество любопытнейших книжек ценой всего в шиллинг, и мне кажется, что человеку вашего положения было бы небезынтересно с ними ознакомиться. Сдается мне, однако, что развитию в себе наблюдательности вы много внимания не уделяли. Во всяком случае, мы едем вместе уже довольно давно, а что-то я не припомню, чтобы вы привнесли в наш разговор хотя бы один любопытный факт. Это меня огорчает, друг мой. Вот я, например, не уверен, обратили ли вы внимание, что, обгоняя воз с сеном, вы объехали его с левой стороны?

– Ну, с левой, конечно, – ответил возница, повышая голос и несколько воинственным тоном, – иначе пришлось бы иметь дело с полицией.

– А вот во Франции, а также, я полагаю, в Соединенных Штатах вам пришлось бы сделать это справа.

– Ни за что бы этого не сделал! – возмущенно воскликнул мистер Чандлер. – Объехал бы слева.

– Заметил я также, – продолжил мистер Финсбюри, не обращая внимания на последние слова спутника, – что поврежденные части вашего экипажа связаны шнурком. Я всегда осуждал небрежность и неряшливость, свойственные представителям нашего беднейшего класса. В одной из лекций, которую я в свое время прочитал перед благодарной публикой…

– Какой же это шнурок, – возница счел себя оскорбленным, – это вовсе даже шпагат!

– Я всегда осуждал, – не унимался мистер Джозеф, – что как в личной и семейной жизни, так и в трудовой деятельности низшие слои нашего общества отличаются недостатком прилежности, предусмотрительности и экономности, что они попросту донельзя расточительны. Любой пенс…

– И кто же тут, черт возьми, принадлежит к низшим слоям? – возмущенно закричал возница. – Сами вы из низших слоев! Да будь вы этим чертовым аристократом, я бы ни за что не взялся вас подвозить.

Все это говорилось уже с нескрываемой неприязнью; стало ясно, что общего языка они не найдут, и дальнейшая беседа даже для столь словоохотливого человека, как мистер Финсбюри, стала невозможной. Он сердито надвинул на глаза козырек своей фуражки, достал из самого глубокого кармана блокнот и синий карандаш, после чего погрузился в свои расчеты.

Возница в свою очередь начал увлеченно насвистывать, изредка бросая взгляды на попутчика со смешанным чувством триумфа и боязни. Триумфа – поскольку ему удалось сдержать бурный словесный поток, боязни – чтобы тот, не дай Бог, не возобновился. Даже настигший их проливной дождь не нарушил молчания. Так молча они и доехали до Саутгемптона.