Зодиакальный свет Машонин Александр

2

Следующие четыре дня мы с Осокой отдыхали на полную катушку. Нашли необитаемый атолл в Тихом океане, посадили «Амидалу» прямо на воду в центре лагуны и накрыли её маскировочным полотном. Валялись под пальмами, купались, ныряли, знакомились с местным рыбьим населением, никого не ловили, а просто наблюдали. Подруга научила меня пользоваться корабельными дыхательными аппаратами с неоново-кислородной смесью. С ними можно было спокойно погружаться до двухсот метров. Правда, декомпрессия при всплытии требовалась всё равно: неон хоть и меньше растворяется в крови, чем азот, кессонную болезнь тоже может вызвать. После заката, когда на атолл падала непроницаемая южная ночь, мы перебирались в корабль. Мягкие кровати в каютах основной палубы были такими же, как на фрегате «Хелси» – не чета лежанкам в рубке «Горгульи», предыдущего Осокиного корабля. Спать на них было одно удовольствие. Собственно, больше ни для чего они нам и не понадобились. Когда в первый вечер я, обрадовавшись, что наконец-то мы наедине после долгой разлуки, попытался перейти к более активным действиям, Осока нежно, но решительно перехватила мои руки.

– Алекс… – тихо сказала она, глядя на меня в упор бездонными серыми с синевой глазами. – Я понимаю твои желания. Но… Потерпи ещё капельку. Я пока не готова. Не обижайся. Смотри, как чудесно у нас всё получается, почти как в романах. Познакомились, дружили, теперь начинаются серьёзные отношения. Пусть они и идут так, без спешки.

– Да, будем жить в разных каютах… – почти в тон ей, но не без толики горькой иронии, подхватил я.

– Я не сказала, что нужно доводить до абсурда, – качнула рогатой головой Осока. – Всё-таки, обиделся?

– На секунду, – искренне ответил я. – Теперь уже нет.

В самом деле, обижаться, когда на тебя так преданно, так умоляюще смотрят, было бы просто кощунством.

– Вот и славно, – она нежно коснулась своими губами моих, и на несколько минут нам стало не до разговоров. Удивительное дело, но поцелуи не распалили меня ещё больше, напротив, успокоили.

– Опять твои джедайские штучки? – подозрительно сказал я, откидываясь на ложе.

– Эноо? Что? – ответом мне был самый невинный взгляд. – Нам надо было сбросить напряжение, мы его сбросили, что не так? Двинься…

Ширины лежанки хватало, чтобы почти нормально улечься вдвоём, и подруга, заставив меня отодвинуться к стене, устроилась рядом так, что голова её оказалась на подушке поверх моего локтя. И перевела разговор на другую тему. Стала рассказывать о Дзигало, планете, на которую летала, чтобы добыть тот самый «самогонный аппарат» для энергоносителя. О стратосферных вихрях и грозах, об электрическом тумане, крайне негативно реагирующем на ионные двигатели.

– Этот имперский лейтенант, которого мы наняли, оказался исключительно талантливым пилотом, – говорила она. – Так пройти между туманом и верхушками деревьев! Темень, сенсоры показывают хатт знает что, а он летит, как по-зрячему. Если бы не он, пришлось бы мне двадцать километров нести маяк на себе.

– Разве у вас не существует таких маяков, которые можно просто сбросить? – спросил я. – На парашюте или на репульсорах.

– Существуют. На стандартный диапазон. Но этот туман короткие волны не пропускает. А у длинноволновых маяков здоровая антенна, под неё надо мачты ставить.

– Тогда спасательная капсула и парочка дройдов. Они заодно и разведку бы провели, предварительную.

– А вот это я не догадалась. Жаль, тебя с нами не было.

Утром пятого дня я решил показать Осоке другие климатические зоны Земли. И повёз её в тайгу. Здесь уже начиналась зима, лежал снег, тем не менее, температуры оставались пока довольно мягкими, не то, что в настоящие зимние месяцы. Огромные сорокаметровые кедры произвели на подругу неизгладимое впечатление. Она-то искренне полагала, что такие гигантские деревья могут вырастать лишь в тропических лесах.

– На холодных планетах я ничего подобного не видела, – восхищённо говорила она.

– Вообще-то, летом в этих краях бывает довольно тепло, – заметил я.

– Должно быть, в этом и дело.

Всё-таки, космический корабль с гравитационной «подвеской», да ещё и маскировочной системой – штука исключительно удобная. Не нужно пробираться куда-то по оврагам и буеракам, топать по колено в снегу, прятаться, чтобы напуганная появлением человека таёжная живность вышла из укрытий. «Амидала» почти беззвучно висела чуть ниже верхушек кедрача, а мы, стоя в открытом люке стыковочного узла, наблюдали за жизнью таёжного леса. Одна из местных белок, задумав перепрыгнуть с одной исполинской сосны на другую, ударилась о маскировочное поле крыла, соскользнула, словно с ледяной горки, и, стабилизировав ориентацию хвостом, благополучно опустилась на ветку значительно ниже нас. Прострекотала что-то бранное и отправилась дальше по своим делам. Смеялись и мы с Осокой, и Падме, ненадолго приведя в замешательство птиц, бурундуков и белок.

– Смотри. Вот это соболь. У него самый лучший мех на планете, – тихо сказал я, указывая подруге в крону одного из деревьев.

– Красавец. Слушай, у меня такое чувство, что он нас… видит! Взгляд направлен прямо на меня.

– Ну, может, он как-то по-другому чувствует наше присутствие? – предположил я.

– У животных, особенно хищных, бывают удивительные способности, о которых мы, разумные, даже не догадываемся, – улыбнулась она. – А раскрывается всё, как правило, чисто случайно.

Ещё через полтора часа мы были в совсем другом лесу, индийских тропических джунглях. Я попросил Падме прощупать поверхность из верхних слоёв атмосферы на предмет заросших древних развалин. В Индии много известных мёртвых городов, но мне они не подходили по одной простой причине: расчищенные и приведённые в порядок властями, они с раннего утра и до позднего вечера кишат туристами. Разумеется, можно было подлететь к ним в режиме маскировки, только разве сравнится это с нетронутыми руинами, погребёнными среди джунглей, как в историях Киплинга? Меняя диапазоны сканеров, мы отыскали несколько мест, где под пологом леса проступали остатки каменных сооружений, возведённых руками человека.

– К какому летим? – спросила Падме. «Амидала» в этот момент висела, вернее, медленно падала на высоте около ста километров, проходя верхнюю точку параболической траектории. Я указал на речную долину в предгорьях Гималаев – кажется, это был приток Ганга, пограничная река между Индией и Непалом:

– Вот сюда. Тут, кажется, сохранилось больше строений.

Одного я не учёл: в тропическом дождевом лесу совершенно нет места для приземления. Опустить трап на развалины тоже оказалось невозможно, окружающие деревья были значительно выше. Неужели придётся отказаться от задуманного и смотреть лишь с воздуха? Однако, Осока никаких трудностей не видела.

– Интересное место, – с энтузиазмом сказала она. – Пойдём, поглядим.

– Голокамеру надень, – попросила Падме. – Я тоже хочу посмотреть.

Из кладовой на нижней палубе Осока вытащила некий механизм, разложила угловатые фартуки, сиденье, руль, стабилизаторы, и получился миниатюрный спидербайк, разновидность летающего мотоцикла. Не такой скоростной, как был у моей подруги на «Горгулье», но полноценный, двухместный. На нём мы и спланировали вниз с высоты десятиэтажного дома на маленькую площадку, едва достаточную, чтобы припарковать пару автомобилей, если бы, конечно, на них можно было сюда проехать. С одной стороны возвышались остатки стены, сквозь разлом которой проросло дерево, с другой – рассыпанные грудами каменные блоки. Что из них было когда-то сложено, сейчас определить было абсолютно невозможно. Не подлежало сомнению одно: некогда это заваленное камнями и заросшее кустарником пространство было площадью.

– Это, должно быть, хозяйственные постройки, а там храм, – сказал я Осоке.

– Странные ворота, – девушка взбежала на каменную груду, чтобы посмотреть получше. – Будто накрыты крышкой от ларца. Продолжи мысленно линии доверху.

– Да, очень похоже, – согласился я и предложил: – Зайдём внутрь?

Полуобвалившийся проём ворот плотно зарос тропическими растениями, и для того, чтобы расчистить проход, Осоке пришлось браться за световые мечи. Двор храма тоже почти весь заполонила растительность, молодые деревца, взломав мостовую, вытянулись, окрепли, затем состарились и, погибая, рухнули на стены. Их место заняли следующие поколения, а густой подлесок почти полностью затянул остатки каменных плит. Я чуть ноги себе не переломал, споткнувшись об одну из них. Подруга с её молниеносной реакцией успела схватить меня за локоть:

– Осторожно!

Обвалившееся с одного угла квадратное здание храма меня озадачило. На изображениях я видел индийские святилища в виде башни, напоминающей сахарную голову или огурец, с пристроенным к ней низким зданием молитвенного помещения. Здесь отдельно от башни стоял квадратный павильон, увенчанный высокой четырёхугольной крышей. Дальше – ещё один, в виде колоннады, три проёма с торца и семь вдоль длинной стены.

– Нат-мандир, – задумчиво произнесла Осока, касаясь колонны. И остановилась, как вкопанная. Посмотрела на меня круглыми от изумления глазами. Заглянула внутрь.

– Как ты это назвала? – переспросил я.

– Нат-мандир, на Храмовом языке – павильон танцев, – раздался из комлинка голос Падме. – Ещё его называют Залом Обещания, потому что в нём проводятся и свадебные ритуалы. Мы изучали это в школе. Правда, у нас архитектура храмов другая.

– Да и у нас шикара, то есть, вот этот шатёр над гарбагрика, не знаю, как по-русски назвать, совсем иначе выглядит. Хотя самый верх, пожалуй, примерно такой же, – Осока сбросила ботинки и босиком шагнула на ступени основного здания храма.

– Аккуратнее! – предупредил я. – На змею не наступи. Тут есть ядовитые.

– Не волнуйся, я их чувствую, они ведь живые.

Сам я внутрь не пошёл, остановился на пороге.

– Любопытно, – негромко произнесла Осока из глубины святилища, но в гулком помещении слышно её было превосходно. – У нас в храмах на главной стене находятся изображения божеств в определённом порядке. Здесь – статуя, только одна.

– Индийские храмы посвящены одному божеству, – так же, не повышая голоса, пояснил я. – Иногда бывают ещё дополнительные алтари, Хануману и Ганеше.

– Понятно, – отозвалась Осока. – Алтарь, вот правильное слово. Гарбагрика – это алтарь!

– А тогрута, получается, поклоняются иконам?

– Наверное. Такие выпуклые изображения.

– Нет, тогда это называется барельеф. Знаешь, я, кажется, понял, откуда взялось имя вашей планеты. Шила – священный камень, он иногда ставится в алтарь вместо статуи. Сейчас только вспомнил слово.

– Вполне возможно, – согласилась Осока, появляясь в проёме. – Алекс, это что за рептилия?

– Тихо! Осторожно! – попятился я, увидев, что за гада ползучего она держит на руках.

– Что?

– Это королевская кобра. Её яд убивает человека за четверть часа. Вряд ли у вас в аптечке есть противоядие.

– Жаль. Такая спокойная, неагрессивная змея… Ладно, красавица, иди, гуляй, – девушка присела и выпустила кобру на пол. Та, не теряя времени, скрылась в зарослях.

Выбравшись по грудам камней обратно на площадь, мы обнаружили, что спидербайком заинтересовались наши отдалённые родственники.

– Бандерлоги! – вырвалось у меня. – А ну, разбойники, пш-ш-шли!!

Стая обезьян, бросив изучение загадочного агрегата, кинулась врассыпную и расселась на ветках деревьев, костеря нас на чём свет стоит на своём бандерложьем наречии. Пара секунд – и полдюжины переспелых плодов неизвестных мне видов просвистели с разных сторон.

– Действительно, разбойники! – Осока увернулась от одного плода, второй, летевший точно в меня, отбила выплеском Силы из ладони. – Ну, сейчас вы у меня огребёте.

Она поднесла ко рту руки и изобразила нечто похожее на уханье филина. Хотя, шимпанзе, кажется, тоже издают подобные звуки. Обезьяны замерли. Осока резко выдохнула, одновременно звонко щёлкнув языком. Такой паники я не видел с тех пор, как однажды, проезжая по Ярославскому шоссе, наблюдал реакцию приезжих из Средней Азии на появление милицейской «Газели». Через десять секунд ни одной мартышки в пределах видимости не осталось, и даже птицы, кажется, притихли.

– То-то, – победно улыбнулась моя подруга.

– Надеюсь, они ничего не успели оторвать? – обеспокоенно сказал я.

– Ну, что ты, это же не бреганские механики.

На несколько мгновений отключив маскировку, Падме приняла нас на борт.

– Сейчас я вам ещё нашу, русскую архитектуру покажу, – сказал я.

– Алекс, наверное, до следующего раза, – вежливо отказалась Осока. – Нам бы сегодня заняться местом для новой базы.

– Какой? – не сразу «включился» я. – А, в той системе?

– Ну, конечно. К прилёту транспорта надо подобрать подходящий астероид. Лучше – несколько, чтобы астроархитектору было, из чего выбирать.

– Ого, вы архитектора наняли?

– Случайно попался.

История с архитектором получилась занятная. На него наткнулась наша новая подруга, бывшая злодейка Асаж Вентресс в кантине одного из так называемых «теневых портов». Мужик сидел за столиком и целенаправленно нажирался в дугаря. По словам бармена, продолжалось это не первые сутки, денег у товарища было достаточно. Вспомнив недавнюю себя на Орд Мантелле, Вентресс подсела к бедолаге и оказала посильную помощь в уничтожении на отдельно взятом столе злейшего врага человечества – Зелёного Змия. Затем, выбрав подходящую степень опьянения собутыльника, нагло полезла ему в душу. Выяснилось, что мужика уволил его начальник Бевел Лемелиск и, что обиднее всего, продвинул на его место какую-то сопливую девчонку-омвати. Услышав знакомую фамилию имперского астроархитектора, Вентресс сообразила, что в руки ей плывёт нечто интересное. Стараясь не отключиться сама, она допоила мужичка до состояния, которое на Руси описывали как «лежит, не дышит, собака рыло лижет, а он, хоть и слышит, да не может сказать „цыц“» и увезла с собой. В трезвом состоянии мужичок оказался Гантом Кеневицем, инженером и архитектором с двумя высшими образованиями, да какими! Университет Рендили и Высшая Академия Куата. Он был одним из разработчиков стандартных имперских аванпостов, то есть, быстросборных крепостных сооружений, и двух типов орбитальных баз. Заключив, что при таких талантах на вольных хлебах он долго не проживёт, кончит либо у хаттов, либо у принца Шезора – неизвестно, что хуже, наши решили попробовать его прощупать. После длительной беседы с Рийо Чучи, Исполнительным директором Инкипом Риен Шо и Техническим директором Дайрамом Ги Кеневиц был признан подходящим кандидатом. Порядки Императора Палпатина он недолюбливал, хотя по многолетней привычке имперского служащего критиковал их косвенно и завуалированно. Предложение поработать над новой космической базой Кеневиц принял сразу, сказав, что построит хоть астероидную базу, хоть автономный терминал, главное, чтобы не слишком большой. Монструозные сооружения ему надоели на прежней службе.

– Что ж, поехали подбирать астероиды, – сказал я.

Как тут не вспомнить мамины слова о простоте и обыденности? До системы назначения было около трёхсот световых лет – три кводара двести третт по галактическим мерам, а перелёт продлился даже меньше, чем полёт в атмосфере с Тихого океана в Сибирь. Жёлтая звезда, судя по всему, относящаяся к спектральному классу F, поскольку была больше и ярче Солнца, освещала обширную планетную систему. К сожалению «земная группа» планет в ней была представлена безжизненным и почти безатмосферным каменным шаром размером с Марс. За ним следовал первый астероидный пояс, газовый гигант средних габаритов, по массе несколько больше Сатурна, второй астероидный пояс, а дальше ещё несколько метановых планет и каменно-ледяные планетоиды на удалённых орбитах. Для детальной разведки мы выбрали ближний пояс, не такой плотный, а, следовательно, более безопасный для космонавигации. Именно в нём мама Осоки наткнулась на месторождение золота.

– Вот на этой глыбе мы высаживались, – Осока указала курсором системы отображения один из астероидов.

– Размер подходящий, как думаешь? – спросил я.

– Даже великоват. И лучше иметь в астероиде естественные полости, меньше проходки.

– Ладно, – как небезызвестный Семён Семёныч Горбунков, согласился я. – Будем искать. Падме, будь добра, зафиксируй название для этого астероида, – и набрал на виртуальной клавиатуре слово.

– Занесено в лоцию, – улыбнулась голограмма.

– Что? Ты в своём уме? – воскликнула Осока, когда рядом с меткой астероида засветилось название. «Иристана».

– Ничего не знаю, по имени первооткрывательницы, – сделал я морду ящиком.

– Беззастенчивый подхалим! – припечатала подруга.

– А хоть бы и так, зато от чистого сердца. Кстати, надо и звезду как-нибудь назвать…

– Только попробуй!!

– В мыслях не было, – честно сказал я, про себя подумав: «По крайней мере, не в этой системе».

– Я сама назову! – решительно сказала Осока. – Скажем… Дарнала. Была у нас в стародавние времена такая известная джедайка.

– Отличное имя, – одобрил я.

– Занесено, – произнесла Падме.

Хотя ближний пояс Дарналы был значительно плотнее, чем в Солнечной системе – сказывалась близость газового гиганта к звезде – крупных объектов в нём было так же немного. Самый большой, обнаруженный Падме в пределах видимости, чуточку не дотягивал до размеров Весты и Паллады. Впрочем, такие громадины нам и не требовались. Осока объяснила, что в их недрах идут геологические процессы, и лучше взять что-нибудь поменьше. Я вспомнил трёхкилометровый астероид в системе Араг, служивший «фундаментом» для прежней базы, и согласился, что пять километров в поперечнике нам вполне подойдёт. Первую глыбу с крупной каверной с одного бока мы нашли примерно через час. Осока взяла управление и осторожно подвела «Амидалу» к исполинскому углублению.

– Давайте сунем туда нос? – предложила она.

– Чего там нос, я вся целиком пройду, – отозвалась голограмма.

В самом деле, диаметр пещеры по дальномеру был порядка ста пятидесяти метров. Мощные посадочные прожектора высветили уходящую вглубь полость. На глубине примерно двухсот метров она начинала сужаться. Запущенный вперёд зонд пролетел примерно столько же и продемонстрировал картинку дна каверны.

– Каналов нет, – подытожила Осока. – Посмотрим, единственная ли это полость. Задний ход!

Подталкивая себя передними соплами ионных блоков управляемой тяги, которые я по-земному называл «реверс-моторами»1, «Амидала» выбралась кормой вперёд в открытый космос. На другой стороне астероида нас ожидала каверна ещё больших размеров и больше десятка малых разломов. Осока сбросила маяк, пометив астероид временным индексом А2—01, что означало: приемлемый для нашей цели, две крупные полости, номер первый. Я ожидал, что следующий «вариант потенциальной жилплощади» подвернётся нам так же скоро, но не тут-то было. Видимо, астероиды с глубокими полостями встречаются в космосе, всё-таки, нечасто. Более светлые и яркие глыбы, даже подходящего размера, мои дамы игнорировали, словно их и вовсе не существовало. На мой вопрос, почему, ответила Падме:

– Легче обнаружить, отчётливее видна поверхность. Зачем превращать себя в мишень?

До вечера мы преодолели больше миллиарда километров и обнаружили ещё пару неплохих астероидов. Правда, один из них Осока сочла крупноватым.

– Ладно, покажем Кеневицу, пусть думает, – решила она, сбрасывая маяк.

– Слушайте, ребята, поздно уже, – сказала Падме. – Шли бы вы спать. А я пока сама полетаю, погляжу, может быть, что намечу.

– Не очень усердствуй только, – предупредила Осока. – Сканируй издалека. Что интересное, утром вместе подлетим.

– Да-да, максимум, что – простукаю зондами.

Утром я вышел в рубку первым. Спросил, сдерживая зевоту:

– Ну, как успехи?

– Пять камней, – сообщила Падме. – Два очень хороших. Остальные так себе, но я их всё равно пометила. Ещё нашла одиннадцать рудных глыб. Железо, марганец, литий.

– Неплохо, – одобрила, входя, Осока. – Маячки расстреляла все?

– Нет, остались. Зонд один угробила.

– Ерунда, развернём связь, ещё закажу. Зонды для того и есть, чтобы бить их, а не себя. Показывай, что наснимала.

Увидев голоснимки одного из астероидов, Осока решительно взялась за управление. Мне глыба тоже понравилась. Продолговатая, как космический корабль, три на шесть с лишним километров и с большой открытой в космос пещерой, над которой нависал каменный козырёк. То есть, нет, лучше считать его нижней частью, тогда получается отличная приёмная площадка. Падме обнаружила в астероиде ещё минимум пять каверн меньшего размера, пригодных под ангары на пару грузовиков каждый, и более мелкие пещерки. Вот «горы», то есть, выступы поверхности, на которых лучше всего монтировать причальные устройства для крупных кораблей, располагались не столь удачно. На первом астероиде было лучше.

– Сделай, пожалуйста, модели всех астероидов, которые мы обследовали, – попросила Осока голограмму.

– Уже сделала.

– Когда прилетает транспорт? – спросил я.

– По расчёту должен в начале первого, – Осока посмотрела на часы над дверью рубки. – Так что у нас остаётся около четырёх часов…

– На самом деле, всего полтора, – поправила Падме. – Мы переставили часы на земное время, забыла?

– Ах, да, точно.

– Поэтому садитесь-ка вы завтракать, а я лечу к расчётной точке рандеву.

– Тебя твой работодатель надолго отпустил? – поинтересовалась у меня Осока за завтраком.

– Вообще-то, он меня уволил, – сказал я. – Ещё тогда. Я ведь на неделю опоздал из отпуска. У нас такое не прощается.

– Даже при чрезвычайных обстоятельствах?

– Хоть извержение вулкана, хоть потоп.

– Получается, ты теперь безработный?

– Вольный контрактор, как у вас выражаются. Привыкаю жить от заказа до заказа.

У Осоки тотчас загорелись глаза. И она принялась уговаривать меня поруководить строительством новой базы. Я отнекивался, пытался убедить, что руководитель из меня никакой, что это нужно уметь. Да и архитектор опытный у них теперь есть.

– Зачем вам я при таких-то кадрах? – сказал я.

– Ну, Риен Шо и Ги, действительно, думают, что больше им никто и не нужен, – саркастически усмехнулась Осока. – Но мы-то с Рийо понимаем, что к чему. С проходчиками и строителями он, может быть, и справится, но системы-то будут монтировать…

– Неужели бреганские товарищи? – умилился я.

– Они самые. Лучше тебя с ними не договорится никто.

– Да уж. По крайней мере, в новой системе нет свалки…

– Они её с собой приволокут, не беспокойся. Планы у них обширные. Главное, надо следить, чтобы и сам Кеневиц не пил, а то на прежней работе он явно того, – Осока красноречиво щёлкнула пальцами по горлу, – по крайней мере, последнее время.

Она ещё говорила, что сидеть над душой у ребят вовсе не обязательно, можно контролировать их по комлинку, благо сейчас такая возможность появится. А в случае необходимости – делов-то, два часа лёту… В общем, уболтала, чертовка красноречивая.

В десять часов с минутами из невообразимой дали вдруг возник и, резко остановившись, завис в пространстве пузатый силуэт транспорта «Борец». Нагрузили его в этом рейсе знатно. Под тонкой центральной частью корпуса были подвешены два головастых маленьких кораблика незнакомой мне модели – скорее всего, внутрисистемного класса. Выше притулилась пара орбитальных буксиров. На спине транспорта удобно устроился дисковидный кореллианский грузовик серии 1210, не иначе, «Индрик».

– Ну, вот, заняли мой любимый насест, – сокрушённо вздохнула Падме. Кататься верхом на «Борце», сцепившись посадочными лапами и переходным колодцем, ей уже приходилось не раз. Более того, маскировочное устройство «Амидалы» имело достаточную мощность, чтобы скрыть от любопытных глаз и сенсоров всю сцепку. С двухсотметровой тушей более тяжёлого транспорта «Кориолан» этот фокус уже не проходил. Сейчас наш корабль подходил к «Борцу» валетом, нацеливаясь стыковочным узлом горизонтального типа, расположенным в борту прямо за рубкой, в ответную часть на стенке трюма.

– Что-то новенькое, – заметил я. – Поправьте меня, девочки, но, по-моему, у «Борца» раньше этих узлов не было?

– Идея Падме, реализация бреганская, – улыбнулась Осока. – С другой стороны приварили второй. Очень удобно для рандеву в пространстве.

Гант Кеневиц оказался светловолосым мужчиной на вид лет сорока пяти. Осока познакомила нас, отрекомендовав меня как «представителя Совета директоров». Судя по выражению круглого, несколько одутловатого лица, Кеневиц явно не знал, как ко мне относиться. То ли как к злу, вроде надсмотрщика, то ли как к человеку, способному в случае чего разделить бремя ответственности и упростить решение бюрократических вопросов. Услышав, что мы провели предварительную разведку окрестностей и нашли несколько неплохих астероидов, архитектор попросил данные и «примерно час на сопоставление». После чего удалился с видом человека, которому после вынужденного простоя не терпится поскорее заняться делом. Мне оставалось лишь надеяться, что на практике он такой же деловой, как показался на первый взгляд.

А вот «бреганские товарищи» выразили своё отношение вполне однозначно: громкими приветствиями, хлопками по плечу и крепкими рукопожатиями.

– Ну, хоть один вменяемый человек, с которым можно всё решить, – заулыбался невысокий пухлый механик Иан Кудра. – А то Генеральша перед отлётом нас так застращала…

Его напарник, сухопарый Базили Вран, просто потряс мне руку своей цепкой ладонью и сказал:

– Поработаем.

Из остальных бреганцев я раньше видел четырёх человек, и то совсем недолго. Фамилия их старшего, кажется, была Стожар. Да, Симеон Стожар. Они появились на центральной базе буквально в последний день перед моим отлётом на Землю. Тем не менее, все четверо радушно со мной поздоровались. Родной язык бреганцев назывался словиоски и, думаю, был понятен без перевода представителю любого славянского народа, стоило лишь слегка вслушаться. Мне в общении с ними здорово помогало знание старинных слов – «ведать», «разумение» и тому подобное. Да ещё военные фильмы, где нередко встречались колоритные персонажи, говорящие на украинской мове. Если бы Осока не учила словиоски в школе Храма Джедаев, кто знает, удалось бы нам так быстро подружиться или нет. И как скоро без Осокиных разъяснений освоил бы я базик – местный всеобщий язык. Сейчас моя подруга умудрялась одновременно разговаривать по-русски со мной и на словиоски, обращаясь к бреганцам. Как она не путалась в этой лексико-грамматической каше, ума не приложу.

Другие рабочие, прилетевшие на «Борце», косились на нас… ну, примерно, как москвичи на гастарбайтеров-молдаван. Вроде, люди такие же, а разговаривают непонятно. Сами строители, в основном, выглядели вполне обычно, лишь несколько человек небольшого роста имели свинцово-серый цвет кожи и сильно блестящие, словно намасленные, светлые волосы.

– Откуда эти ребята? – поинтересовался я у Иана.

– В основном, с Гаргона. Какие-то знакомые знакомых нашего архитектора. Говорит, хорошие строители. А эти вот коренастые – проходчики-меериане и их инженер ГилЗан, который с декой на поясе. Как там у Падме дела? Всё нормально работает?

– Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

– Сейчас гипербуй запустим и сделаем ей профилактику, – пообещал механик. – Хороший корабль остаётся хорошим, если его периодически осматривать.

Да, первым делом следовало наладить связь. Из трюма «Борца» были вытолкнуты два цилиндра диаметром в человеческий рост и длиной метра по четыре. Один из них буксир повёл на другую орбиту, на «наружную» сторону пояса астероидов, чтобы был меньше заметен. Другой Падме, ворча, втянула в свой грузовой люк.

– Подвесите над Землёй на орбиту повыше, чтобы никто не трогал, – наставляла меня Осока, – и будет у тебя постоянная прямая связь и со стройкой, и со старой базой.

– Сложно его активировать? – спросил я.

– Не очень.

– Эх, надо было с буксиром слетать, посмотреть.

– Да не волнуйся, инструкция подробная, – успокоил Базили. – А что непонятно будет, Бета поможет.

– Бета? – я вспомнил четвёрку кибернетических девиц модели «Стражник», которых мы нашли на станции «Эксис», там же, где «Амидалу», и назвали буквами греческого алфавита.

– Чучи велела оставить её тебе в качестве референта. И грубой физической силы, – пошутил Иан. – А то вдруг нас нужно будет плетьми погонять, а Осоки рядом не будет.

– Я могу впрок по шее надавать, если без этого никак, – тут же предложила та.

– Всё понял, хозяйка, идём делать профилактику!

Падме, весьма польщённая вниманием со стороны такого количества мужчин, благосклонно позволила Иану, Базили, Симеону и трём его друзьям заглядывать в нутро любых своих систем, хотя сразу заявила, что чувствует себя превосходно и в профилактике не нуждается. Механики покивали… и полезли смотреть дальше. Спустя четверть часа помощник Стожара Недан Тур молча положил на стол в рубке треснутый, помутневший с одной стороны энергокристалл. Бреганцы извлекли его из вспомогательного накопителя. Устройство состояло из целой батареи таких кристаллов, и отказ одного на ёмкости сказывался незначительно. А вот если бы он раскололся и повредил соседние, «аккумулятор» мог потерять существенную часть заряда. Недан выразительно, этажа так в три, если переводить на матерный, посмотрел на беспечную «хозяйку» и удалился, даже спиной своей выражая глубокое возмущение.

– Все старые накопители надо обновить полностью, – подытожил Базили. – Слишком долго ты простояла без регулярной дозарядки, кристаллы сыпаться начинают.

– Ну, я не виновата, что меня бросили, – развела руками голограмма. – Ой. Посторонний на борту. Кеневиц.

– Исчезни, – поспешно сказала Осока. – Он о тебе знать не должен.

Гант Кеневиц вошёл в рубку в чрезвычайно приподнятом настроении, вертя на пальце цепочку с информационным носителем.

– Прекрасная разведка, леди Тано! – радостно произнёс он. – Не все Ваши астероиды я рекомендовал бы для постройки баз, однако, три удачных варианта у нас имеются. И лучший среди них, пожалуй, А6—06.

– Строим на нём? – уточнила Осока.

– Да-да. Я предполагал развернуть временную базу и отправить разведчиков, но теперь необходимости нет. Вот в этот объём можно разгрузить транспорт, загерметизировать, и начнём строительство.

Корабль слегка вздрогнул, короткий звук передался по корпусу. Я уже знал, что означает подобный лязг. Наша самостоятельная яхта, закрыв переходник, расстыковалась с «Борцом» и… Ну, да, разворачивалась, чтобы везти нас к астероиду. Так, чего доброго, вся конспирация может полететь к чертям. Я поднялся на подиум и сел в кресло, чтобы, хотя бы, делать вид, что управляю. Как раз вовремя. Астроархитектор, показав на большой голографической модели последовательность первоочередных действий, повернулся к пульту.

– Алекс, подскажите, у Вашего корабля посадочные прожекторы стандартные? – спросил он. Я взглянул на ребят.

– Нет, Гант, на этой красавице две осветительные линии с каждого борта и дополнительные когерентные источники в крыльях, – ответил за меня Иан.

– Отлично! В таком случае, временное освещение тоже развёртывать не будем.

Разгрузка «Борца» продолжалась до позднего вечера. Новый командир корабля Микал Грида и его помощник с забавной фамилией Малахай подвели транспорт к зеву пещеры так близко, как только было можно, чтобы не загораживать свет прожекторов «Амидалы». Выталкиваемые контейнеры, пакеты, детали механизмов плыли в невесомости прямо внутрь полости. Механики и строители, тем временем, выравнивали лазерными резаками края, в некоторых местах отсекали довольно крупные куски, формируя из неправильного кратера ровный прямоугольник. Как только была готова одна из его сторон, бреганцы, не тратя времени даром, начали монтаж оборудования силовой стенки. Невдалеке от пещеры дройды под руководством двух человек в скафандрах соединяли узлы какого-то цилиндрического агрегата, и вскоре в пустоту ударил быстро рассеивающийся столб не то дыма, не то пара, а агрегат начал медленно, но заметно для глаза углубляться в поверхность. Непосредственно рядом с местом бурения к скале крепили бытовки, в готовом виде довольно похожие на земные, вот только монтировались они немного иначе. Плоская упаковка ставилась вертикально, торцы раздвигались до тех пор, пока сложенные между ними гармошкой пол, потолок и боковые стены не вытягивались в ровную поверхность, затем вдоль рёбер вставлялись штыри-распорки, и помещение готово.

– Ах, как жаль, что мы взяли с собой всего одну проходческую машину! – воскликнул Кеневиц. – Я полагал, что сначала потребуется разведка.

– Да ничего страшного, – успокоила его Осока. – Через три дня придёт «Руяна», на ней ещё две.

– Конечно-конечно! А у нас будет уже не времянка, а полноценные жилые помещения. И «Борец» отпустим прямо сегодня.

В девять вечера с минутами по московскому времени внутри пещеры вспыхнули гроздья огней постоянного освещения. На этом рабочий день решили закончить.

– Завтра поднимем силовую стену, наддуем объём, и можно будет работать без скафандров, – сказал Симеон Стожар.

– Успехов, – черноволосый Грида пожал руку ему, Иану, затем мне. Предупредил: – Мы стартуем через десять минут, готовьтесь к расстыковке.

– Я тоже, пожалуй, полечу домой, – сказал я, – а через несколько дней наведаюсь.

– Хорошо. Возникнут вопросы – свяжемся по комлинку, – кивнул Иан.

Осока, собираясь улетать, ещё раз всё проверила, заставила меня открыть своей ладонью закодированные на папиллярный узор замки корабельных сейфов, показала, где лежит оружие.

– Здесь бластерная винтовка, гранатомёт, твой «пятнадцать-эс» и мореллийский пистолет, – сказала она. – Пистолет, кстати, попробовала, очень эффективная штучка. Секройда Техносоюза прошибает одной пулей вместе с силовой защитой.

– Может быть, возьмёшь? – предложил я.

– Ну, нет, это твой подарок. Себе я куплю, спрашивала у одной знакомой торговки, обещала достать несколько штук. Гильзы не выбрасывай по возможности, их можно переснарядить. Бета! Владельца беречь и слушаться.

– Могла бы и не напоминать, – отозвалась дройдесса, похожая на закованного в боевую броню мандалорианского воина. – Свои основные функции я знаю хорошо.

Я проводил подругу до переходного люка.

– Ну, что… «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону», – стараясь выглядеть не слишком печальным, – сказал я.

– Это что, из стихотворения?

– Из песни.

– Не расстраивайся. Разгребёмся с делами, ещё куда-нибудь слетаем. А пока будем перезваниваться. Не забудь, пожалуйста, про гипербуй.

– Так Падме мне и позволила!

– Да, таскать в трюме эту чушку она не захочет, – согласилась Осока. – В общем, как прилечу, сразу позвоню.

– Народ, это… – бреганец по фамилии Малахай выглянул из-за угла. – Отваливайте, что ли, нам лететь пора.

– Всё, пока, – Осока отступила за комингс, и створки переходника сомкнулись между нами, сначала на «Борце», а секунду спустя со стороны «Амидалы». Я поплёлся в рубку. Чёртов второй пилот, попрощаться нормально не дал! Никакой деликатности.

– Не туда, – строго сказала голограмма Падме, когда я по привычке собирался плюхнуться в правое кресло. – Ты теперь у меня командир, привыкай к своему месту.

– Да-да, – я послушно пересел и стал смотреть, как медленно отходит от нас транспорт. Удалившись на расстояние, которое я оценил метров в сто пятьдесят, неуклюжая с виду туша «Борца» внезапно легко развернулась сложным движением во всех трёх плоскостях одновременно, и из маршевых двигателей по бокам пухлого грузового отсека вырвались струи плазмы.

– Этот Грида отличный пилот, – сказала Падме. – И человек, вроде бы, неплохой. Бесцеремонный только очень. Тут однажды попытался меня лапать…

– Э-э… Как лапать?

– Ну, за управление.

– Ах, вот что, – я посмотрел на разновеликие рукоятки на подлокотниках кресел. – Мне-то можно? Или командовать исключительно голосом, как в аниме? Так это стоя придётся. И катаны у меня нет, чтобы ею жестикулировать.

– Прекрати паясничать, пожалуйста! Ну-ка, берись и выводи меня на чистое место!

– Слушаюсь, Ваше Величество.

– Иди на фиг! Я семнадцать лет как не королева.

– Величества, как и чекисты, бывшими не бывают, – наставительно сказал я, берясь за рукоятку «курс – тангаж» и Г-образную ручку реверс-моторов так, чтобы не прихватывать расположенную рядом вторую, главной тяги. Рулить «Амидалой», надо сказать, было истинное наслаждение. Снятые с «Горгульи» пилотские кресла особенно наглядно позволяли чувствовать разницу. Когда Осока в те ещё времена учила меня управлять кораблём, я быстро обратил внимание на запаздывание реакции на отклонение рукоятки ориентации, совсем небольшое, но отчётливое. Здесь отклик был моментальным. И парировать вращение встречным движением не требовалось. Стоило отпустить рукоять, позволяя ей вернуться в нейтраль – «Амидала» замирала в нужном положении, словно впаянная в вакуум. Создатели компьютерных симуляторов, вероятно, сочли бы такое поведение «нереалистичным», впрочем, меня их мнение не волновало абсолютно. Движение левой руки – и шесть ионных струй понесли нас в казавшуюся довольно узкой, а на самом деле многокилометровой ширины щель между летающими глыбами. Оказавшись вне плотного слоя астероидного пояса, я ещё раз довернул корабль, убрал газ, а затем, положив ладонь поверх обеих рукояток управления двигателями, включил вместе с реверс-моторами «батарею» главной тяги.

– Гиперпривод готов? – спросил я, следя за указателем скорости, выведенным поверх изображения в одной из секций-экранов пульта.