Кто я такой, чтоб не пить Жванецкий Михаил
Граждане, ровно в восемнадцать двадцать мы можем отойти, и мы отойдем. Какая свадьба без морской прогулки? Немедленно сюда! За четыре гривны вы увидите побережье, море, морской порт и, если захотите, вернетесь обратно с нами же.
Дети, объясните своим родителям, что ровно в восемнадцать тридцать мы отойдем и в давке многие пострадают.
Граждане, ввиду наплыва желающих, рейс может быть перенесен на девятнадцать ноль-ноль.
Осталось всего полчаса.
Внимание, ровно в двадцать ноль-ноль катер «Варна» отойдет.
За четыре гривны вы увидите ночной берег, лунную дорожку, красоту огней ночного порта. Поторопитесь.
Ровно в двадцать ноль-ноль катер «Варна» отойдет от причала.
Не бегите, не ломайте ноги, мы ждем, ждем. Осторожнее на трапе. Вас ожидают бар, туалет, дискотека.
Граждане Одессы и гости нашего города! Ровно в шесть утра катер «Варна» отойдет.
Вы увидите утренний берег, солнечный восход, красоту Черного моря.
Заказывайте билеты.
За три гривны вы увидите утренний порт и пляжи города.
Внимание! Граждане Одессы! Приятная новость.
Принято государственное решение установить катер «Варна» на постоянную стоянку в Аркадии.
Экипаж катера овладел широким набором музыкальных инструментов, в машинном отделении мы проводим лечение энуреза, глаукомы, гипертонии и бесплодия. Женщины, заказывайте все виды массажа.
За одну гривну вы получаете внешний вид Аркадии одновременно с массажем сзади.
Отход катера намечен на двадцать ноль-ноль шестнадцатого ноября 2001 года.
На катере работают зубоврачебные и педикюрные кабинеты. На носу открыт музей истории развития бизнеса в Одессе.
Самолет
Пилот пробежал по самолету и скрылся в хвосте. Потом выскочил:
– Граждане, отвертка есть? Нет? Пассажиры называется.
Бросился обратно. Из кабины выскочили двое с ведрами:
– Без паники, без паники!
Побежали за ним.
Стюардесса с криком «Нет, ты этого не сделаешь!» заперлась в туалете.
За ней вышел солидный мужчина:
– Граждане пассажиры, я командир корабля, не волнуйтесь, всё в порядке. Я командир. У меня простой вопрос: кто-нибудь может посадить самолет? Не стесняйтесь. А попробовать – нет желающих? Может, кто-нибудь видел, как это делают, нет? А стюардессой кто-нибудь работал? А санитаром? Странные у нас сегодня пассажиры. Ну ладно, извините, не волнуйтесь. А вот это, простите… Может, у кого-нибудь компас есть? Нет, девочка, плакать не надо, а поискать стоит. Тоже нет? Что это с вами сегодня? Что я ни попрошу… А карта вот этого маршрута? Ну, которым мы летим? Хотя бы автомобильных дорог? И дорогу наизусть никто не знает, да? Что ж вы приперлись? Извините…
Его сзади затягивают в кабину.
– Да нет, я просто выразил удивление, как они такие неподготовленные. Ну всё, всё, всё. Извините, в душу… Извините, мать так…
Скрылся в кабине.
Оттуда:
– А как ты взлетел?
– Откуда я знаю?
– А удостоверение твое?
– Мое, конечно.
Высунулся командир:
– А простая веревка бельевая у кого-нибудь есть?.. Нет-нет, галстук не подойдет, нет, веревка нужна. Что за пассажиры?! Как можно быть такими безалаберными?! Ну всё, всё, ищите веревку. Зоя, иди поговори с ними.
Вышла расстроенная стюардесса, заметила пассажиров.
– А вы все куда летите?
– В Новосибирск.
– Ну если туда, это еще часа три лететь. Кто-то хочет чаю? Только один, один кто-то, один.
Из хвоста вылетел второй пилот:
– Клейкую ленту, быстро, быстро, есть? Клейкая лента? Нет?
Из хвоста донеслись удары.
– На меня давай! Еще! Еще! Бей сюда!
В салоне потух свет.
Снова выскочил пилот:
– Пассажиры, свечи нет? Лампада? Фонарь? Ну хотя бы керосиновый? А спички? Зубочистка? Давай зубочистку. Что у тебя руки дрожат? Пассажир называется. Ты вообще к полету не готов. Иди на место, сосредоточься. Всё, сейчас будем садиться. Только без паники – в кабине все слышно. Полная тишина! Хоть бы один прибор, а? Черт… Дайте мне обыкновенную сапожную щетку! Ну заколку для волос!.. Вот скрепка – давай! О, чудо – подошла! Как раз! Всё, тишина, будем садиться. Будем использовать третий закон Ньютона. Первые два, суки, не сработали, представляешь? Только не кричать мне, пойте что-нибудь. Сейчас, сейчас. Так, руку, руку отпусти! Держи меня, поддерживай. Так, вот эту педаль, давай-давай, вместе жмем. Так, левую… Хорошо… Есть… Есть!.. О!.. Есть!.. Душу… Мать… Есть! Всё! Земля! Сели! Всё! Поздравляю! Сейчас глянем, что за город…
Пассажиры:
– Воронеж.
Пилот:
– Ну хотя бы… Полет… бога мать… окончен. Экипаж… бламс… блямс… бламс… благодарит вас за то, что вы вы… вы… выбрали нашу компанию… Спасибо.
Наши изобретения
1. Ворота, открываемые матом.
2. Книга, задвигаемая животом.
3. Горячая вода, отключаемая летом.
4. Мат от руки на километровом заборе.
5. «Мерседес», толкаемый женой для заводки.
6. Мясо, расфасованное с мухами.
7. Лекарство без названия и срока.
8. Ребенок как метод получения квартиры и выхода на волю.
9. Доллар как фотография.
10. Водка как зарплата.
11. Глава семейства, греющий печь своим телом.
12. Дети, не помнящие родства.
13. Глубокая старость в 57 лет.
«Как переменилось время…»
Как переменилось время.
Был закон: третий лишний.
Третий должен уйти.
Сегодня третий уже не должен уходить. Третий не лишний.
Он кормилец.
Вторые меняются.
Третий – на всю жизнь.
Любого строителя вызови в суд – он бросится в бега.
Настоящий прагматик высматривает блюда не в меню, а на столах.
Вещи не в магазинах, а на людях.
Книги на руках.
И врачей выбирает по выздоравливающим.
Хорошо жить в Ялте – все новости, пройдя через горы, являются тихими, светлыми, вполне доброжелательными.
Стыд она уже преодолела. Осталось научиться петь.
В куске торта записка с жалобой: «Три месяца мы не получаем зарплату».
Внимание! Передаем срочное сообщение ИТАР-ТАСС о новой экономической программе Правительства России. Как стало известно корреспонденту ИТАР-ТАСС, о новой экономической программе не известно ничего. Мы передавали срочное сообщение ИТАР-ТАСС.
Наша страна напоминает катящуюся бочку. Она катится сама по себе.
А все вокруг прыгают, объясняют.
Рядом бегут.
Рулят даже.
Тормозят даже.
А потом плюют и кричат: «Спасайся!»
После выборов так и хочется бегать по стране с криком:
– Товарищи! Господа мужчины! Ну давайте попробуем осуществить то, что он нам обещал! Ну пожалуйста! Он же один не сможет. Ну пожалуйста, вот вы, молодой человек… А вы… Ну пожалуйста. Он же нам обещал. Давайте попробуем.
Наша демократия – это светофор, где горят три огня сразу!
Бизнесмену
Делай то, что говоришь.
Но не говори, что делаешь.
Я могу бесконечно разоблачать тех, кто живет богато. Лишь бы это как-то бедным помогло.
На том свете, в раю, все говорят по-английски. Учите!
Наши люди
«И спрашивают нас…»
И спрашивают нас – нам доверять можно?
Мы говорим – нет.
Хотите ли вы сами проверять себя?
Мы говорим – нет.
Хотите ли вы сами помогать себе?
Мы говорим – нет. Мы не доверяем себе.
Можно ли верить избранным вами?
Мы говорим – нет.
Можно ли доверять им вашу пищу и одежду?
Мы говорим – нет.
Пусть со стороны придут распределять вам?
Мы говорим – нет.
Пусть со стороны придут учить вас?
Мы говорим – нет.
Чего бы хотели вы?
Пусть скажут нам.
Пусть люди, которым мы не доверяем, объяснят и ведут нас.
Что мы делаем для того, чтобы у людей, которым мы не доверяем, было что-то?
Они возьмут сами – говорим мы.
Пусть объяснят, куда идти.
Пусть не ведут молча.
Всем, кому должны, мы говорим – не давайте нам.
Где власть кончается? На нас.
Мы посередине сидим. Нас видно.
Кем хочешь быть, дед?
Наша страна – подросток.
В чем секрет нашей молодости?
Другие давно работают по специальности, а нас до глубокой старости спрашивают:
– Кем хочешь быть, дедушка? Коммунистом, патриотом, демократом?
– Космонавтом, – шамкает беззубая радость.
Все вокруг давно учебу закончили, а мы все перед объявлением стоим.
– Кем хочешь быть, бабуля? – спрашивает внук.
Этот коммунопатриотизм как юношеские прыщи на старческом лице – выводишь, выводишь, а они есть и есть.
Все хотят жить равно, счастливо и долго, но ни у кого ни разу не получилось.
Как вечный двигатель. Как ни пробуют, как ни конструируют, а вместо счастья и братства – хамство и нищета. А вместо равенства – то один владеет всеми, то вдвоем. И ни правду сказать, ни пером описать.
Конечно, и держава есть, и зэки канал роют. Хорошо, если будешь смотреть, а если рыть?
«Не хочу свободным быть: обманули, обокрали, ободрали!..»
Но, дед, все взрослые так живут. Ну следи за собой, чтоб не обманули. Ну не верь банкам и их процентам. Воюй. Вырывай у власти власть. Вырывая друг у друга, устанавливаем равновесие контроля над государством. У тебя этого никогда не было. За эти тринадцать лет ты стал умнее на сто.
«Да! – кричишь ты, – кого бы мы ни выбрали, все воруют. Все думают о себе».
Вот видишь, а ты с ними говоришь о коммунизме.
И милиция с вором находит общий язык, потому что она с ним работает. Она с ним по 15–20 лет вместе. Он у нее сидит. И кто кого воспитывает, неизвестно!
И министры толстеют прямо на экране. Меняют размер на глазах. И прокурор в экран не влезает, и генерал – и все это на нищенской зарплате.
– Почему все выбранные повально думают о себе? – спрашиваешь ты.
Тот, кто идет во власть, уже думает о себе. Это свойственно энергичным и слегка бессовестным. Во-вторых, пора перестать этому удивляться. В-третьих, власть не должна иметь такую власть, чтоб не осуществилась их мечта о власти.
Для этого и нужна свобода и наша борьба за равновесие контроля. И оценку всему давать в деньгах, а не в пользе для народного дела.
Деньгами, деньгами оценивать мастерство, физическую силу, громкое имя, ураган.
Тогда мы все четко сможем подсчитать. Для этого изобретены компьютеры. А при коммунизме они не нужны, там все цифры выдуманные. И счастливая жизнь там начинается по объявлению, а не по факту. И максимум, что может появиться в доме, – это килограмм сахара, а не перспектива, и достигать нечего, если не считать женитьбы ради талона в магазин для новобрачных. Так что подумай, кем хочешь быть, старик, и скажи всем, пока не умер.
Сделка в Костроме
Одесская скороговорочка
Блатная быстрота себе на пользу, на тугоумие, враждебное всему.
Хотят надуть.
Все правильно.
Вот только не хотели, но после разговора поняли – что нужно.
Скороговоркой. Забили.
Три объяснения скороговоркой.
Словами «депозит», «кредит», «износ моральный», «лизинг», «холдинг».
Показы образцов. Открытый рот.
Надежда с паникой.
– А ну, попробуй разорвать.
– Дай я.
– Вот он пусть разорвет.
– Ага. Хоть трактором. Тяните. Ничего.
– Да ладно.
– Ну не ладно. А завод! И сами будем выпускать. Скороговоркой – техусловия и мельком – чертежи.
Кредит в Лионском банке.
Наши реквизиты.
Беда пришла-ушла.
Осталась.
Сроки платежей.
Отгрузка кабеля.
По адресам.
Ни кабеля, ни адресов.
Пароходы на сушу не заходят.
Под либерийским флагом.
Танкер сел на мель, и даже на мели не знают, о чем речь.
Канаты танкером?
Какие образцы?
Здесь инвалид, квартира частная.
Какая Кострома?
Давно в Израиле.
Он врач. Какие кабеля?
Контракты. Лизинг. Холдинг.
Гриша, кто эти люди?
Сто тысяч долларов.
А хоть бы миллион.
Давайте в арбитраж.
А вы где были двадцать пятого?
Я в реанимации, проверяйте. Хотя меня там видели врачи.
Я там по пятницам на мононуклеозе.
Да, почка. Но-шпа. Эпштейн-бар. Огромная больница.
Опять скороговорка.
Не проверишь.
Просили повторить.
Еще быстрей.
Остались в Костроме.
При образцах, контрактах, сроках.
Задолженность покрыть просили президента.
В предвыборной борьбе покрыли.
Свобода!
Только что перестали мучиться, как снова мучиться начали.
Какая жизнь была. Были санатории, была медицина, но не было лекарств, не было магазинов.
Читать бесплатно другие книги:
