Оковы судьбы Конычев Игорь

Глава 1

Загадки Нэрфиса

В просторном помещении пахло оружейной смазкой и порохом. На аккуратных стеллажах покоились дорогие ружья, изящные пистоли, различные детали сложнейших механизмов и множество склянок с маслами. Был даже отдельный шкаф для литературы, посвященной научным изобретениям и уходу за ними, правда, особой популярностью книги не пользовались, так как большинство механиков предпочитали до всего доходить сами, путем проб и ошибок.

Почтенный седой гном, занятый тем, что изучал одно из великолепнейших ружей работы самого Берта фон Фентрешница, величайшего механика Нэрфиса, оторвался от своего занятия и взглянул на поздних посетителей своей лавки, которую уже собирался закрывать на ночь. Не поверив своим глазам, Круф Литеркниц снял пенсне и, тщательно подышав на него, потер о лацкан выглаженного пиджака, немного заляпанного едким маслом. Нет, глаза, не подводившие седого гнома ни разу за всю его долгую жизнь, не обманывали его и сейчас. Холодок пробежал у Круфа по спине, когда он представил, что скажут о нем на совете оружейников, если узнают, кто побывал в его лавке, между прочим, лучшей лавке во всем Нэрфисе! Однозначно, это отрицательно скажется на репутации «Механизмов Литеркница» и на нем самом.

Между тем молодой человек, одетый в дорогой сюртук и теплый, подбитый волчьим мехом плащ, с заинтересованным видом ходил между стеллажами с оружием, постукивая лакированной тростью. Вся одежда, за исключением белоснежной блузы, согласно последней моде выглядывающей из-под рукавов, была иссиня-черного цвета, а в черном платке на шее блестел великолепный рубин. На вид человеку не было тридцати. Возможно, лет двадцати семи, стройный, с длинными, волнистыми, черными волосами, правильным, гладковыбритым лицом и безупречными чертами благородного господина. Однако что-то в его взгляде настораживало гнома, что-то, никак не вязавшееся с непринужденной манерой поведения и молодостью. В светло-голубых глазах брюнета словно поселилась тьма, тьма и невероятная грусть. Он о чем-то шепнул своему спутнику, и тот коротко кивнул, позволив себе крайне неприятную улыбку. Круф даже не знал, какой из этих типов не нравится ему больше: благородный, чувствующий себя здесь как дома, или тот, второй, с пугающими желтоватыми глазами. Манера держаться выдавала в желтоглазом слугу, скорее всего дворецкого, однако одет он был только чуть похуже своего господина. Дорогой, безупречный черный костюм, длинное пальто и начищенные до блеска ботинки. Волосы аккуратно зачесаны назад, ни один волосок не топорщится.

«Он, наверное, еще и бреется по два раза на день, чтобы соответствовать господину», – невольно подумал Круф, но тут же резко тряхнул головой. Да какая, к демонам, разница, сколько раз он бреется и бреется ли вообще! Его, Круфа Литеркница, блестящего механика, изобретателя, ученого и оружейника, сейчас должно волновать лишь одно – что именно в его великолепной лавке забыл маг?! Одно его присутствие может навредить бесценным экземплярам. Во имя вечно вращающихся шестеренок Фентрешница, какие дела могут быть у владеющего чарами здесь, в «Механизмах Литеркница»? Украдкой взглянув на посетителей, гном лишь еще больше убедился в достоверности своих догадок: тот, что моложе – настоящий маг. Причем не какой-то там ученик чародея, алхимик или Кукловод. Нет! Парень обладал поистине колоссальным даром, невероятным и столь же темным. Гнома передернуло. Неужто Вестники Безысходности пожаловали?

«Точно нет, – тут же успокоил себя Круф. – Паренек-то свежий, никаких следов разложения, и глаза даже пленкой не задернуты – ясные. Значит, все-таки маг». – Гном кивнул своим мыслям.

Как все представители своей расы, Круф мог чувствовать магию, вредящую его мастерству, и теперь, он пребывал в состоянии, близком к панике. Однако что он мог поделать? О том, чтобы попросить благородного убраться куда подальше подобру-поздорову, даже речи не шло. Потом проблем не оберешься, если еще жив останешься. Мало ли, что магу может взбрести в голову, да и какая разница, что бы ни взбрело – ему все простят. Король ценит волшебников гораздо больше, чем кого-либо еще. А эти и рады до смерти, творят все что вздумается и в ус не дуют. Круф машинально коснулся своих закрученных кверху усов, мысленно перебирая в голове всех магов Нэрфиса, благо это было несложно, поскольку обладающих подобным даром было не так уж много. Но парень не был похож ни на одного из известных гному волшебников. Возможно, он приходился кому-нибудь из них сыном, тогда все еще хуже. Все маги – выходцы из знатных родов, таким лучше не перечить, а уж сынки богатеньких и влиятельных родителей – зачастую хуже их самих. Круф затравленно огляделся в поисках помощи, но, естественно, нигде ее не нашел. Двое его помощников сейчас старательно изображали предметы нехитрого интерьера, изо всех сил стараясь не то что не смотреть в сторону неизвестных, они даже дышать боялись.

– Что делать-то? Что делать… – еле слышно прошептал Круф Литеркниц и тут же прикусил язык – желтоглазый мужчина резко повернул к нему голову и впился в него взглядом, от которого у гнома по спине пробежали мурашки, а на высоком лбу выступил пот. Не мог, он просто не мог услышать слова с такого расстояния.

– Милейший! – Желтоглазый, привычным движением поправив узкие, прозрачные очки, быстро приблизился к прилавку, и Круф конвульсивно впился короткими пальцами в приклад ружья, словно утопающий в спасательный круг. – Не могли бы вы помочь моему господину с выбором? – Неизвестный с улыбкой указал на все еще рассматривающего стеллажи благородного посетителя.

Круф Литеркниц непроизвольно еще раз взглянул в сторону молодого человека, повернувшегося к нему, и тут его словно молния поразила. Как же он его раньше не признал?! Круф никогда не верил в богов, но незамедлительно помянул Близнецов. Все еще хуже, чем он предполагал, хотя, может быть, парень только внешне похож на того, чье имя в Нэрфисе старались не произносить, а иногда даже пугали им непослушных детей. Не в силах смотреть человеку в глаза, он опустил взгляд и сразу же закашлялся. Рукоять! Рукоять трости, выполненная в форме головы ворона! Ошибки быть не может – Цепной пес короля! Теперь репутации точно конец! Если сам Алан Рэвендел пожаловал, то и беда не заставит себя долго ждать. Один из помощников гнома, видимо, также узнавший гостя, с гулким стуком бухнулся на пол, забывшись в глубоком обмороке.

– С ним все будет в порядке? – Тот, кого называли Цепным псом короля, легко улыбнулся, указав тростью на растянувшегося вдоль стены молодого гнома.

Круф не мигая смотрел благородному в глаза, искренне завидуя пребывающему в забытьи помощнику.

– Господин задал вам вопрос. – Теперь в голосе желтоглазого слышалась явная угроза.

– А? – Судорожно сглотнув, хозяин оружейной лавки выдавил из себя самую неестественную в своей долгой жизни улыбку. – К-к-конечно, конечно же! Он… он просто болен, немного полежит – и все пройдет, не извольте беспокоиться. Чем, чем я могу помочь благородным господам?

– Я хотел бы приобрести у вас Изначальное сердце, – с задумчивым видом произнес Алан.

– Но, но, господин, – замялся Круф. – Сердце марионетки я могу продать лишь тому, у кого есть разрешение гильдии Кукловодов. – Язык гнома отчаянно заплетался, а глаза вдруг заслезились.

– Вот как… – загадочно улыбнулся благородный. – Стало быть, человек не из гильдии не может приобрести ничего подобного?

– Конечное же! – поспешно закивал Круф, обрадованный тем, что на него не рассердились. – Я уверяю вас, господин, во всем Нэрфисе только три лавки торгуют Изначальными сердцами, и никто из нас никогда бы не осмелился нарушить распоряжение Его Величества!

– Ни за какие деньги? – Желтоглазый подался вперед, и его улыбчивое лицо оказалось совсем рядом с лицом гнома.

– П-помилуйте! – Колени Круфа затряслись. – Я бы не стал лгать вам! – Не в силах выносить пытливый взгляд желтых глаз, готовый на все, что угодно, гном взглянул на Алана Рэвендела.

– Довольно, Винсент, – снисходительно улыбнулся молодой человек, и желтоглазый сразу же оставил гнома в покое.

Круф не смог сдержать облегченного вздоха.

– Стало быть, вы уверены в том, что в Нэрфисе нигде нельзя приобрести Изначальное сердце, минуя закон? – Стоило Алану перестать улыбаться, как гному показалось, что его собственное сердце оборвалось и упало куда-то вниз.

– Я не ведаю, господин… хотя, – Круф поспешно прикусил язык, но было уже поздно.

– Хотя? – с нажимом повторил за гномом молодой человек.

– Я только хотел, только хотел…

– Время моего господина дорого стоит, гном. – Тот, кого Алан Рэвендел назвал Винсентом, подошел ближе.

– Остров Осьминога или же Заблудшие! – выпалил Круф.

– Намекаете на черный рынок, милейший? – Винсент сделал еще один крохотный шаг вперед. Ступал он совершенно бесшумно и очень легко.

– Вы как профессионал в создании марионеток считаете, что на острове Веселья можно купить первоклассное Изначальное сердце без разрешения гильдии? Ну же, будьте смелее, любезный господин Литеркниц, я ни в чем вас не подозреваю и лишь хочу получить осмысленные ответы на свои вопросы. Вы ведь понимаете, что я в любом случае получу их так или иначе. Пока вы сговорчивы, я внимательно вас выслушаю, но лишь до тех пор, пока вы говорите сами. Понимаете, о чем я? Не бойтесь и говорите.

– Я… не уверен, – несмотря на столь пугающую компанию, Круфу стало чуть легче дышать. Если Цепной пес сказал, что явился не за ним, значит, опасаться нечего, по крайней мере пока. – Нужно знать, у кого спрашивать, наверное, здесь я вам не советчик. К тому же товар наверняка будет некачественный, созданный второсортным волшебником, и потребуется много сил, чтобы вдохнуть в марионетку с таким сердцем жизнь. Даже в руках опытного Кукловода она продержится неделю, может, две. К тому же на острове Веселья, как вы наверняка знаете, есть проблемы с магией, и я сомневаюсь, что сердце будет нормально функционировать. Волшебнику снова придется работать над ним, прежде чем передать Кукловоду…

– Тогда другой вопрос. Если, скажем, заменить испорченное сердце марионетки, принадлежащее ранее не ей, на другое? Скажем, изъятое из чьей-нибудь куклы.

– Помилуйте, господин! Это же убийство! – возмутился гном. – По Указу Его Величества, все куклы…

– Я это знаю, – холодно бросил Алан. – Убийство марионетки приравнивается к человеческому. Но, чисто теоретически, сможет ли одна марионетка существовать с сердцем другой?

– Жить, – машинально поправил молодого человека Круф и сразу же побледнел, осознав, что ему не стоило этого делать.

– Проживет, – снисходительно улыбнулся Рэвендел, вопреки ожиданиям гнома. Однако его спутник предостерегающе взглянул на Круфа.

– Я не знаю, – честно признался владелец лавки. – Никто из известных мне механиков никогда не описывал подобных опытов.

– Но все же.

– Как говорит Берт фон Фентрешниц: «Возможно все», – неловко улыбнулся Круф.

– Мне он сказал то же самое, как, впрочем, и остальные Механики, состоящие в гильдии. – Алан выглядел озадаченным.

«Остальные?» Литеркниц едва смог скрыть радостную улыбку. Если Цепной пес посетил всех остальных Механиков, значит, и ему, Круфу, опасаться нечего.

– Господин, – робко пролепетал гном, – позволите ли задать вам вопрос?

– Конечно, – снисходительно кивнул Рэвендел.

– Я вижу в вас сильный магический потенциал. – Круф решил начать издалека. – В руках столь могущественного волшебника, как вы, любой механизм быстро придет в негодность, ведь всем известно, как магия и наука взаимодействуют одна с другой, единственное исключение – Кукловоды и их марионетки. – Гном замолчал.

– Продолжайте, не бойтесь.

– Даже если бы вам удалось где-нибудь купить Изначальное сердце, вы не смогли бы вынести его из лавки в целости. Вокруг вас столь мощная аура, что я, признаться, сильно беспокоюсь о сохранности моего товара. Но в то же время вы хотите купить самый хрупкий и дорогостоящий компонент для создания марионетки. Не защищенное даром Кукловода сердце остановится, едва коснувшись ваших рук. Так могу ли я…

– Вы первый из своих коллег, кто осмелился сказать мне подобное. Не беспокойтесь, я ничего не трогал здесь, – неожиданно Алан Рэвендел рассмеялся, а его желтоглазый спутник позволил себе легкую ухмылку. – Что ж, по крайней мере, я услышал то, что хотел. – Алан кивнул своему дворецкому, и тот положил на прилавок десять золотых, аккуратно сложенных в столбик. – Это вам на восстановление вашего товара, если что-то пришло в негодность, надеюсь, хватит?

– К-конечно, благородный господин, благодарю вас за щедрость! – Круф склонился в глубоком поклоне. Денег, оставленных Рэвенделом, с избытком хватит на восстановление товара после нашествия всех волшебников Нэрфиса. Литеркниц даже не был расстроен тем, что Цепной пес не дослушал его вопроса. Как говорится: меньше знаешь – крепче спишь. Если Алан Рэвендел ничего не сказал, значит, и он выспрашивать не станет.

– И еще: я заберу вот это, – Алан взял с полки легкую пистоль, – не возражаете?

– Вы оказываете мне честь, господин. – Гном склонился еще сильнее, уставившись на свои все еще дрожащие колени.

Только когда хлопнула дверь, Литеркниц позволил себе выпрямиться. Первый раз в жизни он общался с Аланом Рэвенделом, но что-то подсказывало гному, что не в последний. Подобная перспектива Круфа абсолютно не радовала.

– Везде одно и то же, – желтоглазый мужчина вначале пропустил Алана вперед, а затем вышел сам, аккуратно закрыв за собой резную дверь лавки.

Ночной воздух Нэрфиса, наполненный свежестью и сыростью, вмиг окутал вышедших из помещения мужчин. Одна за другой, звезды зажигались над высокими, покрытыми черепицей крышами, робко выглядывая из-за темных туч. А фонари, в изобилии расставленные по всему кварталу Механиков, наоборот, начали испуганно мерцать, реагируя на присутствие волшебника. Света становилось все меньше и меньше, и тьма, подобно живому существу, тянулась к Алану, будто ожидала ласки, а он словно сливался с ней.

– Однако я более чем уверен, никто из них не лгал нам. – Вдохнув полной грудью, Алан сделал несколько шагов вперед, и фонарь, оказавшийся рядом с ним, почти погас. Тускло и осторожно мерцая, словно боясь побеспокоить мага, он не разгонял сгущающийся сумрак. Ночные тени в мгновение ока оплели Рэвендела, заключив его в ледяные объятия.

– Они боятся вас, – пожал плечами Винсент, наблюдая, как Рэвендел вертит в руках только что купленную пистоль. – Решили попрактиковаться в стрельбе, господин? – Дворецкий встал на краю тротуара, в самом освещенном месте, всматриваясь в даль.

Несмотря на позднее время суток, в Нэрфисе бурлила жизнь. По кварталу Механиков туда-сюда сновали деловитые, неопрятные гномы, стройные эльфы в изящных костюмах и люди, чем-то напоминающие и тех, и других. Огромный полуорк, с широким клинком за спиной, сопровождавший пожилую пару, недобро покосился на стоящего в тени Алана, явно почувствовав в человеке яркий след магии. Но, заметив навершие трости, поспешно отвел взгляд. Все, кто проходил рядом, обеспокоенно косились на мерцающие фонари, недоумевая, что происходит, ведь маги обычно не посещали квартал Механиков точно так же, как те не совались в Переулок Чудес – сердце квартала Магов.

– Мне не дано пользоваться чем-то подобным, – Алан стянул черную перчатку и взялся за расписную рукоять оружия, начавшую уже тускнеть. Стоило Рэвенделу коснуться оружия, как рукоять из слоновой кости треснула, а по начищенному до блеска стволу стремительно начала расползаться ржавчина. Спустя несколько мгновений пистоль превратилась в бесполезный кусок металла.

– Ваше расточительство не знает границ, мой господин, – несмотря на строгий тон, в голосе Винсента не слышалось упрека. – Сначала осчастливили гнома, а теперь мгновенно привели в негодность не самую дешевую вещь. Ваши покойные родители не одобрили бы подобного.

– Ты ворчишь, словно старый дед, Винсент. – Отмахнувшись от дворецкого, Алан выбросил то, что осталось от пистоли, в ближайший, начавший уже подтаивать сугроб, и оружие исчезло в нем, оставив за собой темнеющий след.

– По людским меркам, я не просто старый дед, – когда Алан подошел ближе, дворецкий услужливо протянул своему господину белоснежный платок, чтобы тот мог вытереть руки. – Я служил роду Рэвенделов не одно столетие, с самого его основания, пока ваш дед не тронулся рассудком и не связался с Блюстителями Добра, теми еще ненормальными. Хотя и Вестники Безысходности недалеко ушли от своих светлых дружков. Век бы не видел ни тех, ни других. Вы даже не представляете, до чего унизительно быть изгнанным.

– Если тебе все так не нравится, то почему же ты явился мне в ту ночь?

– Как я мог бросить единственного наследника рода в одиночестве? Можете называть меня сентиментальным, но сколько вам было лет, когда ваши родители погибли? Десять? Да меня бы совесть замучила, оставь я вас на произвол судьбы. Я клялся в верности роду Рэвенделов, когда заключал договор с его основателем, господином Альбертом, милостиво сохранившим мою жизнь и спасшим от выродков-жрецов. Подумать только, они решили уничтожить демона только за то, что тот решил одним глазком взглянуть на этот мир. Это бесчеловечно!

При упоминании основателя рода Рэвенделов в душе Алана неприятно кольнуло. Многое бы он отдал, чтобы узнать, что это был за человек. Все что осталось от него – это старый портрет и основное место в обширном фамильном древе, однако Алана не покидало чувство, будто он знал Альберта.

– Из всех демонов мне достался самый совестливый, надо будет рассказать о твоем новом откровении Анжелике, – заметил Алан, отогнав прочь невеселые мысли, давно не дающие ему покоя.

По мокрой брусчатке застучали копыта лошадей, и проезжающий мимо экипаж, повинуясь жесту Винсента, остановился.

– Кстати, господин, Анжелика просила передать вам, что утром приходил этот старик, Фердинанд, кажется. – Распахнув дверцу, Винсент пропустил вперед Алана и, бросив кучеру пару слов, также забрался внутрь. – Тот, что прислуживает леди Кристине… – Дворецкий замолчал, увидев, как погрустнел его господин при упоминании имени девушки. – Прекратите уже изводить себя, почему вы игнорируете все ее приглашения? Вы как-никак обручены…

– Довольно! – грубо прервал собеседника Алан, не отрывая взгляда от окна, на которое начали падать первые капли весеннего дождя. Экипаж, покачнувшись, тронулся. – Наша помолвка ушла в небытие вместе с нашими родителями.

Цокот копыт вклинился в разговор мужчин.

– Но…

– Нет, – покачав головой, Рэвендел устало вздохнул. – Она еще молода, и ей нужно жить дальше. К тому же что я могу ей дать? С моим прошлым и моим настоящим? Про будущее я даже думать не хочу. Я не желаю ей судьбы, которая может постичь ее, если мы будем вместе.

– Вы любите ее? – серьезно спросил Винсент, пристально глядя в глаза Алану поверх очков. – Скажите честно.

– Я всегда любил ее. – На миг лицо Рэвендела посветлело, но практически сразу стало прежним: задумчивым, сосредоточенным, отрешенным. – Я не хочу говорить об этом, – жестко отрезал Алан. Он представил себе Кристину: ее красивое личико, обрамленное светлыми, крупно завитыми локонами, ниспадающими на хрупкие плечи. Пухлые губы девушки почему-то были поджаты и предательски дрожали, а на больших голубых глазах выступили слезы. Алану захотелось обнять ее, прижать к себе. Но он с трудом поборол желание послать все куда подальше и приказать извозчику ехать на улицу Тополей, в квартал Знати, где и находился дом Кристины.

– Почему бы вам не позволить ей самой выбрать, как жить дальше? – заметив смятение господина, произнес Винсент. – Даже мое черное сердце скоро не выдержит. Оно и так разрывается на части каждый раз, когда я смотрю в глаза леди Кристины, стоящей на пороге вашего дома, и лгу ей, что вы ушли.

– У Анжелики случилась бы истерика, услышь она сейчас твои слова. Тем более что ты отходишь от своей роли.

– О какой роли вы говорите? Я дворецкий рода Рэвенделов. Для меня естественно – заботиться о вашем благосостоянии. К тому же сейчас речь не об Анжелика, а о леди Кристине, – не отступал Винсент. – Однажды она сказала мне, будто ей почудилось, как ночью из темноты за ней кто-то наблюдал. Мой лорд, – он язвительно улыбнулся, – как вам не стыдно? Зачем пугать девушку?

– Я не собираюсь оправдываться перед тобой.

– А как насчет леди Кристины? Продолжите держать ее в неведении?

– Так будет лучше для нее.

– Но не для вас. – Винсент быстро поправил съехавшие от тряски на нос очки.

– Мне достаточно того, что она будет счастлива, – убежденно произнес Алан. Молодой человек откинулся на спинку мягкого, обитого темным бархатом сиденья и прикрыл глаза. Его пальцы в черных перчатках скользили по серебристой голове ворона, венчавшей тонкую трость.

– Но только вы сможете сделать ее счастливой, – не унимался дворецкий.

– Я принесу ей лишь боль, так же, как всем остальным. Разговор окончен. – Прежде чем Винсент успел возразить, господин жестом попросил его замолчать. Именно попросил, несмотря на свои возможности Алан никогда не злоупотреблял властью, считая дворецкого лучшим другом, знакомым ему с самого детства.

– Вы, люди, странные создания.

– Я не совсем человек, или ты забыл?

– Стало быть, вы еще более странный, нежели остальные, к тому же демонической крови в вас не больше, чем обычной. Хотя из всех потомков господина Альберта вы самый похожий на него.

– Расскажи это Блюстителям Добра, возможно, если их попросит столь древний демон, они разрешат мне не проходить их проверки каждый месяц, – скривился Алан.

– Я предпочитаю, когда меня называют дворецким.

– Тебе все еще не надоело играть эту роль? Сначала – дядя-опекун, затем – управляющий, потом троюродный брат, и вот теперь – дворецкий. Что будет потом?

– Не извольте беспокоиться, – снисходительно улыбнулся Винсент. – Никто ничего не заметит. Для окружающих любой мой образ отличается от предыдущего точно так же, как мое имя. Маленькие демонические хитрости, знаете ли.

– Несмотря на то что ты всегда выглядишь одинаково, никто не обращает на это внимания! – фыркнул Алан. – Определенно, у демонов имеются свои преимущества. Однако дворецкий… я думал, что ты устал служить роду Рэвенделов.

– Отчего же? – искренне удивился Винсент, вскинув бровь. – Возможно, иногда я позволяю себе поворчать, но это всего лишь забавно. Скажу даже больше: мне безумно нравится чувствовать себя лучшим дворецким Нэрфиса!

– И кто же жаловал тебе подобный титул? – отвлекшись от мыслей о Кристине, Алан заметно повеселел.

– Я сам, – важно заявил Винсент. – Или вы считаете, что кто-то из людей сможет составить мне конкуренцию? Да я живу в этом городе дольше, чем кто-либо еще!

– Не сомневаюсь, ведь…

Что-то с силой ударило в экипаж, и карета, сорвавшись с места, взлетела в воздух вместе с вопящим извозчиком и непрерывно ржущими лошадьми. Экипаж ударился о брусчатку, перевернулся еще раз и, врезавшись в каменную стену одного из домов, разлетелся на куски.

Давно, казалось бы в прошлой жизни Алана, в Нэрфисе, так же, как всегда, накрапывал дождь, сменявшийся мокрыми хлопьями снега. Прошло почти два десятка лет, а он помнил ту ночь, изменившую его жизнь так, как будто это случилось вчера.

Горящие обломки дорогой кареты были разбросаны во все стороны. На алом от крови снегу, рядом с искалеченным телом кучера, билась в конвульсиях одна из умирающих лошадей, вторая уже затихла. Алан, пошатываясь, поднялся, глядя на свои окровавленные ладони, но ноги не удержали его, и он упал на снег. Все тело пульсировало от боли, в голове непрерывно гудело.

– Кто-нибудь… – позвал он и не узнал собственного голоса. – Помогите! – Перед глазами молодого Рэвендела все плыло, а стекающая со лба кровь, смешиваясь со слезами, окрашивала мир в жуткие алые цвета.

Плотно стиснув зубы, маленький Алан все же смог вновь подняться на ноги и с ужасом огляделся. Из городского парка к нему двигались какие-то люди. Они шли неспешно, ухмыляясь, о чем-то переговариваясь друг с другом. Молодому Рэвенделу не нравились эти люди, они пугали его, а ружья в их руках непрерывно пялились в его сторону черными глазами стволов.

– Кто-нибудь… – неуверенно позвал мальчик. – Где вы?

Ответа не последовало.

Алан попятился, споткнулся о тлеющий обломок экипажа и едва не упал. Обернувшись, он увидел, что и со стороны высоких домов к нему движутся неизвестные люди. Сердце бешено колотилось, выжженный над ним символ обжигал кожу. Мальчик прижал руку к груди, но боль не утихала. Пальцы до крови впились в кожу, перечеркнув символ Всевидящих Близнецов кровавой полосой. Алан пытался вспомнить слова молитвы, которой учила его мать. Воспоминания словно заволакивало черным туманом, сквозь который были видны лишь обрывки прошлого. Но он помнил, мама всегда пела ему песню, и боль уходила. Мысли путались в голове Алана, и он не мог вспомнить ни одного слова, хотя слышал их множество раз. Затравленно оглядевшись, мальчик бросился бежать. На подгибающихся ногах он обогнул затихших лошадей, скрюченное тело извозчика и застыл как вкопанный, побледнев, словно недавно выпавший снег.

Тело мужчины лежало всего лишь в нескольких шагах от него, за большим обломком экипажа, наполовину погребенное под ним. Широко раскрытые глаза Себастьяна Рэвендела не мигая уставились в ночное небо, бледные, окровавленные губы были прокушены.

– Отец… – потерянно прошептал Алан, не веря в происходящее.

– Алан… – женский голос звучал еле слышно, но мальчик услышал его и сразу же узнал. Несмотря на боль и шум в голове, он не мог не узнать голос матери.

Забыв обо всем на свете, юный Рэвендел бросился на звук родного голоса, но кто-то грубо толкнул его в спину, и ребенок растянулся на снегу.

Подняв заплаканное лицо, Алан, словно в кошмарном сне, видел, как стоящий в стороне мужчина целится во что-то, сокрытое от взора мальчика, одним из тлеющих обломков.

– Ала…

Алан вздрогнул всем телом, и в то же мгновение прогремевший выстрел оборвал голос Алисии Рэвендел. Наступила оглушительная тишина.

– Чего ты ждешь? – словно откуда-то со стороны, донесся незнакомый голос. – Кончай щенка, только он остался!

– Нам велели оставить мальчишку, а ты и так его чуть не угробил своим взрывом.

– Он видел наши лица, дурак!

Несколько голосов принялись спорить. Они ругались, срывались на крик, но Алан их не слушал. Стоявший на коленях мальчик тупо смотрел на алый снег перед его глазами. Он больше не плакал, слезы высохли на детском лице. Юный Рэвендел неожиданно понял, что у него больше нет семьи и его самого также скоро не станет. У него не было сил препятствовать собственной гибели, и он не может даже отомстить за смерть родителей. Он не может ничего. Алану вдруг показалось, что это чувство собственного бессилия и обреченности уже знакомо ему. Но откуда?

Вдруг среди грубых, страшных голосов выделился один. Его Алан слышал ранее. Он не мог вспомнить почему, но голос казался ему удивительно знакомым. Он обволакивал, успокаивал, отвлекал от происходящего:

– Тебе больно? – спросил голос.

– Да… – Алан не слышал своего голоса и, как ему показалось, вообще не говорил.

– Одиноко?

– Да…

– Ты знаешь, что эти люди сделают с тобой? – в голосе слышалась усмешка.

Алан кивнул и тихо спросил:

– Кто вы?

– Ты не помнишь меня, юный Рэвендел? Мы так часто говорили по ночам, пока на твоей груди не выжгли этот символ, символ, нарушенный тобой этой ночью.

После этих слов Алан вспомнил голос. Он вправду слышал его множество раз. Ночами он часто играл с красивым, молодым, желтоглазым мужчиной. Тот вел себя, словно старший брат, которого у Алана никогда не было. Они подолгу говорили, и юный Рэвендел с удовольствием слушал рассказы своего друга. А когда мальчик просыпался – рядом никого не было. После того как он рассказал обо всем родителям, его отвезли в Залы Надежды, где жрецы Светлого Близнеца выжгли на его теле символ защиты от зла. С тех пор к Алану никто не являлся по ночам.

– Винсент… – прошептал Алан, казалось бы, забытое имя.

– Это имя дал мне Альберт Рэвендел, основатель вашего рода, – голос замолчал, словно ожидая чего-то. Но Алан не проронил ни звука, и голос продолжил: – Я могу помочь. Ты хочешь этого?

Юный Рэвендел молчал.

– Твоих родителей уже не вернуть, но тебя я могу спасти. Скажи мне, скажи свое самое сокровенно желание! Чего ты хочешь больше всего на свете? Ты хочешь, чтобы эти люди поплатились за то, что они сделали? Хочешь, чтобы они почувствовали то, что сейчас чувствуешь ты? Я могу наказать их.

Вскинув голову, Алан, взглянул на далекие звезды, редкие из-за плотно жавшихся друг к дружке туч и ставшие отчего-то алыми. В этот миг он словно увидел самого себя, жалкого и беспомощного, сидящего на снегу, неподалеку от тел родителей, в окружении незнакомых людей. Тех, кто отнял у него все, что он имел. Неизвестно откуда взявшаяся злость вытеснила из его сердца отчаяние и страх.

– Наказание, – еле слышно прошептал Алан.

– Повтори еще раз…

– Наказание! – голос ребенка зазвучал тверже. В нем прорезались жесткие, повелительные нотки, которых не было раньше. Символ на груди обжигал кожу нестерпимой болью, но мальчик лишь плотнее стиснул зубы, смело глядя на оружие, наставленное на него. – Я хочу отомстить!

– Тогда прикажи мне, – прошептал Винсент на ухо Алану.

– Я приказываю тебе наказать их всех!

– Будет исполнено, мой юный господин! – Винсент громко рассмеялся, и было в этом смехе что-то зловещее, пугающее.

Символ на груди Алана, словно вновь выжгли раскаленным железом, и юный Рэвендел упал на снег, потеряв сознание…

…Рэвендел навсегда запомнил тот день, оставшийся в прошлом. Теперь он изменился. Почти двадцать лет прошло с тех пор, как мальчик потерял родителей. Маленького, зажавшегося в угол ребенка больше нет.

– Как думаешь, Рик, ему конец? – тихо поинтересовался подозрительный тип в дырявом плаще у стоящего рядом с ним здоровяка. Случайные свидетели взрыва потихоньку начинали приходить в себя и подтягивались к изломанному экипажу.

– Откуда ж я знаю? – Мозолистые лапы мужчины покрепче сжали древко секиры. – И не называй нас по именам, идиот! Сходи посмотри, Хлыст.

– Вот еще, – третий человек не сводил глаз с дымящихся обломков экипажа. – Давайте просто бросим еще одну бомбу – и все дела, чтобы наверняка!

– Боишься? – Тип в плаще осклабился, демонстрируя приятелям гнилые зубы.

– Про этого Рэвендела такие страсти рассказывают, что я уже жалею, что согласился на это дело…

– Поздно жалеть, – раздался насмешливый голос, и из мрака, совсем рядом с мужчинами, появился высокий брюнет с желтыми глазами и нацепленными на узкий нос очками. – Напасть на господина ночью… вы, видимо, очень жадные люди.

– Какого… – недолго думая, здоровяк взмахнул секирой, но желтоглазый небрежно поймал тяжелое, зазубренное лезвие двумя пальцами, легко удерживая его на месте и не обращая внимания на потуги силача.

– Спаси нас Близнецы… – тот, кого звали Хлыстом, икнул и попятился назад. – Бежи… – он вдруг замолчал, уставившись на ониксовый клинок, пробивший его насквозь и вышедший из груди. Лезвие резко рванулось вверх, разрубив человека от середины груди до макушки. Мертвое тело еще не успело упасть, а окровавленное лезвие распалось черным туманом, смешавшись с ночным мраком.

Хлыст беззвучно повалился на землю.

– У господина был нелегкий день, – виновато улыбнулся Винсент, выпустив секиру.

Сделав несколько шагов назад, здоровяк резко развернулся в сторону экипажа, и то, что он увидел, заставило его выронить оружие. Много чего говорили об Алане Рэвенделе, будто тот способен управлять тьмой и призывать демонов, некоторые утверждали, что единственный наследник древнего рода сам является демоном. Но многие считали это сказками. Однако то, что видел сейчас безоружный головорез, если и походило на сказку, то уж точно не на добрую.

Тьма клубилась вокруг стоявшего среди обломков Рэвендела, на котором не было ни царапины. Ледяные глаза, казалось, заглядывали Рику в самую душу.

– Ты не уйдешь, – голос прозвучал у здоровяка в голове.

Бандит попытался сдвинуться с места, но не смог. Опустив глаза, он увидел, как сгустившаяся тьма впилась в его ноги. Рик огляделся в поисках приятеля, но тот все еще стоял на прежнем месте, с ужасом глядя на желтоглазого мужчину, чья рука сжимала его горло.

Рик хотел просить о помощи, но язык не повиновался ему. Взгляд здоровяка скользил по бледным лицам отпрянувших назад жителей Нэрфиса, но никто из них не смотрел в его сторону. Все глазели на медленно шагающего вперед Алана Рэвендела.

Тук-тук-тук… – трость гулко ударяла о брусчатку.

Тук-тук-тук… – бешено колотящееся сердце Рика билось все реже. Тьма медленно ползла вверх по его телу. Вот она полностью поглотила ноги, холодом пробежала по спине, сдавила горло стальной хваткой и замерла у самого подбородка.

– Нападение на слугу Его Величества приравнивается к государственной измене и… – Алан говорил медленно, четко выделяя каждое слово, глядя при этом Рику в глаза, – карается смертью, – жестко закончил он и ударил тростью о камень.

В тот же миг тело Рика взмыло вверх, и осязаемая тьма тут же полностью окутала его. Фонари замерцали, некоторые потухли, а некоторые и вовсе лопнули. Никто не проронил ни звука, и воцарившуюся тишину нарушил лишь гулкий стук иссушенного, обескровленного тела Рика, упавшего на холодную брусчатку.

– Винсент, – не удостоив мертвого бандита даже взглядом, Алан Рэвендел обратился к дворецкому, – того, что ты держишь, мы оставим в живых и заберем с собой в Залы Безысходности. Найди нам экипаж.

– Не желаете допросить его лично?

– Ни к чему, все они ничего не говорят, будто и вовсе не помнят, кто они и зачем хотели меня убить. Мне надоело тратить на них свое время.

– Как пожелаете, мой лорд. – Дворецкий изящно поклонился, выпустив шею своего пленника, но тот и не думал бежать. Он лишь опустился на колени и, тихо скуля, не мигая, смотрел на тела приятелей.

Глава 2

Серые стены

Тоскливый вой разнесся над ночным городом, и лошади, тянущие экипаж, обеспокоенно заржали, замедляя ход и нервно приплясывая. Послышался резкий щелчок кнута извозчика, и повозка, дернувшись, двинулась быстрее.

– Вновь не могут поймать очередного оборотня, сбежавшего из нор заблудших? – высказал свое предположение Винсент, придерживающий сидящего рядом с ним типа в потертом плаще. Однако тот по-прежнему вел себя очень тихо, смотрел в одну точку прямо перед собой и лишь постоянно кусал уже окровавленные губы, шмыгая носом.

– Последнее время они стали прорываться все чаще. – Выглянув в окно, Алан увидел, что их экипаж въехал на мост, соединяющий кварталы Механиков и Гильдий. Послышался стук копыт, и мимо экипажа пронесся конный разъезд. На плащах солдат красовалась рыба с плавниками-крыльями, изображенная в виде вытянутой стрелки. «Летучие Рыбы» – один из четырех отрядов, охраняющих покой Нэрфиса. Вооруженные мушкетами, рапирами и пистолями, они отвечали за безопасность в Жилом районе, Доках и на территории Дома Гильдий. Ощутив легкое дуновение магии, Рэвендел понял, что среди солдат имеется кто-то, обладающий даром. Определенно это не мог быть волшебник. Владеющие искусством магии никогда не сопровождали отряды, вооруженные огнестрельным оружием. Один из всадников вдруг повернулся в сторону экипажа и почтительно склонил голову, после чего ударил пятками в бока отставшей лошади и унесся прочь. Присмотревшись, Алан увидел на его плаще эмблему Кукловодов – нарисованную несколькими мазками марионетку. Однако куклы нигде не было видно, наверное, повинуясь приказу Кукловода, она отправилась вперед.

– Стало быть, заблудшие прорвались в Доки, – заметил Винсент. – Если бы их обнаружили на Фабриках, Свалке или Очистных, где они обычно ошиваются, послали бы «Молот».

Алан Рэвендел едва заметно кивнул, любуясь водной гладью, освещенной яркой луной, так кстати выглянувшей из-за туч. Ему хотелось отвлечься от мыслей о месте, куда они едут, но новый попутчик мешал ему, постоянно шмыгая носом.

Полная луна поднялась высоко над крышами, изредка являя ночному городу свой бледный лик. Под ее, казалось бы, усталым взором, одинокий экипаж, миновав район Гильдий, приблизился к единственному мосту, ведущему в Залы Безысходности. Высокая черная башня, отчетливо видимая из любой точки города, зловеще возвышалась на Нэрфисом. Именно в этих стенах культ темного Близнеца вершил свое так называемое правосудие. Облаченные в черные хламиды служители культа, уже давно ставшего основной религией Аластрии, наводили суеверный ужас на жителей Нэрфиса и на всю страну в целом. Они редко выбирались из своего логова, но когда покидали родные стены, словно беззвучные тени, скользили по улицам города. Поклоняющиеся смерти, служители обладали особенной, пугающей магией, не имеющей ничего общего с волшебством. Они могли творить с телом, разумом и духом такие вещи, о которых многие предпочли бы даже не знать. Но цена за силу была высока. Темный Близнец отмечал истово верующих своей дланью, и те все больше напоминали оживших мертвецов. Со следами разложения и серой мертвенной плотью, они неустанно возносили хвалу одному из богов. Чем сильнее была их вера, тем заметнее становились отметки смерти и тем более мощная магия становилась подвластной тем, кто избрал своей жизненной целью служение темному Богу. Они не ели, не спали, не пили и даже не дышали. Поговаривали, что верхушка жрецов Безысходности, обладающих колоссальной силой и мощью – абсолютно не похожа на людей. Многие считали это сказками, но Алан Рэвендел знал, что это не так. Ему приходилось несколько раз встречаться с главой темного культа – лордом Мортимером Тэрисом. Даже привыкшему к тьме Алану становилось не по себе в присутствии этого мрачного существа, словно снизошедшего в этот мир из самого ужасного кошмара. Закутанный в темные одежды, лорд Тэрис всегда скрывал свое лицо за серебряной маской, а с его рук никогда не пропадали перчатки. Лишь однажды он явил Алану свой истинный лик. И пусть лицо Мортимера оставалось в тени капюшона, но молодому Рэвенделу показалось, будто сама смерть заглянула ему в глаза.

Экипаж остановился, и Алан, тряхнув головой, сбросил с себя легкий саван воспоминаний. Расплатившись с заметно нервничающим извозчиком, мужчины подошли к узкому мосту, ведущему к высокой башне, со всех сторон окруженной темной водой. Дождь, моросящий с высоких небес, сменился крупными хлопьями мокрого, назойливого снега, быстро налипающего на одежду. Но Алан не замечал его, с нескрываемым презрением взирая на высокую башню, казавшуюся темнее самой ночи.

Едва трое мужчин успели подойти к мосту, как из темноты навстречу им вышли две фигуры, плотно закутанные в черные плащи. Они словно отделились от темных стен, появившись из ниоткуда, и в полной тишине заскользили к поздним посетителям.

– Господин Рэвендел, – замогильный голос звучал глухо, – рады вас приветствовать. С чем пожаловали в столь поздний час?

– На меня и моего дворецкого было совершено покушение. – Алан смотрел в скрытое тенью капюшона лицо. Стоило ветру сменить направление, как ноздри молодого человека защекотал неприятный, чуть сладковатый, запах тлена.

– Это серьезное преступление, – кивнула вторая фигура. Голос из-под плаща принадлежал женщине. – Нападавший был один? – Тьма под капюшоном уставилась на мужчину в потертом плаще, и тот сжался от страха, однако Винсент рывком заставил его выпрямиться.

– Двое умерли, – любезно пояснил Алан.

– Свидетели преступления имеются? – Вестникам Безысходности не были присущи благородные манеры, поэтому они без зазрения совести держали посетителей у входа, под холодным ветром и мокрым снегом.

– Нападение произошло почти перед мостом, ведущим из квартала Механиков в квартал Гильдий, на улице Паровой. Думаю, «Молот» уже в курсе произошедшего. Ваши люди легко отыщут тех, кого нужно, – не моргнув глазом ответил Алан.

– Искать – дело городской стражи. Нам достаточно вашего слова, – бесшумно один из жрецов темного Бога вышел вперед, и его костлявая рука сжалась на плече пленника. – Мы хорошенько расспросим его обо всем. Вы можете зайти завтра. – Не дожидаясь ответа, Вестники Безысходности учтиво поклонились и увели вдруг разрыдавшегося разбойника. Он попытался вырваться из холодных объятий, но один из жрецов, жестко развернув пленника, заглянул ему в глаза, и разбойник замер. Безвольно опустив руки, деревенеющей походкой медленно побрел следом за жрецами.

– Хотите присутствовать при допросе? – Винсент, не отрываясь, смотрел в спины удаляющимся жрецам, а на его лице застыло выражение глубочайшего презрения. – Думаю, они вам не откажут.

– Я, пожалуй, воздержусь от столь сомнительного удовольствия. – Алан позволил себе легкую улыбку. – А сейчас я хочу спокойно посидеть дома у камина с чашкой твоего отменного горячего чая.

– Как пожелаете, господин.

…Район Благородных располагался на Дворцовом острове, представляющем собой одну большую парковую зону. Богатые, порою даже слишком вычурные особняки стояли на приличном расстоянии друг от друга, разделенные заросшими плющом оградами и живыми изгородями, за которыми скрывались высокие каменные стены. Здесь жили родственники королевской семьи и приближенные Его Величества. Древний род Рэвенделов также был удостоен чести поселиться на одной земле с потомками королевского рода, поскольку всегда пользовался расположением короля. Правда, дед Алана, Роберт Рэвендел, первым из рода выжег на своей груди клеймо Близнецов. Тем самым он отрекся от древнего демонического наследия своей семьи и от королевской помощи. Он же бросил имение рода на Дворцовом острове, перебравшись в квартал Знати. Роберт собирался сжечь старое имение, но король не дал на это своего согласия, решив сохранить имение, расположенное в гуще паркового леса. Некогда талантливый маг, Роберт Рэвендел с фанатизмом ушел в религию культа Близнецов, буквально помешавшись на ней, и его сын, отец Алана, пошел по стопам отца. Со смертью родителей стены, и раньше давившие на Алана, стали для него настоящей тюрьмой. Для нечеловеческой сущности молодого Рэвендела, нарушившего печать, сдерживающую его естество, было настоящей пыткой томиться в пропитанных силой культа стенах. Вступив в права наследия, Алан Рэвендел немедленно подал прошение Его Величеству с просьбой разрешить ему вернуться в родовое имение и сразу же получил согласие. Старинный особняк, который молодой Алан не видел никогда прежде, понравился ему сразу же, и даже сейчас, по прошествии более чем пятнадцати лет, он ни разу не пожалел о принятом ранее решении. Его дом был здесь, в этом мрачном особняке, служившем его роду не одно столетие. В темных подвалах, чьи стены, пол и потолок были испещрены таинственными символами, он постигал свое наследие. То, от чего когда-то отрекся его дед.

Стоило извозчику пересечь мост, ведущий на Дворцовый остров, как его сразу же остановили воины, облаченные в сверкающую броню «Коралловой стражи», именуемой также королевской. Отливающие перламутром доспехи и синие плащи с изображением щита и золотой короны служили отличительным знаком лучших из лучших. С момента основания Нэрфиса «Коралловые стражи», в чьи ряды входили лишь отпрыски благородных родов, посвятивших себя военному ремеслу, охраняли покой королевской семьи. Потомственные вояки, не знающие страха, безоговорочно преданные короне и готовые на все, чтобы сохранить жизнь королевской семьи, они служили истинной опорой трона. Благодаря нерушимой воле они почти не поддавались заклинаниям, влияющим на сознание, а зачарованная броня надежно защищала их тело от магии и от стали.

– Назовитесь. – Один из стражей встал напротив дверцы экипажа и, постучав, открыл ее…

– Алан Рэвендел. – В глаза Алану бросился яркий свет, исходящий от небольшого волшебного огонька, покачивающегося над головой воина. Сами «Коралловые стражи» магией не владели, значит, сегодня, как, впрочем, всегда, с патрулем были маги из «Панциря».

– С возвращением, господин Рэвендел. Прошу простить за беспокойство, – страж, сразу же узнавший пассажира припозднившегося экипажа, сдержанно поклонился.

– Ничего страшного. Это ваш долг. – Алан не видел лица воина, скрытого за опущенным забралом начищенного до блеска шлема.

– Приятной ночи. – «Коралловый страж» еще раз поклонился и отошел в сторону, позволяя экипажу двигаться дальше. Так же поступили и остальные воины.

Дворцовый остров, как положено владениям короля, держался особняком от остального города. Будучи таким же консерватором и так же опасаясь переворотов, как его отец, нынешний король Руперт Третий строго-настрого запретил любые проявления науки и техники на своем острове. Его Величество также запретил культу Близнецов любую деятельность на этом клочке земли, позволяя своим приближенным жить так, как этого они хотят. Жрецам подобное решение, естественно, не понравилось, так же, как то, что им пришлось отзывать всех своих людей, занимающих немаловажные должности при дворе короля. Никто не знал, что именно произошло между культом и владыкой Аластрии, но в последнее время их отношения стали довольно напряженными. Под давлением монарха культ постепенно сдавал свои позиции, не смея противиться истинному наследнику короны. Именно поэтому на Дворцовом острове Алан мог дышать полной грудью. Он знал, что с момента гибели родителей культ Близнецов питает к нему повышенный интерес. Узнав о нарушении клейма, жрецы попытались убедить Рэвендела выжечь его заново, но тот наотрез отказался это делать. Тогда последователи культа обратились к королю, заявив, что кровь мальчика, оскверненная не по его вине, может стать причиной многих бед, однако владыка Аластрии приказал им оставить молодого Алана в покое. Подобное решение сделало пропасть, разверзшуюся между жрецами и королем, еще глубже. Когда же юный Рэвендел повзрослел, Его Величество Руперт Третий сделал юношу своим доверенным лицом, наделив максимальными полномочиями как в стенах Нэрфиса, так и на территории всей Аластрии в целом. Алан ожидал, что его жизнь, с новой должностью, изменится еще сильнее, но король очень редко вызывал его к себе и обычно поручал заниматься различными проверками на территории Университета и Школы магии. В основном Алан служил связующим звеном между Дворцовым островом и остальным Нэрфисом. Поначалу Рэвендел не понимал, почему Руперт Третий выбрал именно его, но объяснение нашлось довольно быстро. «Я просто нашептал ему перед сном, – с невинной улыбкой сказал тогда Винсент и подмигнул Алану, продолжая говорить: – У вас впереди не очень-то легкая жизнь, и чем более влиятельным вы станете, тем лучше. Насчет короля не беспокойтесь. Он давно искал подходящую кандидатуру, не уважающую культ Близнецов и в то же время чуждую Механикам. Паранойя, знаете ли. А тут нуждающийся в опеке наследник благородного рода, да к тому же не глупый. Если вы думаете, что король будет защищать вас по доброте душевной, вы ошибаетесь. Он преследует свои цели, но, какие бы они ни были, вы должны подыгрывать ему, ведь он – единственная ваша защита от культа. Когда он узнал о том, что способности наследника рода Рэвенделов вернулись, то едва ли не запрыгал от счастья, искренне веря, что сам нашел такой самородок. Ведь вы единственный в этом городе, кто обладает подобной силой. Руперт Третий сделает все что угодно, лишь бы удержать вас рядом с троном и превратить в своего цепного пса. Он будет холить и лелеять вас, потихоньку взращивая верного слугу. Чем сильнее вы становитесь, тем более сложные поручения король будет давать вам. Королевский род и род Рэвенделов всегда поддерживали друг друга, пока ваш полоумный, простите, дед, не нарушил столь славную традицию».

Когда для всех окружающих стало очевидно, что связь Алана с тьмой растет с каждым годом, Его Величество, скрывая радостную улыбку, невозмутимо заявил, что у него нет никаких сомнений касательно преданности юного Рэвендела. «Он исполняет мою волю, а каким способом он это делает – мне безразлично», – сказал Руперт Третий, и жрецы культа Близнецов лишь бессильно развели руками. Единственное, чего им удалось добиться, так это того, чтобы Алан проходил ежемесячную проверку на предмет человеческой сущности. Жрецы полагали, что под воздействием демонической крови тело и разум юного Рэвендела могут полностью измениться, и тогда он может представлять опасность для жителей Нэрфиса. Они ссылались на прошлое, заявляя, будто в архивах города остались свидетельства того, как смешавшие в себе кровь демона и человека, Рэвенделы сходили с ума и творили бесчинства на улицах Нэрфиса. Однако этих доказательств жрецы предоставить не смогли, заявив, будто древний свиток рассыпался от ветхости у них в руках. Немногочисленные волшебники так же, как жрецы, недолюбливали Рэвендела, подозревая его в запрещенном искусстве. Но и они не смогли ничего доказать, к тому же король, которому волшебники беспрекословно подчинялись, велел им оставить «бедного мальчика» в покое.

Месяцы проходили один за другим, складываясь в года, а последователи культа так и не смогли ничего обнаружить, каждый раз любезно, но крайне неохотно прощаясь с Аланом и подолгу глядя вслед улыбающемуся молодому человеку, не догадываясь о тайнах, которые он хранит.

Высокая ограда, обвитая плющом, охватывающая владение Рэвендела, медленно плыла параллельно окну экипажа, слегка подрагивая в такт движению лошадей. Если другие поместья освещались при помощи магии, то изгородь особняка Рэвенделов почти сливалась с окружающей тьмой.

Покинув экипаж, Алан взглянул на рассветное небо, по своему обыкновению закутанное в низкие, серые тучи, и зябко поежился. Клочья густого тумана, стелющиеся по земле, словно норовили заползти под одежду и отобрать все тепло.

– Вот мы и дома, – пар заклубился у рта молодого человека.

Винсент понимающе улыбнулся и шагнул к высоким запертым воротам, не имеющим ни петель, ни замочной скважины. Створки растаяли в воздухе, пропустив мужчин за ограду, и сразу же абсолютно бесшумно вновь восстановились за их спинами.

Алан медленно шел по выложенной брусчаткой дороге, любуясь красивым, ухоженным садом. Он не слышал шагов Винсента, но знал, что тот неотступно следует за ним. Миновав высокий фонтан, выполненный в виде большой чаши, из которой вертикально вверх била струя воды, Алан встретил неразлучную парочку своих слуг. Жак и Жанна, выглядели почти как близнецы, с тем лишь отличием, что у девушки волосы были белыми, а у ее брата – черными как смоль. Они привычно хлопотали по саду, подстригая раскидистые кусты, и о чем-то тихо разговаривали.

– С возвращением, господин. – Жанна первой заметила приближение Алана. Девушка выпрямилась и грациозно поклонилась.

– Доброй ночи, господин, – склонил голову Жак.

Слабо улыбнувшись, Рэвендел кивнул слугам, услышав за спиной, как Винсент отчитывает своих подопечных:

– Снова отлыниваете? – сдвинув тонкие брови, прошипел дворецкий. – Стоит отлучиться с господином, как вы сразу начинаете заниматься всякими глупостями? Вы должны были еще вчера закончить все дела по саду, а сегодня – заняться уборкой!

Жак и Жанна склонили головы, смиренно выслушивая нарекания Винсента. Наблюдая за ними, Алан покачал головой: сколько бы он ни старался, понять мотивы, толкающие демонов на подобное поведение, он не мог. По их заверениям, они находили все это очень веселым и забавным времяпрепровождением, считая происходящее не более чем игрой. Вполне возможно, что для них все так и есть. В любом случае Алана давно перестали волновать подобные вопросы. Все его слуги, вызванные им в результате ритуалов, от которых у неподготовленных людей кровь могла бы застыть в жилах, поклялись ему в вечной верности, назвав свои истинные имена и позволив наречь их новыми. Естественно, небескорыстно. Цена вызова была велика – душа, причем неважно, чья, согласие жертвы – не требовалось. Еще нужна была кровь, но иногда приходилось искать, скажем, сердце или глаза – все зависело от личных пристрастий того или иного демона. Впрочем, в Нэрфисе никогда не переводились преступники, так что с ингредиентами Алан проблем не испытывал. Напротив, иногда он даже баловал своих друзей. Никто не хватится прорвавшихся через заслоны заблудших или парочки головорезов, которым не сиделось в трущобах. Конечно, если бы кто-нибудь узнал, что творится в подвалах поместья Рэвенделов, могли бы возникнуть определенные трудности. Но пока никто ни о чем не подозревал, а кто подозревал – уже никому не расскажет. Испытывал ли Алан чувство вины? Нет. Почти каждый день в Нэрфисе происходило убийство, а иногда и не одно. Зачем жалеть тех, кто ни во что не ставил жизнь окружающих?