Фаворский свет Метлицкий Федор

Я втайне предпочитал «олигархов». Идеалистам они видятся преступниками, замаранными финансово, меркантильными, слишком гибкими и лояльными к власти. Может быть. Но у них «крыша» из «братков» вневедомственной охраны, деньги, они повязаны с властью.

С одним из них познакомил меня шеф, почётный председатель нашего Совета. Орлов, миллионер и депутат, инициатор новой «Деловой партии», с неподвижным лицом смотрел на меня застывшими глазами. Его почему-то звали Филином. Продукт когнитивного капитализма, выковавшего экономического человека, лишённого пустых страстей любви и милосердия. Любовью и милосердием была для него рациональная задача удовлетворения потребностей себя и людей.

Приближаются выборы, и он использует каждую тусовку, тем более нашу, видно, осознал, что фундаментом партии должна быть создаваемая нами элита «чистого бизнеса».

Я откровенно выкладывал ему наше ноу-хау, способное изменить взаимоотношения людей. Когда исчерпался, на его лице был непритворный интерес.

– А как вы отнесётесь, если мы предложим большие деньги за вашу программу?

Во мне колыхнулось чувство удачи.

– Как это?

– Мы её забираем. Вложим всё, чтобы она пошла. Это будет успех. Ваш шеф, вроде, не против.

Что-то знакомое. Это я уже слышал.

– Вы хотите помочь?

– Да. Купить. Не волнуйтесь, вы лично получите очень прилично.

Во мне было противоречивое, неприятное чувство. Программа – мой ребёнок, я жил ею несколько лет. Этот психологический барьер вряд ли могу преодолеть. Всё равно, что предать дело, соратников и сослуживцев.

– Не волнуйтесь, сотрудников мы трудоустроим, – он словно угадал мои мысли. – Будут получать гораздо больше.

Во мне сохранилось та «совковая» мораль, ниже которой не мог опуститься.

– Не тот случай, – сказал я, как бы оправдываясь. – Вы не раскрутите. Для этого всё равно нужен я.

– Да ради бога! – встал он. – Вы этим и будете заниматься.

– Подумаю.

– Только недолго, – сказал он на прощание.

Я расстался с ним почему-то с тяжёлым чувством. Совпадение? Не от него ли звонили с угрозами?

– Смотри, – говорили соратники. – Как бы не украл идею!

Я молчал, и он больше не показывался. Потом стали звонить члены нашей ассоциации:

– А вы знаете, кто-то объявил о создании чистого города. Точь-в-точь ваша программа!

Я был слегка встревожен – содрали все наши наработки? От меня позвонили им, притворяясь клиентами, и там визгливая тётка пояснила, что наша организация по сравнению с ними – пустая и никчёмная. Так мы и не узнали, кто это был на самом деле.

Вскоре мы перестали о них слышать, видно, дело заглохло. Идею надо самому родить, вырастить систему, как пирамиду, снизу. Для успеха – нужен был я. Украсть надо было лично меня. Почему так благородна обувь старых итальянских фирм? Там организация всего дела, колодки совершенствовались веками.

Однако Филин нас не забыл.

Мои исследователи вглядывались в рентгенограммы землян, изучая, как в микроскопе, диковинные создания. Иса разочарованно пропел на своём языке (я перевёл открывшейся нишей сознания):

– Наши экспедиции видели таких на планетах с низким уровнем цивилизации.

Куда я попал? Это же расисты! И почему-то обиделся:

– Они философски необразованные, а не низшая раса.

Он не обратил внимания на моё вяканье о необразованности.

– Их уровень ограничивается горизонтом, за которым ничего не существует.

– Всё относительно! – вставил я. – Раньше ездили на повозках, и видели пространство не дальше горизонта.

Они, сканируя мои видения, игнорировали меня, словно заранее утвердились в своём мнении. Муса кивнул Исе.

– Мыслят в парадигме неприятия условий существования и хватательных инстинктов. Обычное устройство цивилизаций. Ничего интересного мы не найдём.

Иса был озадачен.

– Их история не задаёт высшей цели. Не могут подняться выше своих страстей и эмоций.

Я усмехнулся.

– У нас вообще нет цели.

Он задумался.

– Когда-то, как видно из их источников, они боялись злых духов и космических сил, верили в спасителя, но потеряли веру, стали рабами разума, у единой всемогущей истины. Теперь у них столько истин, сколько мыслящих существ. Их дух обмелел, не стало смыслов.

– Но мы ищем смыслы, – исправил я свой ляп. Оправдывался, хотя они разговаривали между собой:

– Народ изверился в справедливости на Земле. Перестал верить во что-либо. Даже революции ничего не могут сделать.

Иса перешёл со своей певучей речи на мой язык.

– И ничего не меняется?

– Что толку? Новые власти сначала реформируют, потом яростно защищают завоёванное, и скатываются в привычную коррупцию.

Муса задавал наивные вопросы.

– Значит, тебе не нравится то, что происходит на твоей планете? Что же тогда у вас происходит?

– Мы не знаем, куда идём.

– История вас ничему не учит?

– Об этом поговорите с кем-нибудь другим.

От их стороннего взгляда мне было больно. Что они знают о наших испытаниях? У них задача иная, чем сострадание. Вспомнил, вернее, ощутил, судьбы тех далёких людей, и стало жалко их.

– Зачем это вам?

Догадывался, что в их исследованиях – какая-то угроза.

Иса пояснил:

– Мы много знаем об устройстве вашего сообщества, его поведении – равнодействующей ваших сознаний. И невысокого мнения, как ты понял. Но хотим проникнуть в индивидуальное сознание живого землянина. Может, изнутри вы нам пригодны. Ты первое живое существо из вашей планеты.