Гордость и предубеждение Остен Джейн

Глава 1

В целом мире не сыскать безумца, который решился бы оспорить тот факт, что богатый холостяк непременно должен находиться в постоянном поиске спутницы жизни.

Разумеется, бесспорно и то, что такой холостяк вполне может пребывать в полном неведении относительно своего счастливого положения; однако каждый раз, поселяясь в новом месте, он весьма скоро обнаруживает, что взгляды отцов соседствующих семейств преисполнены участливого понимания, а их жены — матери многочисленных дочерей на выданье — поглядывают на нового члена общества с плохо скрываемым чувством собственничества.

— Дорогой мистер Беннет, — прекрасным днем обращается приятная леди к своему супругу, — вы уже слышали о том, что Незерфилд-Парк наконец-то сдали?

Мистер Беннет отвечает односложно и отрицательно.

— Однако это так, — почти раздраженно парирует дама. — Миссис Лонг только что оттуда, и она обо всем мне рассказала.

Мистер Беннет не отвечает вовсе.

— Неужели вам не хочется знать, кто его снял? — нетерпеливо взвизгивает приятная леди.

— Это вам хочется об этом мне рассказать, тем более что я ничего не имею против.

Намек сходит за любезность.

— Право, голубчик, вам следует об этом знать, потому что миссис Лонг уверяет, будто в Незерфилде обосновался молодой человек с очень солидным капиталом откуда-то с севера Англии. Он приехал сюда в понедельник. Представляете, проезжая мимо наших мест в почтовой карете, он был настолько очарован усадьбой, что немедленно разыскал мистера Морриса, и они практически тут же ударили по рукам; так что он вступит во владение еще до Михайлова дня. А к концу следующей недели ожидается приезд его челяди.

— Как, вы говорите, его зовут?

— Бингли.

— Он холост или женат?

— О! Дорогой мой, он холостяк, это точно! Неженатый баснословно богатый мужчина. У него годовой доход — четыре или пять тысяч! Какая блестящая партия для наших девочек!

— Простите, но какое отношение он имеет к ним?

— Мой дорогой мистер Беннет, — капая ядом, вздыхает его жена, — как же вы бываете порой утомительны! Неужели для вас новость то, что я как раз подыскиваю подходящую партию для наших крошек?

— Это, его цель приезда в наши места?

— Цель! — фыркнула мадам. — Что за чепуху вы, право, городите! Просто никто не может поручиться за то, что он не влюбится в одну из наших малюток; а посему, как только мистер Бингли окончательно у нас обоснуется, вы должны будете нанести ему визит.

— Не вижу для этого повода. Девочки вместе с вами, конечно, могут поехать, а еще лучше, если они отправятся с визитом одни: по красоте, миледи, вы ничуть им не уступаете, и мистер Бингли, чего доброго, выберет себе не тот предмет обожания.

— Друг мой, да вы льстец! В прежние годы у меня, разумеется, было определенное очарование, однако нынче я не претендую на что-то из ряда вон выходящее. Женщина, имеющая пятерых взрослых дочерей, к несчастью, вынуждена забыть о красоте.

— В таких случаях, как ваш, редкая женщина имеет достаточно красоты, чтобы вообще о ней задумываться.

— Однако, мой дорогой, я настаиваю на том, чтобы вы навестили мистера Бингли сразу же, как только он приедет в поместье.

— Уверяю вас, это совершенно неудобно.

— Тогда вспомните о ваших дочерях. Только представьте, какое положение в обществе смогла бы обрести одна из них. Сэр Уильям и леди Лукас, кстати, твердо намерены проделать этот небольшой вояж, и смею вас заверить, что причина их радушия весьма схожа с нашей; как вы знаете, обычно они не посещают неизвестно кого. Вы действительно обязаны поехать, потому что раньше вас мы этого сделать не сможем.

— Мадам, мне кажется, вы чрезмерно щепетильны. Рискну предположить, что мистер Бингли будет очень рад с вами познакомиться. Кстати, вместе с вами я смогу передать ему записку — так, пустячок, пару строчек, в которых я напишу, что заранее искренне одобряю его предложение о браке с любой, которая ему приглянется. Хотя, пожалуй, мне следует отдельно замолвить словечко о крошке Лиззи.

— Я категорически против подобных выходок. Лиззи ничуть не лучше остальных. Более того, я просто уверена, что она вдвое уступает по красоте Джейн и по чувству юмора — Лидии. Странно, что при этом она неизменно пользуется у вас особым расположением.

— Уж если так, то ни одна из них не может похвастаться чем-нибудь мало-мальски выдающимся, — сухо отрезал уязвленный супруг. — Все они как на подбор глупы и невежественны; и если Лиззи что-то и выделяет из общего ряда, то это некоторая расторопность по сравнению с остальными сестрами.

— Мистер Беннет, да как вы можете оскорблять собственных детей столь бесцеремонным образом? Похоже, вам доставляет особое наслаждение понапрасну сердить меня! Вам совсем не жаль моих бедных нервов…

— Вы неправильно меня истолковали, сударыня. Поверьте, я глубоко уважаю и чту ваши бедные нервы. У меня с ними давняя дружба. По крайней мере, последние лет двадцать я только и делаю что проникаюсь к ним сочувствием вместе с вами.

— Ах, где вам понять, что творится у меня на душе!

— Надеюсь, вы все же справитесь с сердечной скорбью и переживете еще множество молодых людей с четырьмя тысячами в год, которые поселятся у нас по соседству.

— Боюсь, что нам от этого не будет никакого толку, поскольку вы упорно отказываетесь навещать ваших новых соседей.

— Поверьте мне на слово, дорогая, что, как только их действительно наберется так много, я почту за честь познакомиться со всеми до единого.

Следует заметить, что в мистере Беннете настолько невообразимым образом смешались и переплелись моментальные решения, едкий сарказм, чувство выдержки и слабость к капризам, что долгие двадцать три года под одной крышей были не в силах хоть сколько-нибудь приблизить его жену к пониманию странного характера супруга. Миссис Беннет мыслила гораздо проще: она была дамой неинформированной, с неопределенным типом темперамента и затруднённым пониманием окружающей действительности. Будучи не в духе, она воображала себя натурой нервной и ранимой. Делом ее жизни стало удачное замужество дочерей, а утехой — визиты и сплетни.

Глава 2

Таким образом, в длинном ряду тех, кто с нетерпением ожидал приезда мистера Бингли, мистер Беннет занял свое почетное место одним из первых. Втайне он ни секунды не колебался в своем желании нанести соседу визит. Несмотря на это, его супруге до самой последней минуты приходилось выслушивать заверения своей половины в полной невозможности встречи. Коварство благоверного открылось в манере весьма вольной. Наблюдая за тем, как вторая по счету дочь сосредоточенно сощипывает итальянскую соломку со шляпки, мистер Беннет совершенно неожиданно для семейства позволил себе следующее замечание:

— Надеюсь, Лиззи, мистеру Бингли это понравится.

— Мы вряд ли когда-либо узнаем, чт( нравится мистеру Бингли вообще, — обиженно буркнула миссис Беннет, — поскольку наш визит к нему так и не состоится.

— Неужели вы забыли, мама, — заметила Элизабет, оторвавшись, наконец, от шляпки, — что мы встретимся с ним в собрании? Его обещала представить миссис Лонг.

— Ничто на свете не заставит меня поверить в то, что миссис Лонг сделает что-нибудь подобное. У нее самой две племянницы на выданье. И вообще она лицемерная эгоистка. Лично я о ней весьма невысокого мнения.

— Полностью с вами согласен, мадам, — ухватился за мысль мистер Беннет. — Трудно описать мою радость оттого, что вы ни в коей мере не собираетесь злоупотреблять услугами миссис Лонг.

Колкость супруга ответа не удостоилась; тем не менее, чувства так и бушевали внутри миссис Беннет, и поэтому она с энтузиазмом принялась браниться, выбрав в качестве объекта одну из собственных дочерей.

— Ах, ради всего святого, Китти, прекрати же, наконец, так кашлять! Прояви хоть чуточку сострадания к моим несчастным нервам. Ты ведь рвешь их на части.

— В кашле Китти не было злого умысла, мадам, — вступился за девочку родитель. — Это всего лишь вопрос неудачного выбора времени.

— Я кашляю вовсе не оттого, что мне больше нечем заняться, — капризно хмыкнула девица.

— На какой день назначен следующий бал, Лиззи? — поинтересовался мистер Беннет.

— Ровно через две недели.

— Вот именно! — не преминула воскликнуть мать. — А миссис Лонг собиралась вернуться только накануне. Таким образом, она не сможет его нам представить, потому что не успеет быть представлена мистеру Бингли сама.

— Тогда, дорогая, вы можете поменяться с вашей приятельницей ролями и представить мистеру Бингли ее.

— Ах, мистер Беннет, это решительно невозможно, поскольку я с ним не знакома. Вы определенно наслаждаетесь тем, что вечно мне досаждаете.

— Сударыня, как я ценю вашу осмотрительность! Конечно же, для знакомства срок в две недели — сущий пустяк. Совершенно невозможно решить, что собой представляет человек, если знаешь его всего две недели. Но с другой стороны, если не рискнем мы, то это могут сделать другие. Мне кажется, миссис Лонг со своими племянницами своего шанса не упустит. Таким образом, ваша подруга сочтет ваш отказ от решительных действий жестом доброй воли; и мне не остается ничего иного, как взять инициативу в свои руки.

Девушки изумленно уставились на отца. Миссис Беннет, едва совладав с чувствами, сумела вымолвить лишь:

— Чепуха, какая чепуха!

— Мадам, что значит сие громкое восклицание? — воскликнул в свою очередь мистер Беннет. — Неужели вы всерьез хотите сказать, что считаете церемонию представления и соблюдение всех приличествующих в этом деле формальностей чепухой? Боюсь, в этом я с вами согласиться не могу. А что на это скажешь ты, Мэри? Ты ведь слывешь юной леди, известной своим благоразумием, насколько я слышал, да к тому же читаешь умные книги и делаешь из них выписки.

Мэри в эту минуту захотелось произнести фразу, исполненную самого похвального смысла, но она и понятия не имела, как это сделать.

— Пока Мэри собирается с мыслями, — продолжил родитель, — давайте вернемся к мистеру Бингли.

— Я до смерти устала от этого мистера Бингли, — фыркнула миссис Беннет.

— Мне очень жаль слышать об этом; но почему же вы молчали раньше? Если бы я узнал ваше отношение к нему нынче утром, то ни за что не стал бы его навещать. Это очень печально; но, поскольку я уже нанес ему визит, вам не удастся избежать знакомства.

Изумлению его спутниц, а особенно миссис Беннет, не было предела; и именно этого он и добивался. Когда улеглась первая волна радостной суматохи, мать семейства гордо заявила, что с первой же минуты знала обо всем.

— Как это мило с вашей стороны, любезный мой мистер Беннет! Я с самого начала знала, что вы внемлете моему голосу и голосу разума. Я была уверена, что ваша любовь к девочкам столь велика, что вы не в силах пренебречь подобным знакомством. Господи, как же я рада! И сколько юмора вы обнаружили сегодня утром! И сколько в вас самообладания — ни словом не обмолвиться до последнего!

— А теперь, Китти, ты можешь кашлять сколько угодно, — беззаботно заявил мистер Беннет и, утомленный бурным восторгом супруги, покинул комнату.

— Девочки, какой замечательный у вас отец, — вздохнула миссис Беннет, едва только закрылась за ним дверь. — Даже не представляю, как вы сможете отблагодарить его за доброту. И меня, кстати, тоже. В наши с ним годы, доложу я вам, не особенно-то приятно каждый день заводить новые знакомства; но ради вас мы готовы терпеть любые лишения. Лидия, золотко, хоть ты у нас и самая младшая, я уверена, мистер Бингли на следующем балу будет танцевать именно с тобой.

— О! — несколько агрессивно воскликнула малютка, — я этого нисколечко не боюсь. Пусть я и самая младшая, я все же самая высокая из сестер.

Конец вечера был насыщен догадками о дате ответного визита Бингли и планами относительно совместного ужина, а посему время пролетело почти незаметно.

Глава 3

Сколько ни билась миссис Беннет со своим несговорчивым супругом, сколько ни взывала она к помощи всех своих пятерых дочерей, ничего существенного о внешности мистера Бингли им узнать так и не довелось. Атаки на мистера Беннета проходили по всем законам военной науки. Дамы использовали полный арсенал, состоявший из прямых вопросов, искусных предположений и смутных догадок; однако во всем мире не нашлось бы такой хитрости, которая заставила бы пошатнуться нерушимые бастионы родителя. Так и не добившись победы, женщинам пришлось довольствоваться донесениями соседствующей агентуры в лице леди Лукас. Рапорт этой почтенной дамы, бесспорно, внушал оптимизм. Молодой человек понравился и сэру Уильяму. Очаровательный, юный, да к тому же беспредельно милый. Кроме того, он был намерен на предстоящем балу посетить собрание. Что может быть приятнее! Увлечение танцами, несомненно, является первым шагом на пути к страстной любви, поэтому намерения Бингли относительно вечеринки заставили встрепенуться не одно женское сердце.

— Если бы только я могла порадоваться за одну из наших девочек, которая счастливо обоснуется в Незерфилде, — вещала супругу миссис Беннет, — и удачно выдать замуж остальных крошек, тогда мне, пожалуй, и желать было бы больше нечего.

Через пару дней мистер Бингли случился с ответным визитом к мистеру Беннету. Целых десять минут мужчины просидели в библиотеке. Несмотря на высказанные молодым человеком надежды лицезреть юных леди, о красоте которых не смолкая судачила якобы вся округа, его взору приходилось довольствоваться лишь видом родителя знаменитых барышень. Кстати, самим красоткам повезло куда больше: воспользовавшись занятыми высотами в мезонине, они сумели детально рассмотреть синий плащ и черную кобылу посетителя.

В спешном порядке послали приглашение на ужин. Миссис Беннет спланировала порядок подачи блюд самым тщательным образом, дабы продемонстрировать собственный талант домохозяйки, достойной всяческих похвал, как вдруг прибыл ответ от виновника хлопот, на корню убивший радужные планы семейства. Дела заставили мистера Бингли рано утром отправиться в город на целый день; а посему он с сожалением был вынужден отклонить приглашение, сделавшее ему столько чести, и пр., пр., пр. Миссис Беннет впала в замешательство. Она ума не могла приложить, какие могут быть дела в городе у молодого человека, только что поселившегося в Хертфордшире. В сердце ее закралась тревога: уж не привык ли этот повеса порхать с места на место и не жить, как все добропорядочные джентльмены, оседло? Но вскоре леди Лукас удалось сбить пламя в душе миссис Беннет. Она высказала предположение, что мистер Бингли, наверняка, отправился в Лондон только для того, чтобы лично вручить приглашения на бал. Почти сразу вслед за этим, по тихому, в общем-то околотку, вихрем пронеслись сплетни, в которых мистер Бингли собирался привезти с собой из столицы целую дюжину дам и человек семь джентльменов. Количество спутниц мистера Бингли местных девушек смутило и заставило насупиться; однако канун бала принес с собой утешительные вести: вместо двенадцати леди с ним прибыло только шесть, да и те — пять его родных сестер и одна кузина. Когда же все общество заполнило зал, в компании молодого человека ревнивые глаза насчитали всего пятерых вместе с ним самим: мистер Бингли, две его сестры, муж самой старшей и неизвестный юноша.

Мистер Бингли был безупречен: цвет кожи поражал свежестью, а манеры — непринужденностью. Сестры его также оказались дамами достойными. Каждая обнаружила бездну вкуса и стиля. Его зять, мистер Херст, выглядел почти как джентльмен. Тем не менее, внимание всего собрания вскоре оказалось сосредоточено на приятеле мистера Бингли — восхитительном высоком красавце, несомненно, знатного происхождения по имени мистер Дарси. Уже через десять минут, после того как он вошел в зал, среди гостей пронеслось известие о том, что этот молодой бог имеет десять тысяч в год. Все джентльмены отметили стройность его фигуры, а дамы как одна сошлись во мнении, что он гораздо симпатичней самого мистера Бингли. Почти полвечера местные прелестницы посылали ему взгляды, полные обожания, пока манеры этого красавца не заставили общество замереть в ужасе и отвращении: он оказался гордецом, поставившим себя выше компании; и это тут же лишило его недавней оглушительной популярности. Теперь даже несметные его владения в Дербишире не могли разубедить гостей в том, что внешность у него почти отталкивающая и что он совсем не достоин своего друга.

Сам мистер Бингли времени не терял и вскоре познакомился со всеми, с кем стоило познакомиться. Он был весел и легок на подъем, не пропускал ни единого танца, досадовал на быстротечность бала и заверял соседей в том, что непременно устроит вечеринку в собственном доме, в Незерфилде. Такой очаровательный стиль поведения говорил сам за себя. Какой разительный контраст между ним и его другом! Мистер Дарси один только раз пригласил на котильон миссис Херст и один раз прошел круг с мисс Бингли. В манерах его явно сквозило желание укрыться от новых знакомств. Остаток вечера он провел, разгуливая по залу и изредка перебрасываясь парой слов с кем-нибудь из собственного окружения. Его репутация вылепилась и отвердела. Он стал самым несносным и нелюбезным мужчиной в мире; и всякий счел своим долгом высказать предположение, что больше ему никогда не доведется встретиться с этим Дарси снова. Среди тех, кто занял особенно жесткую позицию, оказалась миссис Беннет; тяжкое впечатление от заносчивости юноши безмерно обострилось и переросло в плохо скрываемое негодование по поводу того, что молодой нахал неучтиво обошелся с одной из мисс Беннет.

Ввиду недостатка мужчин Элизабет пришлось просидеть целых два танца; и времени этого вполне хватило на то, чтобы подслушать разговор между мистером Дарси, случившемся неподалеку, и душкой Бингли, на минутку сбежавшим из круга, чтобы нажать на приятеля и заставить того веселиться.

— Пойдем же, Дарси, я все равно заставлю тебя танцевать. Терпеть не могу, когда ты в одиночестве подпираешь колонны с совершенно идиотским видом. Ты гораздо привлекательней, когда танцуешь.

— Даже не уговаривай. Ты знаешь, насколько мне это неприятно, пока я как следует не познакомлюсь с партнершей. От этого собрания вообще ждать нечего. Твои сестры заняты, а кроме них в целом зале нет ни одной, с кем я мог бы пойти танцевать и при этом не чувствовать себя наказанным.

— Ради Бога, — воскликнул Бингли, — не стоит так привередничать! Клянусь честью, никогда раньше я не встречал столько хорошеньких девушек, как сегодняшним вечером. И среди этого очарования некоторые просто писаные красавицы.

— Ты уже ангажировал самую хорошенькую девушку, — уныло вздохнул Дарси, разглядывая при этом старшую мисс Беннет.

— О, она действительно самое красивое создание, к которому я прикасался! Но у нее есть сестра. Она сидит как раз за тобой. Тоже очень хороша и даже мила, я бы сказал. Позволь мне просить мою партнершу вас познакомить.

— Никак не возьму в толк, о которой ты говоришь, — нахмурился Дарси и оглянулся назад. Поймав взгляд Элизабет, он холодно отвернулся и заявил: — Ну что ж, она вполне сносна, но недостаточно красива, чтобы заинтересовать меня. А, кроме того, сегодня у меня совсем нет настроения, заниматься благотворительностью и развлекать тех, на кого остальные мужчины не обращают внимания. Так что лучше тебе вернуться к своей барышне и наслаждаться ее улыбкой; со мной ты только зря теряешь время.

Мистер Бингли последовал доброму совету. Дарси же удалился, оставив Элизабет наедине с далеко невеселыми мыслями. Девушка с энтузиазмом поведала грустную историю подругам, потому что была натурой живой и общительной и обожала все необычное.

В целом вся семья согласилась с тем, что вечер удался; и миссис Беннет безмерно радовалась за старшую дочь, весь вечер проведшую в компании с «будущей Незерфилдской партией». Мистер Бингли дважды пригласил ее на танец, и барышню к тому же любезно приняли его сестры. Джейн вполне разделяла восторги собственной матери, хотя справедливости ради стоит заметить, что делала она это не столь бурно. Элизабет также радовалась за Джейн. Мэри же лично слышала, как мисс Бингли отозвалась о той как о самой стильной девушке здешнего общества. Кэтрин и Лидии тоже повезло, и за весь вечер они ни разу не испытывали недостатка в кавалерах; а большего от балов они и не ждали. В самом приятном расположении духа семейство вернулось в родное поместье Лонгбурн, где застало мистера Беннета все еще на ногах. С книгой этот джентльмен утрачивал всякое чувство времени. Любопытство его оказалось достаточно сильным, чтобы живо поинтересоваться событиями нынешнего вечера, возбудившими столько волнений у его дам. Втайне он надеялся, что жена его будет разочарована новым знакомым, однако ее рассказ полностью разрушил все воздушные замки.

— О, мой дорогой мистер Беннет! — воскликнула она, с шумом врываясь в библиотеку. — Мы провели совершенно восхитительный вечер. Лучшего бала я, право, и не припомню. Как жаль, что вас там не было. Джейн покорила всех мужчин до единого. Вы даже представить не можете, какой это был успех! Все только и говорили о том, какая она хорошенькая. Мистер Бингли тоже расхваливал ее на все лады и даже дважды с ней танцевал. Вы только подумайте об этом: целых два раза. Больше он никого не приглашал дважды. Сначала он подошел к мисс Лукас. Я прямо вскипела, когда увидела их вместе, но потом вполне успокоилась: невооруженным глазом было видно, что она ему совсем не нравится. Да и немудрено: кому такая может прийтись по вкусу? А вот когда наша Джейн взяла его под руку и они пошли в круг, он прямо остолбенел. Вообще-то он заметил ее раньше, навел о девочке справки, их представили, и он сразу же ангажировал ее на два танца подряд. Потом танцевал с мисс Кинг, затем с Марией Лукас, а после нее он снова пригласил Джейн; потом два раза прошелся с Лиззи, после нее с Боулангер…

— Если бы он имел хоть чуточку сострадания ко мне, — нетерпеливо вставил супруг, — он не танцевал бы так много! Ради всего святого, больше ни единого слова о его партнершах. Господи, и почему он не вывихнул лодыжку на первом же котильоне!

— О, мой милый, — безмятежно продолжала миссис Беннет, — как же он мне понравился! Мистер Бингли столь невыразимо красив! И сестры у него просто очаровательны. Никогда в жизни я не видела таких элегантных туалетов. Я бы даже сказала, что кружева на платье миссис Херст…

К несчастью, миссис Беннет снова перебили, потому что супруг ее взмолился о пощаде и не на шутку стал протестовать против любых дальнейших описаний чьих бы то ни было нарядов. Милосердной леди пришлось быстро найти новую тему для рассказа, связанную с главными событиями; и поэтому она, вооружившись талантом живописца и подобрав самую темную и мрачную палитру, перешла к печальной повести о вопиющей грубости мистера Дарси.

— И заверяю вас, — уже почти задыхаясь от темпа рассказа и собственного возмущения, добавила миссис Беннет, — что Лиззи абсолютно ничего не потеряла, оказавшись не в его вкусе, потому что он самый неприятный, самый кошмарный юноша, которого и ублажать даже не стоит. Он настолько чванлив, что его невозможно вынести. Весь вечер слонялся то здесь, то там, и при этом нос его был задран к верху от собственной важности! Ишь ты, недостаточно хороша, чтобы танцевать с его особой! Очень жаль, любезный мой мистер Беннет, что вас там не было. Уж вы бы поубавили его спеси, как вы это умеете. Нет, этот нахал мне определенно противен!

Глава 4

Как только Джейн и Элизабет остались наедине, первая, будучи совершенно очарованной мистером Бингли, поспешила выразить сестре свое полное восхищение молодым человеком.

— Он настоящий эталон джентльмена, — заявила она. — Чувственный, живой, с тонким чувством юмора; и я никогда раньше не встречала такого изящества в манерах, такой легкости и такого воспитания!

— И он весьма красив, — добавила Элизабет, — именно настолько, насколько и подобает быть мужчине. Да, он весьма целостная натура.

— Мне было так приятно, когда он пригласил меня на танец во второй раз. Я и не ждала такой чести.

— Правда? Но я в этом нисколько не сомневалась. Собственно здесь-то и кроется вся разница между нами. Для тебя любые комплименты всегда становятся сюрпризом, а вот для меня никогда. Что могло бы быть естественней, чем снова пригласить именно тебя? Он просто не мог не заметить, что ты раз в пять красивее, чем любая девушка на балу. Так что вовсе не стоит проникаться к нему за это благодарностью. Конечно, он очень милый, и поэтому я с радостью его уступаю тебе. Прежние твои поклонники были такими дураками!

— Лиззи, дорогая!

— О, голубушка, согласись, в тебе есть эта черта: любить всех людей без разбору. Ты ни в ком не замечаешь недостатков. Весь свет в твоих глазах хорош и очарователен. Я никогда в жизни не слышала, чтобы ты дурно о ком-нибудь отозвалась.

— Я и правда, никогда не спешу судить людей. Однако я всегда говорю именно то, что думаю.

— Ты совершенно права, и именно это меня и удивляет. С твоим-то здравым рассудком быть настолько слепой, чтобы не замечать недостатков и глупостей других! Никто не станет спорить с тем, что искренность очаровательна, но такое встречается нынче повсюду. Однако быть искренней без хвастовства и притворства, вычленять из характера людей только хорошее, да еще и чуть приукрашивать эти качества умеешь только ты. Скажи-ка, тебе ведь понравились его сестры? У них манеры не настолько хороши, как у брата.

— Конечно, нет, но это только на первый взгляд. Стоит с ними поговорить, и ты сразу же замечаешь, какие они чудные. Мисс Бингли собирается поселиться вместе с братом и будет заниматься домашним хозяйством. Я ничуть не ошибусь, если предположу, что в ее лице мы найдем превосходную соседку.

Элизабет слушала молча, но доводы сестры ее не убедили. В целом поведение тех дам на балу ей не казалось приятным. Обладая большей живостью ума и меньшей мягкостью нрава, а также, не будучи избалованной чрезмерным вниманием поклонников во время бала, она, в отличие от сестры, вовсе не была склонна преувеличивать достоинства женской части семейства Бингли. Разумеется, трудно не согласиться с тем, что в целом они безупречны: у них нет недостатка в чувстве юмора, особенно когда они находятся в приятном расположении духа, и при желании они могут очаровать своими манерами любого; но в то же время от Элизабет не скрылись ни их гордость, ни плохо замаскированное высокомерие. Создатель наделил их приятными чертами, родители дали им образование в одном из первых частных пансионов города, капитал перевалил за двадцать тысяч, и потому они тратили даже больше, чем нужно. Эти леди были вхожи в свет, и следовательно не было в целом мире ничего такого, что заставило бы их усомниться в собственных достоинствах. Семейство Бингли весьма уважали на севере Англии, и это обстоятельство оставило в их душах след куда более глубокий, чем тот факт, что все их состояние возникло исключительно благодаря успешной торговле.

Мистер Бингли унаследовал почти сотню тысяч фунтов от отца, который намеревался вложить средства в недвижимость, но так и не дожил до осуществления своих планов. Молодой мистер Бингли ничуть против такого распоряжения деньгами не возражал и время от времени лично приобретал землю в родном графстве. Но, поскольку сейчас он имел солидный дом и обширное поместье, для всех, кто знал легкость его характера, было весьма сомнительно то, сумеет ли он сберечь накопленное для потомков и осесть, наконец, в Незерфилде.

Его сестрам не терпелось обзавестись собственной недвижимостью; но тот факт, что в настоящее время их брат выступал в роли лишь арендатора, нисколько не убавил желания повесить себе на пояс ключ от его кладовых ни у мисс Бингли, ни у миссис Херст, которая вышла замуж за человека больших амбиций и весьма скромного состояния. Оставалось еще целых два года до совершеннолетия мистера Бингли, когда тот краем уха услышал чьи-то похвалы в адрес поместья Незерфилд. Вскоре он посвятил полчаса осмотру усадьбы и дома, остался доволен здешним пейзажем и расположением комнат, во всем остальном поверил на слово владельцу и немедленно заключил сделку.

С Дарси его связывала на редкость стабильная дружба, несмотря на всю очевидную разницу характеров. Бингли полюбился Дарси за легкость нрава, откровенность, податливость, хотя совокупность всех этих черт представляла самый разительный контраст с его собственными. Впрочем, стоит при этом заметить, что собственная мрачность никогда не побуждала в нем терзаний и душевных мук. Благодаря сильном характеру Дарси, Бингли нашел в друге самую надежную опору. В тех делах, где требовался холодный разум, Дарси был незаменим. Не то чтобы Бингли можно было назвать слабоумным, но друг его был действительно умен. Вместе с этим несомненным достоинством Господь также щедро одарил молодого человека надменностью, сдержанностью и критическим складом ума; но, несмотря на изысканные манеры, эти качества делали его совершенно несносным. И если Бингли был уверен в собственном обаянии, то Дарси вечно балансировал на грани оскорбления окружающих.

Манера, в коей меж ними велось обсуждение недавнего бала, весьма показательна. Бингли никогда раньше не встречал столько приятных людей и самых красивых девушек. Все до единого казались ему предельно отзывчивыми и внимательными, и в целом в атмосфере не было ни формализма, ни скованности; поэтому, в первые же полчаса он перезнакомился со всеми гостями. Что касается мисс Беннет, то он не мог представить себе другого создания, которое обликом и нравом более живо напоминало бы ему светлого ангела. Дарси, напротив, на балу узрел скорее толпу вовсе некрасивой деревенщины, которая навевала тоску и скуку. Мисс Беннет была признана им хорошенькой, но при этом он заметил, что она слишком часто улыбается и оттого выглядит простовато.

Миссис Херст и ее сестра отдали справедливость такой критики, но девушку все же приветили и полюбили, а затем и вовсе провозгласили юную Беннет самой приятной особой в собрании, достойной более тесного знакомства. Неожиданно для самой себя став обладательницей столь громкого титула, Джейн теперь могла наслаждаться обществом мистера Бингли столь часто, сколь это могло прийти ей в голову.

Глава 5

Поместье Беннетов от соседей, с которыми семейство было особенно дружно, разделяло лишь расстояние, достаточное для небольшой приятной прогулки. Сэр Уильям Лукас в прежние годы торговал в Меритоне. Заработав весьма приличное состояние и, в свою бытность мэром, получив в награду за заслуги рыцарский орден от самого Короля, он вскоре от дел отошел. Его известность чересчур бросалась в глаза, что делало диссонанс между высоким положением и занятием торговлей в крошечном городке, пожалуй, слишком разительным. Собравшись с духом и разом покончив с коммерцией, он однажды вместе с семьей перебрался в поместье в миле от Меритона, отбросил громкий титул и с тех пор стал известен как сэр Уильям. Джентльмен полюбил часы раздумий в тишине и одиночестве. Несмотря на былую славу, он вовсе не впал в грех чванства, а, напротив, был предельно внимательным к окружению. Будучи необидчивым, дружелюбным и услужливым от природы, среди прихожан Сент-Джеймса он прослыл очень приятным человеком.

Леди Лукас обладала всеми достоинствами, которыми может обладать идеальная дама, и в силу некой скованности ума высоко ценила соседство с Беннетами. У Лукасов было много детей, и среди них старшая — смышленая и приятная женщина двадцати семи лет от роду — стала душевной подругой Элизабет.

Все юные Лукас и Беннет каждый раз, повстречавшись на балу, считали своим долгом поболтать по душам о том, о сем. Первые на следующее после вечера утро всегда спешили в Лонгбурн, чтобы послушать и быть услышанными.

— Ты отлично начала вечер, Шарлотта, — с видом опытной матроны обратилась миссис Беннет к мисс Лукас. — Тебя мистер Бингли выбрал для танца первой.

— Да, но, похоже, вторая партнерша приглянулась ему больше.

— О, ты имеешь в виду Джейн? Как же, ведь он танцевал с ней дважды! По правде говоря, мне тоже показалось, что она ему понравилась. Я даже в это поверила, тем более что кое-что слышала. Вот только я не могу сообразить, что к чему в этом рассказе. Что-то о мистере Робинсоне…

— Наверное, вы имеете в виду тот разговор, который я нечаянно подслушала. Разве я вам об этом не говорила? Мистер Робинсон спросил, как ему нравятся балы в Меритоне, не кажется ли ему, что здесь собралось очень много хорошеньких женщин, и какая из них самая красивая. А тот возьми да ответь: “О! Старшая мисс Беннет, конечно же. Двух мнений тут быть не может!”

— Боже всемогущий! Он так об этом и сказал? Тебе не кажется, будто… Впрочем, не станем делать из мухи слона.

— От того, что случайно услышала Элиза, куда больше толка, — заметила невзначай Шарлотта. — Мистера Дарси слушать вовсе не так интересно, как его друга, правда? Бедная Элиза! Быть всего лишь «вполне сносной».

— Надеюсь, ты не станешь докладывать об этом Лиззи и сердить меня. Девочка вобьет себе в голову бог знает что, а дружеское расположение такого неприятного мужчины мне кажется страшнее пожара. Миссис Лонг давеча мне посетовала, что этот Дарси битых полчаса просидел бок о бок с ней, так и не раскрыв рта.

— Вы уверены в этом, мэм? Нет ли здесь ошибки? — поинтересовалась Джейн. — Я точно помню, что видела, как мистер Дарси о чем-то с ней беседовал.

— А, это она наконец-то из приличия спросила его, как ему нравится Незерфилд; и тому ничего не оставалось делать, как ответить. Но она заверяет, что Дарси прямо рассвирепел оттого, что с ним кто-то заговорил.

— Мисс Бингли мне сказала, — заметила Джейн, — что он никогда не разговаривает с людьми, покуда не узнает их как можно ближе. Зато со своими друзьями он предельно любезен.

— Пусть меня сразит молния, если я поверю хоть из этого слову! Коль скоро он умеет быть таким разлюбезным, то непременно поддержал бы разговор с миссис Лонг. Все вокруг говорят, что он набит гордостью до пяток; а я лично ничуть не сомневаюсь, что до него дошли слухи о том, что у миссис Лонг нет средств на карету, и что на бал она приехала в наемном экипаже.

— Мне, признаться, совершенно безразлично, отчего Дарси не захотел говорить с миссис Лонг, — хмыкнула мисс Лукас, — но мне очень горько оттого, что он не захотел танцевать с нашей Элизой.

— На твоем месте, Лиззи, — гневно выпалила миссис Беннет, — я сама не согласилась бы танцевать с ним.

— Мне кажется, мама, я совершенно спокойно могу вам обещать, что никогда не стану с ним танцевать.

— Его гордыня, — уверила мисс Лукас, — не оскорбляет меня так сильно, как обычно всегда оскорбляет сей порок, потому что в этом случае я вижу смягчающие обстоятельства. Никто не станет удивляться тому, что такой видный молодой человек из уважаемой семьи и с солидным достатком придерживается столь высокого мнения о собственной персоне. Если можно так выразиться, у него есть право на гордость.

— Это весьма справедливо, — согласилась Элизабет, — и я с легкостью могла бы простить его гордость, если бы он не задел при этом мою.

— Гордость, — изрекла Мэри, уверенная в собственном таланте аналитика, — это грех, который, как мне кажется, мы встречаем в этой жизни довольно часто. Всё, когда-либо прочитанное мной, убеждает лишь в том, что такие примеры весьма многочисленны, что натура человека падка на соблазн и что немногие из нас лелеют в душе смирение. Увы, все люди склонны придавать слишком большое значение тем или иным добродетелям, будь они реальны или вымышлены. Тщеславие и гордыня — разные вещи, хотя их нередко используют как синонимы. Человек может быть горд без тщеславия. Гордость относится скорее к области нашей самооценки, а тщеславие — к тому, что следует думать о нас другим.

— Если бы я был таким же богатым, как мистер Дарси, — возбужденно воскликнул младший Лукас, присоединившийся к сестрам, — то не стал бы терзаться вопросом о собственной гордости. Вместо этого я держал бы свору борзых и впивал бы по бутылке вина каждый день.

— Тогда бы ты пил гораздо больше, чем следует, — заметила миссис Беннет, — и если бы я застала тебя за этим занятием, то сразу бы спрятала бутылку куда подальше.

Мальчик запротестовал, вспомнив о личной свободе; однако дама, не уставая, заверяла, что именно это она и сделала бы; и конец их спору положил лишь конец самого визита соседей.

Глава 6

Дамы в Лонгбурне пребывали в ожидании скорого визита новых приятельниц из Незерфилда. Ответное посещение прошло по всей форме этикета. Приятные манеры мисс Беннет за время разлуки лишь выросли в глазах миссис Херст и мисс Бингли; и хотя мать ее оказалась особой несносной, а сестры — недостойными внимания, желание поближе узнать девушек, было адресовано двум самым старшим. Джейн подобное внимание расценила как великую любезность. Элизабет же по-прежнему видела в тех лишь надменность, распространяющуюся на всех и в некоторой степени даже на старшую сестру, и от этого особой признательности к барышням не питала. Впрочем, их благосклонность по отношению к Джейн даже в таком виде имела определенную ценность, поскольку могла служить отражением восторгов брата; а это уже радовало. При каждой новой встрече признаки его восхищения множились, да и сама Джейн совершенно очевидно вошла во вкус подобных знаков внимания со стороны человека, с первой же встречи покорившего ее сердце. Лиззи понимала, что это любовь, и радовалась за сестру, которая обладала огромной выдержкой, твердостью характера и живостью манер, а потому не рисковала стать объектом светских сплетен. Этим соображением она поделилась со своей подругой, мисс Лукас.

— Кто знает, может и хорошо, — отвечала Шарлотта, — что она умеет так надежно укрыть свое сердце от людских глаз; но иногда слишком крепкие бастионы становятся сущим наказанием. Если женщина успешно скрывает свою привязанность от всего света, и в том числе от самого предмета обожания, она может просто потерять возможность привязать его к себе. Согласись, утешение оттого, что ты сумела одурачить весь мир, в этом случае весьма сомнительно. Мы все можем начинать свободно — легкий флирт выглядит вполне естественным; но среди нас найдутся немногие, кто имеет достаточно мужества, чтобы действительно полюбить без оглядки. В девяноста случаях из ста женщине следует показывать больше чувств, чем она действительно питает. Бингли, несомненно, нравится твоя сестра. Но его интерес вполне может так никогда и не стать любовью, по крайней мере, если она ему в этом не поможет.

— Но она ему и так помогает настолько, насколько ей это позволяет ее натура. Если даже я заметила ее интерес, то он был бы ходячей наивностью, если б не понял, что к чему.

— Помни, Элиза, что, в отличие от тебя он не знает степени расположенности Джейн.

— Но если женщина неравнодушна к мужчине и едва это скрывает, должен же он наконец это заметить!

— Может быть, должен, но только при условии, что они видятся достаточно часто. В нашем же случае, хотя Бингли и Джейн видят друг друга относительно часто, они никогда не проводят по много часов наедине, а, напротив, встречаются лишь на шумных вечеринках, на которых невозможно спокойно побеседовать. Поэтому Джейн следует выжимать все до последней капли из каждой четверти часа, на которые она может привлечь к себе его внимание. А вот когда она надежно привяжет к себе мистера Бингли, тогда уж пускай любит себе на здоровье.

— Твой план кажется логичным только в том случае, — парировала Элизабет, — когда перед дамой стоит лишь вопрос удачного замужества. Если бы, к примеру, я вознамерилась завести себе богатого или вообще любого мужа, то охотно бы его приняла. Однако на сердце у Джейн вовсе не это, и потому твой сценарий ей не подходит. Кроме того, она совсем не знает, насколько глубоки его чувства, ведь они знакомы всего две недели. Она четыре раза танцевала с ним в Меритоне, один раз видела его дома и четыре раза вместе с ним обедала. Этого отнюдь не достаточно, чтобы понять, что у него за характер.

— Все не так, как ты излагаешь. Обеды в его компании могут дать представление только о его аппетите. Подумай лучше о том, что целых четыре вечера они провели вместе, а четыре вечера — это уже кое-что.

— Конечно, ведь за это время они узнали, что им обоим больше нравится двадцать одно, чем бридж. Но что касается остального, то не думаю, что им удалось открыть друг в друге что-нибудь посущественней.

— Ну что ж, — вдохнула Шарлотта, — от всего сердца я желаю Джейн добра; и если бы она вышла за него замуж уже прямо завтра, я сказала бы, что ей повезло гораздо больше, чем если бы она долгий год скрупулезно изучала его характер. Счастье в браке целиком находится во власти случая. Даже если обе стороны знают друг друга до мелочей или их вкусы абсолютно во всем совпадают, это еще вовсе не является гарантией вечного блаженства в их союзе. Мы все постоянно меняемся, а в браке это вызывает неудовольствие партнера; поэтому мне кажется, что куда лучше как можно меньше знать о недостатках спутника, с которым ты соберешься жить под одной крышей всю жизнь.

— Шарлотта, не смеши меня. Все, что ты говоришь, — полная чепуха. Ты и сама это понимаешь и, наверняка, не поступишь так в собственном браке.

С головой уйдя в анализ отношений мистера Бингли и Джейн, Элизабет и не подозревала, что ее собственная персона с каждым днем все больше занимает воображение друга поклонника сестры. Поначалу мистер Дарси лишь нехотя допустил, что эта девушка мила. Он без малейшего замирания сердца разглядывал ее на балу, а когда они встретились снова, анализировал барышню в критическом свете. Но не успел он признаться самому себе и своим друзьям в том, что черты мисс Беннет все же не лишены определенной привлекательности, как с удивлением обнаружил, что смышленый взгляд ее темных красивых глаз завораживает и не отпускает ни на секунду. За этим открытием последовали другие, не менее поразительные. Несмотря на то, что холодный критический анализ выявил не одну погрешность в симметричности фигуры, Дарси вынужден был согласиться с тем, что в целом ее формы легки и на удивление изящны; и, несмотря на очевидное отставание ее манер от легкомысленной светской моды, он был пленен их изящной игривостью. Сама барышня пребывала в полном неведение относительно своей быстрой эволюции. Для нее он по-прежнему оставался человеком, который не умеет быть приятным в обществе и для которого она недостаточно хороша, чтобы быть приглашенной на танец.

Дарси окончательно смирился с мыслью о том, что желает познакомиться с мисс Беннет поближе, и, прежде чем заговорить с ней самой, начал прислушиваться к ее разговорам с другими. Его маневры привлекли к себе внимание Лиззи. Это случилось у сэра Лукаса во время большого бала, который давало это семейство.

— Чего добивается мистер Дарси, — поинтересовалась Элизабет у Шарлотты, — прислушиваясь к моей беседе с полковником Форстером?

— Боюсь, на этот вопрос может ответить только сам мистер Дарси.

— Если он намерен продолжать в том же духе, я непременно дам ему понять, что все вижу. У него очень саркастический взгляд; и если я не наговорю ему дерзостей, то совершенно точно начну его бояться.

Сказано — сделано; и вскоре после этого, заметив приближение мистера Дарси, мисс Лукас спровоцировала Элизабет на выходку, которая раскрыла все недавние поползновения нахала. Почти не прерывая речи, она резко обернулась к нему и спросила:

— Не кажется ли вам, мистер Дарси, что я очень удачно только что выразилась, подначивая полковника устроить бал в Меритоне?

— Вы сделали это весьма энергично. Вообще такие темы всегда насыщают женщин недюжинными силами.

— Как вы жестоки к нам!

— Скоро настанет и ее черед получать насмешки, — заявила мисс Лукас. — Элиза, я собираюсь подготовить инструмент; а что за этим последует, ты знаешь сама.

— Как подруга позволю себе заметить, что ты очень странное создание: все время желаешь петь и играть где угодно и перед кем угодно! Если бы мое тщеславие распространялось и на музыкальную сферу, ты была бы неоценима в своем порыве; но, поскольку дела обстоят несколько иначе, я не стану рисковать проникновением в ряды слушателей, избалованных лучшими исполнителями.

Уступив настойчивости мисс Лукас, она добавила:

— Отлично. Чему быть, того не миновать.

Бросив совершенно мрачный взгляд в сторону мистера Дарси, Элизабет ядовито заметила:

— Есть такая старинная поговорка, которую, разумеется, слышали все присутствующие: “Береги дыхание, чтобы остудить кашу”. Так вот, я сберегу свое, чтобы спеть песню.

Ее выступление оказалось приятным, хотя ни в коей мере его нельзя было назвать выдающимся. После того, как была спета пара песен, и перед тем, как прозвучали мольбы нескольких поклонников продолжить музицирование, за инструментом ее охотно сменила сестра Мэри, которая, будучи единственной простушкой в семействе, упорно корпела над науками и потому всегда была рада пожать плоды собственного радения.

Увы, Создатель не дал Мэри ни таланта, ни вкуса; и хотя тщеславие снабдило ее прилежанием, вместе с ним барышня обрела манеры довольного собой педанта и уверенность в достигнутом совершенстве. За роялем к вящему облегчению публики ее сменила Элизабет, непринужденная и естественная; хотя справедливости ради стоит заметить, что по техничности ее исполнение вдвое уступало предыдущему. К концу долгого концерта Мэри не сдержалась и бросилась на завоевание новой порции восторгов зрителей, вооружившись набором шотландских и ирландских песен, принятых на ура семейством Лукасов и парой-тройкой офицеров.

Мистер Дарси одиноко возвышался между группой меломанов и толпой весело отплясывавшей публики, являясь как бы немым укором столь никчемному способу времяпрепровождения; и в негодовании своем он настолько углубился в мрачные мысли, что не заметил, как по соседству с ним встал сэр Уильям, неожиданно произнесший:

— Сколько веселья для молодежи, мистер Дарси! Что, в конце концов, может быть лучше танцев! В них я усматриваю критерий изящества высшего общества.

— Вы, разумеется, правы, сэр. Именно танцы делают высший свет модным среди менее утонченных кругов; хотя даже дикари умеют танцевать!

Сэр Уильям только улыбнулся.

— Ваш друг очень мил, — продолжил он после небольшой паузы, во время которой Бингли проделал совершенно головокружительный пируэт. — Ничуть не сомневаюсь в том, что и вы знаток в этом деле, мистер Дарси.

— Вы, наверняка, могли видеть меня танцующим в Меритоне, сэр.

— Да, несомненно; и я получил ощутимое удовольствие. А при дворе вы часто танцуете?

— Никогда, сэр.

— Не кажется ли вам, что ваш приход стал бы комплиментом этому месту?

— По мере возможности я вообще стараюсь избегать раздачи подобных комплиментов.

— У вас свой дом в городе, я полагаю?

Мистер Дарси кивнул.

— Когда-то я подумывал над тем, чтобы тоже поселиться в городе. Я, знаете ли, очень люблю светское общество. Вот только я не был уверен, подойдет ли лондонский воздух миссис Лукас.

Он замолчал, надеясь услышать ответ, однако собеседник его отвечать не собирался. В это время к ним приближалась Элизабет, которая вскоре застыла как вкопанная, пораженная обращением хозяина бала, задумавшего галантный жест:

— Дорогая мисс Элиза, отчего же вы не танцуете? Мистер Дарси, вы должны позволить мне представить вам эту юную леди и рекомендовать ее как лучшую партнершу для танца. Уверен, что на этот раз, когда вам представляется счастливая возможность провести немного времени с такой красавицей, вы будете не в силах отказаться.

С этими словами он поднес ладонь Лиззи к руке остолбеневшего от неожиданности мистера Дарси, который, несмотря на некоторую растерянность, все же потянулся к девушке, тогда как та в замешательстве шагнула немного назад и пробормотала сэру Уильяму:

— Поверьте, сэр, у меня нет ни малейшего желания танцевать. Неужели вы подумали, заметив, что я иду к вам, будто мне нужен партнер?

Уязвленный молодой человек вспыхнул, попросил оказать ему честь, но, увы, все тщетно. Элизабет настроилась вполне решительно, и даже сэр Уильям был не в состоянии поколебать ее позиций.

— Мисс Элиза, вы столь искусны в танце, что с вашей стороны просто жестоко отказать мне в удовольствии полюбоваться вами; и хотя этот джентльмен в целом не одобряет подобных развлечений, я уверен, у него нет никаких возражений против того, чтобы на полчаса обязать нас своим вниманием.

— Мистер Дарси — сама любезность, — слегка улыбаясь, поклонилась девушка.

— Вы правы, но, принимая в расчет приз, стоит ли этому удивляться?

Глаза Элизабет лукаво сверкнули, и она отвернулась. Ее отказ вовсе не заставил молодого человека затаить на несостоявшуюся партнершу обиду. Он лишь благодушно усмехнулся и снова погрузился в раздумья, когда рядом раздался голос мисс Бингли:

— Спорим, я знаю, о чем вы так задумались!

— Боюсь, вы ошибаетесь.

— Вы думаете о том, какая это мука — бесцельно убить столько вечеров подобным образом и в таком обществе. Кстати, я вполне разделяю вашу грусть. Никогда еще я не чувствовала такой досады! Полная безжизненность, и в то же время столько шума! Никчемность и самомнение всех этих людишек! Чего бы, я не отдала, лишь бы услышать вашу критику в их адрес!

— Ваше предположение абсолютно неверно, уверяю вас. Моя голова сейчас занята более приятными мыслями. Я только что размышлял над тем, как сильно способна радовать пара прекрасных глаз на красивом женском лице.

Мисс Бингли немедленно впилась в глаза собеседника, желая угадать, какая из прелестниц сумела-таки настроить этого угрюмца на столь лирический лад. Мистер Дарси отважно принял вызов:

— Это мисс Элизабет Беннет.

— Мисс Элизабет Беннет! — изумленно повторила мисс Бингли. — Я просто поражена. И как давно она возбуждает в вас такие мысли? Умоляю, скажите, когда мне пожелать вам счастья?

— Именно этого вопроса я от вас и ждал. Воображение женщин подобно вихрю: оно перелетает от заинтересованности к любви, а от любви к алтарю, слепо сметая на пути все преграды. Я так и знал, что вы пожелаете мне счастья.

— Ну что ж, коль вы так серьезно говорите, я склонна рассматривать этот вопрос как уже абсолютно решенный. Кстати, вы обзаведетесь совершенно очаровательной тещей, которая, несомненно, всегда будет вас сопровождать в Пемберли.

Молодой человек выслушивал этот щебет с полным равнодушием, позволяя девушке развлекаться таким способом; однако его хладнокровие лишь подливало масла в огонь, и поток острот грозил своей неисчерпаемостью.

Глава 7

Собственность мистера Беннета состояла из недвижимого имущества, приносившего почти две тысячи фунтов годового дохода. К великому сожалению дочерей, все состояние было завещано в пользу наследников мужского пола, состоявших с главой семейства в дальнем родстве; состояние же их матери, хотя и вполне приличное при ее образе жизни, едва ли могло восполнить недостаток отцовского; а отец ее служил адвокатом в Меритоне и оставил дочери четыре тысячи сбережений.

Миссис Беннет имела сестру, вышедшую замуж за некого мистера Филипса, клерка из конторы ее отца, позже принятого в семейное дело, а также брата, учредившего в Лондоне очень солидный торговый дом.

Деревня Лонгбурн находилась всего в миле от Меритона — весьма удобное расстояние для юных леди, три или четыре раза в неделю чувствующих себя расположенными для визита к горячо любимой тетушке и осмотра новинок у местного шляпника. Две младшие сестры, Кэтрин и Лидия, проделывали этот неблизкий путь особенно часто. Их умы не были так заняты, как у остальных сестер; поэтому, привычно не имея более заманчивых предложений, они любили скрашивать утренние часы прогулкой в Меритон, а вечерние — воспоминаниями об оной. Сколь ни бывает скудна здешняя глушь новостями, удача им вечно сопутствовала, и они никогда не возвращались от тетки с пустыми руками, так как каждый раз ухитрялись вытянуть из нее очередную сенсацию. Вот и нынче они восторженно бурлили, будучи переполненными новостями и радостным возбуждением от недавнего прибытия полка конной армии, который на зиму расположился по соседству со штаб-квартирой в Меритоне.

Отныне их визиты к миссис Филипс обещали донесения одно интересней другого. Каждый новый день приносил с собой большую ясность относительно имен офицеров и их дружеских связей. Расположение квартир командования больше не являлось тайной, а вскоре девушки познакомились и с самими военными. Мистер Филипс весьма коротко сошелся почти со всеми офицерами и часто их навещал, что открыло его племянницам источник счастья и наслаждений, доселе еще не ведомый. Теперь они не говорили ни о чем, кроме военных. Упоминания о богатстве мистера Бингли, дававшие столько пищи для ума и фантазии их матери, пролетали мимо очаровательных ушей незамеченными; и все злато на свете меркло по сравнению с блеском начищенных кокард.

Выслушав одним прекрасным утром очередную порцию вдохновенных излияний, мистер Беннет холодно заметил:

— Анализируя все мной здесь услышанное, я могу сделать только одно заключение: вы обе глупейшие создания в здешней округе. Раньше я об этом лишь подозревал, но теперь у меня сложилось твердое в том убеждение.

Кэтрин смутилась и промолчала, зато Лидия, точно воплощение безразличия, продолжала расхваливать достоинства капитана Картера и выражать надежды непременно нынче с ним увидеться, потому, как завтра тот собирался отлучиться в Лондон.

— Я поражаюсь, мой дорогой, — насупилась миссис Беннет, — вашей готовности признать собственных детей глупыми. Если бы мне когда-нибудь пришла в голову фантазия пренебрежительно отозваться о чьих-нибудь детях, мои собственные девочки никогда бы не стали объектом критики.

— Сударыня, коль скоро мои собственные дети глупы, я хочу надеяться, что самому мне всегда достанет ума это понять.

— Да, но так уж случилось, что все ваши дети очень умны.

— Льщу себя надеждой, что наши с вами расхождения во взглядах ограничиваются только этим. Доселе, признаться, я был уверен в полном нашем согласии во всех вопросах, но нынче вынужден от вас отмежеваться и еще раз со всей ответственностью заявить, что обе наши младшие дочери непроходимо глупы.