Девушка на неделю Мерфи Моника

• Увидев тебя, я влюбился.
• А ты улыбнулась – ты все поняла.

Арриго Бойто[1]

Увязла по полной.

Эти три слова звучат в голове снова и снова. И к моему состоянию сейчас подходят просто идеально. Я и правда увязла – в твоих сладких, терзающих сердце словах; в твоих сильных, умелых руках; в твоих теплых, нежных губах. По полной увязла в этой… выдуманной жизни, которая поглотила меня с головой.

И знаешь что? Мне это нравится. Даже очень. Хотя в глубине души я знаю, что это ложь. То, как ты говоришь со мной, смотришь, касаешься, целуешь… всё это – напоказ. Я для тебя что-то вроде защиты, но мне плевать. Хочу этого.

Хочу тебя.

Но никак не могу понять, почему мы здесь. Сейчас. В твоей кровати, полуголые, сплетаемся руками и ногами, и простыня соскальзывает с наших тел, пылающих, словно мы сгораем живьем. Ты все целуешь меня, шепчешь на ухо, как ты меня хочешь, и, бог мой, да, я тоже хочу тебя. Но мерзкий голосок внутри твердит, что у нас остался только день, а после надо будет возвращаться в реальный мир.

Мир, где ты не замечаешь меня. А я не замечаю тебя. Ты получишь то, что хочешь – сразишь наповал родителей и прочих родственничков, и они навсегда от тебя отстанут. Я тоже получу то, что хочу: деньги, которые ты обещал мне – цитата – «за то, что ты будешь целую неделю терпеть все это дерьмо». И смогу еще хоть немного позаботиться о младшем брате. Все вернется на круги своя.

Мир, где ты ненавидишь меня, а я тебя.

Но это будет ложь. Может, раньше я и правда ненавидела, но теперь…

Кажется, я влюбляюсь в тебя.

Глава первая

Обратный отсчет: 4 дня до дня Х

Стою возле бара и жду ее. Прислонился к грубой кирпичной стене, руки засунул глубоко в карманы толстовки, сгорбил плечи на ветру. На улице чертовски холодно и темно: тучи низко нависли. Ни звезд, ни луны. Жутковато стоять тут, особенно одному.

Если дождь ливанет, а она так и не выйдет с работы, то всё. Ухожу. На кой черт мне всё это сдалось.

Подступает паника, и я делаю глубокий вдох. Нельзя уходить, я это понимаю. Она нужна мне. Я даже не знаю её и, уверен на все сто, она не знает меня. Но нужна мне – чтобы выжить. Может, так думают только слабаки, но мне плевать; это правда.

Я не выдержу следующую неделю в одиночку.

В крохотном баре грохочет музыка, я слышу, как там смеются и орут. Готов поклясться, что узнал немало голосов. Ребята хорошо проводят время. Середина семестра, скоро экзамены, мы вообще-то должны заниматься, да? Торчать в библиотеке, горбатиться за столом, уткнувшись в книгу или планшет, перечитывать конспекты, писать курсовые, вот это всё.

Но большинство моих друзей вместо этого напиваются в баре до отключки. Похоже, всем плевать. Еще только четверг, впереди целых три дня на то, чтобы смазать все шестеренки. Решающий момент – а все уже думают только о следующей неделе и каникулах. Почти все сорвутся и умотают из этого городишки, где мы учимся в колледже.

Я тоже. Свалю отсюда уже в субботу днем. Только вот не хочу я уезжать. Я бы лучше остался.

Но не могу.

Ее смена заканчивается в полночь. Я заглянул в La Salle пораньше, когда еще почти никого не было, и спросил об этом у другой официантки. Она уже была там, но работала на кухне, так что не увидела меня. Оно и к лучшему.

Мне не хотелось выдавать себя. Пока рано. И моим так называемым друзьям тоже незачем знать о моем плане. О нем никто не знает. Иначе, боюсь, меня могли бы отговорить.

Можно подумать, есть кому отговаривать. Со стороны кажется, что вокруг полно тех, кого я зову друзьями, но мы с ними вовсе не близки. Я и не хочу этого. Сближение приносит одни неприятности.

Старая деревянная дверь распахивается, скрипя петлями, и этот звук, словно взрывная волна, ударяет мне в грудь. Она шагает вперед, в темноту; дверь захлопывается. Стук эхом разносится в тихом ночном воздухе. Короткий красный пуховик скрывает почти всю ее фигуру, и ноги в черных колготках кажутся невероятно длинными.

Оттолкнувшись от стены, я подхожу к ней.

– Привет.

Настороженный взгляд в мою сторону вполне красноречив.

– Меня это не интересует.

Что?

– Но я ничего и не предлагал.

– Знаю я, что тебе нужно.

Она зашагала прочь: приходится идти следом. Гнаться за ней. Этого я не планировал.

– Все вы одинаковы. Думаете, что стоит подождать здесь – и сможете подкараулить меня. Поймать. Слухи обо мне куда грязнее, чем то, чем я на самом деле занималась с твоими друзьями, – бросает она через плечо, набирая скорость. Для такой крошки – очень приличную.

Погоди-ка. О чем это она? Что это все значит?

– Я не ищу легкой добычи.

Она смеется, но как-то вынужденно.

– Зачем же врать, Дрю Каллахан. Я знаю, что тебе от меня нужно.

По крайней мере, она знает, кто я. Она уже собирается перейти улицу, но в последний момент я хватаю ее за руку. Обернувшись, она бросает взгляд на меня. В пальцах покалывает, хотя я сжимаю только ткань.

– Что же мне, по-твоему, нужно?

– Секс, – выпаливает она наконец. Ее зеленые глаза сузились, светло-русые волосы сияют в свете уличных огней, под которыми мы стоим. – Слушай, я дико устала, ноги просто отваливаются. Ты выбрал не тот вечер, чтобы подкатить ко мне.

Я совершенно сбит с толку. Она говорит так, будто работает проституткой, а мне нужен минет по-быстрому в парке.

Вглядываясь в ее черты, останавливаюсь на губах. Они прекрасны. Полные, сексуальные. Если уж быть до конца честным, думаю, она наверняка сделала бы шикарный минет. Но я здесь не за этим.

Интересно все-таки, сколько из моих приятелей мутили с ней? Я ведь и правда обратился к ней только из-за тех самых слухов. Но я пытаюсь подкупить ее не ради секса.

Я пытаюсь подкупить ее ради защиты.

Первый парень универа Дрю Каллахан вцепился в меня мертвой хваткой. Мне стало не по себе. Он высокий, почти два метра ростом, и плечи как скала. Хотя он же в футбол играет, чего тут удивляться, да? Я спала с парой ребят из его команды – они все были здоровые, накачанные.

Но ни один из них не заставлял мое сердце биться чаще, просто схватив за руку. Не нравится мне эта реакция на Дрю. Обычно я так ни на кого не реагирую.

Со всей силы, на какую только способна, я выворачиваюсь из его хватки и делаю шаг назад, восстанавливая между нами дистанцию. Сейчас она мне очень нужна. В его глазах замерцал какой-то жалобный огонек, и я уже открыла рот, чтобы сказать: «Отвали!», но Дрю вдруг выпаливает первым:

– Мне нужна твоя помощь.

Нахмурившись, я упираю руки в бока, хотя в моем дурацком дутом пуховике сделать это не так-то просто. На улице холодно, и под тонюсенькую юбку, которую я надеваю на работу, немилосердно задувает ветер. Слава богу, что есть на свете шерстяные чулки. Правда, мой босс их не выносит – говорит, они не сексуальные.

Плевать я хотела на его мнение о сексуальности. Чаевые мне дают нормальные. Сегодня, скажем, в кошельке у меня сотня долларов. Вот только их, считай, уже и нет.

Все мои деньги потрачены еще до того, как я их получу.

– Зачем тебе моя помощь? – спрашиваю.

Дрю оглядывается по сторонам, будто боится, что нас могут увидеть. Неудивительно. Парни вообще редко хотят светиться со мной на публике.

Быть шлюхой в кампусе иногда совсем отстойно. Особенно если ты даже не учишься в этом дурацком универе.

– Может, пойдем куда-нибудь, поболтаем? – предлагает Дрю, слегка улыбнувшись. Уверена, любая девчонка растаяла бы с первого взгляда, запала бы на эту улыбку, заманчивое выражение лица. Красивого лица – и он об этом знает. Темные брови, гармонирующие с каштановыми волосами; ярко-синие глаза.

Но я не любая девчонка. Я не поведусь на такую ерунду.

– Никуда я с тобой не пойду. Если есть что мне сказать – выкладывай здесь. И побыстрее, а то мне домой пора.

Уверена, мама куда-то ушла, и младший брат сидит совсем один.

Плохо дело.

Дрю делает резкий выдох – волнуется, похоже. Да пофиг. Что бы он ни предложил, я вряд ли на это соглашусь. Но мне любопытно. Хочу узнать, о чем речь – просто чтобы посмаковать потом.

Дрю Каллахан не болтает с такими, как я. Местными. Городскими девчонками. Он же капитан победоносной сборной университета по футболу. Типа великая звезда, у него фанаты, все дела. Да боже мой, он даже в Национальную лигу метит.

А у меня дерьмовая работа и я еле-еле свожу концы с концами. Мама-алкоголичка спит со всеми подряд, а у младшего братца уже появились неприятности в школе. Наши миры – полная противоположность. Понятия не имею, с чего Дрю захотел поболтать со мной.

– На следующей неделе – каникулы в честь Дня благодарения, – начал он.

Я закатила глаза.

Отлично. Хотя спасибо, что уж там. Значит, все свалят из города, в баре будет почти пусто, работа – не бей лежачего.

– И что?

– Мне придется поехать домой.

Сделав паузу, он отвел взгляд. От тревоги у меня мурашки побежали по спине. Интересно, а я-то тут при чем?

– Поехали со мной.

Так. Вот этого я вообще не ожидала.

– Что? Зачем?

Он снова встретился со мной взглядом.

– Притворись моей девушкой. На одну неделю.

Я уставилась на него, открывая и закрывая рот, как умирающая рыба. Словно пыталась сделать последний в жизни вдох. И чувствовала себя, по правде говоря, примерно так же.

– Ты шутишь.

Он медленно помотал головой.

– Не шучу.

– Но почему я?

– Я… – Он покачал головой и сжал губы, будто не хотел говорить этого, – я тебе заплачу.

Скрещиваю руки на груди, и они возвышаются над идиотским пуховиком. Ненавижу его, но другой такой теплой куртки у меня нет. Выгляжу сейчас, наверно, как дирижабль.

– Я не продаюсь.

– Слушай, я не собираюсь платить тебе за что-то… интимное.

Его голос понизился на октаву, и все мое тело охватила дрожь. Дрю произнес это слово очень сексуально, хотя так вышло не нарочно.

– Мне просто нужно, чтобы ты притворилась моей девушкой. Нам не надо будет жить в одной комнате или что-то в этом роде. Я не стану пытаться залезть к тебе под юбку. Но всем должно казаться, что мы вместе, понимаешь?

Молчание. Хочу, чтобы он продолжал говорить: потом можно будет вспомнить, как сам чертов Дрю Каллахан умолял меня притвориться его девушкой. Совершенно нереальный момент, дальше просто некуда.

– Я знаю, у тебя своя жизнь, работа, всякие дела. Наверно, тебе трудно будет бросить это и уехать со мной на неделю, но, клянусь, я сделаю все, чтобы потраченное время окупилось.

Услышав концовку фразы, я почувствовала себя дешевкой. Словно я такая шлюха, как твердят все парни в округе. Истории, которыми они хвастаются, настолько невероятны, что я даже не пытаюсь отпираться. Смысла нет.

– Цена вопроса?

Он перехватывает мой взгляд: я оказываюсь в ловушке. Жду ответа, и напряжение сжимается внутри пружиной.

– Три тысячи долларов.

Глава вторая

Обратный отсчет: 2 дня до дня Х

Хоть раз хочу почувствовать, каково это – быть чьей-то избранницей.

Фэйбл Магуайр

Не могу поверить, что все-таки согласилась. Но три тысячи долларов на дороге не валяются. И Дрю все понимает. Едва эта огромная сумма сорвалась с его идеальных губ, как я уже была у него на крючке. Как, черт возьми, я смогу у ехать из города на неделю? Весь мой мир здесь за это время развалится на куски. Да и стрёмно как-то. И все же я сразу согласилась. Наверно, я просто очень жадная и не могу упустить такую возможность. Чувствую себя той еще дрянью, хотя пытаюсь оправдаться, что это все ради семьи. Ради брата, Оуэна. Ему всего тринадцать, и мне больно видеть, каким несносным он становится. В душе он добрый, хороший малый, просто попал в дурную компанию в школе и теперь забивает на уроки, ворует по мелочи в магазинах. Курил уже пару раз, я точно знаю: одежда пропиталась дымом.

А нашей матери на все плевать. Не плевать только мне. А теперь я уезжаю на неделю. Он будет ходить в школу всего несколько дней, но этого хватит, чтобы нарваться на неприятности.

Сердце сжимается от горечи. Это невыносимо.

– Зачем тебе уезжать?

Снимаю с полки старую дорожную сумку, которой сто лет уже никто не пользовался, и кидаю на мамину кровать. Облако пыли поднимается в воздух.

– Я ненадолго.

– На целую неделю. Фэйбл, я остаюсь тут с мамой на семь гребаных дней.

Оуэн упал спиной на кровать, рядом с сумкой, и закашлялся от пыли.

– Не ругайся. – Я шлепаю его по колену, и он с наигранным стоном перекатывается на живот. – Это особая работа, мне за нее хорошо заплатят. У нас будет классное Рождество.

– Да пошло оно, это Рождество.

Бросаю на брата строгий взгляд, и он бормочет извинения. С каких это пор он стал ругаться при мне? Что случилось с мелким нытиком, который везде ходил за мной хвостом, будто я его божество?

– И что это за работа, где можно получить столько денег всего за пару дней?

В его голосе явно чувствуется сарказм. Он же еще маленький… Нет, уже не совсем, это я себя обманываю. Но, надеюсь, он не думает, что я иду на панель.

Хотя, кажется, так и есть.

Шестеренки в мозгу скрипят, пока я пытаюсь придумать отговорку. Не могу же я признаться Оуэну, что собираюсь сделать. И сколько мне заплатят, я не говорила; он просто знает, что много. Маме тоже ничего не сказала, да ей все равно. Я не видела ее уже больше суток, но у нее новый хахаль и она наверняка с ним.

– Я буду няней в семье, которая уезжает в отпуск на День благодарения. У них трое детей.

Ложь мне дается легко, пугающе легко.

Оуэн смеется, вот негодник.

– Ты будешь няней? Брось, ты же ненавидишь детей!

– Ничего подобного.

Хотя это чистая правда.

– Это очень милая семья.

Понятия не имею, что за люди эти Каллаханы.

– И я буду жить в огромном особняке.

Дрю говорил, что его семья живет в Кармеле.

Я там никогда не была, но слышала название. Зашла в библиотеку, погуглила, нашла фотки. Изумительное место. Роскошное.

Страшно.

– Тебе, наверное, и уезжать оттуда не захочется. – Оуэн сел, провел пальцем по сумке, оставляя след в пыли. – Ты же будешь выглядеть там нищебродкой с этой дерьмовой сумкой.

– Ты сейчас назвал меня нищебродкой?

Но обижаться мне не на что, ведь он прав.

Я буду смотреться нелепо в своем убогом наряде и с пыльным, грязным саквояжем. Семья Дрю поднимет меня на смех. И он сам, наверно, тоже. Потом сунет мне полтинник в руку и подкинет до автобусной остановки. Он быстро поймет, что из меня вышла худшая «псевдоподружка» на свете.

– Похоже на то, – хмыкнул Оуэн. – Надеюсь, твоя поездка окупится.

На мгновение меня охватывает паника, но я отгоняю ее.

– Обязательно. Обещаю.

– А что, если мама пропадет?

На секунду передо мной возникает прежний Оуэн: маленький мальчик, который полностью зависит от меня и относится ко мне как к маме, ведь на настоящую положиться нельзя.

– Не пропадет.

Я уже говорила с ней об этом и поговорю еще раз перед отъездом. Ее приходится постоянно отчитывать, как будто это я – мать, а она – ребенок.

– Возьму с нее слово, что она будет возвращаться домой каждый вечер.

– Давай. А то буду названивать тебе и умолять приехать. – Снова ухмылка. – Назову тебя опять нищебродкой, ты взбесишься и примчишься, чтобы надрать мне зад.

– Ну все.

Я потянулась к брату, начала щекотать за бока, пощипывая кожу на ребрах, и его смех наполнил мое сердце счастьем.

– Хватит! – пропыхтел он между приступами хохота. – Отстань от меня!

В такие моменты, валяя дурака, я почти забываю о том, какая у нас дерьмовая жизнь.

Почти.

– Ты приедешь к нам не один.

Отец накрывает трубку рукой, но мне все равно слышно:

– Адель, Дрю приедет к нам на День благодарения. Не один.

Я поморщился. Меньше всего мне хотелось, чтобы отец разболтал об этом мачехе, тем более когда я еще не положил трубку. Все равно она узнает, рано или поздно. Но я надеялся, что поздно.

– Как ее зовут? – раздается недовольный женский голос, и все во мне сжимается.

– Фэйбл, – говорю я отцу, не дожидаясь его вопроса.

Отец надолго замолкает. Мне уже кажется, что он повесил трубку, как вдруг раздается шепот Адель:

– Ну так что, Энди? Как ее зовут?

Шипит как ревнивая змея. Хотя почему «как»?

– Это ее прозвище, да? – спрашивает отец.

– Нет, настоящее имя.

Я сам не знаю, почему ее так назвали. Черт, да что я вообще знаю о Фэйбл Магуайр? Городская девчонка. Двадцать лет. Есть младший брат. Работает в баре.

Еще у нее красивые светлые волосы, зеленые глаза и клевая грудь. Но отцу я об этом не скажу. Уверен, он и сам заметит.

Снова слышится приглушенное бормотание: отец наверняка говорит Адель, как зовут Фэйбл. Мачеха смеется. Стерва. Ненавижу Адель. Мама умерла, когда мне было года два. Я совсем не помню ее, но очень хотел бы помнить. Отец начал встречаться с Адель, когда мне было восемь, и женился на ней, когда мне исполнилось одиннадцать.

Адель – единственная мать, которую я знал. Но она мне не нужна. И она это понимает.

– Что ж, привози к нам свою малышку Фэйбл. Ждем с нетерпением, – отец замолчал, и я напрягся, опасаясь новых вопросов. – Мне казалось, постоянные отношения – не для тебя.

– Она – другое дело.

Совсем другое. Скорее даже полная противоположность тому, чего родители ожидают от меня. Вот поэтому-то Фэйбл идеально подходит на эту роль.

– Ты влюблен в нее? – отец понизил голос. – Адель интересуется.

Во мне вскипает ярость. Да какое ей дело?

– Не знаю. И вообще, что такое эта ваша любовь?

– Говоришь как прожженный циник.

Было у кого учиться. Мой отец – довольно холодный человек. Не припомню, чтобы он при мне целовал или обнимал Адель. Меня он тем более никогда не целует и не обнимает. Да я и не позволил бы.

– Ну, мы встречаемся уже какое-то время, но я не уверен, – пожимаю плечами, а потом понимаю, что отец меня не видит, и чувствую себя идиотом.

– Ты ничего не говорил о ней раньше.

– Что это за допрос с пристрастием?

Чувствую, что весь взмок из-за вранья. Я сегодня еще не говорил с Фэйбл, а уже вечер четверга. И уезжаем мы в субботу днем. Надо встретиться с ней и обсудить нашу легенду. Впрочем, думаю, за четыре часа в дороге мы успеем все обсудить вплоть до мельчайших деталей.

В горле пересохло от мысли о том, что мне предстоит четыре часа провести в машине наедине с Фэйбл. О чем мы будем говорить? Я ее совсем не знаю, но мне нужно познакомить ее с родителями и притвориться, что она моя девушка. Нам придется изображать настоящую парочку.

Во что я, черт возьми, ввязался?

– Просто интересуюсь. Конечно, мы обо всем узнаем, когда вы приедете к нам. В субботу вечером, так?

– Да, – судорожно сглатываю. – В субботу вечером.

– Мы снова отлучимся по делам загородного клуба. Ты взял ключи?

– Взял.

Черт, я так не хочу возвращаться. Там столько всякого дерьма случилось, что теперь я бегу от этого места как от чумы. Последние несколько лет на День благодарения и Рождество мы отправлялись на Гавайи – отец снимал там на это время дом. Или я оставался в школе из-за тренировок по футболу или по какой-то еще надуманной причине: что угодно, лишь бы как можно дольше не видеться с родителями.

Все непросто, правда. Со стороны моя семья кажется безупречной. Ну, насколько безупречной может быть семья, где мать и сестра погибли, мачеха – выродок, а отец холоден как лед.

Идеал, что уж там.

Но на этот раз отец настоял, чтобы я приехал к ним. Вот дерьмо. В прошлый наш разговор он сказал, что устал сбегать из нашего дома на праздники. Мол, нужно создавать новые воспоминания.

Не хочу я никаких новых воспоминаний. Только не там. Только не с Адель.

– Ладно, увидимся. – Слышу шаги отца по плиткам пола: похоже, уходит, чтобы Адель нас не услышала. – Этот День благодарения будет просто отличным, сынок. Вот увидишь. Погоду обещают хорошую, и твоя мама чувствует себя уже лучше.

– Она мне не мама, – цежу я сквозь зубы.

– Что?

– Адель мне не мама.

– Но она единственная мать, которую ты знал. – Отлично. Теперь он обиделся. – Почему ты не можешь просто принять ее? Господи, она же так долго была частью твоей жизни.

Самой ужасной частью моей жизни. Но об этом отцу я точно не могу сказать. Если он ни о чем не догадался еще тогда, то теперь уж точно не сможет принять.

– Слишком легко ты забыл мою настоящую мать. Я не хочу забывать о ней, никогда, – резко выпалил я.

Отец замолчал ненадолго, а я уставился в окно, но ничего не увидел. Снаружи темно, моросит дождь. Ветер поднялся снова и теперь терзает голые деревья во дворе кампуса. Вижу, как ветки качаются в темноте.

Людям кажется, что моя жизнь просто прекрасна. Черт возьми, нет. Я усердно учусь и еще усерднее играю в футбол – чтобы забыться. У меня есть друзья, хотя это скорее приятели. В основном я один. Как сейчас. Сижу на кровати в темноте. Говорю с отцом и так хочу сказать ему правду.

Но не могу. Я в ловушке. Мне нужна помощь, чтобы пережить, возможно, самую жуткую неделю в жизни. Слава Богу, что есть Фэйбл. Она даже не представляет, насколько я ей благодарен.

Но она не узнает об этом.

Глава третья

День поездки (не в счет)

Только дурак держится за прошлое.

Неизвестный

Тачка у него классная. Самая новая из всех, на каких мне удавалось прокатиться. И он в ней смотрится неплохо. Не хочу признаваться даже самой себе, но это факт: темно-синяя «Тойота Такома» подходит ему идеально.

Дрю вообще весь идеальный. Одежда: в этих джинсах его зад выглядит просто отпадно, и я еще молчу про черную футболку, которая обтягивает мышцы груди. Манеры: он всегда вежлив, смотрит мне в глаза и не отпускает пошлых замечаний о сиськах или заднице. И этот низкий, сексуальный голос, который я готова сидеть и слушать днями напролет. Дрю – совершенство в чистом виде.

Вчера он позвонил мне перед работой, чтобы обсудить кое-какие детали: во сколько он заедет и какой план мы должны будем составить по дороге к дому его родителей.

И тут я вставила свои два слова. Про деньги. Как я получу оплату? Было неловко спрашивать вот так, прямо в лоб, словно я шлюха. Но пришлось. Чек мне нужен был еще до отъезда, чтобы оставить немного денег Оуэну на всякий пожарный.

Я встретилась с Дрю в центре, рядом с моим банком, за четверть часа до закрытия. Потом мне надо было бежать в бар. Мы поболтали пару минут о всякой ерунде, а потом он вручил мне чек. Так легко и небрежно, будто выдает девушкам по три тысячи долларов чуть ли не каждый день.

На чеке был указан личный банковский счет Дрю, стояла его подпись, все дела. Почерк у него корявый – подпись я так и не разобрала. А зовут его Эндрю Д. Каллахан.

Зайдя в банк, я подошла к кассиру, размышляя о том, что же значит буква «Д».

И вот я сижу в машине Эндрю Д. Каллахана. Мотор урчит ровно, а не кашляет и задыхается, будто вот-вот сдохнет, как в маминой допотопной «хонде» 1991 года. Матери я рассказала ту же байку про няню, что и Оуэну. И боссу в La Salle тоже. Сейчас в барах затишье, так что он отпустил меня с легким сердцем. Босс знает, что с финансами у меня полный швах, и обрадовался, что я нашла подработку на короткий срок и с некислой оплатой.

Мама с трудом поняла, кто это перед ней, когда я пыталась объяснить ей, что уезжаю.

Не знаю, за что она меня так ненавидит. Хотя ненавидит – слишком громко сказано. Это значило бы, что она что-то испытывает ко мне. Нет, ей просто все равно. Как будто я для нее ничего не значу. Пустое место.

– Четыре часа ехать, да? – мой голос разрывает тишину, и Дрю вздрагивает в кресле. Большой и грозный футболист испугался меня?