Крутая дамочка, или Нежнее, чем польская панна Вильмонт Екатерина

– Но он же любит тебя и вы хорошая пара.

– Эличка, я пока еще не освоилась с положением обманутой жены, вот и все. Может, освоюсь, смирюсь…

– Прости, что на ночь завела этот разговор… я не хотела тебя будоражить… Извини. Хочешь чаю с медом, успокаивает…

– Да нет, спасибо, Эличка. И не расстраивайся ты так, мир не рухнул, поверь…

– Спокойной ночи, детка.

Элико нежно поцеловала племянницу.

Да, мир не рухнул, так, потолок обвалился и меня задело обломками, не смертельно, но разгребать придется, подумала Марго.

– Лева, я поняла, зачем нас сегодня позвали! – сказала Римма Павловна за завтраком.

– Да?

– Да! Кажется сегодня полгода со дня смерти Александра Афанасьевича!

– Ох ты господи, совсем из головы вон! Надо бы на кладбище съездить. Хотя постой, нет, полгода было восемнадцатого, а сегодня двадцать восьмое.

– А это значит, что сегодня будет обнародовано завещание вашего гения. Вот в чем дело! Очень интересно! Ну конечно… Видимо, старик что-то оставил этой провинциальной вдовушке. Хотелось бы знать что… Если его замучила совесть, он мог и размахнуться…

– Римма, наберись терпения и, пожалуйста, что бы там ни оказалось, веди себя прилично. В конце концов мы совсем не бедные люди, у тебя есть все, что можно пожелать…

– А если твой папенька тебе вообще ничего не оставил?

– Значит, такова была его воля, я не буду в обиде.

– Так уж и не будешь? Бессеребреник, значит?

– Я не бессеребреник, но с отцом в последние годы у нас были сложные отношения…

– Да я просто уверена, что он все оставил этой твоей сестрице…

– Ты сама себе противоречишь. То он чем-то одарил эту несчастную женщину, то Марго. Наберись в конце концов терпения, сегодня все узнаешь.

– А ты эту бабу видел когда-нибудь?

– Не помню. Может, и видел, но раз не запомнил, значит, ничего интересного. Ей должно быть уже под сорок.

– Это успокаивает.

– То есть?

– Ну, уже не твой возраст. Ты молоденьких любишь.

– О боже!

– Ма, не спишь?

– Тошка, ты чего так рано вскочила? Еще восьми нет.

– А там Эличка большую стряпню затеяла… Мам, ты знаешь, эта Тася клевая, с мозгами.

– Да? Я рада.

– Мы с ней двоюродные, да?

– Конечно.

– Нуцико уверяет, что мы с ней похожи.

– Действительно, некое семейное сходство улавливается.

– А ты нас сегодня в город сплавляешь?

– Да, Тошка, нечего вам тут сегодня делать, да и Тася никогда в Москве не была.

– А может, нам заночевать в городе, в театр сходить?

– Сходите. В какой ты хочешь, я позвоню…

– Таська в Большой просится, она оперу любит.

– Батюшки светы, такое еще бывает, чтобы ребенок оперу любил? Чудеса да и только.

– Она, между прочим, классно поет.

– Странно, Аля мне ничего не говорила.

– Скажет еще. Так что насчет Большого?

– Попробую, но я не уверена, что там сегодня опера.

– «Пиковая дама», я в Интернете посмотрела.

– Хорошо, но сейчас рано кому-то звонить.

– А ты Пундику позвони, она рано встает.

– Слушай, хорошая мысль, если у Таси голос и слух, то лучше Пундика в этом никто не разберется. Давай телефон.

Матильда Пундик была старой подругой покойного композитора, его тайной воздыхательницей и профессором консерватории по классу вокала. Но в семье никто никогда за глаза не называл ее Матильдой или Матильдой Наумовной, все звали ее только по фамилии – Пундик или Пундичка.

– Матильда, я не слишком рано?

– О, что ты, королева Марго, я уже два часа как на ногах, у меня же столько процедур – подышать в трубочку, сделать зарядку, потоптаться в холодной водице… Хотя зачем я это рассказываю тебе, ты молода, хороша собой, умна… Зачем тебе мои старческие бредни. Я хотела спросить, ты хоть вспомнила о годовщине?

– Разумеется.

– А на кладбище не была!

– Была, но, вероятно, позже вас, видела ваш букет, вы как всегда верны себе.

– Ах боже мой, кому же еще мне быть верной? Да, королева Марго, ты ведь не поболтать мне звонишь, правда? Старая леди зачем-то понадобилась?

– Матильда, у меня к вам вопрос и просьба.

– Начни с просьбы, быть может, она невыполнима.

– Нельзя ли два любых билета на «Пиковую» на сегодня.

– Что значит любых?

– Ну, места значения не имеют, пойдет Тошка со своей кузиной.

Боже, зачем я это сказала? – испугалась Марго.

– С кузиной? С какой кузиной? Откуда взялась кузина, почему я не знаю?

– Это… Сережина дочка, они с матерью приехали к нам, девочка прелестная и обожает оперу, к тому же у нее, кажется, голос…

– А вопрос в чем? Не могу ли я ее посмотреть и послушать?

– Угадали.

– Превосходно! Должен же был хоть кто-то из всей родни унаследовать дар, пусть хоть малую толику великого дара Саши… О, я уже жажду увидеть эту девочку… пусть Тоша привезет ее ко мне, я их накормлю обедом, посмотрю девочку, а вечером отвезу в театр. Жду их к половине третьего, я пошла ставить тесто!

И эксцентричная дама бросила трубку.

– Мам, что она сказала?

Марго передала ей слова Матильды Пундик.

– Йеесс! – вскинула руку Тошка. – Обожаю пундиковы пирожки.

– Знаешь, Тоша, ты только Тасе не говори, что ее будут прослушивать, а то она испугается, зажмется, просто скажи, что идете к тетке, которая достанет вам билеты в Большой, а уж Пундик сумеет сделать все как бы невзначай…

– Ну, мам, ты даешь! Я уж хотела ее обрадовать.

– Не надо. Ладно, я встаю, поди, включи чайник.

– Да Эличка уже стол на террасе накрыла. Семейный завтрак в воскресенье…

– Господи, и не лень ей… Небось уж и наготовила каких-нибудь вкусностей, ну как, скажи на милость, тут блюсти фигуру?

– У тебя с фигурой все в поряде!

– В порядке!

– Какая разница, подумаешь, одна буква…

– Виктория, марш отсюда!

Викторией Марго называла дочку только в крайнем раздражении. Марго ненавидела молодежный жаргон и всячески боролась с ним и дома, и у себя на фирме. Правда без особого успеха.

После завтрака, когда все уехали в город, Эличка спросила сестру:

– Нуца, как тебе Аля?

– Не разобралась еще, но все же производит приятное впечатление. А тебе она не понравилась?

– Нет, что ты, мне она очень понравилась. А девочка просто прелесть, мне кажется, она будет актрисой, в ней что-то такое есть… Но я не устаю поражаться Марго… Какая широта души, какое большое сердце…

– Элико, поменьше пафоса!

– Нуца, не будь циничной!

– Где ты увидела цинизм? Это просто дурной вкус – все время произносить высокие слова, попахивает советским радио… Кстати, ты не обратила внимания, когда сейчас иногда показывают старую хронику, какие-нибудь киножурналы тех лет, как непереносимо звучат голоса дикторов?

– Ах боже мой, я это просто не смотрю.

– Ну да, ты смотришь только сериалы!

– Ну и что? Тебе это мешает? Слава богу, Марго подарила мне отдельный телевизор. Меня сериалы успокаивают…

– А меня они раздражают!

– А меня раздражает, что ты как ни включишь телевизор, смотришь только новости, по всем каналам, от этого можно спятить, тем более, что новости в основном плохие или просто ужасные.

– А я досыта нажралась хорошими новостями при тете Соне.

– Вот потому ты и не вышла замуж!

– А ты вышла и что? Точно так же как я доживаешь свой век у племянницы…

– Я не доживаю, Нуца, я приношу пользу, я вырастила Тошеньку, я…

– А я, конечно, ее не растила!

– И ты растила, кто спорит и вообще, я иду ставить гуся.

– Левушку своего поджидаешь, гусика ему жаришь.

– Гуся все любят, ты, кстати, тоже. И вообще, хватит ворчать, идем, поможешь мне чистить орехи.

Тошка с Тасей три часа таскались по городу. Тася пребывала в непрерывном восторге и ошалении.

– Ну круто! Я тыщу раз видела Москву и в кино, и по ящику, но не представляла… ваааще!

– Пить хочешь?

– Да!

– Тогда пошли в кафе! Кофе с пирожным нам не повредит!

– Круто! А может, на улице, дешевле же!

– Не волнуйся, мать дала денег, велела ни в чем себе не отказывать! И вообще, у меня уже ноги отваливаются.

– У меня тоже! Слушай, я не поняла, мы в театр-то идем?

– Конечно, но сперва к Пундику.

– Кто это Пундик?

– Ну, Пундик это такой человек, который нас протырит на «Пикашку».

– На какую пикашку?

– На «Пиковую даму»! Это дед, когда мы с ним ходили на какой-нибудь концерт в консерваторию, всяких старух-поклонниц звал пикашками, от «Пиковой дамы».

– Значит, мой дед знаменитый на весь мир композитор?

– Ясный блин.

– Ясный блин? Теперь так говорят?

– Я говорю, про остальных не знаю. Слушай, а ты в курсах, почему дед с твоим отцом разосрались?

– Не-а, я вообще только на прошлой неделе узнала, что у нас родственники есть. Мне всю дорогу вдалбливали, что у нас никогошеньки нет, и вдруг твоя мама билеты прислала, тут уж моей пришлось расколоться, а насчет того, из-за чего поссорились, говорит, что уже не помнит.

– Надо будет у Пундика выяснить.

– Да что за Пундик такой?

– Увидишь!

– Римма Павловна, вчера Лев Александрович обедал в ресторане «Санта-Фе».

– Один?

– Нет. Сперва дама какая-то подъехала, а потом еще Валевский и Трушкина.

– А что за дама?

– Не знаю, они расцеловались при встрече, потом Лев Александрович взял ее под руку и они прогуливались по дорожке, пока Валевский с Трушкиной не подъехали.

– Сколько лет даме?

– Не разглядел, на ней шляпа была, а так ничего себе дама, фигуристая.

– После обеда куда она девалась?

– С Трушкиной на машине уехала.

– А, поняла. Ну что же, Федор, спасибо за службу.

Ах ты сучка, подумал Федор. Так я тебе правду и скажу, жди-дожидайся.

Римма Павловна долго убеждала мужа в том, что в его возрасте, с его нервами и работой, он не должен сам садиться за руль. Нашла неплохого парня и, когда Лев Александрович привык к нему, как-то вечером сказала Федору, что будет платить ему двести долларов в месяц помимо зарплаты за сведения о муже. Федор был честный и передал разговор хозяину, который ему очень нравился.

Тот усмехнулся и сказал:

– Федя, брат, ты согласись, бери с нее эти двести баксов, но информацию корректируй, а я тоже в долгу не останусь.

В результате зарплата Федора значительно увеличилась, чему он и его жена были очень рады.

– Ну, как тебе квартира? – спросила Марго.

– Марго, пожалуйста, ущипни меня, мне не снится все это?

Прекрасная двухкомнатная квартира с девятиметровой кухней, отремонтированная, с хорошей мебелью, в пяти минутах ходьбы от метро «Университет».

– Вот и прекрасно! Живи и радуйся, а насчет работы не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Кстати, отец оставил тебе еще какую-то сумму, я сейчас не помню, не очень много, но на первые месяцы хватит, ну и проценты от гонораров будут.

– Марго, я просто не знаю что и сказать, у меня просто нет слов.

– Не нужны никакие слова. В конце концов Сережа был таким же его сыном, как Левка и все вполне по праву… Ладно, пора ехать. Сейчас позвоню нотариусу, уточню время и вперед, к новой жизни!

– Господи, мне даже страшно…

– Не бойся, Алюша, да, кстати, я бы хотела, чтобы Тася пожила летом на даче. Ей полезно и Тошке тоже. Она сегодня явилась ко мне с восторгами по поводу Таськи, мол она умная и клевая, и поет хорошо…

– Поет, – вздохнула Аля, – и пляшет, и на голове стоит, талантов много, а толку чуть.

– А какого толку ты ждешь от нее в пятнадцать лет?

– Откуда я знаю, мне просто страшно за нее, особенно в таком городе как Москва…

– Не бойся, в Москве-то она как раз и не пропадет. Да и вообще, когда ребенок в ее возрасте просится в оперу…

– В какую оперу? – ахнула Аля.

– Они с Тошкой сегодня пойдут на «Пиковую даму» в Большой. Инициатива принадлежала Тасе.

– Господи, я и не подозревала… Ты понимаешь, Марго, у меня просто нет времени на нее, я столько вкалываю, чтобы прокормиться и хоть как-то прикрыться…

– Ты сможешь продать свое жилье?

– Смогу, вероятно, но за копейки… Понимаешь, Марго, я не уверена, что сумею выжить в Москве, может, лучше все же продать эту квартиру и нормально жить там?

– А что Таське делать в вашем городишке? Впрочем, решать в любом случае тебе.

Из кухни раздалась вдруг незнакомая Марго мелодия.

– По-моему твой телефон… – сказала Аля.

– Нет, не мой… – отмахнулась Марго, но вдруг вспомнила, что вчера Тошка поменяла ей сигнал. Она бросилась в кухню, не сразу сумела выудить телефон из сумки и второпях уже не взглянула на дисплей.

– Алло! Я вас слушаю!

– Слава Богу, Марго, до тебя невозможно дозвониться.

Марго слегка растерялась. Звонок мужа застал ее врасплох.

– Даня, я сейчас занята…

– Нет уж, сегодня суббота и я хочу наконец увидеть свою жену. Ты на даче?

– Нет, я в Москве, у меня куча дел.

– Так может вечером приедешь ко мне, переночуешь?

– Нет, не могу.

– Хорошо, тогда давай я к тебе приеду.

– Нет, я буду ночевать на даче.

– Не проблема, я приеду на дачу. В конце концов я соскучился.

– Это твои проблемы.

– Маргоша, перестань, ты злишься уже просто из принципа. Я правда жутко соскучился. Ну хорошо, а если я приеду на дачу утром?

– Утром? Ну что ж, утром приезжай. Да, и вот что, Тошка с подругой будет ночевать в Москве, ты утром забери их и привези на дачу.

– Отлично. Мне дают поручение, значит, я почти прощен! Марго, я люблю тебя!

– Ну вот, Алюша, завтра познакомишься с моим так называемым мужем.

– Почему так называемым?

– О, это долго объяснять, и скучно. Все, поехали, думаю, мы сегодня развлечемся!

Аля взглянула на нее с некоторым испугом.

– Тошка, не вредничай, что за Пундик такой?

– Увидишь!

Дверь им открыла пожилая дама, что называется со следами былой красоты – пышные, не слишком аккуратно прокрашенные волосы, черные развевающиеся одежды, чуть близорукий взгляд красивых карих глаз.

– О, вот и гостьи мои пожаловали!

– Пундик, привет! – Тошка повисла у нее на шее. – Я соскучилась! Ты почему к нам не приезжаешь?

– Я гора, а ты Магомет! А это что за прелестное создание? Создание, как тебя зовут?

– Тася.

– Таисия?

– Да.

– Какая прелесть, такое редкое имя… Ну что ж, заходите, девицы.

– Пундичка, пахнет твоими пирожками…

– Вообще-то, Тася, меня зовут Матильда Наумовна. Эта юная нахалка пользуется тем, что я знаю ее с рождения, а ты пока на это не имеешь права.

Тася покраснела.

– Ну не смущайся, не исключено, что ты заслужишь почетное право звать меня Пундичкой, мойте руки, барышни, и к столу!

Девочки побежали в ванную.

– Какая странная… – прошептала Тася.

– Она клевая! Только ничему не удивляйся.

На одном конце стола, покрытого, как показалось Тасе, пыльным ковром, лежала белая скатерка, на ней старинная посуда с каретами и дамами в кринолинах, хрустальная вазочка с букетиком незабудок и три полотняные салфетки в фарфоровых кольцах. Матильда Наумовна усадила девочек и выплыла из комнаты. Вскоре она вернулась с фарфоровой супницей.

– Начнем с бульона.

Из супницы пахло так вкусно, что, несмотря на съеденное относительно недавно пирожное, у девочек потекли слюнки.

– Ешьте, берите пирожки и вообще все, пирожки можно мазать маслом, вот, в бульон можно положить оливки… Тася, ты любишь оливки? – она положила себе в тарелку несколько оливок из вазочки.

– Я не знаю, не пробовала.

– Так попробуй! Оливки это прекрасно, их ел еще Парис…

Тася сунула в рот одну зеленую ягоду.

– Ну как?