Ангелы Опустошения Керуак Джек

63

Я беру пиво у большой сияющей стойки и сажусь за столик, спиной к бару, и сворачиваю покурить, и подходит трясущийся старик лет 80 с клюкой, садится за столик рядом со мной и ждет глядя своими тусклыми глазами – О Гоген! О Пруст! будь я таким же художником или писателем, уж я бы описал это изъеденное и гнусное лицо, пророчество всего горя людского, никаких век никаких губ, никаких пёзд под светом звезд для этой милой несчастной развалины, и все эфемерно, и все равно уже утрачено – Выуживает свой маленький доллар целых пять минут – Держит его дрожащими руками – Долго смотрит в сторону бара – Бармен занят – «Почему он сам не встанет и не сходит себе за пивом?» О, это история спеси днем в баре Седро-Вулли на северо-западе Вашингтона в мире в пустоте которая суть опустошение вверх тормашками – Наконец он начинает грохотать своей клюкой и стучать требуя чтобы его обслужили – Я допиваю пиво, беру еще – Думаю принести пива ему – К чему вмешиваться? Черный Джек запросто может влететь сюда паля из всех револьверов и я прославлюсь на весь Запад застрелив Слейда Хикокса в спину? Пацан из Чиуауа, я ничего не говорю —

Два пива не вставляют меня, я понимаю что в алкоголе нужды нет что бы ни было у тебя на душе —

Я выхожу купить себе башмаки —

Главная улица, магазинчики, спортивные товары, баскетбольные, футбольные мячи для наступающей Осени – Элмер счастливый пацан уже готов воспарить над футбольным полем и трескать здоровые отбивные на школьных банкетах и получать свой аттестат, уж я-то знаю – Захожу в магазин и топаю в глубину и снимаю глиноступы и пацан подает мне синие ботинки с полотняным верхом и толстыми мягкими подметками, я их надеваю и прохаживаюсь, как по раю гуляешь – Покупаю, оставляю старые башмаки прямо там и выхожу —

Присаживаюсь у стенки и закуриваю сигарету и врубаюсь в маленький полуденный город, за городом сенно-зерновая силосная башня, железная дорога, склад леса, совсем как у Марка Твена, вот где Сэм Грант положил целый миллион за могилы Гражданской Войны – эта сонная атмосфера вот что разожгло пожар в виргинской душе Джексона Каменной Стены{69}, растопка —

Ладно, хватит – обратно на шоссе, через пути, и на поворот ловя движение на все три стороны —

Жду минут пятнадцать.

«На стопе, – думаю я, чтоб упрочить себе душу, – бывает хорошая Карма и плохая Карма, хорошая компенсирует плохую, где-то дальше по этой дороге, – (я смотрю и вот они, концы ее в мареве, безнадежное безымянное наше ничто), – есть парень который возьмет тебя до самого Сиэтла чтобы ты сегодня же вечером получил газеты и вино, будь добрым и жди» —

А останавливается светловолосый пацан с язвой поэтому он не может играть в футбольной команде старшеклассников Седро-Вулли, но был восходящей звездой (я думаю так, он наверняка был лучшим), но ему позволили бороться в команде по борьбе, у него крупные ноги и руки, в 17, я тоже был борцом (Чемпион «Черная Маска» в квартале) поэтому мы разговариваем о борьбе —

– Это классическая борьба – где становишься на четвереньки, а парень у тебя со спины, и погнали?

– Правильно, никакой туфты как в телике – все по-настоящему.

– А как очки считают?

Его долгий обстоятельный ответ довозит меня до самого Маунт-Вернона но мне вдруг становится его жалко, что не смогу остаться побороться с ним, и даже мячик попинать, он в самом деле одинокий американский пацан, как и та девчонка, ищет ничем не усложненной дружбы, чистоты ангелов, я содрогаюсь от мысли о клаках и кликах в старших классах раздирающих его на части к тому же его родители и предостережения врача и ему достается только пирожок среди ночи, никакой луны – Мы жмем друг другу руки, вылезаю, и вот он я в 4 пополудни жаркое солнце и машины возвращаются домой с работы равномерным потоком, на углу, перед бензоколонкой, все так озабочены тем чтобы свернуть за угол что им некогда рассматривать меня поэтому я там зависаю почти на целый час.

Смешно, жутко, человек сидит в «кадиллаке» на обочине и кого-то ждет, сперва когда он трогается я сигналю ему, он глупо ухмыляется и разворачивается и останавливается на той стороне дороги, затем снова заводится и снова разворачивается и опять проезжает мимо (на этот раз я глух и нем) и опять останавливается, раздраженное нервное лицо, О Америка что сделала ты со своими детьми машина! Однако магазины полны лучшей в мире еды, вкуснейших добряков, нового урожая персиков, дынь, всех сливочных плодов Скаджита богатого личинками и влажной землей – Потом подъезжает «эм-джи» и Боже мой там же Рыжий Коан за рулем, с девчонкой, он говорил что лето проведет в Вашингтоне, яростно разворачивается на подъездной дорожке к гаражу а я ору «Эй Рыжий!» и уже пока ору вижу что это не Рыжий и елки-палки вот скалится с видом я-вас-не-знаю, даже не ухмылка, оскал, скалится за своими рычагами и баранкой, вжик, разворачивается и с ревом прочь перднув выхлопом мне в лицо, вот так Рыжий Коан – и даже так я не уверен что это был на самом деле не он, изменившийся и злой – причем злой на меня —

Но вот подъезжает 90- или 80-летний старец устарец патриархический ариец с седыми волосами сидит низко и старчески за высоким рулем, останавливается ради меня, я подбегаю, распахиваю дверцу, он подмигивает.

– Забирайся, молодец – я могу тебя чуть-чуть подвезти по дороге.

– Далеко?

– О – пару миль.

Опять будет совсем как в Канзасе (1952) когда меня тоже подвезли несколько миль по дороге а кончилось тем что я оказался на закате на открытых равнинах все пролетают мимо на 80 к Денверу и больше ничего – Но я пожимаю плечами, «Карма-карма», и лезу в машину —

Он немного разговаривает со мной, совсем чуть-чуть, я вижу что он по-настоящему стар, смешной к тому же – Шкандыбает на своей развалюхе по дороге, всех обгоняет, выбирается на прямой участок шоссе и запуливает 80 миль в час через фермерские поля – «Боже милостивый, а если у него сердце схватит!»