Виновато море Кларк Люси
– Финн должен сейчас подойти?
– Да. – Миа постаралась устроить все так, чтобы они с Кейти по возможности не пересеклись. – Да, спасибо, что подвезла, – добавила она, тронутая тем, что Кейти ради этого взяла на работе отгул. – Может, и не стоило бы.
– Хотелось попрощаться по-человечески. – Кейти была в элегантном сером платье и светло-коричневом жакете. Стояла, сунув руки в широкие карманы. – У меня такое ощущение, что мы с тобой в последнее время почти не виделись.
Опустив глаза, Кейти заскользила взглядом по полу, пытаясь подыскать этому какое-то объяснение.
– Миа, – наконец произнесла она, чуть подавшись вперед. – Ты, должно быть, решила, что я недовольна твоим отъездом. Однако это все просто как-то печально: ты вот так уезжаешь…
– Я понимаю.
Кейти взяла ее руки в свои. Вынутые из карманов ладони сестры были сухими и теплыми, в отличие от ее собственных влажных пальцев.
– Прости, если в Лондоне тебе оказалось неуютно. Возможно, я тому виной. – Кейти легонько теребила серебряное колечко на большом пальце Миа. – Мне лишь казалось, что после того, как мамы не стало, нам с тобой лучше держаться вместе. Я знаю, что тебе в последнее время было нелегко, и прости, если ты не чувствовала, что можешь прийти и поделиться со мной своими проблемами.
Миа ощутила возникшее наподобие вязкого кома в горле чувство вины. «Как я могла с тобой этим делиться?»
Ей вспомнился день, когда она забронировала поездку. Очнувшись в ванной комнате, она поняла, что лежит, прижавшись щекой к холодному, пахнущему хлоркой кафельному полу, в перекрученном вокруг талии платье – зеленом, цвета жадеита, позаимствованном у Кейти, – и босая: одна туфля валялась под раковиной, другая повисла на корзинке для мусора.
В дверях, обернувшись пушистым голубым полотенцем, стояла Кейти.
– Боже, Миа…
Голова раскалывалась, во рту стоял едкий привкус алкоголя. Миа попыталась подняться, и виски стиснул острый приступ боли. В голове проносились картины прошлого вечера: полутемное помещение, стаканы с остатками виски, отупляющий ритм ритм-н-блюз, витающий в воздухе приторный запах пота, подзадоривающие мужские голоса, чье-то знакомое лицо, непреодолимая жажда риска. Она помнила, как, повесив на плечо сумку, «опрокинула» последний стакан виски и поплелась по темному коридору. Воспоминания о том, что произошло дальше, были настолько свежи в памяти и вызывали настолько пронзительное чувство стыда, что ей было просто необходимо скрыться. Уехать куда-нибудь подальше от Лондона. И от сестры.
Громко прозвучавшее объявление для авиапассажиров вернуло ее к настоящему.
– Мне как-то неспокойно за тебя, – сказала Кейти.
Под видом необходимости поправить лямки рюкзака Миа отдернула свою руку:
– Все будет хорошо.
Они дружно повернулись, посмотрев на суетливо пробегавшую мимо них пожилую пару.
– Господи, – бормотал мужчина, толкая тележку с багажом вслед за спешащей на каблуках супругой – ее пальцы с накрашенными ногтями сжимали проездные документы. Мужчина успел бросить взгляд на Кейти. Даже опаздывая на самолет, даже несмотря на присутствие жен, мужчины не могли удержаться от этих взглядов. Их влекло к ней, точно пчел на мед, или, как когда-то в ярости сказала Миа, точно мух на дерьмо. И дело было не только в точеной фигурке Кейти или в ее светлых, с медовым отливом волосах – она буквально источала некую манящую уверенность в себе, словно заявляя: «Я знаю, кто я такая».
Кейти не заметила этого восхищенного взгляда, поскольку ее внимание привлек кое-кто другой – размашистой походкой к ним стремительно приближался Финн. На нем были традиционные майка, джинсы и «конверсы»[2]; на плече болтался истрепанный, защитного цвета рюкзак.
Чуть отступив назад, Кейти поравнялась с Миа и вновь сунула руки в карманы.
Медленно переведя взгляд с одной девушки на другую, Финн расплылся в широкой простодушной улыбке.
– Сестрички Грин! – Если он даже и почувствовал какое-то замешательство, то ничем его не выдал. – Ну что, Кейти, едем с нами?
– Я мысленно буду с вами на протяжении всего путешествия благодаря сообщениям, которые Миа будет слать мне по электронной почте.
– Намек понят, – с улыбкой отозвалась Миа.
Внезапно раздавшийся сигнал заставил всех троих, посторонившись, сбиться в кучку: к ним приближался электрокар аэропортовой службы, тащивший за собой вереницу багажных тележек.
– Так как дела-то? – поинтересовался Финн у Кейти. – Давненько ведь не виделись.
– Да, порядочно. Спасибо, все прекрасно. Работы много. Но это и хорошо. А у тебя? Как ты?
– В радостном предвкушении годичного отдыха.
– Да вы оба, наверное. Начнете с Калифорнии?
– Да, пару недель поездим по побережью, а потом – в Австралию.
– Как заманчиво. Жутко завидую.
«Неужели? – подумалось Миа. – Интересно, захотелось бы ей вот так, с пожитками на плечах и без какого-то плана, перемещаться с места на место?»
– Что ж, – сказала Кейти, вынимая из сумочки ключи от машины, – пожалуй, мне пора. – Она взглянула на Финна, и ее лицо стало серьезным. – Присмотришь за ней?
– Это все равно что просить золотую рыбку постеречь пиранью.
Выражение ее лица чуть смягчилось.
– Просто привези ее назад в целости и сохранности.
– Обещаю. – Он чуть подался вперед и чмокнул ее в щеку. – Будь здорова.
Поджав губы, Кейти коротко кивнула в ответ.
– Будешь звонить? – обратилась она к Миа. – Мобильник-то не забыла?
– Я его с собой не взяла. – Увидев выражение лица Кейти, она добавила: – Дорого звонить из-за границы. – Однако истинной причиной являлось не это: Миа просто не хотела быть на связи.
– Мой телефон с собой, если вдруг что-то понадобится, – встрял Финн. – У тебя же остался мой номер?
– Да, кажется, да.
Последовала короткая пауза. Миа вдруг почему-то стало интересно, как Кейти намеревается провести остаток дня. Выпить с очередной приятельницей кофе? Отправиться в спортзал? Пообедать с Эдом? Она неожиданно поняла, что понятия не имеет, как сестра проводит время.
– Сообщишь, когда доберетесь?
– Конечно, – ответила Миа, машинально пожав плечами. Ей хотелось сказать Кейти, что она любит ее или как сильно будет по ней скучать, но нужные слова почему-то не находились. С ней всегда так. В конце концов она лишь помахала рукой и, развернувшись, вместе с Финном удалилась.
Прижавшись носом к стеклу, Миа смотрела на удаляющийся под белыми крыльями самолета Лондон. Они поднялись над слоем облаков, и вид города неожиданно пропал. Она откинулась на спинку кресла, и сердце стало понемногу успокаиваться. Отъезд состоялся.
У нее на коленях лежал дневник – «путевой журнал». Она купила его на Кэмден-маркет в лавке, где продавались флюгеры, карты и старинные карманные часы. Ее внимание привлекла обтягивающая обложку ткань цвета морской синевы и многообещающие кремовые страницы.
Она раскрыла его. Открыла, щелкнув о ключицу, шариковую ручку и написала первую пару строк.
Люди отправляются путешествовать по двум причинам: потому что хотят что-то отыскать или потому что хотят от чего-то убежать. В моем случае верно как первое, так и второе.
Миа сунула свой «путевой журнал» в карман кресла, где лежали ламинированные листки с правилами безопасности для авиапассажиров, и закрыла глаза.
Оставив позади хребет Сьерра-Невады, самолет начал снижение. Миа смотрела на проплывавшие внизу облака. Они казались мягкими и манящими. Она представила, как прыгает в них и плывет по воздуху, купаясь в их пушистых объятиях.
– Они не такие уютные, какими кажутся, – сказал Финн, словно читая ее мысли.
Финн Адам Тайлер оставался ее лучшим другом с тех пор, как они еще одиннадцатилетними детьми познакомились в школьном автобусе. Четыре недели назад она позвонила ему на работу, чтобы сообщить, что собирается отправиться путешествовать. Сидя на кухонной столешнице, она болтала ногами перед дверцей холодильника и, когда он подошел к телефону, лишь сказала: «У меня идея».
– И что требуется от меня? – отозвался он в духе их подростковых бесед, когда задуманный кем-то из двоих план должен был получить поддержку другого.
– Паспорт, заявление об увольнении, рюкзак и прививка от тифа, – с улыбкой ответила она.
Последовала пауза.
– Миа, ты что там удумала? – прозвучало наконец.
– Забронировала два билета на кругосветное путешествие: Америка, Австралия, Новая Зеландия, Фиджи, Самоа, Вьетнам и Камбоджа. Стартуем через четыре недели. Едешь?
Последовало продолжительное молчание – продолжительное настолько, что Миа уже начала волноваться, не показалась ли она ему чересчур импульсивной и не скажет ли он, что не может просто так взять и бросить работу.
– А укол от тифа – он делается в руку или в задницу? – неожиданно спросил Финн.
Миа взглянула на сидящего рядом приятеля: его ноги упирались в спинку переднего кресла, на коленях лежала газета. Знакомые со школьных лет длинные волосы были коротко пострижены, а на подбородке темнела грубая щетина.
С крайнего сиденья в их ряду поднялась элегантная дама в золотых серьгах и, придерживаясь за спинки кресел, направилась к туалету. Миа повернулась лицом к Финну.
– Я должна тебе кое-что сказать.
– Если это по поводу последней кормежки, уверяю тебя: я искренне посчитал, что ты не хочешь, чтобы тебя беспокоили.
Она улыбнулась:
– Кое-что серьезное.
Свернув газету, он полностью посвятил ей свое внимание.
Где-то впереди негромко захныкал ребенок.
Миа уселась, подсунув под себя ладони.
– Возможно, это несколько странно, – неуверенно начала она, – но когда я забронировала нам билеты, я вдруг поняла, что во время этой поездки мне необходимо побывать еще в одном месте. – Надо было бы сказать об этом Финну раньше, но она не решилась озвучить свою очередную идею из-за боязни наткнуться на нечто такое, к чему она еще не была готова. Порой она не отдавала отчет своим формирующимся мыслям, пока те, уже готовые, не подталкивали ее к каким-то действиям.
– Я забронировала еще одну остановку.
– Серьезно?
– После Сан-Франциско мы летим на Мауи.
– Мауи? – На его лице выразилось недоумение. – С чего вдруг?
– Там живет Мик. – Она выждала, пока он вспомнит прозвучавшее имя, которое в его присутствии не произносилось уже довольно давно.
– Твой отец?
Она кивнула.
Хныкавший младенец, судя по всему, вошел во вкус и обрел свою аудиторию: его голос окреп, а в проход полетела брошенная игрушка.
Финн внимательно смотрел на нее.
– Ты много лет не упоминала о нем. Захотелось его увидеть?
– Пожалуй, да.
– А он… Вы за все это время пытались хоть как-то контактировать?
Она покачала головой:
– Нет. Ни я, ни он.
Мик ушел, когда они с Кейти были совсем еще детьми, предоставив их матери одной растить двух дочерей.
– Не понимаю. А почему вдруг именно сейчас?
Это был справедливый вопрос, но в данный момент она не знала на него ответа и лишь пожала плечами. Впереди послышался раздраженный шепот одного из родителей ребенка:
– Ну все, хватит! Угомонись!
Финн водил костяшкой большого пальца по подбородку – типичный признак того, что он несколько озадачен.
– А что по этому поводу думает Кейти?
– Я не сказала ей.
Видя его недоумение, Миа почувствовала, что он собирается что-то сказать, и отвернулась к окну, завершая разговор.
Она пыталась мысленно уплыть с облаками, сознавая, что это было не единственным, что она скрыла от сестры.
3
Кейти
Сдвинув колени, Кейти, прямая как струна, сидела на церковной скамье. Вездесущий морской воздух проникал сквозь витражные окна и просачивался под тяжелую дубовую дверь. Ее пальцы сжимали влажную салфетку, поверх ее руки лежала рука Эда. Восемнадцать месяцев назад она сидела на этой же скамье – тогда хоронили мать, а ее рука сжимала пальцы Миа.
Ее взгляд был прикован к гробу. Все вдруг стало казаться каким-то неуместным – и отполированная до блеска древесина вяза, и латунные замки, и белые лилии на крышке. С чего ей вздумалось хоронить Миа рядом с мамой – ведь сестра так ни разу и не пришла на ее могилу? Может, стоило ее кремировать и развеять пепел в открытом море? «Как так случилось, что мне неведомо, чего бы ты хотела сама?»
У Кейти едва ли укладывалось в голове, что Миа находится в этом гробу. Два дня назад она пришла к выводу, что ей необходимо увидеть тело. У Эда на этот счет имелись большие сомнения.
– Ты уверена? Мы даже не представляем, что с ней могло стать после падения.
«Падение» – именно так это и говорилось, словно Миа просто оступилась в ванной или упала со стула.
Разубедить ее было невозможно. Увидеть труп Миа станет для нее тяжким испытанием, однако не увидеть ее вообще означало оставить в душе сомнение, и если дать ему со временем перерасти в надежду, то она рисковала оказаться во власти самообмана.
Когда Кейти зашла за тяжелую пурпурную портьеру траурного зала, ей вначале показалось, что Миа просто спит. Ее гибкое тело, темные волосы, губы выглядели как обычно. Однако смерть нашла свое отражение в ее коже. После долгого путешествия Миа сильно загорела, но смерть вкралась в нее мертвенной бледностью, так что кожа приобрела призрачно-безжизненный вид, напоминающий цвет пролитого на темный пол молока.
Директор похоронного бюро поинтересовался, не хотела бы Кейти подобрать для Миа погребальный наряд, но она отказалась: наряжать сестру, для которой понятие моды являлось чем-то абстрактным, показалось ей едва ли не надругательством. Миа влюблялась в вещи из-за их придуманной ею истории: например, свободное цельнокроеное платье темно-синего цвета напоминало ей о море, надевая купленные в комиссионном туфли на каблуке, она представляла, где им уже довелось побродить.
В ту роковую ночь Миа была в светло-голубых шортах. Они сидели слишком высоко на талии, а не на бедрах, как она сама бы их надела. Ноги босые, на обоих больших пальцах – по серебряному колечку, ногти не накрашены. Из-под кремовой блузки виднелась верхняя часть легкого бирюзового бикини. Шею окаймляло изящное ожерелье из крохотных белых ракушек с единственной жемчужинкой в центре. Даже для собственных похорон она выглядела слишком легкомысленно.
Кейти дотронулась до руки Миа – она оказалась холодной и будто бы налитой свинцом. Кейти медленно повела пальцами к локтевой ямке с перекрестьем тонких синих вен, уже не доставлявших по телу кровь, затем по краешку бицепса, по плечу и гладкой коже у основания шеи. Легонько погладив шрамик на виске Миа – крохотный серебристый полумесяц, Кейти прикоснулась к ее щеке. Она знала, что в результате удара задняя часть черепа Миа оказалась расколотой, однако никаких других повреждений на теле видно не было. Кейти почувствовала разочарование: все это время она надеялась, что нечто ускользнувшее от посторонних глаз укажет на то, что смерть Миа имела причину более вескую, чем самоубийство.
Аккуратно высвободив блузку, Кейти поправила на Миа шорты так, чтобы они сидели на бедрах. Потом прильнула к ее уху. От кожи сестры исходил чужой запах: смесь антисептика с бальзамирующим составом.
– Прости. Прости меня, – закрыв глаза, прошептала она.
– Кейти? – Эд слегка сжал ее руку, возвращая ее мыслями к процедуре похорон. – Сейчас – ты.
Взяв ее под локоть, он помог ей подняться. Она почти не чувствовала под собой ног, выходя из-за скамьи и точно привидение направляясь к аналою. Сунув салфетку в карман, достала из другого кармана прямоугольную карточку с несколькими подготовленными фразами.
Кейти подняла взгляд. Церковь была заполнена. Сзади люди стояли в три ряда. Она увидела прежних соседей, школьных друзей Миа. Проделав неблизкий путь из Лондона, приехали подруги Кейти. Было много и тех, кого она не знала. Тихонько подрагивая плечами, всхлипывала какая-то девушка в черной шерстяной шапочке. Худой молодой человек в третьем ряду, высморкавшись, спрятал скомканный желтый носовой платок. Она знала, что обстоятельства смерти Миа ни у кого не укладывались в голове, но у нее не было ответов на их вопросы. Да и откуда им взяться, если она и сама не знала, чему верить?
Держась за кафедру, она дважды откашлялась и начала:
– В то время как кончина Миа окрашена серым цветом, ее жизнь представляла собой все цвета радуги. Как сестра Миа была для меня блистательным индиго, неизменно заставляющим всякий раз взглянуть на мир новыми глазами и увидеть его многочисленные оттенки. A еще она сияла насыщенным фиолетом: у нее все исходило от сердца, и это делало ее страстной, отчаянной и непокорной. Как друг она сверкала интенсивным оранжевым – пылкая и отважная, искательница приключений. Как дочь… Думаю, наша мама… – Она запнулась на последнем слове. Закрыв глаза, попыталась проглотить подкативший к горлу ком.
Открыв глаза, она увидела Эда, который кивал ей, стараясь как-то подбодрить. Сделав глубокий вдох, она вновь начала неоконченное предложение:
– Думаю, наша мама сказала бы, что Миа в ее глазах светилась красным, как сама любовь, поскольку она наполняла ее счастьем и теплом. И еще она переливалась морской зеленью океана, возле которого прошло ее детство, в волнах которого она плескалась и резвилась. Ее смех – такой привычный, легкий и заразительный – искрился желтым, точно солнечный луч, падающий на того, кто смеялся вместе с ней. И теперь, когда Миа не стало, для меня осталась лишь холодная пустая синева, будто небо, где когда-то ее цветами переливалась радуга.
Кейти оставила карточку на аналое, и ноги машинально переместили ее назад, к Эду.
Гроб опустили в землю, и участники похоронной процессии уже расходились по машинам, когда Кейти заметила его.
Финн не был похож на того человека, с которым она прощалась в аэропорту. Его обычно бледная кожа сильно потемнела от загара; выгоревшие на солнце волосы, здорово посветлев, приобрели золотистый оттенок, и он словно постарел, утратив мальчишескую припухлость щек. Семье Финна удалось связаться с ним лишь три дня назад. Он сел на первый же рейс до Лондона и прибыл накануне. Он шел в сопровождении двух своих братьев и, когда поднял взгляд, увидел ее. У него были красные глаза и воспаленная кожа возле носа. Он робко направился к ней.
– Кейти… – начал было он, но, увидев выражение ее лица, осекся.
– Ты бросил ее, Финн. – Это прозвучало холодно и безапелляционно, точно глас небес.
Он закрыл глаза и сглотнул. Она увидела его влажные ресницы. Позади кто-то хлопнул дверцей машины и завел мотор.
Стоя спиной к арочному проему церкви, Кейти сунула руки в карманы.
– Предполагалось, что вы путешествуете вместе. Что же произошло?
Для него это был явно болезненный вопрос, и, отвечая, он смотрел мимо нее.
– Мы повздорили. Так не должно было случиться. Миа не захотела остаться в Австралии…
– И она отправилась на Бали, – закончила за него Кейти. – Почему?
Левая нога Финна в нечищеном черном ботинке беспрестанно подергивалась, словно отбивая такт. Кейти знала такую его особенность: в свое время ей казалось, что это от нетерпения, но позже она поняла, что это своего рода нервный тик.
– Мы там познакомились с одними… Они туда собирались.
– Ничего не понимаю. – Кейти почувствовала, что у нее начинают дрожать руки. Сжав в карманах пальцы в кулаки, она чуть вздернула подбородок. – Почему она оказалась на том утесе?
– Не знаю. Мы после Австралии не общались. Она лишь один раз написала мне по электронной почте…
– И тебе не пришло в голову никому сообщить? – Ее голос звучал все громче, и она заметила, как переглядывались стоявшие чуть поодаль братья Финна.
Беспомощно выслушивая град ее вопросов, он развел руки, повернутые ладонями к свинцово-серому небу:
– Я думал, Миа сказала…
– Ты должен был остановить ее! – Подхваченные внезапным порывом ветра волосы закрыли ей лицо. Она откинула их в сторону.
– Она же упрямая, – воскликнул он. – Ты сама прекрасно знаешь.
– Была упрямой. Была. Она мертва! – Последнее слово поразило обоих обжигающим холодом. Его сила подхватила Кейти, и вскипевший гнев подступил ей к горлу ядовитым зельем. – Ты пообещал мне заботиться о ней.
– Да…
– Она полагалась на тебя, Финн. Я полагалась на тебя! – Сделав шаг вперед, она вытянутой рукой ударила его по левой щеке. Очень сильно.
Высоко над ними вскрикнули две чайки.
Все замерли. Финн от неожиданности схватился за лицо. Пальцы Кейти обожгло. Мгновение спустя он попытался что-то сказать, но наружу вырвались лишь рыдания. Ей не доводилось видеть его плачущим, и ее потрясло, как вмиг изменилось его лицо: его черты словно обвисли, стекли вниз вслед за слезами.
Она стояла неподвижно, глядя на него, пока не почувствовала на своем плече руку Эда. Он молча увлек ее в сторону могилы Миа – туда, где были возложены цветы и посвящения. Он не стал говорить о только что произошедшем, просто застегнул свой темный плащ и принялся не спеша собирать посвящения, по очереди читая их вслух.
Кейти не слушала. Она все еще находилась под впечатлением собственноручно оставленного ею на щеке Финна отпечатка, подобного клейму. Никогда прежде она никого не била. Позже Эд скажет ей, что Финн тоже страшно переживал и ей следовало дать ему возможность высказаться… однако имело ли смысл что-то там объяснять? Миа была мертва. И если ни в чем не винить Финна, то винить оставалось только себя.
– Необычно, – заметил Эд. Он держал одинокий цветок, из кроваво-красной серединки которого, подобно лопастям пропеллера, торчали три выгнутых белых лепестка. Он передал его Кейти, и она легонько потеребила бархатистые лепестки. Цветок походил на орхидею, и она поднесла его к лицу понюхать. Запах тут же перенес ее совсем в иное место – наполненное окутывающим теплом, изобилующее ароматами и светом.
Подняв глаза, она увидела в руках у Эда маленькую карточку, сопровождавшую цветок.
– Что там? – поинтересовалась она, заметив, как изменилось выражение его лица.
Не сказав ни слова, он молча протянул ей карточку.
Кейти взглянула на оборотную сторону, но не увидела никакого имени. Там оказалось лишь единственное слово: «Прости».
После похорон предполагалась выпивка в местном баре, и люди, столпившись возле камина, притоптывали, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Кейти пробыла там не больше часа, постаралась поблагодарить всех приехавших издалека, а потом незаметно выскользнула на улицу.
Когда они с Эдом шли по автостоянке, раздался голос:
– Уже уезжаете?
Они одновременно обернулись. Это оказалась Джесс, ее лучшая подруга – девушка, которая частенько зазывала Кейти на танцы в стриптиз-клуб в одном из злачных уголков их университетского городка, а теперь занимала престижную должность директора по продажам в фармацевтической компании.
– Прости, нам практически так и не удалось поговорить, но… я…
– Кейти, – перебила Джесс, выбрасывая сигарету, – все в порядке.
– Спасибо, что приехала сегодня. Это о многом говорит. И спасибо за твои сообщения. – После смерти Миа Джесс звонила ей каждый день, оставляя на автоответчике разные теплые слова, соболезнования от их общих знакомых и прочие новости. – Прости, что я не отвечала. Я все собиралась перезвонить, но… вот… все как-то… – Кейти запнулась, запутавшись в объяснениях. Она испытывала благодарность к Джесс, да и ко всем своим друзьям, но была еще не готова говорить о Миа. Слишком рано.
– Я понимаю. Ты потеряла сестру. – Шагнув навстречу, Джесс обняла Кейти. – И не надо никаких извинений – договорились? Всему свое время. А мы всегда здесь, рядом с тобой, если понадобимся.
– Спасибо, – прошептала Кейти, вдыхая остатки задержавшегося в волосах Джесс табачного дыма.
Джесс сжала ее руки, а затем, повернувшись к Эду, шутливо погрозила пальцем:
– Ты там давай-ка заботься о ней как следует – понял?
Улыбнувшись в ответ, Эд обнял Кейти за талию:
– Этим я как раз и собираюсь заняться.
Именно Джесс познакомила его с Кейти на вечеринке, организованной в виде речной прогулки по Темзе. На тот момент Кейти только что рассталась со своим прежним парнем и вовсе не собиралась так поспешно заводить новые отношения. Однако Эд при помощи своей обаятельной наружности, потрясающего остроумия и обезоруживающей улыбки сумел ее разубедить. Как только катер причалил, они улизнули с вечеринки и, уединившись в одном из баров, со смехом проболтали за бутылкой мерло до самого его закрытия. А восемнадцать месяцев спустя Эд, опустившись на колено, подарил ей бриллиантовое колечко и предложил провести всю оставшуюся жизнь вместе. Улыбнувшись, она ответила «да».
Путь до Лондона был долгим, но Кейти не смогла остаться в Корнуолле, где свежий морской воздух и шелест волн нашептывали воспоминания. Оказавшись в квартире, она расстегнула молнию на своем черном платье, и оно с тихим шорохом соскользнуло на пол. Переступив через похожую на темную лужу ткань, она натянула джемпер и спортивные штаны, оставшиеся от Миа, и пошла по коридору. Штанины болтались вокруг ног и волочились по полу. Секунду помедлив, она зашла в комнату Миа.
Возле кровати стоял рюкзак сестры. Его доставили с Бали несколько дней назад, однако желания заглянуть в него у Кейти до сих пор не возникало. На лямках болтались бирки авиакомпаний, а на замочках молний – тонкие кожаные шнурочки. Спереди красовался значок с изображением женщины в «хуле»[3], а на боковом кармане толстым маркером была нарисована ромашка. Кейти расстегнула пряжку и, ослабив шнурок, заглянула внутрь.
Сунув руку глубоко в рюкзак, Кейти стала на ощупь, как в лото, вытаскивать из него один за другим разные предметы. Вытянув наружу желтовато-красный пляжный сарафан, она почувствовала исходивший от него аромат жасмина, смешанный с легким, типично курортным запахом крема для загара и морской соли. Расправляя складки, разложила его на кровати и продолжила свое занятие: гавайские шлепанцы со стертыми подошвами, уложенное в сетчатый мешок дорожное полотенце, айпод в прозрачном футляре, пара книг неизвестных Кейти авторов, заляпанный песком тонкий фонарик, мужской джемпер с прорезями в рукавах для больших пальцев – чей он? Финна?
Вновь сунув руку в рюкзак, она наткнулась на что-то жесткое. Кейти сообщили, что полиция обнаружила «путевой журнал», который вела Миа, однако, изучив его, не обнаружила ничего, что могло бы стать уликой.
Миа всегда вела дневники, и Кейти удручало, что сестра предпочитала изливать свои чувства на бумаге, а не в доверительной беседе. Будучи подростком, она испытывала большой соблазн заглянуть в один из них и пару раз даже обыскивала комнату Миа в надежде узнать нечто такое, что могло содержаться лишь в ее дневнике. Однако, несмотря на всю свою неорганизованность, Миа неизменно ухитрялась тщательно их прятать.
Кейти медленно вынула из рюкзака «путевой журнал». Его обложку обтягивала переливчатая ткань цвета морской синевы, сама тетрадь казалась весьма увесистой. Проведя пальцем по корешку, Кейти раскрыла ее с такой осторожностью, будто слова Миа могли разлететься оттуда, как бабочки.
Она стала медленно переворачивать страницы, восхищаясь изящным почерком сестры. В чем-то Миа была небрежной – ее кошелек вечно пух от каких-то чеков и квитанций, а на ее книги было больно смотреть из-за невообразимых каракулей на полях, но ее дневник был исписан красивым каллиграфическим почерком. Сделанные записи сопровождались карандашными зарисовками, пометками, фрагментами географических карт и памятных вещей из тех мест, где она побывала. Каждая страница являлась произведением искусства с собственной историей.
– Все в порядке? – В дверях, прислонившись к косяку, стоял Эд.
Она кивнула.
Он бросил взгляд на рюкзак.
– Разбираешь ее вещи?
– Наткнулась на ее дневник.
На его лице появилось удивление; он выпрямился.
– Не думал, что она вела записи. – Эд сунул руки в карманы. – Собираешься прочесть?
– Пожалуй, да. Я многого не знаю о ее поездке. «Да и о ней самой», – добавила про себя Кейти.
Пока Миа была в отъезде, они почти не разговаривали. Она задумалась о том, когда между ними возникла эта пропасть. Ведь когда-то они были близки, но это осталось в прошлом. Она вздохнула.
– Почему она уехала, Эд?
– Путешествовать?
– Да. Она ведь забронировала билеты так внезапно. Что-то должно было ее к этому подтолкнуть.
– Она просто была импульсивной. Молодость. Стало скучно. Вот и все.
– Мне не следовало ее отпускать.
– Кейти, – мягко сказал он, – у тебя был тяжелый день. Может, тебе не стоит сейчас читать ее дневник? По крайней мере, до утра. Я, кстати, собирался приготовить нам что-нибудь перекусить. Пойдем на кухню. Составишь мне компанию?
– Чуть погодя.
Когда дверь закрылась, Кейти, полистав страницы, выбрала наугад одну из записей. Однако, как только она принялась читать, взгляд стал перепрыгивать с одной фразы на другую – «пепельная пустыня», «Финн и я», «темно-фиолетовое небо», «лунный пейзаж», – будто слова были слишком горячими для ее восприятия, чтобы на них задерживаться. Изо всех сил зажмурившись, она вновь резко открыла глаза и постаралась сосредоточиться на каком-то одном предложении. Но все оказалось безнадежно: взгляд продолжал блуждать по отдельным словам, но мозг отказывался их осмысливать.
Раздосадованная, Кейти стала листать дальше. Она увидела запись со схематичной птичкой, взлетавшей из нижней части страницы. На другой странице написанные почерком Миа слова кружили по невидимой спирали, будто их засасывало вниз. Она почувствовала, как забилось сердце, когда поняла, что приближается к концу дневника: скользя кончиками пальцев по краям страниц, она вот-вот дойдет до последней сделанной Миа записи.
В последний момент Кейти помедлила. Она уже чувствовала, что там окажется то, о чем ей лучше бы не знать, но, подобно прохожему, которого влечет посмотреть на автоаварию, устоять не смогла.
Открыв страницу, она увидела, что заполненной оказалась лишь одна из сторон разворота. Соседний лист отсутствовал: его кто-то выдрал, оставив обрывки у самого корешка дневника. Кейти перевела взгляд на оставшуюся страницу с причудливым карандашным рисунком женского лица в профиль. Внутри его контуров было нарисовано еще множество мелких картинок: зловещая темная волна, разинутый в крике рот, падающие звезды, палач с прочерками в подписях вместо букв; провод с болтающейся на нем телефонной трубкой.
Кейти захлопнула дневник и встала.
Не стоило смотреть: слишком преждевременно. Но теперь в ее сознании всплывали новые вопросы. Что означали эти иллюстрации? Почему выдрана страница? Что на ней было? Она хотела отбросить журнал к рюкзаку, словно, возвращая его на место, могла остановить бесчисленный поток возникающих сомнений, но от неверного движения тетрадь выскользнула у нее из пальцев на пол, и из ее страниц что-то выпало.
Нагнувшись, Кейти увидела, что это был корешок первого посадочного талона Миа: «Лондон, Хитроу, – Сан-Франциско». Она провела пальцами по белой глянцевой бумажке, представляя, как Миа, полная радостных ожиданий, прилетает в Сан-Франциско. Кейти попыталась представить себе места, куда она ездила, людей, с которыми она могла познакомиться, и чувства, которые она могла испытать. Однако путешествие Миа оказалось для Кейти тайной, которую она в течение шести месяцев безрезультатно пыталась постичь. И ключ к разгадке этих шести месяцев содержался в дневнике.
Держа в руке авиабилет Миа, она почувствовала, что у нее зарождается идея.
Той ночью Кейти едва ли удалось поспать, поскольку зародившаяся идея превращалась в цель. Встав рано утром, она направилась на Патни-Хай-стрит в поисках бюро путешествий. Она выложила маршрут Миа на стол перед дамой с потрескавшимися губами, накрашенными кораллово-розовой помадой.
– Хотела бы забронировать такую же поездку.
Это можно было сделать и через Интернет, однако она сочла вопрос слишком важным, чтобы решать его нажатием кнопки. Возможно, она втайне рассчитывала столкнуться с неким препятствием в лице турагента, который скажет, что ее идея глупая и необдуманная. Однако дама, глотнув из кружки горячего кофе, лишь поинтересовалась:
– Когда бы вы хотели поехать?
И вот пять дней спустя она сидела на деревянном полу своей спальни, пытаясь собрать вещи. Вокруг было разбросано содержимое рюкзака Миа, ее же собственная одежда в полусобранных стопках ждала своей очереди в лиловом чемодане. Сборы у Кейти обычно проходили решительно и методично, но сейчас она понятия не имела, что брать с собой в подобное путешествие. Всего через несколько часов она должна будет вылетать в Сан-Франциско – точно так же, как Миа шесть месяцев назад.
Дверь спальни раскрылась, и вошел Эд с двумя чашками чая. Передав ей одну, он присел рядом. Штанины его брюк, натянувшись на коленях, задрались над носками, приоткрыв голые ноги.
Она пригубила чай. Эд приготовил его именно так, как ей нравилось: не слишком крепкий, с большим количеством молока и половиной чайной ложки сахара.
Он скептически окинул вещи взглядом.
Читать бесплатно другие книги:
