Аляска золотая Бондаренко Андрей

Он бесшумно подобрался ко второй маленькой беседке, осторожно отодвинул в сторону ветку садового боярышника.

Внутри беседки было светло, благодаря десятку горящих свеч. За прямоугольным столом – друг напротив друга – сидели Пётр и Матильда Лаудруп.

– Что же, спасибо за службу, Снежная Королева! – подвёл царь черту. – Значит, бешеное золото сокрыто в горах северо-американской Аляски…. В те края ещё моим отцом, Алексеем Михайловичем, посылалась экспедиция под руководством служивого человека Семёна Дежнева. Только отчёты по ней, видимо, затерялись где-то – в суете бестолковых боярских приказов…. Надо будет озаботиться этим вопросом. Особенно касаемо географических карт и планов. Да и о новых экспедициях следует крепко подумать…. Идём далее. Получается, что Алексашки на борту фрегата нет, чего и следовало ожидать. Следовательно, он высадился где-нибудь на прибалтийском берегу и скоро будет на Москве…. Алексашка, он хват нешуточный! Его голыми руками не взять: обучен всякому, умён, сообразителен, осторожен. Тут без серьёзной крови не обойтись…. Ладно, иди уж, Матильда, с этой проблемой я сам разберусь. Позови остальных…

«Что же, Пётр Алексеевич – человек весьма обстоятельный и разумный!», – уважительно хмыкнул внутренний голос, любящий всё увиденное и услышанное тут же анализировать и раскладывать по полочкам. – «Только вот фраза – «с этой проблемой я разберусь сам», что она означает? Интересно, каким образом царь собирается, братец, разобраться с тобой?».

В переговорную беседку поднялись и по знаку Петра расселись напротив него царевич Алексей, Медзоморт-паша и Алёшка Бровкин.

– Что ж, высокородные господа, я ознакомился с вашими бумагами, – объявил царь. – Всё очень дельно, вы проделали большую и серьёзную работу. Готовьте тексты новых мирных и торговых Соглашений. Высокородный Медзоморт-паша, у вас же есть необходимые полномочия – для подписания таких важных документов? Отлично! Не утруждайте себя – прямо сейчас – поиском соответствующих бумаг, передадите мне ваши верительные грамоты через несколько дней, так сказать, в торжественной и официальной обстановке. С нашей стороны все документы подпишет царевич Алексей. Вести все южные дела – от имени России – я поручаю именно ему…. (Царевич – в знак благодарности за оказанное доверие – коротко, с чувством собственного достоинства кивнул головой). Да, вот ещё, любезный мой Медзоморт-паша! Я приглашаю вас – вместе с вашими прекрасными жёнами – провести три-четыре дня, оставшиеся до официального приёма, в моём Преображенском дворце. Поболтаем немного с вами в спокойной обстановке, поиграем в шахматы, в нарды, в русское домино…. Вы же, надеюсь, не будете против?

Медзоморт-паша – бывший забубённый пират, опытный и битый лис, дипломат до мозга костей, только невозмутимо погладил свою седую, аккуратно подстриженную бороду и забормотал вежливые слова благодарности.

«Вот, пожалуйста, ещё одна очередная неожиданность!», – обречённо поморщился внутренний голос. – «Хотя, может, после предстоящих пожаров Пётр Алексеевич отменит это решение?».

Тем временем Пётр вежливо попрощался с царевичем Алексеем и турецким посланником, а адмирала Бровкина (с незабываемыми интонациями Мюллера – из телевизионного сериала про разведчика Штирлица) попросил задержаться.

Ещё через полторы-две минуты, дождавшись, когда царевич и Медзоморт-паша отойдут подальше, царь властно обратился к темноте, окружающей беседку:

– Эй, дядя, подходи к нам!

По песчано-гравийной дорожке, ведущей от двустворчатых дверей дворца, послушался негромкий скрип-треск. Это послушно перекатывался под подошвами чьих-то сапог мелкий гравий. Жалобно скрипнули деревянные ступени беседки под грузными и уверенными шагами…

В желтовато-призрачных отблесках горящих свечей возле стола появился князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский, ведущий за руку светленького мальчишку.

«Это же Шурик! Вырос-то как, родненький, кровиночка наша…», – зачарованно выдохнул растроганный внутренний голос. – «Что же теперь делать? Совсем скоро в казарме охранной Службы начнётся пожар. А дальше-то что, спрашивается? Операция уже сорвана, сто один процент! А после пожара царь, наверняка, решит отправить Сашутку в совершенно другое место. Отправит обязательно, гнида осторожная…».

Адмирал удивлённо охнул, а мальчишка, ловко вырвав свою крохотную ладошку из огромной лапищи князя-кесаря, бросился к Бровкину, восторженно вопя:

– Дядя Алёша, ура, ура! А где мои папа и мама? Где Катенька, Петька, дедушка Иван Артёмич и Лизок?

– Они немного задерживаются, племяш, извини. Но очень скоро ты их всех увидишь. Обязательно увидишь, обещаю, – смущённо и неуверенно забормотал Алёшка.

Дождавшись, когда порыв родственных чувств слегка стихнет, Пётр снова забрал нить разговора в свои сильные и уверенные руки:

– Ладно вам, дядя и племянник, угомонитесь! Кому я сказал? У вас очень скоро будет в достатке времени для общения. Ещё непременно успеете надоесть друг другу…. Я могу говорить? Вот спасибо, уважили! Итак, Алексей Иванович Бровкин, вице-адмирал, маркиз де Бровки, я принял окончательное и бесповоротное решение. Причём, принял его под беспрецедентным давлением – практически со всех сторон…. Ну, и на основании собственных долгих и муторных размышлений…. Итак, адмирал Бровкин, забирай своего племянника и прямо завтра выезжай – через Урал и Сибирь-матушку – к славному российскому городу Охотску. Там хваткие ребятки построили крепкий двухмачтовый ял, заложили трёхмачтовый фрегат…. Короче говоря, достраивай, адмирал, тот фрегат, иди на нём к Аляске и отыщи там Алексашку. Только сперва, Алексей Иванович, дай мне своё честное слово, что после этого ты – вместе со своей дочкой Лизой – сразу же вернёшься назад, в Питербурх!

– Государь, да я…

– Ну, адмирал, слово?

– Вернусь, государь! – обречённо выдохнул Алёшка. – Честное благородное слово!

– То-то же! – довольно, словно сытый кот, своровавший с хозяйского стола кусок парного мяса, усмехнулся в свои реденькие усики царь. – Продолжаю. Найди лагерь нашего Данилыча и хорошенько запомни это место. Не просто запомни, но постарайся и карту, какую-никакую, составить. Понял? Потом отдай бывшему Светлейшему князю его отпрыска, забери свою дочь и поспешай назад…. Ах да, ещё же выкуп…. Похоже, что со ста пудами – я погорячился немного. Забери у Алексашки золото, которое у него будет в наличии. Будет половина запрашиваемого – отлично. Только треть? Да и чёрт с ним! Так и быть, верни ему сына…. Я ведь царь, а не жадный лавочник! Что смотришь так удивлённо, как будто узрел чудо чудное? Интересуешься, наверное, с каких таких вкусных и сочных пирожков я заделался слюнявым мизантропом? Да просто всё, верный соратник! Во-первых, пока Шурик здесь проживает, то и Александр Данилович будет неустанно вертеться вокруг Москвы, а его фрегаты – тупо курсировать по седой Балтике туда-сюда. Азбука…. Это может долго продолжаться. Опять же, и кровушка русская, наверняка, прольётся – звонкими ручьями…. А так Алексашке, хочет он того или нет, придётся-таки плыть к Аляске, благо это совсем и недалеко от Охотска, и золотишко там добывать усердно. Во-вторых, некие прекрасные и нежные наяды – после вашего отъезда – перестанут, надеюсь, на меня дуться и изображать из себя холодную февральскую льдинку. В-третьих, и с моей души (с царской души!) спадёт тяжёлый камень…. Так что, собирайся в дорогу, адмирал! Подробности твоего отъезда мы не будем держать в секрете, а нужные бумаги тебе с самого утра князь-кесарь выправит…. Да, место-то «золотое», секретное, не забудь хорошенько запомнить и нанести на карту…

«Какая-то неразрешимая шарада! Что делать теперь, а?», – искренне возмутился окончательно сбитый с толка внутренний голос. – «Медзоморт-паша с жёнами должен трое-четверо суток находится в Преображенском дворце, а Алёшка с Шуриком уже завтра отбывают на Охотск…. Если улизнуть из дворца, взять у маркиза Сашутку и рвануть к Кёнигсбергу, то, что у нас получается? Во-первых, это откровенная подстава – и в отношении Медзоморта, и в отношении адмирала. Любой здравомыслящий индивидуум всё это легко сопоставит и сразу поймёт, что к чему. Во-вторых, если Алёшку взять с собой, то это очень плохо отразится на судьбе остальных Бровкиных, и Гаврюшки, и тестя нашего, Ивана Артемича…. И, наконец, в-третьих, князь-кесарь всё сразу и однозначно просечёт и тут же перекроет дороги – большие и малые – ведущие на запад. Однако, дела…. Может, пусть всё будет, как предлагает Пётр Алексеевич? Для четырёхлетнего пацана так будет гораздо безопасней: не придётся пересекать два безбрежных океана, что сопряжено с серьёзными опасностями. Тем более что Шурик очень плохо переносит качку…. Да и стоит ли нарушать очередной приказ царя, который, в принципе, всех устраивает? Пётр же может разозлиться уже и по-настоящему, тогда только держись, половина страны – между делом – кровью умоется.… А так Шурёнок – в сопровождении родного и любимого дяди – прокатится по всей России с запада на восток, увидит много чего любопытного, полезного и познавательного, а к Охотску мы и сами, братец, подплывём, чего уж там…

Где-то за Преображенским дворцом неожиданно полыхнуло, к небу взметнулись неясные оранжевые всполохи, тут же со всех сторон предсказуемо зазвучало:

– Пожар! Пожар! Горим!

В темноте, с подсвечниками и факелами в руках, бестолково забегали-засуетились какие-то непонятные фигуры, зазвучали резкие и отрывистые команды офицеров.

Пётр на всё это безобразие отреагировал очень неожиданно и совершенно непредсказуемо:

– Вот, понимаешь, не успел! Ну, надо же, а…. Голову даю на отсечение, что пожар – это Алексашкина работа! Он у меня такой…, – в голосе царя неожиданно послышались нотки нежной гордости, впрочем, он очень быстро взял себя в руки и громко проорал в темноту: – Гаврюшка, мать твою! Быстро ко мне!

Через две-три минуты бледный Гаврюшка Бровкин был уже в беседке и уверенно докладывал:

– Ничего страшного, государь! Это горит казарма охранной Службы. Сейчас ветра нет, поэтому пожар не сможет перекинуться на дворец. Совершенно ничего опасного, высокородные гости могут безбоязненно оставаться за столами…

– Хватит, охранитель! – сердито перебил царь. – Я тебя позвал совершенно по другому поводу. Выдели-ка два десятка надёжных драгун – для охраны адмирала Бровкина и сего мальца. Прямо сейчас выдели! Чтобы из дворца они отправились уже под надёжным эскортом. Ну, и дальше пусть драгуны сопровождают моих добрых друзей, до самого Охотска. Озаботься, чтобы служивые уже завтра по утру были экипированы знатно и получили все нужные бумаги, довольствие денежное…. Командира им самолично подбери – надёжного и опытного…

Егор вспомнил, что у него осталось ещё одно важное дело.

Он – на прощанье – внимательно посмотрел на сына, тяжело вздохнул и стал осторожно, стараясь не наступать на подол турецкой чадры, отступать от кустов боярышника.

Во всеобщей суете на бесформенную фигуру в тёмной чадре никто не обратил ни малейшего внимания. Егор уверенно прошёл по широкому коридору, свернул в узкий, снова – в широкий, вновь – в узкий…

Вот и заветный тупичок: деревянные планки – тёмно-фиолетовые, морёного дуба, между планками – изумрудно-зелёный бархат. Егор тревожно оглянулся по сторонам, зашёл в нишу, уверенно нажал на нужную планку. Лицевая сторона тупика послушно и почти бесшумно отошла в сторону.

Он зашёл в тайное помещение, нажал на крохотный выступ в стене. Убедившись, что стенка вернулась на прежнее место, он ловко сбросил свою чадру на пол, уверенно нащупал на маленьком столике коробок со спичками конструкции Меньшикова-Брюса, поджёг одну.

«Ничего не изменилось в тайном кабинете Петра Алексеевича, такой же несусветный бардак, как и прежде», – недовольно поморщился внутренний голос, обожающий порядок во всём. – «Вон же, братец, подсвечник с толстыми огарками. Поджигай быстрее, а то, не дай Бог, пальцы обожжёшь…».

На письменном столе – поверх горы других важных бумаг – лежала толстая картонная папка, на титульной обложке которой значилось: – «Смета строительства града Питербурха на 1704 год». А чуть ниже рукой Петра было приписано: – «Обязательно прочесть и утвердить до конца ноября месяца 1703года!».

«То, что надо!», – обрадовался быстро соображающий внутренний голос. – «Напиши-ка, братец, царю прощальное письмо и вложи его в середину этой секретной папки. Пусть Пётр Алексеевич его непременно прочтёт где-нибудь в августе-сентябре, не раньше…».

Хитро усмехнувшись, Егор обмакнул гусиное перо в пузатую чернильницу и начертал на чистом листе, найденном тут же, в бумажных завалах:

«Государь, Пётр Алексеевич! Доброго здравия и долгих лет жизни! Спасибо тебе, за то, что отпустил моего сыночка Шурочку, век не забуду! Оказывается, что благородство не чуждо и Властителям земным…, иногда…. Что касаемо выкупа за моего сына…. Я не нуждаюсь в твоём снисхождении! Сто пудов золота непременно будут – в течение ближайших трёх-четырёх лет – внесены в твою царскую казну. Засим кланяюсь и прощаюсь навсегда. Твой недостойный холоп, Алексашка Меньшиков».

После этого он поставил дату, расписался, вложил письмо в середину толстой папки, облачился в чадру, старательно задул свечу и навсегда, презрительно и смачно сплюнув в угол, покинул тайный кабинет Петра.

«Ну да, в восемнадцатом веке – слюна ничего и не значит!», – насмешливо прыснул невыдержанный внутренний голос. – «Это в славном двадцать первом непременно взяли бы анализ на ДНК и вычислили бы сразу – кто тут такой смелый и наглый…».

Глава третья

Стойкие оловянные солдатики в Стокгольме

От Кёнигсберга они отчалили только во второй декаде августа. Так уж получилось, русские дороги никогда не способствовали быстрому передвижению по ним….

А Медзоморт-паша решил на недельку задержаться в славном немецком городке.

– Хочу осмотреть местные артиллерийские новшества, вдруг, что и закуплю для нужд армии и флота Небеснородного султана, – заявил турок. – Вот ещё что, сэр Александэр. Тут перед самым нашим отъездом из Москвы ко мне подошёл брат маркиза де Бровки, который назвался Гаврилой. Не знаю, стоит ли ему верить, больно уж лицо такое – чрезмерно серьёзное и умное…. Он велел передать, мол, на твоих фрегатах есть один человек, который представлен наблюдать Небеснородным царём. За всем происходящим усердно наблюдать, и докладывать – с любой оказией. Русское имя тому любопытному человеку….

– Не говори, паша, не надо! – прервал турка Егор.

– Хорошо, не буду. Но почему?

– Пётр мог и соврать, чтобы внести разлад в мою команду. Человек, который передавал имя, тоже мог соврать…

– Не продолжай, сэр Александэр, я всё понял…

Трёхмачтовый бриг «Король», заложенный почти тринадцать с половиной лет назад на лондонских королевских верфях, считался уже стареньким. Кроме того, он строился сугубо как торговое судно, поэтому был очень широким и внешне неуклюжим, слегка напоминая Егору приземистого английского бульдога.

– Ничего, зато мой «Король» очень устойчив на сильной боковой волне и всегда послушен рулю! – искренне нахваливал свой бриг Людвиг Лаудруп. – Правда, пушек маловато, всего-то двенадцать. Да, ничего страшного! Бог, как известно, он всенепременно помогает смелым и отважным….

На борт «Короля», кроме корабельной команды и рядового состава экспедиции, поднялись: Лаудрупы, Меньшиковы, горничная Наоми-сан, Илья Солев и молчаливый Фрол Иванов, сразу же удалившийся на корму брига.

– Что, подполковник, осталась на берегу твоя прекрасная Матильда? – Егор по-дружески положил руку на широкое плечо Иванова.

– Почему – на берегу? – подчёркнуто невозмутимо ответил Фролка. – Она ещё тогда, на Васильевском острове, поднялась на борт «Апостола Петра». Опираясь на локоток этого, – чуть слышно скрипнул зубами, – прыща голландского, Антона Девиера.

– Так и ты оставался бы с ней! Чего с нами-то попёрся, спрашивается? Личное счастье, поверь мне, оно всего дороже на этом свете…

– Нет, Александр Данилович, ничего бы уже не получилось! Матти, она же очень умная, рассудительная и расчётливая. Сразу же сообразила, что я – уже далеко не блестящая партия. Как это почему? Понятно, что сейчас все люди, которые с тобой, Данилыч, водили дружбу, навсегда лишатся карьерного роста. А за любую малейшую промашку обеспечена пожизненная каторга. Диалектика, как ты сам любишь говаривать…. Матильда тут же всё смекнула, меня стала старательно избегать и сторониться, а этому Антошке голландскому, наоборот, начала строить глазки…. Так что, может, оно всё и к лучшему. Вдруг, да и встречу в дальних заморских странах свою настоящую любовь…

Оставив Фролку наедине с его разбитым сердцем, Егор прошёл на капитанский помост и спросил у Лаудрупа:

– Людвиг, а почему ты не поднимаешь на мачте «Короля» адмиральского вымпела? Раз командор всего похода, то бишь – я, нахожусь на борту, значит, и твой бриг теперь является флагманским судном.

– Честно говоря, российский адмиральский вымпел мне теперь как-то неудобно поднимать, – задумчиво пощипывая свой длинный пиратский ус, сообщил датчанин. – Как не крути, а я в это плавание отправился без высочайшего одобрения Петра Алексеевича, государя русского. Есть у меня и свой личный вымпел, оставшийся ещё со старых времён. Но рановато его пока поднимать. Когда выплывем в благословенную Атлантику, вот тогда и подниму. Кстати, командор Александэр, мы ведь так и не оговорили предстоящий маршрут. Куда, в конце концов, мы следуем, а? Дальние восточные земли…. Неужели ты говорил про арабские страны? Или про загадочную Индию? Какие у нас будут промежуточные остановки?

Егор нервно подёргал щекой. Лаудруп, конечно же, был моряком опытным: плавал в Балтийском, Северном и Средиземных морях, ходил к Исландии и Шпицбергену, посещал Канарские острова и португальский остров Мадейру. Но всё это, даже и вместе взятое, являлось сущей ерундой – перед предстоящим маршрутом. Не испугается ли шкипер, не раздумает ли?

– Проходим проливом Ла-Манш, – осторожно начал Егор. – Доходим до южной оконечности Португалии, после чего пересекаем Атлантический океан. Далее, вдоль южно-американского побережья идём на юг, проходим Магеллановым проливом…

– Ничего себе! – присвистнул Лаудруп. – Потом – что? Между делом проходим – с востока на запад – Тихий океан?

– Зачем? Такой необходимости нет. Мы идём вдоль американского берега строго на север. Пока не упрёмся в холодные полярные льды. Вот там и остановимся на годик-другой, построим крепкий стационарный посёлок, будем усердно добывать золото.

– Красивый и замечательный маршрут! – чуть насмешливо одобрил Лаудруп. – Шансов, что в конечном итоге останемся живыми, совсем мало. Впрочем…. Золота много в тех дальних краях, сэр Александер? Это хорошо…. Обратно пойдём тем же путём?

– Золота там хватит на всех! – пообещал Егор. – И Шурку выкупить, и ещё останется вдоволь. Разделим всё по-честному, не сомневайся…. Что потом будем делать? Я ещё сам не знаю. В Охотске встретимся с адмиралом Бровкиным, заберём Шурика. Намоем золота, сто пудов – для русского царя – сгрузим в том же Охотске. Дальше? Можно будет пойти на запад и, обогнув Африку, обосноваться где-нибудь в тихой и благословенной Европе. А, вдруг, какие-нибудь земли, что встретим по дороге, нам приглянуться? Ладно, потом и разберёмся! Через годика три-четыре…

– Ясли я правильно понял, сэр Александэр, наша первая остановка будет в порту моего родного Копенгагена?

– Нет, шкипер, держим курс прямо на древний город Стокгольм! – огорошил Лаудрупа Егор.

– Как – на Стокгольм? – брови датчанина поползли вверх. – Но там же шведы! А на подходе к Стокгольму дежурит их многопушечная эскадра…

– Ничего страшного, Людвиг! В 1699 году на Митаве я встречался со шведским королём, и у меня есть бессрочная путевая охранная грамота за его подписью. При предъявлении этой бумаги все подданные Карла обязаны незамедлительно сопроводить меня – до самой столицы Швеции.

Утренний туман рассеялся, и балтийская водная гладь, покрытая лёгкой рябью, весело заискрилась под лучами ласкового августовского солнышка. Подгоняемые лёгким бризом корабли, обогнув длинный мыс, ограничивающий кёнигсбергскую бухту с севера, взяли курс на шведскую столицу. На северо-западе из вод залива гордо выступали одиночные голые скалы, над которыми кружили беспокойные белые чайки. За тёмно-серыми скалами угадывались смутные очертания неизвестного парусника.

– Как там наш Шурочка? Следует, наверное, со своим дядей Алёшей на восток. Может, уже и Тулу проехали…. Ты прав, Саша, так для нашего мальчика будет безопаснее. А на сердце, всё равно, очень тяжело, – крепко прижимаясь к его плечу, горестно прошептала Санька, и Егор почувствовал, как на кисть его руки упала крохотная горячая капелька, за ней – вторая…

Егор бережно обнял жену за нежные плечи, осторожно коснулся губами её светло-льняных, почти платиновых волос.

– Ничего, ничего. Я сейчас успокоюсь, – пообещала Санька и неожиданно сменила тему: – Саша, а ничего, что мы плывём в Стокгольм? Ну, Швеция ведь воюет с нашей Россией, а мы вот направляемся в гости к их Карлосу. Нехорошо это как-то…

– Во-первых, мы не собираемся выдавать шведам никаких русских государственных и военных тайн, – после непродолжительного молчания ответил Егор. – Просто попросим предоставить нам – на взаимовыгодных условиях – пару крепких кораблей. Для нашего серьёзного путешествия нужна и соответствующая эскадра. Во-вторых, в Северное море предстоит выходить датскими проливами – Каттегатом и Эресунном – где дежурит шведская эскадра, поэтому в любом случае нам не миновать Стокгольма. И, в-третьих, какой из Карла Двенадцатого – полноценный враг? Враг, это тот, который планирует отнять у тебя что-либо, получить финансовую выгоду – в случае воинской победы. А Карлус – обычный самовлюблённый мальчишка, дерзкий, но недалёкий и простодушный. Его интересует только сам процесс войны, а вовсе не её результаты. Пострелять, помахать шпагой, закатить шумный бал в случае успеха, потом двинуться дальше – на поиск новых приключений на свой тощий шведский зад…. Поверь, душа моя, с таким несерьёзным и легкомысленным королём – вечным юношей – Швеция очень скоро перестанет играть в Европе роль первой скрипки. Да и второй, и третьей…. Вот Германия, Франция и Англия – это да. Там у власти находятся ребята серьёзные и совсем непростые…

Ветер – час от часа – крепчал. Старенький «Король», словно подвыпивший русский мужик, начал раскачиваться с одного борта на другой, скрипя и постанывая при этом тоненько и жалобно. Багровое вечернее солнце испуганно спряталось в сизых грозовых тучах, появившихся невесть откуда.

– Енсен, морда ленивая! Живо убрать топселя! – прикрываясь рукавом камзола от солёных брызг забортной воды, скомандовал Лаудруп и пояснил Егору. – До Стокгольма осталось миль пятнадцать-семнадцать. По такому ветру, да на ночь глядя, не будем рисковать лишний раз. Встанем на траверсе столичной гавани, рядов со шведскими сторожевыми фрегатами. А в порт зайдём уже завтра, если ветер стихнет, да разрешение получим надлежащее…

На капитанском помосте появился Томас Лаудруп, требовательно постучал Егора по спине, строгим голосом («В свою матушку Герду пошёл!», – насмешливо отметил внутренний голос), сообщил:

– Дядя Саша! Вам непременно надо спуститься вниз, в кают-компанию! Непременно и незамедлительно!

В кают-компании царил вязкий полумрак, с которым настойчиво боролись два масляных фонаря, оснащённых высокими стеклянными колпаками. Санька обессилено откинулась в широком кожаном кресле, ножки которого были намертво приколочены к палубе. Глаза жены были закрыты, голова обессилено моталась из стороны в сторону, побелевшие кисти рук отчаянно сжимали подлокотники кресла. Из дальней части помещения неожиданно раздавались булькающие звуки: это, забившись в угол и крепко сжимая в своих руках медный тазик, хрипло и безостановочно блевала японка Наоми. Герда же держалась на удивление спокойно, тихонько покачивая на руках уснувшую Лизу Бровкину.

Егор повернул голову в другую сторону, старательно высматривая в сером полумраке своих детей.

Катенька скорчилась на узкой кровати, плотно завернувшись в одеяло, из-под которого высовывалось её испуганное личико, вернее – создавалось такое впечатление – только остренький носик и голубые испуганные глазёнки.

– Папочка, мне очень страшно! – отчаянно выдохнула дочка. – Мы что же, скоро утонем? Тётя Герда говорит, что нет. Но кораблик так стонет и плачет, жалуется, что очень сильно устал, что не может больше…. Папочка, мы не утонем?

– Нет, конечно же, родная! – заверил Егор, целуя девочку в бледный лобик.

На второй кровати, стоящей у противоположной стены узкого помещения, сидел, сложив ноги по-турецки, его сын Петруша. Мальчик, закрыв глаза, плавно раскачивался из стороны в сторону, его светло-русые, почти платиновые волосы («И этот – копия своей мамы!», – одобрительно высказался внутренний голос) были нещадно растрёпаны, подбородок предательски дрожал, по щеке сползала одинокая слезинка.

– Что же теперь делать? – жалобно спросил Егор у толстушки Герды.

– Как это – что? – удивилась датчанка, чёрные волосы которой даже в этой непростой ситуации были уложены в идеальную причёску. – Разве Томас не сказал? Вот же забывчивый пострелёнок, весь в отца! Дети просят, чтобы им перед сном рассказали сказку. Я пробовала. Да они говорят, что всё не то, мол, только их папа умеет хорошо рассказывать сказки. Вот и рассказывай, сэр Александэр! И я послушаю заодно…

– Сказку? – оживился Петруша и широко распахнул свои ярко-васильковые (Санькины!) глаза. – Да, папочка, расскажи, пожалуйста!

– Расскажи! – тоненьким голосом поддержала брата Катя.

Егор часто рассказывал детям на ночь сказки. Причём, те сказки, которые сам слышал и запомнил в своём двадцать первом веке, других-то он и не знал…. С одной стороны, это было неправильно. А, с другой, какая разница, если покойный Аль-кашар не соврал, и мир уже разделился на два параллельных, никак не зависящих друг от друга? В его вечернем репертуаре наличествовали братья Гримм, Ганс Христиан Андерсен, Астрид Линдгрен и даже Александр Грин.

В этот раз он рассказал сказку о «Стойком оловянном солдатике». Только вот концовку повествования он – самым бессовестным образом – изменил. В его варианте оловянный солдат и бумажная балерина героически спаслись из жаркого пламени, поженились, и у них родились дети-близняшки: маленький бумажный солдатик и крохотная оловянная балеринка…

Результат получился совершенно неожиданным. Дочка, выбравшись из-под одеяла, села на своей кровати и торжественно объявила:

– Папа, я всё поняла: оловянные солдатики – это мы! Ты, мама, я, Петрушка, тётя Герда, Томас, все остальные, кто плывёт с нами…

– Верно! – поддержал сестру Петька. – Стойкие и непобедимые оловянные солдатики! Мы всё выдержим, не утонем в море, не сгорим в огне, обязательно победим и вернём нашего Шурика!

«Понятное дело, это Томас Лаудруп, бывший на берегу при оглашении царского Указа, и со всеми остальными детьми поделился информацией», – невесело резюмировал внутренний голос. – «Эх, надо же было переговорить с ним! Впрочем, теперь уже поздно переживать, раньше надо было думать…».

– Хорошо, чтобы так всё и было, – вздохнула Герда, после чего уверенно добавила: – Так всё и будет! Потому, что детскими устами – говорит само Проведение…

К шведской эскадре, стоящей на якорях на траверсе стокгольмской гавани, «Король» и «Александр» подошли под зарифлёнными парусами уже на самом закате, когда на Балтийское море начал медленно опускаться плащ ночного тёмно-сиреневого сумрака. Корабли синхронно отдали якоря, и уже через пять-шесть минут после этого послушно замерли, остановившись между двумя шведскими фрегатами, чьи тёмные силуэты угадывались в отдалении.

На следующий день на борт «Короля» поднялся шведский офицер: толстый, вальяжный, с широченной сине-жёлтой треуголкой на голове, и в традиционных ярко-жёлтых ботфортах на ногах. Швед величественно прошествовал на капитанский мостик и, брезгливо выпятив вперёд нижнюю губу, громко поинтересовался причинами, заставившими два этих судна – под странными и неизвестными флагами – так близко подойти к славному городу Стокгольму, где ко всем иностранцам принято относиться крайне подозрительно.

В ответ на эту негостеприимную тираду Лаудруп низко и почтительно поклонился и протянул нелюбезному офицерику скромный, заранее развёрнутый пергаментный свиток. Швед быстро пробежал по тексту глазами, замер на несколько секунд, после чего громко сглотнул слюну и почтительно поинтересовался:

– Кто из вас, господа, является благородным сэром Александэром?

Егор, положив правую ладонь на золоченый эфес шпаги, молча сделал полшага вперёд, небрежно кивнул. Швед мгновенно сорвал с головы сине-жёлтую треуголку и, выставив вперёд правую ногу, принялся старательно подметать своим головным убором и без того чистую палубу «Короля». Только минуты через три-четыре он скромно поинтересовался – чем может служить высокородному и доблестному кавалеру, чьё благородное имя известно всей Швеции.

– Мы приплыли в гости к знаменитому и отважному королю Карлу, по его собственному приглашению! – важно известил Егор. – Во-первых, мы бы хотели незамедлительно войти в стокгольмскую гавань и отдать якоря у достойного причала. Во-вторых, – достал из-за обшлага рукава своего камзола небольшой светло-коричневый конверт, – необходимо срочно передать это моё послание шведскому государю.

Утром следующего дня, сразу после завтрака, у трапа «Короля» остановились две чёрные кареты с запряжёнными в них высокими и мосластыми лошадками. Рядом с повозками нетерпеливо приплясывали на месте злые чёрные кони десяти широкоплечих шведских драгун.

Из передней кареты на мостовую неуклюже, тощим задом вперёд, выбрался сутулый и седобородый господин, похожий на Дон Кихота – в исполнении великого русского актёра Черкасова.

– Сам благородный Ерик Шлиппенбах почтил нас своим вниманием! – торжественно объявил Егор, поднимаясь из-за раскладного стола. – Готовьтесь, милые мои барышни, этот пожилой господин ужасно и хронически говорлив, молчать не умеет совершенно. Как назло, он неплохо освоил и английский язык…

В этот раз старый шведский генерал был одет не в стальные серо-голубоватые и стильные латы, в которых он щеголял во время русского штурма Нотебурга, а в обычные чёрные одежды, отороченные местами тёмно-фиолетовыми кружевами. Тем не менее, он всё равно смотрелся ужасно солидно и благородно.

Неутомимый внутренний голос на этот раз Егора удивил по-настоящему, заявив: – «А ведь этот Ерик Шлиппенбах очень здорово похож на Координатора – из двадцать первого века! Мы с тобой, братец, генерала при штурме Нотебурга видели только в латах, с массивной кирасой на голове, тогда это сходство не бросалось в глаза. А сейчас, в штатском, совсем другое дело! Орлиный нос, тёмное морщинистое лицо, обрамлённое длинными седыми волосами, голубые всезнающие глаза. Если сбрить эту козлиную бородёнку, то и получится – вылитый Координатор! Может, генерал тоже трудится на службу SV? Типа – новый Аль-кашар? Будь осторожнее, братец…».

Оказавшись на борту «Короля», Ерик Шлиппенбах незамедлительно и планомерно атаковал Саньку и Гертруду, минут двадцать расточая длинные и цветастые комплименты, часть которых, впрочем, досталось и адмиралу Лаудрупу, узнавшему – не без толики удивления – о своих неисчислимых и замечательных достоинствах.

Покончив с этими старомодными церемониями, генерал важно известил Егора:

– Дорогой сэр Александэр, доблестный король Карл прислал за вами карету! Мой повелитель помнит о вас. Мало того, он осведомлён и о вашем рыцарском поступке – во время русского штурма крепости Нотебурга. Король хочет лично выразить вам свою благодарность…. Прошу, сэр Александэр, проследовать в карету! Кого вы можете взять с собой? Да, кого вам будет угодно, сэр! Наши кареты очень просторны, ибо мой король Карл, как это и положено настоящему рыцарю, очень гостеприимный и хлебосольный хозяин…

«Какой разговорчивый тип!», – хмуро отметил внутренний голос. – «И акцент у нашего генерала какой-то странный, шпионский…»

Перед отъездом Егор подарил Шлиппенбаху картину маслом – «Русские войска штурмуют шведскую крепость Нотебург», рисованную Сашенцией с его же слов. Генерал долго и восторженно ухал, безостановочно благодарил Саньку, неустанно любуясь при этом верхним правым углом картины, в котором он сам – в блестящих стальных латах, с развивающейся по ветру седой бородой – грозно размахивал длинной шпагой на полуразрушенных крепостных стенах.

Дождавшись, когда швед окончательно выдохнется, Егор вежливо спросил:

– Как вы думаете, генерал, если я подарю королю Карлу русскую рогатину – для медвежьей охоты – это будет прилично?

– Более чем! – горячо заверил его Шлиппенбах. – Просто отличный и замечательный подарок! Его величество будет в полном и бесконечном восторге…

– А нет ли у шведского короля сердечного увлечения? – вежливо поинтересовалась предусмотрительная Сашенция. – Я имею в виду особу женского пола, которую тоже будет прилично – презентовать скромным подарком?

– Есть, конечно же! – с непонятными интонациями в голосе и, странно блестя глазами, ответил старый генерал. – Что ей подарить? Не знаю, право! Уж такая нестандартная персона, взбалмошная, легкомысленная…

– Ничего страшного! – твёрдо заверила Санька. – Мы с Гердой Лаудруп и сами – штучки непростые. Подберём…

Егор, направляясь к каретам, нёс на своём правом плече медвежью рогатину. Знатная была вещица: сами «рога» стальные, а толстое дубовое древко было покрыто искусной резьбой. Эту рогатину Егору подарили крестьяне невской деревни Фроловщина на его генерал-губернаторские именины.

Он шёл по корабельным сходням и думал: – «Вообще-то, передаривать подарки – дело скользкое, как утверждает народная мудрость. Мол, очень плохая примета. Да ладно, авось, пронесёт…».

В первую карету уселись мужчины: Ерик Шлиппенбах, Егор, а также Людвиг и Томас Лаудрупы. Во второй карете следовали Санька и Луиза – в сопровождении всех детей, включая крошечную Лизу Бровкину. Пятёрка бравых драгун размеренно трусила впереди карет, ещё пятеро замыкали колонну.

– Куда мы направляемся, генерал? – спросил Егор. – Разве, не в королевский дворец?

– Король с самого детства не любит своего дворца! – с нотками гордости в голосе ответил неисправимый романтик. – Он предпочитает заброшенные и неухоженные рыцарские замки, грубые охотничьи домики, походные биваки у жарких армейских костров…. Сейчас мы направляемся в знаменитый Кунгсерский лес,[10] где выстроен неплохой бревенчатый замок.

Кунгсерский лес оказался великолепным столетним бором, в котором – между пышными белыми мхами – задумчиво шумели на ветру шикарные корабельные сосны. Над весёлым водопадом, с грохотом низвергающимся в глубокое ущелье, возвышался симпатичный бревенчатый дом, вернее, некое подобие рыцарского замка – с многочисленными башенками и бойницами.

Возле высокого крыльца замка выстроились в ряд просторные железные клетки, в которых угрожающе порыкивали шестеро разномастных медвежат.

– Ой, мишки! – звонко закричала Катенька. – Папа, можно их погладить?

– Нельзя! – строго ответил Егор, на руках которого дремала маленькая Лиза Бровкина, утомившаяся в пути. – Зверь – всегда зверь, даже если он ещё и маленький. Руку откусит в одно мгновенье, а ты даже и не заметишь.

– Ну, тогда и ладно! – покладисто согласилась дочка. – Обойдём мишек сторонкой…

Со стен столового зала замка на путешественников смотрели печальными стеклянными глазами головы благородных оленей, лосей, косуль и диких кабанов. В камине, не смотря на летнее время, лениво потрескивал яркий огонь, на многочисленных полках и полочках красовались искусно сработанные чучела самых разных птиц: гусей, лебедей, уток, аистов, глухарей, тетеревов…

– Красивые какие! – непосредственный Петька ловко залез на высокий табурет и принялся с интересом ощупывать чучело большой полярной совы.

А Томас Лаудруп тут же бросился к дальней стене зала, густо увешанной разнообразным холодным и огнестрельным оружием, и вытащил из ножен, украшенных драгоценными камнями, кривую арабскую саблю, чей булатный клинок тускло отливал благородной синевой.

– Дети, прекратите немедленно! – рассерженной гусыней зашипела на английском языке Гертруда. – Мальчики из приличных семей так себя не ведут…

– Ведут, ведут! Ещё как – ведут! – насмешливо заверил всех ломкий юношеский басок, и из боковой двери показался король Карл – под ручку с ослепительной черноволосой красавицей, разодетой по последней парижской моде.

Шведский король за прошедшие годы – с момента памятной встречи на Митаве – почти не изменился. Всё тот же потрёпанный серо-зелёный кафтан, застёгнутый на все костяные пуговицы до самой шеи, которая была плотно обмотана белым широким шарфом. Ноги Карла были обуты в легендарные, ярко-жёлтые кожаные ботфорты.

А вот женщина, стоящая рядом с этим непрезентабельным юнцом, очень напоминавшим Егору царя Петра в юности, была просто восхитительна: стройная, высокая, с гордой, очень длинной белоснежной шеей, а глаза – тёмно-зелёные, с ярко выраженной развратинкой. Такие глаза способны свести с ума кого угодно, и принцев, и нищих…

«Роковая женщина, мать её растак!», – высказался высокоморальный внутренний голос. – «Я таким ненадёжным и опасным особам – головы бы сразу рубил, без суда и следствия! Ничего хорошего от них никогда не дождёшься: одни только неприятности, изощрённые каверзы и безжалостно разбитые мужские сердца…».

Прекрасную зелёноглазую госпожу звали – графиня Аврора Кенигсмарк, и об её неземной красоте и откровенно авантюрных наклонностях знала вся Европа, а глупые и романтически настроенные трубадуры – вроде старого Ерика Шлиппенбаха – даже слагали про графиню восторженные баллады.

Сашенция презентовала шведской графине русский летний сарафан, щедро расшитый разноцветными узорами и розовым речным жемчугом из северных вологодских и архангельских рек.

– О, какая чудная и необычная вещица! – воскликнула прекрасная Аврора, прикидывая сарафан к своим точёным белоснежным плечам и многозначительно поглядывая на Карла чуть затуманенным взором. – Мой любимый король, я думаю, что эта одежда будет просто незаменима в нашей спальне. Особенно если по подолу сделать парочку пикантных и глубоких разрезов…

Егор непроизвольно усмехнулся, заметив, как смущённо покраснела Санька: сметливая графиня верно угадала одну из важнейших функций этой детали русского женского туалета. А вот шведскому королю не было никакого дела до всякой ерунды: он с увлечением, не обращая на окружающих ни малейшего внимания, рассматривал подаренную ему русскую рогатину, взвешивая её в руке и с вожделением поглядывая на большое чучело бурого медведя, замершее в дальнем углу зала на задних лапах.

Наконец, Карл не выдержал и почтительно обратился к Егору:

– Сэр Александэр, не продемонстрируете ли, как надо правильно обращаться с этой хитрой штуковиной? Я очень много слышал об этом русском способе охоты на медведей, но вот теперь несколько теряюсь…. В чём тут смысл? Ну, не метать же в медведя эту рогатину?

– С удовольствием объясню, государь! – ответил Егор и, забрав из рук короля рогатину, неторопливо подошёл к чучелу медведя.

Он пристроил на своём животе торец древка рогатины, приставил «рога» к груди чучела и приступил к подробным объяснениям, послушать которые тут же захотели все персоны, находящиеся в столовом зале замка:

– Зимой, как всем вам известно, господа и дамы, медведи крепко спят в своих берлогах. Первым делом надо отыскать такую берлогу и – при помощи длинных палок – выгнать зверя наружу. Медведь при этом впадает в сильнейшую ярость и от этого сразу же встаёт на дыбы, ну, как вот это чучело…

– Страшный такой! – скорчила испуганную гримаску маленькая Лиза Бровкина.

– Ерунда! – успокоил двоюродную сестрёнку Петька. – Вона, у моего папеньки рогатина какая, большая и надёжная!

Откашлявшись, Егор продолжил:

– Итак, медведь выбрался на свежий воздух и встал на задние лапы…. В этот момент охотник должен вот так упереть древко рогатины, а её острые «рога» воткнуть зверю в грудь. При этом надо, чтобы за спиной храброго охотника находилась надёжная опора: толстый ствол дерева, например, или просто – вертикальная скала. Ну, в общем, и всё…

– Как – всё? – не понял Карл. – А кто же убивает медведя?

– Никто его не убивает, – терпеливо объяснил Егор. – Он сам умирает – от потери крови. Охотник, опираясь спиной о скалу, держит зверя на своей рогатине. Медведь, ничего не понимая, пытается достать человека и напирает вперёд, всё глубже и глубже нанизываясь на острые «рога»…. Вот, через час-другой зверь и погибает – от потери крови…

– Очень мужественно – так долго держать разъярённого зверя на этой русской рогатине, неотрывно глядя при этом в его дикие и страшные глаза! – восторженно заявила прекрасная графиня Кенигсмарк. – Наверняка, при этом испытываешь совершенно невероятные ощущения…

«Вот-вот, а я что говорил?», – недовольно заныл дальновидный внутренний голос. – «Ничего хорошего не стоит ждать от этих роковых красоток, они только провоцировать большие мастерицы – на всякие вредные глупости…. Головы им рубить, не ведая жалости! И все дела…».

Шведский король задумался на минутку-другую, после чего разродился чередой заинтересованных вопросов:

– Можно ли летом ходить на медведя с рогатиной? Бывает ли, что погибает сам охотник? Принято ли в России, чтобы охотника страховали его друзья, оснащённые надёжными ружьями?

«Будь осторожней со словами, братец!», – заботливо посоветовал осторожный внутренний голос. – «Очень похоже, что наш шведский шалопай всерьёз заинтересовался этим опасным мероприятием. Как бы не приключилось беды…».

Егор надел на физиономию маску озабоченности и, обеспокоено покачивая головой, начал отвечать, дисциплинированно учитывая очерёдность прозвучавших вопросов:

– Летом, ваше величество, охотиться с рогатиной на медведя невозможно. Как заставить зверя встать на дыбы? Далее, охотники тоже иногда погибают. Медведи, они же очень тяжёлые, древко рогатины иногда не выдерживает и ломается…. Подстраховка с ружьями? Конечно же, это надо делать в обязательном порядке: и рука у охотника может дрогнуть, да и нога неожиданно поехать, поскользнувшись…. Только полностью сумасшедшие отказываются от страховки. Они, в основном, и погибают…

– Что ж, я всё понял, спасибо! – неопределённо пожал узкими плечами шведский король, нежно проведя ладонью по дубовому древку рогатины, заметил вскользь: – Как медведя заставить летом встать на задние лапы? Тут надо подумать…. У меня в специальной, очень просторной яме содержится на цепи матёрый косолапый. Если, допустим, десять гренадёр возьмутся за цепь, обмотанную наверху вокруг большого валуна, и сильно потянут за неё? Потянут, отпустят, снова потянут? А? Так ведь можно запросто заставить медведя встать на дыбы…. Впрочем, это будет не по-честному. Совершенно не по-рыцарски…. Ладно, придётся, всё же, подождать до зимы. Но зимой, сэр Александэр, я обязательно воспользуюсь вашим чудным подарком. Обязательно! Честью клянусь!

Карл Двенадцатый был насквозь прагматичным молодым человеком. Слегка грубоватым, консервативным, полностью чуждым сентиментальности и не имеющим никакого представления о хороших манерах и условностях, принятых в высшем европейском обществе.

Поэтому сразу после краткой процедуры взаимных представлений и лекции об особенностях национальной русской охоты на медведей, шведский король перешёл к делу, заявив:

– Сэр Александэр! Я рад видеть вас лично, членов вашей семьи и ваших благородных друзей. Ну, и всё такое…. Только вот со временем у меня туго: вечером с приятелями выезжаю охотиться на благородных оленей. Задумчивый вечерний закат, нежный утренний рассвет, мускулистые и величественные красавцы-рогачи…. Вы меня, надеюсь, понимаете? Просто отлично! Так вот, до обеда остаётся ещё порядка двух часов, и мы успеем подробно поговорить о делах. Тем более что я не люблю – во время трапезы – обсуждать серьёзные вещи. Да и к разносолам и прочим экзотическим блюдам я полностью равнодушен. На войне питаюсь только свежими овощами, запивая их чистой ключевой водой. А на охоте могу предложить гостям только мясо дичи, убитой мной, запечённое и зажаренное над огнём и углями, да крепкое шведское пиво. Настоящему воину всякие утончённые излишества совершенно ни к чему…. На чём я, простите, остановился? Ах, да! Вы же, сэр Александэр, не станете меня уверять, что прибыли в Стокгольм только ради праздного любопытства? Тут мне доложили, что на мачтах ваших кораблей подняты отнюдь не русские официальные флаги, а это понимающему человеку говорит о многом…. Кстати, кто придумал такие замечательные знамёна? Я имею в виду этих симпатичных, золотоглазых чёрных кошек?

– Моя жена, княгиня Александра Меньшикова! – ответил Егор и тут же поправился. – То есть, уже бывшая княгиня….

– Полноте, бывших князей и княгинь не бывает! – Карл склонился в почтительном полупоклоне перед Санькой. – Отнять княжеское достоинство, я имею в виду настоящее, природное княжеское достоинство, не по силам никому…. Княгиня, примите мои уверения – в самом искреннем почтении! – тут же позабыл о Саньке и продолжил свой прерванный разговор с Егором: – Предлагаю разделиться на две группы. Женщины и дети останутся в доме – в обществе моей прекрасной и взбалмошной Авроры. Здесь много забавных и интересных игрушек: ножи, сабли, пистолеты, мушкеты, чучела.… Кроме того, в дальней комнате стоят клетки со всякой разностью: ужи, шустрый хорёк, барсучата, лисята, щеглы, скворцы, старенький филин. Короче говоря, детям в замке будет весело…. А дамы будут заняты умными разговорами о последних веяниях моды, моя Аврора расскажет вашим спутницам свежие и пикантные сплетни из жизни европейских королевских дворов…. Мы же, мужчины, немного прогуляемся по свежему воздуху, поболтаем о серьёзных мужских делах. Вы не против, господа?

– Государь, извините меня! – неожиданно вмешался в беседу Томас Лаудруп, так и не выпустивший из своих рук кривую арабскую саблю. – Но к какой из этих двух групп отношусь я? Мне – буквально на днях – уже исполняется тринадцать лет…

– Тринадцать лет? – рассеянно переспросил шведский король. – Это очень солидный возраст! В тринадцать лет я уже убил своего десятого медведя…. Тебя ведь Томасом зовут? Ты, Томас, безусловно, являешься настоящим мужчиной и можешь пойти вместе с нами. Кстати, эту саблю дамасской стали можешь забрать себе. Дарю! Только смотри, не порежься! А то у твоей матушки, мадам Гертруды, такие глаза…. Боюсь, что она большая и очень умелая мастерица – устраивать славные головомойки…

Отойдя от бревенчатого замка километра на полтора, они вышли на овальную полянку, поросшую белым мхом. На середине поляны располагался прямоугольный, грубо сколоченный стол, по периметру которого были расставлены такие же грубо сколоченные скамейки и табуреты.

– Добро пожаловать, друзья, в мой лесной кабинет! – вежливо махнул левой рукой Карл, опираясь правой на дарёную медвежью рогатину, которую он зачем-то прихватил с собой. – За этим столом мною было подписано множество важных бумаг. Например, о переустройстве работы шведского Сената, об объявлении войны Дании…. Давайте, сэр Александэр, рассказывайте о вашем деле, не стесняйтесь!

Егор начал излагать свою просьбу, стараясь выражаться осторожно и обтекаемо:

– Да, государь, я впал в немилость у царя Петра и теперь вынужден странствовать по миру под собственным флагом. Так уж получилось…

– Надеюсь, что эта ваша немилость, сэр Александэр, не связана с нарушением кодекса рыцарской чести? – тут же хмуро поинтересовался Ерик Шлиппенбах, взволнованно поглаживая свою длинную седую бороду.

– Могу поклясться господом Богом нашим, что моя честь не запятнана!

– Даже наоборот! – неожиданно заявил юный Томас Лаудруп. – Сэр Александэр защищал честь своей благородной супруги…

– Ни слова больше! – повысил голос Егор. – Некоторые вещи не предназначены для широкого оповещения! Тем более что у царя Петра остался в заложниках мой младший сын, Александр…

– Вот даже как! – задумчиво прищурился шведский король. – Тогда мы с генералом Шлиппенбахом поумерим своё любопытство…. Излагайте просто и доходчиво, уважаемый сэр Александэр, чем мы можем вам помочь. В разумных пределах, естественно.

– Для того чтобы мне вернули сына, я должен внести в царскую казну сто пудов чистого золота, – сообщил Егор. – Поэтому я – вместе со своими родственниками и верными друзьями – следую в дальние восточные земли, богатые золотоносным песком. Вот, собственно, и всё, если коротко. Но путь предстоит очень дальний, нам нужны дополнительные корабли. И для возможных сражений с коварными морскими разбойниками, и для перевозки всех тяжёлых грузов, которые будут нам необходимы в дальнейшем.

– Восточные земли? – уточнил Карл. – Извините, любезный сэр Александер, но я несилён в географии. Вы сейчас говорите об Индии?

– Не совсем. Конечная точка нашего маршрута лежит несколько восточнее и севернее…

– Хватит, хватит! – невесело усмехнулся Карл. – Будьте так добры, не морочьте мне голову! Все эти сказки про то, что наша Земля круглая, а если плыть на запад, то непременно приплывёшь в восточные земли…. Избавьте меня от этих заумностей! Главное я понял: эти земли находятся так далеко, что не могут интересовать Швецию в качестве колоний. В отличие от России…. Итак, сколько надёжных морских посудин вам требуется?

– Нам будет достаточно двух новых многопушечных кораблей, – скромно потупившись, известил Егор. – Понятное дело, что полностью укомплектованных опытными командами, с необходимыми продовольственными и огневыми припасами. Ещё нужны надёжные кирки и лопаты, топоры и пилы, бронзовые и железные гвозди, походные кузни, тёплая зимняя одежда, оконные стёкла…. В России мы были вынуждены собираться в спешке и многих важных вещей не захватили с собой…

– Не загружайте, ради Бога, меня ненужными подробностями! Что за оказанную помощь получит шведская корона?

– Золото, государь! Сто пудов отходит царю Петру. Всё, что удастся добыть сверху, я предлагаю разделить на три равные части: треть мне и моим людям, другая – тем, кто будет плыть на двух шведских судах, остальное – в вашу казну…

– Не в мою, а в государственную! – гордо вскинув голову вверх, педантично уточнил Карл, а после короткого раздумья оповестил: – Так не пойдёт! Всю добычу необходимо делить на две части: на шведскую и русскую. Сколько вы, сэр Александер, отдадите золота царю Петру – ваше дело! А сколько я позволю забрать своим подданным – дело моё! Согласны?

– Согласен.

Карл вопросительно посмотрел на Ерика Шлиппенбаха.

– Я буду безмерно счастлив, государь, если вы разрешите мне сопровождать доблестного сэра Александэра в этой славной эскападе! – вскочив со своего места и взволнованно прижав ладони рук к груди, заверил старый генерал.

– Не только сопровождать, но и следить, чтобы добытое золото делилось согласно достигнутой договорённости! Что думаешь по кораблям?

– Предлагаю задействовать 64-х пушечный фрегат «Орёл», и 22-х пушечную бригантину «Кристину»!

– А почему – не два фрегата?

– «Кристина» очень быстроходна, государь! – объяснил Шлиппенбах. – В таких опасных делах скорость иногда бывает важней огневой мощи! Опять же, на этих судах шкиперами ходят мои родные племянники – Фруде и Ганс.

«Только этого нам не хватало!», – запаниковал нервный внутренний голос. – «Вместо одного потенциального агента службы «SV» у нас их теперь будет целых три! А что, вполне логично: Аль-кашар в одиночку с заданием не справился, вот на этот раз служба и решила послать в Прошлое сразу трёх сотрудников…».

После двухминутного раздумья Карл велел:

– Пергамент, перо и чернила! Томас, будь так добр, подержи эту русскую рогатину…

Шлиппенбах торопливо раскрыл чёрную кожаную сумку, висевшую на его плече, сноровисто разместил на столе перед королём всё просимое.

Карл писал торопливо, щедро разбрызгивая во все стороны чернильные брызги, высунув от усердия на сторону розовый язык. Закончив, он ещё раз перечёл написанный текст и размашисто подписал.

– Я – человек слова! – пафосно заявил шведский король. – Более того, я ещё и щедр – по отношению к людям, которые мне нравятся. Поэтому все эти лопаты, топоры и прочее, необходимое для вашей экспедиции за золотом, будут оплачены за счёт шведской казны. Ещё добавлю от себя истинную карту Магелланова пролива, она вам пригодится в пути, а то Европа наводнена подделками…. Кстати, сэр Александер, вы уверены, что царь Пётр не играет с вами – как кот с мышью? Будьте осторожнее. Бешеное золото – вещь крайне опасная, предполагающая неожиданные и не всегда приятные сюрпризы…

Глава четвёртая

Страницы: «« 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

В новой книге Алекса Лесли, автора бестселлеров о соблазнении, собраны самые невероятные приемы, про...
Любая тайна тщательно скрывается от непосвященных. Но есть среди тайн такие, знать которые настолько...
Дина Рубина совершила невозможное – соединила три разных жанра: увлекательный и одновременно почти г...
Цивилизация рухнула, земля превратилась в филиал ада. Мертвые пошли по земле, чтобы питаться от живы...
Вот уж не ожидала Татьяна Сергеева, что новый начальник будет оказывать ей знаки внимания. Очевидно,...
С недавних пор у Александра новые документы, новая биография, новая внешность, короче, новая жизнь! ...