Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц Солей Наталья

– А кто говорит о работе? – изумленно спросила Люси. – Вы – мужчина, который вдохновляет совершенно на другие мысли.

– На другие я сейчас совершенно не способен. Что-то многовато сегодня выпил. Пожалуй, можно уже и вздремнуть.

– Самое время. Уже светает, – легко подхватила Люси его предложение. – Надо немного отдохнуть, а то режим собью.

– Какой может быть режим в самолете? – передумав спать, опять заговорил Вольнов после довольно продолжительной паузы. Видимо, до него долго доходило странное заявление американки о каком-то там режиме.

– Режим должен быть везде, – резонно ответила она бодрым голосом. Спать ей не хотелось. – Особенно после самолета. Прилетим, поеду к массажисту, а утром пробежка.

– Да-а, женщины удивительные существа. Выживаемость на грани фантастики. Я бы завтра никуда не побежал, даже если бы меня суд к этому приговорил.

– Выносливость – признак хорошей породы.

– Значит, на ипподроме меня бы забраковали, – усмехнулся Вольнов.

– Главное, что бизнес вас не бракует. Столько лет – и на коне, – без тени лести заметила Люси.

– Бизнес – это, конечно, хорошо. Только вот…

В это время стюардессы стали разносить завтрак, что очень порадовало Вольнова.

– Отлично, а то я уже проголодался. Не кормили часа три или даже четыре.

– Да, так и до голодного обморока недалеко, – засмеялась Люси.

Многие пассажиры спали. У наших героев было такое чувство, что они летят в самолете одни. Приятное ощущение, будто совершают что-то недозволенное, а потому безумно их радующее. Как шкодливые дети, которые, проснувшись посреди ночи, пробрались на кухню, чтобы съесть весь шоколад. Этот ранний завтрак почему-то доставил им обоим огромное удовольствие и дал необычайно радостный настрой.

– Так что именно вы имели в виду, говоря «только вот…»?

– Когда? – не сразу понял Вольнов.

– Ну до того, как мы совершенно безответственно объедались в ночи.

– Секундочку, мы позавтракали. Ужин-то мы отдали врагу. Сделали все как надо. Завтрак схомячили сами.

– Да мы и похожи, наверное, были на двух хомяков. Итак, «только вот…».

– Только вот в трамвае на меня больше не смотрят, – улыбаясь, томно проговорил Вольнов.

– Ах вот почему вы летаете самолетами!

– Именно. Трамваи в Индонезию не ходят. Знаете, это Блок так говорил, когда заметил, что стал стареть. Он ведь с большой любовью относился к своей наружности. Очень ценил. Впрочем, вы вряд ли его знаете. У вас в Америке свои поэты.

– О! Похвально. Все же корни дают о себе знать. Жаль, что не могу принять на свой счет.

– Корни здесь ни при чем. Я училась в Колумбийском университете, и у нас был великолепный профессор по мировой литературе. Русские поэты и писатели читали лекции по русской литературе. Мы прекрасно информированы. Но отчего же такая низкая самооценка?

– Отчего? От времени. От его безжалостной быстротечности. У меня та же беда. Уже не смотрят.

– Я думаю, вы кокетничаете. Вы, несомненно, по трамваям-то не ездите. Все больше на машине самого что ни на есть представительского класса. А в такой машине и бедный Александр Александрович не перестал бы пользоваться успехом, доживи он хоть до восьмидесяти лет.

– Так я вам понравился только из-за машины?

– Кто это вам сказал, что вы мне понравились? – рассмеялась Люси. – А я-то переживала, что у вас низкая самооценка. Какой там…

– Конечно понравился, и самооценка тут ни при чем. Вы провели со мной всю ночь. Мы вместе позавтракали. Вы считаете, что это не повод для знакомства? – В голосе Вольнова появились бархатные нотки.

– И правда всю ночь, – невольно смутилась Люси, что ей на самом деле было не очень свойственно. – Да, что-то я сегодня разговорилась. Вам говорить не хотелось, так я болтала за двоих. Обычно я не так словоохотлива.

– Что ж, как выяснилось, мы остановимся в одном отеле. Все только начинается. Посмотрим, насколько вы объективно себя оцениваете.

– Вы думаете, наша совместная ночь будет иметь продолжение?

– Как честный человек, я просто обязан так думать.

В салоне самолета стало заметно оживленнее. Пассажиры просыпались, прохаживались, разминая затекшие конечности, стюардессы разносили соки, чай, кофе, завтраки. Проснулась и Матильда.

– Я найду вас, – одними губами сказал Вольнов, улыбнувшись Люси, и закрыл глаза, сделав вид, что спит.

Люси улыбнулась в ответ, тоже закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон. Очнулась она, лишь почувствовав, как шасси коснулись земли, самолет затрясло, словно телегу на кочках. Эта тряска приятно бодрила после двенадцатичасового перелета. В такие моменты миссис Магвайер физически ощущала, как к ней возвращаются жизненные силы. Она оживала, будто забытый на солнце срезанный цветок, который наконец-то поставили в воду. Сердце, весь полет прижатое к лопатке тяжелой рукой ожидания турбулентности и прочих ужасов, навеянных блокбастерами, начинает радостно биться, хочется вскочить и сразу бежать на свободу, целовать землю от радости возвращения в целости и сохранности.

Люси панически боялась летать, но не признавалась в этом даже самой себе. Летать-то приходилось много и часто. Но каждый раз, садясь в самолет, она испытывала чувство неизмеримой тоски, какую наверняка переживают герои сказок, которых огромные птицы, держа клювом за шиворот, зачем-то перетаскивают через океан. Она чувствовала себя такой же маленькой сказочной героиней, болтающейся в клюве огромного животного. А вдруг тот захочет чихнуть? В томительном ожидании завершения полета воображение подбрасывало все новые и новые вопросы, рисовало жуткие картины. И так всегда.

Люси благодарно взглянула на своего попутчика, который продолжал безмятежно спать. Благодаря ему на этот раз она легко пережила свои страхи, что, правда, никоим образом не уменьшило ее радости от окончания столь долгого перелета.

На этом, казалось бы, дорожное знакомство и закончилось. Когда Люси добралась до отеля, по местному времени было уже шесть часов вечера. В номере решила не задерживаться. Как только принесли багаж, она торопливо раскрыла чемодан, не особо задумываясь, что надеть, взяла первый попавшийся открытый сарафан и легкие босоножки. Быстро приняла душ, оделась и через пять минут уже была в машине, очень быстро доставившей ее в спа-салон на трехчасовой массаж.

В отель Люси вернулась довольно поздно. Есть не хотелось, она взяла в баре свежевыжатый сок и решила посидеть возле бассейна. Из ресторана доносилась приятная музыка, вдалеке слышался шум океана, легкий ветерок смягчал сумасшедшую влажность, давая возможность постепенно привыкнуть к ней и получать удовольствие, ощущая себя буквально как рыба в воде. Люси прикрыла глаза, размышляя о том, что очень редко балует себя. Никак не могла вспомнить, когда вот так просто, безо всякого дела, проводила время. Русские – молодцы, ездят отдыхать каждый раз на две недели, она такого не может себе позволить. Все расписано по минутам…

– Я же сказал, что найду вас, – раздался рядом приятный и уже знакомый баритон. – Я привык держать слово.

Она открыла глаза и увидела своего недавнего попутчика, вальяжно расположившегося в ближайшем к ней шезлонге. Живое воплощение бонвивана и сибарита, любимца публики и женщин, аристократичный, холеный и респектабельный даже в мятом льняном костюме и легких сандалиях, он сидел нога на ногу, с удовольствием попивая что-то явно не безалкогольное.

– Красота! Не правда ли? Обожаю теплые страны, теплое море, океан. В прошлой жизни я, очевидно, был вождем какого-нибудь племени в экваториальной Африке, не иначе.

– Пусть в Африке, но непременно вождем, – улыбнулась Люси.

– Не вождем я просто никак не могу быть, ни в какой жизни.

– Ну конечно, вы же пассионарий, – сделав глоток сока, согласилась американка, входя в накатанную колею путевого разговора, как будто он прервался минут пять назад. Попутчики прекратили его ненадолго в окно посмотреть, а потом стали говорить дальше.

Вольнов никуда не торопился и, видимо, расположился в своем шезлонге надолго. Уловив, что собеседница вполне расположена к продолжительному общению, он подхватил подброшенную ею тему:

– Я – пассионарий? Да Боже сохрани!

– Все лидеры – пассионарии. Все, кто чего-то достиг в жизни.

– Вы шутите. Это вам в Колумбийском университете такое рассказывали?

– Нет, это в вашем шоу-бизнесе так о себе говорят.

– Ну, им простительно. Их дело петь, а не говорить. Все лидеры подобного рода, в том числе и я, тщеславны и амбициозны, а пассионарии – те, кто оставляет след в истории, – совершают деяния, страстно стремясь к достижению своего иллюзорного идеала наперекор всему, иногда даже во вред себе. Большей частью во вред. Так что это не про меня. Мне оттуда, – он показал на небо, – выделена энергия ровно на то, чтобы мог приспособиться к окружающему миру, а не менять его.

– Вообще-то нам рассказывали об этой теории пассионарности, но, видимо, я что-то не поняла.

– Просто сейчас она уже не актуальна. И пассионариев нет, потому что они не нужны. Жизнь прекрасна и удивительна. Смотрите, сколько цветов, через дорогу океан, рядом роскошная женщина. Я не хочу ничего менять в такой жизни. Тем более во вред себе.

– На самом деле у вас другая жизнь, в которой нет океана, но есть люди, которые вас любят.

– Я хочу эту и живу этой жизнью сегодня и сейчас. Кстати, а где ваш супруг? Когда прилетит или он уже здесь? – как бы между прочим поинтересовался Вольнов.

– Увы. Только недавно с ним разговаривала и расстроилась даже. Я зря сюда прилетела. У него в последний момент все поменялось. Ему срочно надо быть в Гонконге. Наши планы рухнули. Трех дней праздника не получится.

– Вы сколько лет вместе? – неожиданно спросил Вольнов.

– Пятнадцать.

– Солидный срок. И для вас побыть вдвоем все еще праздник?

– Представьте себе.

– Похвально, похвально.

– Понимаю, это не в вашем стиле. Вам было бы скучно.

– Ой, право же, вы из меня делаете какого-то маньяка. У меня была, правда, не одна жена на всю жизнь, а две. Не так уж и много.

– Это не считая увлечений?

– Вы думаете, у вашего супруга их, конечно, нет, – подначил Вольнов.

– Я думаю, что у моего супруга они, конечно, есть, но он не ищет новых женщин только из-за того, что ему нужны новые впечатления.

– Понимаю, – перебил ее старый ловелас, – они его сами находят. У меня та же беда. Вы, пожалуй, первая женщина, за которой я сознательно приударяю. Вот искал вас повсюду весь вечер. Обычно ищут меня.

– Ах вы, бедная овечка, – рассмеялась Люси и, немного помолчав, продолжила: – Так, наверное, все мужчины говорят. Вы правы, мой муж не исключение, но он ко мне замечательно относится, и, даже если кто-то у него и появляется, я не знаю об этом.

– Об этом не узнают. Это чувствуют, – тоном старшего наставника заметил Вольнов.

– Ну и прекрасно. Вот я не чувствую.

– Поздравляю, муж вас любит, а легкие увлечения… Они только укрепляют гармоничный брак. Каждый раз он приходит к выводу, что дома ему намного лучше.

– Что значит каждый раз? – возмутилась Люси. – Можно подумать, что он профессиональный плейбой.

– Да у меня и в мыслях такого нет.

– Он деловой человек. Продюсер, режиссер, журналист. Работает по двадцать пять часов в сутки, ведет параллельно несколько проектов, пишет сценарии…

– Сочувствую, – ощущая себя почему-то немного виноватым, проговорил Андрей.

– Чему это вы сочувствуете?! – окончательно вышла из себя Люси.

– Он так занят, а вы все одна и одна.

– Я поняла, вы свою схему подгоняете под всех. Вот вы прилетели сюда с девушкой, а она все одна и одна, хотя вы не так уж и сильно заняты.

– Я отдыхаю, а за девушку не беспокойтесь. Она сама выбрала то, что имеет, и ее это абсолютно устраивает. Она думает, что использует меня. Пока она так думает, я использую ее. Ей нужны деньги, а мне нужна свобода.

– Ничего не поняла из того, что вы сказали, ну да и какое мне до этого дело. – Люси вдруг спохватилась, понимая, что их разговор стал смахивать на выяснение отношений людей, явно неравнодушных друг к другу. – А что мы тут сидим? Раз уж так получилось, что мы с вами остались в полном одиночестве, так…

– Просто с языка сорвалось. Предлагаю сходить в ресторан.

– А потом прогуляться по побережью или пойти на дискотеку.

– Мне кажется, прогулка по побережью будет интереснее, впрочем, слово дамы для меня закон.

Вольнов встал и галантно предложил спутнице руку.

– Начнем с ресторана, а там разберемся.

Люси хотела было отказаться от его помощи, но потом все-таки воспользовалась ею, положив свою узенькую ручку на его крепкую ладонь. Когда их пальцы соприкоснулись, Андрей Константинович вдруг как-то очень странно взглянул на свою американскую знакомую. В этом взгляде было все: и удивление, и нежность, и даже испуг. В этот момент уже совсем немолодой мужчина вдруг почувствовал незнакомое ему ранее чувство.

«Неужели любовь – это вот так? – пронеслось в его голове. – Думал, никогда и не узнаю этого чувства, суетясь на ярмарке тщеславия. Все хотелось, чтобы рядом были самые красивые, самые молодые женщины. Красивее и моложе, чем у всех остальных. Никогда не искал своего родного человека, а вот оно, все же настигло. Кажется, знаю ее всю жизнь. Нашел все же свою вторую половинку».

Они посидели в ресторане, долго гуляли вблизи океана, любуясь мощными волнами, потом еще долго сидели у бассейна и говорили, говорили, говорили. Ему интересно было знать о ней все: какая она была в детстве, как в первый раз влюбилась, как выбрала профессию, что она любит, что ненавидит. Рассказывал о своей жизни, о смешных ситуациях, в которые попадал, как всегда стремился быть первым, а когда выбился, ему стал сниться один и тот же сон. Он стоит на огромной колонне, вокруг свищет ветер, так что трудно удержаться на небольшой площадке. Высота сумасшедшая, внизу не видно людей и даже дома еле различимы. И вот стоит он один на этом высоченном постаменте, как памятник самому себе, уже устал стоять. И страшно, и безысходно. Что делать дальше? Совершенно непонятно. Каждый раз он, видя этот сон, просыпается в холодном поту и каждый раз переживает настоящее счастье: это только сон, а наяву он ходит по земле, среди людей.

– Вот такие смешные у меня сновидения, – заключил свой рассказ Вольнов, допивая очередной бокал виски.

– Просто обхохочешься, – грустно улыбнулась в ответ Люси.

Ей даже стало немного жаль этого немолодого человека. Такого успешного, прожигающего жизнь в сонме ослепительных нимф, и такого на самом деле беззащитного и одинокого. Она с трудом подавила в себе желание обнять его, пожалеть.

– Однако уже светает, неплохо бы все же пойти поспать, чтобы отделить день от ночи.

– Отсортируем, – трудно выговорил Андрей Константинович. – Но завтра мы увидимся?

– Непременно, – уверила его Люси.

– Хорошее слово. Непременно. Мне так нравится, – целуя ей руку, проговорил стареющий мачо, еле держась на ногах.

Несмотря на обильное возлияние в условиях тропической влажности, Вольнов, как истинный джентльмен, проводил даму до ее номера и в прекрасном настроении отправился искать собственные апартаменты.

На следующий день он проснулся уже под вечер. В прохладе номера с опущенными жалюзи совершенно невозможно было определить время суток. Матильда, видимо, вернулась с пляжа. По комнате были разбросаны купальник, парео, соломенная шляпа, в душе лилась вода, слышались звуки, отдаленно напоминающие пение.

«Интересно, давно она там плещется? – подумал Андрей. – Явно ждет меня, чтобы завести свою долгоиграющую пластинку о детях. Однако сегодня выслушивать эти тирады у меня совсем нет настроения».

В душе перестала литься вода. Через несколько минут оттуда вышла Матильда в белом банном халате с тюрбаном из полотенца на голове. Увидев пробудившегося Вольнова, она воскликнула:

– Ты все-таки жив? Я думала, не придешь в себя до нашего отъезда.

– Жив, но все в этой жизни относительно. Что там у нас в баре есть выпить?

– Встань и посмотри, – невозмутимо проговорила Сорская.

– Ладно, встану, посмотрю и выпью, – в тон ей пробурчал Андрей и произвел все озвученные действия. Глотнув виски, он заметно повеселел и, наблюдая за своей подругой, спросил: – Ты куда-то собираешься?

– Собираюсь поужинать. Надеюсь, с тобой. Я тут приглядела симпатичный японский ресторанчик. Прямо возле отеля.

– Отлично, – обреченно проговорил он. – Что-то я проголодался. Приму душ, и пойдем.

Стоя под упругими струями воды, смывавшими с него остатки похмелья, Вольнов неожиданно поймал себя на мысли, что ждет позднего вечера, когда вновь спустится в бар, а потом пойдет к бассейну, сядет в шезлонг и будет наслаждаться влажным теплом и шумом прибоя в компании Люси. Странно. Она совсем не в его вкусе. Не подстраивается под него, говорит, что считает нужным, не кокетничает. Взрослая, замужняя, имеет сына. Все его пассии всегда были свободны. Впрочем, к двадцати годам не у всех есть мужья и дети. Нет, с ней очень приятно проводить время. Можно выпить, она это дело поддерживает, а главное – не напрягает никакими расспросами типа с кем приехал, кем она приходится. Хотя он и не прочь об этом рассказать.

Когда Андрей вышел из душа, Матильда все еще стояла перед зеркалом, приводила себя в порядок. В номере приятно пахло кокосовым кремом после загара. Тело уже было обработано, теперь она занималась лицом, тщательно вглядываясь в слегка обгоревший нос.

– Надо же, вообще не загорала, только прошлась до пляжа, но там такие волны… Вернулась, немного поплавала в бассейне и уже обгорела.

– Вроде особой красноты нет, – вяло поддержал разговор Вольнов. – Но к вечеру может подняться температура. Тебе сегодня лучше пораньше лечь спать.

– Надеюсь, с тобой? Не пойдешь же ты и сегодня в бар на всю ночь? Иначе проспишь весь отдых. Здесь куча всяких экскурсий.

– На всех этих экскурсиях я бывал. Всех обезьян и крокодилов покормил. Хочешь – поезди сама, посмотри вулкан, слонов. Ознакомься со всем списком, займись делом и не приставай ко мне. Я хочу пойти в бар и пойду. Именно так я и отдыхаю. Моя программа – бар и массажи. Все. Не нравится? Могу посадить тебя на самолет, и лети в Москву.

– Я останусь, – покорно отозвалась девушка.

– Вот и отлично. И всегда помни о нашей первоначальной договоренности. Хочешь жить со мной – принимай мои условия игры и будешь в полном шоколаде.

– Я помню, – тихо согласилась Матильда.

Она закончила реставрационные работы на лице и покорно ждала, когда ее бойфренд выберет рубашку, соответствующую его сегодняшнему настроению. Наконец он надел новый белый льняной костюм, и они направились в ресторан ужинать. Для обеда было уже поздновато. Время близилось к семи часам вечера.

Войдя в ресторан, Вольнов мгновенно охватил взглядом зал, но та, которую он надеялся встретить здесь, видимо, еще не пришла или уже ушла, а может, и вовсе была в другом ресторане. Во всяком случае, здесь он ее не увидел. Впрочем, это вполне устраивало стареющего мачо. Намного приятнее встретиться наедине, когда отдыхающие уже расползутся, кто на дискотеку, кто по своим номерам, кто на прогулки по пляжу под тропической луной.

После ужина Вольнову пришла в голову мысль отправить Матильду на дискотеку.

– Я бы с удовольствием, – обрадовалась она. – Потанцуем.

– Потанцуем? Нет уж, уволь. Я в баре выпью что-нибудь. Ты бы мне предложила еще серфингом заняться, здесь, кстати сказать, самое место для этого.

– Прости, я думала, ты захочешь расслабиться, – замялась девушка.

– Я и расслаблюсь, но своим способом.

– Как ты можешь пить в такую жару?

– Хочу и пью, и никакие погодные катаклизмы не смогут мне в этом помешать. Это ясно?

– Ясно. Просто я подумала…

– Не надо тебе думать. Я вполне с этим справляюсь сам.

– Ты явно не в духе, – угрюмо проговорила Матильда. – Знаешь, я устала, пойду спать, а ты как хочешь. Тебе спать рано. Только проснулся.

– Это да. – У Вольнова сразу поднялось настроение. Матильда вновь стала вызывать у него теплые чувства. Иногда ее надо ставить на место, а то забываться начала. Ребенок ей нужен. Какой еще ребенок? Она полезна ему только для сопровождения. Если не будет других приключений, вспомнит о ней. Должна терпеть. Просто так, что ли, он сделал ее лицо известным, всем на зависть пустил в свою жизнь, столько ей дал…

Спровадив Матильду, Вольнов сразу направился в бар, затем вышел на веранду. Люси нигде не было видно. Он решил подняться к ней в номер, но понял, что номера этого он вчера не запомнил. В голову не пришло обратить на это внимание. Он кинулся к портье. Тот, выслушав Вольнова, протянул записку со словами:

– Миссис Магвайер просила это передать тому, кто будет ею интересоваться.

Андрей торопливо развернул записку, буквы прыгали перед глазами. Наконец он сумел вникнуть в смысл написанного: «Мой дорогой компаньон по ночному виски. Встретила знакомых, и мы договорились провести весь день вместе. Сначала поедем на местные процедуры. Это займет весь день. А потом посидим в рыбацком ресторанчике. Говорят, это единственное место на острове, где можно поесть черепаховый супчик. Так что виски в ночи выпьем завтра. Если, конечно, у вас будет настроение. С огромной дружеской симпатией, Люси М.».

– Черт знает что это такое, – в сердцах проговорил Андрей.

Он хотел было что-то спросить у портье, но махнул рукой и пошел в бар, где довольно быстро забыл о своем несостоявшемся свидании в компании каких-то американцев. Они, тоже очень нетрезвые, с пониманием кивали в ответ на его бесконечные и однообразные вопросы сегодняшнего вечера:

– Как она могла так поступить? Какие процедуры? Какой, к чертям собачим, черепаховый суп, когда мы с ней договаривались встретиться? Что за женщина? Американка эмансипированная, мать ее. Шельма… но хочу. Хочу ее увидеть. Просто сил никаких нет.

Американцы сочувственно кивали и предлагали выпить еще, словно стремились показать, что пьянство – это не только российская особенность.

Следующим вечером, опять пропьянствовав всю ночь и проспав весь день, Вольнов лихорадочно собирался на ужин. Матильда, давшая себе обет вытерпеть все и молчать, старалась не попадаться ему на глаза. В отеле было полно соотечественников. И его и ее хорошо знали в лицо, кое-кто мог читать об их отношениях в газетах. Короче, она решила по возможности не давать пищу для разговоров по поводу того, что у них эти самые отношения уж очень странные и что они вместе нигде не появляются. Такое впечатление сложиться не должно. Слишком много сил и терпения она положила на то, чтобы все думали иначе. Как только ее ветреный друг подошел к двери, чтобы выйти из номера, она нежно окликнула его, войдя в комнату с балкона.

– О, я пропустила момент, когда ты проснулся, зачиталась, уже решила поужинать одна.

– Одна? Если ты готова, то идем вместе, – нетерпеливо бросил на ходу Андрей и открыл дверь.

– Я абсолютно готова, – быстро сообщила Матильда и побежала, еле успевая за ним. – Пойдем в тот же японский ресторан?

– Мне все равно.

Они, как всегда, что называется фасадно, то есть обращая на себя всеобщее внимание, вошли в зал ресторана. Вольнов отметил про себя, что Люси опять нигде не видно. У него сразу испортилось настроение, за столом он не проронил ни слова. После ужина Матильда сказала, что, возможно, перегрелась на солнце и ее немного знобит. Она пойдет в номер, а он уж пусть скоротает вечер без нее. Андрей, как мог, выразил на лице сочувствие и, пожелав подруге спокойной ночи, заспешил к бассейну, где начали собираться истомленные отдыхом обитатели отеля.

Он уже пропустил порцию виски, когда из-за спинки шезлонга услыхал знакомый голос Люси:

– Я так и знала, что найду вас здесь. Прекрасный вечер, не правда ли?

– О да. Великолепный, – ответил Андрей таким тоном, как будто и не было целых суток мучительного ожидания этой встречи. – Как провели время?

– Нечто неподражаемое. Совершенно случайно вечером попали на какой-то национальный праздник. Костер, танцы, фейерверки всю ночь. А вы как здесь? Плавали, загорали?

– Что-то никак не получается. Вчера встал на закате, сегодня тоже. Вот сижу у бассейна и размышляю, что с завтрашнего дня надо бы начать вести здоровый образ жизни.

– Почему завтра? А ночное купание в бассейне под луной? Вон люди плавают. И вы можете хоть всю ночь, если днем никак не получается, – игриво проговорила Люси.

– Заманчивое предложение, но я уже выпил. Не хочу, чтобы местные аборигены назавтра говорили, что русские как напьются, так лезут в воду и тонут. Нет, компот отдельно, мухи отдельно. Плавать буду завтра, – отклонил заманчивое предложение Вольнов. Она завела с ним игру в кошки-мышки, так он тоже знает правила этой забавы искушенных обольстительниц. – Я посижу, шум океана удивительно действует на нервную систему. Умиротворяюще.

– Не возражаете, если я нарушу ваше одиночество?

– Думаю, вы его уже нарушили, поскольку я не чувствую себя теперь одиноким.

– А пока я не подошла, чувствовали?

– Еще как.

– Опять вспомнили, что в трамвае на вас никто уже не смотрит?

– О да. Это самая настоящая трагедия моей жизни.

– Трагедия была бы, если б вы разорились, а все остальное не стоит огорчения.

– Вот, вот она, разница между русским и вашим, американским, менталитетом! – воскликнул Вольнов. – Ничего святого в вас нет. Никакой романтики.

– Какой такой русский менталитет? Пить без просыпу и все делать кое-как?

– Это поверхностное суждение.

– Вовсе не поверхностное. Я вот как-то ехала с одним вашим известным поп-певцом. Его останавливают за превышение скорости, но, узнав его, полицейские сразу меняются в лице: «Ой, Олег Михайлович, как же мы вас любим. А можно автограф?» О превышении скорости они уже забыли. Потом останавливают других. Они такие же граждане, но им ничего не прощают и открыто говорят: «Давай пятьсот рублей, иначе права отберем». Вот и вся ваша романтика. А у нас в Америке или даже в Европе по-другому. Остановили Пола Маккартни за превышение скорости. Оштрафовали на две тысячи долларов. Остановили Роба Стюарта, и то же самое – штраф. Сыну Тони Блэра тем более никаких скидок. У нас все равны, все едины перед законом и конституцией, а у вас свой романтичный менталитет умения уйти от закона. В вашей стране если кто-то чего-либо достиг, то всё – налоги не платят, штрафы тоже, ведут себя как хотят. Никакого понятия о демократии.

– Просто у нас любят артистов, любят тех, кто несет радость. Русская душа открыта для праздника.

– О да, празднуют здесь самозабвенно. Впрочем, мне грех жаловаться. Именно благодаря этой особенности в России так много свободных ниш и огромный простор для применения сил со стороны.

– Я никого не привлекаю со стороны. Свои в очереди стоят.

– Неужели? А Радзиевич, который привез вам «Судный час»?

– Это совсем другое дело. Мы давние приятели. К тому же все совпало. У нас был харизматичный герой, у него – программа. В результате бешеный рейтинг.

– Да, повезло ему. Если бы не вы, не представляю, что бы он делал. В Штатах у него позиции очень слабые. Его там всерьез не воспринимают.

– Люси, вы очаровательны, но даже под натиском вашего всемогущего обаяния я бдительность не потеряю. Умерьте пыл и прекратите валить конкурента. Видимо, он не совсем плох, если вы так откровенно говорите о нем гадости.

– Гадостей я не говорю. Он человек очень достойный. Просто дела у него идут не блестяще.

– Ну конечно, сказать такое – это не гадость в адрес делового человека.

– Все. Если вы так воспринимаете каждое мое слово, давайте говорить о погоде и природе, надеюсь, это не такие скользкие для вас темы.

– Я бы хотел поговорить о вас.

– А я о вас.

– О! Наши желания начинают совпадать.

– Итак, слушаю, что вы хотите знать обо мне? Я вчера вам столько о себе рассказала, хотя, конечно, не уверена, что вы хоть что-то запомнили.

– Я помню все, а в дополнение к этому еще хочу знать, как часто вы бываете в Москве и что будете делать после возвращения. Вы ведь возвращаетесь туда?

– Да, в Москву. Вы хотите продолжить курортный роман?

– А у нас роман?

– Боюсь, что нет. – Люси улыбнулась широкой голливудской улыбкой, глядя ему прямо в глаза.

– Все-таки вы этого боитесь. Так почему же нет? – азартно спросил Вольнов, не отводя взгляда. Про себя он отметил, что ему хочется до бесконечности смотреть в эти глубокие, такие ясные и спокойные, такие родные огромные глаза, хочется погладить эти великолепные густые длинные волосы, тяжелой волной спускающиеся по ее спине, хочется обладать этой шикарной женщиной, все время дразнящей его и заводящей бесконечные игры.

– Потому что любой роман должен быть на чем-то основан… на какой-то общности, что ли. У нас этой общности нет. Вы здесь с супругой, и было бы совсем не комильфо нам где-то, прячась под кустом, предаваться страсти.

– Можно сделать это в номере.

– Это уже будет не роман, а случка. Другой общности у нас тоже не может быть.

– Какой же?

– Деловой. Как правило, у меня именно на почве общего бизнеса отношения с мужчинами становятся неизбежными. Вы же не заинтересовались мною как деловым партнером.

– А если заинтересуюсь?

– Поздно. Я давно сообщила, чем занимаюсь, но вы не проявили к этому никакого интереса. Значит, вам не хочется ничего менять, не хочется ничего нового.

– Я постоянно многое меняю, а что касается нового, то хочу его всегда. Правда, у меня есть некоторое предубеждение к готовым проектам. Мне не нравятся эти программы имени дедушки Крылова, когда пироги печет сапожник, а сапоги тачает пирожник. Мне они кажутся никчемными. На сегодняшний день результатом того, что вы поставили на коньки российских звезд, наши фигуристы на чемпионате мира заняли все почетные последние места.

– При чем здесь звезды?

– Вот и я думаю, при чем? Зачем им заниматься не своим делом? Интерес к фигурному катанию поднимать? Да у нас он и так всегда был до потолка. Все рвались заниматься, потому что у нас лучшая школа фигурного катания. Окно в мир. А теперь все, кончилось наше первенство. Теперь у нас звездная самодеятельность. Признайтесь, эта подрывная работа входила в ваши планы?

– Андрей, вы из меня какую-то Мату Хари делаете. Я бизнесом занимаюсь, а не подрывной работой. К тому же не я привезла это ледовое шоу. Но должна заметить, что в Америке оно прекрасно себе идет и профессиональный спорт от этого не страдает. Вы просто завидуете. Если бы такие проекты были у вас, вы бы очень ими гордились.

– Наверное, вы правы. Конечно, особенно от боксерского проекта не отказался бы и очень гордился. Но у меня их нет.

– И потому вам они не нравятся.

– Вам тоже не нравится ваш конкурент Радзиевич.

– Ладно, один – один. И все же делового диалога не получится. Вы боитесь рисковать. Со времен холодной войны мыслите категориями идеологических диверсий. Советское прошлое сказывается.

– Да прекратите, Люси. Какое прошлое, какие враги? Просто констатировал факт. Уверяю вас, мне все это только сейчас пришло в голову, я и сказал. О чем жалею страшно. Впрочем, нет, не жалею. За это время я принял правильное решение. Мы еще станем партнерами. А сейчас пойдем выпьем и начнем все сначала. Вообще давно пора нам перейти на «ты».

– Согласна. Чтобы подчеркнуть торжественность момента, надо заказать шампанское.

– Хоть ванну.

– Хватит и бутылки, но самого лучшего.

– Будет «Вдова Клико». – Он знаком подозвал официанта. «Вдова» прибыла мгновенно.

Вольнов томно смотрел на Люси. Она многообещающе приподняла бокал, невзначай обдав его руку волной волос, пахнущих морем, чем-то невыразимо приятным и возбуждающим.

Они выпили шампанское, расцеловались. Андрей уже решил сообщить, что согласен на ночное купание под луной, но неожиданно, буквально на третьем финальном поцелуе, у Люси зазвонил мобильный телефон. Вольнов, довольный собой, предавался мечтам о том, как они будут вместе великолепно проводить время. Она же с непроницаемым видом слушала телефон. Только в самом конце решительно проговорила: