Все могут королевы Жукова-Гладкова Мария

Глава 6

Стас уже знал от Татьяны про странное землетрясение. Но сам он ничего не почувствовал, то есть почти ничего. Он смутно помнил какие-то странные ощущения во сне, но заставил себя не обращать на них внимания. Однако спал Стас, заткнув уши самым последним достижением науки и техники, какое ему удалось купить в нашем городе.

Американец его достал. По словам Стаса, американец то ходил по полночи, то разговаривал сам с собой, причем довольно громко, то радостно восклицал (вероятно, после того, как его осеняла какая-то мысль, которую он сам считал оригинальной). Слышимость-то у нас в доме прекрасная и с годами становится все лучше и лучше. По крайней мере, старожилы, которые живут тут по сорок лет, утверждают, что вначале такой слышимости все-таки не было. В соседнем подъезде, в квартире, имеющей общие стены со смежными комнатами Стаса, живет веселая и, главное, общительная семейка алкоголиков, которые регулярно устраивают шумные встречи с друзьями. В общем, с одной стороны Стаса доставал американец, с другой – алкаши, у которых два вечера подряд собирались друзья. Потом еще американец попросил его привязывать к кровати в связи с полнолунием, но в первую ночь после привязывания несколько раз звал Стаса, мешая спать. Поэтому вчера днем Стас отправился на поиски затычек в уши и сегодня, придя домой под утро, лег спать подготовленным.

– На самом деле ничего не слышно, – сказал Стас. – Рекомендую.

Но я не могу позволить себе такую роскошь. Я должна слушать телефон, который может зазвонить в любое время дня и ночи. Я должна появляться на местах событий первой – или забыть о работе криминального репортера и успешной карьере. С другой стороны, та же самая работа научила меня засыпать практически в любых условиях. Правда, ненормальные (и просто странные) американцы в моем доме никогда не жили.

По моей просьбе Стас дал интервью для нашего телеканала, показал затычки. Пожалуй, он был единственным в нашем доме, кто не почувствовал землетрясения. Хотя у нас могут жить и какие-нибудь древние глухие старухи… Мне казалось, что американец врет. И мне еще требовалось пройтись по квартирам.

– Пошли к общественнице, – сказала я Пашке и Татьяне. – Посмотрим, что у нее в квартире. И спросим, к кому она нам посоветует еще зайти.

Но мы не успели никуда уйти, потому что раздался звонок в дверь. Мне пришлось в очередной раз в своей жизни вспомнить народную мудрость: помяни черта – рожки и появятся. Бабка-общественница пожаловала сама.

– Я так и подумала, что вы здесь, – начала Серафима Федоровна с порога своим громким зычным голосом, несколько странным для сухонькой старушки. – Юлина машина стоит, у Юли никто не открывает, у Тани никто не открывает, значит, тут интервью берете. Так, а что это у вас тут ладаном пахнет?

Бабка стала принюхиваться, как гончая на охоте.

– Ладаном? – переспросила я.

– А ведь точно, – сказал Стас. – Я же все думал, что запах-то знакомый, только сообразить не мог, где я его встречал.

– Это что, придурок иностранный свою комнату ладаном окуривает?! – быстро сообразила бабка. – Нечистую силу изгоняет?

– Я попросил бы меня не оскорблять, – появилось из своей комнаты упомянутое лицо, потом посмотрело на нас с Татьяной. – А вам нужно чаще в церковь ходить и молиться о спасении души.

На этот раз нам была прочитана лекция о нашей греховности и шансах на спасение. Пашка все заснял. Стоило Ричарду сделать паузу, как я обратилась к бабке-общественнице и спросила, не проводит ли она нас в квартиру кого-нибудь из соседей, у кого имеются разрушения.

– Пошли, – бабка быстро повернулась. – Напротив меня Люська как раз порядок наводит. Когда землетрясение началось, она шкаф разбирала, ну и хваталась за все подряд. А у меня вроде нормально все. Только кастрюли упали.

Стас закрыл за нами дверь, нам всем на прощание подмигнул.

– Да он форменный псих, – сказала бабка уже на лестнице. Мы прекрасно поняли, что она не про Стаса. – И его отправили к нашим мужикам для обмена опытом?!

В это мгновение открылась дверь алкоголички Гальки, которая появилась на лестнице в сопровождении одного из своих многочисленных поклонников. Один глаз у Гальки заплыл и душевно «светил». У поклонника не хватало нескольких зубов, были подбиты оба глаза, и он как-то странно прихрамывал. Но оба выглядели довольными и счастливыми. При виде нас очень вежливо поздоровались. Я спросила про землетрясение. Галька с хахалем открыли рты.

– А вообще чего-то штормило, – после некоторого периода размышлений изрек хахаль, почесывая голову. – Но я не обратил внимания. Так, смутно вспоминаю…

– Мы в отключке были, – доверительно поведала нам Галька. – Так нам вчера повезло!

– Ага! – кивнул ее хахаль. – Какие у вас тут соседи хорошие! Мужик вчера приходил. Нам отдал недопитую бутылку водки, бутылку вина и закуску!

Мы с Татьяной и бабкой-общественницей переглянулись.

– Это кто такой? – спросила бабка.

– А я почем знаю? – удивилась вопросу Галька. – Я что, спрашивать буду, если мужик с бутылками и закусоном пришел?

– Описать его можешь? – спросила я. Пашка все снимал.

– Высокий такой, очень приятный мужчина, – сказала Галька.

– Ты его раньше видела? В квартире он какой живет? – напряглась я.

– Нет, раньше никогда не видела. Я подумала, что это твой новый хахаль. Что ты его ко мне послала с остатками, чтобы не испортилось. Ну, вы не допили, не доели… Ты же, Юля, мне часто еду отдаешь. Ты и решила, что у меня не пропадет.

– Он сказал, что от меня? Вообще что он точно сказал?

– Сказал, что это нам, – вставил новый Галькин мужик. – Мы взяли и поблагодарили. Не отказываться же?

– И так крепко после этой водочки спали! – радостно сообщила Галька.

Я знала, что у моей соседки бессмысленно спрашивать, не осталось ли хоть немного спиртного для проведения экспертизы.

С другой стороны, кому нужна алкоголичка Галька?! Она совершенно безобидна, выясняет отношения только с конкурентами на бутылки и металл. Она ничего не помнит, не напрягается ни по какому поводу. А вообще тетка добрая и жалостливая.

Но мне очень не нравилась складывающаяся ситуация. И американец менялся с каждым днем. В первые дни он не показался мне придурочным. Занудным, несколько назойливым – да, но это было объяснимо: он задавал вопросы по алмазам, из-за которых приехал. Но теперь… Странностей проявлялось все больше и больше. Я теперь очень хорошо понимала ребят из Управления, но не могла прийти к окончательному мнению по поводу Ричарда Редбулла. Я не могла определиться! Ну что ж, подождем, посмотрим… Андрюша же просил приглядываться.

– Поедем в холдинг, Паша, – приняла решение я. – Съемок на сегодня достаточно. Обойдемся без квартир.

Мы с Татьяной встретились взглядами. Мы давно научились понимать друг друга без слов. Ситуация не нравилась ни мне, ни Татьяне. Не нравилась она и бабке-общественнице.

– Юль, чего делать-то? – тихим, непривычным для себя голосом спросила она у меня. – Может, мне к дочери в гости съездить? Дом-то наш не рухнет?

– Не думаю, – честно ответила я. – Как вы сами понимаете, я сама заинтересована в том, чтобы побыстрее разобраться в сложившейся ситуации.

По пути к машине мне еще трижды пришлось отвечать на вопрос, не собираюсь ли я временно съехать к родителям или еще куда-нибудь. Я твердо отвечала: нет. После таких событий меня, наоборот, отсюда палкой не выгонишь! Разберемся!

Глава 7

На работе нашу съемку в «сыром» виде смотрела и наш главный редактор Виктория Семеновна, и заинтересовавшийся директор и владелец (любитель юных блондинок), и многие другие. Съемка пошла в монтажную, так как показать все, что мы наснимали, было просто нереально, да и бессмысленно, а мы с Пашкой перегнали «сырой» вариант в Управление Андрюше.

Наши в холдинге после моего выезда на «землетрясение» успели найти в нашем городе ученого, который любезно согласился ответить на мои вопросы и очень хотел выслушать меня. Его крайне заинтересовало необычное явление, и он сказал, что готов встретиться со мной в любое удобное мне время. Чем раньше, тем лучше. Может, в городе какие-то меры уже следует предпринимать!

– До вечернего эфира успеешь, – сказала Виктория Семеновна. – По крайней мере предварительно с ним поговоришь, а если потребуется, договоришься еще и на завтра. А нам бы хорошо и сегодня дать какой-нибудь комментарий ученого.

Я созвонилась с дядечкой, он пригласил меня к себе в научно-исследовательский институт, где нас очень тепло встретили, меня напоили чаем с печеньем, а при одном взгляде на Пашку достали из загашников пиво.

Выслушав наш рассказ, ученый и двое его то ли коллег, то ли помощников покачали головами.

– Это землетрясение или нет?

– Скорее всего нет. Хотя должен вам сказать, что в нашем городе колебания почвы происходят каждые полчаса, но с силой не более двух баллов.

– ?!

Я никак не ожидала подобного. Я также узнала, что у нас в городе работает сейсмическая станция, которая фиксирует все колебания. Несколько сейсмических станций работают в Финляндии. Поскольку я знала точное (или почти точное) время «землетрясения», которому подвергся мой дом, можно было сравнить его со временем зафиксированных колебаний почвы.

Как я и предполагала, никаких колебаний почвы на тот момент зафиксировано не было. Более того, мне объяснили, что постоянно фиксируемая «дрожь земли» незначительна. Жители ее не ощущают. В частности, она связана с посадкой самолетов.

– Вы знаете, почему люди не селились в наших местах?

– Болото, – сказала я. – И не было стратегической необходимости, как во времена Петра Первого…

– Болото – это только одна из причин. Если когда-нибудь будет возможность и возникнет желание, почитайте старые новгородские летописи. Есть там упоминания про землю, которую «сильно трясеши»! Город стоит на разломе земной коры, то есть у нас тут две геологические платформы.

– И четыре тектонических разлома, – добавил коллега консультировавшего меня ученого.

– То есть если говорить простым языком, понятным обывателю, – это трещины.

– Какие районы нашего города наиболее опасны?

– Юля, давайте не будем пугать людей!

– Тогда скажите, у нас случались зафиксированные землетрясения в последние годы?

– В Финском заливе в 1986 году, силой шесть баллов. Относительно недавно было в Балтийском море, но более слабое, четыре с половиной балла. Официально мы входим в список районов, где возможны землетрясения силой не более пяти баллов по шкале Рихтера. У Финляндии – шесть баллов.

– Это существенная разница?

Мои консультанты хмыкнули и пояснили, что, по их мнению, мы должны иметь такой же показатель сейсмической активности, как Финляндия, но это означает очень существенное удорожание строительства. А кому у нас это нужно? У нас, наоборот, только и думают, как сэкономить, потом фасады начинают осыпаться, по стенам идут трещины, дует сквозь стену, потому что использовали не утеплитель, а строительный мусор. Берут некачественный кирпич, нарушаются технологии, экономят на всех материалах, строят из некачественных, а в документах указывают те, которые соответствуют всем требованиям. В Японии, где трясет гораздо чаще, чем у нас, разработана специальная технология строительства, подходящая и для небоскребов. Ее переняли американцы. Технология очень эффективная, но дорогая. Следовательно, нам не подходит.

– То есть высотные дома у нас строить нельзя?

Ученый усмехнулся.

– Теоретически можно – при использовании японского метода, о котором я говорил. Но все равно лучше не стоит. У нас добавляются болотистые почвы и непредсказуемые грунтовые воды, да и море рядом. Понимаете, можно укрепить любой фундамент, стопроцентно укрепить, но сколько это будет стоить? У нас эти деньги тратить не будут. В этом я тоже уверен на сто процентов. Кстати, наиболее устойчивыми в нашем городе на случай землетрясения являются хрущевки. И практика в других регионах уже подтвердила их устойчивость.

Перед расставанием с учеными я спросила их мнение о случившемся в моем доме.

– Это не природное, – однозначно сказали мне. – Это воздействие человека.

Я поблагодарила за интервью, и мы с Пашкой понеслись в холдинг с очередной съемкой.

Глава 8

После эфира я еще около часа отвечала на вопросы граждан. У нас в холдинге принято такое общение со зрителями. Ведущие программ должны лично общаться с теми, ради кого они эти программы делают. По-моему, это правильно. Люди звонят, высказывают свое мнение, задают вопросы. Этим вечером мне было приятно слышать, что кого-то беспокоит моя судьба. Правда, одна бабка сказала, что я опять куда-то влезла, вместо того чтобы замуж выходить, и так мне и надо. Можно подумать, что всем, кто не выходит замуж и туда не стремится, устраивают в доме землетрясение. И вообще главное – не замуж, а иметь рядом близкого и надежного человека. Может, я зря в очередной раз рассталась с Виталей?

Я предложила Пашке сегодня переночевать у меня. Нет, не подумайте ничего такого, мы с ним, как брат и сестра, и спит он всегда в другой комнате, благо у меня двухкомнатная квартира. Но я предполагала, что этим вечером нам, возможно, придется еще что-то снимать – или в моем доме, или в его окрестностях, или еще куда-то вызовут. Правда, требовалось заехать в супермаркет, так как для Пашки пива у меня было мало, да и закупить продуктов не помешает, в особенности раз можно нагрузить Пашку, который донесет пакеты до машины, а потом до квартиры.

Я припарковалась на огромной стоянке, Пашка оставил камеру в моей машине под передним сиденьем, чтобы не привлекала внимание, я прихватила из своей вместительной сумки мобильные телефоны и кошелек и тоже замаскировала сумку на случай появления возможных грабителей. Правда, милицейское начальство говорило мне, что мою-то машину не украдут, а если украдут, то сразу отдадут, но было жалко лишиться любого добра. У меня в сумке много вещей, необходимых мне для работы, а то и спасения жизни. Но по супермаркету с такими большими сумками ходить не разрешают. Все равно пришлось бы сдавать в камеру хранения.

Мы взяли тележку и стали наполнять ее продуктами. Внезапно я почувствовала, как у меня под ногами качнулся пол.

– Юль, – в удивлении повернулся ко мне Пашка. – Мне кажется, я сегодня…

Пашка не успел больше ничего сказать, а я ответить. Мы импульсивно схватились за полки по двум сторонам прохода, стараясь удержать равновесие. Люди перед нами и за нашими спинами делали то же самое. Послышались крики, визг, грохот и звон падающей с полок продукции. Люди в панике бросали набранный товар, сумочки и борсетки, прихваченные с собой в торговый зал, и неслись к выходу. Кто-то продолжал судорожно хвататься за полки, за товар. Банки, коробки, пакеты падали людям на головы, на ноги, кого-то засыпало полностью, и он остался лежать под кучей рухнувших фруктов. Пол качался. Сильно качался! Можно было подумать, что мы находимся на палубе корабля в штормовом море. Кто-то не мог бежать и даже идти и просто полз к выходу. Признаться, меня охватил страх. Я никогда не бывала в сейсмически опасных районах и до этого дня и предположить не могла, что землетрясения могут быть (и бывали!) на территории моего родного города. Какая-то банка больно ударила по моей ноге. Пашка уже лежал на полу. Когда успел свалиться-то?

– Паша! – закричала я, пытаясь перекричать стоявший в супермаркете шум.

Я схватила друга за шкирку и попыталась поднять, но Пашка значительно выше и крупнее меня.

– Паша, вставай!

Внезапно Пашка как-то странно дернулся, оттолкнул меня в сторону (что он никогда не делает) и на четвереньках припустил к выходу, как кажется, забыв обо всем. Он никогда не бросал меня в беде! Он меня обычно спасает, а не отталкивает! Но и я не могла больше оставаться в магазине.

Я тоже припустила к выходу. Мне было страшно. Пожалуй, никогда в жизни не было так страшно! Пашку я быстро потеряла из виду. Он слился с впавшими в панику гражданами, часть которых тоже передвигалась на четвереньках или вообще ползком. У выхода образовалась давка. Кто-то разбил огромное окно – и народ рванул в образовавшуюся дыру, не обращая внимания на острые края. Разбили второе окно, народ резался стеклом, давил друг друга, по-моему, кого-то затоптали… Пашки видно не было. Я все-таки заставляла себя смотреть по сторонам. Я сама вылезала через разбитое окно и даже не порезалась. Я маленького роста, мой покровитель Иван Захарович все мечтает о том времени, когда я поправлюсь до любимых им (и всеми нормальными мужчинами, по его мнению) размеров, а проем уже стал внушительным к моменту моего появления рядом…

Мне казалось, что и на стоянке машины качаются. Истошно выла сигнализация – это люди врезались в припаркованные автомобили, разбивали стекла, фары. Моя машина стояла довольно далеко от входа, обычно я выбираю место, с которого легко выруливать. По крайней мере, когда я парковалась, рядом не стоял больше ничей автомобиль. И теперь тоже не стоял.

Подбежав к своей ласточке, я внезапно поняла, что охватившая меня паника спадает. Напряжение отпустило. У меня было такое ощущение, будто я с большой высоты прыгнула в воду, ушла на глубину, а тут наконец вынырнула и с огромным облегчением вдыхаю воздух. Я оперлась о капот, заголосила сигнализация, на которую я не обратила внимания (да и что обращать, если подобный вой на разные голоса звучал со всех сторон), у меня по спине струился холодный пот, сердце учащенно билось.

«Надо работать, Юля», – сказала я себе.

Трясущимися руками я открыла машину, извлекла Пашкину камеру, машину закрыла, снова включила сигнализацию, сделала панорамку стоянки, с которой в разные стороны продолжали разбегаться люди, и бросилась к выходу из супермаркета. Услышала грохот сталкивающихся машин. Значит, кто-то попытался уехать, но не получилось. Не успевший убежать народ лежал на асфальте. Кому-то требовалась медицинская помощь. Снимая происходящее, я одновременно запустила на своем основном мобильном, висевшем у меня на шее, номер Виктории Семеновны и сказала ей:

– Немедленно. Супермаркет… – я назвала адрес. – Пришлите наших, милицию, «Скорую». Курьера и оператора! Срочно!

– Юлька, что случилось?!

– Землетрясение. Я снимаю.

– Пашка где?

– Не знаю. Все потом. Звоните. Лучше Андрею. Он все организует.

Я уже заходила в разгромленный зал сквозь разбитое окно и все снимала по пути. Больше никто из супермаркета не выбегал. Возвращаться ни у кого желания не возникло, по крайней мере, пока.

И тут я увидела, что землетрясение подействовало не на всех, – и быстро нырнула за ряд камер хранения, рухнула с Пашкиной камерой на пол и продолжила съемку.

Четверо мужиков грабили кассы. Многие кассиры не успели их закрыть. Закрытые кассы вскрывали ломиками. Грабители действовали грубо, но быстро, и к счастью, удалялись влево от касс, ближе всего к которым находилась я. Эти уже были разграблены. Надо надеяться, что мужики не станут сюда возвращаться. Мне показалось, что одного из грабителей я раньше где-то видела. Или даже двух… Но думать об этом было некогда. Потом внимательно просмотрю запись, знакомые просмотрят. Сейчас не до того!

Справа от меня послышался стон. Какой-то мужик, лица которого я пока не видела, приходил в себя. Только бы не выдал меня! Я же снимала грабителей и, естественно, рисковала.

Мужик стал стонать громче. Я видела только дорогие черные ботинки из очень мягкой кожи с совершенно не стоптанными каблуками и не стертой подошвой с цифрой «44» в кружочке, черные носки и дорогие брюки с совершенно чистым низом. Кроме этого мужика, в поле моего зрения лежало еще человек десять. Или десять тел – я пока сказать не могла. Из-под одной женщины натекла лужа крови. А Пашка-то где?! Надо звонить в «Скорую», надо звонить в милицию, но нельзя выдать себя! Я прекрасно понимала, что грабители могут меня убить, а уж камеру-то точно разобьют, если поймут, чем я тут занимаюсь!

Мужик заерзал и чуть не врезал мне ногой по руке.

– Эй ты, давай потише, – прошипела я. – Лежи и не дергайся. И помолчи пока.

Мужик замер на месте. Я отодвинула его ногу в сторону, потом решила, что лучше, наоборот, придвинуть, положить одну на другую и скрываться за ними, как за маленькой баррикадой. А еще лучше протиснуть между ног объектив. Ну разве грабителям придет в голову, что тут находится Юля Смирнова с телекамерой, просунутой между ног одной из жертв?

– Что ты делаешь, убогая? – спросил мужик, правда, отдать ему должное, шепотом. Он явно увидел грабителей.

– Снимаю.

– Дура, убьют же, если увидят.

– А ты мне помоги, чтобы не увидели. И не дави верхней ногой на объектив! Он нежный.

– Какой верхней? – прошипел мужик. – У людей бывают правая и левая ноги!

– Мне некогда разбираться, какая у тебя правая, а какая левая, – прошипела я в ответ. – Вот этой не дави.

Я легонько ткнула нужную под коленку. Вроде левую. Мне еще тут такую ерунду определять! И неужели не чувствует?

– Тебя в заложницы могут взять, – спокойно сказал мужик. – И меня заодно. А у меня работы много.

– Можно подумать, у меня мало. И мне еще эту съемку нужно передать курьеру, чтобы в эфир дали. Ногой не шевели! Объектив сломаешь или заслонишь! Твои штаны в кадре никому не нужны.

Я немного подтянула его штанину на верхней (левой) ноге, чтобы не свешивалась вперед ни на сантиметр. Мог бы и более узкие брюки носить. Хотя за такими, возможно, лучше скрываться. Интересно, а камеры видеонаблюдения тут работают? Грабители-то даже без масок! Ну не могут же они быть такими идиотами?!

– Я серьезно про заложников, – продолжил мужик после недолгой паузы. Взятой на раздумья?

– Ну, возьмут. Ну и что? Жалко, конечно, что съемка в вечерние новости не попадет, но взятие в заложницы я как-нибудь переживу.

– Ты еще скажи, что тебя когда-нибудь брали, – хмыкнул мужик.

– Ага.

– Тебя брали в заложницы?!

– Ну, брали, брали! Заткнись, а?

– И… что?

– Несколько раз взяли, потом прекратили. Поняли бессмысленность.

– А если убьют?

– Да меня все время кто-то хочет убить и даже не стесняется говорить об этом. Некоторые потом друзьями становятся. Некоторые сами помирают.

– Что ты несешь?! – его голос в эти минуты очень напоминал звуки, издаваемые подопечными змеями моей подруги Татьяны.

– Говорю, как есть.

Я невозмутимо поправила его верхнюю (вроде левую?) ногу, которая стала сползать с камеры вниз. И кадр испортил, и закрывать меня перестал! Нога мне показалась тяжелой (я ее брала за щиколотку).

– Ты можешь лежать так, как я положила? Ты понимаешь, что я работаю? Кто-то валяется без дела, а я…

– Кем?! – прошипел мужик. Неужели еще не дошло?

– Криминальным репортером. Помолчи пока, ладно?

Мужик заткнулся, переваривая информацию, но больше не сопротивлялся, когда я его ноги перекладывала.

Потом от кассы прозвучал крик «Уходим!», и грабители рванули на стоянку, причем все – в разные стороны. Я мгновенно вскочила и успела заснять машину, в которую сел один из типов. Она рванула с места, то есть шофер ждал сообщников. Эта машина была не единственной. Многие граждане, спасшиеся от землетрясения, мчались со стоянки с превышением скорости. Они забыли о покупках, обо всем на свете. Напряжение отпустило, землетрясение вроде бы прекратилось, и народ улепетывал подальше от странного места.

Я мгновенно запустила набор номера Андрюши из Управления, назвала марку и номер машины и вкратце описала ситуацию.

– Понял. Сейчас передам! Мы уже на пути к супермаркету!

К счастью, первой подлетела машина нашего холдинга с курьером и оператором, которая находилась совсем рядом. Машина остановилась неподалеку от главного входа в супермаркет. Я выскочила из проема в разбитом окне и замахала руками. Оператор с камерой мгновенно раскрыл дверцу, я подлетела к машине.

– Снимать можешь?

Он кивнул.

Я сунула Пашкину камеру курьеру и сказала:

– Давай в холдинг. Отдашь Виктории Семеновне.

Сама запустила набор номера нашей главной и сообщила, что сделала. Виктория Семеновна хохотнула.

– Не хочешь, чтобы органы съемку отобрали? – сразу поняла меня начальница. – Правильно, Юля. Тебе деньги не органы платят. Скажешь, что мы им потом копию перешлем, как обычно.

– Только, наверное, грабителей пока не нужно давать в эфир…

– А то я не понимаю? Сейчас в ближайшую программу новостей сунем то, что ты наснимала, а ты пока давай на фоне разгрома скажи чего-нибудь. Отдашь следующему курьеру.