Перси Джексон и последнее пророчество Риордан Рик
Я разглядывал мозаику – маленькие взрывы свидетельствовали об уничтожении монстров. На картинке это не составляло никакого труда.
Тайсон обнял меня. Если бы это попытался сделать кто-то другой, я бы его оттолкнул, но Тайсон был слишком велик и упрям. Он обнимал меня, хотел я этого или нет.
– Это не твоя вина, братишка. Кронос сделан из такого материала, который плохо взрывается. В следующий раз мы возьмем большую дубинку.
– Перси, – сказал отец, – Бекендорф погиб не напрасно. Вы рассеяли силы вторжения. На какое-то время Нью-Йорку ничто не грозит, что позволит остальным олимпийцам разбираться пока с большей угрозой.
– С большей угрозой? – Я подумал о том, что говорил золотистый титан в моем сновидении: «Боги ответили на вызов. Скоро они будут уничтожены».
Тень пробежала по лицу отца.
– Хватит тебе скорбей на один день. Обратись за разъяснением к Хирону, когда вернешься в лагерь.
– Когда вернусь в лагерь? Но вам тут грозит опасность! Я хочу помочь тебе.
– Тут ты мне ничем не поможешь. Ты будешь нужен в другом месте.
Я не мог поверить своим ушам и посмотрел на Тайсона в поисках поддержки.
– Папа… – Мой брат пожевал губу. – Перси хорошо владеет мечом. Он умелый воин.
– Мне это известно, – мягко проговорил Посейдон.
– Папа, позволь мне помочь, – попросил я. – Я знаю, что смогу. Ты тут долго не продержишься.
Из-за вражеских позиций в небо устремился огненный шар. Я думал, что Посейдон отразит его или сделает еще что-нибудь, но тот приземлился в углу двора и взорвался, отчего водяные кувырком полетели по воде. Посейдон поморщился, словно его укололи.
– Возвращайся в лагерь, – повторил он. – И скажи Хирону: пора.
– Что пора?
– Ты должен выслушать пророчество. Целиком.
Мне не нужно было спрашивать его о том, что это за пророчество. Я уже несколько лет подряд слышал про великое пророчество, но никто никогда не зачитывал мне его. Я знал только, что должен принять решение, которое изменит судьбу мира, но принять его без всякого давления со стороны.
– А что, если это и есть решение? – спросил я. – Остаться здесь и сражаться? Что, если я оставлю тебя и ты…
Я не мог сказать «умрешь». Считается, что боги не умирают, но я видел нечто подобное. Даже если они не умирают, они могут быть приведены в ничтожное состояние, сосланы, заключены в тюрьму в глубинах Тартара, как это было сделано с Кроносом.
– Перси, ты должен делать то, что я тебе сказал, – настаивал Посейдон. – Я не знаю, каким будет твое окончательное решение, но сражаться ты должен в наземном мире. По меньшей мере ты должен предупредить твоих друзей в лагере. Кронос знал твои планы. У вас в лагере шпион. Мы здесь продержимся. У нас нет иного выбора.
– Мне будет тебя не хватать, братишка! – Тайсон изо всех сил ухватил меня за руку.
Наш отец, глядя на нас, казалось, постарел еще на десяток лет.
– Тайсон, сынок, тебя тоже ждет работа. Давай-ка возвращайся в оружейную мастерскую.
Тайсон снова надулся.
– Хорошо. – Он шмыгнул носом и обнял меня с такой силой, что чуть не сломал ребра. – Перси, будь осторожен! Не допусти, чтобы монстры убили тебя!
Я постарался уверенно кивнуть в ответ, но для чувствительного великана Тайсона все это было уже слишком – он зарыдал и поплыл в мастерскую, где его кузены чинили копья и мечи.
– Ты должен разрешить ему сражаться, – сказал я отцу. – Он ненавидит работу в мастерской. Разве ты не видишь?
Посейдон покачал головой.
– Хватит уже и того, что я тебя подвергаю опасности. Тайсон слишком юн. Я должен защитить его.
– Ты должен ему доверять, – возразил я, – а не пытаться его защитить.
Глаза Посейдона гневно сверкнули. Я подумал, что слишком много позволил себе, но тут он опустил взгляд на мозаику и ссутулился еще больше. На карте водяной в колеснице с лангустами был совсем рядом с дворцом.
– Океан приближается, – произнес отец. – Я должен сразиться с ним.
Никогда прежде я не опасался за богов, но теперь даже представить себе не мог, как отец может сразиться с этим титаном и победить.
– Я выстою, – пообещал Посейдон. – Я не отдам мои владения. Скажи-ка мне, Перси, у тебя все еще сохранилось то, что я подарил тебе на день рождения прошлым летом?
Я кивнул и вытащил мой шнурок с бусинами по числу летних каникул, проведенных мною в Лагере полукровок. Но с прошлого года я носил на шнурке и песчаный доллар – так за их форму называли плоских морских ежей. Отец подарил мне его на пятнадцатилетие. Он сказал: я сам пойму, когда его «потратить», но до сего дня я не представлял, что он имел в виду. Про этого ежа я знал одно: в школьный автомат по продаже кока-колы его не засунешь.
– Ну, время, – сказал отец. – Если все будет хорошо, увидимся на твоем дне рождения через неделю. И отпразднуем как следует.
Посейдон улыбнулся, и на мгновение в его глазах мелькнул прежний свет.
Потом все море перед нами потемнело, словно налетел чернильный шторм. Загремел гром, что было невозможно под водой. К нам приближалось какое-то громадное ледяное существо. Я почувствовал, как волна страха затопила армию внизу.
– Я должен принять мою настоящую божественную форму, – сказал Посейдон. – Поторопись, сынок. И удачи тебе.
Я хотел подбодрить его, обнять или что-нибудь в таком роде, но понимал, что задерживаться не стоит. Когда бог принимает свою настоящую форму, выделяется такая энергия, что любой смертный, посмотревший на него, расщепляется на молекулы.
– До свидания, отец, – выдавил я.
Потом отвернулся и призвал на помощь морские течения. Вода вокруг меня завихрилась, и я понесся на поверхность с такой скоростью, от которой любой обычный человек лопнул бы, как воздушный шарик.
Когда я оглянулся, то увидел только зеленые и синие вспышки – мой отец сражался с титаном, и само море разрывалось на части двумя армиями.
Глава третья
Я заглядываю в глаза собственной смерти
Если вы хотите быть популярным в Лагере полукровок, не возвращайтесь после задания с плохими новостями.
Не успел я выйти из океана, как все уже знали о моем прибытии. Лагерь расположен на северном берегу Лонг-Айленда, и место это заколдовано, так что большинство людей его даже не видят. Люди не появляются просто так на берегу, если только они не полубоги, боги или же самые что ни на есть настоящие заблудившиеся доставщики пиццы. (Такое случалось, но это уже другая история.)
В общем, в тот день дежурил Коннор Стоулл из домика Гермеса. Увидев меня, он так возбудился, что упал с дерева. После этого он протрубил в горн из ракушки, давая сигнал обитателям лагеря собраться и приветствовать меня.
У Коннора кривая улыбка, соответствующая его искаженному чувству юмора. Вообще-то он отличный парень, но когда он рядом, нужно покрепче держаться за кошелек и ни в коем случае не давать ему крем для бритья, если не хотите обнаружить его размазанным у себя в спальном мешке. У него кудрявые каштановые волосы, он чуть пониже своего брата Тревиса, и только по этому признаку я их различаю. Эти двое совершенно не похожи на моего старого врага Луку, и мне даже не верится, что все они – сыновья Гермеса.
– Перси? – завопил Коннор. – Что случилось? Где Бекендорф?
Потом он увидел выражение моего лица, и улыбка сошла с его физиономии.
– Да что ты?! Вот бедняжка Силена! Зевс всемогущий, когда она узнает…
Мы вдвоем взбирались на песчаные дюны. Обитатели лагеря уже собирались и шли нам навстречу – мы их видели в нескольких сотнях метров впереди. Они радовались и улыбались. «Перси вернулся, – наверное, думали они. – Уж он-то спас положение! Может, и сувениров каких принес!»
Я остановился у помещения столовой, дожидаясь их. Бежать им навстречу и рассказывать, какой я неудачник, у меня не было ни малейшего желания.
Я обшаривал взглядом пространство лагеря, пытаясь вспомнить, каким он был, когда я появился здесь впервые. Казалось, это было целую вечность тому назад.
Из столовой видно почти все. Долину окружают холмы. На самом высоком – Холме полукровок – растет сосна Талии, а на ее ветвях висит золотое руно, которое волшебным образом защищает лагерь от врагов. Сторожевой дракон Пелей такой огромный, что я вижу его отсюда – вон он свернулся вокруг ствола и, похрапывая во сне, посылает дымовые сигналы.
Справа от меня тянется лес. Слева сверкает озеро и сияет альпинистская стена – сияет потому, что по ней течет лава. Двенадцать домиков (по одной на каждого олимпийского бога) стоят подковой вокруг общей территории. Дальше на юг лежат клубничные поля, еще дальше – оружейная и Большой дом в четыре этажа, выкрашенный в небесную лазурь, с бронзовым флюгером в виде орла на крыше.
В некотором роде лагерь не изменился. Но, глядя на поля или здания, не догадаешься про войну. Она видна на лицах полубогов, сатиров и наяд, взбирающихся на холм.
Обитателей в лагере было меньше, чем четыре года назад. Некоторые уехали, чтобы никогда больше не вернуться. Некоторые погибли в сражении. Третьи – мы старались о них не говорить – переметнулись к врагу.
Те, кто остался, закалились в боях, и вид у них был усталый. Теперь в лагере редко можно услышать смех. Обитатели домика Гермеса стали меньше прикалываться над ребятами. Трудно разыгрывать других, когда собственная жизнь кажется сплошным приколом.
Первым в столовую прискакал Хирон, что для него не составило труда, потому что ниже поясницы он – жеребец белой масти. Борода у него за лето разрослась, через спину был перекинут лук, а на футболке красовалась надпись: «МОЯ ДРУГАЯ ПОЛОВИНА – КЕНТАВР».
– Перси! – сказал он. – Слава богам. А где…
Тут появилась Аннабет, и, должен признаться, стоило мне ее увидеть, как сердце у меня забилось чаще. Дело не в том, что она старалась хорошо выглядеть, напротив. У нас в последнее время было столько боевых экспедиций, что она почти не расчесывала свои светлые волосы, и ее мало волновало, какая на ней одежда – обычно она появлялась в оранжевой лагерной футболке и джинсах, а время от времени надевала бронзовые доспехи. Глаза у Аннабет были неистово-серые. Чаще всего если мы начинали с ней о чем-то разговаривать, то без ругани, а то и рукоприкладства дело не обходилось. Но стоило мне ее увидеть, как я начинал млеть. Прошлым летом, перед тем как Лука сбежал к Кроносу и все пошло наперекосяк, несколько раз мне в голову приходила мысль: может быть… период рукоприкладства в наших отношениях подходит к концу?
– Что случилось? – Она схватила меня за руку. – Лука…
– Корабль взорван, – сказал я. – Но Кронос остался жив. Я не знаю, где…
Сквозь толпу протиснулась Силена Боргард – непричесанная, даже без косметики, что было совсем на нее не похоже.
– Где Чарли? – спросила она, оглядываясь так, словно он где-то тут прятался.
Я посмотрел на Хирона в поисках помощи.
Старый кентавр откашлялся.
– Силена, дорогая, давай поговорим об этом в Большом доме…
– Нет, – пробормотала она. – Нет. Нет!
Она заплакала, а все стояли вокруг не в силах произнести ни слова. Мы за это лето уже стольких друзей потеряли, но эта потеря была горше всех других. Со смертью Бекендорфа лагерь словно утратил якорь.
Наконец вперед протиснулась Кларисса из домика Ареса. Она обняла Силену. У них была необычнейшая из дружб (это между дочерью бога войны и дочерью богини любви!), но тем не менее с того самого дня, как прошлым летом Силена дала Клариссе совет по поводу ее первого бойфренда, Кларисса решила стать ее персональным телохранителем.
Кларисса – большая и мускулистая, как настоящий регбист, – была одета в кроваво-красные доспехи, каштановые волосы убраны под бандану. Она вечно смотрела хмурым взглядом, но теперь заговорила с Силеной мягким голосом.
– Идем, девочка, – сказала она. – Идем в Большой дом. Я тебе приготовлю горячий шоколад.
Все развернулись и парами или тройками побрели назад в свои домики. Теперь уже никому не хотелось меня видеть. Никто не хотел слушать о взорванном корабле. Остались только Аннабет и Хирон.
Аннабет смахнула слезинку со щеки.
– Я рада, что ты жив, Рыбьи Мозги.
– Спасибо, – ответил я. – Я тоже рад.
– Я уверен, ты сделал все, что мог, Перси. – Хирон положил руку мне на плечо. – Ты расскажешь нам, что случилось?
Мне не хотелось переживать все это заново, но я им все рассказал, включая и мой сон с титанами. Я опустил подробности о Нико, который заставил меня пообещать, что я никому не расскажу о его плане, пока не приму решения, а план был такой жуткий, что рассказывать о нем у меня не было никакого желания.
Хирон смотрел куда-то в сторону долины.
– Мы должны без промедления собрать военный совет и поговорить об этом шпионе и обо всем.
– Посейдон говорил еще об одной угрозе, – сказал я. – О чем-то посерьезнее «Принцессы Андромеды». Я решил, что это может быть тот вызов, о котором титаны говорили в моем сне.
Хирон и Аннабет посмотрели друг на друга, словно знали что-то такое, о чем мне было неизвестно. Мне это ужас как не понравилось.
– Мы обсудим и это, – пообещал Хирон.
– И еще одно. – Я набрал в грудь побольше воздуха. – Посейдон просил передать тебе, что пора. Я должен знать пророчество целиком.
Хирон ссутулился, но ничуть не удивился.
– Я ждал этого дня и боялся его. Ну что же. Аннабет, мы покажем Перси всю правду – от и до. Идем на чердак.
На чердаке Большого дома я был только три раза в жизни, что и так в три раза больше, чем мне бы того хотелось.
С верхней лестничной площадки туда вела приставная лестница. Интересно, подумал я, как туда заберется Хирон – ведь он наполовину конь. Но он и не пытался.
– Ты знаешь, где оно, – сказал он Аннабет. – Неси сюда.
Аннабет кивнула.
– Идем, Перси.
Солнце уже садилось, а потому на чердаке было даже темнее и страшнее, чем обычно. Повсюду валялись трофеи старых героев – проломленные щиты, заспиртованные головы разных монстров в кувшинах, пара жульнических игральных костей на бронзовом подносе с надписью «УКРАДЕНО ГУСОМ, СЫНОМ ГЕРМЕСА, В 1988 ГОДУ ИЗ “ХОНДЫ СИВИК” ХРИСАОРА».
Я поднял кривой бронзовый меч, выгнутый так, что он напоминал букву «М». На металле остались пятна – следы волшебного яда, которым когда-то была смазана его поверхность. На бирке стояла дата – прошлое лето. Подпись гласила: «САБЛЯ КАМПЕ, УНИЧТОЖЕНА В БИТВЕ У ЛАБИРИНТА».
– Ты помнишь, как Бриарей бросал камни? – спросил я.
– А Гроувер посеял панику? – Аннабет против желания улыбнулась.
Мы встретились взглядами. Я вспомнил совсем другое событие прошлого лета под горой Сент-Хеленс, когда Аннабет думала, что я вот-вот умру, и поцеловала меня.
Она откашлялась и отвернулась.
– Пророчество, – глухо напомнила Аннабет.
– Ну да. – Я положил саблю. – Пророчество.
Мы подошли к окну. На треножнике сидел оракул – растрепанная мумия женщины в цветастом платье. Клочья ее волос прилипли к черепу. С высохшего лица взирали остекленевшие глаза. У меня от одного ее вида мурашки побежали по коже.
Раньше если кто-то собирался покинуть лагерь летом, то должен был подняться сюда и пройти испытание. Нынешним летом от этого правила отказались. Обитатели лагеря то и дело отправлялись в боевые экспедиции. Если мы хотели остановить Кроноса, выбора у нас не было.
И все же я прекрасно помнил необычный зеленоватый туман – дух оракула, – который обитал в этой мумии. Сейчас она казалась безжизненной, но, каждый раз изрекая пророчество, она двигалась. Иногда туман извергался из ее рта, приобретая странные формы. Один раз мумия даже покинула чердак и совершила нечто вроде прогулки зомби по роще, чтобы передать послание. Я не очень понимал, что она сделает при изречении великого пророчества. И не удивился бы, начни она с чечетки или с чего-нибудь в этом роде.
Но она сидела там как мертвая, впрочем, она и была мертвая.
– Я этого никогда не пойму, – прошептал я.
– Чего? – спросила Аннабет.
– Как чего? Ведь это же мумия.
– Перси, она не всегда была мумией. Тысячи лет дух оракула жил в прекрасной девушке. Этот дух передавался из поколения в поколение. Хирон мне говорил, что она пятьдесят лет назад была такой же. – Аннабет показала на мумию. – Но она была последней.
– А что случилось?
Аннабет хотела было что-то сказать, но потом передумала.
– Давай-ка сделаем то, что должны, и уберемся отсюда.
– Ну и как мы?.. – Я с опаской посмотрел на высохшего оракула.
Аннабет приблизилась к мумии и вытянула перед собой ладони.
– О оракул, время пришло! Я прошу тебя изречь великое пророчество.
Я напрягся, но мумия не шелохнулась. Аннабет приблизилась и отстегнула одно из ожерелий на мумии. Я никогда не обращал особого внимания на ювелирные штучки этой высохшей старухи. Я думал, это что-то вроде бус братской любви, какие носят хиппи, или что-то типа того. Но когда Аннабет повернулась ко мне, то в руках у нее была кожаная сумочка – вроде мешочка с лечебными травами американских индейцев – на шнурке, украшенном перьями. Она открыла сумочку и вытащила оттуда маленький пергаментный свиток, не толще ее мизинца.
– Ну и дела! – поразился я. – Неужели ты хочешь сказать, что я столько лет спрашивал у вас про это дурацкое пророчество, а оно было здесь – висело у нее на шее?
– Время было неподходящее, – ответила Аннабет. – Поверь мне, Перси, я прочла это, когда мне было десять, и меня до сих пор преследуют кошмары.
– Отлично, – вздохнул я. – Теперь я могу его прочесть?
– Внизу. На военном совете. Но не перед… ну, ты понимаешь.
Я заглянул в остекленевшие глаза оракула и решил не спорить. Мы направились вниз к остальным. Тогда я этого не знал, но больше на чердаке мне не суждено было появиться никогда.
Вокруг стола для настольного тенниса собрались старосты домиков. Не спрашивайте меня почему, но рекреационный зал стал неофициальным местом заседаний военного совета. Но когда Аннабет, Хирон и я вошли туда, впечатление было такое, будто там происходит соревнование по типу кто кого перекричит.
Кларисса по-прежнему щеголяла в полном боевом оснащении. К спине у нее было пристегнуто ее электрическое копье. (Вообще-то это ее второе копье, коим она вооружилась после того, как я сломал первое. Она называла это копье «Парализатор». Но если она не слышала, все называли его «Паралитик».) Кларисса прижимала к боку шлем в форме кабаньей головы, а на поясе у нее висел нож.
Она так вошла в раж, вопя на Майкла Ю, нового старосту домика Аполлона, что никого не видела и не слышала. Вид у того был довольно нелепый. Кларисса – девица рослая и возвышалась над ним как гора, поскольку Майкл ростом не выше метра, ну плюс еще с полметра амбиций. Майкл возглавил домик Аполлона после того, как прошлым летом в бою погиб Ли Флетчер. Он напоминал мне хорька с длинным носом и торчащими зубами. Может, такое впечатление возникало оттого, что он постоянно щурился, прицеливаясь из лука.
– Это наши трофеи! – кричал он, вставая на цыпочки, чтобы заглянуть в глаза Клариссе. – Если тебе это не нравится, можешь поцеловать мой колчан!
Народ за столом старался сдержать смех – братья Стоулл, Поллукс из домика Диониса, Кати Гарднер от Деметры. Даже Джейк Мейсон, спешно назначенный новый староста домика Гефеста, выдавил натянутую улыбку. Только Силена Боргард не обращала внимания на происходящее. Она сидела рядом с Клариссой и смотрела пустым взглядом на теннисную сетку, натянутую поперек стола. Глаза у нее покраснели и распухли. Перед ней стояла нетронутая чашка с горячим шоколадом. Мне показалось несправедливым, что она вынуждена присутствовать здесь. Я ушам своим не мог поверить – Кларисса и Майкл, стоя рядом с Силеной, спорят о таких глупостях, как трофеи, когда она только что потеряла Бекендорфа.
– Прекратите! – закричал я. – Чем это вы тут занимаетесь?
Кларисса хмуро посмотрела на меня.
– Скажи Майклу, чтобы он не был таким глупым эгоистом!
– Уж чья бы корова мычала! – отозвался Майкл.
– Я здесь только для того, чтобы поддержать Силену! – прокричала Кларисса. – Если бы не она, я сидела бы у себя в домике.
– В чем проблема? – спросил я.
Поллукс откашлялся.
– Кларисса отказалась разговаривать с кем-либо из нас, пока не будет разрешен ее… гм… вопрос. Она три дня молчала.
– Это было замечательно… – задумчиво вставил Тревис Стоулл.
– Какой вопрос?
Кларисса повернулась к Хирону.
– Ты здесь главный? Мой домик получит то, что мы хотим?
Хирон переступил с копыта на копыто.
– Моя дорогая, я уже объяснял, что Майкл прав. У домика Аполлона более обоснованные претензии. И потом у нас сейчас на повестке дня куда как более насущные проблемы…
– Ну конечно, – отрезала Кларисса. – Всегда находятся проблемы более насущные, чем потребности Ареса. А мы только должны идти и сражаться, когда это требуется, и ни на что не жаловаться.
– Как это было бы мило… – пробормотал Коннор Стоулл.
Кларисса схватилась за нож.
– Может быть, мне стоит обратиться к мистеру Д…
– Как вам известно, – прервал ее Хирон (говорил он теперь слегка раздраженным тоном), – наш директор Дионис занят войной. Его нельзя беспокоить такими вещами.
– Понятно, – сказала Кларисса. – А старосты? Кто-нибудь из вас поддержит меня?
Теперь уже никто не улыбался. Все избегали встречаться с Клариссой взглядом.
– Отлично! – Кларисса повернулась к Силене. – Извини. Я не хотела ввязываться в это, когда у тебя такая утрата… приношу свои извинения. Но только тебе. И больше никому!
Силена, казалось, не слышала ее слов.
Кларисса швырнула нож на теннисный стол.
– Вам всем придется вести эту войну без Ареса. Пока я не получу удовлетворения, никто из моего домика и пальцем не пошевелит. Желаю вам приятной смерти!
Члены совета были слишком ошарашены и ничего не ответили Клариссе, которая вихрем вылетела из помещения.
Наконец Майкл Ю проговорил:
– Ну и слава богам.
– Ты шутишь?! – взвилась Кати Гарднер. – Это же настоящий кошмар для нас!
– Да она это так… пустая болтовня, – сказал Тревис. – Разве нет?
– Ее обидели. – Хирон вздохнул. – В конечном счете она успокоится.
Голос его, однако, звучал не очень убедительно.
Я хотел спросить, с какого это рожна Кларисса так взбесилась, но когда я посмотрел на Аннабет, она одними губами сказала: «Я тебе объясню попозже».
– Ну а теперь, члены совета, прошу вас. Перси принес кое-что, о чем, я думаю, вы должны узнать. Перси – великое пророчество.
Аннабет протянула мне пергамент. Он был сухой и ветхий на ощупь. Я принялся неумело развязывать шнурок, потом развернул свиток, стараясь не порвать его, и начал читать:
- Полукровка быков старейших…
– Эй, Перси, – прервала меня Аннабет. – Там написано богов, а не быков!
– Да-да, – пробормотал я.
У полубогов есть эта слабость – они не умеют толком читать, и иногда меня это здорово достает. Чем больше я нервничаю, тем хуже читаю.
- Полукровка старейших богов на свете —
- Он доживет до шестнадцатилетья…
Я запнулся, глядя на следующие строки. Пальцы у меня похолодели, словно я держал лед, а не пергамент.
- Мир погрузится в сон, будто пьяный,
- Душу героя возьмет клинок окаянный.
Я вдруг почувствовал, что Анаклузмос в моем кармане словно бы потяжелел. Окаянный клинок? Хирон как-то говорил мне, что Анаклузмос многих людей поверг в скорбь. Возможно ли, чтобы собственный меч меня же и убил? И как это мир погрузится в беспробудный сон, если только этот сон не есть смерть?
– Перси, – вывел меня из раздумий Хирон. – Дочитай до конца.
У меня рот был словно набит песком, но я дочитал две последние строки.
- И ждет его конец, когда он сделает выбор,
- Спасая Олимп или обруб…
– Обрекая, – мягко поправила меня Аннабет. – Обрекать – значит предназначать для какой-либо участи.
– Знаю я, что такое «обрекать», – проворчал я.
- Спасая Олимп или обрекая на гибель.
Присутствующие погрузились в молчание.
– Гибель мне не нравится, – наконец отозвался Коннор Стоулл.
– Гибель… – повторила Силена. Голос ее звучал необычно глухо. – Гибель значит «смерть», «уничтожение».
– Аннигиляция, – вступила Аннабет. – Прекращение существования. Крах.
– Ясней ясного. – Сердце у меня словно налилось свинцом. – Спасибо за объяснение.
Все смотрели на меня – с сочувствием, жалостью и, может быть, даже немного со страхом.
Хирон закрыл глаза, словно произнося молитву. В своей лошадиной ипостаси он был таким высоким, что голова его почти касалась светильников на потолке зала.
– Теперь ты понимаешь, Перси, почему мы решили хранить от тебя в тайне последнюю часть пророчества. Ты и без того нес немалый груз на своих плечах…
– Так или иначе, я в конце концов должен был умереть, даже не зная об этом? Да, теперь ясно.
Хирон с печалью глядел на меня. Ему было за три тысячи лет, он видел гибель сотен героев. И пусть ему такие вещи не нравились, но он уже привык к этому. Он, вероятно, понимал, что утешать меня бессмысленно.
– Перси, – сказала Аннабет, – ты ведь знаешь, что пророчества можно толковать по-разному. Возможно, оно не говорит о том, что ты умрешь… в буквальном смысле.
– Конечно, – ухмыльнулся я. – «И ждет его конец, когда сделает он выбор». Большой простор для толкования.
– Может быть, нам удастся предотвратить это, – вмешался вдруг Джейк Мейсон. – Там сказано: «Душу героя возьмет клинок окаянный». Может, нам удастся найти этот окаянный клинок и уничтожить его. Может, тут речь идет о косе Кроноса?
Я об этом не подумал, но какая разница, о чем шла речь – об Анаклузмосе или косе Кроноса. В любом случае, я сильно сомневался, что мы сможем не дать этому пророчеству сбыться. Клинок должен был забрать мою душу. Вообще-то я бы хотел, чтобы моя душа оставалась при мне.
– Наверно, мы должны дать Перси возможность поразмыслить над этими строками, – предложил Хирон. – Ему нужно время…
– Нет. – Я сложил пергамент с пророчеством и засунул его в карман. Мне словно вожжа под хвост попала, и я злился, хотя на кого – одним богам известно. – Не нужно мне времени! Если я умру, так тому и быть. Что толку мне об этом беспокоиться. Разве нет?
Руки Аннабет немного дрожали. Она не могла поднять на меня глаза.
– Давайте продолжать, – сказал я. – У нас немало проблем. В лагере шпион.
Майкл Ю нахмурился.
– Шпион?
Я рассказал им о том, что случилось на «Принцессе Андромеде»: что Кроносу было известно о нашей экспедиции и как он пользовался серебряным браслетом с брелоком в виде косы, чтобы выходить на связь с кем-то в лагере.
Силена снова принялась плакать, и Аннабет обняла ее за плечи.
– Ну что ж, – неуверенно начал Коннор Стоулл, – мы уже давно подозревали, что у нас завелся шпион. Так? Кто-то постоянно передавал информацию Луке… вот пару лет назад сообщили, где находится золотое руно. Это должен быть кто-то знакомый с ним близко.
Он посмотрел на Аннабет. Она, конечно, знала Луку лучше, чем кто-либо другой, но Коннор тут же отвел взгляд.
– Ну, то есть я хочу сказать, это может быть кто угодно.
– Да. – Кати Гарднер насупилась, с подозрением глядя на братьев Стоулл. Они ей не нравились с того самого дня, как разукрасили соломенную крышу домика Деметры шоколадными пасхальными зайчиками. – Например, кто-нибудь из его родни.
Тревис и Коннор принялись с ней громко пререкаться.
– Прекратите! – Силена с такой силой стукнула кулаком по столу, что ее шоколад в чашке расплескался. – Чарли погиб… а вы спорите, как малые дети! – Она опустила голову и заплакала.
Читать бесплатно другие книги:
