Феодал. Федерал. Фрондер. Форпост Волчек Григорий

Коррумпированные партократы и политические трупы

– У тебя факс есть?

– Есть, конечно. Как же в редакции без факса?

– Диктуй номер.

Я продиктовал номер и пошел в секретариат, где за столом, заваленным ворохом бумаг, не поднимая головы, трудился ответственный секретарь газеты «Прикамские вести» Витя Кайгородов – запойный пьяница, талантливый журналист и законченный трудоголик.

– Витенька, ну ты совсем уработался. Иди домой – поздно уже.

Витя пробурчал что-то невразумительное. Он был поглощен увлекательным процессом правки и верстки очередного «прорывного» номера нашей газеты.

Факс заработал, издав сначала телефонный зуммер, а потом писк автоматического приема. Из чрева новенького Panasonic поползла термобумага, сразу же сворачиваясь в свиток. Факс был на одной странице. Я неровно оторвал листок, подрезал край отрыва ножницами, испачканными канцелярским клеем. Короткий текст гласил:

«Председателю Прикамского областного совета народных депутатов Курбацкому Н.В.

Уважаемый Николай Васильевич!

В соответствии с полномочиями Президента РСФСР и на основании постановления Прикамского областного совета народных депутатов № 207 от 24.09.1991. представляю на должность главы администрации Прикамской области Полещука Михаила Георгиевича, 1961 г.р., первого заместителя главного редактора газеты «Прикамские вести», председателя комиссии по гласности, члена президиума областного совета, беспартийного.

Прошу рассмотреть вопрос о кандидатуре главы администрации Прикамской области в максимально короткий срок.

С уважением, Президент РСФСР Б.Н. Ельцин».

Я по привычке хотел было сложить листок вчетверо, но спохватился – с серьезными документами так не обращаются. Попытка разгладить факс не удалась, более того, листок помялся и выглядел теперь совсем несолидно. Пришлось затолкать его в полиэтиленовый файл и положить в массивную дермантиновую папку с надписью «Материалы в номер». После этих манипуляций я застегнул рубашку, надел «парадную» джинсовую куртку, причесал волосы и отправился к Курбацкому. Идти было недалеко – редакция и облсовет располагались в одном здании.

В приемной Курбацкого дожидались аудиенции два депутата-заднескамеечника. Секретарша спикера сосредоточенно перелистывала «Бурду».

– Добрый вечер всем! Николай Васильевич на месте? Сильно занят?

– У него Устименко.

– Хороший человек! Пожалуйста, доложите Курбацкому: пришел Полещук, вопрос наиважнейший, наисрочнейший, наиактуальнейший! Можно сказать, государственный вопрос.

– Знаем мы эти ваши «государственные вопросы» – всё квадратные метры выпрашиваете. Николай Васильевич сказал, чтобы не отвлекали.

Полемизировать с суровой секретаршей я не стал, распахнул двойные двери и без стука вошел в кабинет. Курбацкий и Устименко (руководитель аппарата областного совета) вскинули седые головы.

– Коллеги, извините, что врываюсь. Вот, ознакомьтесь.

Я положил перед Курбацким листочек в целлофане. Спикер быстро пробежал глазами лапидарный текст.

– Это что, шутка? Ошибка? Мистификация? Дурной сон? Что это за бред, я вас спрашиваю! Они там, в Москве, совсем умом двинулись? Кто так документы готовит? Где справка-объективка? Где обоснование? И вообще, где оригинал письма? Что происходит, а?

Голос Курбацкого сорвался, лицо побагровело, щеки затряслись.

– Николай Васильевич, согласен, выбор спорный, я и сам пока еще не очень понимаю, как к этому относиться. Тем не менее, давайте подойдем к вопросу конструктивно. Завтра у нас по графику пленарка. Давайте переголосуем повестку, «вермишель» сдвинем на следующее заседание, разойдемся по фракциям, обсудим кандидатуру, а после обеда – вопросы к кандидату, выступление руководителей фракций и голосование. А там уж как сложится… Что касается оригинала, то он, скорее всего, будет прислан завтра утром фельдъегерской почтой.

Курбацкий взял себя в руки.

– Ну, что я вам могу сказать, товарищ Полещук… Катимся в тартарары! А с вами докатимся гарантировано – помяните мое стариковское слово! Устименко, готовь заседание и материалы. Размножь письмо, выдержки из президентского указа о порядке назначения губернаторов и из регламента областного совета. Что там еще? Объективку сделай.

– Я бы хотел еще пару своих, так сказать, программных статей отксерить и вложить в раздаточные материалы.

– Валяйте, пропагандируйте, учите нас жизни. Мы же «коррумпированные партократы» и «политические трупы». Да, еще, чуть не забыл – «вечно вчерашние Бурбоны, которые ничего не поняли и ничему не научились». Я корректно вас цитирую, Михаил Георгиевич?

Горлопанство, митинговщина и популизм

Как и многое в моей жизни, приход в политику произошел случайно. Весной 1990 года я «по просьбе трудящихся» выдвинулся в народные депутаты. В то время мы создавали антипартийную газету, и возникла мысль завести ее под эгиду областного совета: без политического и организационного прикрытия рубиться с КПСС было трудновато. Для выполнения «редакционного задания» было командировано аж семь сотрудников газеты – по числу районов Прикамска и соответствующих избирательных округов. Я выбрал Калининский район, где располагался родной университет. Правда, конкурс на выборах был не чета университетскому: на одно место претендовало девятнадцать человек – от первого секретаря Калининского райкома КПСС товарища Варнакова до временно неработающего и ранее судимого гражданина Безматерных. В итоге я победил, опередив Варнакова на десятые доли процента. Разведка донесла, что, ознакомившись с результатами голосования, Варнаков впал в полушоковое состояние. Я разыскал прямой телефон первого секретаря и позвонил поверженному противнику:

– Иван Тихонович, спасибо вам за достойное соперничество. Выборы прошли в режиме гонки за лидером, вам было труднее всех, но вы держались молодцом и добились серьезного результата, а мое преимущество, как говорится, в пределах статистической погрешности. Хочу сообщить, что в случае необходимости я готов облекать ваши конструктивные предложения в законодательные инициативы. Например, по благоустройству района, строительству жилья и объектов соцкультбыта, защите интересов студенчества и прочей передовой молодежи.

– Спасибо, Михаил… гм… Георгиевич, я думаю, что со всеми проблемами мы прекрасно справимся и без вас. А что касается избирательной кампании, то вы выехали исключительно на горлопанстве, митинговщине, беззастенчивом популизме и поливании грязью нашей славной истории, нашей партии и меня лично! Стыдно и позорно, молодой человек, так начинать политическую карьеру – плясать на костях и идти по головам!

Варнаков как-то странно всхлипнул и бросил трубку, а я послал редакционного курьера за водкой и закуской – надо было обмыть победу, тем более что из семерых наших кандидатов пробился в областной совет только я.

Победа

Сначала в совете было скучновато. «Выскочки» и «белогвардейцы», вроде меня, сформировали небольшую, но весьма крикливую и боевую демократическую фракцию, а в ответ – организованно, дисциплинированно и четко объединились правоверные коммунисты. Сказалась и специфика региона – многочисленные «красные директора» создали свою фракцию, завладевшую контрольным пакетом голосов. Как правило, по основным вопросам демократы и коммунисты голосовали противоположно, а «Промпартия», примкнувшая к тому или иному флангу, стопроцентно обеспечивала конечный результат. Итоговый счет был, конечно же, не в нашу пользу, если не считать вопросов налоговых льгот, приватизации и депутатского иммунитета – тут генералы прикамской индустрии голосовали солидарно с нами.

Первое время в совете я занимался, в основном, тем же, чем и большинство остальных депутатов – лоббированием. Как член (а впоследствии – председатель) комиссии по гласности я лоббировал интересы родимой газеты. Депутаты согласились взять готовое СМИ под свое крыло: утвердили главного редактора (попробовали бы не утвердить – бывший собкор «Правды», как-никак!), дали бюджетное финансирование, приняли смету расходов и штатное расписание. Я получил неожиданно высокий оклад – 470 рублей в месяц. Нам выделили половину площадей упраздненного Комитета народного контроля в Доме советов (в этом огромном здании размещались областной совет и облисполком). Достался отдельный кабинет и мне, правда, очень маленький, зато с окнами, выходящими на главную площадь города. Прямо под окнами росли голубые «обкомовские» ели.

Роскошный материальный базис обеспечил солидную надстройку – под богатые оклады и престижный офис мы быстро переманили к себе лучших журналистов Прикамья. И в редакции, и на газетных полосах стало шумно, весело и интересно.

Ну, а потом случился августовский путч. Три памятных дня я не выходил из Дома советов (боялся, что обратно уже не пустят), не спал, не отлипал от портативного радиоприемника и почти круглосуточно либо что-то писал, либо говорил. Редакция превратилась в антипутчевый штаб, а часть эспланады позади Дома советов – в площадку стихийного митинга, который с 19 по 21 августа шел непрерывно, в пиковые моменты собирая до десяти тысяч человек. Милиция не вмешивалась, но и митинг был мирным – этакая гигантская политинформация, правда, изрядно сдобренная эмоциями. Трибуной служил козырек запасного выхода, а попадали на него ораторы через окно мужского туалета на втором этаже. Сначала было очень неудобно, да и клерки, зашедшие в клозет не по политической, а по естественной надобности, недовольно бухтели. Но потом я взял бланк управления делами облисполкома и красным фломастером красиво написал: «Извините, туалет не работает. Пользуйтесь туалетом в левом крыле здания. Администрация». Прикнопил листок на входную дверь сортира, и, таким образом, развел потоки нуждающихся чиновников и пассионарных демократов.

Чем мы только не занимались эти три дня! Рисовали плакаты, писали и распространяли листовки и информационные бюллетени, выпускали экстренный номер газеты, устраивали брифинги демократической фракции, пробивались в местный теле– и радиоэфир, договаривались с милицией, транспортниками, коммунальщиками… Когда сначала западные «голоса», а затем и родные телеканалы сообщили об аресте путчистов, я влетел на козырек, остановил очередного выступавшего и проорал: «Друзья! Антигосударственный переворот позорно провалился! Члены ГКЧП арестованы! Это победа! Ура!». Площадь взревела от восторга, а я от избытка чувств спрыгнул с трехметровой высоты на землю, охнул от резкой боли в коленях, и стал обниматься с митингующими. Митинг продолжился с новой силой, а я, хромая и покряхтывая, пошел домой – спать.

Внеочередное заседание

Выспаться не удалось. Утром меня разбудил телефонный звонок:

– Михаил Георгиевич, доброе утро. Это Устименко. Извините, что звоню домой – ваш рабочий не отвечал. Хочу сообщить, что ваша инициатива поддержана – сегодня на двенадцать часов назначено внеочередное заседание областного совета.

– Какая инициатива? Какое заседание?

– Ну, как же! Вы, когда на митинге выступали, сказали: «Требую созыва внеочередного заседания областного совета!»

– Да, говорил.

– Так вот, заседание назначено.

– Кем?

– Товарищем Курбацким, конечно. Решение президиума провели путем опроса.

– А повестка?

– Вот как раз об этом я хотел спросить вас – вы же инициатор. Сформулируйте, пожалуйста.

– Сейчас. Вот, формулирую. Вопрос первый и единственный: «О политических итогах событий 19–21 августа 1991 года на территории Прикамской области».

– Отлично! Тогда ждем.

– А вы уверены, что будет кворум?

– Уверен. Я и мои сотрудники со вчерашнего вечера депутатов обзванивали, всю ночь на телефонах висели. Все, до кого мы дозвонились, гарантировали присутствие. Это сто пятьдесят человек из двухсот.

– А демократы?

– Конечно, как же без них. У нескольких человек нет домашних телефонов, там мы к ним курьера посылали. Только в пределах города, конечно.

– А почему вы мне звоните за два часа до начала заседания? Почему раньше не предупредили?

– Мы начали с отдаленных областников, а вы же близко живете. В общем, ждем вас. Не опаздывайте, пожалуйста.

Через полчаса я сидел в своем редакционном кабинете у компьютера и сочинял проект решения. Следующий час я потратил на сбор подписей членов демократической фракции, внесение корректив, тиражирование (новый редакционный принтер не подвел) и раздачу текста депутатам. Вот, что получилось:

«Постановление Прикамского областного совета народных депутатов от 22 августа 1991 года.

1. Решительно осудить попытку антигосударственного и антиконституционного переворота, предпринятую членами так называемого ГКЧП.

2. Одобрить действия руководства РСФСР по пресечению антигосударственного и антиконституционного переворота.

3. Создать временную комиссию Прикамского областного совета народных депутатов (далее – Комиссия) по анализу политических итогов событий 19–21 августа 1991 года на территории Прикамской области. Избрать сопредседателями Комиссии депутатов Мошева А.А. (фракция «Индустриальный союз»), Пепеляева В.С. (фракция «Коммунисты Прикамья») и Полещука М.Г. (фракция «Объединенные демократы»). Обязать Комиссию в месячный срок подготовить и представить на пленарное заседание Совета соответствующий доклад. Обязать аппарат Совета организационно обеспечить работу Комиссии. Предложить государственным и местным органам власти Прикамской области оказывать необходимое содействие работе Комиссии.

4. Предложить фракции «Объединенные демократы» делегировать в состав президиума (Малого совета) Прикамского областного совета народных депутатов трех депутатов.

5. Опубликовать настоящее постановление в газете «Прикамские вести».

Председатель Прикамского областного совета народных депутатов Н.В. Курбацкий».

Постановление принимали без прений. Курбацкий первым демонстративно поднял руку «за». Демократы, вытянув руки, встали со своих мест. Первый секретарь обкома КПСС Пепеляев, в раздумье потеребив нос, тоже проголосовал «за». Дисциплинированные коммунисты, за редким исключением, с готовностью присоединились к своему шефу. Воздержалось менее десятка депутатов, в основном, из числа промышленников.

Через заднее крыльцо

В канун первого – организационного – собрания комиссии меня попросил зайти председатель облисполкома Румянцев. Когда я вошел в его просторный кабинет, сосредоточенный Юрий Геннадьевич, сдвинув очки на кончик носа, вертел в руках какой-то список.

– Ну что, писатель, как твои дела-то?

– Дела идут, контора, как ей и положено, пишет.

– Пишет, это точно. Тут мне аппарат одну вашу бумажонку подсунул, которую я еще полгода назад завернул с матерной резолюцией. Вот, принесли уже под новым соусом. Сейчас, говорят, Юрий Геннадьевич, такое отношение к прессе неприемлемо. Пресса – это, мол, «четвертая власть». А ты как думаешь?

– В целом согласен. Только поясните, что за бумагу вы имеете в виду? А то мы много чего писали и вам, и о вас.

– Да уж! Но эта бумажка – настоящий шедевр. Чего вы только ни хотите от меня – и дополнительных площадей для редакции, и квартир для сотрудников, и машин, и компьютеров, и телефонов служебных, и телефонов домашних. Вот, перечитываю заново этот списочек и думаю – вы часом меня с султаном Брунея не перепутали?

– Согласен, бумага нагловатая. Спокойно выкиньте ее и забудьте – от этого ни больше, ни меньше критиковать мы вас не станем.

– Мне ваша критика по барабану. Дело не в этом. У нас тут маленькое счастье – в область подбросили фонды. Я лично ездил в Москву выбивать, персонально! В частности, подкрепили нас легковыми машинами. В связи с этим могу выделить редакции две штуки – как раз редактору и первому заму. Чего возьмете – 41-й «Москвич», или «Ладу-семерку»?

– «Семерку», наверное.

– Молодец, соображаешь. «Семерка» крутая – экспортный вариант. Цвет темно-синий, мягкая обивка салона, движок 1,6. Цена кусается – 27 тысяч, но дело того стоит. Берите ссуды в организации – сейчас это разрешается – и покупайте. Вот тебе копия распоряжения облисполкома, поезжайте с редактором к заведующему магазином «Автомобили», он в курсе. Там напишете заявления, оформите все документы. Желательно выкупить машины в течение трех дней.

– Спасибо, Юрий Геннадьевич, за отеческую заботу. Честно говоря, я и не знал, что вы подрабатываете снабженцем по автомобильной части. Я думал, вы решаете более масштабные задачи.

– Эх, молодо-зелено! Машины – это только верхушка айсберга. Знал бы ты, чем порой приходится заниматься! Все, дуй в автомагазин, пока я не передумал.

Спустившись в редакцию, я обрадовал сначала шефа, а затем Витю Кайгородова. Витя чуть не заплакал от свалившегося на него счастья. Успокоившись, спросил:

– А ты сам-то почему от машины отказываешься?

– Свободных денег нет, а в долги залезать не хочется. И вообще, я люблю пешком ходить – для здоровья полезно. А то весь день сидишь на работе, а потом еще и в машине досиживаешь. От этого кровь в малом тазу застаивается, потенция снижается, и все такое. Сечешь, юный автомобилист?

Конечно же, святошей я не был. В частности, когда перед новым годом наш шеф договорился о допуске редакционной гвардии в спецраспределитель для чиновников средней руки, совесть меня не мучила. Правда, скудноватый ассортимент «закромов Родины» разочаровал – я думал, что там все более богато. И еще было противно выходить через заднее крыльцо в загаженную, уставленную пустыми ящиками подворотню. Распределитель примыкал к магазину, в котором рядовые граждане пытались отоварить свои талоны, и идти с дефицитной провизией через весь торговый зал к выходу было бы, мягко говоря, неразумно.

Получив щедрый номенклатурный паек, мы решили обмыть это событие. Приняв стопку «Зубровки» и закусив консервированным болгарским огурцом, я поделился с Витей своими сомнениями:

– Как-то нелогично получается, и некрасиво – мы, с одной стороны, мочим партократов, а с другой стороны, кормимся с их руки.

– Не вижу проблемы. Нам для борьбы нужны силы, нам нужно семьи кормить, а в магазинах пусто, кстати, из-за этих же самых партократов. С паршивой овцы хоть шерсти клок. К тому же, мы ведь не каждый день у их кормушки околачиваемся. Считай, что по случаю праздников с партийными бонзами заключается временное перемирие.

Витя меня не убедил. 23 февраля я в спецраспределитель мужественно не пошел, 8 марта удержаться не смог (желание угодить любимой супруге пересилило политическую принципиальность), а выдачу первомайского пайка вновь проигнорировал. Душевный баланс был восстановлен.

Итоги путча

Комиссия съела без остатка три недели. Свои редакционные обязанности, к глубокому неудовольствию шефа, я забросил. Когда за «грудой дел и суматохой явлений» я чуть не забыл о своем тридцатилетии, то понял – так больше нельзя. Кроме того, мне надоело читать и доморощенную аналитику местных политологов, и пустопорожние чиновничьи отписки, и кляузы на антигосударственные действия и высказывания различных должностных лиц.

Кстати, кляузы преобладали – даже после того, как были отвергнуты и выброшены в мусорную корзину все анонимки. Доносы, подписанные подлинными именами, заняли несколько скоросшивателей. Личные беседы с оступившимися начальниками были зачастую интересны чисто с человеческой точки зрения, но не более того – никто не хотел признаваться в нелояльности новому режиму. Прокуратура, которая по прямой команде сверху нехотя начала проводить проверки по ряду эпизодов, предоставлять нам материалы отказалась, ссылаясь на тайну оперативно-следственных действий. Впрочем, на доступе к прокурорскому компромату я и не настаивал – роль «карающего меча революции» меня совершенно не прельщала. В затаившийся КГБ, превратившийся в МСБ и готовившийся к неизбежному расчленению, обращаться было вообще бесполезно.

По-настоящему колоритных фактов было мало. Например, один бравый вояка, командир кадрированной дивизии, всерьез готовился вывести из ангаров и прогнать по городу танки и бронетранспортеры, но вместо соответствующей команды получил из штаба округа и от местных властей рекомендацию «не заниматься х…ней». Была попытка незаконно отключить передатчики негосударственных телекомпаний, несколько «красных директоров» сдуру согнали работяг на унылые митинги в поддержку ГКЧП. Вот, собственно, и все. Для полноценного доклада с предложениями и выводами всего этого было недостаточно. Поэтому в середине сентября я предложил досрочно завершить работу комиссии:

– Уважаемые коллеги! Картина на тему «Путч в Прикамье» вырисовывается скорее банальная, нежели батальная. Умные начальники успешно отсиделись на липовых больничных, в отпусках, на дачах. А глупые высунулись, правда, несильно – на пол-вершка. Армия, слава Богу, оставалась в казармах, милиция, как и положено, надежно охраняла общественный порядок, за что, кстати, ей надо сказать искреннее спасибо. Народ частично безмолвствовал, частично злорадствовал, частично испугался, частично солидаризовался с Ельциным. Политические итоги путча, контурно обрисовавшиеся еще 21 августа, сегодня очевидны – в стране сформирован новый центр власти, пользующейся поддержкой значительной части населения, Горбачеву больше ничего не светит, деятельность КПСС приостановлена, а по сути – прекращена. Если говорить о нашем регионе, то в ближайшее время вслед за полпредом президента у нас появится новый глава областной администрации, проще говоря – губернатор. Вот эти люди и будут рулить процессом, а мы, надеюсь, будем конструктивно с ними сотрудничать. Предлагаю выдержать отчет комиссии примерно в такой тональности. Над стилем готов поработать – это моя профессия.

Комиссия дружно проголосовала: быть посему.

Дальше будет хуже

На следующий день меня пригласил к себе Костя Казаринов, старый университетский знакомый, назначенный неделю назад полпредом президента в Прикамской области. Несмотря на интеллигентское происхождение, высокую должность и статус народного депутата СССР, испытанного члена Межрегиональной депутатской группы, Костя был мужиком простым и прямым. Сухо поздоровавшись, Казаринов спросил в лоб:

– И ты, Брут, продался большевикам?

– Естественно. Как водится, за 30 сребреников.

– Не паясничай. Что за ахинею ты нес вчера на комиссии?

– Откуда информация, гражданин начальник? Вроде бы вас там не стояло?

– Это не важно. Отвечай по существу.

– Отвечаю. Это не ахинея, а моя сознательная позиция, которая, кстати, полностью поддержана членами комиссии.

– Значит, поддержана и Пепеляевым, и Мошевым…

– Да, и Пепеляевым, и Мошевым, и прочими «краснопузыми».

– Значит, ты с ними заодно?

– И да, и нет.

– Так не бывает.

– Бывает. Ставлю тебе двойку по диалектике – ты, видимо, прогуливал лекции нашего любимого профессора Кауфмана. Впрочем, готов заполнить пробел в твоем философском образовании. Итак, почему я не с ними, понятно без особых комментариев: если бы победил ГКЧП, мы бы с тобой с их легкой руки уже вовсю хлебали тюремную баланду, и это в лучшем случае. Тогда почему мы единогласно голосовали за проект доклада? Да потому что ни им, ни мне, ни тебе, ни области, ни стране, ни миру, наконец, не нужны сейчас жесткие разборки. Сегодня «охота на ведьм», завтра – люстрации и репрессии, послезавтра – гражданская война. И это в ядерной стране! А у нас, между прочим, под боком, в поселке Солнечном, тоже ядерные ракеты имеются, и не одна-две, а целая дивизия!

– Все это демагогия, спекуляция и политиканство!

– Хорошо, давай уйдем от большой геополитики и обратим наш орлиный взор на конкретный регион – Прикамскую область. Костя, не обижайся, но ты в пылу московских баталий немного оторвался от земли, а я варюсь в этой каше и как депутат, и как журналист. Возьмем даже самый беззубый вариант – без страшилок и посадок просто возьмем и выгоним с работы десяток-другой самых оголтелых коммуняк. А кого назначим? Их заместителей – точно таких же, только рангом пониже. Других-то ведь нет! Пойми, кроме тебя и еще буквально по пальцам считанных людей, в регионе просто нет новых эффективных управленцев! Можно, конечно, рискнуть, но сие чревато. Все рушится, трещит по швам, а на носу зима, а урожай наполовину не убран, а товарных запасов с гулькин хрен, по ряду жизненно важных позиций всего на три-четыре дня. Перезимуем ли? Жратвы хватит ли? А водки? А солярки? А запчастей? А подвезти успеют? А по дороге не стырят?

Есть еще один важный нюанс. Обком разогнали, так? В общем и целом все сделали правильно – ликвидировали двоевластие, обезоружили идеологического противника, дали все полномочия избранной власти. Но вот ведь какая штука – эта власть по жизни привыкла в обком бегать и звонить, ждать оттуда руководящих указаний, а зачастую и помощи какой-никакой. Этой власти нравится ответственность коллективная, а не персональная. И еще нравится, когда все аккуратно прозондировано, провентилировано и согласовано. А теперь и звонить некуда, и указаний ждать неоткуда. В итоге аппарат сильнейшим образом деморализован, а тут еще возникают этакие комиссары с праведным гневом, обличительным пафосом и карательными настроениями, и начинают махать шашками направо-налево. Это путь в никуда, тупиковый вариант, как минимум. Как максимум – полный развал, падение в пропасть!

Костя запустил пальцы в кудлатую башку.

– Запасов действительно нет. Я посмотрел данные облстата – мурашки по коже побежали.

– Дальше будет еще хуже. Республики откалываются одна за другой, а мы по продовольствию здорово к ним привязаны. По госцене купить товар невозможно нигде, а если брать на бирже, то мы только на зерно, муку и сахар полбюджета ухлопаем. А потом еще КРУ спросит за перерасход госсредств, а потом, глядишь, и прокурор. И кто же в этой ситуации будет рисковать, решать, действовать? Чиновник, осиротевший без обкомовской крыши, да еще находящийся под угрозой увольнения за политическую близорукость? Или его засидевшийся заместитель-карьерист, который написал на шефа кляузу, и теперь ждет не дождется, когда мы займемся «укреплением кадров»?

Костя закурил, предложил сигарету мне. Я отказался.

– Извини, Костя, я бросаю, постепенно уменьшаю дозу. Кроме того, с табаком в области совсем швах, надо заранее приучаться обходиться без курева.

– А ты, оказывается, зануда.

– Да, и еще нытик и паникер. В сорок первом таких расстреливали перед строем, а сейчас алармисты вроде как в моде. Вот и я не удержался…

– На сегодня прощаю. Теперь такой вопрос. Я готовлю список кандидатур на должность главы областной администрации. Мы договорились с Курбацким – троих вношу я, троих – Малый совет, потом на пленарном заседании областного совета проводим мягкое рейтинговое голосование и отправляем результаты в администрацию президента. Двое у меня есть – союзные депутаты Магид и Тотьмянин. Третьим будешь?

– Исконно русский вопрос! Конечно, буду, сочту за честь. Как я понимаю, мне уготована участь статиста-аутсайдера? Ты же, видимо, будешь двигать своих корешей по Межрегиональной группе?

– Естественно. У них, кстати, и проходимость очень высокая – их Ельцин лично знает, причем, не первый год, и с самой лучшей стороны.

– О-кей, постараюсь блеснуть мастерством в качестве запасного игрока. Как говорится, не догоню, зато согреюсь.

Великолепная пятерка

Эксперимент удался. На пленарном заседании областного совета я выступил крайне лапидарно, в стиле «Спасибо за доверие, постараюсь оправдать», ясно давая понять, что на этом празднике жизни я «шестой подползающий». В итоге я совершенно неожиданно занял четвертое место, немного отстав от бронзового призера Магида и обогнав маститого Тотьмянина. Первое место занял вальяжный и харизматичный «предводитель команчей» Курбацкий, второе – уверенно державшийся и толково выступивший Румянцев. В хвосте турнирной таблицы оказался косноязычный Мошев, который, обидевшись на коллег-промышленников за вялую поддержку, взял самоотвод и заодно отказался от руководства депутатской фракцией. Впрочем, «индустриалов» можно было понять – они чутко держали нос по ветру и активно голосовали за фаворитов, которые все как один были выходцами из директорского корпуса – главной кузницы кадров Прикамья.

Затем «великолепная пятерка» направилась в Москву. Сразу по прибытию в столицу из гонки вышел Тотьмянин, согласившийся возглавить холдинг, создававшийся на руинах одного из отраслевых министерств. Поэтому на прием к главному государственному инспектору Майсурадзе, курировавшему в администрации президента вопросы региональной политики, мы пошли вчетвером. Вахтанг Анзорович, пообщавшись с нами накоротке, вынес вердикт:

– Решать, конечно, будет президент, но лично мне на данном этапе расклад видится таким. Господин Курбацкий останется на своей высокой должности, господину Румянцеву, наоборот, придется сменить род деятельности. Кстати, мы готовы помочь в выборе достойного места работы. Не обижайтесь, коллеги – вы должны понимать, что нам нужны руководители новой формации. Господина Полещука как шибко молодого и раннего мы записываем в кадровый резерв. Ну, а господину Магиду я рекомендую морально готовиться к тому, чтобы брать бразды правления Прикамской областью.

Партия сказала: «Надо!»

Мы с Курбацким и Румянцевым уехали домой, Магид остался в Москве. Через пару дней мне на работу позвонил Казаринов:

– Миша, держись за стул, а то упадешь. Магид отказался от должности!

– Почему?

– У нас с ним был очень длинный разговор. Я его полночи уговаривал не кобениться, а он ни в какую. Он, оказывается, паникер еще почище тебя – считает, что экономическая ситуация развивается неконтролируемо, овладеть положением невозможно, и практически неизбежен тотальный хлад и глад. А Магид – чистокровный еврей.

– И причем здесь его пятая графа?

– Притом. Он боится, что при неблагоприятном развитии ситуации голодные бунты могут сопровождаться еврейскими погромами. В общем, он написал отказ, и выбыл из списка претендентов. Соответственно, теперь в этом списке первым стал ты.

– Эй, подожди, причем здесь я? Мы так не договаривались. Есть Курбацкий, есть Румянцев, который хочет и может работать. Наконец, можно Тотьмянина отозвать с его холдинга.

– Поезд ушел, никто принятых решений менять не будет. Более того, Борис Николаевич уже подписал представление на тебя. Письмо у меня в руках. Завтра утром его фельдсвязью доставят Курбацкому.

– Что?

– Что слышал.

– Костя, но ведь это несерьезно!

– Это серьезно, очень серьезно! Партия сказала: надо! А что ответил комсомол? В общем, не дрейфь, старшие товарищи помогут, подставят плечо. В частности, можешь рассчитывать на мою максимальную поддержку. Короче, в администрации президента торопят, надо провести заседание областного совета как можно скорее и получить согласие депутатов. Примерно в течение недели получаешь указ президента, и сразу же приступаешь к работе, без всяких там церемоний, инаугураций и ритуальных плясок. Конвейер заработал – поставлена задача до нового года назначить всех губернаторов и мэров областных центров, а их полторы сотни в общей сложности!

– Костя, по-моему, ты забегаешь вперед. Областной совет мою кандидатуру наверняка завернет.

– Не думаю. Пока таких сбоев не было. Если депутаты не согласовывают кандидатуру президента, то парламент распускается, а кандидат получает статус исполняющего обязанности. Что, прикамские депутаты дурнее остальных? Когда у вас пленарка?

– Завтра.

– Ну вот, и выносите на нее этот вопрос.

– Сразу, с кондачка не получится. Надо хотя бы предварительно с Курбацким обсудить.

– Ну, так иди и обсуждай, чего мямлишь?

– Я не могу идти к нему с пустыми руками. На слово он точно не поверит, да и я, честно говоря, пока во все это верю с трудом.

– У тебя факс есть?

Оскорбление должностного лица

Домой я пришел ближе к полуночи – сидел допоздна в редакции, писал завтрашнюю речь (дома я не работаю). Жена не спала. Я задал вопрос в лоб:

– Эля, как ты смотришь на то, чтобы стать первой леди Прикамья?

– Я и так первая леди.

– Это очевидно, но пока неофициально. А будешь официально. Ну, не с завтрашнего дня, конечно, а эдак через недельку.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я говорю о том, что если завтра мою кандидатуру утвердят коллеги-депутаты, через несколько дней президент подпишет указ о назначении меня главой областной исполнительной власти. Все согласования пройдены, представление на должность президент уже внес.

– Шутишь?

– Не тот случай.

– За какие такие заслуги перед родиной?

– За красивые глаза.

– А так бывает?

– Как видишь, бывает.

– И как все это произошло?

– Можно сказать, случайно.

– А почему ты со мной не посоветовался?

– А когда я с тобой о своих делах советовался?

– А тебе вообще нужна эта должность?

– Пока не знаю. Видимо, нужна – на уровне рефлекса.

– Какого рефлекса?

– «Дают – бери, бьют – беги».

– Так побьют же.

– Тогда побегу.

– Поздно будет.

– Постараюсь убежать до того, как начнут бить.

– Я боюсь.

– Я тоже. Будем бояться вместе. Когда боишься вместе, не так страшно.

– Дурак ты.

– Это оскорбление должностного лица.

– Ты пока не должностное лицо. Кстати, депутаты тебя могут не утвердить.

– Утвердят, никуда не денутся.

– Маме сказал?

– Нет пока. Завтра позвоню после заседания, поставлю перед фактом.

– Паразит. Есть будешь?

– Еще одно оскорбление. Есть буду. Хотелось бы начать с супа.

Кандидат номер один

Ноги дрожали, руки тряслись, горло першило и перехватывало, тахикардия набирала обороты. Свадебный костюм, надеванный со дня бракосочетания всего пару раз, как мне казалось, висел мешком, парадная рубашка раздражала вызывающей белизной, непривычный галстук сдавливал шею, лакированные штиблеты, купленные в минуту слабости в спецраспределителе, немилосердно жали, чересчур старательно вымытая и пересушенная феном шевелюра чесалась. На лбу красовался нежданный прыщ, служивший наглядной иллюстрацией образа «прыщавого юнца» и раздражавший меня больше всего остального. Облсоветовская трибуна, с которой я выступал десятки раз без малейшего мандража, сейчас громоздилась передо мной этаким неприступным Эверестом.