Самый старший лейтенант. Разведгруппа из будущего Валин Юрий

– Нет, он лесной. Из техники – только на машине кататься любит.

– Странно, – заметил Сан Саныч. – Судя по выражению, хм, лица, он на упряжке запряженной йети кататься должен.

– Сасквочи у нас давно повывелись. Насчет морды – это он так шутит. Поклонник школы Станиславского. На прочее семейство взглянуть хотите?

– В смысле, на его родственников? – с некоторой опаской уточнил майор.

– На наших с ним общих, – Катрин вытащила из сборника «Карт Одесской наступательной операции» цветную фотографию.

Родственники командирши и пушистого хищника выглядели вполне цивилизованно: четыре женщины разных возрастов, смущенный парень и малый мальчуган, насупленно глядящий в объектив. У ног людей сидел пес. Не такой уж этот Цуцик и огромный, несмотря на пышную красивую шубу.

– Пацан мне пасынком приходится, – объяснила Катрин. – Вот эта красотка – падчерица. Парень – ее жених. Остальные – старшее поколение.

– Эта тетенька – тоже ничего, – сказал Женька, разглядывая миниатюрную девушку в очень стильных очках.

– Это Найни. Незаменимое создание с оригинальным характером, – объяснила Катрин. – Если приедет, познакомлю. Она про моих сослуживцев весьма расспрашивала.

Женька с некоторым изумлением разглядывал милых людей. Оказывается, начальница все-таки семейная. Хотя и очень странные у нее родственные отношения.

– Кать, а падчерица, что, твоя ровесница? – поинтересовался Сан Саныч, видимо, удивленный не меньше.

– Вот еще! Соплячка, на шесть лет младше… – Катрин быстро сунула фотографию в книгу – по коридору шел старший лейтенант Толкунов с кипой распечаток.

Пора было возвращаться к службе.

Задачи операции «Порт».

1. Изъятие документации с борта судна «Жиу».

2. Ликвидация судна «Жиу» и следов операции.

3. Слаживание действий опергруппы.

Сроки по отсчету «Кальки»: с 18.00 25.03.44 по 15.30 26.03.44.

Точка воздействия: левый фланг 5-й ударной армии.

Маршрут группы: с. Богоявленское (Жовтневое) – Николаевский порт.

Непосредственное взаимодействие: оперативная группа управления СМЕРШ 3-го Украинского фронта, десантный отряд 384-го ОБМП.

Расчет привлеченных сил и средств собственно отдела «К».

1. Командир группы (II фаза) – ст. лейтенант Толкунов Андрей Викторович.

2. Инструктор по вводу и координации, зам. командира группы (I–III фазы) – ст. сержант Мезина Екатерина Георгиевна.

3. Специалист-переводчик – рядовой Земляков Евгений Романович.

Переброску осуществляет стационарный центр координации «Фрунзе-1». Старший расчетной группы – ст. лейтенант Филиков. А. Р.

– Попрыгай, Евгений, – приказал старлей.

Смысла скакать на месте Женька не видел, но послушно подпрыгнул, придерживая шапку. Подошвы сапог глухо стукнули по кафельному полу. Больше ничего не звенело, не гремело. Нечему греметь – шли налегке.

– Хорошо, Земляков, – одобрил старший лейтенант.

На Катрин он не взглянул, но начальница запрыгала по собственной инициативе. Она была одета не в шинель, а в кожаную летную куртку, оттого и порхала с легким поскрипыванием.

– Кать, ну ты что? – смущенно забормотал старлей, отворачиваясь. – Ты человек опытный. А рядового и проверить не грех. Мало ли… Так, Земляков?

– Так точно. Реального полевого опыта у меня маловато, – признался Женька.

Начальница еще пару раз подпрыгнула – не удержалась, поджала руки-лапки к груди, и даже язык показала спине командира опергруппы.

Толкунов шумно вздохнул, – видимо, и спиной чувствовал, что издеваются. Но одергивать и ставить на место не торопился.

– Документы? Личные вещи? Земляков, атрибуты умной профессии не забыл?

– На месте, – Женька похлопал по карману, где лежали тщательно упакованные очки.

– Тогда присядем? Не возбраняется? – Тон у командира группы был вопросительный, и Женька на мгновение ему посочувствовал. Катерину в подчинении иметь – это запросто спятить можно. Уж проще ей подчиняться.

– Присесть можно, – снизошла сержантша. – Вы, товарищ старший лейтенант, отбросьте сомнения. Всё идет как надо.

– Да? А почему опять по званию? – поинтересовался Толкунов. – Договаривались же.

– Пора в реалии врастать, – объяснила Катрин. – Мы на сутки «смершевцы» и должны соответствовать грозному имиджу организации. Давай на сутки «Кать– Андрюш» отставим.

– Осознал, согласен, – Толкунов сделал приглашающий жест.

Все расселись на стульях «гримерной». Женька подумал, что забывать из вещей абсолютно нечего. «Голыми» собрались воевать, как любит ворчать командирша. Ладно, Иришке и маме позвонил, прощаться не стал. Всего-то сутки, а если учесть реальное течение времени «нуля», то и того меньше.

– Пошли! – Толкунов резко встал.

За дверью дожидались Сан Саныч и, как всегда взволнованный, командир расчетной группы.

– Собрались? – майор оглядел группу.

Последний инструктаж. Напоминание о немедленном возвращении, если встречающих не окажется на месте. Щиплющий укол чипа «маяка». Готовы…

– Прошу на старт. Время…

– Есть на старт! – Старший лейтенант Толкунов решительно шагнул на ступеньки, спускающиеся к площадке.

Катрин скорчила насмешливую рожу, Сан Саныч украдкой погрозил ей пальцем, и начальница поджала губы.

Все будет нормально.

\25 марта 1944 года

1008-й день войны

– Твою мать! Коряга х…!

– Рядовой, пора бы на ногах стоять по-взрослому, – шепотом сказал Толкунов.

Женька попробовал встать с четверенек, нога опять поехала, глупо плюхнулся на колено.

– Ну, ты даешь, Земляков, – прошептал командир.

Катрин подхватила за лямку вещмешка, помогла утвердиться вертикально. Женька, наконец, выбрался из грязи и попытался отряхнуть полу шинели. Куда там – жижа липкая, холодная.

– В себя-то пришел? – поинтересовался Толкунов.

Говорить шепотом нужды не было. Прибытие опергруппы прошло незамеченным. Раскисший проселок в ложбине был пустынен. Издали доносился рокот артиллерии. Пасмурное небо лохматилось тучами.

– Ну, если очухались, тогда пошли, – скомандовал старший лейтенант.

Пошли, вернее поскользили, вдоль дороги. Глубокие колеи были полны дождевой воды, – натуральное болото – танк увязнет. Вдоль обочины шагать тоже было не сахар: подошвы сапог мигом отяжелели от прилипшей, смешанной со стеблями прошлогодней травы земли. Женька пытался придержать измазанную полу шинели, но осознал тщетность усилий – пусть, зараза, хлопает по голенищам. При такой прогулке через полчаса по уши вымажешься. Между прочим, не виноват рядовой Земляков. Угодил в кювет – так это случайность, а не неуклюжесть. «На ногах не стоишь», ага. Тут пришлось нехорошо себя обозвать – действительно, мозгов у товарища переводчика, как у курицы. Крючки же на полах есть.

С крючками Женька управился и стал похож на какого-то то ли драгуна, то ли гренадера первобытных времен, зато скользить по грязи стало полегче. Теперь бы еще руки обтереть…

Вползли на склон. Впереди виднелись сельские домишки, заборы, голые фруктовые деревья.

– Богоявленское, – сказала Катрин. – Оно же Жовтнэво, то есть Октябрьское.

– Вижу. – Толкунов оправил портупею с пустой кобурой. – Движемся согласно графику и маршруту.

– Плюхнулись мы вроде бы точно, – с отсутствующим видом заметила начальница. – Лиман на месте, населенный пункт наличествует. Судя по пальбе, война не кончилась. Только где водонапорная башня? У нас ведь там рандеву?

– Сейчас найдем, – бодро заверил старший лейтенант. – Башня на юго-восточной окраине стояла. Где-то вот там…

Все принялись всматриваться в тусклые домики и деревья.

– Нету башни, – без особенного удивления констатировала Катрин. – Хотя сориентировались мы правильно, если только тут лиман не передвинули из сугубо секретных стратегических побуждений.

– Водонапорная должна быть, – пробормотал командир группы. – Я лично проверял. Она с довоенных времен сохранилась. Постройки 1931 года.

– «Калька», – сказал Женька. – Наверное, в село нужно идти. Уточнить…

– Будет приказ – пойдешь, – железным тоном пообещал Толкунов. – А болтать будешь, когда потребуется. С немцами. Здесь война.

– Так точно, – отрапортовал Женька, поднял щепку и принялся отскребать пласты грязи с подошв.

Стоять на ветру было довольно зябко. Старший лейтенант вглядывался в сельские строения, начальница, похоже, искренне любовалась серой полосой лимана. Там, на берегу, среди камышей, взлетел вдруг столб воды и грязи, долетел грохот разрыва. Женька инстинктивно присел, начальница согнулась рядом. Старший лейтенант чуть заметно вздрогнул, но остался стоять, широко расставив ноги.

– Товарищ старший лейтенант, – дипломатично сказала Катрин, разглядывая командирский зад с бесполезной кобурой, – мы здесь торчим, такие все из себя эрегированные, внимание привлекаем. Ты бы присел, что ли.

– Шутишь? До немцев полдня на оленях. Бьет дальнобойным по площадям. Что на мелочи внимание обращать?

– Так наши обратят. Зачем нам лишняя популярность? Двигаться нужно.

– Куда? Бинокля нет, не разглядишь ни черта.

Начальница шевельнула губами в нецензурном замечании, мельком глянула на Женьку и сдержалась. Взяла тон озабоченно-доброжелательный:

– Может, по дороге и двинемся? Встретим бойцов, поинтересуемся, куда водонапорную башню дели. Мы СМЕРШ или концертная бригада?

– У нас приказ – лишних контактов избегать, – напомнил старший лейтенант.

– Так это не лишние. Может, это вообще не Богоявленское? Разные фокусы случаются…

Шагать было трудно. Ноги едва поднимались. Женька пыхтел, начальство тоже мучилось с сапогами, пытаясь стряхнуть наслоения жирной грязи. Кое-как доползли до крайних домишек. Глянули на груду немецких снарядных ящиков, на сгоревший остов грузовика.

– По адресу явились, – прокомментировала Катрин.

Командир шутку не принял:

– Кать, прошу посерьезнее. Первый контакт может стать решающим.

– Ясно, – начальница подмигнула Женьке.

Смеется. А, между прочим, в том, что командиру группы заметно не по себе, ничего особо веселого нет. Все нервничают, но он-то первый раз. Можно понять.

Толкунов шагал впереди, поминутно оправляя ремень с кобурой. Улица была разворочена колесами и гусеницами, валялись измочаленные доски и крышки ящиков. Впереди что-то стучало, работали двигатели. На контакт группа выходит. Женька почувствовал себя грязным, смущенным и ни к чему не готовым. Не ляпнуть бы какую глупость.

Первый контакт установила товарищ Мезина:

– Эй, дитя, подойди на секунду!

За плетнем что-то мелькнуло, и показалась детская голова, в туго повязанном платке. Рожица чумазая, под носом болячки, разъеденные соплями, но смотрел малолетний абориген на пришельцев безбоязненно.

– Ой, тетя, а вы дохтур? – Зубов у дитя был явный некомплект.

– Нет, я штабная тетенька, – сказала Катрин. – Ты, красавица, здешней будешь?

– Так як же в Богоявлеском уродилась, – заверил ребенок, с любопытством рассматривая офицеров. – Ночлег треба?

– Нет, мы своих ищем. В хате взрослые есть?

– Ой, бабуся тильки. Военных нема. У церквы стоят, – девчушка, перевесившись, через плетень, махнула рукой в цыпках. – Туда ходите.

– Спасибо, принцесса. А водонапорная башня там или в другую сторону?

– О, то вы скажите! Нема вышки. Германец взорвал, шоб мы тут завсе околели, – девчонка бесстрашно раскачивалась на плетне. – Вон там стояла, у Гришкиной хаты. Тоже спалили. Ироды. Теть, а вы точно не дохтур?

– Нет, извини уж. Евгений… – начальница кивнула Женьке, уже развязывающему почти пустой вещмешок.

Дитя живенько, но не без достоинства, сгребло куски сахара:

– Благодарствуйте. С бабусею повечерим, чаю попьем.

– Хорошее дело, – согласился Женька, затягивая горловину.

– Земляков, вперед! – приказал старший лейтенант.

– Эгей, а я, когда выросту, точно дохтором стану, – заверила девчонка вслед.

– Это правильно, – Катрин, улыбаясь, обернулась: – Выучишься, к нам приходи. Нам лихие дивчины нужны. Только смотри, забор не повали. А то бабуля тебе добавит вавок. С тыла.

– Ни, бабуся добрая, – радостно заверила юная аборигенка. – Вы, если що, ночевничать приходите. У нас клопов нема. Повывелись…

Женька ухмылялся, выдергивая сапоги из грязи. Ничего, раз на месте – уже хорошо. Свои люди кругом.

– Война людей уродует, – вдруг пробормотал Толкунов. – Что здесь, что у нас. Мутанты вырастают.

– Ну, не всегда, – Катрин сняла пилотку, пригладила волосы. – Эта русалочка человеком станет. Шустрая, в попе шило. В дерматологи-венерологи или в санитарно-эпидемиологический надзор нацелится. Такие шмакодявки у нас оспу с холерой и задавили.

– Угу, конечно, – старший лейтенант оглянулся. – Земляков, ты руки хорошенько помой, а то чесотку к нам занесешь.

Прошли мимо огородиков. Вдали, на возвышенности, с трудом проползали груженые машины. Слева, за развалинами, открылось разрушенное сооружение, в котором с трудом можно было опознать остатки водонапорной башни. Рядом стоял грязный «Додж», из кузова которого торчала прикрытая брезентом корма лодки.

– Как по маслу, – сказала Катрин. – Главное было, в грязи не затонуть.

Делать, собственно, было нечего. Женька отскребал сапоги, начальница болтала с водителем, который в спецгруппу формально не входил. Радиста и подрывника Толкунов отвел в сторону знакомиться.

Странно как-то. Может, нужно было с оружия начать? В кузове, рядом с лодкой лежали ящики и мешки со снаряжением и оружием. Начальница нервничала, хотя и не показывала вида. Действительно, с пустой кобурой чувствуешь себя голым. Катерина любит этак прямолинейно формулировать, и, оказывается, никакого преувеличения здесь нет. Не Москва ведь кругом.

Наконец хмурящийся Толкунов подошел, отвел сержантшу за кабину. До Женьки доносились лишь обрывки тихого разговора:

– …квалификация никакая…

– …что такого? Война…

– …задание сорвем. Кто их знает, доверять трудно…

Терпение Мезиной истощилось:

– Не мудри, товарищ старлей. Варварин их сам отбирал. Так что, оружие разобрали, проверили, и вперед – задание выполнять. Спецов из «Альфы» и «Вымпела» все равно не дождемся…

– …ответственность на кого?…

Катрин вспрыгнула в кузов:

– Всё, товарищи демонстрируйте, что полезного привезли и двигаемся. Время поджимает. Вдруг немец драпанет и нас не дождется?

– Так вы, товарищ младший лейтенант, с нами идете? – неуверенно спросил старшина-радист.

– Здрасте! – изумилась наглая Мезина. – Это вы со мной едете. И мы всей кучей поддерживаем операцию товарища старшего лейтенанта. Он специалист, из самой Москвы, между нами говоря. А мы – пажеский корпус. Слыхали про такое формирование?

Старшина и сержант слегка заулыбались.

– А вот товарищ младший лейтенант тоже с нами?

Женька знал, что в своих окулярах доверия у бывалых бойцов не вызывает. Да и заляпанная шинель авторитета явно не прибавляла.

– Я – переводчик. Из Центрального управления.

– Скромничает, – Катрин улыбнулась. – Пострелять наш переводчик успел, да и немцев с оружием в упор посмотрел. Так что, товарищи бойцы, не сомневайтесь. Хорошо сработаем – всем коллективом войдем в Особую группу. Вот тогда уж…

Бойцы переглянулись.

– Особая Берлинская группа, – объяснила Катрин. – По отлову Адольфов. Задача – переловить всех до единого. Потом начальство нужного Адольфика само отберет. Усишки там погуще, челку подлиннее.

Шутка была не слишком тонкой, но бойцы прыснули.

– Мезина! – рявкнул Толкунов.

– Действительно, что мы лясы точим? – возмутилась Катрин. – Стволы давайте…

Пистолеты, свой и подопечного, начальница проверила лично. Сам Женька поштучно отбирал патроны – Катерина доверила. Бойцы поглядывали с интересом, пока старлей не заставил развернуть и включить рацию. Сам Толкунов уже вооружился: немецкие тройные подсумки на ремне, МР-4-0 за плечом, гранаты. Длинный брезентовый чехол, очевидно со снайперкой, и снова подсумки.

Связист возился с «Север-бис»[10].

– Это всё? – поинтересовался Женька, водворяя в кобуру новенький ТТ и запасную обойму.

– Практически всё, – хмуро подтвердила начальница. – В пакете приказ от «здешнего» – в огневой бой не вступать. Категорически. Переоденемся на берегу. Наше дело – только ощупать «корыто». Вот мне для успокоения нервов презентовали, – она подбросила на ладони ножны с финским ножом.

– Помнит Враварин, значит, – пробормотал Женька. – Хорошо, когда о тебе память остается.

– Это ты брось! – резко сказала Катрин. – Рано в этаком тоне о себе думать. Завтра Иришке позвонишь, скажешь, что безумно соскучился. А помнить-то тебя товарищ Варварин наверняка помнит. Здесь хоть и целый год прошел, но твой порез идиотский бутылочный попробуй, забудь. Но уж томик трофейного Шопенгауэра тебе передавать, согласись, как-то глупо.

– Это да, я иррационалистов терпеть не могу. Их переводить трудно, – Женька улыбнулся.

Ехать было недалеко. Женька упирался ногами в борт накрытой брезентом лодки. На вид посудина была крепкой, что обнадеживало.

– Бойцы, а как у нас с плаваньем, ныряньем и прочим гребным спортом? – поинтересовалась Катрин.

– Я грести умею, – сказал сержант-взрывник. – На Оке вырос.

– Уже хорошо. А ты?

Старшина пожал плечами:

– Справлюсь. Хотя на разряд не сдал бы.

– Нам на рекорд не идти. Доберемся, – весело сказала Катрин. – Старшина, ты на меня так не косись. Меня не за легким орденом снарядили. Покровителей наверху не имею, сплю только с тем, с кем нравится. И грести я, кстати, тоже умею.

– Понял. Извиняюсь, – старшина разгладил усы. – А вы из каких мест будете, товарищ младший лейтенант?

Познакомиться толком не успели – «Додж» остановился под прикрытием хаты-развалюхи. Лимана видно не было, но с той стороны несло стылым холодом. Толкунов отправился устанавливать контакт с местным начальством. Доносились голоса, кто-то смачно матерился.

– Готовится братва, – безмятежно заметила Катрин.

Старший лейтенант вернулся взмокший от волнения, но довольный собой. Пакет с приказом передал, сложностей не возникло. Собственно, какие сложности? Приказ подлинный, подтвержденный по телефону из штаба армии.

Катрин, ежась в своей щегольской летной куртке, прогуливалась у машины. Бойцы смотрели на нее странно, – пока начальница шутила да болтала – армейской девчонкой казалась. Своей. А сейчас… Мешает красота на войне, хоть во что ее наряжай.

– Да нормальная она, – негромко сказал Женька, поднимая ворот шинели. – Боевая и опыта хватает.

– Не то слово, – пробормотал старшина. Верхняя часть правого уха у него отсутствовала, и от этого казалось, что подрывник держит голову криво. – Давно ее знаете, товарищ младший лейтенант?

– Да с начала службы. И в командировку с ней ходил.

– Понятно…

Из-за хат вышли трое командиров, поздоровались с Толкуновым. Принялись разглядывать «Додж». Тут из-за машины вышла Катерина, и внимание переключилось на нее.

– Дивчину брать не будем, – отчетливо сказал коренастый капитан.

– То есть как?! – изумился Толкунов.

– Вот так. Десант не шутки. Другого радиста ищите.

– Где искать? Да и не радистка она.

– Тем более. Оставьте с машиной. Нужен человек – в батальоне добровольцев хватает, берите на выбор. Бойцы у нас опытные, проверенные.

– Какие добровольцы? Она специалист. Нужна будет.

– Незаменимых у нас нет, – отрезал капитан. – Я контрразведку тонкому делу учить не собираюсь. Нужно забрасывать – забрасывайте. Но не с нами. Подстрелят зря. Мы с боем пойдем, без фокусов-покусов. Мужское занятие. О чем, извиняюсь, у вас командование думает?

– Командование у нас думает, – с нажимом заверил Толкунов. – У нас, знаете ли, СМЕРШ. Думать у нас умеют.

– А у нас морская пехота. Дело простое – в воду и на фрицев. Убьют девушку зря. Я уж извиняюсь…

– Я тоже извиняюсь, – Катрин шагнула к спорящим. – Будете брать, не будете – ваше право. Спорить не о чем, одно дело делаем, пусть и разным манером. Мы можем и раньше уйти. Лиман не лес – мимо порта мы как-нибудь и сами не проскочим.

– Товарищ младший лейтенант, вы нас правильно поймите, – начал лейтенант в лихо заломленной фуражке. – Вы там не пройдете…

– Я все понимаю, – безмятежно заверила Катрин. – Вы здесь разведку проводили, с обстановкой лучше знакомы. Мы верим. Я вот товарища капитана, по-моему, даже знаю. Вы ведь в 42-м у Балаклавы служили? В 9-й бригаде? Конец июня, да?

– Нет, я тогда в Новороссийске был, – в недоумении признался капитан.

– Обозналась, значит. Очень похожи. Извините.

– Что, действительно в Севастополе была? – спросил до сих пор молчавший старший лейтенант.

– Врать буду? – оскорбилась Мезина. – До 2 июля. На Херсонес мы не пошли, в другую сторону двинули – в горы проскочили.

– Повезло, – угрюмо сказал капитан.

– Повезло, – согласилась Катрин.

Переодевались в пустующем доме. Женька натянул свободные шаровары маскировочного костюма поверх ватных брюк. Камуфляж был блеклый – размытые вылинявшие и выгоревшие серо-бурые пятна. Словно с мертвеца сняли. Может, и правда… Нет, пахло новым.

– Живее! Живее! – в каморку ворвался Толкунов. – Выдвигаемся! Катюша, рацию, будь добра, прихвати. А мы лодку…

«Мы» – это бойцы и Женька. Лодка со снаряжением оказалась штукой увесистой. Тащили, сопя и увязая сапогами в песке. Старлей шагал впереди, ловкий, вооруженный до зубов, – чехол с винтовкой бережно нес в руках. Молчаливая Катрин шла замыкающей с рацией. Вот и лиман. Правее слышались голоса, стучали топорами – там морпехи к делу готовились.

– Спускаем! – решительно сказал Толкунов.

Плоскодонку спихнули на воду. Женька чуть не зачерпнул голенищем, – ох, черт! Ноги хоть и остались в сухости, но бодрящая прохлада и сквозь голенища чувствовалась. Не искупаться бы.

Старлей уложил в лодку груз и принялся разглядывать в бинокль лиман. По правде говоря, видно было плохо, разве что только простор угадаешь за плотной стеной шуршащего камыша.

– Может, в хату пойдете? – сказал водитель, поправляя на плече автомат. – Я б часовым пока…

– Вы вот что, младший сержант, нечего здесь болтовней заниматься! – резко сказал Толкунов. – Отправляйтесь к машине и немедля следуйте в отдел. Доложите, что у нас все готово к выполнению задания. Шагом марш!

– Есть, шагом марш! – Водитель неуклюже повернулся через левое плечо и затопал по грязи. Спина в новом, но уже малость замасленном ватнике выражала обиду.

– Не время сейчас расслабляться, – пробормотал старший лейтенант, снова изучая в оптику камышовые заросли и сообщил: – Як морской пехоте. К лодке никого не подпускать, быть наготове. Мезина – за старшого.

Катрин отстраненно посмотрела вслед командиру и потянула Женьку за рукав. Уселись, с трудом выискав относительно сухой бугорок. Рядовой состав топтался в нерешительности.

– Устраивайтесь, – пригласила Мезина. – Будем неизбежных астрономических изменений дожидаться, то есть темноты. А пока я вас проинструктирую. Вам командир группы мозги вправлял?

– Так точно, – сказал старший сержант, опускаясь на корточки. – Призвал осознать серьезность момента и важность задания.

– Вот это верно, – согласилась Катрин. – Не за портянками едем. Как понимаю, в деле бывали?

– Так точно. Награды как положено – в штабе на хранении. А так в тыл немцам ходили…

– Тогда считаю инструктаж оконченным, – пробормотала Катрин, сдвигая на нос пилотку. – Евгений, не сутулься. Сидеть неудобно.

Начальница вроде дремала, облокотившись спиной о Женькину спину. Земляков вполголоса беседовал с новыми знакомыми. Оба были постарше возрастом рядового младшего лейтенанта – опытные, рассудительные. Взрывник-старшина оказался татарином из Горького. Женька вспомнил о земляке старшины – о лихом механике-водителе, рассказал, как легкий танк по улицам летал, – эсэсовцы только головами вслед вертели. Радист в 43-м тоже был на Воронежском – успел с полком организованно за Северский Донец выйти. Повздыхали, вспоминая отступление. Женька смущенно заметил, что на фронте бывал мало, больше в столице, по специальности трудился. Старшина сказал, что знание языка – дело самое нужное. Если бы в каждой разведгруппе имелся человек, умеющий сносно «шпрехать», то таких бы дел можно было наворотить – только держись. Сам старшина, Махсун Шахметов, или просто Миша, ходил в тыл к немцам неоднократно и, видимо, знал, что говорил. Рассказал, как в одной деревне под Псковом взяли сонными двух фрицев. Один был обер-лейтенантом, другой его денщиком. Обоих скрутили в одном нижнем белье, сгоряча выволокли в лес и потом долго выясняли, кто из них кто. Форму пленных прихватили с собой, но ростом и размером ноги фрицы были одинаковые, да к тому же оба малость ошалевшие, контуженые. Поговорить с ними не получалось, пришлось изучать документы. Кое-как расшифровали. А то так бы и пришлось за линию фронта обоих тащить. Хлопотное занятие за тридцать верст лишнего дурака провожать.

– Война вообще чертовски хлопотное занятие, – неожиданно проворчала Катрин. – Давайте лодку вытащим. Что-то мне кажется – подтекает она.

Бойцы переглянулись, Женька тоже сначала не понял. Когда отволокли «крейсер» подальше от воды и уселись в нем с удобством, стало понятнее. Начальница вообще полулежала, облокотившись о мешок с толовыми шашками, посматривала на тропинку с прежним отсутствующим выражением лица. Остальные повозились, старшина неуверенно вытащил банку консервов и хлеб.

– Взрезай! – оживилась Катрин. – Легче грести будет.

Сама она продегустировать бутерброд с американской тушенкой не успела. По тропинке протопали трое бойцов-морпехов с патронными ящиками и хмурый младший лейтенант. Катрин живо слетела с лодки, заговорила. Бойцы, да и лейтенант, как почти все мужчины, при виде зеленоглазого и белокурого создания не замедлили глуповато заулыбаться.

Побеседовав, начальница рысцой вернулась к лодке, карманы шароваров забавно оттопыривались-раскачивались – успела выпросить у морячков пару «эфок». С энтузиазмом вцепилась зубами в ломоть с тушенкой. Не очень разборчиво пояснила: