Рай беспощадный Каменистый Артем
– Ложку бы.
– Ничего, быстро привыкнешь, – жизнерадостно предрек Жора.
– Нет, не привыкну. Трудно, что ли, из дерева вырезать? Вон крышки ведь сделали для кокосов.
– Крышки не из дерева, а из скорлупы. Инструментов нет нормальных. Только ножички мелкие. Но их никто тебе не даст: они или у мастеров, или у воинов.
– Как плохо, что я не таскал ножа. А ведь дома был хороший, с кучей лезвий.
– Да ладно. Забей. У меня здесь поначалу был перочинник, а толку? Сменял.
– На что?!
– Да на жрачку – на что ж еще.
– Ну и дурак.
– Да не – я как раз умный. Все равно бы отобрали потом. Найти повод легко: норму не выполнил, накосячил где-нибудь, или просто подставят на игру и продуешь. Да ты сам дня через три-четыре выть начнешь – все время будет хотеться чего-нибудь заточить. Пайки тут смешные, хлеба и мяса вообще нет – нападет на тебя хронический едун. Все будешь готов отдать за кусок лишний. Такое здесь у всех бывает. Потом проходит, но не совсем: маленько остается. Эн говорит, что это из-за резкой перемены рациона и акклиматизации. Витаминов не хватает и чего-то там еще – я не запомнил.
– Жаль. Будь нож, я бы ложку выточил.
– Да привыкнешь, не забивай голову. Так ты что, умеешь с деревом работать?
– Ложку сумел бы.
– А плести корзины можешь?
– Не.
– Жаль. Тема есть: верши делать – рыбу ловить. Рыбы очень мало ловится, ценится она у нас. Я пробовал на деревянный крючок и леску волосяную, да не вышло ничего, хотя и клевало. Верши тоже пробовал, и тоже впустую. Наверное, из-за того, что нормальных прутьев мне не достать – только мастерам некоторым разрешено с кустов ломать ветки живые. И с Большого острова тоже только им прутья приносят – тростник и тонкий бамбук.
Поняв, что Жора собирается опять сесть на любимую тему о грандиозных нереализованных замыслах, Макс поспешно его перебил:
– А почему здесь кормят так слабо? Море ведь богатое: ракушек полно, крабов всяких, креветок. И без рыбы прожить можно.
– А толку? Ракушки не все съедобные – некоторые и свинья жрать не станет, а те, что годятся в котел, небесконечны. Два года их здесь всей толпой собирают – крупные давно вывели, одна мелочь осталась, да и ту пока наберешь, семь потов сойдет. Креветок не наловишь много – они у нас главный деликатес. Крабы не дурные: здоровенные на мелководье редко выбираются, а мелочь… Вон у тебя мелкие. Наешься такими? То-то… Крупных только ловушками берут. Туда еще, бывает, омары и лангусты попадаются. Эн говорит, что не лангусты это, но нам так проще. Мясистые, заразы, и вкуснотища – очень выгодно таких ловить, да мало их очень. Вот и ценятся ребята, умеющие делать корзины: ловушки ведь тоже из прутьев плетут.
– Ну так надо наделать их побольше, и не будет проблем с едой.
– Умный ты очень. Думаешь, без тебя не догадались? Мастера наши поголовно криворукие – делают, как умеют. Обычно не очень прочно получается. Вот залезет туда краб, а потом мимо плывет что-нибудь размером с Анфиску. Видит оно краба этого – и что дальше? Ловушку в щепки, краба в хавальник. И все, была ловушка – и нет. А на нее труда сколько ушло и веток хороших. На наших кустах все кривое растет – очень трудно подходящий материал найти. За хорошим надо экспедиции посылать на Большой остров, а дело это стремное. Могут вообще все пропасть, если не повезет. Из-за палок вшивых поубивают.
– Диксы?
– Ага. Там у них самая главная тусовка. Вода пресная, наверное, нравится. И еще можно на чужую экспедицию нарваться. На тех же готов. Те без разговоров прибьют и фамилию не спросят.
– Готы тоже туда ходят?
– Туда все ходят. Там прутья хорошие для ловушек и корзин. Ягоды есть съедобные и фрукты. Трава для кайфа. Бамбук для копий. Кокосами весь берег завален. Тритона маленького если подловить получится, так и мясо будет. У нас с мясом вообще почти ноль: только собачатина, да и той даже старшим не хватает. Редко-редко черепахи попадаются – тоже тема хорошая.
– Собаки с Земли?
– А откуда им еще взяться? Они чаще, чем люди, выживают, когда сюда кидает: плавают хорошо и нюх отличный – чуют, в какой стороне жилье. Часто издалека приходят, судя по их виду – таким сколько воды ни дай, все мало. Человеку гораздо труднее поселок найти, если на дальний буй кинет. Тебе просто повезло. Причем крупно. Бывает еще, котов бросает, но их сразу съедают. Собаки хоть сторожат поселок, а от кошаков пользы вообще никакой. Даже мышей они не ловят – не водятся здесь мыши. Какой смысл тогда их кормить? Хотя я бы кормил, если б мог: жалко ведь пушистых.
– Как-то не пойму ничего… Остров большой, море теплое, богатое… и впроголодь жить…
– А как ты думал?! Остров… Ну и толку от того, что он большой? Огородов у нас нет, живности, кроме собак, тоже. Даже крысы и ящерицы здесь не водятся. Только птицы есть съедобные, но их мало, и размер с воробья. И не такой уж остров большой – Эн говорит, что в нем немногим больше квадратного километра. Песок, трава, кусты и шестьдесят две кокосовые пальмы. Теперь дальше смотри: нас, допустим, сто пятьдесят человек. Из них двенадцать старших, которые едой не занимаются, – мы их всем обеспечиваем. При старших ошивается десяток змеюк вроде Ленки – таких палкой на серьезную работу не выгонишь, да и кто рискнет выгонять? Кому охота на кулаки нарываться? Старшие сами решают, кто и как работает, в эти дела нам лезть нельзя. Возьмут и отметелят за наезд на чужую девку. Считай дальше: детей возрастом меньше семи лет у нас девять человек вроде. Редко таких спасти успевают, но бывает. Еще четыре совсем мелких – уже здесь родились, груднички. Они быстрее умирают, чем рождаются, но сейчас четыре есть. Еще инвалидов четверо: кто от Анфиски пострадал, кто еще от чего. Кое-какая польза от них тоже бывает – мастерят по мелочи, но это так… Вот сложи все: получится, что из ста пятидесяти человек почти сорок абсолютно ничего полезного не делают, а кормить их надо. Из остальных еще столько же младше десяти лет, но старше семи, – от таких толку с гулькин нос. Более-менее есть польза от ребят, которым хотя бы двенадцать исполнилось, но таких остается человек сорок – пятьдесят. Еще вычти тройку мастеров, которые в море нечасто выбираются: у них в поселке занятия есть. Вот оставшиеся и кормят всю нашу ораву – в основном это дело на них. Все понял?
– Понял. Но все равно не верится, что море не может всех накормить. Ты посмотри: оно до горизонта тянется. Бесконечное… В нем ведь всего навалом. Куда ни глянь, или рыбешку, или креветку увидишь.
– Опять ты про это… Ведь целых два года вокруг острова все подчистую выметают. Вылови на мелководье всех ракушек – они не скоро там появятся. И вообще… – Жора вдруг стал озадаченным, как будто уловил очень интересную мысль. – Макс! Знаешь!.. Макс, а ведь нас бы уже человек пятьсот было, если б не это!
– Ты о чем?
– Да о том! Вот смотри: два года уже вокруг острова забирают все съедобное из доступных мест. Так?
– Ну наверное…
– Когда еды становится мало, начинают посылать народ подальше от берега. Уже в неудобные места. Вот как нас сейчас. Так?
– Тебе виднее.
– Чем дальше, тем опаснее: места незнакомые, глубины большие. Где глубины большие, там и акул больше, и не только их. Ребята погибать начинают, приходится на сбор посылать девок, а среди них туповатых хватает – они еще чаще гибнут. Нормальной еды все меньше и меньше, приходится на водоросли больше налегать, которых везде полно. Но желудок ведь не обманешь травой? От голодухи дети начинают болеть и умирать. Вот и получается: новички к нам попадают часто; младенцев только при мне семеро родилось; а как было нас два месяца назад сто пятьдесят, так и осталось. Ну плюс-минус два-три.
– Глупо живете… Такое богатое море – и голодаете…
– Ты и сам теперь здесь живешь, значит, такой же.
– Я всего второй день.
– Поначалу я тоже думал, что горы сверну. И что? Старшим все по фигу – они от голода не опухнут никогда. И вообще всем все по фигу: день прожить бы, а дальше еще как-нибудь. Отупение у народа от всего, что произошло. Нас, как рыбок из аквариума, выкинули на ковер – и барахтайся теперь как хочешь. Инструментов нет. Семян нет. Материалов никаких нет. Здесь даже камней приличных не найти: одни кораллы окаменевшие, рыхлые. Они ни на что не годятся – в них можно пальцем дыры сверлить. Остаются кусты кривые и сухие пальмовые листья. Сами пальмы рубить нельзя – они кокосы дают. Все бревна, которые ты видел, это от упавших или притащили с маленьких островков, издали. Ну еще ракушек полно, но из них ничего путного не сделаешь.
– А кости? Разве дельфинов здесь нет? Или хотя бы от рыб крупных.
– Дельфинов вроде видели каких-то странных, но ловить не ловили. Редко они показываются и только в расселинах некоторых. Хотя костей разных тут до фига. В этом море даже киты водятся. Ну или что-то размером с кита. Там, – Жора неопределенно махнул рукой. – Вынесло тушу одного на мель. Вони от него на километр – протухло жутко. Меня пару раз туда посылали – это мясо смердящее руками и ракушками в корзину набивал. Потом его в ловушки на крабов кладут. Работка хреновая, скажу тебе.
– Из костей много чего сделать можно.
– Не один ты такой умный. Делают. Остроги, на копья наконечники. А больше путного ничего не получается. Ни камней нормальных, ничего – вообще голяк. Эн у нас все знает, так даже он не может металла добыть – говорит, что в здешних рифах его нет.
– Почему-то этого Эна все время вспоминают.
– Ага. Не человек, а голова ходячая.
Допив остатки воды, Жора с сожалением покосился на пустой кокос и предложил:
– Давай часок-другой покемарим в тенечке, а потом опять за дело.
– Да я не устал.
– Здесь всегда так делают. В обед самая жара. Тебе-то хорошо – ты в воде все время, а я тут сварюсь, на этой коралловой сковородке. Сиеста у нас законная.
– Давай сперва посуду вымоем.
– На хрена? Не слушай ты этих девок, а то на шее кататься начнут. Это их работа. Да и как здесь отмоешь, если песка нет? Забей. Ну что, товарищи подводные лесорубы, не пойти ли нам покемарить маленько вон под тем удобным рифом? А потом с новыми силами за работу.
Солнце склонялось к горизонту, когда наконец вернулся Большой. К тому времени даже Макс вымотался до звона в ушах и тряски в ослабевших коленках – частые глубокие погружения и длительные задержки дыхания до добра не доводят. Мышцы будто ватой заменили, перед глазами все расплывается. Мог бы и бережнее к себе относиться, но нельзя – с самого первого дня надо показывать: он не рохля, он может быть очень полезным или даже незаменимым. Слова здесь ничего не стоят – как себя ни нахваливай, смотрят только по делам. Судьба Жоры, погрязшего в мечтах и вместо шагов по их осуществлению ищущего малейшую возможность увильнуть от дела, его не устраивала.
Макс на Земле лодырем не был и здесь не будет.
Большой, оценив масштабы выполненной работы, не сумел скрыть удивления. И даже снизошел до короткого разговора:
– Жорик? Ты же вроде нырять не умеешь – как доставал такие?
– Да я так – только Максу помогал, – честно ответил приятель.
– А… Ну ладно… Давайте назад топайте.
– Завтра опять сюда? – уточнил Жора.
– Куда скажут, туда и пойдешь. Откуда мне знать.
Проглотив невкусную пайку, Макс завалился как подрубленный. Никаких размышлений перед сном – отключился мгновенно.
Глава 8
Утром после завтрака, столь же уныло однообразного, началось распределение на работу. Большая часть трудяг и без указаний знала, куда и зачем идти, – эти расходились молча. Такие «разнорабочие», как Макс и Жора, ждали приговора старших.
Большой к ним не торопился – коротко переговорил с парой подростков, увел их за собой. Макс уже было решил, что про них забыли, но тут подошел Рыжий, вальяжно заговорил:
– Жорик, ну как мой должничок держится?
– Да вроде нормально все.
– Смотри, учи его по-человечески. Старайся. Говорят, он ныряет хорошо и глубоко – нам такие «ихтиандры» пригодятся. Эй, пловец, по работе еще не соскучился?
– Можно и поработать, – вежливо ответил Макс.
– Не можно, а нужно! Мы вот подумали: раз ты такой пловец замечательный, то сегодня дадим тебе возможность проявить себя в великом деле – сборе ценных морепродуктов. А именно – ракушек. Жорик, не смотри на меня с таким огромным счастьем в каждом глазу. На детскую работу никто вас ставить не собирался – мелочовку по пляжам без вас малышня насобирает. Пойдете к тем рифам, где вчера были. Там на глубинах будете искать. Все скалы осмотрите подробно, как разворот «Плейбоя». Если мидий насобираете, получите по огромной дырке от бублика. Премия такая. И заодно дровяк постережете, чтобы его не украл никто. Гы-гы-гы! Как вечером назад пойдете, так прихватите по охапке, а то слишком весело будет возвращаться с пустыми руками. Задачу осознали?
– Нам корзину надо под ракушки, – попросил Жора.
– Может, тебе еще чемодан фанерный? Сгоняй на кухню, возьми и бегом в море!
– И скажи, чтобы к нам Надьку с обедом послали, как вчера, а то пришлют дуру тупую – и не найдет нас.
– Бегом, сказано! Без тебя разберемся, кого, куда и во что посылать.
Макс по пути начал расспрашивать о специфике предстоящей работы:
– Жора, ты уже это делал? Как там?
– Да все так же, только хуже гораздо. Ныряешь на дно и осматриваешься внимательно. Как увидишь ракушку, то хватай ее и мне наверху показывай. Если съедобная, то в корзину, если нет – то все равно в корзину: собак тоже подкармливать надо.
– А чем работа хуже?
– А много чем. Ракушки – дело странное: в одном месте их прилично может быть, а в другом вообще пусто или одни несъедобные попадаются. Если повезет, можно набрать полную корзину, а то и больше, а если нет, то пустым вернешься, как Рыжий намекал… урод. А хуже не бывает, когда без ничего возвращаешься: ругают за это старшие и пайку могут урезать. Еще плохо, что на дне всякое может попасться. Допустим, увидишь что-то на раковину похожее, потянешься за ней, а там рыба-колючка спряталась. Как шарахнет – и будешь ты неделю потом пластом валяться, слезы пуская от боли. Осторожнее надо.
– Про осторожность и так понятно. А что он насчет мидий говорил?
– Ракушка такая, похожая на земных мидий, потому так же назвали. Они черные бывают, серые, редко – белые. Живут на камнях, прикрепляясь к ним. И самое главное – чаще всего если одну нашел, то рядом их еще много будет. Бывает так много, что вся скала облеплена. Вкусные они, ценятся очень. Удача большая найти такую полянку. Хотя бывает и покруче удача. Большой когда-то нашел завитушку такую огромную, что вдвоем ее тащили в поселок. Килограммов, наверное, тридцать в ней было.
– Завитушка?
– Ну мы не ботаники – как умеем, так и называем. Крученая раковина с широким входом – таких тут много бывает, но завитушка самая огромная. Бывает еще королевская мидия: двустворчатая, ползает по дну, тоже здоровая. Иногда килограммов на пять – десять попадается. Но завитушка гораздо круче по размеру.
– И где таких гигантов можно найти?
– Да где угодно. Только на мели их не встретить – глубину любят. Я думаю, на глубине метров тридцать их вообще полно. Только как там достанешь – даже ты не донырнешь туда.
– Маску или хотя бы очки, ласты, груз – достану.
– Гонишь!
– Мировой рекорд погружения без акваланга даже у женщин давно уже за сто метров перешагнул. Ама, японские ныряльщицы за жемчугом, работают на глубинах пятнадцать – тридцать метров. Десятки и сотни погружений в день делают, тоже без акваланга. Мне, конечно, далеко до их рекордов, но тридцать, может, и рискнул бы разик-другой – чем я хуже японок? Одно время увлекался глубиной – знаю, что и как там надо делать.
– Уверен, что на тридцать достанешь?
– Если честно, то нет. Но попробовал бы. С грузом это не так уж сложно, если не профан.
– Эх!.. Груз еще ладно, найти можно, а вот ласты-маски – это просто пипец! Ну где их взять?!
– Двадцать пять метров под водой я спокойно проплываю. И гораздо больше могу – пытался семьдесят пять сделать, но тренер на полусотне остановил и отругал. Но это не в глубину, а в длину. В глубину не пробовал – негде было. А здесь страшновато пробовать – с этими акулами и щуками.
– Акул мало здесь. Хотя нам и одной Анфисы хватает.
– Так это одна и та же акула или разновидность так называете?
– Одна и та же… сволочь. Взяла и поселилась в проливе возле буя. Там ведь часто народ падает, вот ей и понравилось. Она уже столько людей небось слопала – не сосчитать. Акула-людоед.
– Почему не убьете?
– Смеешься? В ней метров семь длины и пасть что двери у шкафа. Чем ты ее? Ножичком перочинным?
– Так копья есть.
– Деревянные и костяные. С плота ее несколько раз ими били, да только без толку – шкура у нее как резиновая. Наконечники ядом осьминожьим смазали, но не помогло – не смогли пробить. Даже поцарапать не получилось. А когда она чуть плот не разнесла, перестали пробовать. Иглобрюха[2] ядовитого ей бросали, а она его жрать не стала. Приманки отравленные тоже не тронула. Так и живет Анфиска рядом с нами.
– Идиотизм… с какой-то рыбой не можете справиться…
– Вот сам и попробуй, если такой умный! Слыхал, как в Красном море туристов акулы жрали? И никак их отвадить не получалось. И это при том, что там у народа все было – оружие разное, снаряжение водолазное, катера и корабли. А у нас что? Ничего нет! И вообще, от нее даже польза бывает: мелких акул от острова отвадила. Никого рядом с собой не терпит. Редко чужая появляется и надолго не задерживается – Анфиса не любит конкурентов. Да ты не бойся: от расселины она редко уходит и быстро назад возвращается. У нее любимое место возле буя, а мы сейчас в другой стороне.
– Видел я вашу Анфису позавчера, когда расселину переплывал.
– Да?! Тебе крупно повезло, что не напала!
– Да я успел раньше нее до рифа добраться. Чуть-чуть опередил – плаваю быстро.
– А… Ну все равно повезло. Когда светляк человека сюда кидает, у нее самое раздолье. Я однажды слышал, как орал тип, который сюда попал. Сразу к ней в пасть. Бедолага…
– Погиб?
– Ага. Но не сразу. У нее привычка гадкая: отхватит кусок и бросает человека. Потом возвращается. Вот он и успел покричать. А толку? Плот побоялись посылать – все равно его уже не спасти, тем более что Анфиса, после того как нападет на кого-нибудь, злая становится. А плот у нас хлипкий – страшно, что разнесет.
До залива за разговорами добрались быстро. Жора, с высоты рифа осмотрев окрестности, заявил, что на спокойной воде делать нечего: в тех местах, где дровяка много, полезной живности, наоборот, мало. Тень от водорослей, наверное, не нравится. Зато по другую сторону гряды, там, где волны накатываются на камни, места более перспективные. Глубины не слишком большие, дно неоднородное: коралловая поросль, камни и ровные песчаные проплешины – то, что нужно.
Макс в вопросах ловли моллюсков был дилетантом, и ему ничего не оставалось, как согласиться с мнением опытного приятеля.
Первые погружения заставили в очередной раз пожалеть об отсутствии маски или очков. С ними в такой чистейшей воде обзор был бы великолепным, но…
Осторожно проплывая над дном, Макс жадно всматривался в каждый камешек, но тщетно: лишь пару пустых половинок двустворок достал. Еще и адреналин вырабатывался периодически – в смутном мареве, расстилавшемся за пределами области видимости, из-за отблесков от волн то и дело мерещилось угрожающее движение. Это не добавляло позитива.
Дровяк заготавливать на порядок комфортнее – там хоть с видимым смыслом рискуешь.
Но Макс не падал духом и на свою неумелость не пенял. Тем более что у Жоры успехи оказались не лучше – такие же нулевые.
В очередной раз вынырнув, Макс устало заявил:
– Здесь ничего нет. Никаких ракушек.
– Странно… место ведь вроде хорошее, – сокрушенно ответил сосед.
– Вот только ракушки об этом не знают. Надо другое искать.
– Большой рассказывал, что здесь ребята неплохо собирали.
– Давно?
– Да с месяц назад.
– Вот и собрали все – нам не осталось.
– Наверное…
– Давай перебираться. Вон дальше гряда рифов большая – там, наверное, тоже неглубоко.
– До нее топать далеко, а потом еще плыть придется!
– Ну и что?
– Так с корзиной…
– Я ее сам доволоку.
– А если добыча будет, то что? Как потом полную назад тащить?
– Вот если будет добыча, тогда и подумаем.
– И то верно – чего загадывать зря.
Новая рифовая гряда ничем не отличалась от старой, разве что не была завалена сохнущими водорослями. Но Жора, забравшись на высокий камень, обрадовался:
– Макс! Там под водой гривка идет! Вон! Смотри, просвечивает! Узкая, но нам сойдет. Жаль, с той стороны этого не разглядели – даром плыли. До самого мелководья вернуться по ней можно будет. Правда, по шею в воде придется топать… наверное. Но все ж лучше, чем плыть!
– Вот и нашелся способ перетащить назад полную корзину. Теперь дело за малым: осталось ее наполнить.
– Дно вроде ничего – пестрое. Перспективно это. И глубина не очень. Правда, дальше понижается. Хорошее место, можно попробовать. И ребята вряд ли здесь прошлись – не любят наши в такие капканы соваться.
– Капканы?
– Безопасного перехода нет на соседние рифы или пути посуху. Если акула приплывет, то окажешься от берега отрезанным. Разве что в отлив шансы останутся…
– Посидеть немного – и сама уплывет.
– Ага… Анфиса один раз такого хитрого неделю караулила.
– Странно, меня вроде не поджидала, хотя пацаны говорили другое. И что с ним стало?
– Да ничего. Спятил он от жажды и всего этого – сам в воду кинулся. Наши тогда как раз и пытались с плота ее прибить. Выручить хотели, прорывались к нему. Анфиса, хитрая тварюга, – не пустила их. После того случая плот переделали – укрепили серьезно.
– Хватит про нее вспоминать – накликаешь!
– Да главное не шуметь. На шум она сразу заявится. И если поранился, то работу прекращай сразу – кровь издали чует. Тут порезаться легко – кораллы, края раковин, выступы острые на скалах. Рассказывают, давно дело было: чувиха одна стирала на мели – зашла в воду по пояс. А у нее месячные были. По сторонам вообще не глядела – и попалась. Обычно акулы на такую глубину не заглядывают. Это как вообще можно было не заметить такую тушу?! У нее небось спина из воды выглядывала.
Макс, не обращая внимания на болтовню приятеля, огляделся, приметил подходящее местечко – заводь меж двух длинных рифов. Дно вроде ровное, поросли коралловой немного – ядовитым гадам в прятки играть нелегко будет. Нырнул.
Первая попытка прошла впустую, но он не огорчился – интуиция подсказывала, что здесь непременно что-нибудь попадется. Да и дно понравилось – действительно почти ровное: на таком даже без маски легко ориентироваться и подмечать каждую мелочь.
На второй попытке углядел широкую плоскую раковину. Ухватил, разочарованно отбросил в сторону – бесполезная половинка. Рядом похожая, стоящая вертикально. Есть! Обе створки на месте!
Поднявшись, подкинул в руке – приятная тяжесть подтвердила, что добыча не пустая.
– Жор! Гляди, что я нашел!
Товарищ, небрежно изучив ракушку, вынес вердикт:
– Монетка. Крупная, зараза.
– Монетка?
– Ага. Называем их так. У нее всегда одна сторона выпуклая, а вторая совсем плоская, будто монетка. Несимметрично устроена.
– Съедобная?
– Безвкусная, но есть можно. Там больше не было?
– Проверю.
– Они обычно по одной ползают, но мало ли. И под скалами осторожнее – не забывай, что если трещина или дыра темная, то ну ее на фиг.
– Ты прям как мамочка заботишься, – усмехнулся Макс.
– Без меня в стакане утонешь, – серьезно произнес Жора. – Я с другой стороны попробую проверить – там вроде местечко на вид ничего.
Нельзя сказать, чтобы Максу удача повалила крупными порциями, но корзина начала потихоньку наполняться. Главным образом благодаря его усилиям: от Жоры фортуна отвернулась – его добыча была скудна и скромна габаритами. Макс подозревал, что дело здесь в глубине работ: приятель пловец неважный и выбирал места помельче. А он все, что не доставало до четырех метров, за море не считал – отсюда и увесистость результатов.
Если подумать, ведь профессионалов-подводников в поселке нет. Возможно, круче Макса здесь пловцов не имеется. Хотя… Раз есть ребята, которые два года живут в море, день за днем из воды не выбираясь, то, наверное, сравниться с ними будет нелегко. С другой стороны, они голые практики – у них не отработаны стили, они понятия не имеют о хитрых дыхательных упражнениях, их легкие не закалялись с раннего детства, раздуваясь вширь. Да и природных предпосылок к нырянию могло не быть, в отличие от Макса: плаванием он ведь не зря стал заниматься – талант заметил хороший тренер, высмотрев в толпе, резвящейся в бассейне, перспективного мальчишку.
Если предположить, что он здесь главный профи, то и главные бонусы от подводного собирательства должны доставаться именно ему. Это было бы замечательно: «карьерный» рост удачливому добытчику обеспечен. Для него это важно: без прочного положения в поселке не стоит и мечтать о Лере. Пока что у него вообще никакого положения нет – он низший из низших. Зато мыслит по-взрослому, на несколько шагов вперед. И физическими данными его природа не обделила. Ему повезло попасть в место, где именно качества пловца очень не помешают. Они уже в плюс пошли: после вчерашнего нелегкого дня его навыки оценили. Решили, что не стоит держать такого специалиста на банальном дровяке, нашли работу посолиднее.
Теперь надо продолжать в том же духе и на ракушках себя проявить, не подкачать. С другой стороны, минусов тоже хватает – работа ныряльщика опасна для жизни и вредна для здоровья. И без хищников до пенсии протянуть трудно: постоянные перепады давления и кислородное голодание на пользу не идут.
Но другого Макс не умеет, так что придется делать ставку на подводное плавание. Полезные навыки надо использовать на всю катушку.
Навыки боксера, пожалуй, тоже бы не помешали…
Такие мысли до добра не доведут: Макса потянуло на авантюру. Ракушки здесь, на глубинах четыре-пять метров, попадались хоть и не на каждом шагу, но регулярно. Вряд ли до вечера успеют набить полную корзину, но возвращаться в поселок будет не стыдно.
Макса потянуло на большее. Если отплыть чуть дальше от рифа, то дно начнет уступом понижаться. Сколько за тем уступом? Восемь метров? Девять? Десять? Вряд ли больше. За водорослями он нырял приблизительно на столько же. Долго на дне пробыть не сумеет – это минус. Но вдруг там все усеяно раковинами размером с тазик – только успевай хватать.
Такое соблазнительное предположение обязательно стоит проверить.
Вниз, к светлеющему вдали дну. Это не вчерашний залив, сплошь поросший гигантскими водорослями, – здесь все открыто и каждый камешек разглядеть можно. Эх… как же не хватает маски… Пусть совсем простенькой – хоть детской…
Пальцы коснулись волнистой песчаной поверхности. Сбоку всеми цветами пестреет коралловая колония – туда плыть не стоит. Ему бы что-нибудь не такое яркое… А чуть в стороне что темнеет? Камень… А дальше?! Створка от раковины. Стайка серых рыбок проносится перед носом – человека совершенно не боятся. Все, больше ждать нельзя. Воздуха хапнуть уже очень хочется, а до поверхности еще надо добраться.
Вынырнув, отдышался и пришел к выводу, что не все так плохо – нельзя надеяться с одной попытки стать олигархом. Место перспективное: если рядом, на мели, попадаются моллюски, то и здесь должны быть.
На второй попытке спугнул осьминога. Мелкий совсем, с перчатку размером, почти бесцветный. Удрал в расщелину меж камней и замер там, внимательно наблюдая за Максом. Возможно, впервые в жизни встретил человека.
Макс понятия не имел – съедобный он или ядовитый, да и не знал, как их ловить. Так что проигнорировал, продолжал обыскивать дно. И не зря: поднял увесистую витую раковину с выступами на краю. От Жоры он уже знал, что в пищу их употреблять не любят из-за жесткости и затхлого вкуса, но для собак сгодится. Размеры порадовали: самый крупный трофей на сегодня.
Вероятно, он был прав в своих предположениях: здесь живности явно больше и раковины крупнее.
Жора, увидев со своего мелководья, как Макс тащит к рифу добычу, закричал:
– И чего тебя вечно несет в глубину?! Давай ко мне! Я тут поднимать не успеваю!
Но Макс не соблазнился: он мечтал о великой добыче.
Мечты иногда сбываются – вот на этот раз Максу повезло. Он с переменным успехом нырял опять и опять, иногда вытаскивая достойные экземпляры, но чаще впустую или вылавливая стандартную мелочь. Корзина наполнялась, но это все не то – хотелось грандиозного свершения. Дело даже не в желании: ему надо постоянно выделяться из серой массы, если хочет добиться своей цели.
Достигнув дна в очередной раз, он оказался меж двух огромных коралловых колоний – причудливые побеги всех цветов радуги не хуже сигналов светофора предупреждали, что приближаться к ним нежелательно. От Жоры Макс уже знал, что прикосновение к некоторым разновидностям может вызвать очень болезненный ожог. Уже развернулся, чтобы привычно осмотреть ровный участок дна, но в сознании будто заноза засела: что-то не так; рядом с подводным рифом было странное; и почему-то он не понял этого сразу.
Подозревая, что если не проверит, то сам себе не простит, повернулся в прежнем направлении, осмотрелся. Все те же кораллы; стайка рыбок прошмыгнула; на сером камне ползает причудливое существо, похожее на морскую звезду с десятком ножек; над соседним камнем белым парашютом зависла небольшая медуза.
Камень?! Какой-то он странный…
Придвинувшись поближе, Макс едва не выпустил воздух от изумления. То, что он издали, в мутном мареве плохо просматриваемой зоны, принял за бесполезный обломок погибшей коралловой колонии, оказалось огромной двустворчатой раковиной. Черная, будто мхом поросшая, около полуметра в длину.
От прикосновения моллюск моментально спрятался, захлопнув створки. Больше Макс ничего не успел – время поджимало. Всплыв, поспешно отдышался, вернулся на дно. Находка никуда не делась, да и не умеют эти создания двигаться быстро. Ухватил, с трудом пошел наверх – добыча увесистая оказалась.
Поднявшись, устало поплыл к рифу, выбрался, присел, посмотрел на гигантскую ракушку, улыбнулся, крикнул Жоре:
– Гляди, что у меня есть!
Тот, рассмотрев добычу Макса, охнул, рванул поспешно, с брызгами и шумом, позабыв про собственные наставления насчет работы в тишине. Забрался на скалу, уселся рядом, погладил ракушку:
– Ну ты дал! Королевская мидия! Ох и здоровенная! Я такой не видел никогда! Они даже мелкие редко попадаются, а уж такие…
– Съедобная?
– Ага. Вкуснотища причем. Почти как мясо. А створки на посуду идут – считай, пару приличных тазиков добыл.
– Как нам сегодня – норму засчитают?
– Корзину обычными ракушками больше половины набили. Считается, что в полной восемь килограммов, значит, пять точно есть. И в этой тоже не меньше пяти. Конечно, зачтут: минимальная норма – это три четверти корзины, около шести килограммов. А у нас, наверное, все десять. Может, часть заныкаем?
– Как это?
– Ну сделаем на мелководье ограду из камней, высыпем килограмма два туда, самых тихоходных. Если завтра опять пошлют на ракушки, то будет откуда взять, если норму недоберем. Я так часто делал с ребятами.
Подумав, Макс покачал головой – в его планы это не входило. Ему надо, чтобы видели, какой он умелый добытчик, а для этого надо если не рекорды ставить, то хотя бы работать лучше среднего.
Жору отказ не огорчил:
– Ну как хочешь, я тебе же лучше хотел. Сегодня у нас удачно получилось, а кто его знает, что завтра будет.
– Завтра пошлют в другое место, и расползутся эти ракушки по всему морю – твоя ограда их надолго не задержит.
– И так бывает, – согласился приятель. – Слушай, не знаю, как ты, а я вымотался сильно. Дело к вечеру идет, а нам еще топать далеко. Пайку почему-то не принесли – косяк за девками теперь. Кишки уже завывают, да и пить охота – придется вечером разборки устраивать. Давай вернемся к рифу, на котором одежду оставили. Там еще надо будет по охапке водорослей прихватить, Рыжий говорил. На солнце и ветерке она мигом сохнет – свяжем мокрыми стеблями, и легко нести будет. Давай я понесу корзину, а ты эту суперракушку. А потом уже разберемся, кто что к поселку потащит.
К рифу возвращались по шею в воде, а иной раз и рот захлестывало. Хотя под вечер волнение стихло, но абсолютно спокойным море не бывает: уровень то повышался, то понижался – возможно, это отголоски далеких валов океанического прибоя или следствие приливных течений. Шагать было неудобно: стоит не туда наступить, и с головой уйдешь.
Даже в таком некомфортном положении Жора не переставал болтать:
– Макс – это где же ты такую надыбал огромную?
– Да случайно. Возле коралловых зарослей ползала. Еле заметил. Думаю, на глубине они часто бывают, но попробуй разгляди без маски.
Читать бесплатно другие книги:
