Приключения богатыря Никиты Алексича. Сотоварищи Деркач Сергей
На столе оказался пергамент и два талисмана-допуска. Со своего места я смог рассмотреть, что допуски-то, оказывается, очень даже не простые!
– Это чем же ты таким занялся, что тебе разрешили при случае к научникам заглянуть? – спросил кот, глядя, с каким интересом я рассматриваю талисманы.
Кому-кому, а ему-то как раз можно было все рассказать. Язык за зубами Баюн умел держать, тут даже почесывание за ушком тут не помогало. Токмо конкретно в данном случае это не его дело.
– Да так, нужно кое-что по Пророчеству проверить, – ответил я неопределенно.
– Кстати о Пророчестве, – Баюн подтолкнул ко мне пергамент. – Ознакомься здесь. Выносить за двери моего присутствия запрещено.
Я принялся читать. Это были дополнительные уложения к Пророчеству. В них говорилось, что Ключ разломлен на семь частей и спрятан в разных концах Миров. Книга Творца, в которой расписаны Миры, их границы и полномочия, тоже спрятана в одном из них. Так вот, когда Ее откроют и начнут переписывать, у Миров останется всего четыре месяца до начала Хаоса. Если в этот срок Ключ не будет восстановлен на место, а новая запись не уничтожена, процесс слияния Миров становится неотвратим. О как! В самом же пророчестве об этом – ни слова, ни запятой, а до срока остался всего месяц. Странно, что начальство зачесалось только с моей подачи, а иначе… Впрочем, об этом пусть голова болит у других, у меня иная задача.
Поблагодарив кота и проскользнув по возможности незаметно мимо Багиры, я с облегчением вышел на воздух. Солнышко светило такое ласковое, что даже не верилось: всего через месяц его может и не стать.
По дороге я уже мысленно составлял план сыска с учетом полученной сказки. Поднявшись к себе в келью, я обнаружил, что мой помощник с умным видом скучает, уставившись в окно. Я разрешил ему присесть, кратко рассказал обо всем, что подвигло меня на нынешнее наше сотрудничество, наблюдая за реакцией несмышленыша. Тот выслушал молча, вопросов не задавал, сидел с умным видом, словно боярин в Думе.
– Никак задумался о чем? – спросил я, усаживаясь за стол.
Компьютер был выключен, но у меня сложилось впечатление, что его недавно включали. Интуиция что-то вякнула на этот счет, но тут же умолкла, получив от логики оплеуху. Нет, правда, ну кому нужно лезть в мой комп, не ведая пароля? А пароль там такой хитрый, что, при несанкционированном проникновении, сразу же включил бы защиту. О как завернул! По-научному. А если говорить по-нашему, злодея так бы шибануло током, что волосы на теле еще месяц дыбом стояли.
– Да так, план составляю, – ответил послушник неожиданным басом.
У меня чуть мышка в руке не ожила. Интересно, какие еще сюрпризы с его стороны меня ожидают?
– И как успехи?
Егор говорил, к моему удивлению, коротко и толково, словно мысли мои читал. Перво-наперво – найти Калинина. Выпытать у него любыми путями, как он добыл часть Ключа, от кого, а если кулон – подделка, то кто ее дал или продал. Дальше идти по следу. В общем, все то, о чем мы с Кальянычем калякали.
– Где научился сыскному делу? – спросил я, когда послушник умолк.
– Да так, – стушевался тот, даже покраснел, как девица. – На дополнительные уроки ходил, и сам пергаменты читал. Уж больно нравится мне это дело. Подал прошение Соловью нашему, он смилостивился, к вам в отдел направил.
– Так просто? – усмехнулся я.
– Зря вы глумитесь, – сразу набычился Егор. – Я, между прочим, по логике высшую отметку имею, вот!
– Таковую бы еще по выдержке – и цены б тебе не было. Ладно, остынь. На-ка, возьми талисман.
Парнишка поймал брошенный допуск, с восхищением разглядывая выкованный из червонного золота небольшой медальон с бриллиантом по центру. Видать, такого рода допуска он еще в жизни в руках не держал. По правде, за все пятьдесят лет службы я тоже держал его в руках всего пару раз, да и то ненадолго, а тут с самого первого дня – и допуск меж Мирами! Круто!
– Налюбовался? – спросил я, вставая из-за стола. – Тогда идем к дэву, план докладывать да благословения просить. И еще. Ты талисманчик-то спрячь подальше, ладно?
Егор с трудом оторвал взгляд от допуска, благоговейно, словно самую дорогую драгоценность, надел на шею, упрятал под рубаху. Он бы еще поцеловал его, зелень худосочная!
Дев принял нас в своей келье без промедления. Выслушав наш план и внеся незначительные коррективы, Абдулла благословил нас. Едва Егор покинул помещение, дэв приказал мне задержаться.
– Вот что, Никита, – голос дэва звучал непривычно мягко, и я насторожился, ожидая подвоха. – Дело затевается нешуточное. Начальство знало, конечно, о массовом бегстве, токмо огласки боялось. Хоттабыч, выслушав меня, и вовсе приказал держать язык во рту, шума зазря не поднимать. Сам понимаешь: паника сейчас не ко времени, она только усугубит ситуацию. Потому и допуски тебе такого уровня быстро дали, и к Баюну без проволочек направили. Я все это говорю не для того, чтобы дифирамбы тебе петь, – осадил мою довольную улыбку дэв, – просто ты – единственный, кто на данный момент может что-то действенное предпринять. По ходу дела, ежели понадобится, мы будем подключать к тебе дополнительные силы. Хочу, чтобы ты знал: по первому же твоему сигналу былинная тройка придет на помощь. Кроме того, возможно по ходу дела к вам подключится агент Конторы. Я, с благословения Хоттабыча, связался с начальником их отдела безопасности, предупредил о тебе. Может даже такое статься, что ты пересечешься с их человеком в Пограничье, так что не отказывайся, дело-то общее делаем.
– Жаль, что в Пограничье наших людей нет, – вздохнул я.
– Сам знаешь: Творец не велел. И еще. Береги себя, на рожон не лезь, семь раз отмерь, а уж потом режь, – я чуть не прослезился от такой отеческой заботы, но тут Абдулла добавил: – А то потом придется с новой бестолочью возиться, пояснять, что да как, время только терять. Все, свободен.
Вот же ж зараза! Нет, чтобы по-людски сказать, мол, возвращайся живым, ждем, надеемся. Хотя, с другой стороны, былинная тройка – это крутая поддержка. С Ильей, Добрыней и Алешей я пересекался всего два раза, но работают они, доложу вам, ювелирно и филигранно, как говорят в Пограничье. Такой скорости, координации, точности, отточенности и слаженности в действиях я до сих не встречал. Но это отдельная история, не к месту ее поминать.
Послушник ждал меня за дверью и, судя по довольной улыбке Варвары, времени даром не терял. Я вздохнул. Смотри ж ты: вроде неказистый с виду, а вот к девкам подход имеет. Орел, а не соловушка!
– Чей-то ты, Егорша, не тем занят! – я язвительно посмотрел на парочку. – Аль дела все переделал?
Оба под моим тяжелым, надеюсь, взглядом, покраснели, поникли. Варвара уткнулась носиком в клавиатуру и принялась тарабанить по ней тонкими изящными пальчиками, Егор же вытянулся по струночке, ожидая указаний.
– За мной, – буркнул я, направляясь к двери.
Уже выходя в коридор, я краем глаза заметил, как послушник подмигнул Варваре, та и расцвела в ответ. Ох уж мне эта молодость! Задурят друг дружке головы, поругаются, как всегда, из-за мелочи, а потом плакать будут да причитать: за что судьбинушка так изгаляется над ними, горемычными, ножку подставляет? Может, потому и хожу бобылем, дабы душу свою потом не собирать по кусочкам.
В своей келье я перво-наперво приказал Егору выбросить всю дурь из головы.
– Служба есть служба, и она – на первом месте, – вещал я, глядя ему прямо в глаза. – Заруби себе на носу.
– Зарубил, – угрюмо пробурчал послушник, отводя взгляд.
– С этим разобрались. Теперь о главном. Даю тебе час на сборы. Через час выступаем в Пограничье. Родных предупреди, что едешь в командировку, на сколько – неведомо, чтобы не волновались зазря. Встречаемся через час у Кощея в казначействе. Все.
Егор молча вышел. Мне делать все едино было нечего, родня – далеко, жены и детей не имею, поэтому я принялся рассматривать кулон. Прав Кальяныч: висюлька эта является не самим Ключом, а токмо его седьмой частью, рубиновой. Всех же камней в Ключе семь: рубин, огненный агат, янтарь, изумруд, бирюза, сапфир, аметист. Сами по себе камни не очень ценные, но Творец сумел вдохнуть в них жизнь. Я смотрел на рубин, который живой капелькой крови переливался на моей ладони, и понимал: нет, не подделка у меня в руке, настоящее сокровище. Уверен, что многие толстосумы что у нас, что в Пограничье или у научников, отдали бы за такое украшение все свои статки и пожитки до последних подштанников. Как говорят в Пограничье, вещица эксклюзивная. Глаз отвести невозможно от нее.
В дверь тихонько постучали. Я со вздохом оторвался от камня, повесил кулон на шею, прикидывая, кого принесло:
– Входите.
На пороге возникла все та же неказистая фигура в форменном кафтане.
– Не понял? – я с любопытством посмотрел на послушника. Никак управился? Так быстро?
– Ну, я, типа, все, – пролопотал Егор, виновато глядя на меня.
– Управился? Молодец! Будешь таким прытким и далее, глядишь, большим начальником станешь.
– Не ходил я никуда, – вздохнул послушник.
– Что так?
– Из сиротинца я, ни отца, ни матери не знаю. Слава Творцу, способности к свисту усмотрели во мне няньки да дядьки, а то бы даже не знаю, где сейчас находился.
– Плохо, что идти некуда. Человек без родни – что дерево без корней. Ладно, коль податься тебе некуда, давай тогда познакомлю тебя с Пограничьем. Подсядь к компьютеру да на экран смотри.
Я включил ему фильм о Пограничье. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Нет, я не питал надежд, что юнец сразу, как говорится, словит все на лету, но общее представление о Мире, в который идем, получит.
Пока он смотрел учебный фильм, я рассчитывал еще немного поразмыслить, но, как оказалось, не судьба. Егор просто замучил меня разными вопросами, что это да как работает, почему такие одежды, да что за дома диковинные. Больше всего его поразили памятники. У нас их ставят, в основном, на погостах, да и то небольшие, а тут – прямо в градах да почти в каждом селе. А большущие какие!
В общем, час пролетел незаметно. Я спохватился, когда до назначенного часа оставалось всего несколько минут.
– Все, Егор, заканчиваем, – я выключил компьютер. – Остальное узнаешь на месте.
Послушник со вздохом поднялся. Понравилось ему то, что увидел. Ничего, пусть воздуха их вонючего глотнет да воды неживой хлебнет, тогда и поговорим. А вообще странно как-то поступает Абдулла, нелогично. В такое опасное дело кидать несмышленыша, по моему разумению – большая глупость. Будь он хоть семи пядей во лбу, а все одно больше мешать станет, нежели помогать. Не готов он к таким делам. Разве что из соображений секретности, мол, занимается Алексич пустячным делом, потому и в подручные ему наладили послушника. В принципе, тут логично. А к Баюну многие ходят, так что с этой стороны подвоха нет и быть не может. Ладно, то все мои домыслы. Не ко времени над этим голову ломать.
В казначейство мы вошли минута в минуту. Представ пред мутны очи Кощея, я с удовлетворением отметил, что главный казначей оценил нашу пунктуальность, как говорят в Пограничье. Он кивнул, без промедления достал из закромов две пластиковые кредитки, бросил на стол. Помедлив немного, Кощей нацарапал что-то на клочке пергамента, подсунул к кредиткам.
– Зайдете к домовому Захарычу, платье подобающее получите, – противным гнусавым голосом произнес Кощей. – Денег много не тратьте, а то знаю я вас, транжир. Как дорвутся до казенного, так и не жалеют вовсе, все спустить норовят. Имейте ввиду: по возвращении ответите за каждую денежку, за каждую полушку отчитаетесь.
– Пин-коды? – ни тон, ни слова Чахлого – так его у нас называли – на меня не произвели ровным счетом никакого действия. Первый раз, что ли, в Пограничье хаживаю?
– На месте поставите.
– Давно мечтал вертолет купить али яхту, – пробормотал я, пряча свою карточку в карман, так, чтобы Кощей слышал.
– Я тебе куплю! – прокричал тот в след. – Я тебя сам потом продам научникам. На опыты продам, на…
Концовку угроз я не расслушал, да и не очень хотелось. Надоел, если честно, потому подначиваю его при каждом удобном случае. Вот честное слово: нельзя же быть таким жмотом! По ходу, сначала родилась его жадность, а уж потом, лет через триста, сам Кощеюшка. Из-за его такой нехорошей черты характера не люблю я ходить в иные Миры, потому как этот мироед за каждую потраченную полушку по два метра нервов выматывает с человека. Платье он себе прядет из них, что ли?
Другое дело Захарыч. Милейшее существо, честное слово! Бери – что душа пожелает, носи, сколько угодно, токмо вернуть не забудь. Тут такое платье себе подобрать можно, что на бал к королеве не стыдно сходить.
– Захарыч, дома аль нет? – спросил я, открывая неказистую дверь его каморки.
Послушник, не отставая ни на шаг, следовал за мной тенью. Странный он какой-то. То вопросами забрасывает, то молчит, как пень стоеросовый.
– Заходите, заходите, гости дорогие! – маленький, кругленький домовой, подметая длинной бородой пол, выскочил к нам из-за стоек, на которых было вывешено множество одежды различных фасонов и покроев. – Чего изволите?
– Да вот, в Пограничье нас дэв мой отправляет, – я передал Захарычу писульку Кощееву. – Прибарахлиться бы.
– С нашим удовольствием! Выбирайте, чего душа желает. Показать чего, аль сами управитесь?
Я махнул, мол, сам разберусь, и повел Егора в тот угол, где висели одежды Пограничья. По дороге нам повстречалось несколько человек из отделов быта и колдовства. Да уж, сегодня у Захарыча просто выходной. Обычно в его пенатах яблоку негде упасть, а тут…
Егора я одел не то, чтобы быстро, но без особых трудностей. Оказывается, на его неказистую фигуру здесь было множество одежды и обувки. Мы подобрали ему штаны в стиле «милитари», кроссовки, черную футболку, зеленую ветровку, кепку в тон штанам. Когда послушник вышел из примерочной, я удовлетворенно крякнул. Передо мной стоял типичный, как говорят в Пограничье, тинейнжер. Про такого и не скажешь, что он – будущий соловей-разбойник. И это хорошо. Вот только прическа портит все впечатление. С этим нужно будет что-то сделать.
Оставшись довольным своим вкусом и работой, я прибарахлился сам. Набор стандартный: джинсы, водолазка, кроссовки, кожаная куртка. На голову – ничего. Так привычнее.
Захарыч принял наши шмотки по описи, которую заполнил в считанные мгновения, осмотрел нас с ног до головы, остался доволен.
– Ты не серчай, коль порвем там что аль потеряем, – предупредил я. – Служба, знаешь ли.
– Не переживай, – пожал мне домовой на последок руку. – Мы же свои, разберемся.
Вот за это Захарыча любили все. Кроме, естественно, его начальника Кощея. Но поделать Чахлый ничего не мог: должность такая у домового. Тут уж, как говорят в Пограничье, диалектика: единство и борьба двух противоположностей. Так и сосуществуют эти два института, стараясь поменьше пересекаться.
Ну, разговоры разговорами, а с прической моего Егора делать что-то нужно. Значит, заглянем к Марье-искуснице.
Изба, в которой мастерила Марья, была на другом конце территории, занимаемой Приказом. Почему искусница выбрала для себя именно это место – никто не знал, но народу здесь не переводилось никогда. Славилась Марья своими рукодельями и, особливо у дам, прическами. Со временем даже пришлось достраивать два дома под ее нужды. Это был, пожалуй, один из тех немногих случаев, когда Кощей безропотно отсыпал злато. Как-никак доход с такого предприятия был и стабильным, и большим.
Стоило мне заявиться в цирюльне, как Марья тут же выпорхнула в зал из своих покоев, словно ждала меня. Она проскользнула меж кресел, в которых сидели матроны и девицы, жаждущие своей страшной силой сразить как можно больше мужиков да приворотить новых, улыбаясь своей шикарной обезоруживающей улыбкой. Добрые люди говаривали, что так она улыбается, только когда меня видит. Я и сам замечал, как обхаживает меня красавица да тихонько вздыхает при расставании, но сердцу-то не прикажешь! Отношения у нас, с моей стороны, только дружеские. Что поделать, коль имя суженой моей – Служба.
– Здравствуй-здравствуй добрый молодец! – Марья чмокнула меня в щеку. Если бы я вовремя не повернул голову, то и в губы угодила бы. Не то, что мне неприятно, просто на людях, да еще и при послушнике, как-то неудобно. – С чем пожаловали?
– Вот, моего помощника в порядок привести нужно, – ответил я, представляя ей Егора, который, взглянув в ясны очи красавицы, зарделся, словно красна девица. – В Пограничье идем, а прическа у него – не фонтан.
– Ох уж мне этот Никита! – проворковала Марья, едва удостоив паренька взглядом и беря меня – не его – за руку. – Словечек разных понахватался. Так, поди, скоро по-русски совсем разговаривать перестанешь.
– Поможешь?
– А то! Девушки!
Две милые помощницы лебедушками скользнули к хозяйке, приняли под белы ручки совсем растерявшегося Егора и повели к свободному креслу. Мой бедный послушник так растерялся, что едва не споткнулся на ровном месте. Даже не верится, что этот ловелас буквально час назад вполне успешно подбивал клинья к Варваре-красе! Не такой он уж и крутой, оказывается.
– Сама им займусь, – продолжала ворковать Марья, подталкивая меня вслед за послушником. – А ты рассказывай, как житие бытие. Почему не заглядываешь? Аль недосуг?
– Служба, знаешь ли, – ответил я невнятно. Сейчас меня больше беспокоил мой помощник, чем разговоры красивой женщины.
Марья, уловив своим женским чутьем, что разговоры сейчас излишни, посмотрела на готового к стрижке паренька, взяла его своими пальчиками за голову, приподняла ее, повернула вправо-влево, сказала:
– Тут вариантов немного, но мы кое-что придумаем.
Ножницы и гребешок в ее руках словно ожили. Они порхали над головой Егора, снимая лишние пряди, а Марья тем временем, не удержавшись, щебетала что-то о своих девушках да клиентках, по ходу дела сообщая мне страшные тайны, о которых сплетничают женщины. Кстати, я с неудовольствием отметил, что слухи о Пророчестве и истинной причине бегства уже просочились в это хранилище красоты. Марья, сделав мне страшные глаза, под большим секретом сообщила, что ей сказала Ильинична, ну, жена дьяка из отдела извоза, а той – Катенька, дочка самого главного лешего нашего угодья, а той – Прасковья Петровна, неважно какая, что, мол, много сейчас беглецов объявилось.
– Представляешь, все бегут и бегут, – щебетала Марья, безукоризненно работая ножницами. – И несть им числа.
Егор с тревогой уже несколько минут смотрел на меня в зеркало, но я жестом успокоил его, мол, не бери в голову, пока Марья не пришибла меня следующим вопросом:
– Уж не за тем ли, милый Никита, собрался ты в Пограничье?
– С несмышленышем, что ли? – я сделал вид, что сплетни – они сплетни и есть, да только сердечко мое на мгновение метнулось кабанчиком к горлу и снова стало на место, а интуиция пискнула что-то на манер «будь осторожен», но тут же испуганно смолкла.
– Ясное дело, что на такое опасное дело несмышленыша не пошлют, – Марья уверенно кивнула. – Тут, по моему разумению, с тобой должны отправить богатырей серьезнее, троицу легендарную аль Проныру, на лихой конец. С Егорушкой тебе, милый, это дело не справить. Не обижайся, Егорушка. Чегой-то глаза так выпучил? Аль волосы скубнула? Так ты не серчай, дорогой, извини, отвлеклась.
Марья продолжала щебетать, я понемногу возвращался в себя. Ну и ум у бабы! Даром говорят: длинна коса, да ум короток. Это не про Марью. С ее головой нужно не прически делать, а в Думе заседать да стратегические планы составлять. Ты гляди: не имея никаких данных, акромя своих агентов в лице Ильиничны, Катеньки и Прасковьи Петровны, выводы сделала вполне правильные. Вот чует мое сердце: не попадет в Думу – угодит в острог, за язык свой бабский. Да и то ненадолго. Кто ж долго выдержит щебет этот бесконечный?
– Готово! – Марья сняла покрывало с плеч Егора, убрала последние волосинки с одежды, немного повертела его головой, любуясь своей работой, а потом повернулась ко мне: – Принимай работу, хозяин!
Вообще-то, Егору носить ее рукоделье на голове, но я, как старший, должен утвердить фасон. Что ж, поработала искусница на славу. Теперь мой помощник с короткой стрижкой очень походил на юнца из Пограничья, ибо многие его сверстники там носили такие прически. Я коротко кивнул, соглашаясь с мастерицей.
– Может, и тебе немного привести себя в порядок? – проворковала Марья, и я снова почувствовал тепло и близость ее соблазнительного тела.
Все ество мое напряглось, но мысль, что еще некоторое время придется сносить бесконечное щебетание, сразу охладила весь пыл.
– Недосуг, – ответил, я вежливо отстраняясь. – По возвращении обязательно загляну. Егор, чего расселся? Идем.
– Ты обещал, – продолжала, как ни в чем, Марья, провожая нас до двери. – Жду, милый.
На сей раз в губы она таки попала, воспользовавшись моим секундным замешательством на пороге. Поцелуй был сладким, и мне с трудом удалось прервать его. Марья задорно рассмеялась, помахав мне напоследок ручкой. Знает ведь, ведьмочка, что обязательно загляну, ибо именно под ее щебетание я лучше всего отхожу от опасных дел.
– Вот это женщина! – восхищенно прошептал Егор, когда мы отдалились от мастерских на сотню шагов.
– Ты слюни-то подбери и сосредоточься на задании, сердцеед, – довольно грубовато оборвал я его.
А что делать? Гляди, как растаял юнец под нежными женскими руками! Того гляди, растечется сейчас по земле, как масло топленое.
– Ты оружие какое взял? – спросил я, чтобы сменить тему.
– Никакого, – с отрешенной улыбкой ответил паренек, но, заметив, что я смотрю на него исподлобья, споткнулся и тут же начал поспешно оправдываться: – Не выдали нам, даже кинжалы в школе остались.
– Ладно, я все равно собирался заглянуть в оружейную.
Предъявив свой допуск богатыря, я провел послушника через охрану в большой зал, весь уставленный стеллажами с холодным, огнестрельным, импульсным и лазерным ручным оружием.
– С чем управляться умеешь? – спросил, широким жестом обведя зал.
– С холодным, – поспешно ответил Егор. – Огнестрельное не люблю, иное не видел.
– Выбирай.
Послушник подходил к стеллажам, перебирая оружие, примеряя его по рукам. Выбрав набор сюрикенов, метательных стрелок, складной лук с двумя колчанами стрел и короткий меч, он подошел ко мне. Я критически осмотрел оружие, приказал выйти на рубеж с мишенями. Егор понимающе кивнул. Он без слов вышел на рубеж, метнул несколько сюрикенов и стрелок, неизменно попадая в яблочко, изготовился к стрельбе из лука. Едва его рука натянула тетиву, пол под ногами послушника вдруг заходил ходуном, имитируя движение, но эта уловка никак не отразилась на качестве стрельбы. Все стрелы легли точно в цель.
– Достаточно, – остановил я послушника, вынимающего из ножен клинок. – Вижу, с воинской подготовкой у тебя порядок. Собирай боезапас и иди за мной.
Выбрав себе небольшой, но удобный «кедр» с боезапасом, я повел Егора к дежурному оружейнику. Тот принял оружие, испросил адрес доставки, все тщательно записал в пергамент, кивнул на прощанье.
– Мы идем без оружия? – спросил Егор, явно ничего не понимая.
– Было бы хорошо, дабы оно нам вообще не пригодилось, – ответил я. – С другой стороны, если мы явимся с ним в Пограничье, местные так называемые силовики могут задержать нас и отправить в острог. Надолго, между прочим. В случае нужды мы найдем его в условленном месте.
Подготовительный этап был завершен. Вернувшись в свою келью, я достал ковер-самолет и вернулся к Егору, который послушно ждал меня во дворе. Еще не хватало, чтобы он снова завис у Варвары.
Ковер был всегда надежен, не подвел и в этот раз. Мы летели быстро, наслаждаясь полетом. Я одним глазом поглядывал на послушника, вспоминая свой первый переход. Волновался тогда – жуть, хотя виду не подавал, токмо руки не знал куда деть. А Егор, гляжу, даже ухом не ведет. То ль выдержка такая у парня, то ли действительно нервы железные – не разберешь. И на коврах летал, видать, не раз, потому как спокойно взирает окрест да ветерком наслаждается. Молодец, уважаю. Вслух, конечно же, я ни словом не обмолвился. Нечего молодняк с первых шагов нахваливать, а то потом приходится резко осаживать на землю.
В общем, до Тропы добрались без приключений.
– Что бы ни произошло – не отставать, идти след в след, – инструктировал я, складывая ковер. – Отстанешь на несколько шагов – неизвестно где окажешься. Все понятно?
– Может, веревкой связаться? – спросил послушник на полном серьезе.
Я недоверчиво посмотрел на него: шутить изволит? Но нет, взгляд сосредоточен, собран, видно, что Егор готов к работе.
– Это лишнее, – возразил я. – Не зевай, и все будет хорошо.
Егор только кивнул. Добро.
Я в последний раз окинул взглядом окрестности и вышел на Тропу. Пора начинать дело.
ГЛАВА 4
Пограничье встретило нас неласково, словно мачеха. Мелкий противный дождь, больше схожий на туман, мокрой тряпкой лип к лицу. Серое небо висело так низко, что, казалось, подпрыгни – и рукой достанешь. Все вокруг, не смотря на середину лета, было кислым и серым, словно осень поспешила на службу. Даже листья на деревах, с которых стекали хрустальные капельки, будто пеплом кто посыпал.
Раздался колокольный звон.
– Набат? – сразу же насторожился Егор. – А мы оружие не взяли.
– Ерунду не говори, – попросил я его. – Здесь набат звучит совсем по-иному. А звонят в Лавре на вечернюю службу.
– Ясно. Мы в школе проходили религии стран Пограничья. Где мы оказались?
– В Киеве.
– Так здесь – православие, верно?
– Верно, верно. А теперь заткнись.
Почему так грубо, спросите? Первичный шок от перехода надо подавить. У каждого свои ощущения возникают после перемещения. Кто-то часами сидит на месте, кто-то восторженно носится между деревьями, кто-то задыхается, а из кого словесная лавина прет, не остановить. Так вот, чтобы у Егора не началась такая стадия эйфории, я в корне пресек все поползновения, стараясь на ходу сориентироваться.
Мы оказались там, где и предполагалось, в парке Славы недалеко от стадиона имени Лобановского. Спросите, как так: ходил столько раз в Пограничье, а каждый раз, как впервой? Отвечу, что Тропа – то девка гонористая: свои вывихи имеет. Можно сто раз ходить по ней и выходить в одном и том же месте, а на сто первый – выкинет тебя за сто верст от пункта назначения да еще и во времени протянет на пару месяцев в одну или другую сторону. Бывали такие случаи. Не со мной, правда, но я стараюсь на чужих ошибках учиться.
Что ж, это хорошо, что мы возле стадиона. На Европейской можно денег снять, мобилки сразу купить, и до метро недалеко. Главное, чтобы послушник не очень привлекал к себе внимание. Нет, ну не за руку же его вести! Еще подумают пакость какую про нас.
– Вот что, Егор, – предупредил я. – Мы сейчас выходим в люди, так что постарайся держать себя в руках, особого внимания не привлекать, что бы ни случилось, хорошо?
– Понял, богатырь, – ответил парень сдержанно и сосредоточенно.
– И называй меня Никита или Ник.
– Понял, бо…Ник.
Хорошо еще что не сказал «ботаник», вздохнул я, помянув Абдуллу, чтоб ему долго жилось в лампе какой.
Пять минут парком – и мы на дороге. Народу было немного, не больше, чем у нас. На проносящиеся мимо машины Егор пялился во все глаза, но под ноги глядел и не отставал, что уже само по себе хорошо. Глядишь, из парня толк какой получится.
До площади мы добрались без особых приключений. Я нашел нужный банкомат, вставил свою карточку, поставил пин-код, снял несколько тысяч. На первое время, думаю, хватит. Кстати сказать, многие жители Пограничья сейчас сильно удивились бы, ведь доступ к деньгам они получают в лучшем случае на второй, а то и на третий день. Наша же линия работала мгновенно.
Карточку Егора я прокатал таким же образом, правда, денег с нее не снимал, на пальцах объясняя, как управляться с банкоматом. Кажется, послушник все понял и запомнил. Что ж, время покажет.
Я планировал быстро добраться до Глобуса, но не тут-то было. Несмотря на дождь, люду на Крещатике оказалось достаточно много, и Егорушка мой, доселе не видавший таких людских потоков, просто потонул в них. Не спасли ни выдержка, ни самообладание. Парень с обалдевшим видом вертел головой, во все глаза глядя на людей и город. Поделать с этим я ничего не мог, поэтому пришлось смириться. Такое бывает у большинства новичков, впервые ступивших в Мир Пограничья. Не помню уже, как я вел себя впервые, но мне кажется, что на меня Киев не так шокирующе действовал. Хотя, тридцать лет назад все было по-другому: и людей было меньше, и машин, и воздух был чище. Ладно, пусть свыкается, чтобы потом, в самый нужный момент он не ворон ловил, а делом занимался.
Я сбросил темп, подстраиваясь под Егора, и приступил к роли экскурсовода, объясняя, почему тот или иной дом построен именно так, что обозначает вот та вывеска, почему эта машина такая большая, а вот та – маленькая и шумная. Киевляне не обращали на нас внимания, привыкнув уже к гостям, приехавшим из провинции, на которых мы сейчас больше всего походили. Действительно, что необычного в том, что старший родственник, явно проживающий в стольном граде, показывает своему гостю все прелести столицы? Вот только погода для такого экскурса не подходящая. Не знаю, как Егор, а я уже начал промокать и мерзнуть.
– Вот что, Егор, – попросил я. – Давай немного ускоримся. Нужно еще в магазин зайти, прикупить кое-что.
Егор молодец! Собрался, оторвался от созерцания и ускорился. Наверное, слегка наелся первыми впечатлениями. Оно, конечно, разница большая меж записью и реальностью, особенно для юного молодца, вчерашнего отрока, который и света-то белого не видел, да к тому же в сиротинце вырос, а тут сразу такой большой и непонятный Мир.
Мы вышли к Майдану, и Егорушку моего снова заклинило. Пришлось остановиться, дать возможность полюбоваться на стеклянные купола, стелу и Георгия-Победоносца. Слава Творцу, дождь начался такой, что напрочь смыл любопытство моего послушника. Мы быстро спустились в Глобус. Я уверенно пробирался сквозь толпу, иногда оглядываясь на Егора, не отстал ли. Нужный магазин мобильной связи нашелся быстро. Разглядывая модели телефонов, я в душе злорадно усмехался. Цены в Глобусе не в пример выше, чем в других районах Киева. Пусть теперь Кощеюшка над чеками зачахнет! Хотелось бы мне в тот момент увидеть его лицо!
Навороченные мобилки я брать не стал, памятуя о том, что, чем проще аппарат, тем надежнее он работает. Поэтому вместо сенсорных телефонов я выбрал кнопочные: надежные, проверенные, удобные. Нет, можно было, конечно, вообще телефоны не покупать, но уж очень хотелось досадить Кощею. Именно поэтому я сразу же положил на счета столько, что хватило бы на целый год беспрерывных разговоров. А что? Имею право. Служебная, так сказать, необходимость.
Я снарядил свой аппарат, прямо из салона сделал первый звонок по известному мне номеру. Трубку сняли не сразу. Только на пятом или шестом гудке в трубке щелкнуло, и раздался знакомый баритон:
– У аппарата.
– Привет, дядя, – отозвался я. – Это Ник звонит.
– Привет, племяш, – отозвался «дядя» ровным голосом. – Ты в Киеве?
– Да, мы тут под дождь с приятелем попали. Отец привет передавал и кланяться велел.
– Привет привезешь?
– Нет. Отец его почтой отправил.
– Хорошо, приезжай. И приятеля захвати.
На том разговор и закончился. Егор с интересом следил за мной, но вида, что ему в диковинку, не подавал. Еще один бал в пользу послушника.
Я рассчитался, забрал пластиковый пакет с покупками и покинул магазин. Егор шел за мной, как привязанный. Он уже слегка пообтерся, так что успевал сразу несколько дел делать: и следом идти, не отставая, и головой вертеть. Ну, это до поры до времени. Он еще метро не видел.
Чтобы доехать до Троещины, нам надо было перейти на станцию «Крещатик». Под дождем идти не хотелось, поэтому я повел Егора на станцию «Майдан». Купив с десяток жетонов, я показал Егору, что нужно делать.
– Ничего сложного, – сказал я, подходя к турникету. – Кинул жетон – и прошел.
Слова я проиллюстрировал, как говорят в Пограничье, своими действиями, оказавшись по ту сторону турникета. Егор неуверенно скопировал мои действия, игнорируя недовольные возгласы пассажиров, собравшихся за его спиной. Теперь наступал самый ответственный момент: эскалатор. К моему удивлению, послушник легко ступил на ленту, словно делал это не единожды.
– Нас в школе учили, – пояснил он, улыбаясь.
Я оттеснил его к правой стороне, оставляя левую для свободного прохода, а про себя чертыхнулся. Ну конечно! В любой школе, обучающей воинскому ремеслу, есть такая дисциплина, как ведение боя в движении. И не важно, движешься ли ты, аль земля под тобой. В отработке боя применяют схожие с эскалатором скатерти, которые несут человека к указанной цели. Недаром в пожелание доброго пути у нас говорят: скатертью дорожка.
Егор, стоя на ступеньку ниже, тихонько восхищался Пограничьем, задавая мне почти шепотом вопросы: от чего горит столько свечей, да почему они не коптят, что за волшебство такое, да куда нас скатерть несет, и почему столько люда под землю лезет.
Я отвечал терпеливо, но постепенно начинал выходить из себя, поминая дэва (чтоб ему икалось в кельи без остановки!). Постепенно в голове рождался один вопрос, который будет мучить меня, наверное, до конца нашего дела. Догадались? Это не сложно. Спрашивается: зачем на такое ответственное задание отправлять несмышленыша, который уже кровушки моей попил своими вопросами, а то ли еще будет? Что-то здесь не так с самого начала.
Гул подъезжающего поезда заставил Егора напрячься. Чтобы он не тормозил, мне пришлось буквально тащить его к переходу за рукав. Паренек с восхищением смотрел, как железный монстр выпускает и заглатывает в свое чрево толпы народа. Приближался час пик, и нужно было спешить, чтобы успеть до наплыва людей поспеть на нужную электричку.
– Вот это подземелье! – Егор восхищенно причмокнул, поспешая за мной. – Так светло, чисто. А убранства какие богатые! И это все для простого люда?
– Да уж, – пробормотал я. Местные толстосумы в метро не ходют. У них персональный транспорт.
Если с эскалатором Егор справился легко, то в вагон он заходил с опаской. Благо, толпа помогла. Нас буквально занесли внутрь, едва не вырвав у меня из руки пластиковый пакет с обновками. Послушник мой несколько растерялся, но быстро взял себя в руки, притиснувшись ко мне вплотную.
– Егор, попустись, – попросил я тихо. – Здесь так не принято, нас могут неправильно понять.
Паренек слегка отступил.
Пока ехали под землей, Егор осматривал пассажиров, приглядывался, пытаясь понять, почему люди ведут себя так, а не иначе. Почему книги читают тут, а не дома, почему уступают друг другу места, вежливо меняясь перед выходом, заранее подходили к дверям, которые без всякого волшебства открывались и закрывались, да кто из них громко объявлял остановки. Но, когда поезд выехал на поверхность и народу поуменьшилось, Егор переключился на окрестности. Он буквально прилип к окну, разглядывая величественный, широкий Днепр, который сейчас был покрыт седыми бурунами волн. Я много раз уже видел эту реку, пил ее воду, пусть не чистую, но все равно сладкую, и каждый раз наполнялся благоговением перед ней. Древний, могучий Славутич легко, как перышки, нес на себе суда и катера, и казалось, нет конца и края той силушке, что всю землю Руси Киевской питает да с людом ее делится. Смотришь с крутого берега на воды седые, и понимаешь: вот, откуда такая жажда воли и несгибаемый характер у русичей, вот почему не согнет их ни один враг, даже сродственник с севера, брат, якобы, старший. Ибо потерялся, оторвался в своей гордыне он от корней своих истинных. В том его сила, и в том погибель. На все свой срок. Откуда я это знаю? Да уж пришлось по разным странам побывать да народ разный повидать.
Поймав восхищенный взгляд Егора, я понял, что он о том же думает. Что ж, тогда нам легче будет понять друг друга, дабы не слова – мысли друг друга угадывать.
Я продолжал наблюдать за Егором, а сам все думал о деле новом. Как-то все несуразно все получается. Есть в поспешности дэва что-то, что пока ускользает от разумения, что-то очень важное и такое очевидное.
На «Дарнице» мы покинули вагон, пересели в маршрутку и, по бульвару Перова, доехали до улицы Алишера Навои. Нужный мне дом находился в некотором отдалении от дороги, прилегал к небольшому парку, коих в Киеве было множество. Не смотря на то, что рабочий день в Пограничье заканчивался, люду на улице из-за дождя было немного. Мамочки не выгуливали своих отпрысков, детвора не играла во дворах. Мы почти добрались до цели, как меж домами нам навстречу вышло сразу около восьми отроков. Они громко смеялись, перемешивая свою речь матерными словесами. При этом отроки не стеснялись прикладываться к бутылям с пивом, дымить сигаретами. Интуиция клюнула мозг, предупреждая о скрытой угрозе. Чем ближе мы сходились, тем сильнее клевала моя помощница, дырявя извилины. Мне ничего не оставалось, как успокоить ее и собраться.
До отроков оставалось несколько шагов, когда они вдруг смолкли, остановились, нагло глядя на мою куртку. Мы тоже притормозили. Егор с интересом разглядывал их. До него, видно, еще не дошла серьезность положения.
Один, самый развязный, приблизился, спросил ехидно:
– Дядя, дай мобилку позвонить.
– Маме? – я сделал вид, что понимаю его.
Дружки заржали, а отрок, испросивший мобилку, повернулся к ним, криво усмехнулся, потом резко подпрыгнул ко мне, поднося к моему лицу нож. Если бы в его руках оказалось нечто серьезное, я бы еще подумал, бояться аль нет, но такой зубочисткой особого вреда не нанесешь.
– Ты не выпендривайся, дядя, а то тетя не узнает, попишу, – грозно, как ему казалось, прошипел развязный, пахнув мне в лицо перегаром.
– Кому он писать собрался? – спросил Егор, начиная кое-что соображать.
– Маме, наверное, – ответил я, легонько, одним пальцем отводя острие в сторону. – Егорушка, давно хотел спросить: чему вас в школе учили? Не покажешь?
– А то!
Отроки так ничего и не успели понять. Тот, что с ножом, смотрел на нас, как баран на новые ворота, его дружки продолжали ржать и попивать пиво, когда Егор, набрав полны легкие воздуха, начал демонстрацию. Лучше бы я справился сам, честное слово! Проще раскидать отроков за минуту, нежели двадцать секунд стоять под соловьиным свистом, пусть даже сбоку. Как сказали бы научники, свист этот состоит из звуковой волны различных диапазонов, доводящих людской мозг до обморочного состояния. Мне, тренированному богатырю, и то в невмоготу было, что уж говорить про злодеев малолетних. Их сдуло, раскидало в стороны. Сигаретки и бутыли повыпадали из ослабевших пальцев, ножичек звякнул обиженно об асфальт, а сами отроки зашлись в крике, катаясь у ног Егора и вымаливая пощады. Мне с трудом удалось прервать послушника.
– Ты чего, Егор? – я с наслаждением оторвал руки от ушей и вслушался в сладкую тишину. – С начала по-хорошему с ним надо было, ручками да ножками, кулачками да коленками, а ты сразу свистеть! Кто ж так с детьми поступает? Не хорошо.
– Виноват! – Егор снова принял вид лихой и придурковатый согласно уложениям Приказа. – Вдругорядь не повторится.
– Идем уже, блаженный.
Переступая через полубезумных отроков, мы двинулись дальше. Я, на всякий случай еще раз оглянулся, проверяясь. Недоросли, приходя постепенно в себя, поднимались на ноги, таращись нам вслед испуганными взглядами. А то! Вдругорядь десять раз подумаете, оторвыши, прежде чем разбойничать-злодейничать. И другим закажете.
В подъезд хрущевки, где жил нужный мне человек, мы вошли уже через несколько минут. Я еще раз проверился, нет ли хвоста, взошел на третий этаж и остановился у двери справа. Егор уже собирался стучать, но я остановил его, нажав на кнопку звонка. За дверью послышалось соловьиное щебетание, чьи-то шаги, и, наконец, дверь открылась. На пороге возник среднего роста и телосложения мужчина в очках и аккуратной седоватой бородкой. Волосы мужчины, длинные, седоватые, кучерявились по плечам.
– Никитушка! – мужчина обнял меня, искренне радуясь. – Наконец-то! Я уж заждался. Дело к вечеру идет, а тебя все нет да нет.
– Здравствуй, дядя Афанасий, – я тоже обнял мужчину. – Вот, товарищ мой, Егором зовут.
– Ну, проходите, не стойте на пороге.
Оказавшись в квартире, я разоблачился и сразу прошел в гостиную. Мне не раз приходилось бывать в этой квартире. Как говорят в Пограничье, она являлась нашей явкой. Здесь начинается и заканчивается каждое мое задание. Ну, почти каждое. Во всяком случае, большинство из них. Афанасий, он же доктор исторических наук Афанасий Витальевич Сизовский, был моим связным, по совместительству работая профессором в Киевском Политехническом Университете. На что способен этот человек – говорить не буду, скажу только, что отроков, попытавшихся напасть на нас, он раскидал бы не хуже меня. Да и оружием всяким владеет неплохо. А по внешнему виду не скажешь: обыкновенный интеллигентик, как говорят в Пограничье, ничего особенного.
– Вы проходите, молодой человек, – приглашал Афанасий Егора, который немного растерялся. – Вот сюда, в гостиную. Квартира небольшая, всего две комнаты, но, надеюсь, вам тут понравится. Вы располагайтесь, а я сейчас.
Егор вошел в гостиную, осматриваясь, словно в музее. Посмотреть тут было на что. Хрущевка небольшая, но обставлена со вкусом. Мебель, которую Афанасий подобрал под старину, была выдержана в стиле конца девятнадцатого века. Место ненужной посуды занимали книги, хотя компьютер, стоящий на небольшом столике возле окна рядом с телевизором, мог бы легко заменить всю эту библиотеку. Афанасий не смотрел на новшества, любил своими руками полистать страницы. По стенам вместо ковров висели картины в искусно сделанных рамках. Узнаю, узнаю работу Марьи-искусницы. Только она может так душевно подобрать цвет и узор для каждой картины персонально.
Пока Егор рассматривал комнату, Афанасий, судя по запахам, заканчивал приготовления к ужину. Не прошло и десяти минут, как он появился в гостиной, приглашая нас на кухню. Я завел Егора в ванную, мы привели себя в порядок с дороги. Кажется, парень начинает привыкать к жизни Пограничья, потому как уже почти не обращал внимания на включающийся и выключающийся свет, краны и газовую плиту. Это хорошо.
Стол, который Афанасий накрыл, не то, чтобы ломился, но еды хватало. По центру профессор поставил графин с красным вином.
– Водку не ставлю, разговор еще будет, – пояснил он.
Читать бесплатно другие книги:
